CC BY
313
УДК 3432(47)(09) E.B. РОГОВА
ББК 67.408 кандидат юридических наук, доцент
Восточно-Сибирского института МВД России,
г. Иркутск e-mail: rev-80@yandex.ru
УГОЛОВНЫЙ ПРОСТУПОК В ДОРЕВОЛЮЦИОННОМ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВЕ РОССИИ
Дан ретроспективный анализ понятия «уголовный проступок» в дореволюционном законодательстве России. Рассмотрен ряд нормативных правовых актов XIX в. уголовно-правового содержания: Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 года, Устав о наказаниях, налагаемых мировыми судьями, 1864 года, Уголовное уложение 1903 года.
Ключевые слова: дореволюционное уголовное законодательство, преступление, уголовный проступок, наказание.
E.V. ROGOVA
PhD in Law, Associate Professor, Eastern Siberian Institute of Russian Ministry of Internal Affairs,
Irkutsk
e-mail: rev-80@yandex.ru
CRIMINAL INFRACTION IN PRE-REVOLUTIONARY RUSSIAN LEGISLATION
The article presents a retrospective analysis of the concept of criminal infraction in the pre-revolutionary Russian legislation. The author studies a number of the regulatory legal acts of XIX century of criminal legal contents: the Penal Criminal and Correctional Code of 1845, the Charter of the Penalties Imposed by Judges of 1864 and the Criminal Code of 1903.
Keywords: pre-revolutionary criminal legislation, crime, criminal infraction,
punishment.
В настоящее время в России идет процесс непрерывного расширения уголовной ответственности. Подобные попытки, по мнению ряда ученых, обречены на провал [4, с. 53]. Исторически процесс криминализации деяний происходит в 4 раза быстрее, чем процесс декриминализации. На сегодняшний день реалии таковы, что нужен комплексный системный анализ Уголовного кодекса Российской Федерации (далее — УК РФ) и криминальной действительности, чтобы оптимизировать уголовную ответственность, перевести незначительные деяния в разряд деяний, за которые предусматривается административная ответственность. Следует выделить уголовные проступки с ускоренным уголовно-процессуальным режимом.
Одним из концептуальных положений может стать пересмотр позиции, сложившейся на данный момент относительно деяний с различной степенью общественной опасности, которые, согласно УК РФ, относятся к преступлениям. Несмотря на существенные различия в степени общественной опасности деяния, предусмотренные УК РФ, считаются именно преступлениями.
Обсуждение в научных кругах и в среде практиков проблемы законодательного закрепления института «уголовный проступок» в советском (российском) законодательстве имеет почти полувековую историю. В СССР эта проблема впервые была поставлена на рубеже 70-х гг. XX в., когда стала очевидной неэффективность существующей уголов-
© Е.В. Рогова, 2011
но-правовой системы. Она активно обсуждалась ведущими учеными — В.Н. Кудрявцевым, Н.Ф. Кузнецовой, Г.М. Минь-ковским и др. В целом в те годы данная проблема была обречена остаться всего лишь идеей. В наши дни вопрос о введении категории «уголовный проступок» вновь оказался предметом всестороннего обсуждения [1, с. 11]. В связи с этим возникла необходимость провести анализ дореволюционного уголовного законодательства с целью определения уголовного проступка.
Вопрос о разграничении преступлений и проступков был поставлен в законотворческой идеологии и практике Российской империи еще в XVIII в. Екатерина II в первом дополнении к большому Наказу Уложенной комиссии 1767 года высказала заимствованную у Монтескье мысль о том, что «не надобно смешивать великого нарушения законов с простым нарушением установленного благочиния: сих вещей в одном ряду ставить не должно». Эта идея нашла воплощение в Уставе благочиния, или полицейском, 1782 года, согласно которому лица, совершившие значительные правонарушения, направлялись в суд для определения им меры наказания, а по малозначительным нарушениям окончательное решение принималось в полиции. Здесь уже намечалось практическое разграничение преступлений и проступков.
Исторический анализ уголовного законодательства России дореволюционного периода свидетельствует о том, что уголовные проступки были закреплены еще в Своде законов Российской империи 1832 года, XV том которого был посвящен вопросам уголовного права. В ст. 1 Свода законов давалось общее понятие преступления как всякого деяния, запрещенного законом под страхом наказания, а в ст. 2 приводилось определение маловажных преступлений и проступков как деяний, запрещенных под страхом легкого телесного наказания или полицейского исправления.
В 1845 г. было принято Уложение о наказаниях уголовных и исправительных, которое так же, как и Свод законов, разграничивало два понятия уголовно наказуемого деяния — преступление и проступок. «Всякое нарушение закона, через которое по-сягается на неприкосновенность прав власти
верховной и установленных ею властей или же на права или безопасность общества или частных лиц, есть преступление» (ст. 1 Уложения). «Нарушение правил, предписанных для охранения определенных законом прав и общественной или же личной безопасности или пользы, именуется проступком» (ст. 2 Уложения) [5, с. 310].
Таким образом, Свод законов Российской империи устанавливал различие между преступлением и проступком исходя из тяжести наказания, а Уложение — из объекта посягательства. Объектом посягательства при определении проступка признавались правила, охраняющие права отдельных лиц, общественную и личную безопасность. Эти общие положения не получили достаточно четкого отражения в Особенной части Уложения. Так, исследователи Уложения 1845 года отмечали крайнюю нечеткость применения терминов «преступление» и «проступок» в Особенной части [8, с. 77]. Например, в ст. 144-146 говорилось только о преступлении, устанавливалась общая норма о применении наказаний для несовершеннолетних в случае совершения последними преступлений и проступков. В ст. 163 предусматривались различные сроки давности лишь для преступлений (тогда как по тексту закона можно полагать, что речь шла и о проступках) [5, с. 164-165].
Последовательное разграничение преступлений и проступков в Уложении о наказаниях уголовных и исправительных 1845 года отсутствовало. Поэтому в новых редакциях Уложения (1866 и 1885 гг.) различие между преступлением и проступком было исключено из Общей части.
Принятие Устава о наказаниях, налагаемых мировыми судьями, 1864 года обусловило значительную переработку старого уголовного законодательства. В частности, из Уложения о наказаниях уголовных и исправительных было изъято 652 статьи, в том числе ст. 1 и 2, определявшие преступление и проступок.
Запрещенные Уставом под страхом наказания деяния именуются в нем проступками. Но можно ли говорить о декриминализации большого числа преступлений, ранее предусмотренных Уложением о наказаниях уголовных и исправительных? Тяжесть на-
казания, следующего за эти «проступки» по Уставу, не позволяет с полным основанием сделать такой вывод. Неслучайно эти проступки в Уставе называются также «преступными деяниями», привлекаемый к ответственности за проступки называется «подсудимым», ему выносится «приговор», после чего он становится «осужденным» [6, с. 390-393].
Устав о наказаниях, налагаемых мировыми судьями, в ст. 1 определял следующие виды наказания за проступки, «означенные в сем Уставе»:
- выговоры, замечания и внушения;
- денежные взыскания в сумме не свыше 300 р.;
- арест на срок не более трех месяцев;
- заключение в тюрьму на срок не более одного года.
К наиболее важным категориям уголовных дел, подлежащих рассмотрению мировыми судами, согласно Уставу, относили уголовные дела: о проступках против управления (неисполнение распоряжений, требований и постановлений правительства и полицейских властей, ослушание и оскорбление полицейских, жандармов и т.д.); о проступках против благочиния, порядка и спокойствия (нарушение порядка в церкви, драки в общественных местах, открытие без разрешения театральных представлений, прошение милостыни); о проступках против общественного благоустройства (засорение рек, каналов, источников, колодцев, производство без разрешения буровых и подземных работ, охота без разрешения, рыбная ловля в запрещенное время); о нарушении Устава о паспортах (необъявление полиции о прибывших в дом, проживание в столицах без паспорта, укрывательство обвиняемых и осужденных лиц); о проступках против личной безопасности (хранение и использование оружия и пороха); о проступках против чужой собственности (самовольное пользование чужим имуществом); о краже (кража предметов ценой не более 300 р.) [3, с. 31].
Анализируя Уголовное уложение 1903 года, следует отметить, что в нем законодатель делит преступные деяния
на три категории: тяжкие преступления, преступления и проступки. Такое деление проводится в зависимости от назначаемых наказаний. Преступные деяния, за которые в законе определена как высшая мера наказания смертная казнь, каторга или ссылка на поселение, именуются тяжкими преступлениями. Преступные деяния, за которые в законе определено как высшая мера наказания заключение в исправительном доме, крепости или тюрьме, именуются преступлениями. Преступные деяния, за которые в законе определен как высшая мера наказания арест или денежная пеня, именуются проступками [7, с. 275].
Основываясь на проведенном анализе нормативно-правовых документов дореволюционного периода развития отечественного уголовного права, можно сделать вывод, что понятие «уголовный проступок» не является новым для нашего законодательства. Следует согласиться с теми учеными, которые предлагают воплотить в жизнь идею разграничения уголовно-противоправных деяний на преступления и проступки. По мнению В.В. Гордиенко, основу для формирования категории уголовных проступков должны составлять не представляющие общественной опасности деяния небольшой тяжести, предусмотренные ч. 2 ст. 15 УК РФ [1, с. 12]. Н.Ф. Кузнецова предлагает предусмотреть санкции за уголовные проступки в пределах трех лет лишения свободы [2, с. 14]. Уголовные дела о преступлениях, за которые наказания не превышают трех лет лишения свободы, в соответствии с Уголовно-процессуальным кодексом РФ, рассматривают мировые судьи. Здесь можно провести аналогию с Уставом о наказаниях, налагаемых мировыми судьями, 1864 года, согласно которому в компетенции мировых судей находилось разрешение дел, связанных с совершением проступков.
Детальное изучение исторического опыта, выявление позитивных и негативных тенденций развития отечественного уголовного законодательства позволит избежать возможных ошибок при введении такого института, как «уголовный проступок», в Уголовный кодекс РФ.
Список использованной литературы
1. Гордиенко В.В. Законодательное установление уголовного проступка и исключение института отказных материалов // Российский следователь. 2010. № 15. С. 11 — 13.
2. Кузнецова Н.Ф. О совершенствовании уголовного закона / / Российская юстиция. 2009. № 5. С. 12—16.
3. Михеев А.В. Институт мировых судей в уголовном судопроизводстве дореволюционной России // История государства и права. 2007. № 7. С. 31—32.
4. Мониторинг уголовно-правовой политики Российской Федерации: Общие проблемы: моногр. / отв. ред. С.В. Максимов. М., 2009.
5. Российское законодательство X—XX веков: в 9 т. / под ред. О.И. Чистякова. М., 1988. Т. 6.
6. Российское законодательство X—XX веков: в 9 т. / под ред. О.И. Чистякова. М., 1991. Т. 8.
7. Российское законодательство X—XX веков: в 9 т. / под ред. О.И. Чистякова. М., 1994. Т. 9.
8. Таганцев И.С. Лекции по русскому уголовному праву: Часть общ. СПб., 1887. Вып. 1.
Referenses
1. Gordienko V.V. Zakonodatel'noe ustanovlenie ugolovnogo prostupka i isklyuchenie instituta otkaznykh materialov // Rossiiskii sledovatel'. 2010. № 15. S. 11—13.
2. Kuznetsova N.F. O sovershenstvovanii ugolovnogo zakona // Rossiiskaya yustitsiya. 2009. № 5. S. 12—16.
3. Mikheev A.V. Institut mirovykh sudei v ugolovnom sudoproizvodstve dorevolyutsionnoi Rossii // Istoriya gosudarstva i prava. 2007. № 7. S. 31—32.
4. Monitoring ugolovno-pravovoi politiki Rossiiskoi Federatsii: Obshchie problemy: monogr. / otv. red. S.V. Maksimov. M., 2009.
5. Rossiiskoe zakonodatel'stvo X—XX vekov: v 9 t. / pod red. O.I. Chistyakova. M., 1988. T. 6.
6. Rossiiskoe zakonodatel'stvo X—XX vekov: v 9 t. / pod red. O.I. Chistyakova. M., 1991. T. 8.
7. Rossiiskoe zakonodatel'stvo X—XX vekov: v 9 t. / pod red. O.I. Chistyakova. M., 1994. T. 9.
8. Tagantsev I.S. Lektsii po russkomu ugolovnomu pravu: Chast' obshch. SPb., 1887. Vyp. 1.
