CC BY
108
1. Власть и управление как социальные феномены и научные категории.
Власть как сложное явление не представляется возможным определить одной универсальной дефиницией. Власть имеет различные проявления: насилие и принуждение, наказание и поощрение, контроль и управление, соперничество и сотрудничество. Однако, несмотря на чрезвычайную многогранность, многосторонность данного феномена, существует одно общее качество, связывающее воедино все трактовки власти, - это подчинение одного человека воле другого. Отсюда она может носить как негативный, так и позитивный, легитимный и нелегитимный характер. Все это свидетельствует о том, что власть нельзя свести только к функции насилия.
Явление, нередко ошибочно идентифицируемое с властью, есть управление.
Управление появляется в объединении людей («семействе человечьих») там и тогда, где и когда самоорганизация не справляется с регулированием совместного поведения индивидов. Именно природно-биологическая самоорганизация становится основанием для роста и развития рациональной человеческой организации, имеющей характер управляемой системы, нацеленной на результат как на успех совместных действий людей. Управление возникает как особый род деятельности человека, сознательно-интеллектуальная, проектирующая и организующая совместные действия сила и приводит к формированию специфического социального индивида - руководителя во всем многообразии его проявлений. Оно представляет собой явление не в полной мере самостоятельное, выступающее лишь частью социальности и потому взаимодействующее с властью. Это настолько важная часть общественных отношений, что вне управления совместная жизнь людей становится невозможной.
Управление связано с такими личными и общественными отношениями людей, в которых образуется воздействующий координирующий центр, который неизбежно персонифицирован личностью (личностями). При этом управление, по мнению А.В. Тихонова, является многоаспектным, сложным социальным феноменом, имеющим дело с объектами различной природы: материальными, социальными и духовными [1].
2. К генезису управления и власти.
Что же появляется в эволюции общества раньше, власть или управление? Привело ли управление в ранней стадии антропосоциогенеза к возникновению власти, отношениям господства и подчинения, принуждения или возможности принуждения одних людей другими? Возникло ли управление как более оптимальный и исторически необходимый регулятор отношений из системы интердикции и доминирования одних индивидов над другими? Эти вопросы являются наиболее актуальными в анализе и соотнесении власти и управления.
Вероятнее всего, однозначный ответ на один из них и отрицание другого не приведет к истине. Скорее, эти взаимосвязанные явления были в неменее тесной взаимосвязи и на уровне своего генезиса, в их первичных и еще не конституировавшихся формах. Поэтому было бы трудно утверждать, что власть вырастает из управления, как и то, что управление есть продукт трансформации власти.
Интердикция (т1еМю1ит, лат. - запрещение) - одна из первых форм межчеловеческих отношений, первая их стадия, на смену которой приходит более «гуманная» - инфлюация (влияние). Наиболее яркий способ проявления последней - суггестия, т.е. феномен внушения во взаимодействиях индивидов. Суггестия реализуется через язык как вторую сигнальную систему; сам язык первоначально - это средство иррационального внушения. На этих же стадиях антропосоциогенеза возникают параллельно во времени и аспекты проторационального регулирования отношений, и рядом с ними - элементы использования одних индивидов другими через систему физического доминирования. Это дает основание предположить, что управление и власть есть параллельно возникающие феномены социальности. Раннее управление (протоуправление) стремится сделать запреты и подчинение одним из инструментов регулирования отношений. Но система запретов, табу, имеющих значимость этического генезиса, возникающей этики, - настолько существенный фактор антропосоциогенеза, что вся система рационального регулирования возникающей социальности сама исторически оказывается в области их влияния.
Вместе с тем управление по своей сути является и «сознательным вмешательством»* в социальный процесс. Опыт этого вмешательства с целью регулирования совместной деятельности и изменения структуры социальной организации для оптимизации совместной деятельности, накопление ресурсов вмешательства как способов принуждения, угрозы или применения насилия, введение возможности, а затем и системы наказания за «неадекватную», отличающуюся от ожидаемой реакцию на вмешательство, наконец, конституирование вмешательства, перенос принуждения и наказания в сферу и область права - все это в совокупности приводит к окончательному формированию власти.
Системы первичного доминирования в предсоциальности далее исторически нуждаются в новых, более «экономных» регуляторах отношений, ибо прежние ставят предчеловеческие стаи на грань эволюционной катастрофы, и это создает основы для генезиса управления. Возникающее предрациональное регулирование, т.е. протоуправление, в свою очередь, само нуждается в эффективных регулирующих воздействиях и закреплении за ними своего рода «права», и это создает основы для генезиса власти как легитимной системы господства и подчинения. В эволюционном движении статус управления и статус власти непрерывно соперничают за приоритет, исторически закрепляя свои достижения.
3. Синкретизм управления и власти.
В результате многих эволюционных процессов управление и власть срастаются в истории и общественной практике до синкретичной неразделенности, что порождает далее методологические ошибки в анализе обоих явлений. Но это различные социальные институты, тесно связанные между собой в большей степени в современной политической области.
Исторически при этом срослись не только власть и управление, но и их социальное восприятие. Слияние анализа управления с анализом власти - методологическая ошибка в рефлексии общественных отношений.
Власть и управление «срослись» в самих общественных отношениях, и потому античные мыслители не видят еще проблемы их разделения и соответствующего дифференцированного анализа. «Пролистнув» века, по существу, ту же нерасчлененность управления и власти можно обнаружить и в «Левиафане» Т. Гоббса. «Бог создал мир и управляет им», - говорит он. И это управление, по мнению Гоббса, реализуется через власть Государства (по латыни - Ст1аз: это и есть «великий Левиафан»), в котором имеются «представители судебной и исполнительной власти» [2, с.
6] как власти государственной. Власть у Гоббса подразделяется также на светскую и церковную, и в самом этом разделении заложен уже начальный признак анализа собственно управления. Впрочем, идея разделения политической и религиозной власти еще раньше обнаруживается у Н. Макиавелли, ложащаяся впоследствии в основу классической доктрины либерализма [3, с. 39-108]. Согласно политической теории великого флорентийца, существует три «хороших», или основных формы власти (они же - формы управления, в большей степени - правления): монархия, аристократия и демократия; и три плохих, или извращенных формы власти: тирания, олигархия и анархия. Правитель, основывающий любую из «хороших» форм, способен, согласно Макиавелли, установить ее лишь на короткое время, ибо никакое средство не удержит ее от превращения в свою противоположность. Заслуга Макиавелли в формировании «теории социального управления» состоит, в первую очередь, в том, что он обосновал понятие гражданского общества и применил термин «государство» в значении, в котором его понимают сейчас - для обозначения политической организации общества. А гражданское общество первично по отношению к государству и власти.
Вслед за Гоббсом феномен властно-политического управления исследует Дж. Локк, называющий основой «всякого законного правления» не что иное, как «согласие народа» [4, с. 137]. У Гоббса отчетливо прослеживается такой элемент правления, как законодательная власть, но синкретизм ее с управлением столь же очевиден, что и у его предшественников. Картина неразделенного анализа управления и власти обнаруживается и у современника эпохи Просвещения Ш.Л. Монтескье [5, с. 8].
* Термин введен А.В. Тихоновым (см.: Тихонов А.В. Социология управления. 2-е изд. М., 2007).
Вместе с персоной правителя, государя в обществе окончательно утверждается не только институт управления, но вместе и рядом с ним и социальный институт власти. Мыслители, от античности до Нового времени, подойдя к проблеме соотнесения этих понятий (слово «управление» активно употребляется), далее не пытались хоть как-то отчетливо определить их в качестве самостоятельных, даже с учетом того, что Монтескье анализирует генезис власти и уже спорит с другим классиком, предшествовавшим его творчеству. «Гоббс неправ, когда приписывает людям желание властвовать друг над другом, - пишет Ш.Л. Монтескье о «Левиафане» Т. Гоббса. - Идея власти и господства настолько сложна и зависит от такого множества других идей, что она не может быть первой во времени идеей человека» [5, с. 14].
Только отчетливое вызревание управления и власти в эволюции общественных отношений может позволить увидеть эти различия, и только в XVIII в., как показывает М. Фуко, происходит существенная трансформация власти. Политическое господство применяет тюрьму как средство, которое «позволяет осуществлять ту великую “экономию” власти, формулу которой искал XVIII век, когда впервые встала проблема аккумуляции людей и полезного управления ими» (курсив наш. - О.Г.) [6, с. 447]. Если до этого, как отмечает З.А. Сокулер, исследователь творчества Фуко, «власть суверена осуществлялась и демонстрировалась спорадически - например, как реакция на нечто такое, что было равнозначно покушению на ее прерогативу, то теперь власть стремится действовать постоянно и непрерывно; она превращается в управление жизненными процессами социального целого» (курсив наш. - О.Г.) [7, с. 16].
Итак, власть в эволюции общества трансформируется, стремится все более управлять. Парадоксально то, что данный факт не приводит к рефлексии управления и власти как самостоятельных при их взаимосвязи явлений, а в большей степени способствует синкретическому восприятию их, и не только обыденным сознанием, но часто и политическими руководителями, и социологами, исследующими эти феномены. Так, например, авторы словаря «Государственное управление» уже в предисловии пишут, что «государственное управление - это понятие, обозначающее совокупность всей деятельности, осуществляемой государственными служащими, то есть людьми, работающими на правительство» [8]. Методологическая уязвимость такого подхода очевидна, а его мировоззренческое поле - небезопасно.
В этом ряду «синкретистов» имеются и специалисты-философы. «Управление - это: а) деятельность органов государственной власти; б) крупное подразделение какого-нибудь учреждения;
в) любая руководящая деятельность», - указывает, к примеру, В.Ф. Халипов в «Кратологическом словаре» [9, с. 374]. Методологической несостоятельности первого пункта достаточно, чтобы тавтологию двух других не рассматривать. «Разумный подход, ключ к организации регулируемой совместной, коллективной жизни и труда людей, величайшая догадка, порождение интеллекта - вот что такое власть», - поясняет он далее. В опьянении подобной патетикой трудно прийти к истине. Дальше - больше: «Власть - его (человека. - О.Г.) истинная находка и подлинная вершина, дарованный ему самой жизнью регулятор отношений с себе подобными, его радость и его боль, неисчерпаемая чаша его удач и бездна его страданий» [10, с. 11].
Итак, власть, с данной позиции, - «регулятор» социальных отношений; управление - также регулятор отношений в обществе. Различий управления и власти в подобного рода работах мы, увы, не находим.
Эта же синкретичность власти и управления содержится и в словаре В.И. Даля, статьи из которого цитируют порой как истину в силу словарного и языкового богатства Даля, авторитетности и исторической «проверенности». Можно ли столь некритично относиться к труду, созданному полтора столетия назад, при том, что сам В.И. Даль никогда не претендовал на строгую научность в других сферах, кроме языкознания и филологии? Власть у Даля - это «право, сила и воля над чем-то, свобода действий и распоряжений; начальствование; управление; начальство, начальник или начальники» [11, с. 522]. Гнездо же слов с корнем «управление» словарем В.И. Даля определяется как воздействие, которое сознательно организуется человеком, когда он стремится повлиять на ход того или иного
процесса в правильном (благоприятном, нужном для человека) направлении» (курсив наш. - О.Г.) [11, с. 1046-1047].
4. О различении понятий и функций власти и управления.
Как же различать понятия «управление» и «власть» и их социальные функции?
Власть - это способ господства одного человека над другим, другими людьми, отмечает А.А. Гусейнов. «Власть в человеческих отношениях, - считает он, - можно было бы определить как принятие решения за другого, умножение, усиление одной воли за счет другой» » (курсив наш. - О.Г.) [12, с. 36]. Насилие при этом представляется одним из способов, обеспечивающих власть. Власть -это сила, способная применять насилие как один из инструментов обеспечения своего господства. «Основания, в силу которых одна воля господствует, властвует над другой, подменяет ее, принимает за нее решения, - подчеркивает А.А. Гусейнов, - могут быть разными: а) некое реальное превосходство в состоянии воли: типичный случай - патерналистская власть, власть отца; б) предварительный взаимный договор: типичный случай - власть закона и законных правителей; в) насилие: типичный случай - власть оккупанта, завоевателя, насильника» [12].
Классическое понятие власти так называемого «политического реализма», полагает Ханна Арендт, во многих отношениях сходно с понятием Бога у схоластов: власть раскрывается как еп8геаП88тит -«реальнейшее сущее» (бог, лат.) политики и в качестве таковой есть одновременно высшая цель политического действия и его первая причина [13, 8. 27-28]. С другой стороны, власть видится ею как материальное благо, а значит, может быть завоевана, утрачена, увеличена или уменьшена; она характеризуется даже как «деньги политики». Таким образом, власть проявляется как количественно измеряемая величина, которая может быть передана, поделена, а также приведена в «равновесие». И, наконец, если власть асимметрично разделена, то ее части могут друг друга компенсировать. При этом большая власть одной стороны есть такая власть, к которой в результате приходит кто-то один, в то время как малая власть другой стороны может остаться без внимания.
Власть представляет собой сверхвласть, отмечает Арендт. Это положение сводится к принципиальной предпосылке: власть в конечном счете существует только в поле потенциального конфликта и проявляется в одностороннем отношении - от причины (власть) к действию (вынужденное изменение поведения слабой стороны). Таким образом, констатируется, что анализ власти может привести к выявлению ее четкой структуры. Этот подход принимает во внимание в лучшем случае только незначительную часть феномена, обозначаемого термином «власть». Более того, сам феномен, в конце концов, даже полностью исчезает из виду - точка зрения консенсусной теории власти. Ее представительницей и является Х. Арендт.
В понимании Арендт, власть соответствует человеческой способности не только действовать и что-то предпринимать, но и объединяться с другими, действовать в согласии с ними. Властью никогда не располагает кто-то один: она принадлежит всей группе и существует до тех пор, пока группа держится вместе. Если мы о ком-нибудь говорим: он «имеет власть», то фактически это означает, что такой человек уполномочен определенным числом людей действовать от их имени. Если группа, которая уполномочила обладателя власти и передала ему свою власть, распадается, то прекращается и «его власть». В широком смысле власть у Арендт, используя ее же терминологию, - «это пространство публичной жизни».
На первый взгляд, консенсусная теория прямо противоположна классическому пониманию власти. Друг другу противостоят не только относительные величины - конфликт/консенсус, но противоположным образом может пониматься также позиция обладателя власти и само качество власти. В первом случае обладатель власти фактически ее имеет, и она является его достоянием; во втором случае обладатель власти кажется безвластным, зависимым от границ и продолжительности предоставленных группой полномочий [13, 8. 75].
Итак, обобщая вышеизложенное, необходимо отметить: власть есть способность к принуждению, одной из форм которого выступает насилие; власть как способность к насилию - одна из разновидностей власти. Власть - это сила, способная принуждать отдельного человека или объединения людей к действию помимо их собственной свободы. Власть вне силы, даже будучи
«властью отца» или «властью закона», - это не власть. Логика данных суждений вовсе не ведет к упрощенной итоговой мысли о том, что власть есть зло, а управление без власти - исключительное добро. Реальная эволюция общественных отношений порождает на определенном этапе развития феномен регулирования и управления. Например, Мэри Паркер Фоллетт (1868-1933), одна из основоположников «научного менеджмента», в своей «Динамической администрации» рассматривает власть как имманентно присущую управлению функцию*. «Власть является необходимым механизмом управления и социальной регуляции», - акцентирует это обстоятельство и Г.Л. Тульчинский [14, с. 50].
Институт власти характерен, в первую очередь, качеством, отмеченным еще М. Вебером, а именно «легитимным господством», суть которого - признание власти управляемыми индивидами. Также и М. Фуко в своих исследованиях «дисциплинарного общества» указывает, что «под властью следует понимать прежде всего множественность отношений силы, которые имманентны области, где они осуществляются, и которые конститутивны для ее организации...» [15, с. 192].
Таким образом, власть - это политический и экономический феномен, описывающий систему господства и подчинения [16, с. 82]. Власть многообразна, по своим видам она проявляется как «политическая, экономическая, государственная, семейная», по формам как «господство, руководство, управление, организация, контроль», по методам осуществления как «авторитет, право, насилие» [17, с. 176]. В такой классификации насилие - один из методов власти, а управление - одна из ее форм.
Одной из особенностей власти как способа насильственного управления является ее интеллектуальная сила, связанная с моралью, убеждениями, этикой, информацией. И это своего рода превращенные формы власти. «Нет тирана без софиста», - этот тезис Платона известен с давних времен: нет и не бывает государственного руководителя, властная сила которого основана только на штыках и «спецслужбах». Даже самый оснащенный силовыми структурами «государь» не в достаточной мере силен без информационно-интеллектуального принуждения сограждан. Процесс превращения «деспотического общества в дисциплинарное», по мнению Ж. Бодрийяра, показывает, что власть все более превращается в «перспективное пространство симуляции»**. «Пиаровские» симулякры власти становятся наиболее очевидными в современном «информационном обществе», и данная проблема достойна отдельного рассмотрения.
Итак, современное управление может использовать власть. Политическое управление, к примеру, всегда «при власти». Но управление может находить и иные способы целенаправленного воздействия, регулирования поведения, действий. Управление может властвовать***, но степень задействования власти в управленческом регулировании может быть очень разной, от минимально необходимой до максимальной интенсивности принуждения или потенциальной возможности принуждения (в том числе и насильственного).
Управление в идеале может строиться и без власти, но лишь в идеале. Управление - это регулирующее воздействие, которое проектирует будущее. Это принципиальное его отличие. Властное управление как будто «вгоняет» человека в будущее; управление, базирующееся на свободе
* По формулировке автора, власть есть «способность добиваться определенных целей, быть их причиной, порождать изменения» (FollettM.P. Dynamic Administration. N.-Y., 1942. P. 159).
Мнение и доказательства Бодрийяра, анализирующего творчество Фуко, и прежде всего его работу «Надзирать и наказывать», конечно же, не бесспорны, особенно утверждения о том, что «если власть совращает, то именно потому (чего наивные реалисты в политике никогда не поймут), что она симулякр...» (БодрийярЖ. Забыть Фуко. СПб., 2000. С. 40, 85).
«Власть управленцев» - такой термин употребляет, к примеру, финский социолог М. Кивинен (см.: Прогресс и хаос: Социологический анализ прошлого и будущего России. СПб., 2001. С. 19). Это явление анализирует также и Л.Д. Троцкий, который, по словам Дидье, «выступает против класса управляющих, превращающегося в привилегированный класс» (см.: Дидье Ж. Философский словарь. М., 2000).
человека как основе и смысле его бытия, создает лишь контур завтрашнего дня, намечает, словно подсказывает оптимальные пути его достижения. Управляющая власть устремлена в будущее с помощью мер принуждения. Власть может также и не иметь задач будущего, быть занятой удержанием настоящего как статус-кво способности к насилию данного социального слоя, обеспечивающего благополучное существование группы или отдельного, властвующего, человека. Мы говорим: власть управляет. Но власть может и разрушать управление, мешать управлению, не управлять вовсе. В этом случае «цель власти - власть», - как отмечал Дж. Оруэлл в своем знаменитом романе «1984».
Управление способно властвовать, но может обходиться иными способами регуляции, проектирующими будущее.
Среди множества определений управления наиболее дистанцированным от феномена власти представляется дефиниция Д.С. Синка: «Управление есть совокупность искусства и науки, задача которых, во-первых, стимулировать людей и направлять их, чтобы они действовали в рамках порученного им дела так же, как они поступали бы по собственной инициативе при условии понимания ими всех взаимосвязей, причин и последствий каждой конкретной ситуации; и, во-вторых, объединять деятельность всех людей внутри организации.» [8, с. 121].
Итак, высшее искусство управления - направлять и регулировать действия людей так, если бы они действовали и поступали по собственной воле. Это единство может «родиться» только в эпоху свободы, когда насильственные возможности власти сведены обществом к минимально необходимым. Такое понимание управления и сам этот управленческий тип отношений появляются только тогда, когда условия социальной свободы личности вызрели уже в достаточной мере. Само управление такого рода возникает первоначально не в сфере политических отношений, где не мыслится управление без власти и в которых власть и обеспечивает управление. Такое управление возникает на «менеджеральном уровне» руководства промышленным предприятием и принимает название менеджмента, о котором и пишет английский автор. И если бы Д.С. Синк заменил «стимулирование» на «мотивацию», то данную им дефиницию управления можно бы было считать почти исчерпывающей для понимания управления персоналом современной организацией, в которой власть вторична по отношению к менеджменту как типу современного организационного управления.
5. К современным проблемам соотношения власти и управления.
Усиление «вертикали власти», происходящее в системе сегодняшнего российского
государственного управления, требует научного анализа данного процесса со следующих его сторон: а) в какой мере это обстоятельство российской действительности отражает тенденцию
общесоциальных процессов, имеющих место в либерально-демократическом, или западном мире; б) в какой мере оно является лишь «требованием дня», «текущего момента»; в) как в
общеметодологическом смысле сочетаются процессы самоорганизации природы, вообще, процессы социальной самоорганизации и управления, в частности; г) какова тенденция движения этого взаимодействия в социальной действительности.
Усиление власти не может быть, по нашему убеждению, аргументированным фактом,
отражающим тенденцию социального развития. На этапе преодоления конфедеральных атавизмов в структурно-социальных отношениях Российской Федерации, отношений ее регионов и центра это может явиться лишь временно оправданной мерой, способной принести успех системе властнополитического управления.
Управление есть совокупность искусства и науки, задача которых - мотивировать поведение людей и направлять их, чтобы они действовали в рамках порученного им дела так же, как они поступали бы по собственной инициативе при условии понимания ими всех взаимосвязей, причин и последствий каждой конкретной ситуации. Поэтому приоритет свободы личности и социальной самоорганизации над властью является самым значимым критерием современных демократических обществ.
Однако лишь тогда, когда свобода личности будет сочетаться адекватным образом с ее ответственностью, а социальная самоорганизация - с преобладанием в обществе образованных,
способных к самостоятельному мышлению и принятию ответственных решений индивидов. Вне этого обстоятельства конфликт между уровнем политической системы и степенью зрелости гражданского общества становится существенным препятствием в развитии демократических отношений и демократического управления в России. И, возможно, китайский пример сочетания команднопартийной системы государственного управления со свободным частным предпринимательством внутри общества будет служить ответом на вопрос: в какой мере и с какой властной силой социальная самоорганизация и свобода индивидов могут быть охвачены управляющим контролем и силовым регулированием в восходящий период гражданского вызревания.
Литература
1. Тихонов А.В. и др. Социология управления: стратегии, процедуры и результаты исследований. М., 2010.
2. Гоббс Т. Левиафан, или Материя, форма и власть государства церковного и гражданского // Гоббс Т. Сочинения: В 2 т. М., 1999. Т. 2.
3. Макиавелли Н. Государь. М., 1996.
4. Локк Дж. Два трактата о правлении // Локк Дж. Сочинения: В 3 т. М., 1988. Т. 3.
5. Монтескье Ш.Л. О духе законов. М., 1999.
6. Фуко М. Надзирать и наказывать: Рождение тюрьмы. М., 1999.
7. Сокулер З.А. Жизнь и власть в работах Мишеля Фуко. М., 1997.
8. Государственное управление: Словарь-справочник. СПб., 2001.
9. Халипов В.Ф. Власть: Кратологический словарь. М., 1997.
10. Халипов В.Ф. Кратология как система наук о власти. М., 1999.
11. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка: В 4 т. М., 1998. Т. 1.
12. Гусейнов А.А. Понятия насилия и ненасилия // Вопросы философии. 1994. № 6.
13. Arendt H. Macht und Gewalt. МьпсЬеп: Piper Verlag, 2001.
14. Тульчинский Г.Л. Власть и Тело // Проективный философский словарь: Новые термины и понятия / Под ред. Г.Л. Тульчинского, М.Н. Эпштейна. СПб., 2003.
15. Фуко М. Воля к знанию. М., 1996.
16. Власть // Словарь философских терминов / Науч. ред. В.Г. Кузнецова. М., 2004.
17. Горных А.А. Власть // Новейший философский словарь. Минск, 2001.
18. Синк Д.С. Управление производительностью: Пер. с англ. М., 1989.
