CC BY
3
ПАМЯТИ ГЛАВНОГО РЕДАКТОРА
УДК 82-94 Б01: 10.31249/Шшг/2023.62.12
Т.Г. Юрченко, Институт научной информации по общественным наукам РАН, ответственный секретарь «Литературоведческого журнала»
«Умер Александр Николаевич Николюкин...»
Умер Александр Николаевич Николюкин - основатель и бессменный главный редактор «Литературоведческого журнала» на протяжении тридцати лет. Историю создания журнала он поведал сам в юбилейном 33-м номере ЛЖ, отметившем тогда, в 2013 г., свое двадцатилетие1, а в этом году, когда журналу исполнилось тридцать лет, немного ее дополнил2.
Издание журнала, первые годы выходившего под названием «Российский литературоведческий журнал», было абсолютно частной инициативой - поступило предложение со стороны. В атмосфере начала 1990-х, пронизанной духом небывалой свободы и предпринимательства, в этом не было ничего удивительного. Удивительно то, что журнал, пережив и девяностые, и нулевые, и десятые, существует по сей день. И это - целиком заслуга его главного редактора.
В 1992 г., когда затевался журнал, это была авантюра, на которую мог пойти только человек очень целеустремленный, неве-
1 Воспоминания главного редактора // Литературоведческий журнал. 2013. № 33. С. 258-264.
2 От главного редактора // Литературоведческий журнал. 2023. № 3(61). С. 200-201.
роятно упорный и обладающий неординарными организаторскими способностями, - именно таким был Николюкин. Надо заметить, что уже тогда Александр Николаевич был далеко не молод, но энтузиазма, с которым он приступил к созданию журнала, ему было не занимать. Тем более что мысль о периодическом издании, посвященном именно истории литературы, т.е. творчеству писателей уже ушедших, а не живой современности, была с ним давно3.
Первый номер, как вспоминал Александр Николаевич4, он с тогдашним ответственным секретарем журнала Б.А. Ланиным печатал собственноручно в типографии на Стромынке. В дальнейшем, договорившись с другой типографией, сам вывозил тираж, с помощниками рассылал по учебным заведениям и развозил по книжным лавкам.
Объединив вокруг журнала многих известных ученых, среди которых - Ю.Д. Левин, И.Л. Волгин, В.Е. Хализев, Р.И. Хлодов-ский, позднее - М.Л. Гаспаров и др., он прилагал немалые усилия для поиска средств на издание, поскольку частное финансирование оборвалось на третьем номере. Дело дошло до того, что данью были обложены члены редколлегии, и к чести большинства из них, они это испытание выдержали.
Хотя учредителем журнала еще в 1994 г. было зарегистрировано Отделение литературы и языка РАН, деньги на журнал не выделялись, судьба издания висела на волоске. Без всякой надежды продержаться еще какое-то время, в 1996 г. выпустили номер к 200-летию А.С. Пушкина - за три года до юбилея. Но журнал продержался и три года, и дольше - и только спустя семь лет после начала издания, в 2000 г., был взят на баланс ИНИОН, получив название «Литературоведческий журнал». Совсем недавно ЛЖ стал «ваковским» - хорошо, что это случилось при жизни Александра Николаевича! Если памятником человеку остаются его
3 См.: Воспоминания главного редактора... С. 258. Он не раз подчеркивал, говоря о «Литературоведческом журнале», что «в отличие от существующих ныне журналов, мы различаем историю литературы и критику современного литературного процесса. И поэтому публикуем статьи и материалы только по истории литературы, оставляя поле текущей словесности для критиков» (там же, с. 264). Такая редакционная политика, надо думать, сохранится в журнале -в память о его создателе - и дальше.
4 От главного редактора. С. 200.
дела, то таким памятником Николюкину, нарядус массой другого, им сделанного, будет его любимое детище - «Литературоведческий журнал», навсегда с его именем связанный.
Историк английской литературы по первой своей специализации, Александр Николаевич долгое время был американистом, писал работы по сравнительному литературоведению. С концом советской власти, когда открылась возможность заниматься тем, чем раньше было нельзя, он обратился к наследию В.В. Розанова: издал его сочинения по расшифрованным рукописям, собрал авторский коллектив и подготовил «Розановскую энциклопедию» (2008). Одним из первых он стал заниматься литературой русской эмиграции. Результатом этой работы стал фундаментальный коллективный труд «Литературная энциклопедия русского зарубежья (1918-1940)» в 4 т. (1997-2006). Последнее двадцатилетие было посвящено исключительно русской литературе - Николюкин издавал собрания сочинений М.Н. Каткова, Ю.Ф. Самарина, И.В. Киреевского, начал публикацию литературно-критического наследия С.П. Шевырёва, опубликовал (совместно с А.П. Дмитриевым) план собрания сочинений В.Ф. Одоевского5, понимая, что сам не успеет, что это - дело следующего поколения филологов - и все же еще в прошлом году задумывался о новом гранте...
Александр Николаевич был настоящим историком литературы: он умел и любил докапываться до фактов. В этом была, пожалуй, его главная сила. Между прочим, это он докопался до первого употребления слова «романтический» в русской литературе6. Как-то он рассказывал, что ходил в театр на постановку Романа Виктюка и после спектакля не поленился найти режиссера и указать ему на какую-то фактографическую неточность. Такое мог сделать только Николюкин!
С этой увлеченностью фактической стороной дела связана, видимо, и его любовь к библиографиям и разного рода справочникам. Когда в 2015 г. горел ИНИОН, он более всего сокрушался, что в огне погиб Информационно-справочный отдел с его ценней-
5Дмитриев А.П., Николюкин А.Н. Собрание сочинений В.Ф. Одоевского в 9 томах // Литературоведческий журнал. 2021. № 2(52). С. 194-219.
6 Николюкин А.Н. К истории понятия «романтический» // Русская литература. 1984. № 4. С. 115-117. См. также: Николюкин А.Н. Наедине с русской классикой. М.: ИНИОН РАН, 2013. С. 28-30.
шими изданиями. Отдельная рубрика - «Библиография» - существует и в «Литературоведческом журнале», где были опубликованы библиографии произведений А.С. Шишкова, М.М. Хераскова, С.А. Ширинского-Шихматова, В.В. Розанова, З.Н. Гиппиус и др.; росписи публикаций в газетах и журналах русского зарубежья («Последние Новости», «За Свободу!», «Опыты» и др.). Того же рода - существовавший в журнале долгие годы раздел «Хроника литературной жизни русского зарубежья». Александр Николаевич позаботился сам и о библиографии своих работ7.
Интерес к фактам и их систематизации у него - с раннего детства. Свою первую (многотомную!) энциклопедию под названием «Детская и взрослая энциклопедия» он написал в возрасте восьми лет, причем была она «в память 100-летия со дня смерти великого русского поэта Александра Сергеевича Пушкина» -поэта, который, по признанию самого А. Н., вошел в его жизнь раз и навсегда. Над «торжествами» по поводу 100-летия гибели Пушкина, «празднование» которой развернулось в 1937 г., он позднее не раз иронизировал. Так вот, эта энциклопедия начиналась со статьи «Пушкин», про которого сообщалось: «Его убил подговоренный царем Дантес в 1837 г. 10 февраля в 2 ч. 42 м. дня в Ленинграде (Петербурге)». Далее - про Гоголя: «Он великий писатель, его замучили жандармы»8. Были там «статьи» и про других писателей, но также и про морскую свинку, которую «лет 200 назад в первый раз привезли в Лондон», и про слона, который «величиной очень большой», и про медведя, который «ест ягоды, людей», и про многое другое. Пятый том энциклопедии завершался словами: «Писал А.Н. Николюкин, 8 лет»9.
Кстати, о Пушкине. Трудно себе представить, но Николю-кину довелось видеть человека, родившего при Пушкине! Это была соседская бабушка Дуня, которая умерла в 1935 г., и которой было, как говорили, больше 100 лет .
7 См.: Николюкин А.Н. О русской литературе: теория и история. М.: ИНИОН РАН, 2003. С. 522-544 [работы 1955-2002 г.]; Николюкин А.Н. Гений места и русская литература. М.: ИНИОН РАН, 2018. С. 384-389 [работы 2002-2017 г.].
8 Николюкин А.Н. Гений места и русская литература. М.: ИНИОН РАН, 2018. С. 337.
9 Там же. С. 337-338.
10 Там же. С. 74-75.
Он и сам прожил очень долгую жизнь. В ней было много всего и разного. Основательный во всем, А. Н. с детства - с бесстрастием летописца - фиксировал происходящее, например, где и от кого услышал тот или иной анекдот (так делают, как он знал, фольклористы) - и это в 1937 г.11! Его «Военный дневник (Воронеж - Киев. 1942 год)», где кратким записям 14-летнего подростка сопутствуют позднейшие развернутые повествования о событиях того или иного дня - бесценный документ эпохи: это - история «снизу», глазами ее непосредственного участника. Там - о том, как немцы занимали родной Воронеж, о жизни при немцах, о брошенной библиотеке Пединститута. В оккупированном городе, в атмосфере хаоса и неопределенности, в то время, когда все вокруг тащили со складов продукты и вещи, юный Ни-колюкин в течение недели выносил из библиотеки, чтобы не пропали, наиболее ценные, на его взгляд, издания. Так сделать мог тоже только Николюкин! «Вернувшись в Воронеж летом 1944 г. и поступив в 9 класс, - вспоминал он, - я говорил с теми, кто тоже был при немцах в городе. И никто из ребят не сказал, что в том памятном июле 1942 г. его могли интересовать книги»12. У него была натура авантюристического склада: в рамках предписанного Николюкину было явно тесно. Преодолевать препятствия всеми правдами и неправдами доставляло ему видимое наслаждение. Он был упорным до упрямства, почти всегда добиваясь того, что хотел. Почти.
Практически всю жизнь, начиная с самого детства, у Нико-люкина были коты. Про кота Улисса я знаю только по рассказам, с рыжим Кузей, с которым он запечатлен на многих фотографиях, имела честь познакомиться лично. Кузя был весь в хозяина -«Кота Ученого»: невозмутимый, основательный, самодостаточный. Теперь, наверное, больше никогда не будет в журнале рубрики «Заметки Кота Ученого».
Николюкин очень много знал - кажется, трудно было придумать вопрос по истории литературы, который мог бы поставить его в тупик. И обладал потрясающей работоспособностью, не понимая, как люди могут не работать в отпуске. Отпуск означал для
11 Николюкин А.Н. Гений места и русская литература. М.: ИНИОН РАН, 2018. С. 320.
12 Там же. С. 317-318.
него освобождение от текущих производственных обязанностей и возможность целиком посвятить себя работе, которая всегда занимала в его жизни первое место Именно поэтому он так много успел сделать. Он работал практически до последнего, несмотря на большие проблемы со зрением и вообще со здоровьем: руководил грантом по С.П. Шевырёву, готовил многотомник своих трудов. Он спасался работой.
Была в нем какая-то недюжинная жизненная сила, которая помогала ему в любых ситуациях не падать духом. Даже под конец жизни, когда. он был заметно одинок, когда не осталось практи-чески никого из его поколения («Все умерли», - с легкой грустью говорил он), Николюкин не терял оптимизма. На жизнь и смерть он смотрел, что называется, философски, часто повторяя, что поминки надо устраивать человеку при жизни, чтобы он успел услышать о себе хорошее. А еще любил повторять слова К. Чуковского «В России надо жить долго».
Может быть, оттого, что вокруг все меньше оставалось людей, которые могли бы сказать ему «ты», он так настаивал, чтобы те, с которыми он много и близко общался - люди другого поколения, заменяли, так сказать, «пустое вы сердечным ты». Поначалу это было нелегко.
У него была «программа минимум» - дожить до 95, ее он выполнил. «Программой максимум» было завершение собрания сочинений Шевырёва...
Когда мы сидели у него дома на юбилее в мае 2023 г., он спокойно и уверенно сказал: «В следующий раз вы соберетесь здесь по другому поводу». Самым тяжелым для него в последние месяцы жизни была невозможность работать, как он привык работать всю жизнь.
Как-то рассказывал, что однажды, когда он был совсем маленьким, родители отругали его за то, что он якобы сломал часы в столовой, в чем, на самом деле, он был не виноват. Однако он и не подумал оправдываться. Всему свидетелем была няня, которая знала, что ребенок ни при чем. Она и сказала об этом родителям, добавив: «Шура - мальчик непростой», а он слышал.
Александр Николаевич и правда был непростой - сложный и разный.
Ниже публикуются воспоминания друзей и коллег Александра Николаевича. У каждого мемуариста своя история и свой Николюкин. Воспоминания - такой жанр, в котором вольно или невольно некоторая определенность образа вытесняет трудноуловимый живой и противоречивый облик. Может, это свойство слова вообще - живая жизнь в нем застывает, и всегда за сказанным остается то, чему нет выражения. Об этом надо помнить.
The rest is silence.
