CC BY
631
УИНСТОН ЧЕРЧИЛЛЬ: ДИПЛОМАТИЯ ВЕЛИКОБРИТАНИИ В ПЕРИОД ВТОРОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ
В.П. ТИТОВ
Статья посвящена рассмотрению дипломатии Великобритании в период второй мировой войны и внешнеполитической деятельности У. Черчилля. В данной работе кратко покачаны основные чер ты Черчилля как дипломата и степень его влияния на ход и результаты второй мировой войны.
11сзаурядная личность и грандиозная по историческим и политическим масштабам деятельность Уинстона Черчилля как дипломата и государственного деятеля общечеловеческого исторического масштаба вызывает огромный интерес исследователей - историков и политологов, авторов разнообразных публикаций о нем. К настоящему времени уже опубликованы многие дипломатические документы, материалы переговоров Черчилля со Сталиным, Рузвельтом и другими политическими деятелями того времени [1].
Не менее велик и интерес массы читателей - от профессионалов - карьерных дипломатов до самых простых людей, новых молодых поколений, - к облику этого человека и его деятельности, в определяющей степени отразившихся на международных отношениях XX столетия.
* * *
В первые, самые тяжелые годы войны помощь Англии Советскому Союзу шла очень медленно. Характерно, что до конца 1941 г. СССР получил лишь
0,1% той помощи, которая была предусмотрена соглашениями союзников о сотрудничестве. Правда, эти поставки были сопряжены с огромными трудностями и требовали немалого мужества со стороны британских моряков. Очень часто конвои подвергались налетам авиации и нападениям германских подлодок, в результате чего много судов гибло на морских путях. Черчилль был готов оказывать помощь СССР, но не ценой больших потерь среди подданных британской короны. Он не был готов и к осуществлению десанта в Западной или Северной Европе, связанного с неизбежно большими потерями среди английских солдат, что было вызвано не столько заботой о судьбах соотечественников, сколько пониманием премьер-министром, насколько его положение может пошатнуться в случае запросов в парламенте о потерях, которые несет Англия в ходе проведения морских конвоев в СССР. Черчилль прекрасно понимал, что в
этом случае его отставка будет не только личной бедой, но и нанесет ущерб Британской империи и ее союзникам в войне.
В этот период направленное Черчиллем послание Сталину от 18 июля 1942 г., которое было им согласовано с Рузвельтом, вызвало заметное охлаждение в отношениях западных союзников с СССР, В этом пространном послании Черчилль сообщал Сталину о тех трудностях, которые возникли при прохождении конвоев морских судов с грузами для СССР из Великобритании в Архангельск, и объявлял об отмене очередного конвоя, предлагая усилить переброску грузов южным путем через Иран и Каспийское море. Одновременно Черчилль сообщал также и о неготовности Великобритании принять участие в военной операции на севере Норвегии.
Вместо этого Черчилль предлагал осенью 1942 г. послать мощные воздушные силы для операций на левом фланге советско-германского фронта, а говоря о потерях, понесенных королевским флотом во время провода морских конвоев, Черчилль отмечал, что их продолжение негативно отразилось бы на поставках продовольствия из колоний Англии в метрополию, за смет которых она существовала. В свою очередь, это подорвало бы совместные военные усилия союзников и, прежде всего, помешало бы отправке через океан больших конвоев судов с американскими войсками, ежемесячно доставляемые контингенты которых предполагалось довести до-80 тыс. человек, что сделало бы явно невозможным создание действительно сильного второго фронта в 1943 г.
В резком ответе Сталина Черчиллю от 23 июля 1942 г. было заявлено что, во-первых, Правительство Великобритании таким образом по сути дела отказывалось продолжать снабжение Советского Союза военными материалами по северному пути и, во-вторых, несмотря на известное согласованное англосоветское коммюнике о принятии неотложных мер по организации второго фронта в 1942 г., Правительство Великобритании откладывало это дело на 1943 г.
Сталин аргументировано отвергал также и объяснения Черчилля относительно отказа от северных конвоев: «Я, конечно, не считаю, что регулярный подвоз в северные советские порты возможен без риска и потерь. Но в обстановке войны ии одно большое дело не может быть осуществлено без риска и потерь. Вам, конечно, известно, что Советский Союз несет несравненно более серьезные потери. Во всяком случае, я никак не мог предположить, что Правительство Великобритании откажет нам в подвозе военных материалов в момент серьезного напряжения на советско-германском фронте».
«Что же касается второго вопроса, - отмечал далее Сталин, - а именно вопроса об организации второго фронта в Европе, то я боюсь, что этот вопрос начинает принимать несерьезный характер. Исходя из создавшегося положения на советско-германском фронте, я должен заявить самым категорическим образом, что Советское Правительство не может примириться с откладыванием организации второго фронта в Европе на 1943 год. Надеюсь, что Вы не будете в обиде на то, что я счел нужным откровенно и честно высказать свое мнение и мнение моих коллег по вопросам, затронутым в Вашем послании. И. Сталин» [2].
Столь резкий дипломатический демарш Сталина серьезно встревожил Черчилля. В своем письме от 31 июля 1942 г. он сообщил Сталину о намерении возобновить конвои в сентябре. Кроме того, британский премьер явно почувствовал, что его письменных объяснений относительно причин нарушения обяза-
тсльств по второму фронту уже недостаточно, и предложил Сталину «встретиться в Астрахани, на Кавказе или в каком-либо другом месте». В тот же день Сталин пригласил Черчилля в Москву, откуда, как отмечалось в приглашении, самому Сталину, членам Правительства и руководителям Генштаба невозможно отлучиться в настоящий момент напряженной борьбы с немцами» [3].
Позже Черчилль вспоминал о своей поездке вместе с Гарриманом в Москву, к которой в -пи дни приближались немецкие войска: «Я размышлял по поводу моей миссии в 'по мрачное, зловещее большевистское государство, которое я когда-то так старался задушить в колыбели и которое до появления Гит-лера я считал смертельным врагом цивилизованной свободы... Мы всегда ненавидели их гадкий строй, и пока немецкий бич не обрушился па них самих, они с безразличием наблюдали за тем, как нас уничтожают, и с жадностью собирались разделить с Гитлером нашу империю на Востоке... Что же я должен был сказать сейчас им? Генерал Уейвслл, у которого была склонность к литературным занятиям, суммировал мою задачу в стихотворении. В нем было несколько строф, каждая из которых заканчивалась словами: «11е будет второго фронта в сорок втором году». Я чувствовал себя человеком, который вез огромную льдину на Северный полюс. И все же я был уверен в том, что это мой ДОЛГ'сообщить все факты лично Сталину, а не через телеграммы и посредников. По крайней мере таким образом я мог показать, что мне не безразличны их несчастья и что я понимаю значение их борьбы в общей войне» [4]
12 августа 1942 г. после перелета в Москву в семь часов вечера Черчилль, по его словам, «прибыл в Кремль и впервые встретил великого революционного вождя и выдающегося русского государственного деятеля и полководца, с которым мне пришлось в течение последующих трех лег находиться в тесных, напряженных, но всегда захватывающих, а порой даже теплых отношениях» 15].
В исторической встрече в Москве приняли участие Сталии, Черчилль, Гарриман, Молотов, Ворошилов и переводчики. Черчилль в начале своего выступления объяснил причины, почему западные союзники не могут открыть второй фронт. Как позже писал Черчилль, «судя по всему, Сталина, который к этому времени помрачнел, не убедили мои аргументы». Сталин вступил в спор с Черчиллем относительно числа немецких дивизий во Франции. Затем, суммируя сказанное Черчиллем, Сталин, «мрачность которого сильно увеличилась», спросил, правильно ли он понял, что союзники не могут открыть второй фронт с большим количеством войск и не желают высаживать шесть дивизий. Черчилль подтвердил, что это так, объясняя свое нежелание высаживать шесть дивизий опасениями, что в этом случае они не добьются большого успеха, но зато сорвут проведение операции в следующем году. Черчилль признал, что он не привез Сталину добрых новостей [6].
В этот напряженный момент Сталин, по словам Черчилля, «стал нервничать и сказал, что его взгляд на войну отличается от взглядов Черчилля. Люди, боящиеся рисковать, не смогут победить в войне. Почему мы боимся немцев? Он не может этого понять» [7]. Тогда Черчилль обратил внимание Сталина на то, что в 1940 г. Гитлер не вторгся в Англию, хотя в то время его армия была самой мощной. Черчилль объяснил это обстоятельство трудностью форсирования Ла-Манша. Сталин возразил, что это - неверная аналогия. Десант Гитлера в Англии вызвал бы сопротивление народа, в то время как десант англичан полу-
чил бы поддержку французского народа. На это Черчилль ответил, что именно по этой причине следует так подготовить десант союзников, чтобы не позволить Гитлеру выместить на французах его гнев за поддержку операции, если она провалится.
Как писал Черчилль, после этих слов в дипломатическом поединке «наступила гнетущая тишина. Наконец Сталин сказал, что если мы не можем осуществить высадку во Франции в этом году, то он не в праве настаивать на этом, но он должен сказать, что он не согласен с моими аргументами» [8].
Тем не менее, несмотря на острые дипломатические стычки в ходе переговоров и крайне неблагоприятную обстановку на фронте для их проведения, важная встреча двух лидеров для дальнейшего хода событий завершилась выражением принципиальной взаимной готовности к продолжению совместной борьбы против общего врага. Советский Союз нуждался в англо-американской помощи, а союзники понимали, что без СССР им не выиграть вторую мировую войну. Умение Сталина вести дипломатические переговоры в самой напряженной обстановке произвело весьма сильное впечатление на Черчилля, который и сам был «закаленным» в дипломатических схватках переговорщиком.
В результате в ходе переговоров в Кремле Черчилль даже извинился перед Сталиным за ту роль, которую он в свое время сыграл в организации интервенции против Советской России. Произошло это после того, как Сталин вспомнил о визите в Москву писателя Джорджа Бернарда Шоу и леди Астор. Когда, по словам Сталина, леди Астор предложила ему пригласить Ллойда Джорджа в Москву, Сталин ответил: «Для чего нам приглашать его? Он возглавлял интервенцию». На это леди Астор сказала: «Это неверно. Его ввел в заблуждение Черчилль». - «Во всяком случае, - сказал Сталин, - Ллойд Джордж был главой правительства и принадлежал к левым. Он нес ответственность, а мы предпочитаем открытых врагов притворным друзьям». - «Ну что же, с Черчиллем теперь покончено», - заметила леди Астор. «Я не уверен, - ответил Сталин. - В критический момент английский народ может снова обратиться к этому старому боевому коню». Здесь, как вспоминал Черчилль, «я прервал его замечанием: «В том, что она сказала, много правды. Я принимал активное участие в интервенции, и я не хочу, чтобы вы думали иначе». Он дружелюбно улыбнулся, и тогда я спросил: «Вы простили меня?» «Премьер Сталин говорит, - перевел Павлов, - что все это относится к прошлому, а прошлое принадлежит Богу» [9].
Суммируя свои яркие впечатления о первой исторической встрече с советским руководителем, У. Черчилль в своем выступлении 8 сентября 1942 г. в палате общин заявил: «Для России большое счастье, что в час ее страданий во главе ее стоит этот великий твердый полководец. Сталин является крупной и сильной личностью, соответствующей тем бурным временам, в которых ему приходится жить. Он является человеком неистощимого мужества и силы воли, простым человеком, непосредственным и даже резким в разговоре, что я, как человек, выросший в палате общин, не могу не оценить, в особенности, когда я могу в известной степени сказать это и о себе. Прежде всего, Сталин является человеком с тем спасительным чувством юмора, который имеет исключительное значение для всех людей и для всех наций и в особенности для великих людей и великих вождей. Сталин произвел на меня впечатление человека, обла-
дающего глубокой хладнокровной мудростью с полным отсутствием иллюзий какого-лиоо рода. Я верю, что мне удалось дать ему почувствовать, что мы являемся хорошими и преданными товарищами в этой войне, но это докажут дела, а не слова» [101.
Однако следует отметить, что позже, несмотря на все эти хорошие слова, которые были сказаш>] Черчиллем в адрес советского руководителя, он внес немалый вклад в саботирование десанта союзников через Ла-Манш в 1943 г. Даже на Тегеранской конференции (28 ноября - 1 декабря 1943 г.), когда уже был решен вопрос об открытии второго фронта в Северной Франции в первой половине 1944 г., У. Черчилль продолжал настаивать на высадке союзников на Балканах. аргументируя єною позицию тем, что, как и в 1915 г., цель предлагавшейся Черчиллем стратегической но своему замыслу операции состояла в том, чтобы отрезать в будущем путь русским в Центральную и Западную Европу. Позже Черчнчль стал выдвигать альтернативный план десанта в Адриатике на более северный берег Югославии со все той же стратегической целью: не пустить Красную армию в Западную Европу, устранить саму возможность расширения влиянии СССР в Европе.
Но, однако, все чти хитрые дипломатические уловки Черчилля не увенчались успехом. Красная армия практически в одиночку сломала хребет гитлеровской военной машины и к осени 1944 г. в основном завершила освобождение советских земель от гитлеровской оккупации.
В то время как союзники, сражавшиеся в Италии с июля 1943 г., вплоть до конца войны так и не сумели запять территорию этой страны, а, высадив десант в Нормандии в июне 1944 г., за ноя года сумели занять лишь Северную Францию, часть Бельгии и Люксембург. Красная Армия, вступив на территорию зарубежной Европы весной 1944 г., к концу этого года освободила Румынию, Болгарию. Восточную Венгрию, Восточную Польшу, приступила к освобождению Чехословакии и Югославии.
В этот период, по мере продвижения Красной Армии за границы СССР и расширения советского влияния в Центральной и Юго-Восточной Европе, Черчилль все активнее настаивал на встрече Большой Тройки для обсуждения вопроса о разделе гак называемых «зон ответственности» и наконец в октябре
1944 г. вновь лично направился в Москву для решения этого вопроса в ходе переговоров со Сталиным, состоявшихся с 9 по 18 октября 1944 г.
Проводя свою главную дипломатическую линию этого момента, в ходе первой же встречи со Сталиным Черчилль заявил: «Давайте урегулируем наши дела на Балканах. Ваши армии находятся в Румынии и Болгарии. У нас есть там интересы, миссии и агенты. Не будем ссориться из-за пустяков. Что касается Британии и России, согласны ли Вы на то, чтобы занимать преобладающее положение на 90% в Румынии, на то, чтобы мы занимали преобладающее положение на 90% в Греции и пополам - в Югославии?» По словам Черчилля, «пока это переводилось, я взял пол-листа бумаги и написал: «Румыния, Россия - 90%, другие -10%, Греция-Великобритания (в согласии с США) - 90%; Россия - 10%, Югославия -50%, Венгрия -50%. Болгария, Россия - 75%, другие - 25%»» [11].
Разыгравшаяся между великими дипломатами своего времени сцена была двусмысленной. По словам Черчилля, закончив составление своей таблицы, он «передал этот листок Сталину, который к этому времени уже выслушал пере-
вод. Наступила небольшая пауза. Затем он взял синий карандаш и, поставив на листке большую галку, вернул его мне. На урегулирование этого вопроса потребовалось не больше времени, чем нужно было для того, чтобы это написать. Затем наступило долгое молчание. Исписанный карандашом листок бумаги лежал в центре стола. Наконец я сказал: «fie покажется ли несколько циничным, что мы решили эти вопросы, имеющие жизненно важное значение для миллионов людей, как бы экспромтом? Давайте сожжем эту бумажку». -«Нет, оставьте ее себе», - сказал Сталин». Комментируя эту сцену, переводчик И,В. Сталина В. Бережков позже в своих воспоминаниях писал: «Возможно, предложением об уничтожении бумаги Черчилль хотел привлечь своего визави для участия в конспиративном акте - совместной ликвидации компрометирующего документа, что можно было бы потом трактовать как достигнутый сговор о судьбе половины Европы на целых полвека вперед. По Сталин па эго не пошел» (12].
Как считают многие исследователи, ко всему прочему вскоре выяснилось, что у союзников нет особых политических и военных возможностей, чтобы навязывать свои условия дележа Европы. Свидетельством их неспособности без помощи СССР одолеть Германию стало обращение Черчилля к Сталину б января 1945 г. В связи с отступлением союзников в Арденнах под натиском немцев Черчилль попросил Сталина сообщить, «можем ли мы рассчитывать на крупное русское наступление на фронте Вислы или где-нибудь в другом месте в течение января и в любые другие моменты, о которых Вы, возможно, пожелаете упомянуть». Па следующий день Сталин ответил: «Мы готовимся к наступлению, но погода сейчас не благоприятствует нашему наступлению. Однако, учитывая положение наших союзников на Западном фронте, Ставка Верховного Главнокомандования решила усиленным темпом закончить подготовку и, не считаясь с погодой, открыть широкие наступательные действия против немцев по всему Центральному фронту не позже второй половины января. Можете не сомневаться, что мы сделаем все, что только возможно сделать для того, чтобы оказать содействие нашим славным союзным войскам» [13].
Вскоре в результате успешного наступления к началу Ялтинской конференции советские части оказались в семидесяти километрах от Берлина. С доклада начальника советского Генерального штаба А.И. Антонова началась деловая часть первого заседания второй встречи Большой Тройки (4-11 февраля 1945 г.). Из доклада начальника Генерального штаба американской армии Д.К. Маршалла следовало, что, хотя последствия немецкого наступления в Арденнах уже ликвидированы, войска союзников лишь начинают концентрацию своих сил для будущего наступления. В этот момент войска союзников еще стояли вдоль системы оборонительных сооружений от Нидерландов до Швейцарии - у «линии Зигфрида» и лишь кое-где перешли границу Германии.
Пытаясь вновь переломить ситуацию в свою пользу и захватить в свои руки стратегическую инициативу, по-прежнему стремясь опередить Красную Армию в ее движении в глубь Европы, Черчилль предложил перебросить войска союзников на Любляну навстречу советским войскам. Таким образом, англо-американские войска получили бы возможность первыми войти в Австрию и Чехию. Однако это предложение британского премьера Черчилля осталось без ответа со стороны Сталина.
В это время очевидная решающая роль СССР в разгроме гитлеровской Германии и ее союзников была абсолютно неоспоримой и проявлялась в исключительном уважении, которое выказывали главы США и Великобритании Сталину во время Ялтинской конференции. Позже Черчилль вспоминал о Сталине: «Когда он входил в зал Ялтинской конференции, все мы, словно по команде, вставали и, странное дело, почему-то держали руки по швам» [14].
В праздничный для советских войск день 23 февраля 1945 г. Черчилль писал Сталину: «Красная Армия празднует свою двадцать седьмую годовщину с триумфом, который вызвал безграничное восхищение ее союзников и который решил участь германского милитаризма. Будущие поколения признают свой долг перед Красной Армией так же безоговорочно, как это делаем мы, дожившие до того, чтобы быть свидетелями этих великолепных побед. Я прошу Вас, великого руководителя великой армии, приветствовать ее от моего имени сегодня, на пороге окончательной победы» [15].
Однако, несмотря на эти важнейшие для истории дипломатии слова, Черчилль позже вплоть до последних дней войны прилагал всевозможные усилия для того, чтобы на практике попытаться остановить победоносный марш Красной Армии. 1 апреля 1945 г. Черчилль писал Рузвельту: «Русские армии, несомненно, захватят всю Австрию и войдут в Вену. Нели они захватят также Берлин, то не создастся ли у них слишком преувеличенное представление о том, будто они внесли подавляющий вклад в нашу общую победу, и не может ли это привести их к такому умонастроению, которое вызовет серьезные и весьма значительные трудности в будущем? Поэтому я считаю, что с политической точки зрения нам следует продвигаться в Германии как можно дальше на восток и в том случае, если Берлин окажется в пределах досягаемости, мы, несомненно, должны его взять» [16].
Однако ход событий показал, что и этот план Черчилля по сути дела провалился, когда советские войска после ожесточенных боев на территории Германии окружили и взяли Берлин, водрузив Знамя Победы над рейхстагом. Уже через два месяца там, где шли последние решающие сражения второй мировой войны, в пригороде столицы разгромленной Германии состоялась Потсдамская конференция, последнее совещание Большой Тройки (17 июля -2 августа 1945 г.).
На Потсдамской конференции, как и в ходе предыдущих встреч со Сталиным, Черчилль вновь увидел в нем достойного партнера по самым сложным и острым дипломатическим переговорам, умело владевшего точной информацией своей разведки и способного раскрывать самые хитроумные уловки британской дипломатии. Так, например, в ходе обсуждения темы о нехватке угля и рабочей силы для его добычи в Западной Европе Сталин заметил, как бы невзначай, что в СССР сейчас используется труд немецких военнопленных для работы в шахтах, а затем прямо и резко сказал: «Четыреста тысяч немецких солдат сидят у вас в Норвегии, они даже не разоружены, и неизвестно, чего они ждут. Вот вам рабочая сила». Осознав истинный смысл заявления Сталина, Черчилль тут же стал оправдываться: «Я не знал, что они не разоружены. Во всяком случае, наше намерение заключается в том, чтобы разоружить их. Я не знаю точно, каково там положение, но этот вопрос был урегулирован верховной ставкой союзных экспедиционных сил. Во всяком случае, я наведу справки» [17].
Однако Сталин не ограничился своим острым замечанием, а в конце заседания передал Черчиллю меморандум относительно имеющихся в Норвегии неразоруженных германских войск. Черчилль вновь стал оправдываться: «Но я могу дать заверение, что нашим намерением является разоружить эти войска». Ответ Сталина: «Не сомневаюсь» - был, очевидно, произнесен с ироничной интонацией, а потому вызвал смех. Продолжая оправдываться, Черчилль заявил: «Мы не держим их в резерве, чтобы потом выпустить их из рукава. Я тотчас же потребую доклада по этому поводу» [18].
Лишь через десять лет, когда Черчилль вновь стал премьер-министром, он признал, что лично отдал распоряжение не разоружать часть немецких войск, а держать их готовыми па случай возможного вооруженного столкновения с СССР в Европе летом 1945 г.
Следует особо подчеркнуть, что хотя Потсдамская конференция подвела итоги второй мировой войны, в дни, когда в последний раз заседала Большая Тройка, уже замаячил призрак новой мировой войны ~ «холодной». Вскоре после успешного испытания первого атомного оружия в Аламогордо (штаг Нью-Мексико) президент Гарри Трумэн решил сообщить об этом Сталину.
В своих мемуарах маршал Советского Союза Г.К. Жуков так вспоминал этот эпизод: «В момент этой информации... У. Черчилль впился в лицо И.В. Сталина, наблюдая за его реакцией. Но тот ничем не выдал своих чувств, сделав вид, будто ничего особенного не нашел в словах Г. Трумэна. Как Черчилль, так и многие другие англо-американские авторы, считали впоследствии, что, вероятно, И.В. Сталин действительно не понял значения сделанного ему сообщения. На самом деле, вернувшись с заседания, И.В. Сталин в моем присутствии рассказал В.М. Молотову о состоявшемся разговоре с Г. Трумэном. В.М. Молотов тут же сказал: «Цену себе набивают». И.В. Сталин рассмеялся: «Пусть набивают. Надо будет переговорить с Курчатовым об ускорении нашей работы» [19].
В это время создание атомного оружия и применение его в Хиросиме и Нагасаки 6 и 8 августа 1945 г. убедили правящие круги США и их английских союзников, что Запад, наконец, обрел способ «остановить СССР». Ведь уже 9 октября 1945 г. комитет начальников штабов США подготовил секретную директиву 1518 «Стратегическая концепция и план использования вооруженных сил США», которая исходила из подготовки нанесения Америкой превентивного атомного удара по СССР.
Позже по мере быстрого накопления атомного оружия в США 14 декабря
1945 г. была подготовлена новая директива № 432/(1 комитета начальников штабов, в приложении к которой были указаны 20 основных промышленных центров СССР и трасса Транссибирской магистрали в качестве объектов атомной бомбардировки.
Приведенные факты свидетельствуют, что именно эти планы, а не мнимые экспансионистские планы СССР, о которых до сих пор часто пишут многие западные исследователи и биографы Черчилля, стали причиной поворота мира в сторону «холодной войны» - нового военно-экономического и идейно-политичес-кого противостояния и противоборства между США и СССР и в целом между двумя общественно-политическими системами после второй мировой войны. Очевидно, что обвинения Сталиным союзников в дипломатическом вероломстве, которые он не раз высказывал на протяжении войны, были не напрасными.
Следует, правда, отмстить, что официальные лица США и Великобритании в послевоенные годы некоторое время воздерживались от ревизии Ялтинских и Потсдамских договоренностей и не шли на открытый разрыв с СССР. Потгому роль герольда «холодной войны» выпала уже ушедшему в отставку после поражения на выборах У. Черчиллю. В изданной в Париже в 1999 г. книге Франсуа Ьедарида достаточно красочно и подробно описано выступление Черчилля в Фултоне 5 марта 1946 г., в котором он объявил всему миру о начале «холодной войны» против СССР [20].
Когда и '»той связи 14 марта 1946 г. в «Правде» был опубликован ответ П.П. Сталина корреспонденту «Правды», там было прямо заявлено: «Несомненно, что установка господина Черчилля есть установка на войну, призыв к войне против СССР». Далее впервые после многих лет Сталин напоминал о былых действиях Черчилля, направленных против СССР: «Ему... не нравилось появление советского режима в России после первой мировой войны. Он также иич югда тревогу и организовал военный поход «14 государств» против России, поставив себе цепью повернуть назад колесо истории. Но история оказалась сильнее черчиллевской интервенции, и донкихотские замашки господина Черчилля привели к тому, что он потерпел тогда полное поражение. Я не знаю, удастся ли господину Черчиллю и его друзьям организовать после второй мировой воины новый поход против «Восточной Европы». По если им это удастся, - что маловероятно, ибо миллионы «простых людей» стоят на страже мира, -т можно с уверенностью сказать, что они будут биты так же, как были биты в прошлом, 26 лет тому назад» [21].
С 'ггого времени Черчилль стал на долгие годы считаться дипломатами и историками в нашей стране «поджигателем войны № 1». Для такого отношения к нему были весомые основания. Например, даже находясь в оппозиции, консервативная партия во главе с Черчиллем активно поддерживала все мероприятия лейбористского правительства Эттли, направленные против СССР, прежде всего подписание в апреле 1949 г. Североатлантического пакта и создание НАТО.
Позже недоверие и враждебность Великобритании по отношению к СССР не ослабевали и после того, как консерваторы вернулись к власти, а У. Черчилль стал вновь премьер-министром. Цепь политических и военных блоков, военно-стратегических баз, окружавших СССР и его союзников, при Черчилле расширилась. Как известно, в сентябре 1954 г. Великобритания становится членом военного блока СЕАТО («Организация договора для Юго-Восточной Азии»), а в апреле 1955 г. присоединяется к ирако-турецкому договору, который вскоре превратился в СБЫТО («Организация центрального договора»). Черчилль способствует подписанию в октябре 1954 г. Парижских соглашений, предусматривавших вступление Западной Германии в НАТО.
Характерно, что, признав несовместимость этих соглашений с англосоветским договором 1942 г., СССР был вынужден денонсировать этот договор, подписанный в разгар мировой войны, когда Черчилль был первый раз премьер-министром страны. Несмотря на отдельные заявления о необходимости остановить сползание мира к опасной грани мировой войны, все действия Черчилля на международной арене на деле способствовали гонке вооружений, нагнетанию международной обстановки. Очевидно, что иного трудно было ожи-
дать от руководителя одной из ведущих стран Запада в период развертывания «холодной войны».
Необходимо отметить, что уход Черчилля в отставку в почтенном 80-летнем возрасте произошел, когда выдающийся руководитель страны почти полностью исчерпал всс физические возможности для активного служения Британской империи. Хотя он и продолжал заседать в палате общин, он перестал быть членом правительства. 21 декабря 1959 г. У. Черчилль сделал в палате общин заявление, которое вновь удивило мир. Казалось, что Черчилль перечеркивал все свои послевоенные заявления, сделанные им в отношении СССР и его руководителей, и возвращался к своим оценкам времен боевого сотрудничества с СССР в 1941-1945 гг. Его спич по случаю 80-летия со дня рождения И.В. Сталина был весьма выразителен с точки зрения истории дипломатии: «Большое счастье для России, что в годы тяжелейших испытаний страну возглавил гений и непоколебимый полководец И.В. Сталин. Он был самой выдающейся личностью, импонирующей нашему изменчивому и жестокому времени того периода, в котором проходила вся его жизнь.
Сталин был человеком необычайной энергии и несгибаемой силы воли, резким и беспощадным в беседе, которому даже я, воспитанный здесь, в британском парламенте, не мог ничего противопоставить. Сталин, прежде всего, обладал большим чувством юмора и сарказма и способностью точно воспринимать мысли. Эта сила была настолько велика в Сталине, что он казался неповторимым среди руководителей государств всех времен и народов.
Сталин произвел на нас величайшее впечатление. Он обладал глубокой, лишенной всякой паники, логически осмысленной мудростью. Он был непобедимым мастером находить в трудные моменты пути выхода из самого безвыходного положения. Кроме того, Сталин в самые критические моменты, а также в моменты торжества был одинаково сдержан и никогда не поддавался иллюзиям. Он был необычайно сложной личностью. Он создал и подчинил себе огромную империю. Это был человек, который своего врага уничтожал своим же врагом. Сталин был величайшим, не имеющим себе равных в мире, диктатором. Он принял Россию с сохой и оставил ее оснащенной атомным оружием. Нет, что бы мы ни говорили о нем, - таких история и народы не забывают» [21].
Эта емкая и яркая характеристика Сталина резко отличалась от карикатурных изображений Сталина на Западе во времена холодной войны. Почему Черчилль сделал такое заявление? Об этом можно только догадываться. Возможно, находясь не у дел, он мысленно возвращался к важнейшим событиям истории, участником которых был, чтобы взглянуть на них более непредвзято. Известно, что в последние годы своей жизни он искал способы отображения реальности, которые были долгое время далеки от него, пока он был политическим и государственным деятелем. Как отмечал английский писатель Чарльз Сноу, Черчилль стал читать классиков английской литературы, таких, как Джейн Остин и Троллоп, лишь «в унынии старости». Бедарида отмечает, что лишь после восьмидесяти лет Черчилль познакомился с «Гамлетом» Шекспира [22]. Возможно, что обращение к художественной литературе свидетельствовало о его признании недостаточности прежних представлений о странах и людях, которых он обычно рассматривал в виде фигур в геополитической игре.
Он признавал, что Россия, которая то была его лютым врагом, то верным союзником, осталась для него непонятной. Эти размышления отразились в известном черчиллевском афоризме о России, который приводит Франсуа Беда-рида: '■ России - тто окутанная тайной головоломка внутри загадки» [23].
Па склоне лег он оценивал прожитую жизнь и людей, которых он встречал, более глубоко задумываясь о человеческой истории и особенностях человеческой натуры. Он пережил всех своих коллег по Большой Тройке. Теперь, творя о них, он уже мог не прибегать к политиканской риторике, а отдать допжное своим партнерам но антигитлеровской коалиции как исторический спиде гель их деятельности.
К более глубокому, философскому взгляду на мир располагала и судьба tuft империи, которую он защищал всю жизнь. К концу его жизни от Британской империи, которая и период его политической деятельности занимала четвери. земной суши, остался лишь ряд небольших колоний. Экономические и политические позиции Великобритании во всем мире были сильно потеснены ,ip\í ими странами Чанада и прежде всего (ЛИЛ. Влияние Великобритании в мире ос,паПло. К концу своей жизни он стал свидетелем того, что не на встречах Большой Тройки» а в ходе «саммитов» руководителей СССР и США решались главные »опросы мировой политики. Па ггтом фоне деяния его партнера, а затем главного врага представлялись значительно более успешными.
Мго заявление о Сталине, в котором он подчеркивал сложность и неординарность советского руководителя, лишний раз свидетельствует о том, насколько неординарной личностью был сам Уинстон Черчилль. По-прежнему видя в России и ее руководителях геополитических врагов Британской империи, он был способен дать нм спокойную и мудрую оценку. То, что такая оценка естественна для Черчилля, логично вытекает из содержания книги Ф. Бедарида. Совершенно не случайно, что Черчилль, способный мыслить глубоко, выражать свои мысли ярко и афористично, принимать неожиданные, оригинальные решения. действовать творчески, оказался способным возглавить Великобританию в годы величайших испытаний, а затем стать одним из вершителей всемирной победы над гитлеровской Германией.
11одводя итог историческому исследованию жизни великого англичанина и гражданина мира - Уинстона Рэндолфа Черчилля, - английский историк Норман Роуз в своей книге «Черчилль. Бурная жизнь» охарактеризовал Черчилля как противоречивейшего и ярчайшего политика XX в. [24].
* * *
В исторической памяти многих людей в разных странах Черчилль остается сегодня как один из лидеров антигитлеровской коалиции, ярчайший представитель британской дипломатии, и в то же время, как человек, впервые заговоривший о «железном занавесе» и положивший начало «холодной войне».
Герой Британии, титан XX в., выдающийся дипломат, государственный деятель и патриот, Черчилль, действуя во имя интересов Британской империи, значительную часть своей жизни был то врагом России, то союзником, то, стремясь помешать ее победам, то готовя разрушительные войны против нее, то
утяжеляя и без того тяжелое бремя нашего народа в годы первой и второй мировых войн.
Хотя политика Черчилля по отношению к России была столь неоднозначной и парадоксально противоречивой, очевидно, что этот политический лидер Великобритании был очень сильной и яркой, сложной и противоречивой фигурой, без которой трудно представить себе историю XX в., историю дипломатии и взаимоотношений различных государств и политических систем, процесс формирования системы международной безопасности современного типа.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. Помимо многочисленных англоязычных публикаций архивных документов и исследований, смотри, например: Переписка Председателя Совета Министров СССР с Президентами США и Премьер Министрами Великобритании во время Великой Отечественной войны 1941-1945 гг.МИД СССР. - М.: Госполитиздат, 1956; Т. 1. Переписка с У. Черчиллем и К. Эттли: июль 1941 г. - ноябрь 1945 г. - М.: Госполитиздат, 1958; Советско-английские отношения во время Великой Отечественной войны 1941-1945 гг. Т. 1 и 2. - М., 1983; Жуков Г.К. Воспоминания и размышления: В 3-х т. -- М., 1995; Дипломаты вспоминают. Мир глазами ветеранов дипломатической службы. - М., 1997; Секретная переписка Рузвельта и Черчилля в период войны / Пер. с анг. / Под ред. ФЛ. Лоуэнхеша, Г.Д. Лэнгли, М Джонса. - М.: Терра, 1995; Ржешевский O.A. Сталин и Черчилль: Встречи. Беседы, Дискуссии. - М: Наука, 2004; Уткин А. Уинстон Черчилль. - М.: ЭКСМО, 2002; Бедарида Ф. Черчилль. - М., 2003; Бертран Р. Практика и теория большевизма. Черчилль Уинстон; Вторая мировая война - избранные страницы. - М.: Панорама, 1998; Роуз Н. Черчилль. Бурная жизнь. - М.: ACT, 2003; Фейс Г. Черчилль, Рузвельт, Сталин. Война, которую они вели, и мир, которого добились. - М.: Центрополиграф, 2003.
2. См.: Переписка..., с. 54.
3. Там же, с. 56.
4. Цит. По: Бедарида Ф. Указ. соч. См. также: Секретная переписка..., с. 272-277.
5. Там же.
6. Там же.
7. Там же.
8. Там же.
9. См.: Бедарида Ф. Указ. соч.
10. См.: Переписка...
11. Цит. по: Ржешевский O.A. Указ. соч., а также: Уткин А. Указ: соч.
12. Дипломаты вспоминают...
13. См.: Переписка...
14. Там же.
15. Там же.
16. См.: Секретная переписка...
17. См.: Переписка...
18. 'Гам же.
1(). См.: Жуков ПК Указ. соч.
20. См.: b'c()apii()a Ф. Указ. соч.
21. См.: там же.
22. См.: гам же.
2См.: там же.
24. См.: Роуч //. Указ. сом.
W, CHURCHILL; GREAT BRITAIN’S DIPLOMACY IN ГИК GREAT PATRIOTIC WAR PERIOD
V.P. TYTOV
The article is devoted to the problem of British diplomacy and Prime Minister Churchill’s foreign policy in the period of the Great Patriotic War Period. W. Churchill’s key characteristics as a diplomat and the level of his influence on the outcomes of the Great Patriotic War Period are shown.
