CC BY
57С.В. Алексеев
УКАЗАТЕЛЬ СЮЖЕТОВ И МОТИВОВ УСТНОГО ПРОИСХОЖДЕНИЯ В ДРЕВНЕЙШИХ ПАМЯТНИКАХ СЛАВЯНОЯЗЫЧНОЙ ЛИТЕРАТУРЫ: ПОСТАНОВКА ЗАДАЧИ И ПОДХОДЫ1
Тематика, связанная с исследованиями устной традиции, «устной истории», взаимодействия устной традиции и книжности, активно разрабатывается и дискутируется в современной отечественной и мировой науке. Из средневековых литератур Европы традиционно привлекали внимание исследователей следы фольклора в книжности германских и кельтских народов. Связано это было с обширным массивом информации по языческой мифологии и культуре. Массив этот сложился в результате ранней записи целого ряда архаических жанров при сохранении их жанрового облика. Оказались в весьма достоверно выглядящей форме зафиксированы мифы, эпические песни, истори-ко-генеалогические предания Северной Европы. Уникальная в средневековом литературном процессе ситуация явилась следствием сочетания в Исландии, Ирландии и Уэльсе ряда историко-культурных факторов. Ключевым стало длительное сохранение социальной и культурной архаики в сочетании с развитой письменной культурой, пришедшей вместе с христианством.
В других регионах германского и кельтского миров такого сочетания не было. Это, в свою очередь, повлекло уже в новое время научные ошибки, проистекавшие из чрезмерного энтузиазма столкнувшихся с уникальным явлением и романтически настроенных ученых. Наиболее характерной являлась иллюзия идеальной сохранности языческой мифологической традиции в ее подлинном, часто воспринимавшемся еще и как безвариантный, виде. Зачастую не учитывались ни «текучесть» самой устной традиции, ни книжные влияния в рамках литературного процесса. Далее, критика уже этого подхода повлекла гиперкритику в адрес поисков архаического устного наследия в средневековой литературе вообще. Начавшись и успев устареть в западной, к началу XXI века тенденция захватила и отечественную науку.
В славянских странах, хотя книжность у южных и восточных славян, как и в Северной Европе, развивалась на родном языке, языке фольклора, аналогичной ситуации нигде не сложилось. Даже в наиболее архаичных по социально-культурному укладу регионах славянского мира жанровые формы устного происхождения воспроизводились ограниченно. Определенным исключением являлся лишь сербский жанр родового предания, «родослов», но он окончательно закрепился в литературе только в XIV в. Примеры средневекового письменного эпоса единичны, записи языческих мифов как таковые практически неизвестны. Повествовательная литература общности Slavia Or-thodoxa строилась на книжных образцах, воспринятых из Византии. Элементы устной традиции вбирались в летописи, житийные памятники, апокрифы, учительные труды, но не образовывали отдельных жанровых комплексов. Миф, эпическое сказание, родовое предание перерабатывались в историческое повествование христианского автора, встраивались в его видение прошлого. С этим связана сложность и жанрового их разграничения в славяноязычных средневековых литературах. Подобные явления на западе (в том числе и в Скандинавии, и у западных славян) имели место в латиноязычной книжности. Но в случае со славянской традицией мы почти не имеем «проверочного»
1 Статья подготовлена при финансовой поддержке РФФИ (проект № 17-06-00008А, «Устная историко-эпическая традиция в древнейших памятниках славяноязычной литературы»).
материала — который, к примеру, помог бы отмежевать эвгемеризированный миф от «исторического» предания.
В свете этих сложностей проблема методики выявления элементов устной традиции встает особенно остро. Одним из приемлемых путей является выявление стилистических и лексических признаков устного происхождения письменного текста (например, следов эпического стиха). Другим, не менее важным, и на первый взгляд более заметным признаком использования устной традиции являются ее конструирующие элементы — сюжеты и мотивы. Этот давно опробованный и признанный путь, однако, имеет свои исследовательские ловушки. Как уже упоминалось, литературный процесс средневековья был невозможен вне влияния более древних книжных традиций. Между тем, такое влияние включало в себя и распространение «бродячих» сюжетов, в том числе фольклорных по происхождению. Разграничение местного устного наследия от сюжетов такого рода представляет важную исследовательскую задачу — не всегда решаемую в принципе. В то же время, когда речь идет как о собственно фольклорных, так и о «бродячих» сюжетах и мотивах, следует помнить о возможности совпадений «сюжета» с реальностью. Расхожесть какого-либо мотива не означает его вымышлен-ности. Реальность, описываемая в повествовательном памятнике, могла вполне ему соответствовать. Так, «стереотипные» образы житийной литературы отражают стереотипы поведения людей, с этой литературой знакомых и принимавших описанные в ней деяния за образец в реальной жизни.
Нами совместно с О.А. Плотниковой предпринято исследование, посвященное отражению устной историко-эпической традиции в древнейших памятниках славяноязычной литературы. В качестве объекта исследования мы избрали ограниченный по языку и во времени корпус памятников. Во-первых, это литературные памятники наиболее раннего периода существования славянской книжности — 1Х-Х11 вв. Во-вторых, это именно памятники славяноязычных литератур — старославянской, церковнославянской, древнерусской (в том числе сохранившиеся в переводах на другие языки). Такое ограничение, как представляется, позволит четче представить наиболее продуктивный этап восприятия устной традиции в славянской книжности.
В рамках исследования нам представляется необходимым создание обобщенного указателя сюжетов и мотивов, восходящих к устной традиции, в древнейших памятниках древнерусской и южнославянской литературы. Предполагается составить такой указатель на материале исследуемых памятников. В указатель будут включены повторяющиеся сюжеты и сюжетообразуюшие мотивы повествований о ранней истории, сгруппированные по тематическому принципу. В случае выявления в ходе исследования достаточно высокого уровня единообразия исследуемых сюжетных единиц возможно создание на основе указателя базы данных сюжетов и мотивов. Публикация указателя предоставит в распоряжение исследователей полезный для дальнейших научных разработок массив данных.
Составление фольклорных указателей — давняя научная традиция. Исследовательский опыт включает такие классические образцы, как указатель международных сказочных сюжетов (типов) Аарне — Томпсона — Утера (ШЬег, 2004), указатель сюжетов восточнославянских сказок (Сравнительный указатель, 1979). С середины XX века в практике фольклорной классификации наметился тренд к выделению в первую очередь не типов (сюжетов), воплощенных в целых произведениях, а сюжетообразую-щих мотивов. Последние определяются как структурные элементы, которые встречаются в различных произведениях, могут быть тождественны типу или входить в него. Обращение к мотивам позволило шире охватить разножанровые памятники, оказалось продуктивно для исследований в области сравнительной фольклористики и сравнительной мифологии. Позволяя провести более «глубинную» реконструкцию генезиса
тех или иных произведений, классификация по мотивам полезна и для междисциплинарных историко-филологических работ. Классическим является указатель мотивов мирового фольклора С. Томпсона (Thompson, 1966). Принципиально новый, охватывающий более широкий материал и регулярно обновляемый, указатель мотивов мирового фольклора создал Ю.Е. Березкин (Березкин: Эл. ресурс). Мотив определяется им шире, чем у Томпсона, включая и большинство типов системы Аарне. Такой подход представляется оправданным. Он позволяет четче отделить сюжетообразующие единицы-мотивы от сюжета зафиксированного произведения.
Ряд указателей сюжетов и мотивов славянского в целом и восточнославянского эпоса составлен Ю.И. Смирновым (Смирнов, 1974: 50-77, 113-143; Смирнов, 1988; Смирнов, 2010). Имеются опыты составления указателей сюжетов и мотивов восточнославянской несказочной прозы, иногда приуроченные к локальным фольклорным традициям: преданий (Соколова, 1970: 275-287; Криничная, 1991: 278-294), мифологических рассказов (Померанцева, 1975: 167-191; Зиновьев, 1985; Народная демонология, 2010-2016). В связи с изучением славянской мифологии следует назвать также указатели сюжетов и мотивов славянских заговоров (Кляус, 1997; Агапкина, Топорков, 2014).
Помимо того, что названные указатели сюжетов и мотивов являются ценнейшим научным опытом, для целей нашего исследования они могут использоваться и напрямую. Выявленные и учтенные в них фольклорные (мифологические, эпические, сказочные) сюжеты и мотивы воспроизводятся в письменных памятниках, и, конечно, будут нами учитываться.
Принципы построения указателя можно сформулировать следующим образом. На первом этапе исследования в рамках изучаемых памятников выделяются сюжетные блоки информации, имеющей с высокой долей вероятности устное происхождение. После выделения сюжетов повествовательной литературы, связанных или предположительно связанных с устной традицией, они каталогизируются. Далее и внутри выявленных сюжетов, и в текстах исследуемых памятников, вычленяются устойчивые фольклорные мотивы. Их каталогизация позволит провести группировку корпуса сюжетов по принципу родства и типологической близости.
Финальная структура указателя мыслится следующей. В качестве «нулевой» части указателя в отдельную группу выделяются мифологические мотивы (космологические, явные языческие теогонические). В ранней славянской литературе они крайне редки. Первую часть указателя составит перечень историко-эпических сюжетов, сохранившихся в рамках произведений славяноязычной повествовательной литературы средневековья. Предпочтительной является группировка сюжетов по этническим традициям. При наличии общих сюжетов последние выделяются особо. Определяющими при внесении сюжетов в указатель являются следующие критерии: наличие мотивов, включенных во вторую часть указателя; наличие языковых и стилистических элементов фольклорного происхождения; явная непринадлежность к сюжетам литературно-исторического происхождения. При наличии исторической основы, недвусмысленно известной по синхронным источникам, таковая указывается с отсылкой к ним. Не включаются сюжеты, заведомо относящиеся к разряду устных рассказов о современных событиях (но фольклорные мотивы из них могут включаться во вторую часть). Вторую часть составит аналитический каталог мотивов, с отсылками к первой части и к тем памятникам, в которых фольклорные мотивы превратились в элемент повествования о современных событиях.
Список привлекаемых памятников
(с указанием используемых публикаций)1
Древнейшие славянские жития
1. Житие святого Кирилла (Лавров, 1930: 1-39)
2. Житие святого Мефодия (Успенский сборник, 1971: 188-198) Чешские славяноязычные памятники IX—XI вв.
1. Житие святой Людмилы (Сказания, 1970: 107-108)
2. Житие святого Вячеслава (Сказания, 1970: 36-39, 71-86)
3. Житие святого Прокопа2 (Chaloupecky, Ryba, 1953)
4. Житие Ивана Пустынника (Documenta, 1877: 377-378) Болгарские памятники IX—XI/XII вв.
1. Житие святого Наума (Иванов, 1970а: 306-307)
2. Чудо святого Георгия о болгарине (Иванов, 1935: 213-215)
3. Иеремия. Повесть о крестном древе (Соколов, 1888: 73-211)
4. Болгарские жития святых Кирилла и Мефодия (Иванов, 1970а: 284290)
5. Житие святого Иоанна Рильского (Иванов, 1936: 28-37)
6. Житие святого Климента Охридского (Гръцки извори, 1994: 10-41)
7. Болгарская апокрифическая летопись (Тъпкова-Заимова, Милтенова, 1996:195-198)
8. Солунская легенда (Иванов, 1970а: 282-283)
9. Видение и Толкование Даниила (Тъпкова-Заимова, Милтенова, 1996: 118-127)
10. Сказание Исаии (Тъпкова-Заимова, Милтенова, 1996: 150-154)
11. Откровение Мефодия Патарского (Тъпкова-Заимова, Милтенова, 1996:169-173)
12. Слово Ипполита Римского и Ипатия Эфесского (Тъпкова-Заимова, Милтенова, 1996: 187, 190)
13. Видение Исаии (Иванов, 1970б: 134-149)
14. Енох (Иванов, 1970б: 167-180)
1 Включает все памятники славяноязычной повествовательной литературы, анализируемые в ходе исследования. Список рабочий и не подразумевает наличия искомых элементов в каждом включенном памятнике. Принцип включения: все повествовательные памятники соответствующей датировки, кроме носящих более церковно-риторический характер («Слово о письменах» Храбра, «На ересь Богумила» Козьмы Пресвитера, «Слово о Законе и Благодати» Илариона), являющихся переложением иноязычных текстов (Шестоднев Иоанна Экзарха, богословские сочинения Климента Охридского), повествований об иностранных событиях («Историкии» Константина Пресвитера, русские тексты о св. Николае Мирликийском), автобиографической прозы («Поучение» Владимира Мономаха, «Хожение» Даниила). Не включен «Именник болгарских князей» — как перевод с греческого и памятник тюрко-болгарской, а не славянской традиции. В сербскую часть включены житийно-исторические памятники начала XIII в., вследствие более позднего развития сербской литературной традиции. Памятники расположены по хронологии создания, точно недатируемые — по жанровой принадлежности (исторические и агиографические сочинения, затем в болгарской части историко-апокалиптические, затем поучения и апокрифы на библейские сюжеты).
Сохранилось в латинских версиях XП-XГV вв.
3 Сохранилось в греческом переложении Феофилакта Болгарского XII в.
15. Откровение Варуха (Иванов, 19706: 192-200)
16. Адам и Ева (Иванов, 19706: 207-218)
17. Детство Иисуса (Иванов, 19706: 230-238)
18. Прение Христа с дьяволом (Иванов, 19706: 249-253)
19. Тивериадское море (Иванов, 19706: 289-294)
20. Легенда о сотворении мира (Иванов, 19706: 311-316, 321-323) Русские памятники X—XI/XII вв.
1. Иаков Мних. Память и похвала Владимиру (Милютенко, 2008: 417-426, 498-500)
2. Сказание о Борисе и Гле6е (Святые князья-мученики, 2006: 287-313)
3. Начальный летописный свод (ПСРЛ, 2000: 103-201, 431-445, 511-558)
4. Нестор. Чтение о Борисе и Гле6е (Святые князья-мученики, 2006: 356399)
5. Нестор. Житие Феодосия Печерского (Памятники, 1978: 304-391)
6. Нестор, Сильвестр. Повесть временных лет (ПСРЛ, 1997: 1-286; ПСРЛ, 1998: 1-264; ПСРЛ, 1989: 11-103)
7. Сказание о чудесах Бориса и Гле6а (Святые князья-мученики, 2006: 318-341)
8. Слово о посте к невежам (Гальковский, 2000: 14-16)
9. Слово о6 идолах (Гальковский, 2000: 22-25, 33-35)
10. Статья о вдуновении духа (Гальковский, 2000: 97-98)
11. Толковая Палея (Палея, 1892-1896) Сербские памятники XII—XIII вв.
1. Летопись попа Дуклянина1 (Gesta, 2009)
2. св. Сава Сербский. Житие святого Симеона (Списи, 1928: 151-175)
3. Стефан Первовенчанный. Житие святого Симеона (1овановип, 2012)
Образцы статей указателя2 Раздел 0. Мифологические мотивы
0.1. Род «сидя на небесах, мечет на землю груды, и оттого рождаются дети» (Рус10)
Ср. Березкин Е5С Ср. 0.2.2
0.2. Сотворение человека двумя антагонистами, земным и небесным (= Березкин Е5С, Н42, Н43, Н44)
0.2.1. Бог творит тело человека и отлучается, дьявол «истыкает» человека, делая его смертным (Болг19)
0.2.2. Бог моется в бане, сбрасывает на землю «ветошь», которой отерся. Спорит с «сатаной», «дьяволом» (божеством «бездны»), кто из нее сотворит человека. Бог тво-
1 Сохранилась в латинском переводе или переложении XIII (?) в.
2 Нумерация статей-образцов дана для целей настоящей статьи. Итоговая нумерация статей указателя будет сформирована по итогам исследования. Употребляемые сокращения — отсылки к источникам из Списка. Статьи в настоящее время даются в примерном, а не в окончательном виде. Так, число мотивов при сюжетах из Раздела I определенно будет увеличиваться. Выборка на данный момент носит в какой-то степени случайный характер — отобран ряд сюжетов и мотивов, являющихся объектами нашего изучения на время написания статьи. Так, мотиву «Обретения земли» планируется посвятить отдельную статью.
рит душу, дьявол — тело. Тело после смерти идет в землю, а душа к богу (Рус3; то же Рус6)
Ср. 0.1
0.3. Дети Сварога (Солнце и Огонь — братья).
0.3.1. Солнце (Дажьбог): «Солнце-царь сын Сварогов, то есть Дажьбог» (глосса в переводе фрагмента из «Хроники» Иоанна Малалы; Сварог ассоциируется с огнем и отождествлен с Гефестом) (Рус. в Ипатьевской летописи — ПСРЛ-2 279)
0.3.2. Огонь: «Сварожич» (Рус9)
Раздел I. Историко-эпические сюжеты
11 (Болг, Рус, Серб)
Приход болгар с востока и освоение ими Болгарии
[Историческая основа: завоевание кочевыми болгарами Подунавья в 680 г. (источники: Никифор «Бревиарий»; Феофан «Хронография»; «Именник болгарских князей»)]
11.1. Болгары приходят из степей, они кочевники (куманы или хазары) (Болг7;
Рус6)
11.2. Болгары воюют с греками (Болг7; Серб1)
1.1.3. Болгары подчиняют славян (Рус6)
1.1.4. Болгары (или «белые угры») подчиняют или прогоняют волохов (черных влахов, «эфиопов») (Болг7; Рус6; Серб1)
1.1.5. Болгары занимают пустую землю (Болг7)
1.1.6. Болгары — славяне и союзники других славян (Серб1)
Мотивы: II I, П.2
12 (Рус)
Поход Олега на Константинополь (Рус3; Рус6)
Мотивы: П.3, П.4
Раздел II. Фольклорные мотивы
П.1. «Обретение земли»: герой-родоначальник либо исторический предок приводит народ (или войско) в страну пустующую, занятую враждебным народом или узурпаторами власти; освобождает страну, устанавливает законы, определяет границы, становится предком следующих правителей. Ситуация повторяется циклически.
Болг:
1) Исаия приводит болгар в «запустевшую» после ухода «эллинов» и в то же время населенную «эфиопами» «землю Карвунскую» и ставит им царем Слава, который «населил земли и хоры». Затем его преемник Испор «создал грады великие», «населил всю землю Карвунскую», вытеснив «эфиопов». Болгары воюют с «измаиль-тянами» и греками (Болг7).
2) После разорения Болгарии «исполинами» царь «Селевкия» спускается с гор, принимает царство и строит города (Болг7).
3) После неправедного царя Симеона Премудрого царь «от иного чресла» Василий «погубил все земли враждебные и языки поганые, как какой-нибудь храбрый муж», подчинив и Болгарию (Болг7).
Рус:
1) Славяне, изгнанные волохами с Дуная, «расходятся по земле», оседая в различных областях и «называясь своими именами» (Рус6)
1а) Радимичи приходят из «Ляхов» и оседают на Днепре (Рус3). Братья Радим и Вятко приходят из «Ляхов» и садятся с «родами» своими соответственно по Сожу и Оке; отсюда радимичи и вятичи (Рус6).
{/) Олег с Игорем прибывают в Киев, где правят Аскольд и Дир, люди «не княжеского рода». Аскольда и Дира коварно убивают; Олег и Игорь начали «грады ставить и дани устанавливать», объединяют варягов и славян в единую «русь», назначают дань варягам с северных племен (Рус3). Олег провозглашает Киев «матерью городов русских» (Рус6).
3) Ольга после смерти Игоря мстит древлянам, завоевывает их страну, назначает дань, после этого идет по Руси, устанавливая «уроки и погосты» (Рус3, Рус6)
4) Владимир, победив и убив Ярополка, высылает жаждущих наживы варягов, устанавливает культ языческих богов (Рус3, то же Рус6)
5) Ярослав побеждает братоубийцу Святополка, вознаграждает воинов, устанавливает законы для Новгорода (Рус3; ср. в Новгородской I летописи старшего извода)}
Серб:
1) «Готы» под предводительством Остроила вторгаются в Далмацию. Остроило побеждает греков. Он и его сын устанавливают границы страны (Серб1)
2) Павломир Белло, вернувшись с большими силами из изгнания в Риме, возвращает себе королевство предков, разгромив и подчинив завладевших им банов и жупанов. Он восстанавливает города, объединяет славян и латинов (Серб1)
3) Король Доброслав, сбросив владычество греков, возвращает себе королевство предков и совершает великие завоевания (Серб1)
4) Стефан Неманя возвращает себе «погибшую дедину», разгромив греков и объединив сербские земли (Серб2, Серб3)
Ср. Чеш (лат.): Cosm. Prag. I.2
(ср.: Thompson A530, А545, А546; Криничная А2в, А2г, В4)
11.2. Кочевники подчиняют себе славян и творят насилия
{ Болг:
Предсказывается завоевание Греции и Болгарии печенегами, «насильниками и обманщиками... неверными беззаконниками» (Болг7)}
Рус:
1) Различные племена, в основном кочевые, подчиняют себе поочередно дунайских словен, оседают среди них и чинят насилие: волохи, болгары, белые и черные угры (Рус6)
2) Обры подчиняют славян-дулебов и угнетают их (Рус6)
II.2.1. Обры запрягают жен дулебов:
Обры отказываются ехать куда-либо, если в их возы не будут запряжены
женщины дулебов, которым они «творят насилие»; «так мучили дулебов» (Рус6)
3) Хазары принуждают славянские племена платить дань (Рус3, Рус6)
11.3. Ладьи на колесах
Рус:
Олег под Константинополем ставит ладьи на колеса и под парусами идет к городу. Греки, устрашившись, соглашаются платить дань (Рус3, то же Рус6).
(Заимств.? — ср. сканд.: Sax. Gram. IX.4.21)
1 В фигурные скобки заключаются те примеры, которые дают лишь частичное соответствие мотиву.
П.4. Вещий человек чувствует опасность Рус:
Олег отказывается принимать от греков отравленную пищу. Греки принимают его за св. Димитрия, соплеменники признают вещим (Рус3, то же Рус6).
(Ср. Зиновьев ГП 27; Криничная О-10, Р-1; Народная демонология 5-5)
П.5. Наказание за несвоевременную работу (= Зиновьев Ж 1г; Народная демонология 35-Б-1) Рус:
Святые Николай, Борис и Глеб (или только Борис и Глеб) являются рабыне, работающей в день св. Николая, запрещают ей работать, когда она не послушалась, разрушили ее «храмину» и «сотворили как бы мертвой». Позже она исцеляется святыми Борисом и Глебом и вдобавок обретает свободу (Рус4, Рус7)
Выражаю благодарность О.А. Плотниковой за сотрудничество в ходе исследования.
БИБЛИОГРАФИЯ
Агапкина Т.А., Топорков А.Л. Восточнославянские заговоры: материалы к аннотированному указателю сюжетов и мотивов. М., 2014.
Березкин Ю.Е. Тематическая классификация и распределение фольклорно-мифологических мотивов по ареалам: Аналитический каталог // [Эл. ресурс.] ЦКЪ: http://www.ruthenia.ru/folklore/berezkin/
Гальковский Н.М. Борьба христианства с остатками язычества в Древней Руси. Т. II. М., 2000.
Гръцки извори за българската история. Т. IX. Ч. 2. София, 1994.
Зиновьев В.П. Указатель сюжетов сибирских быличек и бывальщин // Локальные особенности русского фольклора Сибири. Новосибирск, 1985. Иванов Й. Старобългарски разкази. София, 1935.
Иванов Й. Жития на св. Иван Рилски с уводни бележки // Годишник на историко-филологически факултет на Софийски университет. Кн. XXXII. Т. 13. София, 1936. Иванов Й. Български старини из Македония. София, 1970. Иванов Й. Богомилски книги и легенди. София, 1970.
Jовановиh Т. Жит^е светог Симеона Стефана Првовенчаног према препису средине XV века // Археографски прилози. 33 (2011—2012). Београд, 2012. С. 103-191. Кляус В.Л. Указатель сюжетов и сюжетных ситуаций заговорных текстов восточных и южных славян. М., 1997.
Криничная Н.А. Предания Русского Севера. СПб., 1991.
Лавров П.А. Материалы по истории возникновения древнейшей славянской письменности. Л., 1930.
Милютенко Н.И. Святой равноапостольный князь Владимир и крещение Руси. СПб., 2008.
Народная демонология Полесья / Сост. Л.Н. Виноградова, Е.Е. Левкиевская. Т. I—III. М., 2010—2016.
Палея Толковая по списку, сделанному в Коломне в 1406 г. Вып. 1—2. М., 1892—1896. Памятники литературы Древней Руси. XI — начало XII в. М., 1978. Померанцева Э.В. Мифологические персонажи в русском фольклоре. М., 1975. ПСРЛ = Полное собрание русских летописей. Т. 1. Лаврентьевская летопись. М., 1997. ПСРЛ. Т. 2. Ипатьевская летопись. М., 1998.
ПСРЛ. Т. 3. Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. М., 2000.
ПСРЛ. Т. 38. Радзивиловская летопись. Л., 1989.
Святые князья-мученики Борис и Глеб: исследование и тексты / изд. подг. Н. И. Милю-тенко. СПб., 2CC6.
Сказания о начале Чешского государства в древнерусской письменности. M., 197C.
Смирнов Ю.И. Славянские эпические традиции. М., 1974.
Смирнов Ю.И. Восточнославянские баллады и близкие им формы. М., 1988.
Смирнов Ю.И. Былины: Указатель произведений в их вариантах, версиях и контамина-
циях. M., 2C1C.
Соколов М.И. Материалы и заметки по старинной славянской литературе. Вып. 1. М., 1888.
Соколова В.К. Русские исторические предания. M., 197C. Списи св. Саве. Београд; Сремски Карловци, 1928
Сравнительный указатель сюжетов: Восточнославянская сказка. Л., 1979. Тъпкова-Заимова В., Милтенова A. Историко-апокалиптичната книжнина във Византия и в средновековна България. София, 1996. Успенский сборник XII-XIII вв. М., 1971.
Chaloupecky V., Ryba B. Stfedovëké legendy prokopské: jejich historicky rozbor a texty. Praha, 1953.
Documenta historiae Chroaticae periodum antiquam illustranta. Zagrabiae, 1877.
Gesta Regum Slavorum. Т. 1. Београд, 2009.
Thompson S. Motif-index of folk-literature. Vol. 1-4. London, 19бб.
Uther H.-J. The Types of International Folktales: A Classification and Bibliography. P. I—III. Helsinki, 2004.
