CC BY
63
ББК 329.11 (47+57)(092) YAK 66.1 (2)5
C.B. XATYHUEB S.V. HATUNTSEV
«УГРОЗА С ВОСТОКА» В МЫСАИ К.Н. ЛЕОНТЬЕВА И «ЛЕОНТЬЕВСКИЕ» МОТИВЫ В «ТРЁХ РАЗГОВОРАХ»
«THREAT FROM THE EAST» IN THE IDEAS OF K.N. LEONTJEV AND «LEONTJEV'S MOTIVES IN «THREE CONVERSATIONS»
В статье анализируются эсхатологические представления о Китае крупного русского мыслителя-консерватора К.Н. Леонтьева, их формирование и истоки. Тщательно рассматривается влияние леонтьевских представлений о Китае на эсхатологические представления о Китае и Дальнем Востоке в целом В.С. Соловьёва, выраженные в различных его работах.
The article covers the analysis of eschatological ideas of a notable Russian conservative thinker K.N. Leontjev concerning China, the sources and generation of these ideas. The influence of Leontjev's representations of China on eschatological ideas on China and Far East in general expressed by VS. Solovjev in his different works are thoroughly analyzed.
Ключевые слова: русский консерватизм, история русской общественно-политической мысли, эсхатология, К.Н. Леонтьев, В.С. Соловьёв, Китай.
Key words: Russian conservatism, history of the Russian social and political thought, eschatology, K.N. Leontjev, VS. Solovjev, China.
В середине 90-х годов XIX века роль Дальнего Востока во внешней политике России усилилась чрезвычайно и беспрецедентно. С 1894 г. (с начала японо-китайской войны) до конца 1905 года дальневосточное направление стало фактически важнейшим в деятельности имперского МИДа. Восточная Азия несла в себе для России (и продолжает нести до сих пор) как огромные, практически фантастические возможности, так и необычайно значимые угрозы.
Серьёзное усиление роли для судеб нашей страны дальневосточных государств и народов (Китая, Японии и Кореи) получило весьма оригинальное, причём во многих отношениях «опережающее» отражение в умственной работе некоторых виднейших (и достаточно прозорливых в определённых отношениях) представителей русской общественно-политической мысли финальной части XIX столетия.
Так, тема «угрозы с Востока» со стороны Китая с Японией занимала чрезвычайно важное место в историософии Владимира Соловьёва, с особой силой прозвучав в «Краткой повести об антихристе». Не меньшее значение придавал ей и Константин Леонтьев. Леонтьев считал, что «воспрявший», «пробуждённый» Китай может положить конец исторической судьбе России.
4 мая 1888 г. в послании к «позднему славянофилу» С.Ф. Шарапову мыслитель отмечал: «...пропадём лет через сто: или сольёмся воедино с общеевропейской республикой, или будет Китайское нашествие; - весьма, конечно, бесцеремонное» [10, с. 126].
В мае же 1890 г., в письме к своему другу и ученику А.А. Александрову, он высказал предположение, что славяне, «распустившиеся» в «ненавистной всеевропейской буржуазии», будут «пожраны китайским нашествием». Леонтьев риторически вопрошал - не являются ли жители Китая Гогами и Магогами [6, с. 503], а в начале 1891 г. писал: «...можно почти наверное предсказать, что Россия может погибнуть только двояким путём, или с Восто-
ка от меча пробуждённых китайцев, или путём добровольного слияния с общеевропейской республиканской федерацией» [5, с. 510], причём Европе он, как и Соловьёв в написанных позднее «Трёх разговорах», примерно тогда же также предрекал китайское или китайско-монгольское нашествие и завоевание [5, с. 695, 698]. Летом этого последнего для него года жизни, в письме к В.В. Розанову, он высказался ещё более определённо: «...полагаю, что китайцы назначены завоевать Россию, когда смешение наше (с европейцами и т.п.) дойдёт до высшей своей точки. И туда и дорога - такой России» [2, с. 181].
Таким образом, Китай, полагал мыслитель, призван «наказать» (но уже едва ли исправить) опорочившуюся, по-европейски нивелированную Россию, Россию, забывшую Бога и отвернувшуюся от своей веры - от Православия -в пользу эвдемонизма, либерально-западных ценностей и республиканского строя. По сути, Леонтьев относился к Китаю как к «бичу Божьему».
Можно сказать, что мотив «китайской угрозы» и представления об историософской роли Китая, в частности, по отношению к России, в той или иной степени объединяли К.Н. Леонтьева с В.С. Соловьёвым.
Впервые это ещё в 1903 г. заметил все тот же Розанов [13]. Леонтьев в своё время сам признавал, что Соловьёв оказал на него значительное умственное воздействие [11, с. 451-452; 18, с. 26, 30], что он находился под обаянием его личности [19, с. 18]. Не является ли тема «угрозы с Востока» в творчестве К. Леонтьева плодом влияния В.С. Соловьёва?
Факты, имеющиеся в нашем распоряжении, заставляют ставить вопрос прямо противоположным образом и предполагать, что мотив «китайской опасности» в трудах создателя «Трёх разговоров» во многих отношениях может являться следствием обратного влияния на него леонтьевских взглядов.
Леонтьев тему «угрозы с Востока» трактовал существенно иначе, нежели В.С. Соловьёв: китайское нашествие, судя по его высказываниям, он мыслил как финальное событие истории человечества, конец мира, тогда как для последнего китайское завоевание России (и Европы) - временный эпизод, предваряющий и во многом подготовляющий воцарение антихриста [17, с. 738-739].
Мотив «угрозы с Востока» звучит у бывшего консула ещё в Константинополе (август-сентябрь 1872 - начало 1874 гг.) [1, с. 414, 452].
В одной из бесед о животрепещущей в начале 70-х годов XIX века проблеме греко-болгарской церковной распри, в которой участвовал А.Н. Церте-лев и другие представители посольской «общественности», Леонтьев высказал следующую мысль: «если мы не будем всеми силами поддерживать то, что вы зовёте отвлечёнными принципами, а я живой силой, то Православных скоро и русских подданных ни единого не останется.
- Что же - не китайцы ли уничтожат нас? - спросил насмешливо Князь (Цертелев. - С. Х.) ...
- Хотя бы и китайцы, через века три, - отвечал я.
- Гоги и Магоги, - тотчас нашёлся Князь, и все рассмеялись.
Но», - прибавлял далее мыслитель, - «я нахожу, что и в этой ничтожной полушутке о китайцах была бездна ума; она доказывала, что он (Церте-лев. - С. Х.), вероятно, и сам о такой возможности думал.» [8, с. 397] - как уже тогда думал о ней сам Константин Леонтьев.
Таким образом, к указанному периоду идея связи православия и государственной крепости России и мысль, что разрушение Русской церкви откроет дорогу апокалиптическому завоеванию страны её дальневосточным соседом, у автора «гипотезы триединого развития» уже фактически вызрели. Следовательно, ко времени возвращения на родину (то есть к весне 1874 г.) основные черты представлений о Китае и его историософской роли у Леонтьева в принципе сформировались, и говорить о каком-либо влиянии на них Владимира Соловьёва, в этот период никому, в том числе Леонтьеву, не известного (до защиты им магистерской диссертации, состоявшейся осенью 1874 г.), конечно же, не приходится.
Но истоки представлений К.Н. Леонтьева о будущем назначении Китая по отношению к России хронологически уходят ещё дальше - в 50-е гг. XIX столетия, когда он принадлежал к литературному кругу «западников».
Впервые они фиксируются в рассказе «Сутки в ауле Биюк-Дорте», датированном 15 января 1858 г. [7, с. 252].
Данное произведение посвящено Крымской войне и основано на личных впечатлениях от неё этого начинающего в ту пору писателя. Один из эпизодических персонажей этого рассказа, «гвардеец», сообщает главному герою, помещику Муратову, придерживающемуся антизападнических взглядов, что у донских казаков существует поверье, «будто когда китаец поднимается, тогда уж никто не устоит против него», и «Гоги и Магоги Апокалипсиса именно и есть китайцы» [7, с. 227].
Подобные поверья о населяющих «Поднебесную» в русском народе, в том числе у казаков, в XIX веке действительно существовали. Но каким образом узнал о них калужский дворянин Константин Леонтьев?
Основываясь на материалы вышеупомянутого рассказа и на биографические данные мыслителя, можно предположить, что с этими представлениями Леонтьев познакомился в годы Крымской кампании, в которой с лета 1854 г. участвовал в качестве военного лекаря1. 12 мая 1855 г. он был командирован к Донскому полку [4, с. 36] и оставался в нем до 24 ноября того же года [4, с. 39]. Служа в Донском полку, Леонтьев окунулся в гущу казачьей походной жизни. По всей вероятности, именно в это время будущий мыслитель и познакомился с бытовавшими в среде казаков поверьями о Китае. С течением лет на их основе и сформировались историософские взгляды зрелого Леонтьева на Китай.
В.С. Соловьёв в историософском ключе начал рассуждать о Китае, по-видимому, не ранее конца 80-х годов XIX столетия. В 1888 г. он оказался в Париже, и там, на заседании Географического общества, встретился с блестяще по-европейски образованным генералом «застенной державы», военным агентом (атташе) Китая и сотрудником «Revue des deux mondes» Чен-ки-тонгом, сказавшим по отношению к людям Запада: «Вы сами приготовляете средства, которые мы употребим для того, чтобы покорить вас» [15, с. 334]. Замечательному русскому философу слова китайского аристократа запомнились и, вне всякого сомнения, послужили пищей для историософских размышлений по поводу «Поднебесной». Следует отметить, что к этому времени он был уже достаточно давним знакомцем и даже другом Константина Леонтьева. Согласно о. Иосифу Фуделю, их первая встреча состоялась ещё в конце января - начале февраля 1878 года в Санкт-Петербурге [19, с. 18], то есть тогда, когда, как выяснили мы выше, основные представления о Китае и его роли в отношении России у Леонтьева уже сложились и, как показывают более поздние обращения мыслителя к этой теме, фактически устоялись.
Согласно соловьёвоведу Б.В. Межуеву, тема «опасности с Востока» появляется у Соловьёва с 1890 г., с обширной статьи «Китай и Европа». Затем в 1892 г. была статья «Враг с Востока»; первым абзацем в ней говорилось о том, что «Дальняя Азия» собирается одолеть христианский мир «своими культурными и духовными силами, сосредоточенными в китайском государстве и буддийской религии» [18, с. 432].
В 1894 г. в связи с японо-китайской войной рождается известное стихотворение «Панмоноголизм», в котором Соловьёв высказывал опасение, что «У стен поникшего Китая» японцы объединят весь Восток, после чего сокрушат самодержавную Русь [14, с. 469-470]. Тогда же вышла его рецензия на первый том книги князя Э.Э. Ухтомского «Путешествие на Восток Е. И. В. Государя Наследника Цесаревича 1890-91», где Соловьёв писал: «Даже помимо высших принципов, практическая необходимость заставит нас выступить против Китая.» [9, с. 75].
'Военным лекарем - младшим ординатором - в Крыму Леонтьев был до октября 1856 г. [1, с. 291].
Затем появились его «Три разговора» с «Краткой повестью об антихристе», а незадолго до смерти Соловьёв составил заметку «По поводу последних событий», где, в связи с восстанием китайских «боксеров» - членов тайного общества «Ихэтуань», также отразил тему «угрозы с Востока». О предстоящей войне между «Европою и монгольскою Азией» говорится и в соловьёвской работе «Оправдание добра», где философ утверждал, что «Мирное включение жёлтой расы в круг общечеловеческой культуры в высшей степени невероятно...», поэтому вооружённая борьба её с Европою неизбежна, и это будет «последняя, но тем более ужасная, действительно всемирная война» [18, с. 476, 478].
Хронология обращения К.Н. Леонтьева и В.С. Соловьёва к теме «угрозы с Востока» показывает бесспорный приоритет первого и служит весомым аргументом в пользу предположения, что изначальный импульс к размышлениям об историософской роли Китая Соловьёву, по всей вероятности, дал Константин Леонтьев. К данному мнению склоняется и Б.В. Межуев.
До конца октября 1891 года Леонтьев считал Соловьёва другом, время от времени они довольно тесно общались, беседовали и спорили. И если Соловьёв, по признанию самого Леонтьева, поколебал его веру в осуществимость идеала самобытной русско-славянской культуры, который он разделял с Н.Я. Данилевским [12, с. 406-407; 19, с. 29, 30], то Леонтьев, по вполне обоснованному предположению о. И. Фуделя, способствовал разочарованию Соловьёва в середине 90-х гг. XIX века в либеральном прогрессе [19, с. 29] и внёс вполне ощутимый вклад в утверждение в его сознании сильнейших эсхатологических настроений.
Что же касается идеи «китайской опасности», то она являлась одной из интимнейших идей К. Леонтьева; тексты, содержавшие его размышления на эту тему, были опубликованы только после смерти мыслителя. Свои самые серьёзные и жёсткие мысли о «китайской угрозе» Леонтьев излагал исключительно в письмах и в приватных беседах, делясь ими лишь с немногими, с теми, кто был его единомышленником или же близким другом, а также с теми, кто просто хорошо его понимал и в должной мере ценил. Поэтому он не мог обойти вниманием столь важный для него предмет, беседуя с В.С. Соловьёвым, особенно - о вопросах историософских и эсхатологических; а эти русские мыслители не могли не рассуждать об историософии и эсхатологии, общаясь друг с другом: интерес к ним у обоих был, что называется, «в крови». Да и без того, они, русские люди, близкие друзья, по замечанию Розанова, «конечно, не раз говорили "о будущем" по свойственной русским привычке» [13, с. 182], тем более - в ту предгрозовую эпоху. Поэтому более чем вероятно, что Соловьёв с идеями Леонтьева о грядущей роли Китая по отношению к России последним был ознакомлен.
И хотя историософско-эсхатологические идеи «позднего» Соловьёва, в частности, его представления об «угрозе с Востока», от соответствующих представлений Леонтьева отличны весьма заметно, они не лишены специфических «леонтьевских» черт, что позволяет и даже заставляет предположить влияние на них этого мыслителя.
Рассмотрим «Краткую повесть об антихристе». Примечательно, что представляет её и читает г[-н] Z, персонаж «Трёх разговоров», явно наделённый чертами К.Н. Леонтьева (что, например, отмечал леонтьевовед Г.Б. Кремнев) - это нередко проявляется в высказываемых им взглядах и даже в данной ему Соловьёвым «характеристике» - «господин неопределённого возраста и общественного положения» [17, с. 644], а автором «Краткой повести.» он называет человека, «постриженного в монахи»1, который своей работой (напомним: работой, касающейся историософской роли Китая) «очень дорожил, но не хотел и не мог печатать её (курсив мой. - С. Х.)», а умирая, завещал г[-ну] Z свою рукопись [17, с. 734-735]. Таким образом,
'Леонтьев незадолго до смерти принял тайный постриг в Оптиной пустыни.
через вымышленного Соловьёвым «автора» «Краткой повести.» монаха Пансофия (т.е. «Всемудрого»!) также «просвечивает» Константин Леонтьев, ко времени написания «Трёх разговоров» уже давно покоившийся в могиле.
В «соловьёвском» видении грядущих событий как бы соединяются, следуя друг за другом, два варианта леонтьевских представлений о том, как погибнет историческая Россия: и «с Востока от меча пробуждённых китайцев», и «путём добровольного слияния с общеевропейской республиканской федерацией» [5, с. 510].
Первый сюжет - «с Востока от меча.», никакого анализа не требует: в «Краткой повести.» фигурирует четырёхмиллионная армия богдыхана, вторжение её в Среднюю Азию, движение через Урал и т.д. [5, с. 737-738].
Второй вариант выступает в следующей форме. Философ пишет, что после свержения полувекового ига дальневосточных захватчиков и их изгнания с Запада «старый, традиционный строй отдельных наций повсюду теряет своё значение и почти везде исчезают последние остатки старых монархических учреждений. Европа в XXI веке представляет союз более или менее демократических государств - европейские соединённые штаты» [5, с. 739]. Сравните со словами К.Н. Леонтьева: «в Европе. «демократические волны заливают монархию» и она не может устоять противу них. .все государства Европы стремятся к одной и той же форме эгалитарно-либеральной республики. . (Европейская. - С. Х.) демократия. может и должна даже образовать общеевропейскую республиканскую федерацию. Ни монархов, ни папы, ни дворянства. .Эти будто бы государства, эти тени государств будут различаться между собою не более штатов Северной Америки.» [5, с. 694, 695]. Вполне очевидно, что «леонтьевский» мотив, влияние леонтьевской мысли в этих представлениях В.С. Соловьёва о будущности Европы присутствуют. Во всяком случае, Константин Николаевич написал об этом раньше выдающегося русского философа - сына выдающегося отечественного историка.
«Европейские соединённые штаты» автора «Трёх разговоров» включают в себя и Россию: именно там «несметные полчища» богдыхана «наголову разбиты всеевропейскою армией» [17, с. 739], следовательно, Россия также входит в соловьёвскую «международную организацию соединённых сил всего европейского населения», покончившую с «новым монгольским игом» и создавшую «союз более или менее демократических государств». Об этом свидетельствует и то, что о какой-либо самостоятельной судьбе России философ далее не пишет, а говорит, что когда к власти в Европейских Соединённых Штатах пришёл антихрист, провозглашённый «римским императором», то «повсюду вне Европы, особенно в Америке, образовались сильные империалистские партии, которые заставили свои государства присоединиться к Европейским Соединённым Штатам под верховною властью римского императора», но при этом остались ещё «независимыми племена и державцы кое-где в Азии и в Африке», вследствие чего император «с небольшою, но отборною армией из русских (курсив мой. - С. Х.), немецких, польских, венгерских и турецких полков совершает военную прогулку от Восточной Азии (курсив мой. - С. Х.) до Марокко и без большого кровопролития подчиняет всех непокорных (курсив мой. - С. Х.)» [17, с. 746].
Таким образом, Соловьёв не только «пропускает» Россию при упоминании стран, не подчинившихся антихристу, «императору», добровольно, но и пишет, что его военная кампания по приведению непокорных в лоно всемирной «монархии» начинается от Восточной Азии, где, по замыслу Соловьёва, очевидно, и проходит граница Европейских Соединённых Штатов (которая, таким образом, должна более или менее соответствовать границе России), а русские полки составляют едва ли не основу отборных сил «императора».
Итак, в «Краткой повести.» сначала «реализуется» первый (китайское завоевание), затем - второй вариант представлений Леонтьева о том, как завершится историческое существование России - вариант добровольного слияния её с «прелестной утилитарной республикой Запада» [3, с. 453], причём во-
площение первого леонтьевского «сценария» служит у Соловьёва подготовительным, фактически - необходимым условием для воплощения второго. Таким образом, реализация обоих вариантов осуществляется во вполне определённой, строгой, последовательности, и они выступают звеньями единой цепи, единого «плана» эсхатологии. Однако Соловьёв не только опирается на Леонтьева, но и «отталкивается» от него; мысль его самостоятельна и оригинальна.
Тем не менее, на основании вышеизложенного можно несколько уточнить слова свщмч. прот. Иоанна Восторгова, сказанные о Владимире Соловьёве. Он писал о том, что этот философ «подслушал» русские мистические народные поверья о «великой битве» «поднявшегося» Китая с Россиею в конце мира, и они нашли место в его «Трёх разговорах»» [14, с. 472]. По-видимому, следует сказать, что Соловьёв «услышал» их не прямо, а через Константина Леонтьева, который познакомился с ними уже непосредственно - на полях сражений и авантюр Восточной войны 1853-1856 гг.
Литература
1. Иваск, Ю.П. Константин Леонтьев (1831-1891). Жизнь и творчество [Текст] / Ю.П. Иваск // К.Н. Леонтьев: pro et contra. - СПб. : РХГИ, 1995. - Кн. 2. -С. 229-650.
2. Из переписки К.Н. Леонтьева. Письмо к В.В. Розанову от 13.06.1891 г. [Текст] / К.Н. Леонтьев // Русский вестник. - 1903. - Кн. 5 (Май). - Т. 285. -С. 169-183.
3. К.Н. Леонтьев: pro et contra [Текст] - СПб. : РХГИ, 1995. - Кн. 1. - 480 с.
4. Коноплянцев, А.М. Жизнь К.Н. Леонтьева в связи с развитием его миросозерцания [Текст] / А.М. Коноплянцев // Памяти Константина Николаевича Леонтьева. - СПб., 1911. - С. 1-142.
5. Леонтьев, К.Н. Восток, Россия и Славянство: Философская и политическая публицистика. Духовная проза (1872-1891) [Текст] / К.Н. Леонтьев. - М. : Республика, 1996. - 799 с.
6. Леонтьев, К.Н. Письмо к А.А. Александрову от 3.05.1890 г. [Текст] / К.Н. Леонтьев // Он же. Избранные письма: 1854-1891 гг. - СПб., 1993. - 640 с.
7. Леонтьев, К.Н. Сутки в ауле Биюк-Дорте [Текст] / К.Н. Леонтьев // Отечественные записки. - 1858. - № 7. - С. 221-252.
8. Леонтьев, К.Н. Полное собрание сочинений и писем. [Текст] / К.Н. Леонтьев. - СПб. : Владимир Даль, 2003. - Т. 6. - Кн. 1. - 819 с.
9. Межуев, Б.В. В. Соловьёв и Британская империя [Текст] / Б.В. Межуев // Сб. материалов научных конференций: «Консерватизм в России и мире: прошлое и настоящее», «Национальный вопрос в Европе в новое и новейшее время», «Правый консерватизм в России и русском зарубежье в новое и новейшее время». - Воронеж : Истоки, 2005. - С. 71-77.
10. Переписка К.Н. Леонтьева и С.Ф. Шарапова (1888-1890) [Текст] / К.Н. Леонтьев, С.Ф. Шарапов // Русская литература. - 2004. - № 1. - С. 110-144.
11. Письма к К.А. Губастову К.Н. Леонтьева [Текст] / К.Н. Леонтьев // Русское обозрение. - 1897. - № 3. - Т. 44. - С. 443-460.
12. Письма к К.А. Губастову К.Н. Леонтьева [Текст] / К.Н. Леонтьев // Русское обозрение. - 1897. - № 5. - Т. 45. - С. 397-420.
13. Розанов, В.В. Примечание [Текст] / В.В. Розанов // Русский вестник. - 1903. -Кн. 5. - С. 182.
14. Россия перед Вторым Пришествием (Материалы к очерку Русской эсхатологии) [Текст]. - СПб. ; М., 1998. - 3-е изд., испр. и доп. - Т. 2. - 744 с.
15. Соловьев, В.С. Избранные произведения [Текст] / В.С. Соловьев. - Ростов-на-Дону : Феникс, 1998. - 540 с.
16. Соловьев, В.С. Соч. : в 2 т. [Текст] / В.С. Соловьев. - М. : Мысль, 1988. -Т. 1. - 892 с.
17. Соловьев, В.С. Соч. : в 2 т. [Текст] / В.С. Соловьев. - М. : Мысль, 1988. -Т. 2. - 822 с.
18. Соловьев, В.С. Соч. : в 2 т. [Текст] / В.С. Соловьев. - М. : Правда, 1989. -Т. 2. - 735 с.
19. Фудель, И.К. Леонтьев и В. Соловьёв в их взаимных отношениях [Текст] / И.И. Фудель // Русская мысль. - 1917. - Кн. XI-XII. - С. 17-32.
