CC BY
73
УДК 378:32
Белых Е.Л. Политическое образование и
проблемы становления демократии в России
Автор анализирует основные концептуальные модели демократии. Исследует особенности демократических процессов современной России. Формирует предложения по совершенствованию механизмов демократии в РФ. Ставит задачи в сфере политического образования граждан.
Ключевые слова: Демократия. Теории демократии. Демократизация российского общества. Политическое образование. Актуальные направления демократизации государственной власти и управления.
Belukh E.L. The political education and the
problems of democracy in Russia
The main conceptual democratic models, the features democratic process in Russia are analyzed in the article. The ideas of democratic mechanism' improving in Russian Federation, of the political citizens' education are given in the work.
Due words: Democracy. The theories of democracy. The process of democracy in Russian society. The political education. The directions of the democracy' process of the state power and administration.
Вступление нашей страны в общеевропейское образовательное пространство подразумевает необходимость преемственности всех ступеней обществоведческого образования, включая его политологическую компоненту.
Одной из наиболее приоритетных задач изучения политической сферы общественной жизни является задача формирования у студентов демократической политической культуры. При этом трудно оспорить тот факт, что процесс этого формирования - сам по себе достаточно длительный и сложный - начинается с усвоения содержания и сущности самого понятия "демократия". Выборочные социологические опросы, проводившиеся в последние годы во многих регионах РФ среди самых разных возрастных и профессио-
нальных групп, показывают, что большинство респондентов — из тех, которые в принципе наилучшим вариантом политической системы считают демократию -необоснованно высоко "поднимают планку" требований к ней, абсолютизируя ее преимущества и игнорируя или минимизируя ее недостатки. Это, вне всякого сомнения, порождает завышенные ожидания от демократии. Подчеркнем, что в данном контексте речь идет не о конкретных недостатках функционирования той или иной демократической или переходной общественной системы на том или ином конкретном временном отрезке ее развития, а о недостатках, имманентных демократии как таковой, неотделимых от ее сущности.
В мировой политологической литературе, в публицистике, в высказываниях авторитетных политиков можно найти немало
Евгений Леонидович Белых - кандидат исторических наук, профессор, зав. кафедрой политологии Орловского государственного университета.
достаточно негативных оценок демократии, исходящих отнюдь не от апологетов автократии или тоталитаризма, а от убежденных приверженцев демократического строя, включая политических лидеров демократических государств.
Так, глава правительства Французской Республики Ж. Клемансо в начале XX века охарактеризовал демократию как "право блохи кусать льва". Британский премьер-министр У. Черчилль называл демократию "ущербной" формой правления, при этом, правда, оговариваясь, что "другие еще хуже".
Сегодня трудно усомниться в том, что истоки разочарования в результатах реформ, охватившего большую часть населения России, следует искать не только в действительных издержках демократического процесса, ошибках и грубых просчетах власти, ловкости, хитрости и коварстве "олигархов", политической наивности и доверчивости масс и т. п. Их нужно искать также и в неоправданной, на стихийно-эмоциональном уровне происшедшей идеализации демократии как долгожданного антипода тоталитарной системы с ее моноидеологией и партийно-государственным приглядом за всем и вся. Во многих разговорах, стихийно вспыхивающих дискуссиях, спорах и перепалках среди социально и экономически обделенных российских граждан отчетливо и громко звучит такой лейтмотив: "В России демократии нет, а есть аномальная социальная поляризация, продажность властей предержащих и всевластие мафиозных групп". На уровне массового сознания демократия превратилась в некую нормативную категорию, в некое воплощение совершенного типа общественного устройства. Реально существующее, бросающееся в глаза расхождение с этим максимумом ожиданий порождает не только разочарование, но и пессимизм, и отчаяние, и озлобление, и равнодушие бессилия, и массовые девиации в поведении (совокупность этих характеристик массового сознания Э. Дюркгейм обозначил таким емким термином, как "аномия").
Между тем ни резкое социально-экономическое расслоение общества ("поляризация"), ни коррумпированность политической элиты (по крайней мере, ее дос-
таточно значительной части), ни крупномасштабная организованная преступность, в принципе, не противоречат демократии, вполне совмещаются и уживаются с ней. Более того, можно с полным основанием, опираясь на хорошо известные исторические прецеденты, утверждать, что глубокое социальное расслоение (в сегодняшней России децитный коэффициент превышает 1:16, а по данным оппозиции, достигает 1:23 по сравнению с 1:10 в США, 1:6 в Германии и 1:4 в Швеции) тоталитарным обществам вообще не свойственно, как и наличие развитой организованной преступности, а коррупция управленческого (бюрократического) аппарата если и имеет место, то в несравнимо меньших масштабах. В этом, очевидно, сказывается оборотная, "положительная" сторона репрессивного характера тоталитарной власти, равно как и отсутствие частной собственности и экономической свободы, образующих весьма "плодородную" питательную среду для произрастания всех вышеупомянутых социальных безобразий. В демократических же общественных системах эти негативные явления в определенных условиях могут стать (и, как убеждает сегодняшний российский опыт, действительно становятся) оборотной, отрицательной стороной демократии, ее неприглядной "изнанкой".
Как нам представляется, начинать распутывать этот сложный логический узел следует с ответа на вопрос о том, о каком виде демократии идет речь, на какой стадии своего становления и развития она находится и какими могут и должны стать главные направления ее дальнейшей эволюции. Очевидно, что "секрет" притягательности демократической идеи и внутренней силы демократической власти не следует искать в буквальном значении термина "демократия" (народовластие). Тем более если учесть, что на протяжении человеческой истории это понятие (как и другое, близкое ему понятие "свобода") было не один раз скомпрометировано и дискредитировано: под демократические знамена и лозунги достаточно часто становились и становятся силы, далекие от настоящих демократических идеалов. Источник животворной силы подлинной демокра-
тии, видимо, в том, что она позволяет в наиболее полном виде раскрыться заложенным в каждом человеке способностям, реализоваться возможностям каждой личности, обратив их как на собственное благо, так и на благо общества в целом. Если оценивать по максимуму, по идеалу, то демократия - это не только и даже не столько определенный принцип устройства и способ функционирования политической власти, это особое состояние общества. Наивысшее достоинство такого состояния заключается в том, что только оно способно обеспечить жизнь в условиях плюрализма в самом широком смысле этого слова, означающего "многообразие", а значит, в максимальной мере учесть природную сущность человека, включающую в себя в качестве одного из важнейших компонентов необычайное многообразие личностных менталитетов. В условиях подлинной демократии нет необходимости подводить всех людей под какой бы то ни было общий стандарт - в поведении, в мышлении, в экономической деятельности, в образе жизни вообще. При демократическом устройстве не может быть никаких шансов у тех "лжепророков", которые, как предупреждал в свое время Ф.М. Достоевский в романе "Бесы", самоутверждаются "тиранией слов, поучений и идей" ради "власти над людскими душами".
Понять и правильно оценить все "зигзаги" процесса демократизации в современном российском обществе поможет небольшой экскурс в историю демократической идеи и демократической практики. Возникнув в Древней Греции в VII —VI вв. до н.э., понятие "демократия" в течение более чем двух тысячелетий сводилось к представлению об особой форме государственного устройства, при которой политическая власть принадлежит всем, а не является прерогативой одного человека (монархия) или определенной группы (аристократия, олигархия, плутократия). Ограниченность первоначальной концепции демократии, как и ее практики, была еще и в том, что она вполне мирно уживалась с существованием рабства во всех его разновидностях, принимая как должное и как само собой разумеющееся усло-
вие, что преимущества демократии касаются только свободных людей. При этом следует напомнить и о том, что в отношении древних классиков политической мысли к демократии преобладали отрицательные аргументы и эмоции: эта форма государственного устройства представлялась им малоэффективной и несправедливой, поскольку растворяла в общей массе субъектов - носителей власти людей наиболее способных, талантливых, достойных. Так, Платон (предпочитавший всем формам правления аристократию - власть "философов - мудрецов") в своем знаменитом трактате "Государство" писал о "безумии большинства" и сожалел о том, что среди вынужденного ему подчиняться меньшинства наверняка оказываются самые талантливые и благородные, которым при таком способе правления всегда суждено оставаться непонятыми. Власть большинства, по мнению Платона, легко может переродиться в самую жестокую тиранию, если это самое безликое большинство, в котором преобладают заурядные, нетворческие личности, пойдет на поводу у какого-нибудь "кумира". Аристотель также видел в демократии отнюдь не идеал, а скорее признак вырождения государственной жизни, понимая, что в условиях прямого народовластия ловким и честолюбивым правителям совсем несложно с помощью демагогии довести народ ("демос") до уровня толпы ("охлос") и манипулировать им в своих собственных, отнюдь не бескорыстных интересах.
Возможно, именно по причине высокого авторитета Платона и Аристотеля их негативная оценка демократии как прямого и непосредственного народовластия в течение двадцати веков довлела над политической мыслью. "Второе рождение" концепции демократии состоялось в ^11-^111 вв., и Великая французская революция дала мощный импульс развитию демократической практики на новой теоретической основе. Прежде всего, произошло значительное расширение самого понятия "демократия", которое кроме формы правления и способа организации государственной власти стало включать в себя и определенное - либеральное - направление
мысли, а затем и социальное движение в русле этого направления, и в этом новом, широком значении демократия превратилась в главную движущую силу общественного развития. Демократизация общества стала синонимом общественного прогресса. Принципиальное отличие новой демократии от античной заключалось в том, что в основе ее лежал принцип не обязательного участия всех граждан в управлении государством, а индивидуальной свободы, не прямого народовластия, а представительства. Уже в конце XVIII-на-чале XIX в. обнаружилось и главное противоречие новой демократии - между свободой и равенством. Формальное равенство всех перед законом в условиях индивидуальной свободы неизбежно ведет к фактическому (социально-экономическому) неравенству, которое закрепляется в демократических законах, и устранить его можно лишь при условии отказа от свободы. Ценность новой демократии оказывается не в искусственном социальном уравнивании людей, а в признании реального и неустранимого характера их неравенства, обусловленного прежде всего естественными факторами. Но вместе с тем демократия как идеал приемлет только справедливое неравенство, основанное на неодинаковости способностей и усилий, и решительно отвергает неравенство несправедливое, источником которого могут стать бесчестность либо нарушение закона. Буржуазная демократия начала XIX века, далекая от демократического идеала, вместе с чувством удовлетворения свершившимся обретением личной свободы принесла и разочарование мыслителям-гуманистам, прежде всего из-за вопиющих нарушений социальной справедливости. Неполная и незрелая демократия явилась и той питательной средой, в которой проросли зерна социального протеста лично свободных, но экономически закабаленных наемных рабочих-пролетариев и которая дала обильный материал для обоснования социально-политической концепции К. Маркса и Ф. Энгельса, приговоривших (от имени самой истории) к гибели капитализм вместе с его "формальной демократией".
Между тем, при всех своих несовершенствах, разработанная в XVII — XVIII вв. просветителями и развитая в первой половине XIX в. либеральными, а затем и социалистическими теоретиками концепция демократии положила начало неостановимому процессу демократизации общественно-государственных систем в передовых странах, который в результате последующей длительной эволюции вывел их на сегодняшний высокий уровень. Последний не стоит, конечно, рассматривать как законченное воплощение демократического идеала, а тем более - как готовую образцовую модель для использования в условиях любых социальных, национальных, геополитических и иных реалий.
Сегодня нам, гражданам реформируемой России, особенно важно помнить о том, что именно демократическое государство сыграло решающую роль в "отре-гулировании"капитализма, придании ему современных качеств, его сегодняшнего, "человеческого лица". Благодаря нараставшему вмешательству демократических институтов в спонтанный ход социально-экономических процессовудалось во многом смягчить, ослабить, а то и вовсе устранить наиболее одиозные черты первоначального, стихийно-рыночного капитализма, считавшиеся когда-то (социалистами, марксистами,анархистами)неотделимыми от его сущности: алчность, жестокость к "неудачникам", безразличие ко всему, что не дает и не обещает прямой выгоды. Современное западное высокоразвитое демократическое конституционное государство характеризуется четко функционирующими структурами, обеспечивающими различные формы жизнедеятельности общества на плюралистической конкурентной основе и - как следствие -достаточно высокий уровень и достаточно высокое качество жизни основной массы населения, а значит, и высокую степень надежности, социальной и политической стабильности. Но все это следует воспринимать лишь как достигнутый на данный момент результат многоступенчатого исторического процесса, но не как его конечный итог. Процесс демократизации в мировом масштабе продолжается, и можно
лишь гипотетически говорить о вероятных будущих направлениях дальнейшей модернизации системы социально-политической организации общества. Немецкий политолог Б. Гуггенбергер выделяет всего пять стадий процесса развития и совершенствования демократии, утверждая при этом, что сегодняшние наиболее продвинутые демократические общества достигли пока только четвертой стадии: стремления к материальному благополучию, равенству шансов (стартовых возможностей) и социальной защищенности. Пятая же стадия, относимая к будущему развитых стран, связывается со стремлением к нормальному существованию в условиях мира, экологическому равновесию, естественному образу жизни, понимаемому как достижение определенной гармонии, своего рода оптимальности в отношениях между людьми, между личностью и обществом, личностью и государством, а также между обществом и природной средой. Этот прогноз, в основу которого положены реальные тенденции развития политической и всей социокультурной системы современного общества, убедительно показывает, что заложенный в демократии гуманистический потенциал еще далек от исчерпания, что ей еще "есть куда"развиваться. В этой связи можно привести и аналогичный прогноз немецко-американского философа и социолога Э. Фромма, который еще в 60-е гг. XX века обозначил теоретически вычисленную им модель будущего общества буквами РГЭ (в русском переводе), что означает "разум", "гуманизм", "экология". В завершающую часть поднятой нами темы целесообразно включить вопрос о многовариантности трактовок демократии. В течение длительного времени наше приученное к стереотипам сознание было сориентировано на необходимость различения только двух типов демократии: формальной, "буржуазной", маскирующей и оправдывающей социальное неравенство и эксплуатацию человека человеком, и "подлинной" — социалистической, понимаемой прежде всего как торжество социальной справедливости и отсутствие вышеупомянутой эксплуатации. Не затрагивая вопроса о корректнос-
ти такой дихотомии по существу, следует отметить поверхностный и упрощенческий характер самого деления демократии только "на две части". Современная политология предлагает гораздо более глубокую и более серьезную дифференциацию демократической идеи, выделяя семь различных направлений ее развития.
Традиционно-либеральная теория демократии трактует ее как ответственное представительное правление (по Дж. С. Миллю). Это "максимизация" политической ответственности со стороны формальных структур публичной власти, которая предполагает, что воля народа выражается не прямо, а через посредников, облеченных доверием народа (через свободные выборы и пр.). Принцип компетентной ответственности абсолютно преобладает над принципом соучастия (народа в управлении).
Идентитарная теория демократии (восходящая к ее античной трактовке), напротив, решительно отвергает принцип опосредованного (представительного) народовластия, настаивая на необходимости полного совпадения (идентичности) воли народа и власти, поскольку сложная иерархия представительных властных структур не столько выражает, сколько искажает действительную волю народа. Подобный "демократический максимализм" вырастает, надо полагать, из никогда и никем не доказанной версии о том, что существует некая "единая и неделимая" воля народа. К тому же управлять современными сложными обществами, опираясь на народное волеизъявление как таковое, не прибегая к помощи конкретных и компетентных властных и управленческих структур, невозможно даже чисто физически и технически. Впрочем, отдельные элементы идентитарной демократии представлены в современных развитых демократических системах в виде референдумов и плебисцитов.
Плюралистическая теория основывается на необходимости учета правящей властью самых разных интересов и мнений, отражающих гетерогенность (социальную неоднородность) современного развитого общества. Стоящий на такой
позиции американский политолог Р. Даль предложил вообще отказаться от термина "демократия", заменив ее "полиархией" ("многовластием").
Элитарная теория претендует на "реализм" и призывает освободиться от "иллюзии народного суверенитета" как единственной основы демократии, поскольку реальная власть всегда сосредоточена в руках политической элиты. Экономическая теория демократии — это ее "политэкономическая" модель. В основе ее лежит принцип максимальной личной пользы, которой каждый живущий в условиях демократии человек в состоянии добиться для себя посредством рациональной деятельности в экономической сфере, для чего благоприятные условия обеспечиваются демократическими законами и другими установлениями.
Критическая теория ориентирована на идеал индивидуального самоопределения, на автономию каждой отдельной личности в общественной и политической системе. Такая ориентация разделяет критическую теорию на две взаимоисключающие разновидности. Концепция соучастия (партиципации) толкует самоопределение личности как ее неотъемлемое право принимать участие в принятии любых решений во всех сферах общественной жизни (через право голоса), что может быть истолковано как выраженная тенденция тотальной политизации всей общественной жизни через максимальную политизацию личности. Противоположная, анархическая разновидность критической теории, напротив, стремится к тотальной "приватизации" общественной жизни. Для нее автономия личности означает ее полную независимость и свободу от всякой власти, а главная функция и конечная цель демократии сводятся к ликвидации политической власти в любой ее форме.
Социалистическая теория демократии, при всех различиях и нюансах в позициях ее отдельных теоретиков (а она отнюдь не исчерпывается наиболее знакомым нам марксистско-ленинским ее вариантом), в той или иной мере отмежевывается от традиционной, "буржуазной" демократии и противопоставляет себя ей.
Она исходит из наличия классовой основы как важнейшего критерия демократии, из сосуществования классов с неодинаковыми интересами. Поэтому основные социальные права трудящихся представляют для нее гораздо большую важность, чем "поделенные поровну на всех" политические права и свободы.
Думается, что такой, даже поверхностный, анализ вариантов демократических теорий представляет для нас интерес не только познавательный, но и практический. Вознамерившись создать демократическое общество, полезно прежде разобраться в том теоретическом багаже, которым располагает на сегодня мировая социально-политическая мысль. Конечно, речь не о том, чтобы выбирать из названных нами вариантов демократии "самый лучший", а о том, чтобы максимально учесть сильные стороны каждого из них (отбросив, естественно, анархический вариант, как заведомо непригодный) и использовать мировой положительный опыт демократизации, накладывая его на специфику нашего социально-политического развития. Тем более что на самых высоких этажах кардинально изменившейся российской стратификационной пирамиды уверенно и прочно обосновались силы, которые изначально как самодостаточный акт и как самоцель наших реформ восприняли их самый первый и самый революционный шаг - передел собственности и власти. Очевидно, что, если одержит верх именно такая "стратегия реформ", большинство населения России будет обречено на роль "проигравшей стороны".
При этом, учитывая известные особенности нашей политической культуры, постоянно высокий личный рейтинг главы государства с достаточно выраженными элементами харизмы будет отнюдь не лишним.
Наличие авторитарного "привкуса" у сегодняшней российской демократии оправдано очевидной необходимостью адекватного реагирования государственной власти на целый ряд острейших проблем, ставших следствием революционно-шоковых методов реформирования и вряд ли поддающихся решению с помощью либерально-демократических процедур. Обо-
значим лишь некоторые, наиболее актуальные направления и аспекты необходимого воздействия российской государственной власти на сложившуюся в социально-политической сфере ситуацию. Государству, как представителя крайне необходимо:
- форсировать достижение социальной ориентированности экономики и других сфер общественной жизни, привести реальное состояние общественной системы в соответствие с конституционным статусом Российской Федерации как социального государства (ст. 7 Конституции РФ);
- перейти от слов к делу в развертывании антикоррупционной кампании, начав с государственного управления и правоохранительных органов; рассматривать искоренение коррупции в этих структурах как непременное предварительное условие успеха в борьбе с организованной преступностью;
- положить конец коммерческому беспределу в сферах культуры и искусства, а также в средствах массовой информации. Разумеется, речь не идет о некой фатальной несовместимости рынка и культуры. ("Не продается вдохновенье, но можно рукопись продать", - утверждал великий русский поэт, и он был, конечно, прав.) Однако рынок и культура относятся к разным измерениям человеческого бытия и его перспектив. Энергичный и инициативный буржуа-предприниматель незаменим как организатор производства материального богатства, но вряд ли целесообразно ждать от него успешного решения задач, относящихся к области культуры, искусства и морали. Современная цивилизация создавалась не одним только "человеком экономическим", и попытка установить его безраздельное господство во всех сферах общественной жизни несет в себе реальную угрозу варваризации и тотальной ути-литаризации человеческих отношений по известному принципу "человек человеку -клиент", отката в прошлое, резкого сокращения присутствия в нашей жизни высокого и духовного в пользу низкого, низменного и безнравственного. В этой связи будет уместным напомнить, что государ-
ственное регулирование экономики и других сфер уже достаточно давно стало неотъемлемым атрибутом общественной жизни в странах с устоявшейся, зрелой демократией, установленной наиболее продуктивным, эволюционным путем. Времена, когда предприимчивые любители никем не контролируемой погони за прибылью устами своих либеральных теоретиков-апологетов отводили государству ничтожную роль "ночного сторожа" при рынке, безвозвратно ушли в прошлое. Сегодня даже самые убежденные и авторитетные поборники либеральных принципов признают необходимость государственного вмешательства в процессы, происходящие в сферах гражданского общества. Так, не кто иной, как "сам" Карл Поппер, создатель теории "открытого общества", в своем телеинтервью в 1993 г., незадолго до своей смерти, заявил : "Телевидение обладает огромной воспитательной силой, и эта сила может перетянуть чашу весов ... в сторону закона или в сторону насилия." И далее: "...всякая власть, а особенно такая гигантская, как сейчас у телевидения, должна быть под контролем". Адресованные ему оппонентами обвинения в покушении на свободу слова Поппер парировал четко и решительно: "Нет такой свободы, которая не нуждалась бы в ограничении".
Учитывая проанализированную выше специфику российского пути демократизации, следует еще раз подчеркнуть необходимость и неизбежность авторитарного (в "мягком" варианте) содержания трансформационных процессов. При этом, естественно, приходится принимать в расчет и те риски, которые также неизбежны при таком варианте, и, прежде всего, очень высокую степень зависимости социума от личной позиции и личностных качеств главы государства.
1. Аристотель. Политика. Книга 3 // Антол. мир. пол. мысли. С. 110-115.
2. Дюркгейм Э. Социология: ее предмет и назначение. М., 1995.
3. Платон. Государство. Книга 4 // Антол. мир. пол. мысли. С. 90-92.
4. Поппер К. Открытое общество и его враги. М., 1992.
