CC BY
136УДК 343.01
УГОЛОВНАЯ ПОЛИТИКА И УГОЛОВНОЕ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВО СОЮЗА ССР И РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
Татарников Владимир Германович
кандидат юридических наук, доцент, профессор кафедры уголовного права Восточно-Сибирского филиала Российского государственного университета правосудия, г. Иркутск, e-mail: [email protected]
CRIMINAL POLICY AND CRIMINAL LEGISLATION OF THE USSR AND THE RUSSIAN FEDERATION
Vladimir Tatarnikov
Candidate of Legal Sciences, Associate Professor, Department of Criminal Law of The East-Siberian branch of The Russian state University of justice, Irkutsk
АННОТАЦИЯ
Рассматриваются тенденции уголовной политики Российского государства в советский период истории и в современный период по отношению к ответственности за преступления коррупционной и корыстной направленности. Сравнивается отношение законодателя к такой мере наказания за указанные преступления, как конфискация имущества. Анализируется подход к преступлениям против жизни и здоровья, в том числе в части установления санкций за указанные преступления. Кроме того, автор анализирует законодательство об ответственности за транспортные преступления, при описании которых жизнь и здоровье человека учтены в качестве дополнительного объекта посягательства. Сравнивается политика советского и современного российского законодателя по отношению к преступлениям, носящим идеологическую окраску. Делается вывод, что конституционный принцип приоритета прав личности в действующем Уголовном кодексе РФ реализуется непоследовательно. Отмечается, что в современном уголовном законодательстве фактический уровень уголовно-правовой охраны важнейших прав личности, в том числе права на охрану жизни и здоровья, применительно к целому ряду преступлений снизился. В этой связи вносится ряд предложений по совершенствованию действующего законодательства.
ABSTRACT
The article deals with the trends in the criminal policy of the Russian state in the Soviet period of history and in the modern period in relation to responsibility for crimes of corruption and self-interest. The author compares the attitude of the legislator to such a measure of punishment for these crimes as confiscation of property. The approach to crimes against life and health, including in terms of sanctions for these crimes, is analyzed. In addition, the author analyzes the legislation on liability for transport crimes, in the description of which human life and health are taken into account as an additional object of attack. The policy of the Soviet and modern Russian legislator in relation to the crimes bearing ideological coloring is compared. It is concluded that the constitutional principle of priority of individual rights in the current Criminal code of the Russian Federation is implemented inconsistently. It is noted that in modern criminal legislation the actual level of criminal law protection of the most important rights of the individual, including the right to protection of life and health in relation to a number of crimes has decreased. In this regard, a number of proposals are made to improve the current legislation.
Ключевые слова: уголовная политика; наказание преступления против личности; преступления коррупционного характера; преступления против конституционных прав личности; преступления против безопасности на транспорте.
Keywords: criminal policy; punishment of crimes against the person; crimes of corruption; crimes against the constitutional rights of the person; crimes against transport security.
Советское законодательство в целом и уголовное законодательство как его часть развивались на протяжении более чем семидесяти лет. За этот период был накоплен огромный опыт правотворческой и правоприменительной деятельности, который оказывал и продолжает оказывать влияние на современное российское право. Дей-
ствующее уголовное законодательство России не является в этом отношении исключением.
Последний российский Уголовный кодекс советского периода был принят в 1960 г. и действовал в течение 35 лет. Таким образом, УК РСФСР действовал как в годы советской власти, так и в постсоветский период. Современный
Уголовный кодекс РФ принят 24 мая 1996 г. и введен в действие с 1 января 1997 г.1
УК РФ 1996 г. в отличие от его предшественника готовился и принимался в совершенно других социальных, политических и экономических условиях. Вместе с тем новый Уголовный кодекс, разумеется, был написан не с чистого листа и впитал в себя в той или иной мере опыт своего предшественника. К сожалению, многие положительные стороны советского уголовного законодательства не были должным образом учтены в Уголовном кодексе современной России, а от некоторых принципиальных положений, включенных в УК РФ, впоследствии российский законодатель без должных оснований отказался. Это объясняется различными обстоятельствами, в том числе связанными и с изменениями в уголовной политике современного российского государства. В этой связи представляет интерес сравнение уголовной политики российского государства по отношению к отдельным категориям преступлений, актуальность которых в современный период не только не уменьшилась, но, напротив, возросла.
В первую очередь это касается политики в сфере борьбы с преступлениями коррупционной и корыстной направленности. Борьба с такого рода преступлениями предполагает применение эффективных мер наказания, направленных не только на личность преступника, но и его имущество. Российское уголовное законодательство советского периода и УК России 1996 г. (в первоначальной редакции) включали конфискацию имущества в перечень наказаний, что играло важную роль в обеспечении справедливости наказания как в отношении преступлений коррупционного характера (получение взятки, дача взятки, посредничество во взяточничестве и др.), так и общеуголовных преступлений корыстной направленности (например, хищений). Согласно ст. 45 УК РФ конфискация имущества могла применяться в качестве дополнительного наказания к лишению свободы, исправительным работам и т. д.
Положение коренным образом изменилось в 2003 г., когда Федеральным законом от 8 декабря 2003 г. № 162-ФЗ конфискация имущества была исключена из перечня наказаний2. Вместо этого через три года в разд. VI УК РФ «Иные
1 О введении в действие Уголовного кодекса Российской Федерации : федер. закон от 13 июня 1996 г. № 64-ФЗ // Собр. законодательства РФ. 1996. № 25. Ст. 2955.
2 Собр. законодательства РФ. 2003. № 50. Ст. 4848.
меры уголовно-правового характера» введена гл. 15.1 «Конфискация имущества»3.
В современном варианте УК РФ конфискация имущества — это не мера наказания, а иная уголовно-правовая мера, заключающаяся в изъятии имущества, полученного в результате совершения преступлений, например путем хищения, в виде взятки и т. п. Конфискация как мера наказания коренным образом отличается от конфискации как «иной уголовно-правовой меры». Советский законодатель (как, впрочем, и российский до 2003 г.) рассматривал конфискацию как штрафную, а не компенсационную меру. Она применялась к коррупционерам, расхитителям и т. п. не в целях изъятия имущества, полученного преступным путем, а в качестве наказания, кары по отношению к имуществу, которым виновный владел на формально законных основаниях [2, с. 62—63].
Это позволяло применить конфискацию имущества к лицам, виновным в крупных хищениях, преступлениях коррупционного характера и др., и в тех случаях, когда похищенные ценности или предмет взятки утрачены виновным или израсходованы. Сейчас же согласно ст. 104.1 УК РФ даже при доказанности факта получения взятки или хищения в крупном или особо крупном размере, но при отсутствии доказательств приобретения виновным конкретных ценностей (квартиры, особняка, яхты, земельного участка, автомобиля и т. д.) на средства, добытые преступным путем, применение конфискации невозможно, даже если стоимость принадлежащего ему имущества во много раз превышает его доходы. На практике это приводит к тому, что, отбыв наказание (зачастую не связанное с реальным лишением свободы), например, за получение взятки в крупном или особо крупном размере, виновный продолжает жить как ВИП-персона и пользоваться дорогостоящими особняками, яхтами, предметами роскоши и т. д.
Современная российская судебная практика применения судами конфискации имущества в качестве иной уголовно-правовой меры наглядно демонстрирует ее неэффективность. Анализ судебной статистики за последние пять лет по делам о преступлениях коррупционной направленности показывает, что конфискация имуще-
3 О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в связи с принятием Федерального закона «О ратификации конвенции совета Европы о предупреждении терроризма» и Федерального закона «О противодействии терроризму : федер. закон от 27 июля 2006 г. № 153-ФЗ (ред. от 06.07.2016) // Собр. законодательства РФ. 2006. № 31 (1 ч.). Ст. 3452.
ства в качестве «иной меры уголовно-правового характера применяется в крайне незначительном числе случаев даже за тяжкие и особо тяжкие коррупционные преступления».
Так, в 2012 г. за получение взятки при отягчающих обстоятельствах, в том числе в значительном, крупном, особо крупном размере (ч. 2, 5, 6 ст. 290 УК РФ), осуждено 269 человек, конфискация же имущества применена лишь к трем из них. В 2013 г. за указанные преступления осуждено 343 человека, а конфискация имущества применена к десяти лицам (т. е. менее чем в 3 % случаев). В 2014 г. из 435 осужденных по ч. 2, 5, 6 ст. 290 УК РФ конфискация применена к 17 из них, т. е. к 3,9 % осужденных. При этом ни к одному из 27 осужденных за получение взятки лицом, занимающим государственную должность Российской Федерации или государственную должность субъекта Российской Федерации, а равно главой органа местного самоуправления (ч. 4 ст. 290 УК РФ) конфискация не была применена.
В 2015 г. из 1702 лиц, осужденных за получение взятки по ст. 290 УК РФ, конфискация применена к 88 лицам, что составляет 5 %. Аналогично в 2016 г. из 1334 осужденных за получение взятки конфискация применена лишь к 67 лицам, или к 5 % осужденных. Не изменилась ситуация и в 2017 г. За этот период судами Российской Федерации осуждено по ст. 290 УК РФ 1098 лиц, конфискация имущества применена лишь к 65 из них, т. е. в 5,9 % случаев1.
Таким образом, коррупционеры, в том числе виновные в преступлениях, совершенных при отягчающих и особо отягчающих обстоятельствах, находятся в привилегированном положении по сравнению с преступниками, осуждавшимися за аналогичные преступления в советский период. Приходится признать, что законодательство о конфискации имущества и практика его применения не соответствуют задачам борьбы с коррупцией, которые декларируются российским государством. В частности, национальный план противодействия коррупции, утвержденный указом Президента РФ от 11 апреля 2014 г. № 226, предполагает разработку проектов нормативных правовых актов Российской Федерации, направленных на совершенствование организационных основ противодействия коррупции. При этом в Указе особо подчеркивается необходимость формирования системы мер имущественной ответственности за коррупцион-
ные правонарушения2. Как можно убедиться, современная система указанных мер не соответствует декларируемым направлениям государственной политики в сфере борьбы с преступностью.
Кроме того, такой подход противоречит фундаментальным принципам российского права, и прежде всего принципу справедливости. Поэтому одним из важнейших направлений совершенствования антикоррупционного законодательства и законодательства об ответственности за преступления корыстной направленности является восстановление в Уголовном кодексе РФ нормы о конфискации имущества как меры уголовного наказания. Решение данного вопроса является одной из важнейших задач политического и правового характера [4, р. 1147—1148].
Накопленный в советский период истории нашего государства опыт борьбы с преступлениями коррупционной и корыстной направленности необходимо в полной мере использовать в современный период, тем более что актуальность борьбы с преступлениями коррупционной и корыстной направленности заметно возросла. Конфискация имущества должна не только обеспечить справедливость наказания, но и стать эффективным профилактическим средством.
При сравнении уголовной политики советского и современного российского уголовного законодательства обращает на себя внимание иная расстановка приоритетных направлений уголовно-правовой охраны. Это наглядно проявилось и в структуре уголовного законодательства. УК РСФСР и уголовные кодексы других союзных республик на первое место ставили преступления против государства. Поэтому Уголовный кодекс РСФСР 1960 г. открывался главой об особо опасных государственных преступлениях. Конституция РФ, принятая всенародным голосованием 12 декабря 1993 г, в ст. 2 установила иную систему ценностей, провозгласив, что человек, его права и свободы являются высшей ценностью3. Соответственно, изменилась и государственная политика в сфере уголовной ответственности за преступления против личности. Именно поэтому Особенная часть УК РФ начинается с раздела о преступлениях против личности.
По сравнению с законодательством советского периода в УК РФ усилена ответственность за отдельные наиболее опасные преступления, посягающие на личность. Так, если согласно
1 Официальный сайт судебного департамента при Верховном Суде РФ http://www.cdep.ru/index.php?id=79&item=4572.
2 Собр. законодательства РФ. 2014. № 15. Ст. 1729.
3 Конституция Российской Федерации : принята всенар. голосованием 12 дек. 1993 г. (с изм. от 30.12.2008, 30.12.2008, 05.02.2014, 21.07.2014) // Собр. законодательства РФ. 2014. № 31. Ст. 4398.
ст. 102 УК РСФСР за убийство при отягчающих обстоятельствах предусматривалось лишение свободы на срок до 15 лет, то за аналогичное преступление ч. 2 ст. 105 УК РФ предусматривает лишение свободы на срок до 20 лет, а также пожизненное лишение свободы.
Вместе с тем детальный анализ УК РФ 1996 г. показывает, что принцип приоритета прав личности в российском уголовном законодательстве реализуется непоследовательно. Поэтому в ряде случаев уровень уголовно-правовой охраны личности, особенно таких прав, как право на жизнь, охрану здоровья и т. д., не только не вырос, но, наоборот, снизился.
Сравним нормы УК РСФСР и УК РФ об ответственности за преступления против здоровья. К наиболее опасным из них относится умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, предусмотренное ст. 111 УК РФ. Российское уголовное законодательство советского периода обоснованно исходило из того, что нормы об ответственности за наиболее опасные преступления должны предусматривать определенный минимум наказания, который должен ориентировать суд на применение более строгих мер наказания за тяжкие и особо тяжкие преступления. Например, за умышленное тяжкое телесное повреждение при отягчающих обстоятельствах (ч. 2 ст. 108 УК РСФСР) было установлено наказание в виде лишения свободы на срок от 5 до 12 лет.
УК РФ в первоначальной редакции усилил уголовную ответственность за наиболее опасные преступления против здоровья. Так, за умышленное причинение тяжкого вреда здоровью в санкциях всех четырех частей ст. 111 УК РФ был предусмотрен минимум наказания в виде лишения свободы: в части первой — два года лишения свободы, в части второй — три года лишения свободы, в частях третьей и четвертой — пять лет лишения свободы. Однако Федеральным законом от 7 марта 2011 г. № 26-ФЗ «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации» существенно снижена ответственность за наиболее опасные преступные посягательства на здоровье1.
В результате из санкций за все преступления, предусмотренных ст. 111 УК РФ, был исключен минимальный срок лишения свободы. Это привело к тому, что одинаковый минимальный срок наказания в виде лишения свободы (два месяца) в настоящее время может быть назначен как за преступления небольшой тяжести (например, кражу — ч. 1 ст. 158 УК РФ), так и
за умышленные преступления против жизни и здоровья, относящиеся к категории тяжких и особо тяжких (например, ч. 4 ст. 111 УК РФ).
Судебная практика по применению наказания за наиболее опасные преступления против здоровья также не соответствует реальной тяжести этих преступлений. Так, по статистическим данным Судебного департамента при Верховном Суде РФ в 2017 г. из 4075 лиц, осужденных за умышленное причинение тяжкого вреда здоровью (ч. 1 ст. 111 УК РФ), свыше половины (2024 человека) приговорены к условной мере наказания.
Применение к большинству лиц, виновных в умышленном причинении тяжкого вреда здоровью, условного осуждения вместо реального лишения свободы не согласуется с конституционными положениями о человеке как высшей ценности, особенно с учетом того, что в результате подобных преступлений человеку причиняется тяжкий, зачастую невосполнимый вред. Еще большее недоумение вызывает практика применения наказания за умышленное причинение тяжкого вреда здоровью при отягчающих обстоятельствах (ч. 2-4 ст. 111 УК РФ). Так, в 2017 г. из 18 574 осужденных за указанные преступления 4906 виновных (26 %), т. е. каждый четвертый, приговорены к лишению свободы условно2.
Непродуманная и несбалансированная уголовная политика современного российского законодателя проявляется по отношению к преступлениям, при совершении которых личность выступает как в качестве основного, так и дополнительного объекта посягательства [3, с. 233-234].
В частности, по сравнению с УК РСФСР, произошло существенное снижение уровня уголовно-правовой охраны безопасности на транспорте. В соответствии со ст. 85 УК РСФСР нарушение работником железнодорожного, водного или воздушного транспорта правил безопасности движения и эксплуатации транспорта, повлекшее несчастные случаи с людьми, крушение, аварию или иные тяжкие последствия, наказывалось лишением свободы на срок от трех до пятнадцати лет. В современном же УК РФ согласно ч. 3 ст. 263 УК РФ нарушение правил безопасности движения и эксплуатации железнодорожного, воздушного, морского и внутреннего водного транспорта и метрополитена, повлекшие по неосторожности смерть двух или более лиц, наказывается лишением свободы на срок всего лишь до семи лет.
1 Собр. законодательства РФ. 2011. № 11. Ст. 1495.
Глагол Ъ
2 Официальный сайт судебного департамента при Верховном Суде РФ [Электронный ресурс]. URL: http://www.cdep.ru/index.php?id=79&item=4572.
ПРАВОСУДИЯ
При этом многие общественно опасные деяния в сфере транспорта, признававшиеся преступлениями согласно УК РСФСР, декримина-лизированы в УК России. При этом политика Государственной Думы РФ по декриминализации преступлений в сфере транспорта доведена до абсурда [1, с. 148—149]. Например, если водитель в состоянии опьянения совершил наезд на человека на пешеходном переходе и причинил его здоровью вред средней тяжести, он вообще не несет за это уголовной ответственности даже при неоднократном совершении таких деяний. Ответственность за их совершение возможна только административная. В то же время согласно ст. 264.1 УК РФ за повторное управление транспортным средством лицом, находящимся в состоянии опьянения, подвергнутым административному наказанию, наступает уголовная ответственность за сам факт такого управления.
Еще более странно выглядит позиция современного российского законодателя, согласно которой нарушение правил безопасности на автомобильном транспорте, повлекшее гибель двух и более лиц, наказывается строже (до девяти лет лишения свободы — ч. 6 ст. 264 УК РФ), чем причинение смерти многим десяткам и даже сотням людей вследствие нарушения правил на авиационном, железнодорожном, морском транспорте (до семи лет лишения свободы — ч. 3 ст. 264 УК РФ).
Существенно отличается политика советского и современного российского законодателя по отношению к преступлениям, носящим, так сказать, идеологическую окраску. Конституция РФ 1993 г. (ст. 13) провозгласила: в Российской Федерации признается идеологическое многообразие. Никакая идеология не может устанавливаться в качестве государственной или обязательной. Следует отметить, что в советский период развития нашего государства коммунистическая идеология была по сути государственной. Хотя законодательство советского периода не содержало прямых запретов придерживаться какой-либо другой идеологии, тем не менее в УК РСФСР 1960 г. содержалась ст. 70, предусматривавшая ответственность за антисоветскую агитацию и пропаганду в целях подрыва и ослабления советской власти.
Казалось бы, в современном российском законодательстве не может быть составов преступлений, так сказать, идеологической направленности. Между тем реальная практика законотворчества говорит об обратном. В Уголовном кодексе России к преступлениям против конституционного строя и безопасности государства относятся публичные призывы к осуществлению экстремистской деятельности (ч. 1 ст. 280). При-
чем, в отличие от ст. 70 УК РСФСФ советского периода, формулировка этой нормы настолько неопределенная, что под экстремизм можно «подвести» не только критические высказывания в адрес власти, но даже одобрение тех или иных исторических событий, вызывающих неоднозначную оценку как среди исследователей, так и у различных групп населения (например, оценка Великой Октябрьской социалистической революции).
В последние годы Государственной Думой РФ внесены изменения в УК РФ, согласно которым преступлениями признаются действия, которые в советское время преступлениями не являлись. В 2013 г. была установлена уголовная ответственность за оскорбление религиозных чувств верующих (ч. 1 ст. 148 УК РФ)1. Напомним, что прежняя редакция данной нормы предусматривала ответственность за незаконное воспрепятствование деятельности религиозных организаций или совершению религиозных обрядов. Таким образом, ранее четко сформулированный состав преступления превратился в аморфную норму, не имеющую внятно сформулированных признаков состава. Получается, что для осуждения по рассматриваемой норме УК РФ достаточно установить лишь субъективную позицию конкретного лица, считающего, что его чувства оскорблены.
Кроме того, возникает вопрос, почему в государстве, которое признает идеологическое многообразие, преступлением является лишь оскорбление чувств одной из групп населения (верующих) и не преследуется, например, оскорбление антирелигиозных чувств неверующих (атеистов), а также чувств людей, связанных с их политическими убеждениями, идеологическими предпочтениями. При этом современное российское уголовное законодательство в отличие от советского отказалось от привлечения к уголовной ответственности за действия, связанные с реальным оскорблением человека, т. е. унижением чести и достоинства другого лица, выраженном в неприличной форме. Как известно, ст. 130 УК РФ, предусматривавшая уголовную ответственность за это вполне реальное, а не мифическое преступление, исключена из Уголовного кодекса России2.
1 О внесении изменений в статью 148 Уголовного кодекса Российской Федерации и отдельные законодательные акты Российской Федерации в целях противодействия оскорблению религиозных убеждений и чувств граждан : федер. закон от 29 июня 2013 г. № 136-ФЗ // Собр. законодательства РФ. 2013. № 26. Ст. 3209.
2 О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и отдельные законодательные акты Российской Федерации : федер. закон от 7 дек. 2011 г. № 420-ФЗ // Собр. законодательства РФ. 2011. № 50. Ст. 7362.
Уголовная политика современной России также связана с внесением целого ряда изменений в законодательство, касающееся ответственности за нарушение порядка реализации конституционных прав личности. Конституция РФ (ст. 31) гарантировала право гражданам Российской Федерации собираться мирно, без оружия, проводить собрания, митинги и демонстрации, шествия и пикетирование. Эти важнейшие конституционные права человека и гражданина в последнее время подвергаются значительным испытаниям. Это связано, с одной стороны, с бюрократическими препятствиями в реализации гражданами своего конституционного права, а с другой - дополнением Уголовного кодекса РФ репрессивными нормами об уголовной ответственности за нарушение установленного порядка организации либо проведения собрания, митинга, демонстрации, шествия или пикетирования. Статья 212.1 УК РФ, которая введена Федеральным законом от 21 июля 2014 г. № 258-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в части совершенствования законодательства о публичных мероприятиях», предусматривает за данное преступление наказание до пяти лет лишения свободы1.
Обращает на себя внимание тот факт, что такой же срок наказания установлен за преступления, несопоставимые по тяжести с нарушением правил проведения пикетирования, например за хулиганство с применением оружия (ч. 1 ст. 213 УК РФ). При этом за многие более опасные преступления закон устанавливает наказания намного меньшие, чем за нарушения, предусмотренные ст. 212.1 УК РФ. Например, за получение взятки (ч. 1 ст. 290 УК), а также за истязание, т. е. причинение физических или психических страданий путем систематического нанесения побоев либо иными насильственными действиями (ч. 1 ст. 117 УК РФ), максимальное наказание - лишение свободы на срок до трех лет.
Таким образом, сравнительно-правовой анализ уголовного российского уголовного законодательства советского периода и современного Уголовного кодекса РФ по рассмотренным в статье направлениям приводит к следующим выводам.
1. Конституционный принцип приоритета прав личности в действующем Уголовном кодексе РФ реализуется непоследовательно. В результате фактический уровень уголовно-правовой
охраны важнейших прав личности, в том числе права на охрану жизни и здоровья, применительно к целому ряду преступлений снизился.
2. Конституционные положения, согласно которым никакая идеология не может устанавливаться в качестве государственной или обязательной, реализуются непоследовательно, в результате чего уголовно-правовые способы защиты интересов носителей определенных взглядов, прежде всего религиозных, приобрели гипертрофированный характер, в ущерб сторонникам других взглядов и убеждений.
3. Защита интересов государства и общества от посягательств коррупционного и корыстного характера в современном российском уголовном законодательстве существенно снижена, за счет отказа от мер, выработанных законодательством советского периода, и прежде всего от такой дополнительной меры наказания, как конфискация имущества.
4. Залогом успешного развития российского права в целом и уголовного законодательства в частности является учет достижений предшествующих исторических периодов развития законодательства, в том числе советского периода истории государства и права.
Список литературы
1. Босхолов С. С., Тарасова М. В. Проблемы криминализации и декриминализации преступлений в Уголовном кодексе России // Проблемы современного законодательства России и зарубежных стран : материалы VI Междунар. науч.-практ. конф. (г. Иркутск, 8 дек. 2017 г.). Иркутск : ВГУЮ (РПА Минюста России), 2018. Т. 2. С. 146-150.
2. Тарасова М. В., Татарников В. Г. Юридическая природа конфискации имущества в российском уголовном законодательстве // ГлаголЪ Правосудия. 2018. № 2. С. 61-65.
3. Татарников В. Г., Никитин Ю. П. Проблемы уголовно-правовой охраны безопасности на транспорте // Евраз. юрид. журн. 2018. № 8. С. 232-235.
4. Та1ат1коу V. G, Boskcholov S. S. Property forfeiture in criminal legislation: national and international aspects // European Proceedings of Social and Behavioural SciencesVolume L (50) elSSN: 2357-1330. P. 1144-1149.
1 Собр. законодательства РФ. 2014. № 30 (ч. 1). Ст. 4259.
Глагол Ъ 2(20)/2019
ПРАВОСУДИЯ
