Уроки демократии: что дальше? Текст научной статьи по специальности «Политологические науки»

Вестник Санкт-Петербургского университета. Сер. 6, 2006, вып. 4

В.Д. Виноградов

УРОКИ ДЕМОКРАТИИ: ЧТО ДАЛЬШЕ?

Невозможно представить современный научный лексикон без категории «демократия». Ее употребление и интерпретация в истории социальной мысли довольно раз-ноплановы. Специалисты по демократии насчитывают несколько сотен ее вариантов, подтипов. Видимо, данное положение можно считать закономерностью, ибо демократия как институт и как процесс претерпевала существенные изменения в своей исторической протяженности: от ее родового классического - народовластия - до современных технологий, процедур принятия политических решений. Р. Даль в известном труде «Демократия и ее критики» призывает нас не забывать место возникновения демократии: «Именно греки, и прежде всего, афиняне, осуществили то, что я бы назвал первым демократическим преобразованием: переход от идеи и практики правления немногих к идее и практике правления множества»1. Древние мыслители и, прежде всего, Аристотель в императивной форме утверждали, что править должны те, кто может для общего блага править наилучшим образом, а «худшие» должны отстраняться от участия в управлении. Вся проблема заключалась лишь в том, как показывает политическая практика - определить и выбрать «наилучших» в отличие от «наихудших».

Современные модели демократии основываются на политических идеях более близкого к нам Нового времени, эпохи Просвещения. Свобода, Равенство, Братство -эта триада принципов лежит в основании демократии и всех ее последующих модификаций. Не вдаваясь в трактовку данных принципов (это особая тема), хотелось бы обратить внимание на то, что в последующий период их соотношение приобрело однобокий характер. Под лозунгом «равенства возможностей» идея свободы превратилась в чисто экономическую. В результате идея равенства утратила свой первоначальный смысл в условиях капиталистических общественных отношений. Итогом такой трансформации стало господство неравенства между людьми, социальными группами, отдельными нациями и государствами. Реализация идеи братства, таким образом, также «повисла в воздухе». В этом смысле совсем не на пустом месте возникли идеалы справедливого и гуманного общества, творцами которых были революционные демократы, социалисты, коммунисты. Демократия европейского образца, базирующаяся на вышеуказанной триаде в ее классическом варианте, на практике в XX в. потерпела фиаско. Ее «остатки» свелись к декларированию свобод и прав человека, что и было зафиксировано во «Всеобщей декларации прав человека» после Второй мировой войны. Следует добавить, что итогом таких трансформаций «урезанной демократии» в некоторых европейских странах стало появление фашистских режимов.

Теоретические поиски новых демократических возможностей ограничивались пределами либеральной, плюралистической и американской модели. Нет никакой необходимости воспроизводить их характеристики, ибо они есть в любом учебнике политологии или социологии. Остается лишь констатировать, что классическая концепция

© В.Д. Виноградов, 2006

демократии как «народовластия», как «общего интереса», «общей волн» в условиях неравенства возможностей уступила место «процедурным технологиям», «организованным неопределенным взаимодействиям», «игре институтов». В результате появилось даже понятие «дефективная демократия», которое подразумевает систему господства, где «отсутствуют прочные гарантии базовых политических и гражданских прав и свобод, а горизонтальный властный контроль и эффективность демократически легитимной власти серьезно ограничены»2. В то же время идеи всеобщей гармонии, справедливости, свободы, равенства и братства вдохновляют отдельных авторов на поиски и «открытия» фантастического характера. Поскольку, дескать, в каждом обществе присутствуют в настоящее время четыре сферы: социальная - воспроизводство человеческого ресурса и капитала; информационная - информационный ресурс и капитал; организационная - организационный ресурс и капитал; техническая - материальный ресурс и капитал, - то вполне возможно производство и функционирование сферных классов и политических партий, сферной демократии. Социальную базу сферных классов составляет молодежь в возрасте 18-35 лет. В качестве основополагающих лозунгов сферных партий могут быть: «Все люди, в том числе и дети, принадлежат сферным классам!», «Молодежь - двигатель сферной демократии», «Избирательное право детей -путь к сферной демократии, гармонии и процветанию» '. Что можно сказать по этому поводу? Ценности добра, справедливости и гармонии в человеческом общежитии всегда привлекали внимание мыслителей разных эпох. К сожалению, ни одна из них не реализована в современных обществах. То же самое следует повторить и о приоритетных возможностях и способностях молодежи в гармоничном и справедливом устройстве общества и мировой цивилизации. Подобные лозунги, связанные с молодежью, звучали и в России в начале XX в. в период революционных перемен. Что вышло из этого, хорошо известно. Думается, что более убедительные аргументы в данном случае не напрашиваются.

Права и свободы человека, провозглашаемые квинтэссенцией американской модели демократии в качестве мирового культурного идеала, превращаются в символ технологических избирательных процедур. При этом механизмы политико-технологического манипулирования постоянно совершенствуется. Их воздействие на «свободных и обладающими всеми правами» граждан приводит к омертвлению активности большинства населения. Данная тенденция проявляется во многих государствах, называющих себя демократическими, в которых даже так называемый «барьер явки» на выборы достиг 20%. Недаром исследователи вопрошают - как долго законодатели не будут обращать на этот факт внимание - до 15-10%? И что же тогда мы будем называть демократическим государством? Сюда же добавляются совсем не простые проблемы, связанные с глобализацией, с процессом формирования «глобальной власти, отличающейся от ее традиционных форм принципиально новыми технологиями дистанционного воздействия и латентными формами проявления»'1. Сегодня мы являемся свидетелями возникающих противоречий и конфликтов между отдельными государствами, группами государств вследствие глобализационных явлений неолиберального типа, когда «всеобщая свобода» способствует возрастанию «права на неравенство» во всех сферах. В результате формируется «перманентно воспроизводящаяся и усложняющаяся система отношений насилия, охватывающая человечество в целом». Можно отчасти согласиться с утверждением, что ответной реакцией на попытку «монополизации права на легитимное насилие и представительство ценностей цивилизации является феномен терроризма»''. «Мораль силы», «мораль насилия» всегда сопутствовали развитию человеческой циви-

лизации. Впрочем, «феномен терроризма» зачастую шел параллельным курсом. Однако в данном случае они используются в контексте рассмотрения демократии и ее будущего развития.

Все чаще и чаще исследователи, прогнозируя и характеризуя пришествие нового этапа человеческой цивилизации, высказывают тезис о том, что она будет формироваться на основе «укрепления государства, а также отказа от все более сомнительных в своей безграничности прав и свобод, как со стороны государства, так и со стороны граждан». Что в условиях международного терроризма и криминального террора должно осуществляться «осознанное самоограничение прав и свобод граждан, а уж никак не «дальнейшая демократизация»6. Что касается демократии, то ее долговечность определяется тем, что она приспособлена в качестве «удобного орудия в борьбе за власть, за индивидуальное и коллективное господство». Да, надо согласиться, что это господство «интересов экономически мощных общественных групп и властных элит в их борьбе за власть. И именно, в этом причина вырождения демократии и источник ее бесконечного возрождения и восхваления»7.

Подобные тезисы озвучиваются не впервые и не одним автором. Приведем еще одну цитату уже другого российского автора: «Для современного общества характерна обратно пропорциональная связь между развитием демократии и массового политического производства. Следствие из этой теоремы звучит еще более жестко. В современном обществе демократия отмирает в той мере, в какой эффективны политические технологии, РИ. и другие средства политико-технологического манипулирования»8. Речь не идет о том, что наступит некий день «X», после которого мы не обнаружим никаких признаков демократии. Скорее всего, видимо, нужно констатировать факт глубокого кризиса демократии, который последовательно ведет к ее «умиранию» в современном обществе. Независимо от того, что данное общество называется сегодня демократическим. Вывод пессимистичный, но вполне закономерный. В связи с этим возникает вопрос - что же дальше? Неужели демократия как «институт неопределенного взаимодействия» исчерпал себя? И на смену данному институту придет новый и еще более неопределенный? Вопросов возникает много. Только ответить на них не слишком просто и легко. А на некоторые вопросы вообще невозможно сегодня ответить. Все же попытаемся на трудном опыте возникновения и развития демократии в России осветить отдельные из возникающих проблем.

Российская демократия: подражательный эксперимент

В современной России развитие и укрепление демократии провозглашается одной из стратегических целей. (Хотя следует сразу же признать факт отсутствия у нас общероссийской программы стратегического развития, рассчитанной на несколько десятилетий.) Цель благородная, если вспомнить, что элементы парламентской демократии в России появились с принятием Императорского Манифеста 17 октября 1905 г., по сути дела первого конституционного акта, в котором провозглашались принципы участия населения России в принятии политических решений. Этот всеимперский документ с формальной точки зрения устанавливал определенную автономность, в том числе и системы местного самоуправления в лице уездных и губернских земств. К сожалению, организованного снизу доверху народовластия, оппонировавшего режиму царской власти в конструктивном смысле, не получилось. Идея народовластия конституционалис-

тов и самодержавие не нашли точек соприкосновения в позитивном плане даже по отношению к традиционной крестьянской общине - как исконно русской модели самоуправления. Справедливо замечено, что если бы конституционалисты захотели заняться «созидательным проектированием», то они смогли бы разглядеть в общине многовековой и ценный опыт отечественной модели самоуправления, а власть - «реальную отечественную альтернативу построенной по западному шаблону либеральной демократии»3.

Нельзя не отметить, что в русской дореволюционной общественной мысли проблема демократии довольно активно обсуждалась и разрабатывалась. Приведем мнение двух известных мыслителей - П.И. Новгородцева и М.Я. Острогорского. Уже в то время довольно распространенными были суждения о том, что в функционировавшем в отдельных странах демократическом правлении есть слишком большое количество недостатков, чтобы можно было заниматься постоянным и безмерным восхвалением его достоинств. В имевшихся в то время научных подходах в анализе демократии наиболее перспективными назывались несколько. Демократия как высшая общая воля народа; как форма правового государства; как государственное устройство, осуществляющее принципы свободы и равенства в обществе. Новгородцев считал, что идеал демократии это самоуправление народа, народовластие. Однако в реальности демократия, как и всякая другая форма правления, «может быть лучше или хуже в зависимости от духовного содержания, которое вкладывает в нее народ, и ... при известных условиях она может стать и полным извращением всякой справедливости»1". То есть демократия может успешно функционировать и развиваться, если в данном обществе сформировались определенные условия, при которых идея самоуправления народа могла бы свободно реали-зовываться. Возникал, правда, естественный вопрос - кто же будет создавать эти «определенные условия». Ответ звучал лаконично: руководящее меньшинство, вожди. Не являясь кабинетным ученым, П.И. Новгородцев прекрасно сознавал, что реализация идеи «общей воли», принципов «равенства и свободы» в любом обществе является довольно сложной и проблематичной задачей. Властвующее меньшинство в условиях любой демократии не всегда осуществляет политическое правление от имени народа в интересах народа. М.Я. Острогорский в работе «Демократия и политические партии», признавая за народом право участия в прямом управлении, акцентировал внимание на уровне развития общественного сознания, чтобы с помощью силы всеобщего мнения заставить властвующих выполнять законные интересы общества. В качестве одного из основополагающих принципов демократии ученый называет «принцип социального запугивания» со стороны населения. Кого? Конечно, правящее меньшинство, чтобы оно «всегда находилось под угрозой. Функция масс в демократии заключается не в том, чтобы управлять, а в том, чтобы запугивать управителей»11. Казалось бы, неожиданное предложение, но оно предполагает на практике постоянный жесткий контроль населения за действиями властных структур в процессе демократического политического управления. Остается лишь сожалеть о том, что на протяжении десятилетий вплоть до настоящего времени принцип социального запугивания применяется властвующим меньшинством по отношению к большинству населения России.

«Демократический разгуляй» либерального типа конца 80-90-х годов XX в., целенаправленно привнесенный на просторы огромного советского, а потом - российского государства и отрицавший все теоретические и практические достоинства прошлого, привел к краху первого и к деградации второго. Время «упоения» прелестями западной демократии быстро сменилось обвальным материальным расщеплением народа. Власт-

ный и материальный ресурс оказались в результате подобной « демократизации» общества в руках «максимального меньшинства», в то время как «максимальное большинство» с режима созидания вынуждено было перейти на режим выживания. Заимствованный тип западной демократии превратился в жестокого коррумпированного Левиафана. Само понятие демократии стало ассоциироваться с диким криминальным капитализмом американского образца конца XVIII - начала XIX в. Проблема общественного согласия между меньшинством и большинством снова - уже в который раз! - встала на повестку дня в России. В противном случае мы снова окажемся на грани противостояния, что было сто лет назад, в начале XX в. Справедливо утверждается, что демократия выживает и на основе возрастающего общественного согласия. К тому же в литературе появилась и новая категория - «демократия социального согласия». Однако высказываются и звучат и другие постулаты - нам не нужно догонять западные демо-государства, ибо современное российское общество по многим параметрам является обществом с избыточной демократией, где много свободы и мало справедливости. Такая демократия «становится выгодной меньшинству населения»'2. Поэтому неслучайно возникают тревожные вопросы, связанные с дальнейшим развитием самой демократии как социальной и политической проблемы. С одной стороны, звучат призывы «внедрять» демократию в российском государстве, иначе, дескать, Россия вернется снова к своему самодержавному или советскому прошлому. С другой, высказываются сомнения, и даже отрицание по поводу демократии западного типа, которая, кстати, сама переживает элементы кризиса в современном мире. При этом само понимание демократии трактуется довольно разнопланово. Великодержавная американская демократия превратилась по сути дела в инструмент реализации и утверждения американского образа жизни в мировом масштабе. При этом идеологи этой демократии не слишком стесняются в формулировании данной идеи - «да, американцы будут жить так, как они привыкли и как им нравится», и хотят, чтобы и все другие государства на Земле жили по американскому сценарию. Хотя данная идея укрепления демократии означает совершенно противоположное в России, нежели в Америке: «Мы не будем жить так, как привыкли и как нам нравится, поскольку ценности демократии превыше всего»13. Западная демократия преподносится как «сверхценность», как «сверхцель» политического устройства. Конечно, наиболее продуктивные черты данной демократии применимы для развития любого другого государства, в том числе и российского. В то же время следует, видимо, учитывать, что Китай, например, часть Азии; Россия - часть Европы, но не часть Запада, и т.д. И не только в географическом смысле, но, прежде всего, в культурно-идентификационном. Поэтому и модели демократии в России и Китае несут черты исторического и национального характера. Иначе не может быть. Как не может быть единой универсальной демократии для всех стран, которая бы воспринималась в качестве «квазирелигии».

Возникает еще одна существенная особенность понимания демократии современного типа. При всех многообразиях ее в различных государствах она проявляется, как это не странно звучит, в виде определенной технологической процедуры принятия политических решений. В этом случае тезис об укреплении и совершенствовании демократии приобретает совершенно иную направленность - служебную. По отношению к чему? К поставленным государством стратегическим целям и задачам и их успешной реализации. То есть демократия - это инструмент технико-процедурного характера, с помощью которого формируется и утверждается тот или иной социальный порядок. В

российской теоретической традиции в центре «социального порядка» всегда находилась проблема «совершенного человека». Когда мы говорим о служебном характере демократии, то, прежде всего, имеем в виду, что она обязана обеспечивать социальный цикл не западного образца «деньги-товар-больше денег», а иной - традиционный и гуманный «человек-производство-более совершенный человек»1,1. Прискорбно об этом писать, но в центре внимания современного российского государства находится функционирование социального цикла западного образца. Пренебрежение интересами человека, нации, народа, общества - фактически обессмысливает существование самого государства, делает его чужеродным. Действительно, невозможно уразуметь такой парадоксальный факт, когда в условиях построения подражательной демократии в России, государство сидит на мешке с деньгами в виде стабилизационного фонда и не знает, куда их вложить. Это напоминает притчу о деревенской старушке, которая складывает свои накопления в чулок и голодает под предлогом того: «А вдруг что случится и похоронить будет не на что?». Подобный прецедент происходит на наших глазах, только в масштабе целого государства. Всевозможные объяснения властвующих лиц по поводу данного явления уже никого не устраивают. Как известно, у каждого человека и каждого государства должна быть какая-то, пусть даже иллюзорная, цель, выходящая за рамки повседневности, которая придает смысл его деятельности на перспективу Складывается впечатление, что такая цель стратегического характера на сегодняшний день отсутствует. Существуют лишь предложения по разработке проектов развития отдельных сфер общества и их реализации во временной неопределенности. Однако государство сегодня хочет быть непременно демократическим - любой ценой и как можно быстрее. Что-то знакомое из нашего недавнего прошлого слышится в этой фразе, близкое к лозунговому клише бывшего советского руководителя Н.С. Хрущева: «Даешь коммунизм в 1980 г.!». В этой связи хочется воспроизвести цитату И.А. Ильина: «Государство есть родовое понятие; демократическое государство - видовое. Вид, теряющий признаки рода, есть нонсенс. Государство, пытающееся быть демократией ценой своего государственного бытия, -есть нелепое и обреченное явление»15. Хотя эти слова написаны давно и в контексте анализа иных социальных явлений, они уместны и актуальны при рассмотрении процессов демократического экспериментирования в современном российском обществе. Не будет преувеличением заметить, что сегодняшняя Россия уже называется «слабым государством с сильными чиновниками». Трудности переживаемого периода заключаются не только в том, что наше государство не оставляет надежды выглядеть демократическим, как большинство западных стран, а в том, что «эталонная» западная демократия не находит и, видимо, не найдет востребованных устоев для ее «воцарения» в России. С учетом пройденного пути демостроительства отдельные авторы предлагают проекты нового этапа демократизации. Среди них выделяется проект «реверсивной демократизации»», рассчитанный на полтора десятилетия16. В.Т. Третьяков полагает, что после безбрежного демократизирования ельцинского периода и управляемой демократии сегодняшнего дня, связанной с процессом так называемого «подмораживания», должен наступить этап «реверса» к постепенному «размораживанию» политических и гражданских инициатив, отчасти свернутых в годы правления В.В. Путина. Автор формулирует 25 практических шагов по развертыванию реверсивной демократизации. Что касается комплекса предлагаемых мер, называемых «шагами», то они носят сугубо прагматический и рациональный характер и могут быть реализованы во благо укрепления внутренней стабильности и внешней безопасности российского государства. Однако многие

«шаги» не имеют непосредственного отношения к демократии в общепринятом значении данного понятия. Например, подготовка и принятие «закона об оппозиции»; нейтрализация «авторитарно-организованных религиозных и иных неформальных организаций»; повышение качества уровня информированности населения через «аналитические программы на всех государственных каналах» и т.д. Позитивно воспринимая эти практические меры как перспективное целеполагание к постепенному переходу на более качественный и осмысленный уровень сегодняшней российской политики, читатель задает вполне обоснованный вопрос - почему «реверс», т.е. - возвращение назад, обратный ход. Если российский народ не смог воспользоваться в конце 80-х и в 90-е годы, благодаря авантюрной политике Ельцина и его демоэкстремистского окружения, первоначальными и ожидаемыми реальными благами демократии, то лучше все же и в терминологическом смысле предполагать «движение вперед». Хотя читатель вполне понимает, о чем идет речь, когда используется сочетание «реверсивная демократизация» и даются ее основные характеристики. Кстати, некоторые содержательные пункты программы позволяют назвать этот проект и «мобилизационным».

По инициативе фонда «Русский предприниматель» под эгидой Центра динамического консерватизма разработан проект возможного переустройства всех сфер российского общества, в котором государственное строительство предполагает сочетание демократии, аристократии и автократии. По мнению авторов проекта, система выражения национальной политической воли опирается на три начала: демократическое как выражение совокупного мнения всех тех людей, кто становится объектом приложения тех или иных политических решений; аристократическое - представляет национальную волю в ее качественном состоянии, т.е. через посредство лучших по своим качествам людей, способных к самостоятельным политическим рефлексиям, разработке и выдвижению обдуманных интеллектуальных предложений; автократическое - представляет концентрацию национальной воли в одном человеке, способном без посредников принимать решения и реализовывать их. Сочетание данных начал воспроизводит триаду самосознания: национальное-родовое-индивидуальное17. Отдавая предпочтение непосредственной демократии, авторы считают, что ее подлинным инструментом могла бы стать система советов, общин, земств, т.е. групп граждан примерно равной численности около 100 человек, имеющих право обсуждать и выносить решения открытым или закрытым голосованием по важнейшим политическим решениям. Другим элементом прямой демократии могли бы быть институты «народных защитников», обладающих правом «вето» на решения любых органов власти, нарушающие права гражданина. Утверждается, что совокупность советов и народных защитников, вместо фиктивной всеобщей демократии и фикции всевластия народа, предоставит в его руки реальные инструменты влияния и самозащиты. В основании проекта, который носит масштабный характер, превалируют два идеала: идеал духовной суверенности нации, связанный с державностью, цивилизационной, личной состоятельностью и честью гражданина; идеал социальной правды, т.е. единства справедливости и ответственности, социальной гармонии всех слоев и частей нации на основе их взаимного уважения и признания разумных прав друг друга. Оценивая в целом данный проект, нужно сказать, что его идеология не является новой. По своей сути - это особый самостоятельный путь развития России, выстраиваемый на ценностях и традициях русской нации как главной скрепе и гаранте успешного существования российского государства. Заявляя принцип демократии одним из основополагающих на пути нового «властестроительства», авторы утверждают,

что это не может быть ни в коем случае «тип западной демократии», который полностью исчерпал себя как форма политического правления на современном этапе развития человеческой цивилизации. Заявленный в проекте тип демократии можно назвать «соборной демократией».

Хотелось бы привести еще одно мнение, ибо оно опубликовано в открытой печати и заслуживает обсуждения. Свою статью в журнале «Политический класс» Дм. Андреев назвал «Антидемократический проект как неизбежность». А посвящена она 100-летию первой попытки введения демократии в России в 1905 г. Скрупулезно анализируя самодержавный, советский и современный периоды политического состояния российского государства, автор приходит к определенной закономерности: «как только демократический эксперимент заходил слишком далеко, власть неизбежно утрачивала над ним контроль и государственность терпела катастрофу»18. Он предлагает вообще исключить из современного политического словаря употребление понятия «демократия», хотя последний раздел называет «Антидемократия как проектный комплекс», отсылая читателя в сферу перевода с греческого «анти» - не «против», а «вместо». Содержательный пафос статьи дает автору право заявить о том, что современной России «насущно необходима система антидемократических проектов, обеспечивающих наиболее адекватную национальной специфике, исторической традиции и негативному опыту пройденного столетия траекторию соотнесения народа с пространством власти»19. В антидемократическом комплексе в качестве переходного периода предлагается «имитационная демократия», которая подразумевает «приемы замещения политической демократии возможностями соучастия в производственном самоуправлении». На следующем этапе выделяются три модели, которые обеспечивают «причастность к принятию управленческих решений в неэлекторальном поле»: матричная модель - повышение управленческого статуса работника находится в жесткой зависимости от роста статусов его подчиненных; ярусная - это динамическая конкуренция параллельных иерархий одного уровня без изначально лидирующей; трансформенная - господство совокупности коллективов с целью решения конкретных проблемных задач и затем распускаемых.

Оптимизму автора проекта можно позавидовать. В одном можно согласиться с ним, что своеобразие исторического опыта России, ее «инаковость» в результате активного и смелого использования политических демократических альтернатив наконец-то смогут в перспективе привести наше государство к цивилизационному прорыву.

Наличие различных по своему содержанию проектов демократического развития нашего Отечества напоминает библейское выражение «глас вопиющего в пустыне». Глаза и уши власть предержащих пока повернуты в сторону западной демократии по вполне понятным причинам внешне- и внутриполитического характера. Хотя предложения о переосмыслении идеи демократии западного образца имеются и на «той стороне», ибо в существующей форме она мало адекватна политической палитре современного мира. Со всей очевидностью наступает момент истины, когда либеральный лозунг недавнего прошлого «Заграница нам поможет» следует перефразировать на противоположный «Заграница нам уже никогда не поможет». Да и не хочет, чтобы Россия стала процветающим самостоятельным государством со своим прошлым, настоящим и будущим.

1 Даль Р. Демократия и се критики. М., 2001. С. 7.

2Меркель В., Крауссон А. Формальные и неформальные институты в дефективных демократиях // Полис, 2002. № i.e. 7.

1 Семашко Л. Манифест сфериой демократии: пелиберальпый проект // Телескоп (СПб.). 2004. № 5. С. 24-29.

4 Панарин A.C. Глобальное политическое прогнозирование. М., 2000. С. 5.

5 Бузгалин А. Альтсрглобализм: в поисках позитивной альтернативы // Политический класс, 2005. № 7. С. 48.

6Решетников М. Демократия, терроризм и гражданское общество: тенденции, противоречия, исторические иллюзии //Телескоп (СПб.) 2004. № 6. С. 6. 7Там же. С. 4.

* Бузгалии А. Альтсрглобализм: в поисках позитивной альтернативы // Политический класс, 2005. № 7. С. 47. '

''Дм. Андреев. Антидемократический проект как неизбежность // Там же. С. 29. 10 Новгородцев П.И. Об общественном идеале. М., 1991. С. 578 " Острогорский М.Я. Демократия и политические партии. М., 1997. С. 552

12 Дм. Андреев. Антидемократический проект как неизбежность // Политический класс, 2005. № 7. С. 33.

п русска}| доктрина // Политический класс, 2005. № 10. С. 79.

14 Антонов М.В. Капитализму не бывать? // Литературная газета. 2006. № 2-3. С.11.

15 Ильин И.А. О сущности правосознания. Мюнхен, 1956. С. 118. Третьяков В.Т. Нужен ли нам Путин после 2008 г.? М„ 2005. С. 175,178-179.

" См. подробнее: Русская доктрина // Политический класс, 2005. № 10. С. 78-91.

18 Дм. Андреев. Антидемократический проект как неизбежность // Политический класс, 2005. № 7. С. 27.

|а Там же. С. 36.

Статья поступила в редакцию 21 июня 2006 г.