CC BY
11
ГОСУДАРСТВЕННОЕ И РЕГИОНАЛЬНОЕ
УПРАВЛЕНИЕ
Условия интеграции инокультурных мигрантов в полиэтническую среду регионального сообщества
Солдаткин
Андрей Александрович
Директор Балаковского филиала Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте РФ, Кандидат экономических наук, e-mail: [email protected]
Andrey Aleksandrovich Soldatkin
Director of Balakovo Branch of the Russian Presidential Academy of National Economy and Public Administration, Candidate of Sciences (Economics), e-mail: dir. ranhigs [email protected]
УДК 314.7 (470)
Conditions of Integration of Migrants with Different Cultural Backgrounds into Multiethnic Environment of the Regional Society
В последние десятилетия Россия превратилась в крупнейшего реципиента миграционных потоков. Среди приезжающих были представители различных этнических групп, разного уровня квалификации и образования. Наблюдаемые местными жителями культурные и внешние отличия мигрантов служат функции распределения социальных ролей (торговцы на рынках, строители). Ролевое распределение культурных различий способствует тому, что эти различия становятся заметными, выпуклыми и закрепляются посредством масс-медиа на уровне массового сознания. Необходимо провести взвешенный анализ факторов интеграции инокультурных мигрантов в принимающее российское сообщество.
Ключевые слова и словосочетания: миграционная политика; этнокультурные отношения; интеграция; этнополитическая структура.
During recent decades Russia became the largest host of migrants' flows. The newcomers are from different ethnic groups with different qualifications and educational backgrounds. The local residents range social roles of migrants according to their cultural differentiating factors (traders in the markets, builders and so on). Correlation of social roles and cultural differences makes those different traits evident, prominent and proverbial due to mass media influence on the mass consciousness. It is necessary to analyze factors of integrating migrants with different cultural backgrounds into the Russian host society.
Key words and word-combinations: migration, migration policy, ethnic and cultural relations, integration, ethno political structure.
В 90-е годы Россия переживала экономический спад, на фоне которого наблюдался рост миграционных потоков. Россия превратилась в крупнейшую страну - реципиента. Среди приезжающих были представители различных этнических групп, разного уровня квалификации и образования.
В середине 90-х годов в связи с экономическим кризисом с предприятий области было уволено более 250 тыс.человек, в то время как сфера обслуживания практически не росла. Нехватка рабочих мест в
промышленности серьезно отразилась на мигрантах, имеющих, как правило, технические специальности, либо имеющих низкую квалификацию. Немногими свободными сегментами рынка труда оказались места для низкоквалифицированной и плохо оплачиваемой работы в сфере обслуживания и сельского хозяйства. С конца 90-х - начала 2000 годов сюда оказались также включены сегменты низкоквалифицированной работы в сфере дорожного и городского строительства.
Фактически с середины 90-х годов мы наблюдаем феномен расколотого рынка, при котором высокооплачиваемые работники стремятся ограничить приток в свой сектор рынка дешевой «этнической» рабочей силы. За одну и ту же работу местное население получает больше, а мигрант - меньше.
Таким образом, в соответствии со схемой Уолдингера, структура возможностей на этом этапе оказалась весьма ограниченной [1]. Однако необходимо отметить, что в настоящее время у мигрантов появился еще один сегмент, который требует дополнительного изучения в привязке к региональным особенностям - частное (индивидуальное) предпринимательство.
Однако остается фактом, что именно крупные, приграничные города становятся сценой, на которой развертываются процессы межкультурного взаимодействия - восприятия и сравнения. Наблюдаемые местными жителями культурные и внешние отличия мигрантов служат функции распределения социальных ролей (торговцы на рынках, строители). Ролевое распределение культурных различий способствует тому, что эти различия становятся заметными, выпуклыми и закрепляются, а порой и институцируются на уровне массового сознания как непреложные доминанты.
Тем не менее, основной стратегией адаптации мигрантов являлось включение в принимающее сообщество с опорой на собственные сетевые ресурсы этничности, родственных связей.
Однако оказываясь погруженным в «свою» среду, мигрант не чувствует необходимости изменять свое поведение и восприятие мира. Он оказывается «невыключенным» из прошлой, основной и часто единственной системы мировосприятия. Его текущее восприятие культурных различий между ним и автохтонным населением можно охарактеризовать как отрицание культурных различий и защита собственной культурной самобытности.
В этих условиях для мигрантов, не обладающих достаточным социальным капиталом, по сравнению с местным населением, с интегрированными «старожилами», на начальном этапе включения наиболее значимыми являются групповые ресурсы (этничности, землячества). Тщательный анализ сетевых взаимодействий в анклаве (трансфертов), проведенный в рамках этого исследования, в целом подтвердил выводы исследовательской группы ИС РАН [2], где было выявлено, что основу взаимодействия в анклаве составляет представление [в основном]: а) информации об трудоустройстве на новом месте, б) помощь советами и рекомендациями по решению конкретных проблем, в) помощь деньгами, г) помощь в организации семейных или религиозных праздников, похорон, свадеб и т.д. и в гораздо меньшей степени - помощь конкретными делами (ухаживание за больными, личная помощь в оформлении документов и т.д.).
Сеть трансфертов является важным, а часто и единственным, ресурсом, обеспечивающим успешную адаптацию на рынке труда. Большинству опрошенных такая система поиска и распределения рабочих мест кажется сама собой разумеющейся и никак не проблематизируется.
В рамках этого восприятия сетевых ценностей, обеспечивающих фактически выживание в инокультурной среде, происходит активное неприятие (отрицание) инокультурных ценностей и норм поведения. Полагая, что принявшая (включившая) его социальная сеть - единственно возможное пространство-место его взаимодействия и существования, он боится стать «чужим», потерять «нужную идентичность», быть выброшенным из сетевого сообщества. За этим восприятием стоит убеждение, что все включенные в сеть обязаны разделять одни и те же этнокультурные ценности, следовать «общепринятым» в данной среде нормам поведения, поскольку эти лежащие на поверхности символические ценности являются, на его взгляд, главным критерием, определяющим включение/исключение из сети, и позиционирующим его как «свой-чужой».
Воспринимаемые культурные отличия тесно переплетаются с социальным проблемами, практиками повседневной дискриминации, и на фоне обостренного чувства угрозы своей инаковости складывается эмоционально-психологическая солидарность «своих» против «чужих». Часто под «чужими» мигрантами понимается категория «все», «местные».
Можно сделать вывод, что существует как минимум три измерения, определяющих возрастание социально-культурной дистанции, влияющей на величину замкнутости и закрытости (изолированности) общины:
- экономическое измерение;
- социокультурное измерение;
Государственное и региональное управление
- социально-психологическое измерение.
При этом первичную роль, на наш взгляд, выполняет социокультурное измерение, поскольку социокультурные (в частности, этнокультурные) маркеры являются наиболее яркими. На их основании производится «обыденная типизация» по принципу «свой-чужой», проецирующаяся на социально-психологическую плоскость взаимоотношений, где, в свою очередь, происходит формулирование основных принципов межличностных кросс-культурных взаимоотношений, выработка и закрепление повседневных практик взаимодействия, их аргументация.
В конечном итоге эта системе повседневной аргументации привносится в сферу социально-экономических отношений (наем рабочей силы, формы и методы стимулирования, социального контроля и т.д.)
В. Мукомель в своей работе придерживается сходного набора факторов, считая, что важнейшими из них, влияющими на адаптацию мигрантов, являются [3, с. 217]:
- доступность важнейших составляющих социальной среды (рынки занятости, жилья, образования, социального, культурного обслуживания);
- социокультурная дистанция между принимающим и посылающим обществом;
- этнокультурные особенности групповой самоорганизации, производные от специфики социальной организации и традиции посылающего общества;
- различия в установках на адаптацию разных групп мигрантов, определяемые соотношением в миграционном потоке временных трудовых мигрантов и мигрантов, ориентированных на постоянное проживание в данном конкретном месте;
- исторически сложившийся групповой опыт выживания в инокультурной среде, особенно городской;
- развитость и доступность для мигрантов формальных и неформальных сетей взаимодействия.
При этом результаты исследований [4] показывают, что мигранты достаточно трезво относятся к существованию гр аниц, барьеров между ними и принимающим сообществом.
Добровольная сегрегация общин этнических мигрантов - это осознанная стратегия приспособления/ адаптации в принимающем обществе, обусловленная низкой готовностью ядра общины к интеграционным процессам. Н.Маликова отмечает, что «...для отдельных этнических меньшинств мигрантов характерно это состояние принципиальной аномии, когда они - чужаки в обществе, объект ксенофобии со стороны представителей этнического большинства. Это не только их положение в обществе, но и групповое мировоззрение, обособляющее их в изолированную, либо слабо адаптированную общину. Полноценная межэтническая интеграция в общество для них недосягаема вследствие известных нормативно-правовых ограничений или этнодискриминационной практики» [5, с. 6]. Здесь необходимо отметить, что это - выбор части мигрантов, часто не большей. Во всех обследованных общинах были и те, кто осознанно стремился к интеграции в принимающее сообщество, однако по ряду объективных причин (незнание языка, физические недостатки и т.д.) не может, но, тем не менее, наращивает дистанцию по отношению к своим соотечественникам.
Наличие высокого спроса на услуги внешней среды, низкий коммуникационный потенциал мигрантов, наличие жестко зафиксированных в социально-коммуникативном пространстве точек взаимодействия с принимающей средой формирует вокруг мигрантского сообщества структуру обслуживания и удовлетворения потребностей мигрантов. Это неофициальная структура, включающая в себя представителей местного населения, занимающихся предоставлением услуг купли-продажи «разрешительных услуг», таких как наем жилья, временные регистрации, защита от посягательств.
По мнению К. Мокина, буферная среда (структура прагматической культуры) может прослеживаться на следующих уровнях: пространственная инфраструктура (жилье, топографические условия существования и коммуницирования и т.д.); социально-экономическая инфраструктура (система купли-продажи разрешительных услуг, денежных отношений, в том числе и трансфертов с территорией исхода (родиной), условий найма на работу и т.д.); социально-культурная инфраструктура (системы воспроизводства обычаев, традиций, схемы включения/исключения из сообщества) [6, с. 92]. Безусловно, эти уровни тесно переплетены и взаимосвязаны и являются лишь инструментальными категориями, обеспечивающими более глубокий анализ феномена прагматической культуры.
Нужно отметить, что деление прагматической культуры на три инфраструктурных плоскости условно и служит исключительно для анализа функций, которые выполняет подобная культура в условиях внешнего (часто агрессивного) окружения.
Субкультура трудовых мигрантов, в которую попадают практически все вновь приезжающие, с одной
стороны, ослабляет для части мигрантов потребность интегрироваться в принимающей среде более основательно, т.е. как-то модифицирует их установки на легальную жизнь в новой среде и, соответственно, жизненные планы по обустройству и закреплению на новом месте в качестве законных членов местного сообщества, начиная с освоения русского языка и кончая созданием семьи и дома в России. С другой стороны, эта субкультура является основной питательной средой для формирования и пополнения этнических криминальных группировок, самоорганизующихся поначалу для целей рэкета-защиты мигрантов, а также оказания им посреднических услуг и затем расширяющих сферу деятельности. Наконец, сама эта среда и ее представители, их поведение (как самих мигрантов, так и обслуживающих их местных жителей) наиболее ярко выделяется из повседневной жизни местного населения (и по языку, и по непривычной для большинства местных жителей высокой степени консолидированности, и по внешнему виду, и по нетрадиционным манерам поведения). Они наиболее заметны стороннему наблюдателю и, как все непривычное, являются дополнительным источником стресса, порождают состояние тревожности.
Примеры именно из этой субкультуры являются базой как идеологического дискурса большинства националистических экстремистских группировок, так и основой критических выступлений СМИ в адрес местных властей.
Библиографический список:
1. Waldinger R. Through the Eye of Needle: Immigrants and Enterprise in New York's Garment Trades. New York & London: New York University Press, 1986.
2. Анализ сетевых связей и адаптационных потребностей этнокультурного анклава Московского мегаполиса (на примере азербайджанского этнокультурного анклава): Аналит.отчет / Рук.проекта В.Мукомель.М.: Институт социологии РАН, 2004.
3. Мукомель В. Миграционная политика России. Постсоветские контексты. М.: ИС РАН. 2005.
4. Материалы Всероссийской социологической конференции «Этнос, нация, общество: российская реальность и перспективы». Москва, 1-3 ноября 2010 г. - М.: РОС; ИС РАН; РУДН, 2010.
5. Маликова Н. Этносоциальные проблемы конфликтогенности миграции в современной России: Научный доклад. М., ИС РАН. 2004, с.6.
6. Мокин К. Групповые стратегии адаптации миграционных сообществ. Саратов. Наука 2006.
