CC BY
82
УДК 94(470.43)
УСТНАЯ ИНФОРМАЦИЯ О РУССКО-ЯПОНСКОЙ ВОЙНЕ В ВОСПРИЯТИИ САМАРСКОГО КРЕСТЬЯНСТВА
© 2009 А.О. Буранок
Самарский государственный педагогический университет
Поступила в редакцию 22.09.2008
В статье рассмотрено, как крестьянство Самарской губернии воспринимало Русско-японскую войну на основе устной информации. Статья подготовлена при финансовой поддержке областного конкурса "Молодой ученый" 2008 г. Проект № 7Г1.1.А.
Ключевые слова: Русско-японская война, Самарская губерния, крестьянство, информационное обеспечение, пропаганда, информация, источники информационного обеспечения.
С внезапного вероломного нападения японских миноносцев на порт-артурскую эскадру в ночь с 26-го на 27-ое января 19041 началась Русско-японская война. 27 января Николай II издал манифест об объявлении войны с Японией, в котором подчеркнул факт нарушения Японией международных правил. "Не предуведомив о том, что перерыв таковых сношений знаменует собою открытие военных действий, Японское Правительство отдало приказ своим миноносцам внезапно атаковать Нашу эскадру, стоявшую на внешнем рейде крепости Порт-Артура. По получении о сем донесения Наместника Нашего на Дальнем Востоке, Мы тотчас же повелели вооруженною силою ответить на вызов Японии"2. Царский манифест об объявлении войны зачитывался во всех церквях и храмах, размещался в центральной и провинциальной прессе, вывешивался в виде плаката в людных местах. Таким образом, царское правительство старалось максимально быстро довести до самого широкого круга общественности факт начала войны, но население, в большинстве своем, ранее не слышало, кто такие японцы и где находятся Маньчжурия с Кореей. Простой народ "совершенно не имеет хоть сколько-нибудь реального представления о нашем противнике, на борьбу с которым он посылает своих сыновей и жертвует последние сбережения. В лучшем случае его сведения ограничиваются смутным представлением, что противник желтолицый нехристь, что он отсюда далеко, что он где-то вероломно напал на нашу эскадру"3. Для провинции было характерно явление задержки информации. Качество дорог, особенно зимой, оставляло желать много лучшего. Поэтому в отдаленные селения новости при-
Буранок Александр Олегович, аспирант кафедры отечественной истории и археологии. E-mail: buranok@yandex.ru
ходили с большим опозданием. Так, священник Самарской губернии Иоанн Орлов 3 февраля 1904 года присутствовал на собрании священнослужителей: "Обмен мыслями, само собою, начался с горячего обсуждения по поводу Высочайшего манифеста об открытии военных действий на Дальнем Востоке. Об этом до этого события кто знал, а кто и совсем еще не знал, за неполучением корреспонденции в течение двух недель (например, В. Еруслан). Тут же в собрании всесторонне поделились между собою сведениями и обсудили, как и когда совершать в церквях молебствие о даровании христолюбивому воинству победы над врагами"4. Задержка новостных сообщений самарских газет составляла два-три дня, иногда больше.
Рассмотрим образовательный уровень крестьянства Самарской губернии в начале ХХ века. Это даст нам возможность выяснить, на какие источники информационного обеспечения опиралось крестьянство, интересующееся Русско-японской войной (см. табл. 1).
По уровню грамотности Самарская губерния занимала 31 место из 50, показывая, таким образом, средние позиции среди всех российских губерний. Наиболее высокие показатели грамотности наблюдались у городского населения (почти в два раза), а также среди немцев-колонистов (лютеран и католиков) и иудеев; основной процент неграмотных был среди крестьянского населения православного и мусульманского вероисповедания, проживающего преимущественно в сельской местности. Грамотных мужчин в губернии было в 2 раза больше, чем грамотных женщин, что соответствовало исторически сложившейся общероссийской тенденции, согласно которой женщинам необязательно было учить-ся5. Процент грамотности был низким, но в начале ХХ века наметился его рост, который мо-
Таблица 1. Грамотность сельского населения Самарской губернии обоего пола на 1897 год
Уезд Численность населения % грамотных % неграмотных
Самарский 255813 16,4 83,6
Бугульминский 278198 17,4 82,6
Бугурусланский 369843 12,0 88,0
Бузулукский 466608 14,5 85,5
Николаевский 464200 25,5 74,5
Новоузенский 387014 39,0 61,0
Ставропольский 267110 13,0 87,0
По губернии 2551182 21,0 79,0
Таблица составлены на основе данных первой всеобщей переписи Российской империи 1897 года. СПб., 1904. Т. 36. Источник:Просвирнова О.Е. Грамотность крестьянского населения России во второй половине XIX - начале XX века и пути ее повышения (на материалах Самарской губернии): Дисс... канд. ист. наук. Самара, 2006. С. 57.
жет объясняться развитием капиталистических процессов, вызвавших потребность в грамотных людях; активной деятельностью земства по просвещению населения; изменением отношения крестьян к грамоте и образованию, идущем в русле перемен в крестьянском менталитете.
Поэтому велико было значение устной информации. Замечено, что там, где отсутствуют официальные источники информации - там властвуют слухи. Кем они распространяются - трудно сказать; только выявлена одна общая особенность: слухи почти всегда тревожат людей, приводят их в уныние, а порой даже сеют панику. И чтобы этого не случилось, правительственную линию информации о войне6 должно было донести до деревни духовенство. Для священника война7 - "ужасное бедствие", приносящее людям много "горя, бед, скорбей и страданий до смерти включительно": сколько кормильцев должны бросить свои семьи, сколько благих государственных начинаний не будет реализовано. Но на Родину напал коварный враг, и изобличать его - священнический долг, следовательно, начинает формироваться образ врага: "...Россия, руководимая миролюбивым Монархом, воевать не хотела и всячески старалась устранить всякий повод к войне. <...> Желание России не осуществилось, усилия ее оказались тщетными, и благим нашим надеждам положен конец. Враг наш, не окончив переговоров и не выслушав нашего ответа на свои требования, даже не дождавшись его, внезапно "яко тать в нощи", нападает на наш флот и крепость и вносит в наши пределы разрушение и смерть. Необходимо отразить его, выгнать из наших пределов, чтобы он не осквернял святынь наших, не умерщвлял, не порабо-
щал и не разорял братьев наших. Россия вынуждена начать с ним войну"8.
С течением времени, вследствие неудачного хода войны, священники стали рассматривать японцев как хитрых, опытных, достойных противников; заговорили о христианах в Японии, о благожелательном отношении японцев к русским пленным.
Церковь и все православные в условиях военного времени должны помочь военным участливым отношением к проезжающим на войну "солдатикам"9, облегчая им трудности далекого пути; заботиться об оставшихся женах и малых детях солдатских; пожертвованиями на Красный Крест; усердною молитвою. Поэтому призыв жертвовать на нужды войны деньги, вещи, труд и самою жизнь звучали в церквях на протяжении войны постоянно. Причем, в начале войны призыв сводился к сбору средств на различные нужды, связанные с Русско-японской войной; "жертва жизни" развивалась позднее и была связана с героической темой (описания подвигов священников, реже солдат, уверовавших в Бога). Вещевая жертва характерна для зимнего времени, когда, прознав про тяготы и лишения простых солдат и офицеров, вызванные холодной погодой и скверным снабжением священники призывали прихожан и просто сердобольных людей отправлять посылки с самыми необходимыми теплыми вещами на Дальний Восток. В письмах советуется писать только о хорошем, тогда воины успокоятся и будут лучше исполнять свой долг. Священники должны служить панихиды по убитым воинам своего прихода.
Описание, призыв трудовой жертвы появляется с лета 1904 г. - пропагандируется отправка
на фронт летучих отрядов сестер и братьев милосердия из числа священнослужителей, освещается их работа в лазаретах и больницах как на театре военных действий, так и внутри страны; но особенное развитие данная тема получает в конце 1904 - 1905 гг., когда массы раненых двинулись обратно на родину и нуждались в продолжении лечения и реабилитации.
С панихиды по адмиралу Макарову четко прослеживается тема трудностей, лишений, страданий на войне, которая особенно сильно звучит зимой и связана с посылкой теплых вещей в армию, а также падением Порт-Артура, вызвавшего настоящий шок по всей стране.
С началом революции появилось Воззвание Святейшего Правительствующего Синода, которое связывает воедино тяжелые испытания, постигшие Отечество, - неудачную войну и начавшуюся революцию. Правда, Синод не называет войну неудачной, а говорит лишь о временных неудачах, веря в окончательную, пусть и не такую скорую, победу русского оружия, а применительно к революции использует термин "беспорядки". "Христолюбивое воинство наше явило миру чудеса храбрости и терпения в отдаленной и чуждой стране. Невзирая на доблесть героев-защитников, пала твердыня наша на Дальнем Востоке - крепость Порт-Артур и, по воле Божьей, не настал еще конец борьбы, на которую должны быть собраны все народные силы. <...> Но вот, новое испытание Божье, горе - горше первого постигло наше возлюбленное отечество. В столице и других городах России начались стачки рабочих и уличные беспоряд-ки"10. Как видим, тон сообщений церкви значительно изменялся - земля, ради которой идет противоборство, уже Русью, даже Россией не называется, не считается исконно нашей, а именуется "чужой стороной"; конца войне не видно, а поначалу "многие, в своей гордости и самонадеянности, думали легко и скоро победить врага". О революционерах - бунтовщиках, смутьянах - говорится как о пособниках врага - японцев. Муссируется слух о японских деньгах в русской революции11. Так, в "Самарских губернских ведомостях" уже 22 января (после 9 января прошло всего 13 дней, а с начала всеобщей забастовки в Самаре - 4 дня) помещена заметка о финансировании японцами российских антиправительственных сил: "Лондонский корреспондент телеграфирует, что японское правительство роздало 18 миллионов рублей русским революционерам-социалистам, либералам, рабочим для организации беспорядков в России. Имелось в виду уничтожить морские заводы, сделать невозможным отправку Балтийской и Черноморской эскадр, уморить голодом армию Куропаткина: за-
ставить Правительство заключить мир, необходимый для Японии, накануне ея банкротства"12.
Уже после войны, в июне 1906 г., в Петербурге вышла в свет брошюра "Изнанка революции. Вооруженное восстание в России на японские сред-ства"13, в которой приводились фотокопии документов, якобы доказывающих связь революционеров в России с японскими спецслужбами. Подробно связи революционеров с японскими спецслужбами рассмотрены в работе Д.Б. Павлова14.
Роль слухов в деревне традиционно высока. В 1904 - 1905 гг., помимо различных небылиц, через устное слово распространялась нелегальная антиправительственная точка зрения на происходящие в стране события. Связана она была, конечно, с революционными партиями, которые оживили свою деятельность как раз с началом Русско-японской войны. Несмотря на явное преобладание в их рядах интеллигенции, они не могли обойти стороной самую многочисленную категорию населения - крестьянство. Еще В.И. Ленин отмечал появление в русской деревне нового типа - сознательного молодого крестьянина: "Он общается с "забастовщиками", он читал газеты, он рассказывал крестьянам о событиях в городах, он призывал их к борьбе против крупных землевладельцев-дворян, против попов и чиновников"15. Исследователь крестьянства начала ХХ века С.Н. Прокопович также видит эту перемену: "Теперь не редкость встретить мужика, побывавшего в Одессе, и на Кавказе, и на южных заводах. Это уже не серые рядовые крестьяне, не умеющие ни в чем разобраться. Эти люди вносят в деревню элемент сознания и организованности и являются тем социальным грибком, который разлагает былые патриархальные отношения и миросозерцание деревни"16. Деревня называла таких крестьян "умными людьми". В основном это были молодые, лет тридцати, крестьяне-отходники, поработавшие в городе на фабрике или заводе, грамотные, целеустремленные, с активной гражданской позицией, нередко придерживающиеся левых взглядов. Их не устраивала существующая российская действительность, и они не только критиковали ее, но и пытались осмыслить ее, искали пути ее изменения в лучшую сторону. "Возвращение отходников в родные места всегда вызывало живой интерес у крестьян: собирались родственники и соседи, слушали рассказы о жизни в городах, о стачках рабочих и выступлениях крестьян других губерний, обсуждали прочитанные газеты и лис-товки"17. Если вспомнить процент неграмотных (79%), то устная информация, сообщаемая отходниками, выводит их на первое место среди источников информационного обеспечения деревни.
Однако далеко не все "умные люди" придерживались левых, антиправительственных взгля-
дов. Грамотные, умеющие дельно мыслить и говорить крестьяне были и среди кулаков-мироедов, черносотенцев и т.д. Характерный пример мы находим в рассказе о двух братьях - Алексее и Стефане - из воспоминаний сельских корреспондентов о 1905 годе. "Старший Алексей, служил в гвардии "его величества" и остался при царской конюшне "вахмистром", а Стефан пошел по шорной части. <. > С царской конюшни приезжал Алексей всегда в форме с "позументами" и при ясных пуговицах на мундире. Ходил важно, стоял в церкви на первом месте и с попом здоровался "за ручку", как настоящий барин. Боялись его мужики. Он многое рассказывал про царя, царицу и про весь царствующий дом; рассказывал веско, солидно, словно во дворце был свой человек. В его словах вырастал царь, как бог, великий, благой и милостивый"18. "Умные люди" нередко играли ведущую роль на сельском сходе, их уважали, к их мнению прислушивались.
Принципиально важно, что это были "свои", жители той же деревни, и крестьяне психологически были более предрасположены воспринимать сообщаемую отходниками информацию, нежели слушать "чужаков", пришлых агитаторов. "Чужака" крестьяне видели в любом, кто говорил не так, как они, не так одевался, даже не так умывался. Поэтому революционные, да и правительственные пропагандисты, попадая в деревню, испытывали определенные трудности в установлении контакта с аудиторией. При этом отношение крестьян как к "умным людям", так и пришлым агитаторам или интеллигентам было строго персонифицированным: любили или ненавидели конкретного человека, конкретную личность.
Трудно судить о соотношении устной и печатной пропаганды. Относительно устной мы располагаем сравнительно небольшой источни-ковой базой, и наши априорные утверждения о том, что ее значение было выше, могут оказаться ложными. Мы смеем утверждать, что устная пропаганда еще меньше, нежели печатная, испытывала принадлежность к какой-то конкретной партии. Скорее, это были левые идеи. Сложно ответить и на вопрос, какова была вовлеченность самих крестьян в агитацию и пропаганду? Мы располагаем лишь отрывочными данными, которые свидетельствуют, что часть крестьянства, "наиболее передовая", по революционной классификации, на фоне тяжелого экономического положения не только открыто высказывала недовольство войной, но и сотрудничала с революционными агитаторами и пропагандистами. Эта часть крестьянства распространяла нелегальную литературу, укрывала агитаторов, активно участвовала в революционных сходках и собраниях, вступала в ряды революционных партий.
Другая часть крестьянства стояла за режим, враждебно относилась к революционерам (сразу же, не читая, рвала на мелкие клочки их воззвания, выдавала властям революционных агитаторов и т.д.), или же боялась возможных последствий и предпочила не обременять себя порочащими связями с революционно настроенными слоями общества.
В связи с войной, крестьяне, в основном, отрицали и критиковали существующие порядки. Дельных предложений с их стороны было, как правило, гораздо меньше: не ходить на войну запасным и новобранцам, ничего не жертвовать на войну, не платить податей и налогов. "Динамика устной политической агитации не зависела от репрессивной практики властей и связанных с ней состояния "кадров" в той степени, как деятельность партийных групп и печатная пропаганда"19. О.Г. Буховец провел достаточно интересное исследование с использованием математических методов о влиянии пропаганды и агитации левых партий на крестьянское движение в период первой русской революции и пришел к следующему выводу: "Ситуация, при которой реальное движение отсутствовало именно там, где велась агитация, и наличествовало там, где ее не было"20. Историография (как левая, так и правая) завышала влияние левых политических партий на деревню. В то же время влияние местной сельской интеллигенции могло быть весьма значительным. Об этом же говорит исследователь крестьянского движения в Самарской губернии в период революции 1905 г. Н.Н. Сперанский21.
Основу информационного обеспечения Русско-японской войны для самарских крестьян составляли устная информация (которую можно подразделить на проправительственную, осуществляемую, главным образом, через духовенство, и антиправительственную, ведущуюся через "умных людей", а также различные слухи и небылицы, связанные с войной) и бравурно-патриотические лубки. Любая устная информация в основе своей имела печатный или изобразительный источник, кем-то когда-то прочитанный или увиденный, а затем неоднократно пересказанный. При этом, конечно же, изначальная информация видоизменялась, корректировалась, искажалась. Несмотря на несомненный интерес части крестьянства к войне, последняя так и не стала для нее понятной, оставаясь далекой, ненужной, разорительной, той последней каплей, что переполнила чашу терпения крестьянства. Начавшаяся революция заслонила собой неудачную войну, и заключенный мир не привел к успокоению народа, бурные революционные события были характерны и для Самарской губернии осенью 1905 года.
СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ
1 Все даты в статье даются по старому стилю.
2 Высочайший манифест // Адрес-календарь Самарской губернии на 1904 год / Под ред. И.А. Протопопова. Самара, 1905. С. 177.
3 О Японии и японцах и о том, отчего и как началась русско-японская война: Книжка для народа. СПб.: "Владимирская" Паровая Типо-Литография, 1904. С. 3 - 4.
4 Самарские епархиальные ведомости: Официальная часть. 1904. № 7. С. 122.
5 Просвирнова О.Е. Грамотность крестьянского населения России во второй половине XIX - начале XX века и пути ее повышения (на материалах Самарской губернии): Дисс... канд. ист. наук. Самара, 2006. С. 48, 50, 57.
6 Про официальную мотивацию войны см.: Стёпочкина Е.В. Официальная мотивация Русско-японской войны 1904 - 1905 г. и ее восприятие в провинции // Известия Самарского научного центра Российской академии наук: Специальный выпуск "Актуальные проблемы истории археологии, этнографии". 2006. С. 121 - 126.
7 Подробнее об отношении самарского духовенства к Русско-японской войне мы говорим в статье: Буранок А.О. Русско-японская война на страницах "Самарских епархиальных ведомостей" // Знание. Понимание. Умение. 2007. № 4. С. 79 - 86.
8 Речь ректора Самарской духовной семинарии архимандрита Вениамина о начале войны // Самарские епархиальные ведомости: Неофициальная часть. 1904. № 4. С. 256.
9 Уже сама форма слова с уменьшительно-ласкательным суффиксом содержит в себе участие.
10 Приложение к Самарским епархиальным ведомостям. 1905. № 2. С. 2.
11 Слух о том, что японская разведка финансировала первую русскую революцию, всплывал периодически на протяжении всего ХХ века.
12 Самарские губернские ведомости. 1905 г. 22 января. С. 2.
13 Изнанка революции: Вооруженное восстание в России на японские средства. СПб.: Изд-во А.С. Суворина, 1906.
14 Павлов Д.Б. Русско-японская война 1904 - 1905 гг.: Секретные операции на суше и на море. М., 2004. С. 161.
15 Ленин В.И. Доклад о революции 1905 г. // Ленин. В.И. Полное собрание сочинений. Изд. 5-ое. Т. 30. М., 1962. С. 316.
16 Прокопович С.Н. Аграрный вопрос и аграрное движение. Ростов-на-Дону, 1905. С. 32.
17 Кабытов П.С. Русское крестьянство в начале ХХ в. Самара, 1999. С. 39.
18 Деревня в 1905 году (по воспоминаниям селькоров). М.; Л., 1926. С. 113.
19 Буховец О.Г. Социальные конфликты и крестьянская ментальность в Российской империи начала ХХ века. Новые материалы, методы, результаты. М., 1996. С. 311.
20 Там же. - С. 316.
21 Сперанский Н.Н. Крестьянское движение в Самарской губернии в годы первой революции // 1905 год в Самарском крае: Материалы по истории РКП(б) и революционного движения / Под ред. Н. Сперанского. Самара: Издание Самарского губкома РКП(б), 1925. С. 510.
THE ORAL INFORMATION ON THE RUSSO-JAPANESE WAR IN THE PERCEPTION OF SAMARA PEASANTRY
© 2009 A. O. Buranok
Samara State Pedagogical University
In clause it is considered, how the peasantry of the Samara province perceived the the Russo-Japanese war on the basis of the oral information. Clause is prepared at financial support of regional competition "The Young scientist" 2008 the Project № 7ri.1. A.
Key words: the Russo-Japanese War, the Samara province, peasantry, supply with information, propagation, the information, sources of a supply with information.
Alexandr Buranok, Graduate Student, Russian History and Archeology Department. E-mail: buranok@yandex.ru
