CC BY
9
ИНЫЕ ОТРАСЛИ ПРАВА
DOI 10.24412/2227-7315-2023-3-268-278 УДК 343.222.1
Г.В. Верина
УГОЛОВНО-ПРАВОВОЙ ФЕНОМЕН ВИНЫ: ПОЗНАНИЕ НАУЧНОГО НАСЛЕДИЯ
Введение: проблема вины не отпускает умы многих поколений ученых. В современный период развития уголовно-правовой доктрины названная проблема себя не исчерпала. Внимание к ней в рамках настоящей статьи обусловлено объективно необходимой потребностью сохранения научного наследия, бережного отношения к нему и выявления связи научной мысли различных поколений российских ученых. Цель — показать важность познания и значимость связи научной мысли различных поколений ученых в контексте уголовно-правового феномена вины. Методологическая основа: всеобщий философский метод познания явлений объективного и субъективного мира человека. Исследование опирается также на общенаучные и частнонаучные методы познания, в числе которых формальнологический, формально-юридический, догматический, историко-правовой, анализ, синтез и др. Результаты: представлена эволюция феномена вины в уголовном праве от зарождения российской уголовно-правовой мысли до начала современного периода. Проведен анализ научных суждений ученых Х1Х-ХХ столетий, среди них: И.Е. Нейман, О.И. Горегляд, Г.И. Солнцев, СИ. Баршев, В.Д. Спасович, Н.С. Таган-цев, АД. Киселев, Г.С. Фельдштейн, П.П. Пусторослев и др. Выявлены взаимосвязь и взаимовлияние научных суждений, отрицание и востребованность той или иной трактовки вины с учетом велений времени. Выводы: познание научного наследия в контексте феномена вины показало, что научная мысль развивалась через отрицание отрицания, по спирали, в которой каждый последующий виток уголовно-правовых знаний не только вбирал в себя ранее накопленные знания, но и пополнялся новыми. Вместе с тем предпринимались попытки отказа от взаимосвязи научной мысли различных поколений ученых, что приводило к стагнационным процессам, которые негативно сказывались на состоянии системы научных знаний. Проведенное исследование феномена вины через призму научного наследия, есть основания надеяться, будет способствовать сохранению связи поколений ученых и их научных мыслей. Научное наследие представляет собой фундамент современных научных знаний. Его познание позволяет сохранять в памяти потомков научные достижения предшествующих поколений и инициирует создание новых идей, суждений, теорий.
Ключевые слова: феномен вины, вина, научное наследие, связь поколений ученых, учение о вине.
© Верина Галина Владимировна, 2023
Доктор юридических наук, профессор кафедры уголовного и уголовно-исполнительного права (Саратовская государственная юридическая академия); e-mail: GV.Verina@yandex.ru © Verina Galina Vladimirovna, 2023 268 Doctor of Law, Professor of the Department of Criminal and Penitentiary Law (Saratov State Law Academy)
G.V. Verina
THE CRIMINAL LAW PHENOMENON OF GUILT: COGNITION OF SCIENTIFIC HERITAGE
Background: the problem of guilt does not let go of the minds of many generations of scientists. In the modern period of development of the criminal law doctrine, this problem has not exhausted itself. Attention to it in the framework of this article is due to the objectively necessary need to preserve the scientific heritage, respect it and identify the connection between the scientific thought of various generations of Russian scientists. Objective — to show the importance of cognition and the significance of the connection of scientific thought of different generations of scientists in the context of the criminal-legal phenomenon of guilt. Methodology: universal philosophical method of cognition of the phenomena of the objective and subjective human world. The study also relies on general scientific and private scientific methods of cognition, including formal-logical, formal-legal, dogmatic, historical-legal, analysis, synthesis, etc. Results: the evolution of the phenomenon of guilt in criminal law from the birth of Russian criminal law thought to the beginning of the modern period is presented. The analysis of scientific judgments of scientists of the 19th—20th centuries was carried out, among them: I.E. Neiman, O.I. Goreglyad, G.I. Solntsev, S.I. Barshev, V.D. Spasovich, N.S. Tagantsev, A.D. Kiselev, G.S. Feldstein, P.P. Pustoroslev and others. The interrelation and mutual influence of scientific judgments, the denial and demand for one or another interpretation of guilt, taking into account the dictates of the time, are revealed. Conclusions: cognition of scientific heritage in the context of the phenomenon of guilt showed that scientific thought developed through the negation of negation, in a spiral, in which each subsequent spiral of criminal legal knowledge not only absorbed previously accumulated, but also replenished with new knowledge. At the same time, there were attempts to abandon the interconnection of scientific thought of different generations of scientists, which led to stagnation processes that negatively affected the state of the system of scientific knowledge. The conducted study of the phenomenon of guilt through the prism of scientific heritage, we have reason to hope, will contribute to the preservation of the connection between generations of scientists and their scientific thoughts. Scientific heritage is the foundation of modern scientific knowledge. Its cognition allows preserving in the memory of descendants the scientific achievements of previous generations and initiates the creation of new ideas, judgments, theories.
Keywords: phenomenon of guilt, guilt, scientific heritage, connection between generations of scientists, the doctrine of guilt.
Научное наследие — кладезь знаний, прикосновение к которым всегда от- д
е
крывает новые грани той или иной научной мысли, новые просторы для исследо- | вателя. Отрадно то, что этот кладезь знаний никогда не иссякнет при бережном № к нему отношении. Поэтому познание научного наследия позволяет сохранять 31 в памяти потомков научные достижения предшествующих поколений и иници- ^ ирует создание новых идей, суждений, теорий. Таким образом, научное наследие 2 представляет собой фундамент современных научных знаний.
Отказ от взаимосвязи научной мысли различных поколений ученых приводит к стагнационным процессам, которые негативно сказываются на состоянии современной системы научных знаний. Подобные попытки, обусловленные сменой общественно-экономических формаций (в частности, переход от капитализма к социализму в период становления Советского государства), известны истории 269
отечественной уголовно-правовой науки. В итоге они были признаны ошибочными. Из этого опыта необходимо извлекать уроки.
Крупнейший исследователь истории науки академик Б.М. Кедров подчеркивал: «Изучение прошлого может и должно служить средством для того, чтобы понять настоящее и предвидеть будущее и на основе этого осмыслить развитие науки как целенаправленный исторический процесс» [1, с. 78].
Есть убежденность в том, что эволюция уголовно-правовой доктрины должна представлять собой исторически обусловленный, целенаправленный процесс развития системы знаний по проблемам уголовного права.
Важнейшим фундаментальным понятием российского уголовного права является вина. История российской уголовно-правовой науки свидетельствует о том, что учение о вине развивалось отнюдь не безболезненно. Периодически происходили бурные дискуссии между сторонниками различных концепций. Представители разных школ вкладывали в ее понятие свой смысл.
В современной российской уголовно-правовой доктрине понятие вины продолжает оставаться одной из серьезнейших проблем, и прежде всего потому, что законодатель до сих пор не дал четкого ответа на вопрос о том, что же такое вина. Иными словами, в российском уголовном законодательстве отсутствует дефиниция вины. Вместе с тем такая законодательная позиция открывает широкий простор для научных дискуссий, сосуществования различных научных концепций.
Поэтому познание фундамента современного учения о вине весьма важно и актуально в различных аспектах, в том числе с точки зрения анализа и синтеза я научных и учебных трудов золотой летописи российской уголовно-правовой на? уки. К числу названных трудов, полагаю, можно отнести труды И.Е. Неймана, а О.И. Горегляда, Г.И. Солнцева, С.И. Баршева, В.Д. Спасовича, Н.С. Таганцева, | А.Д. Киселева, Г.С. Фельдштейна, П.П. Пусторослева и др.
I В дошедших до наших дней первых произведениях по уголовному праву
| формирование знаний о вине происходило от частного к общему — от видов I преступлений в зависимости от формы вины к понятию вины. Так, в сочинении
§ И.Е. Неймана, изданном в 1814 г., содержится такая важная мысль: «Общая
ф
| безопасность нарушается преступлешями, учиненными какъ съ намЪрешемъ, § такъ и безъ намЪрешя, а наказаше сопрягается съ ними для предупреждешя оныхъ и въ семъ разсужденш можетъ имЪть дtйствiе и въ неумышленныхъ, Ц равно какъ и в умышленныхъ преступлешяхъ» [2, с. 33].
| Правовед выдвигал на первый план понятие «намерение», что ясно из про-
& цитированного высказывания. По всей видимости, именно намерение позволяло | провести грань между умышленными и неумышленными преступлениями. § Оно могло также быть важнейшим показателем общественной опасности пре-I ступления и личности преступника. В изложенном фрагменте произведения | И.Е. Нейман не оперировал понятиями «неосторожность» и «неосторожное | преступление». Есть основания предположить, что к тому времени, они еще не сформировались в теории российского уголовного права, поэтому и не использовались для обозначения формы вины [3, с. 39].
Коллежский асессор О.И. Горегляд вообще признавал преступлениями только умышленные деяния. Он, в частности, утверждал: «Преступлеше есть дЪяше противузаконное, умышленное и при томъ вредное Государству или частнымъ 270 людям» [4, с. 1].
Аналогом преступлений неосторожных, вероятно, служили неумышленные (неосмотрительные) преступления, что находит подтверждение в более поздних трудах по уголовному праву, в которых достаточно широко стали использовать понятия «злоумышление» и «вина (неосмотрительность)».
Так, в первой четверти XIX столетия Г.И. Солнцев писал: «Разсматривая преступлешя по внутреннему или психологическому основашю самого дЪяшя, т.е. по различному расположешю воли и внимашя преступника, видимъ, что всЬ преступлешя предначинаются и совершаются двояким образомъ: 1) съ явнымъ намЪрешемъ, къ нарушешю уголовнаго какаго-либо закона предположенными т.е. по злоумышлешю (dolo) а) 2) и безъ злого намЪрешя, по одной винЪ и неосмотрительности преступника безъ злостнаго расположешя его воли (ex culpa) b) какую-либо уголовную заповедь нарушающаго» [5, с. 78].
Анализ данной цитаты позволяет высказать предположение о том, что Г.И. Солнцев усматривал в деянии психологическое (внутреннее) основание, обуславливаемое особенностями воли и внимания преступника. Об интеллектуальных (сознательных) факторах в работе психической деятельности человека в исследуемом контексте научного труда не упоминалось. Возможно, использование термина «внимание» и подразумевало тот или иной оттенок сознательной человеческой деятельности, однако однозначно утверждать этого нельзя. Вместе с тем важно заметить, что автор выделял злоумышление и вину как два частных проявления психологического основания деяния. Таким образом, злоумышление и вина признавались понятиями одного порядка.
Злоумышление, по мнению Г.И. Солнцева, отражало более высокую степень общественной опасности преступления и преступника, нежели вина. Данный i вывод подтверждается следующим его суждением: «Злоумышлеше (dolus) или и злонамЪреше есть обдуманное злобное предположеше и направлеше воли пре- а ступника къ произведешю какого-либо дЪяшя, уголовнымъ законамъ противна- о го и нарушеше правъ извЪстнаго какого-либо рода въ себЪ содержащаго, т.е. когда о кто-либо выдает, что предпрiемлемое имъ дЪяше само по себЪ есть зловредное о
с
и законамъ уголовнымъ противное и правомерное наказаше за собою влекущее, а за всЪмъ тЪмъ обдуманно располагается совершать оное» [5, с. 78]. в
е
Вину Г.И. Солнцев отождествлял с неосмотрительностью. Он, в частности, о
отмечал: «Вина или неосмотрительность (culpa) есть упущеше должной осторож- р
ности и предусмотрЪшя по нерадЪшю или разсЪянности или торопливости въ |
совершаемыхъ какихъ либо противозаконныхъ дЪяшяхъ» [5, с. 81]. К
Представленный анализ научных воззрений Г.И. Солнцева свидетельствует а
о том, что, согласно его концепции, преступное деяние имеет свое психологи- |
ческое (внутреннее) основание, включающее в себя злоумышление и вину (не- !
осмотрительность). Злоумышление и вина признавались им понятиями одного ¡§
порядка, при этом злоумышление отражало более высокую степень общественной 1
5
опасности преступления и преступника, нежели вина (неосмотрительность). )
В 40-е гг. XIX столетия наблюдался отход от признания психологического 3 (внутреннего) основания преступления, к коему относилась вина. Умысел (злой) и неосторожная вина уже трактуются как две противоположные формы внешнего проявления преступления. Вместе с тем на смену неумышленной вины приходит вина неосторожная [3, с. 39].
Особое внимание привлекает трактовка злого умысла и неосторожной вины через призму внешнего проявления преступления, что свидетельствует о повороте научной мысли в сфере уголовно-правовой материи на сто восемьдесят градусов.
«Вн Ъшнее дЪйствiе, въ которомъ преступлеше обнаруживается, — отмечал в 1841 г. ординарный профессор Московского университета, доктор права С.И. Баршев, — можетъ состоять или въ прямомъ отношенш къ свободной воле дЪйствующаго, или не въ прямомъ; отсюда раждаются сами собою две главныя формы внЪшняго проявлешя преступленш, злой умыселъ и неосторожная вина» [6, с. 100].
Рассматривая процитированные положения через призму современных уголовно-правовых концепций объективной стороны преступления и вины, можно констатировать, что С.И. Баршев отождествлял вину с объективной стороной преступления — внешним его проявлением.
В последующем эволюционном развитии учения о вине представленный концептуальный подход постепенно преодолевался. Свидетельством таких преодолений могут служить воззрения В.Д. Спасовича, в частности, следующие его выводы: «... въ субъективной сторонЪ преступлешя или въ винЪ мы можемъ различать два главныя оттЪнка: неосторожность и умыселъ» [7, с. 150].
Таким образом, В.Д. Спасович признавал в вине субъективное начало, при этом ставя знак равенства между понятиями «вина» и «субъективная сторона преступления». Последнее свидетельствует о широкой авторской трактовке вины. Вместе с тем в трудах исследователя при характеристике вины наряду с ее субъективным свойством сохранялось присутствие объективного начала я [3, с. 40], о чем свидетельствует название раздела IV «Внутренняя объективная ? сторона преступления: воля и знание» составленного им учебника [7, с. 142]. а Приведенные факты подтверждают то, что тогда вновь наметился переход
| восприятия вины от внешнего (объективного) проявления преступления (о чем I свидетельствуют труды С.И. Баршева) к внутреннему (субъективному). И это | сближало уголовно-правовую теорию с воззрениями Г.И. Солнцева. Иными I словами, научная мысль развивалась через отрицание отрицания, по спирали, § в которой каждый последующий виток уголовно-правовых знаний вбирал в себя | ранее накопленные и пополнялся новыми суждениями.
§ В начале XX столетия в российской уголовно-правовой теории вины господ-
ствующее положение занимали представления о волевой деятельности; воля соЦ ставляла сущность виновности. Вместе с тем вина трактовалась как умысел или | неосторожность. Так, Н.С. Таганцев по этому поводу писал: «Воля и составляетъ в сущность виновности, такъ какъ всякая виновность заключаетъ в себЪ пороч-| ность или недостатокъ, дефектъ нашей воли, самонаправлешя къ деятельности § <...>. Все ... оттенки виновности современная доктрина сводитъ обыкновенно I къ двумъ типамъ — умыслу и неосторожности» [8, с. 571-572]. | В это историческое время издавались также научные труды, в которых во
| главу угла ставилось осознание совершаемого действия или бездействия. В связи с этим представляет научный интерес суждение А.Д. Киселева о том, что «умыселъ есть такое преступное дiйствiе или бездiйствiе, которое сознается виновнымъ; неосторожность же заключается въ отсутствш таковаго сознавашя у д4ятеля, но предполагаетъ возможность онаго» [9, с. 73].
Анализ дошедшей до наших дней уголовно-правовой литературы позволяет 272 высказать мысль о том, что в начале XX столетия авторы стали придавать боль-
шое значение воле и сознанию человека в процессе совершения преступления. Вместе с тем в России происходило становление, утверждение и развитие психологической концепции вины.
Обращение к одному из трудов обозначенного временного пространства укрепляет в данной мысли. Так, Г.С. Фельдштейн отмечал: «Съ точки зрЪшя психологической, каждое умышленное дЪеств1е, интересующее криминалиста, предполагаетъ известную внутреннюю истор1ю постепеннаго созрЪвашя. Различные моменты психологическаго процесса, будучи оцененными со стороны соотношешя внутренняго м1ра деятеля съ правонарушешемъ, получаютъ <...> значеше для меры вмЪнешя въ зависимости отъ того, въ какой степени отражаются въ нихъ съ необходимой отчетливостью те черты, которыя свидетельствуют объ уместности уголовной реакцш» [10, с. 440].
Оценивая суждения Г.С. Фельдштейна с позиции их субъективного восприятия и современных научных уголовно-правовых знаний, можно усмотреть в них факт признания им психологической концепции вины.
Психологическая концепция вины разделялась и другими правоведами. Например, П.П. Пусторослев считал, что субъективной (внутренней) составной частью преступного деяния выступает виновность человека в учинении внешнего поступка, характеризуемая умыслом или неосторожностью [11, с. 22].
Познание научных трудов, являющих собой научное достояние российского общества, позволяет сделать вывод о том, что на начальном этапе формирования российской научной уголовно-правовой мысли о вине ее трактовка была достаточно далека от современного понимания. Однако уже к началу XX столетия в уголовно-правовой доктрине сформировались основы психологической i концепции вины. и
Психологическая концепция вины была воспринята российскими учеными п начального периода развития советской уголовно-правовой теории, что подтверж- о дается следующим утверждением А.А. Пионтковского: «Вина есть психическое о отношение вменяемого лица к учиненному им преступному деянию в форме о
с
умысла или неосторожности» [12, с. 131]. |
Однако уже в 1928 г. пропагандировалась мысль о том, что умысел и неосто- в
е
рожность не могут быть связаны с понятием вины. Так, по мнению А.А. Пи- о онтковского, умысел и неосторожность тесно связаны с понятием вины только ю
TD
в буржуазной теории уголовного права; советское же уголовное законодательство, |
отказавшись от понятия «моральная вина» и сохранив понятия «умысел» и «не- К
осторожность», совершило лишь их дефетишизацию [13, с. 190]. а
Данный подход можно расценить как стремление пересмотреть отношение |
к сформировавшейся психологической концепции вины, размежевать вину !
с умыслом и неосторожностью, как попытку вывести вину за пределы основания g
уголовной ответственности и, таким образом, создать новую, советскую концеп- 1
5
цию основания уголовной ответственности [14, с. 296]. )
Обнародованная оценка вины, видимо, послужила стимулом для пересмо- 3 тра воззрений на данный феномен и других теоретиков уголовного права. Так, С.В. Познышев, возможно, по этой причине под виною предложил понимать «проявленное субъектом настроение». Его дефиниция вины включает положительный и отрицательный элементы: «положительный, заключающийся в известном настроении, вызывающем преступный образ действий (действие или бездействие), и отрицательный, заключающийся в том, что субъект не подавил 273
этого настроения, имея возможность сделать это, находясь в таких обстоятельствах, справиться с которыми доступно и не герою» [15, с. 114].
В процитированных суждениях автора о вине очевиден перенос центра тяжести с умысла или неосторожности как форм проявления психического отношения к деянию и последствиям на эмоциональное состояние человека. Более того, в приведенном контексте нет ни слова о психическом отношении, умысле или неосторожности. Можно предположить, что на тот момент С.В. Познышев признал тождество вины и эмоций. Важно подчеркнуть то, что данное суждение все же опиралось на концепцию вины, придающей значение внутреннему миру человека, его психическому состоянию, поскольку эмоции существуют, функционируют и проявляются именно в указанной сфере. Возможно, подмена вины эмоциями была попыткой остаться на фундаменте психологических воззрений о вине [14, с. 296-297].
В советской уголовно-правовой теории 50-х гг. XX столетия наблюдался возврат к трактовке вины в свете явления внешнего мира, следовательно, внешней стороны преступления. Так, рассматривая вину через призму явления внешнего мира, А.А. Пионтковский высказывал следующие рекомендации суду: «Советский суд должен познать и правильно отразить в своем обвинительном приговоре определенное явление внешнего мира — вину данного лица в совершении преступления» [16, с. 156].
Утверждение советского теоретика о вине созвучно с выводом С.И. Баршева (середина XIX в.) о том, что вина — форма внешнего проявления преступления [6, с. 100]. Поэтому представление о вине как внешнем проявлении преступления и не было порождением советской уголовно-правовой науки, оно было заимствовано ? все из того же «буржуазного» права [с. 14, с. 297], несмотря на то, что в 20-е гг. а XX в. А.А. Пионтковский констатировал, что только в буржуазной теории уго-| ловного права умысел и неосторожность тесно связаны с понятием вины, тем i самым пытаясь размежевать новые советские уголовно-правовые воззрения | и старые империалистические.
1 Вина теперь не отвергалась как уголовно-правовая категория, а наоборот,
§ должна была быть познанной и отраженной советским судом в обвинительном
си
| приговоре, что свидетельствует о серьезном пересмотре правоведом своих взгля-§ дов на проблему вины.
В советской уголовно-правовой доктрине стала утверждаться психологическая Ц концепция вины в узком ее понимании — исключительно как умысел или не-| осторожность. Однако не все представители советской уголовно-правовой науки в разделяли подобную трактовку вины. В частности, Б.С. Утевский по этому поводу | рассуждал так: «...нельзя богатую содержанием проблему вины сводить только g к умыслу и неосторожности как субъективной стороне состава преступления, Ü притом понимаемым узко, формально-психологически. Необходимо изучению | умысла и неосторожности как элемента состава преступления, как субъектив-| ной его стороны предпослать изучение вины как общего основания уголовной ответственности перед социалистическим государством» [17, с. 9].
В тот период попытка Б.С. Утевского придать вине значимость через призму основания уголовной ответственности не нашла понимания в научных кругах. Его признали сторонником чуждой советской науке оценочной концепции вины, несмотря на то, что в его рассуждениях отсутствовали характерные при-274 знаки таковой. Более того, думается, он никогда не был сторонником оценочной
концепции вины [14, с. 297-298], о чем, в частности, свидетельствует такое его высказывание: «Вина по советскому уголовному праву, как родовое понятие (субъективная сторона состава преступления), — это такое выражающееся в умысле или неосторожности психическое отношение лица к опасности для социалистического государства своих действий и их последствий, которое заслуживает отрицательной морально-политической оценки со стороны советского суда, при отсутствии которого невозможно наступление уголовной ответственности» [17, с. 310].
Центральным звеном приведенной дефиниции является психическое отношение к опасности действий и их последствий, что подчеркивает следование именно психологической концепции вины. Введение в дефиницию вины морально-политической оценки, думается, было продиктовано царившей в стране идеологией. Увидеть в этом оценочную концепцию вины и не заметить красной нитью проходящее через дефиницию психическое отношение, видимо, было обусловлено желанием видеть то, что должно. Соединение в определении вины психического отношения и морально-политической оценки условно можно расценить как зарницу психолого-оценочной концепции вины, однако психологическая и оценочная концепции в тот исторический период представляли собой два антипода, которые a priori были не совместимы как некий мифологический кентавр.
Вместе с тем из процитированной дефиниции следует отождествление ученым вины с субъективной стороной состава преступления. В ней (дефиниции) также не учтено бездействие как самостоятельная форма общественно опасного деяния.
Как справедливо подчеркивал В.В. Лунеев, Б.С. Утевский пытался преодолеть пропасть между уголовно-правовой теорией и репрессивной практикой [18, с. 29], i что в 1950 г. (год издания монографии Б.С. Утевского) вряд ли представлялось и возможным. С учетом исторического периода выхода в свет научного произве- а дения, в котором указывалось на необходимость признания вины основанием о уголовной ответственности, вообще вызывает удивление и восхищение сам факт о его создания и обнародования. о
с
Психологическая концепция вины в узком ее понимании (как умысел или | неосторожность) стала еще больше утверждаться в советской уголовно-правовой в
е
доктрине после неудачной попытки Б.С. Утевского пересмотреть значение вины о для уголовной ответственности лица за совершенное им преступление [14, с. 298]. ю
~о
В последующие годы психологическую концепцию вины развивали В.Г. Ма- | кашвили [19, с. 5], Ю.А. Демидов [20], П.С. Дагель и Р.И. Михеев [21], А.И. Рарог К [22], а также другие ученые. Так, А.И. Рарог выработал следующую дефиницию а
вины: «Вина есть психическое отношение в форме умысла или неосторожности |
лица к совершаемому им общественно опасному деянию, обусловленное вред- ии
ными искажениями ценностных ориентаций данного лица и выражающее его g
антисоциальную, асоциальную либо недостаточно выраженную социальную 1
5
установку по отношению к основным ценностям советского общества» [23, с. 26]. )
Данная дефиниция стала непоколебимым постулатом традиционной психо- 3 логической концепции вины, несмотря на то, что впоследствии, судя по учебной литературе того времени, дефиниция вины была сведена к лаконичной формуле, от которой отпала социальная установка в любом ее оттенке.
И все же предпринимались попытки «раскачать данную лодку». В частности, И.С. Ной отмечал, что «понятия умысла и неосторожности и понятие вины отнюдь не однозначны» [24, с. 93]. 275
Исторический экскурс в учение о вине указывает на тернистый путь его становления и развития. По этому поводу В.В. Найбойченко справедливо подчеркивает: «Учение о вине в российской уголовно-правовой науке имеет сложную судьбу. Его развитие происходило через трактовку вины как одной из составляющей преступного деяния, важнейшего понятия уголовного права, от отождествления данного понятия с субъективной стороной преступления к признанию вины явлением внешнего мира, причинной связью, отказу от вины как субъективного признака преступления, через бурные дискуссии о сущности вины и ее назначении вновь к пониманию вины как важнейшего признака субъективной стороны преступления» [25, с. 28].
Проведенное историческое исследование феномена вины показало, что учение о вине — явление динамичное, находится в постоянном движении, несмотря на то, что в его истории были и относительно статичные периоды.
Познание научного наследия в контексте феномена вины показало, что научная мысль развивалась через отрицание отрицания, по спирали, в которой каждый последующий виток уголовно-правовых знаний не только вбирал в себя ранее накопленные, но и пополнялся новыми. Предпринятое познание феномена вины через призму научного наследия, есть основания надеяться, будет способствовать сохранению связи поколений ученых и их научных мыслей.
Библиографический список
1. Кедров Б.М. История науки и принципы ее исследования // Вопросы философии. 1971. № 9. С. 78-89.
т 2. Начальныя основашя уголовнаго права: соч. профессора Ивана Неймана. СПб.:
й Въ Тип. 1ос. 1оаннесова, 1814. 75 с.
^ 3. Верина Г.В., Найбойченко В.В. Истоки учения о вине в российской уголовно-
~ правовой науке // Уголовная ответственность. Фундаментальные основы теории г и практики: сб. науч. тр. / под общ. ред. А.Н. Савенкова. М.: ЮНИТИ: Закон и право, I 2019. С. 38-42.
г
| 4. Горегляд О.И. Опытъ начерташя росс1йскаго уголовнаго права. Ч. 1:
| О преступлешяхъ и наказашяхъ вообще: соч. СПб.: Тип. 1ос. 1оаннесова, 1815. 167 с.
| 5. Россшское уголовное право, изложенное обоихъ правь докторомъ, Импера-
| торскаго казанскаго университета бывшимъ ректоромъ, философическихъ и по-
| ложительныхъ россшскихъ и иностранныхъ правъ П.О. профессоромъ, Общества
>§ любителей отечественной словесности при Императорскомъ казанскомъ университет^
1 действительнымъ членомъ, ордена св. Анны 2-й степени кавалеромъ и проч. Гавршломъ
со
| Солнцевымъ (Казань, 1820) / под ред. и съ вступит. ст. о Г.И. Солнцеве Г.С. Фельдштей-5 на, профессора Демидовскаго юридическаго лицея. Ярославль: [Б. и.], 1907. 218 с.
6. ОбшДя начала теорш и законодательствъ о преступлешяхъ и наказашяхъ: соч. | Императорскаго московскаго университета ординарнаго профессора, доктора правъ й Серг1я Баршева: в 2 разд. М.: Въ университет. тип., 1841. 250 с.
<3 7. Учебникъ уголовнаго права, составленный В. Спасовичемъ. Т. 1 (вып. 1). СПб.:
1 Въ тип. Иосафата Огризко, 1863. 180 с.
¿8 8. Русское уголовное право: лекцш Н.С. Таганцева. Часть Общая. 2-е изд., пересм.
и доп. СПб.: Гостипограф1я, 1902. Т. 1. 823 с.
9. Киселевъ А.Д. Психологическое основаше уголовной ответственности. Харьковъ: Типо-лит. «Печатное Дело», 1903. 312 с.
10. Фельдштейн Г.С. Психологическ1я основы и юридическая конструкщя формъ виновности въ уголовномъ праве. Постановлешя Моисеева и римскаго права:
276 изслЪдоваше. М.: Т-во типо-лит. В. Чичерин въ Москве, 1903. 569 с.
11. Пусторослев П.П. Из лекций по особенной части Русскаго уголовнаго права. Юрьевъ: Тип. К. Маттисена, 1908. Вып. 1. 325 с.
12. Пионтковский А.А. Уголовное право Р.С.Ф.С.Р. Часть Общая: учебник. М.: Гос. изд-во, 1924. 235 с.
13. Пионтковский А.А. Советское уголовное право. Т. 1: Общая часть. 2-е изд., перераб. и доп. М., Л.: Госиздат, 1928. 371 с.
14. Верина Г.В., Найбойченко В.В. Воззрения о вине в российской уголовно-правовой науке советского периода // Тамбовские правовые чтения имени Ф.Н. Плевако: матер. III Междунар. науч.-практ. конф. (24-25 мая 2019 г.): в 2 т. / отв. ред. В.Ю. Стромов. Тамбов: ИД «Державинский», 2019. Т. 1. С. 296-298.
15. Познышев С.В. Учебник уголовного права. Очерк основных начал Общей и Особенной части науки уголовного права. Общая часть. М.: Юрид. изд-во Наркомюста, 1923. 280 с.
16. Советское уголовное право. Общая часть / под общей ред. В.М. Чхиквадзе. М.: Гос. изд-во юрид. лит., 1959. 464 с.
17. Утевский Б.С. Вина в советском уголовном праве. М.: Гос. изд-во юрид. лит., 1950. 319 с.
18. Лунеев В.В. Субъективное вменение. М.: Спарк, 2000. 70 с.
19. Макашвили В.Г. Уголовная ответственность за неосторожность. М.: Гос. изд-во юрид. лит., 1957. 211 с.
20. Демидов Ю.А. Умысел и его виды по советскому уголовному праву: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 1964. 16 с.
21. Дагель П.С., Михеев Р.И. Установление субъективной стороны преступления: учеб. пособие. Владивосток: Ред.-изд. совет ДГУ, 1972. 36 с.
22. Рарог А.И. Вина в советском уголовном праве / науч. ред. Б.В. Здравомыслов. М.: Изд-во Сарат. ун-та, 1987. 186 с.
23. Рарог А.И. Общая теория вины в уголовном праве: учеб. пособие. М.: РИО ВЮЗИ, 1980. 92 с.
24. Ной И.С. Новое в трактовке основных уголовно-правовых понятий // Советское государство и право. 1982. № 7. С. 91-99.
25. Найбойченко В.В. Вина в умышленных преступлениях: философское, историческое и правовое исследование: монография. М.: Юрлитинформ, 2017. 176 с.
References
1. Kedrov B.M. History of Science and Principles of Its Research // Questions of Philosophy. 1971. No. 9. P. 78-89.
2. Basic Foundations of Criminal Law: Essay by Professor Ivan Neumann. SPb.: In Printing House Ios. Ioannesov, 1814. 75 p.
3. Verina G.V, Naiboychenko V.V. The Origins of the Doctrine of Guilt in the Russian Criminal Law Science // Criminal Liability. Fundamental Foundations of Theory and Practice: collection of scientific works. / Institute of State and Law Ros. acad. sciences; under total ed. A.N. Savenkov. Moscow: UNITI: Legislation and Law, 2019. P. 38-42.
4. Goreglyad O.I. Experience in Writing Russian Criminal Law. Part I: On Crimes and Punishments in General: Essay. SPb.: Printing House Ios. Ioannesov, 1815. 167 p.
5. Russian Criminal Law, set forth by the Doctor of Both Laws of the Imperial Kazan University, former Rector, philosophical and positive Russian and Foreign Laws by P.O. Professor, Society of Lovers of Russian Literature at the Imperial Kazan University, Full Member оrder of St. Anna 2nd degree, Cavalier and so on. Gavriil Solntsev (Kazan, 1820) / ed. and with enter. Art. about G.I. Solntsev G.S. Feldstein, Professor of the Demidov Legal Lyceum. Yaroslavl: [Without a publishing house], 1907. 218 p.
6. General Principles of the Theory and Legislation on Crimes and Punishments: Essay of the Imperial Moscow University Ordinary Professor, Doctor of Law Sergiy Barshev. In 2 sec. Moscow: In University Printing House, 1841. 250 p.
7. Textbook of Criminal Law, compiled by V. Spasovich. Vol. I (issue 1). SPb: Printing House by Iosafat Ogrizko, 1863. 180 p.
8. Russian Criminal Law: lectures by N.S. Tagantsev. Part General. Ed. 2nd rev. and add. SPb.: State Printing House, 1902. Vol. 1. 823 p.
9. Kiselev A.D. Psychological Basis of Criminal Liability. Kharkov: Typo-lithography «Printing», 1903. 312 p.
10. Feldstein G.S. Psychological Foundations and Legal Construction of Forms of Guilt in Criminal Law. Moiseev and Roman Law Rulings: research. Moscow: Association tipo-lit. V. Chicherin in Moscow, 1903. 569 p.
11. Pustoroslev P.P. From lectures on a Special Part of Russian Criminal Law. Yuriev: Printing House K. Mattisen, 1908. Issue I. 325 p.
12. Piontkovsky A.A. Criminal Law R.S.F.S.R. Part General: textbook. Moscow: State Publishing House, 1924. 235 p.
13. Piontkovsky A.A. Soviet Criminal Law. Vol. 1: General part. Ed. 2nd, rev. and suppl. Moscow, L.: State Publishing House, 1928. 371 p.
14. Verina G.V., Naiboychenko V.V. Views on Guilt in the Russian Criminal Law Science of the Soviet period // Tambov Legal Readings named after F.N. Plevako: mater. III intern. scientific-practical conf. May 24-25, 2019: in 2 vol. / rev. ed. V.Yu. Stromov. Tambov: Publishing House «Derzhavinsky», 2019. Vol. 1. P. 296-298.
15. Poznyshev S.V. Textbook of Criminal Law. Essay on the Main Principles of the General and Special Part of the Science of Criminal Law. General part. Moscow: Juridical Publishing House of the People's Commissariat of Justice, 1923. 280 p.
K 16. Soviet Criminal Law. General part / under the general ed. V.M. Chkhikvadze. Mos-
? cow: State Publishing House of Law lit., 1959. 464 p.
£ 17. Utevsky B.S. Guilt in Soviet Criminal Law. Moscow: State Publishing House of Law
S lit., 1950. 319 p.
16. Luneev V.V. Subjective Imputation. Moscow: Spark, 2000. 70 p.
I 19. Makashvili V.G. Criminal Liability for Negligence. Moscow: State Publishing House
| of Law. lit., 1957. 211 p.
20. Demidov Yu.A. Intention and Its Types in Soviet Criminal Law: extended abstract diss. ... cand. of law. Moscow, 1964. 16 p. I 21. Dagel P.S., Mikheev R.I. Establishment of the Subjective Side of the Crime: tuto-
s rial. Vladivostok: Far Eastern State University, 1972. 36 p.
1 22. Rarog A.I. Guilt in Soviet Criminal Law / scientific ed. B.V. Zdravomyslov. Moscow:
« Publishing House of Saratov University, 1987. 186 p.
| 23. Rarog A.I. General Theory of Guilt in Criminal Law: tutorial. Moscow: Editorial
g and Publishing Department of the All-Union Law Correspondence Institute, 1980. 92 p.
24. Noy I.S. New in the Interpretation of Basic Criminal Law Concepts // Soviet State I and Law. 1982. No. 7. P. 91-99.
! 25. Naiboychenko V.V. Guilt in Intentional Crimes: a Philosophical, Historical and Legal
I Study: a monograph. Moscow: Yurlitinform, 2017. 176 p.
I
u 01 CO
