CC BY
27
SoCiAL DEVELOPMENT
Галлямов Р. Р. Gallyamov R. R.
доктор социологических наук, профессор,
главный научный сотрудник Института социально-экономических исследований Уфимского научного центра РАН, г. Уфа, Российская Федерация
УДК 311.4
УРАЛО-ПОВОЛЖСКИЙ МАКРОРЕГИОН РОССИИ: СОСТОЯНИЕ И ПЕРСПЕКТИВЫ ВОЗРОЖДЕНИЯ ИСЛАМСКОЙ РЕЛИГИОЗНОСТИ
Излагаются результаты исследования состояния и перспектив возрождения исламской религиозности в Урало-Поволжском макрорегионе России. Основываясь на анализе статистических данных и на результатах репрезентативных социологических опросов, в том числе проведенных под непосредственным его руководством, автор подробно рассматривает и оценивает потенциал возрождения традиционной для данной территории евразийского континента конфессии — мусульманской уммы. В ходе исследования автор приходит к следующим основным выводам. Татары и башкиры, представляя собой одну из самых крупных этнодемо-графических групп данного региона, продолжают оставаться важнейшими источниками мусульманской конфессиональной идентичности. Новейшие социологические опросы населения фиксируют постоянный, значительный рост «возврата» татар и башкир к своим «исламским корням», растет число зарегистрированных общин, увеличивается роль отечественного исламского образования, при этом реальные масштабы процесса реисламизации татар и башкир региона значительно меньше, чем это фиксируется данными социологических опросов. Факторами, обуславливающими подобное положение, выступают: высокий уровень урбанизированности региона, отсутствие в городах отлаженной традиции организации религиозных общин (махалля); исчерпание источников для формирования социальной группы профессиональных имамов, раскол общин под влиянием непрерывно соперничающих между собой за ресурсы муфтиятов (региональных объединений), распространение среди некоторых имамов и отдельных групп верующих идей религиозного экстремизма. Несмотря на это «исламский ренессанс» в Урало-Поволжском макрорегионе пока обладает большими ресурсами, мусульманская идентичность продолжает, как и в эпоху своего расцвета в начале ХХ века, играть положительную роль, она остается одним из решающих факторов сохранения и развития этнонациональной идентичности татар и башкир, т.е. основных исламских народов Урало-Поволжского макрорегиона.
Ключевые слова: Урало-Поволжский макрорегион России, татары, башкиры, потенциал возрождения исламской религиозности.
URAL-VOLGA MACROREGION OF RUSSIA: CONDITION AND PROSPECTS OF THE REVIVAL OF ISLAMIC RELIGIOSITY
A study of the status and prospects of the revival of Islamic religiosity in the Ural-Volga region of Russia. Based on the analysis of statistical data and the results of a representative sociological surveys, including those conducted under his direct leadership, the author examines and evaluates the potential revival of the traditional territory of the Eurasian continent denomination — the Muslim Ummah. In the study the author comes to the following main conclusions. The Tatars and Bashkirs, representing one of the largest ethnic and demographic groups in the region continue to be an important source of Muslim religious identity. The latest sociological surveys have noted a steady
Социальное развитие
and significant increase «return» of Tatars and Bashkirs to its «Islamic roots», a growing number of registered communities, increasing the role of domestic Islamic education. Thus, the real extent of the process of reislamization Tatars and Bashkirs of the region is much less than that fixed by the data of sociological polls. Factors causing this situation are: the high level of urbanization of the region, the absence of cities-established tradition of organizing religious communities (mahalla); the exhaustion of sources for the formation of a social group of professional imams, split communities under the influence of continuously competing for the resources of the mufti (the regional associations), spread among some imams and believers separate groups of ideas of religious extremism. Despite this, the «Islamic Renaissance» in the Ural-Volga macroregion has yet more resources, Muslim identity continues, as in their heyday in the early twentieth century, to play a positive role, it remains one of the decisive factors in the preservation and development of ethnic and national identity of Tatars and Bashkirs, i.e. the major Islamic peoples of the Ural-Volga macroregion.
Key words: Ural-Volga macroregion of Russia, the Tatars, the Bashkirs, the potential revival of Islamic religiosity.
Урало-Поволжский макрорегион, который включает в себя несколько «национальных» российских республик (Башкортостан, Татарстан, Марий Эл, Удмуртия, Чувашия, Мордовия) и прилегающих к ним областей и краев (Пермский край, Ульяновская, Оренбургская, Нижегородская, Самарская, Челябинская и Свердловская области) занимает особое место в системе этнических и конфессиональных отношений не только в рамках Российской Федерации, но и в масштабах всего Евразийского континента. Важнейшим фактором мусульманского ренессанса в Урало-Поволжье, несомненно, является количество населения, выступающего реальным или потенциальным носителем исламской религиозности. Большое значение имеют концентрация мусульман на определенной территории и условия их чересполосного проживания с представителями других конфессий. Не менее важны и геополитический контекст развития центров традиционной российской исламской культуры, близость к границе с другими «исламизиро-ванными» государствами и к очагам межэтнической и иной социальной напряженности. Наконец, значительное влияние на интенсивность исламского возрождения в этом территориальном ареале оказывают уровень социально-экономического развития входящих в него регионов, преимущественная сфера трудовой занятости проживающего здесь населения, формы его расселения и социоприрод-ной адаптации.
Расчеты, основанные на различных методиках, в том числе на результатах этностати-стического анализа численности народов позволяют оценить количество мусульман, проживающих в России в целом, на уровне 14,5-19 млн человек [1, С. 7-8]. Если исходить из результатов последней Всесоюзной переписи населения 1989 г., то даже с учетом позднейших масштабных миграций, постсоветских войн и конфликтов эта цифра будет составлять 12-13 млн человек [2]. Всероссийские переписи населения 2002 г. и 2010 г. также зафиксировали количество людей, имеющих в целом по стране, так сказать, «мусульманское происхождение», на уровне 14,5 млн. Между тем, некоторые официальные исламские организации оспаривают эти данные и заявляют, что в России проживает не менее 20 млн приверженцев ислама, при этом они ссылаются на выступление Президента РФ В.В. Путина на саммите Организации «Исламская конференция». Например, еще в ноябре 2004 г. с заявлением по этому вопросу выступил председатель совета муфтиев РФ, председатель Духовного управления мусульман европейской части России, муфтий, шейх Равиль Гайнутдин, заявивший, что мусульман в России не менее 20 млн человек [3].
Если исходить из анализа данных этноста-тистики, то в Урало-Поволжском ареале российского расселения «потенциальные и реальные» мусульмане составляют свыше 4,9 млн человек [4], в том числе в Татарстане свыше 2 млн человек [5, С. 43] и в Башкортостане —
-157
SoCiAL DEVELOPMENT
2 млн 182 тыс. человек [6]. В совокупности мусульманское население составляет в Башкортостане около 52 %, а в Татарстане — чуть более 53 % населения. Кроме того, довольно большие группы исламизированных башкир и татар проживают в граничащих с республиками (перечисленных в начале статьи) областях. Таким образом, в Волго-Уральском макрорегионе сосредоточено свыше 38 % российских мусульман (с учетом областей и краев), а в Башкортостане и Татарстане суммарно — около 17,5 % представителей исламизирован-ного населения страны.
Бесспорно, нельзя оценивать потенциал процесса реисламизации, исходя только из абсолютных показателей численности населения. На этот процесс существенное влияние оказывает, например, комплексное воздействие следующих факторов.
Во-первых, аборигенные мусульмане макрорегиона (башкиры и татары), а также интенсивно переселяющиеся сюда в последнее время представители исламских народов Средней Азии, Закавказья и Северного Кавказа, везде (как в городской, так и в сельской местности) расселены чрезвычайно чересполосно с немусульманами, что в определенной степени препятствует их «исламской интеграции».
Во-вторых, в макрорегионе достигнут высокий уровень урбанизации (свыше 65 % населения проживает в городах) и вовлечения населения в индустриальное производство.
В-третьих, как следствие — это слабость того социального слоя, из которого сегодня рекрутируется мусульманское духовенство. Развитое индустриально-аграрное производство, широкие возможности для получения светского образования и карьеры буквально «вычерпывают» практически всю (особенно талантливую) молодежь, не оставляя социальной базы для полноценного развития социальной группы исламского духовенства. Как показали, например, проведенные автором в 2004 г (38 стандартизированных интервью) и в 2014 г. (13 углубленных интервью) интервью мусульманской элиты Башкортостана, подавляющее большинство нынешних молодых имамов обладает
довольно средними интеллектуальными способностями; весьма скромно закончив в свое время среднюю школу, имеет невысокий общеобразовательный уровень и не может похвастаться широкой эрудицией в светских вопросах. Многие из них завершили свое светское образование в профессионально-технических училищах или даже в неполной общеобразовательной школе. Это наблюдение справедливо и по отношению к некоторым из тех, кто затем получил духовное образование в ведущих исламских учебных заведениях дальнего зарубежья: Египта, Сирии, Иордании, Саудовской Аравии.
В-четвертых, в макрорегионе сформировался за советскую эпоху высокий уровень межконфессиональной и межэтнической маргинальности — смешанные браки составляют от 5 % среди старшего поколения до 25 % у молодых. Например, в связи с тем, что Башкирия является одним из самых полиэт-ничных регионов России и Урало-Поволжья, здесь естественным является высокий уровень межэтнических браков, особенно велика их доля в городах. Так, по данным Всероссийской микропереписи населения 1994 г. (т.е. более двадцати лет назад) в Башкортостане каждая пятая брачная пара объединяла представителей разных национальностей. В городской среде этот показатель был выше — 24 %, в сельской местности меньше — 15,2 %. Наиболее наглядно показывает уровень распространенности этнически смешанных семей статистические сведения о численности родившихся по национальности матери. Так, у 33 % родившихся в 1994 г. в республике детей родители принадлежали к разным этническим группам [7, С. 74-82]. Следует отметить, что зафиксированная таким образом двадцать лет назад тенденция не только не ослабла, но и заметно усилилась.
Не вызывает сомнений, что только статистические показатели не могут стать основой для адекватного представления о роли исламского фактора в самоидентификации татар и башкир Урало-Поволжского макрорегиона России. Для этого необходимо обратиться к результатам репрезентативных социологиче-
ских опросов населения, которое за многие десятилетия советского «воинствующего атеизма» в своей массе утратило религиозность в традиционном ее понимании. Ведь даже те, кто причисляет себя к мусульманам, как показывают, в частности, результаты проведенных автором интервью, в лучшем случае ограничиваются исполнением некоторых обрядов, имеющих бытовое значение. Абсолютное же большинство местных приверженцев ислама придерживается его, так называемой, «народной» версии. В то же время, социологические данные, например, по Башкортостану показывают, что несмотря на советское атеистическое наследие в начале 1990-х годов уровень религиозности населения был, по самооценке респондентов, весьма высоким, и в течение следующих лет имел устойчивую тенденцию к росту. Так, если в 1993 г. около 53 % опрошенных в Башкирии респондентов причисляли себя к верующим (12,6 % участников опроса определили себя верующими и соблюдающими обряды; 33,6 % — верующими, но обрядов не соблюдающими; 6,8 % — колеблющимися;
10.2 % — теми, кому все равно; 33 % — неверующими, но уважающими чувства тех, кто верит; 0,5 % заявили, что с религией надо бороться) [8, С. 118], то в 1995 г. уже свыше
71.3 % опрошенных в разной степени декларировали свою мусульманскую религиозность (11,1 % всех респондентов объявили себя верующими и соблюдающими обряды; 34 % — верующими, но не соблюдающими обрядов; 26,2 % — колеблющимися; 7,2 % — теми, кому все равно; 19,3 % — неверующими, но уважающими чувства тех, кто верит; а 0,5 % посчитали, что с религией надо бороться) [9, С. 195]. При этом рост числа верующих происходил за счет «колеблющихся», к которым, в свою очередь, перешли те, кто ранее трактовал себя как «неверующий, но уважающий чувства тех, кто верит», так и те из респондентов, которые заявляли, что им «все равно». По данным опросов 1993 и 1995 гг. количество безоговорочно верующих (с разным уровнем соблюдения обрядов) стабилизировалось на уровне 55-60 % от числа опрошенных.
Социальное развитие
Однако уже по результатам репрезентативного опроса жителей Башкортостана в 2011 г. 31,5 % декларировавших свою исламскую религиозность (в том числе 32 % башкир и 29,5 % татар) посчитали себя верующими и старающимися соблюдать религиозные обычаи и обряды, а 58,8 % опрошенных потенциальных мусульман (в том числе 58 % башкир и 61 % татар) отнесли себя к верующим, но не соблюдающим обычаи и обряды. Таким образом, число верующих в Башкортостане, по результатам опроса, проведенного в 2011 году, составило 90,3 % от тех, кого можно было причислить к мусульманской традиции [10, С. 76]. Такие малоправдоподобные результаты дают основание усомниться в репрезентативности итогов последнего опроса. Тем более, что, например, само мусульманское духовенство Башкортостана весьма неоднозначно оценивает религиозность жителей своего региона. Причем подобная оценка сохраняется на протяжении всего последнего десятилетия.
Например, по итогам проведенных автором в 2004 г. интервью мусульманской элиты многие из опрошенных имамов отметили в основном «инерционный» (после всплеска начала 1990-х годов) характер «мусульман-скости» широких слоев населения, большие «сельско-городские» и региональные различия, а также отставание, в этом смысле, исламской конфессии от православия [9, С. 210]. Во многом к результатам, аналогичным с итогами предшествующих интервью, мы пришли в ходе специально организованного углубленного интервью экспертов, представляющих мусульманскую интеллигенцию и респондентов из числа чиновников, которые были проведены в июне — июле 2014 г. Большинство опрошенных отмечают: во-первых, некоторый «всплеск» интереса к религиозности в начале 1990-х годов, имевший в значительной степени характер «модного увлечения», а затем стремительное падение этого интереса; во-вторых, рост «количественных» показателей религиозности наряду с отсутствием ее «качественного» роста; в-третьих, молодое поколение респондентов из числа имамов вообще отмечает, что
SociAL DEVELopMENT
никакого увеличения исламской религиозности не происходит, скорее, наблюдается даже ухудшение в этом смысле. Таким образом, непосредственное общение с представителями «реальных» и «потенциальных» мусульман Башкортостана показывает, что фактическое влияние ислама на жизнь современных жителей региона значительно меньше, чем это демонстрируют результаты самооценки респондентов некоторых социологических исследований.
Однако нельзя отрицать и заметных достижений в институциализации исламской конфессии, которые были достигнуты в республиках Урало-Поволжского макрорегиона в постсоветский период. Наиболее ярко это проявилось в росте количества зарегистрированных приходов; в строительстве многочисленных, иногда довольно оригинальных в архитектурном исполнении зданий мечетей; в развитии на территории республик религиозного образования. Так, если в 1990 г. в Башкортостане насчитывалось 30 мусульманских общин, то в 1998 г. их было зарегистрировано уже 419 [11, С. 58], а к 2004 г. их количество возросло почти до 800 [9, С. 203]. Наконец, к началу 2012 г. в Башкортостане было зафиксировано наличие уже почти 1000 мусульманских общин [12]. Наши расчеты, основанные на данных новейшей ведомственной статистики, показывают, что к 2014 г. количество мусульманских общин в Башкортостане выросло до 1168, в том числе: находящихся под юрисдикцией Духовного управления мусульман Республики Башкортостан — 630 (401 — зарегистрировано, 229 — без регистрации); входящих в состав Центрального Духовного управления мусульман России — 538 (389 — зарегистрировано, 149 — без регистрации) [13, С. 33-36]. По-видимому, последняя цифра так же, как и в соседнем Татарстане (около 1000 мечетей (общин) на 2001 г.) [14, С. 136], отражает своеобразный «порог насыщения» количественными показателями зарегистрированных общин, исходя из близкого к исчерпанию социального потенциала (имеющегося исламизированного населения) развития исламской уммы в регионе. Если исходить из
того, что «потенциальных» мусульман в обеих республиках (максимально возможное значение) может быть около 3,5 миллионов, то на каждую зарегистрированную общину (меньше половины из них имеют свои мечети), приходится теоретически около 1750 возможных прихожан, т.е. пока еще остается потенциал для создания новых мусульманских общин и строительства мечетей. Вместе с тем дальнейший рост количества мусульманских общин в Татарстане, в Башкортостане и в соседних, заселенных представителями татарского и башкирского народов областях Урало-Поволжского макрорегиона вполне возможен в связи с тем, что в дальнейшем вероятен процесс развития мусульманских махалля (религиозных общин) в городской местности. На наш взгляд, в сельских населенных пунктах потенциал роста практически исчерпал себя. Тем более, что материалы массовых опросов также фиксируют значительно больший рост исламской религиозности именно современных городских татар и башкир по сравнению с аналогичными показателями сельских «потенциальных мусульман». Например, по итогам опроса 2011 г., проведенного в рамках реализации проекта под руководством Л.М. Дробижевой, 44,6 % респондентов из числа татар и башкир ответили, что не испытывают никаких сомнений в существовании бога. При этом такая убежденность практически не зависела от уровня образования респондентов. Но истинно верующих, по результатам опроса, оказалось больше: среди пенсионеров (что вполне объяснимо), среди женщин (49,3 %) по сравнению с мужчинами (38,8 %), среди горожан по сравнению с сельскими жителями (Уфа — 46,9 %, другие города — 47,9 %, село — 41,2 %) [10, С. 77].
Выводы
Подводя самые общие итоги представленного в настоящем анализе исследования, автор пришел к следующим предварительным выводам.
Во-первых, татары и башкиры, являясь одной из самых крупных этнодемографиче-ских групп всего Волго-Уральского региона,
продолжают оставаться важнейшими по значимости источниками мусульманской конфессиональной идентичности. Этому способствуют следующие факторы: богатое историко-культурное и религиозно-образовательное прошлое; компактное (в виде особого анклава) расселение; более низкий по сравнению с другими этническими группами (русскими, украинцами и др.) уровень урба-низированности; наличие мощного, представленного многочисленными организациями, самодеятельного этноориентированного общественного движения.
Во-вторых, массовые социологические опросы населения фиксируют в течение всего постсоветского периода постоянный и довольно значительный рост «возврата» татар и башкир к своим «исламским корням»: растет количество декларирующих свое мусульманское вероисповедание; особенно сильно увеличилось исполнение ими религиозных предписаний и обрядов; многократно возросло число зарегистрированных общин, которых стало несколько тысяч; интенсивно реставрируются старые и возводятся новые мечети, количество которых превысило две и приближается к трем тысячам; стабильно растет роль развивающегося исламского образования, религиозные учебные заведения готовят имамов и специалистов-религиоведов совместно со светскими вузами.
В-третьих, реальные масштабы процесса реисламизации татар и башкир региона, как наглядно демонстрируют результаты углубленных интервью с мусульманской и национальной элитой, а также итоги представленного наблюдения, на порядок меньше, чем это фиксируется данными социологических опросов: небольшой процент татар и башкир исполняют хотя бы отдельные мусульманские обряды; мечети (особенно в сельской местности) стоят полупустыми даже в пятничную молитву; катастрофически не хватает квалифицированных священнослужителей, уровень образования и общих культурных знаний которых не соответствует современным требованиям. Факторами, обуславливающими подобное положение, выступают: высокий уровень урбанизированности
Социальное развитие
и межнациональных браков; отсутствие в городах отлаженной традиции организации городских махалля; исчерпание источника для формирования социальной группы высокопрофессиональных имамов в условиях развитого индустриально-городского производства; внутриконфессиональные раздоры, в том числе раскол общин, под влиянием непрерывно соперничающих между собой за ресурсы муфтиятов (их в России насчитывается около 40) и постоянные публичные распри их руководителей; распространение среди некоторых имамов и отдельных групп верующих идей религиозного экстремизма.
В-четвертых, несмотря на губительное воздействие вышеперечисленных негативных тенденций «исламский ренессанс» в Урало-Поволжском макрорегионе обладает пока еще большими ресурсами, основанными: на имеющемся потенциале организации городских мусульманских общин; на расширяющихся (с помощью государства) и аккумулированных за предыдущие годы инерционных возможностях религиозного образования; на хорошо развитых в регионе традициях межэтнической и межконфессиональной толерантности.
В-пятых, мусульманская идентичность продолжает, как и в эпоху своего расцвета в начале ХХ века, играть положительную роль и остается одним из решающих факторов сохранения и развития национальной идентичности татар и башкир, т.е. основных исламских народов Урало-Поволжского макрорегиона. Этому способствуют как сохраняющие свое воздействие глубоко укоренившиеся стереотипы общественного сознания; так и активное взаимодействие имамов с руководителями этноориентирован-ных общественных организаций. Последние постоянно проводят, совместно с имамами, самые разнообразные религиозные, а часто и полусветские мероприятия, приглашают представителей духовенства для освящения и участия в дискуссиях на свои различные собрания и конференции, ангажируя тем самым религиозный элемент массового общественного сознания.
SociAL DEVELopMENT
Список источников
1. Малашенко А. Исламское возрождение в современной России. М., 1998. 286 с.
2. Национальный состав населения РСФСР: по данным Всероссийской переписи населения 1989 г. М., 1990. 78 с.
3. Ислам Минбэре (Трибуна ислама). 2004. № 11.
4. Кузеев Р.Г. Народы Среднего Поволжья и Южного Урала: этногенетический взгляд на историю. М., 1992. 352 с.
5. Мусина Р.Н. Религиозное возрождение у татар Татарстана: идентичность, религиозные практики, этноконфессиональные ценности и установки // Татары и ислам в регионах Российской Федерации: религиозное возрождение и этничность. Казань, 2014. С. 43-83.
6. Национальный состав населения Республики Башкортостан по данным Всероссийской переписи населения 2010 года: статистический бюллетень. Уфа, 2012. 69 с.
7. Галлямов Р.Р. Многонациональный город: этносоциологические очерки. Уфа, 1996. 200 с.
8. Сафин Ф.Г. Принципы этнополитиче-ского развития Башкортостана. М., 1997. 376 с.
9. Галлямов Р.Р. Элита Башкортостана: политическое и конфессиональное измерения. Казань, 2006. 246 с.
10. Ямаева Л.А. Этничность и религиозное возрождение в Башкортостане: возможности и риски для социальной интеграции (исламский путь) // Социологический ответ на «национальный вопрос»: пример Республики Башкортостан. М., Уфа, 2012. С. 70-82.
11. Юнусова А.Б. Ислам в структуре межконфессиональных отношений в Башкирии // Этничность и конфессиональная традиция в Волго-Уральском регионе России. М.,1998. С. 52-62.
12. Рустем Хамитов дал интервью газете «Ведомости»: «Чужие деньги я считать не хочу» // Ведомости. 2011. 9 февраля.
13. Религиозные объединения Республики Башкортостан: справочник. Уфа, 2014. 168 с.
14. Мухаметшин Р.М. Татары и ислам в XX веке. Казань, 2003. 365 с.
References
1. Malashenko A. Islamic Revival in Modern Russia. M., 1998. 286 p.
2. National Composition of Population of the Russian Federation: according to the Census of Population 1989. 1990. 78 p.
3. Islam Minbari ('Tribune of Islam). 2004. No. 11.
4. Kuzeyev R. G. Peoples of the Middle Volga and Southern Urals: the Ethnogenic Perspective on the Story. M., 1992. 352 p.
5. Musina R.N. Religious Revival among the Tatars of Tatarstan: Identity, Religious Practices, Ethnic Values and Attitudes // Tatars and Islam in the Regions of the Russian Federation: Religious Revival and Ethnicity. Kazan, 2014. P. 43-83.
6. National Composition of Population of the Republic of Bashkortostan according to the Census of Population 2010: Statistical Bulletin. Ufa, 2012. 69 p.
7. Gallyamov R. R. Multicultural City: Ethno-Sociological Essays. Ufa, 1996. 200 p.
8. Safin F.G. Principles of Ethno-Political Development of the Republic of Bashkortostan. M., 1997. 376 p.
9. Gallyamov R.R. Elite of Bashkortostan Republic: Political and Religious Dimensions. Kazan, 2006. 246 p.
10. Yamaeva A.L. Ethnicity and Religious Revival in Bashkortostan: Opportunities and Risks for Social Inclusion (Islamic Way) // Sociological Response to the «National Question»: the Example of the Republic of Bashkortostan. M., Ufa, 2012. P. 70-82.
11. Yunusova A.B. Islam in the Structure of Inter-Confessional Relations in Bashkortostan // Ethnicity and Confessional Tradition in the Volga-Ural Region of Russia. Moscow, 1998. P. 52-62.
12. Rustem Khamitov Gave an Interview to the Newspaper «Vedomosti»: «Other People's Money I do not Want to Count» // Vedomosti. 2011. February 9.
13. The Religious Association of the Republic of Bashkortostan: Reference. Ufa, 2014. 168 p.
14. Mukhametshin R.M. Tatars and Islam in the Twentieth Century. Kazan, 2003. 365 p.
