CC BY
18
УГРОЗЫ СЕЛЬСКОМУ РАЗВИТИЮ В КОНТЕКСТЕ ИГНОРИРОВАНИЯ УПРАВЛЕНИЕМ
СОЦИОЛОГИЧЕСКОЙ ИНФОРМАЦИИ
Статья подготовлена при финансовой поддержке РГНФ (проект № 12-03-00237)
П.П. Великий, д. филос.н., проф., ведущий науч. сотр., Е.В. Бочарова, к.социол.н., науч. сотр. Института аграрных проблем РАН
Отбор управленческим корпусом свидетельств, выгодно отражающих его деятельность и игнорирование «неудобной» в этом смысле информации - обычная практика повседневности. К числу информации, ставящей под вопрос многие достижения с ведомственной позиции кажущиеся бесспорными, относится информация, оценивающая одни и те же факты с социологических позиций. И это не беспредметный и небезобидный спор интеллектуалов.
История российской агросферы переполнена множеством социальных драм, произошедших в результате одномерных оценок реалий, присущих экономическому редукционизму. Наиболее болезненным итогом игнорирования предостережений социологов явилась акция 70-х гг. XX в. по сселению жителей «неперспективных» деревень в села перспективного развития. В социологической печати публиковалось много аргументов о роли факторов неэкономического характера, которые удерживают жителей малых деревень в «родовом гнезде» (вплоть до роли мест погребения предков, родных и близких людей), но они ничего не значили для планировщиков, приученных идеологией к тому, что двинуть тысячи и миллионы людей в новые места, простое дело. Результаты известны. По данным Л. Л. Рыба-ковского, в 70-е гг. прошлого столетия ежегодная миграция сельского населения в города составляла 1,6 млн человек. [1]
Сохранение человеческих ресурсов на селе остается актуальной задачей и в настоящее время. Среднегодовой валовой сбор зерна и производство яиц в последней пятилетке прошедшего двадцатилетия (2007-2011 гг.) оказались ниже более, чем на 15%, валовой сбор картофеля - более чем на пятую часть, производство скота и птицы в убойном весе - более чем на 30%, молока - более чем на 40% ниже среднегодовых показателей 1986-1990 гг. Такое отставание сохраняется в период 2010-2014 гг. Поскольку смертность населения в 2010 г. оставалась на четверть выше, чем в 1991 г., а к 2013 г., даже при оптимистическом варианте прогноза, превысит этот уровень на 20%, постольку сохранится тенденция естественной убыли населения России [2].
Если выстроить факторы, которые предстают как угроза не одному сельскому хозяйству, но и существованию российского села в
социологической интерпретации, то их структура будет следующей.
1. Сельскохозяйственное производство и все другие отрасли (сферы) занятости не дают пространства для профессиональной самореализации и социального благополучия по нормам, действующим в других сферах. Что же заставляет сельчан, чаще всего глав семей, взрослых сыновей отправляться в большие города, чаще всего в Москву и Подмосковье, оставляя без должного внимания детей, дом, хозяйство? По данным социологического исследования, проведенного на территориях Саратовской, Самарской, Волгоградской областей (2009 г., N=300) больше половины опрошенных мигрантов отметили три причины: во-первых, в их населенном пункте нет никакой работы, так как прежние хозяйства (колхозы, совхозы) ликвидированы, а новые не появились (23,4% -мужчины, 18,0% - женщины). Во-вторых, если организации все же есть - в них устроиться на работу невозможно (12,1% - мужчины, 28,0% -женщины). В-третьих, утроиться на работу можно, но зарплата очень низкая (52,3% - мужчины, 46% - женщины) [3].
2. Крупхозы и фермеры, не нуждаясь в большом количестве работников, подготавливают почву к тому, что воспроизводство кадров, соответствующих инновационной экономике, приостановится. Распад колхозов и совхозов вызвал культурный шок, который вобрал не одно непонимание позиции местных, региональных и властных федеральных органов, прекративших пристрастное, как прежде, отношение к сельскохозяйственному производству. Харизматические личности директоров и представителей хозяйств быстро исчезли, зачастую на глазах у всех они превратились в жадных и сильных, сумевших забрать в свою собственность всю технику, нередко большие площади лучших сельскохозяйственных угодий. Новые хозяйства (АО, СПК), маломощные, с трудом находящие себе нишу в неустоявшейся экономической ситуации в стране, стали местом занятости для немногих членов сообщества и надеждой для большинства на получение хоть каких-нибудь благ для семейного подворья. Отсюда последовали перемены в социальном опыте: произошел возврат навыков выживания за счет семейного хозяйства в
сочетании с использованием труда в коллективном хозяйстве хотя бы одного члена семьи.
3. Ориентация на крупные формы сельскохозяйственного производства и недоучет роли малых форм (ЛПХ, мелких фермеров и индивидуальных предпринимателей) может привести к самоликвидации последних. Социологические исследования свидетельствуют, что эти формы более действенные, чем круп-хозы в контексте воспроизводства сельского населения. Сельская молодежь после обучения в городе (даже в учебных заведениях неаграрной специализации) более активно возвращается, чтобы поддержать и развивать дело и собственность, созданные их родителями. Эта тенденция, к сожалению, не распространяется на сельскохозяйственные организации, в которых сохраняются неоколхозные внутриколлек-тивные отношения.
4. Оценки социальной сферы как деятельности лишь сельской социальной инфраструктуры без учета социокультурного влияния на сельские сообщества факторов производства, усиливают разрыв между общественной и личностной сторонами жизни, ведут к отстранению и изоляции значительной части жителей села.
5. Исследователи-экономисты в той или иной степени полноты анализируют сложный круг проблем их труда, доходов, реже пишут о внутриколлективных отношениях, совсем эпизодически о связи с сельским сообществом, большая часть которого находится вне экономических и социальных отношений с постколхозными организациями (крупхозами). Парадокс заключается здесь в том, что с одной стороны в качестве аксиомы считается, будто бы аграрный сектор (агросистема, агропродоволь-ственная система) всегда будет восполняться человеческими ресурсами за счет людей села, с другой стороны, условия воспроизводства демографических, профессиональных групп, т.е. соответствие перспектив сельской трудовой занятости и жизненных ориентиров детей и молодежи остаются вне должной рефлексии. В целом допускается, что при сокращении числа обслуживающих АПК найдутся в селе люди, которым нужно где-то зарабатывать себе хлеб, и они придут на замену выходящим на пенсии. В такой логической модели система (АПК, агропродовольственная) предстает в отношении кадрового обеспечения гипертрофированно замкнутой, чего в реальности не наблюдается. Все большее число сельских жителей работают вне сельского хозяйства как по сферам занятости, так и территориально, и это вовсе не временная «гавань» переждать, когда и в сель-
ском хозяйстве можно будет получить достойное место работы. Результатом этого процесса является внеаграрное укоренение, складываются личностные связи и профессиональная наследственность городской ориентации.
Ситуация в агросфере подводит к неизбежности возобновления политики и практических мер по обеспечению выбора сельскими жителями форм трудовой занятости, использования собственности, внутрихозяйственных отношений, отвечающих критериям сохранения и воспроизводства аграриев инновационного, креативного типа, схожего с рабочей аристократией, образ которой отображен в советских и зарубежных практиках.
Поэтому вызывают большое сомнение аналитические подходы, когда подсчитывается количество рабочих мест в АПК (сейчас и в перспективе) и делается заключение об относительной сбалансированности между потребностью в рабочей силе и предложением ее. В цифровом выражении баланс может показаться вполне уравновешенным. Однако наблюдение над локальными фактами, ситуациями во многих селах показывает, что подобная логика зачастую разбивается, сталкиваясь с выбором населения, собственников и менеджмента крупхо-зов и иных моделей взаимодействия и реализации жизненных планов. Например, фермер на вполне законных основаниях может потребность в кадрах для своего хозяйства решить не за счет жителей своего села, а приглашенных трудовых мигрантов (гастарбайтеров) из Ближнего Зарубежья, что, кстати, уже стало достаточно распространенной практикой. Понятно, что местные трудоспособные мужчины и женщины в такой ситуации вынужденно будут изыскивать какие-то другие пути выживания. Экспертное знание слабо учитывает эти противоречия, поскольку опирается на «секторальное» знание, создаваемое подходами, выраженными дисциплинарными рамками наук, проявляющих интерес к сельским проблемам.
6. Современная организация экономических отношений и социальной жизни села, построенная на принципах атомизации отдельных агентов - тупиковый путь для консолидации сельских сообществ, равно как и экономических успехов АПК, поэтому поиск парадигмы социальной сплоченности, этого важнейшего ресурса жизнеспособности села, является неотложной научной задачей социологической и экономической наук.
7. Сегодня то новое, что вносили в сельскую жизнь реформаторы либерального толка, остается столь же противоречивым, как и последнее десятилетие XX века. Смысл но-
вого - в применении к селу отраслевых стандартов. В реальности село - это копия социума страны, т.е. в нем есть и должны получать поддержку не одна экономика, материально-техническая база, но и социальное обустройство людей, перспективы их профессионального роста, образование и т.д. Другими словами, нельзя осмысливать село на базе одного-двух элементов этой социально-территориальной общности, а нужно учитывать всю их совокупность. Только тогда и можно будет найти общие предпосылки для инноваций в АПК.
Источники
1. Рыбаковский Л.Л. Миграция населения: прогнозы, факторы, политика. - М.: Наука, 1987. -С. 54-56.
2. Гринберг Р.С., Горшков М.К. Двадцатилетие российских реформ в оценках экономистов и социологов (двадцать тезисов о главном) // Мир перемен. - 2012. - №1. - С. 12-13.
3. Великий П.П. Неоотходничество или лишние люди современной деревни // Социологические исследования. - 2010. - № 9. - С. 44-50.
ИННОВАЦИОННЫМ КУЛЬТУРАМ - ИНФОРМАЦИОННЫЕ ТЕХНОЛОГИИ
Р.Б. Нурлыгаянов, д.с.-х.н, гл. науч. сотр. Сибирского НИИ кормов, В.А. Малаев, соискатель, дир. ООО «Сибирский колос», С.В. Лештаев, соискатель, дир. ООО «Вемма»
Народнохозяйственное значение растениеводства трудно переоценить, если учесть, что оно поставляет 90% продуктов питания человека, почти полностью формирует кормовую базу животных, а побочная продукция возделываемых растений участвует в поддержании плодородия почвы. Поэтому экономичность и уровень развития этой отрасли сельского хозяйства в решающей степени определяет эффективность аграрного сектора в целом, - писал в своем классическом труде «Спираль многовековой драмы:...» академик А.А. Никонов [1, с.493]. В настоящее время данные слова Александра Александровича в прямом смысле относятся к возделыванию рапса - универсальной культуре, способной обеспечить человека пищевым и техническим маслами, быть источником высокобелкового корма животным и птицам, фитомелиорантом почвы.
Благодаря достижениям селекции последних нескольких десятилетий по рапсу, культура прочно вошла в ряд перспективных, стала инновационной, несомненно, будет воз-делываться на огромных площадях планеты. Это связано еще с тем, что во многих странах мира рапсовое масло стали широко использовать не только как пищевое растительное, но и возобновляемое дизельное топливо - биодизель. Рапс - уникальное и богатое в историческом смысле растение в возделывании человеком по сравнению с другими культурами, не снижая их достоинства и значение в эволюции природы и самого homo happiness.
Рассмотрим небольшой экскурс становления инновационной культурой рапса. Первыми рапсом заинтересовались корабелы. Они страдали оттого, что подводную часть судов облепляли ракушки и моллюски. Корабли увеличивали свою осадку и уменьшали грузо-
подъемность. В целях борьбы данным явлением в краску для покрытия днища корабля добавляли сырое нерафинированное масло рапса. Оно содержало вредные глюкозиды, имело горький вкус и острый запах [2]. Рапсовое масло также успешно применялось в мыловарении, парфюмерии и освещении. С началом появления паровых машин рапсовое масло стали использовать как смазывающий материал. Было обнаружено, что рапсовое масло прилипает к металлическим поверхностям, омываемым водой и паром, лучше, чем любой другой смазочный материал. В этот период его распространение шло очень быстрыми темпами и имело в основном техническое применение [3]. Однако стремительный рост производства дешевых минеральных масел вызвал резкое сокращение посевных площадей этой культуры. Например, в Германии в 1878 г. посевы рапса составили 179 тыс. га, в 1887 г. - 131, в 1899 г. - 101, а в 1909 г. -41,8 , 1913 г. - 31,9 тыс. га [4, с. 26].
Тем временем, совершенствование методов очистки рапсового масла послужило толчком к интенсивному его использованию в пищевой промышленности, особенно во время первой мировой войны, когда возникла потребность в пищевых маслах и жирах в Центральной Европе. Жмых стали использовать на корм скоту [5]. В Америке и Новой Зеландии рапс применялся в качестве зеленого корма и сырья для приготовления силоса еще далеком в XVIII в. [6].
Следующий этап рапсосеяния был связан со второй мировой войной. Из-за блокады основных источников добычи нефти, рапс для технических целей стали возделывать не только в странах, принимавших участие в войне, но и в таких как Канада, Австралия, Пакистан и др. -всего 28 странах мира [7]. Отрезанные от нефтеносных районов немецкие захватчики в этот
