CC BY
78УДК - 343 ЛОБАНОВ Сергей Александрович,
ББК - 67.52 кандидат юридических наук, доцент, заведующий кафедрой
международно-правовых дисциплин ЧОУ ВО «Институт международной торговли и права»,e-mail: [email protected]
12.00.08 — уголовное право и криминология; уголовно-исполнительное право
УГОЛОВНАЯ ОТВЕТСТВЕННОСТЬ ЗА ВОЕННЫЕ ПРЕСТУПЛЕНИЯ КАК ПРАВОПРИМЕНИТЕЛЬНЫЙ КОМПЛЕКС: ОПЫТ МЕЖДУНАРОДНО-ПРАВОВОГО ИССЛЕДОВАНИЯ
Аннотация. В статье в контексте опыта международно-правового исследования рассматривается правоприменительный комплекс отношений, возникающих и развивающихся по поводу конкретизации и реализации уголовной ответственности за военные преступления. Выделены типы данного правоприменительного комплекса в рамках национальной и международной уголовной юрисдикции.
Ключевые слова: уголовная ответственность за военные преступления, правоприменительный комплекс, юрисдикция.
LOBANOV Sergey Aleksandrovich,
candidate of legal sciences, associate professor, head of the department of international legal disciplines, the Institute of international trade and law
CRIMINAL LIABILITY FOR WAR CRIMES AS A LAW ENFORCEMENT COMPLEX: EXPERIENCE IN INTERNATIONAL LEGAL STUDIES
Summary. In the article, in the context of the experience of international legal studies, law enforcement examines the complex relations arising and developing over specifying and implementing criminal responsibility for war crimes. Selected types of the law enforcement complex in the framework of national and international criminal jurisdiction.
Key words: criminal responsibility for war crimes, the law enforcement complex, jurisdiction.
Проблема уголовной ответственности за военные преступления обретает особую актуальность в силу повышенной социальной опасности данных преступлений, масштабов их совершения в вооруженных конфликтах современности, значимости объектов их посягательства. Современное состояние норм об уголовной ответственности за военные преступления и практики ее реализации далеко от совершенства (несовершенство норм об уголовной ответственности за военные преступления, а также серьезные изъяны в практике ее реализации отмечают многие современные исследователи, представляющие науку международного права [5, 14, 27, 30, 31, 32, 41, 45]), что, в свою очередь, связано с рядом обстоятельств, причем не только правового характера (пробелы и противоречия источников
международного и внутригосударственного права, недостатки имплементационных процедур, и т.д.), но и с политическим фактором (отсутствие взаимопонимания между государствами, практика «двойных стандартов», политических манипуляций и т.п.). Чтобы преодолеть данную непростую ситуацию, требуется разработать и провести в жизнь ряд мер политического, правового и организационного характера. Здесь также следует учитывать и научную составляющую, в первую очередь результаты исследований, проводимых представителями международно-правовой науки.
Высоко оценивая вклад многих поколений юристов-международников, а также представителей других направлений научного познания в разработку теоретических и прикладных вопросов, в той или иной степени связанных с проблемой уголовной от-
ОБРАЗОВАНИЕИ ПРАВО № 7 • 2017
ветственности за военные преступления [16; 24; 28, с. 268-311], тем не менее, признаем, что в целом данная проблема пока не стала самостоятельным разделом международно-правовой науки.
Автор полагает, что системное изучение проблемы уголовной ответственности за военные преступления в рамках науки международного права должно строиться, во-первых, во взаимосвязи с общетеоретическими и отраслевыми научными исследованиями юридической и уголовной ответственности, тех более общих категорий, от которых рассматриваемая разновидность уголовной ответственности про-изводна. Будучи разновидностью уголовной и юридической ответственности, уголовная ответственность за военные преступления обладает рядом интегративных признаков, которые, вполне понятно, наполняются специфическим содержанием в силу специфики объекта военных преступлений и комплекса мер борьбы с ними.
Во-вторых, необходимо учитывать полисистемный характер норм об уголовной ответственности за военные преступления и отношений, связанных с ее конкретизацией и реализацией.
Следует иметь в виду, что в правовой науке отсутствует единый подход к пониманию юридической ответственности и ее видов, включая уголовную ответственность [11, 26, 43, 52]. Вместе с тем, как представляется, разнообразие научных подходов не препятствует выявлению общего в них, отражающего, в свою очередь, сущность юридической ответственности (здесь мы не касаемся принципиальных расхождений между сторонниками, а следовательно, позитивной (перспективной) и не-гатитивной (ретроспективной) концепциями юридической ответственности, не останавливаемся на двухаспектной ее концепции и других поднимаемых в ходе научной дискуссии вопросов [26, с. 15-66]; автор, солидаризируясь с большинством отечественных правоведов, полагает, что юридическая ответственность следует за правонарушение, при этом ее основания и меры предусматриваются в нормах права, правонарушение оценивается управомо-ченным субъектом (в большинстве случа-
ОБРАЗОВАНИЕИ ПРАВО № 7 • 2017
ев правоприменителем) с точки зрения права, к правонарушителю применяются меры государственного принуждения, причем в строгом соответствии с нормами материального и процессуального права [36, с. 468]). Не имея возможности останавливаться на дискуссии по данной проблематике, здесь, с опорой на доктринальный позитив воззрений, лишь обозначим свою позицию в понимании уголовной ответственности за военные преступления как специфической разновидности уголовной и юридической ответственности.
Первое. Уголовная ответственность, в том числе ее исследуемая разновидность, представляет собой предусмотренные уголовным законом уголовно-правовые последствия совершения преступления, реальная возможность которых оценивается правоприменителем в порядке, предусмотренном уголовно-процессуальным законом, а сами указанные последствия наступают в соответствии с обвинительным приговором суда.
Второе. Уголовная ответственность, в том числе ее рассматриваемая разновидность, выступает реакцией государства (в лице правоприменителя) на факт совершения преступления [53, с. 22], причем данная реакция оформляется комплексом норм уголовного материального и уголовного процессуального права, а в случае осуждения и наказания лица, совершившего преступление, подключается комплекс норм уголовно-исполнительного права.
При этом нужно пояснить, что применительно к рассматриваемой разновидности следует вести речь об особенностях материально-правовых оснований, порядка конкретизации и реализации уголовной ответственности, производных, в свою очередь, от специфики объекта военных преступлений (серьезных нарушений применяемого в вооруженных конфликтах международного гуманитарного права [7, с. 23; 10, с. 68, 73, 74; 9, с. 469]) как вида преступлений против мира и безопасности человечества [1, с. 44-54; 4; 7, с. 21; 33]. В деле их пресечения и борьбы с ними государства, как члены международного сообщества, взаимодействуют друг с другом и с международными органами уголовной
юстиции [42]; нормативно установленные положения о неотвратимости наказания лиц, совершивших такие преступления (данный принцип, впервые четко обозначенный в Уставе и приговоре Нюрнбергского МВТ, сохраняет свое значение в современных условиях, обеспечивается сложившимися и действующими в международной и национальных правовых системах нормативными установлениями и институтами правоприменения [6, 8, 22, 44]), проявляются в нераспространении на них сроков уголовного преследования, отказа в предоставлении им убежища.
Нормы об основаниях и мерах уголовной ответственности за военные преступления содержатся в международном и национальном уголовном праве, отношения по поводу ее конкретизации и реализации охватывают межгосударственный и внутригосударственный уровни особого рода правовой реакции на факты данных преступлений, в этом состоит их основная отличительная особенность.
Данная особенность обусловливает дифференциацию моделей конкретизации и реализации уголовной ответственности за военные преступления; в целом здесь можно вести речь о следующих основных вариантах юрисдикции.
Вариант первый. Опора на национальную юрисдикцию. Так, Женевские конвенции 1949 г. (ст. 49 Первой, ст. 50 Второй, ст. 129 Третьей, ст. 146 Четвертой Конвенций) обязывают участвующие государства принять все необходимые меры, в том числе законодательные, для обеспечения эффективных уголовных наказаний для лиц, совершивших или приказавших совершить серьезные нарушения норм международного гуманитарного права (права вооруженных конфликтов). Государства-участники обязуются разыскивать лиц, обвиняемых в том, что они совершили или приказали совершить такого рода нарушения, и либо предавать их своему суду, либо передавать их, в соответствии с положениями своего законодательства, для суда другого государства. Нетрудно заметить, что международно-правовой аспект здесь присутствует и связан с возможностью экстрадиции.
Вариант второй. Параллельная юрисдикция. Так, Устав Международного трибунала для бывшей Югославии (ст. 9) установил правило, согласно которому уголовное преследование лиц, совершивших серьезные нарушения международного гуманитарного права, совершенные на территории бывшей Югославии, могут осуществлять как Трибунал, так и суды государств. При этом юрисдикция Трибунала является приоритетной: на любом этапе судебного разбирательства Международный трибунал может официально просить национальные суды передать ему производство по делу. Процессы над лицами, совершившими военные преступления на территории бывшей Югославии, имели место в ряде европейских государств [56, с. 172].
Вариант третий. Принцип дополнительности (комплементарности). Так, действующий на постоянной договорной основе Международный уголовный суд, как это следует из его Статута (Преамбула, ст. 1), обладает юрисдикцией в отношении лиц, ответственных за самые серьезные преступления, вызывающие озабоченность международного сообщества; перечень данных преступлений приведен в Статуте. Кроме того, в ст. 17 Статута определены те ситуации, когда Суд с учетом факта проводимого государством в рамках его юрисдикции расследования, уголовного преследования, судебного разбирательства либо в случае, если дело не является вполне серьезным, не принимает дело к производству. В связи с этим Международный уголовный суд не подменяет собой уголовные суды государств, его юрисдикция является восполняющей, комплементарной [55, с. 383-394]. Заметим также, что позиция государства в вопросе участия в работе Международного уголовного суда в определенной степени коррелирует с его практикой и суждениями его сотрудников, которые, в свою очередь, не всегда корректны, в том числе, с точки зрения общепризнанных принципов и норм действующего международного права. Примером является отраженная в отчете о действиях по предварительному расследованию позиция прокурора Международного уголовного суда, согласно которой присоединение
ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 7 • 2017
Крыма приравнивается к вооруженному конфликту [37]. Между тем, как известно, Крым вновь стал российским регионом по итогам референдума, проведенного после государственного переворота на Украине в феврале 2014 г. За воссоединение с Россией проголосовали более 95% жителей полуострова. Президент Российской Федерации В.В. Путин в интервью иностранным СМИ отверг обвинения в аннексии Крыма, подчеркнув, что российские войска находились на полуострове в соответствии с международным договором и помогли жителям Крыма провести референдум, при этом голосование прошло в полном соответствии с международным правом и Уставом ООН [38]. Указанная позиция прокурора Международного уголовного суда, не обоснованная с точки зрения международного права и рассматриваемой ситуации, в сочетании с другими факторами (в числе которых предвзятая позиция Международного уголовного суда по отношению к событиям в ходе имевшего место в 2008 г. грузино-юго-осетинского конфликта; в отечественной литературе было обоснованно указано на то, что вооруженное нападение Грузии на Южную Осетию сопровождалось варварским разрушением городов и сел, убийством мирных граждан, нападением на российских миротворцев, а указанные действия следует признать военными преступлениями [34, с. 31, 33]) повлияла на принятое Российской Федерацией политическое решение не становиться участником Римского Статута МУС [40, 49] (нужно особо подчеркнуть последовательную линию России на упрочение международного правопорядка в параметрах, определенных Уставом ООН, в духе верховенства международного права [21, с. 394-407]).
Характеризуя отношения, связанные с формированием и реализацией уголовной ответственности за военные преступления в рамках международной или национальной юрисдикции, обратим внимание на присутствие и сочетание в них международно-правовых и национально-правовых элементов. Так, национальный суд, рассматривая дело о военном преступлении, будет руководствоваться нормами уголовного и уголовно-процессуального пра-
ОБРАЗОВАНИЕИ ПРАВО № 7 • 2017
ва своего государства, но при этом обращаться к положениям тех международных договоров, которые содержат описание военных преступлений и в которых данное государство участвует. Однако не исключаются ситуации, при которых международные органы уголовного правосудия могут обращаться к национальному праву и национальной правоприменительной практике [39, с. 39-46]. Наглядным примером сочетания элементов международно-правовой и национально-правовой систем в сфере уголовной ответственности за военные преступления может служить практика создания так называемых интернационализированных (гибридных, смешанных) судов. Примером может служить Специальный суд по Съерра-Леоне, созданный на основании Соглашения между ООН и правительством Съерра-Леоне (Док. ООН Б/2002/679 от 19 июня 2002 г.). Также к такого рода судам относятся специальные судебные палаты по серьёзным преступлениям в Тиморе-Лешти (2000 г.); смешанные судебные коллегии в Косово (2000 г.); Судебная палата по расследованию военных преступлений в Боснии и Герцеговине (2005 г.); Чрезвычайные судебные палаты в Камбодже (2006 г.); Специальный Трибунал по Ливану (2007 г.). В специальной литературе эти суды также называют уголовными трибуналами третьего поколения, при этом характеризуют их как довольно гибкую форму юрисдикции [15, с. 445-460; 51, с. 294-303].
Схематично развитие рассматриваемых отношений может быть представлено следующим образом. Серьезное нарушение международного гуманитарного права (права вооруженных конфликтов) и охраняемых его нормами (а также уголовным законом) интересов порождает реальную возможность применения к нарушителю мер государственного (а в отдельных случаях и межгосударственного) принуждения. Нарушителю противостоит международное сообщество, представленное государствами (с созданными и действующими в них органами национальной уголовной юрисдикции), а также созданными (создаваемыми) непосредственно в нем специальными международными органами [35, с. 82]. Указанные органы управомочены давать
уголовно-правовую оценку противоправным деяниям и совершившим их лицам, во взаимосвязи с ней применять к нарушителям меры государственного (межгосударственного) принуждения.
С момента обнаружения факта серьезного нарушения международного гуманитарного права (права вооруженных конфликтов) органом или должностным лицом, компетентным принимать решение о возбуждении уголовного дела (уголовного преследования), начинается процесс конкретизации уголовной ответственности. В зависимости от принадлежности органа или должностного лица соответствующему национальному или международному институциональному механизму меняются конкретные правила оценки информации и принятия решения о возбуждении уголовного преследования, дифференцируются досудебные и судебные процедуры получения и исследования доказательств, структура уголовного судопроизводства, правила оформления принимаемых по расследуемому и рассматриваемому уголовному делу решений органов, представляющих то или иное государство либо действующих непосредственно от имени международного сообщества. Стадия конкретизации, если вина лица в совершении преступления установлена, подтверждена доказательствами, исследованными судом (национальным или международным), заканчивается вынесением обвинительного приговора, содержащего предусмотренную уголовным законом меру, применяемого к данному лицу уголовно-правового воздействия. Кроме того, лицо может быть освобождено от уголовной ответственности органом национальной или международной уголовной юрисдикции при установлении оснований, предусмотренных национальным или международным уголовным правом.
Со вступлением в законную силу приговора национального или международного уголовного суда, установившего вину лица в совершении военного преступления и определившего ему на основании национального уголовного закона и (или) норм международного уголовного права вид и меру наказания, связано начало реализации мер рассматриваемой разновидности
уголовной ответственности; указанные меры реализуются в ходе исполнения наказания. Данная стадия, как отмечается в специальной литературе, заключает в себе смысл существования правоотношения ответственности [50, с. 63, 64], что представляется верным и применимым к рассматриваемому случаю, поскольку лицо, совершившее военное преступление, осуждается действующим от имени государства либо международного сообщества судом и претерпевает предусмотренные уголовным законом последствия содеянного.
Вопрос о месте уголовной ответственности за военные преступления в системе юридической ответственности, с учетом отмеченных особенностей, предполагает обращение к более общей проблеме соотношения и взаимосвязи международного и внутригосударственного права [46, с. 122]. Как известно, в теории международного права было выработано три основных подхода к этой проблеме - дуалистическая и две монистические концепции. Суть дуалистической концепции в ее современном понимании сводится к признанию относительной самостоятельности систем международного и внутригосударственного права, взаимосвязанных и взаимодействующих между собой [3, с. 327]. Монистические концепции исходят из единства международного и внутригосударственного права, признавая примат международного права либо внутригосударственного (национального) права.
В современной науке можно встретить полемику между сторонниками дуалистической концепции и теми авторами, которые стоят на монистической позиции примата международного права над национальным правом государств. В обоснование монистической концепции приводятся, в частности, примеры обращения физических лиц в международные органы (Европейский Суд по правам человека и др.), привлечения физических лиц к уголовной ответственности за международные преступления в международных органах уголовного правосудия в соответствии с нормами международного уголовного права.
Нужно, однако, признать: несмотря на сближение и отчасти пересечение пред-
ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 7 • 2017
метных сфер международного и внутригосударственного права, в том числе, в вопросах уголовной ответственности за военные преступления, они не сливаются в некий конгломерат международных и внутригосударственных норм и механизмов, не растворяются друг в друге; международная и национальные правовые системы самостоятельны, при этом тесно взаимосвязаны, их институциональные компоненты взаимодействуют [48, с. 22; 29, с. 9; 13, с. 50; 18].
Анализ международно-правовых источников, носящих универсальный характер и определяющих основополагающие принципы международного общения [17, 47], приводит к выводу, что, во-первых, в соответствии с принципом суверенного равенства каждое государство свободно выбирает свою правовую систему и, следовательно, определяет порядок ее взаимодействия с международным правом; во-вторых, каждое государство обязано выполнять полностью и добросовестно свои международные обязательства. Иными словами, международное право возлагает на государства обязательства, а порядок их реализации внутри страны определяется внутригосударственным правом (институт международного права в своей резолюции обратил внимание на то, что «именно правовые системы каждого государства определяют наиболее подходящие пути и средства обеспечения того, чтобы международное право применялось на национальном уровне» [54, с. 319]). Рассматриваемая сфера, очевидно, не является исключением, в пользу чего свидетельствует, в том числе, разнообразная практика государств по национально-правовой имплементации международно-правовых обязательств в части криминализации военных преступлений [45, с. 278-397].
Признание дуализма международного и внутригосударственного права, а также самостоятельности международно-правовой и национально-правовой систем не позволяет свести весь комплекс имеющих различную системную принадлежность материально-правовых и процессуальных норм, устанавливающих основания, меры и порядок конкретизации и реализации уголовной ответственности за военные
ОБРАЗОВАНИЕИ ПРАВО № 7 • 2017
преступления, в некий полисистемный институт. Как полагает автор, данные нормы, содержащиеся в источниках международного и внутригосударственного права, не утрачивают своей системной принадлежности, в том числе, в процессе их применения международными и национальными органами. В то же время отмеченная выше взаимосвязь международно-правовой и национально-правовой систем в исследуемой сфере, наличие совмещенного предмета (отношения, связанные с уголовно-правовой оценкой военных преступлений и виновных в них лиц и взаимосвязанным с данной оценкой уголовно-правовым воздействием), взаимозависимость международных и национальных органов уголовной юрисдикции имеет логическим следствием постановку вопроса о взаимосвязанном, согласованном применении разносистем-ных норм. Здесь вполне уместно обратиться к суждениям авторитетных представителей отечественной науки международного права. Так, профессор Г.В. Игнатенко в процессе исследования проблемы взаимосвязи международной и национальной правовых систем, пришел к выводу о том, что группы разносистемных норм, состыкованные в определенных ситуациях, могут быть обозначены как правоприменительные комплексы [19, с. 318] (о недопустимости смешивания источников международного и внутригосударственного права и значимости учета согласованного применения норм международного и национального уголовного и уголовно-процессуального права, в том числе, в контексте обоснования категории «правоприменительный комплекс» пишут и другие авторы [23, с. 78-86; 25, с. 83]).
Автор вполне разделяет данную точку зрения и считает, что оформленные нормами национального и (или) международного уголовного материального и процессуального права отношения, связанные с конкретизацией и реализацией уголовной ответственности за военные преступления, представляют собой правоприменительный комплекс.
В зависимости от системной принадлежности юрисдикционного органа, который дает оценку совершенному военному
преступлению и принимает решение о применении к совершившему его лицу меры государственного (межгосударственного) принуждения, следует выделить два типа рассматриваемого правоприменительного комплекса. Данная здесь автором характеристика основывается на изучении и обобщении обширной специальной литературы, посвященной организации и деятельности органов национальной и международной уголовной юрисдикции. Здесь укажем лишь несколько монографических источников, изданных за последние годы [2, 12, 20, 35].
Первый тип - уголовная ответственность за военные преступления в рамках национальной уголовной юрисдикции. Данный тип характеризуется тем, что:
- правовые основания реализации уголовной ответственности за военные преступления должны быть «включены» в национально-правовую систему соответствующего государства. Предписания о преступности военных преступлений и наказании за их совершение, как общее правило, должны быть предусмотрены нормами национального уголовного закона;
- нормы об уголовной ответственности за военные преступления реализуются в рамках национальной уголовной юрисдикции, главным образом, при помощи норм уголовно-процессуального и уголовно-исполнительного права данного государства;
- в процессе конкретизации и оформления уголовно-правовой оценки военных преступлений и причастных к ним лиц, а также реализации взаимосвязанного с данной оценкой государственного принуждения нормы национального права применяются согласованно с нормами международного права (прежде всего, с нормами международных договоров с участием данного государства);
- решение национального правоприменителя может быть пересмотрено международным органом уголовного правосудия, если разбирательство в национальном суде предназначалось для того, чтобы оградить лицо от ответственности за преступления, подпадающие под юрисдикцию международного уголовного суда, либо судебное разбирательство в национальном суде не было беспристрастным и независимым и не
преследовало цели предать соответствующее лицо правосудию.
Второй тип - уголовная ответственность за военные преступления в рамках международной уголовной юрисдикции. Данный тип характеризуется тем, что:
- отношения, связанные с формированием и реализацией уголовной ответственности за военные преступления в рамках международной уголовной юрисдикции, в целом урегулированы нормами международного права (в первую очередь, нормами устава соответствующего международного органа уголовного правосудия, а также применимыми по такого рода делам конвенционными и обычными нормами международного права);
- международный орган уголовного правосудия нуждается в помощи со стороны государств, прежде всего, в вопросах сбора доказательств, ареста и передачи лиц, в приведении в исполнение приговоров (модели сотрудничества государств с международными органами уголовного правосудия могут быть различными);
- ввиду слабой разработки в международном праве вопроса об уголовных санкциях, международный орган уголовного правосудия при оформлении уголовно-правовой оценки военных преступлений и причастных к ним лиц нередко обращается к помощи национального уголовного права государств;
- осуждение лица, совершившего военное преступление, международным уголовным судом исключает возможность осуждения данного лица национальным судом;
- в стадии реализации мер наказания в виде лишения свободы важную роль наряду с положениями устава международного органа уголовного правосудия и другими нормами международного права играют акты законодательства государства, в котором исполняется приговор.
Таким образом, нормы об основаниях и мерах уголовной ответственности за военные преступления содержатся в международном и национальном уголовном праве, отношения по поводу ее конкретизации и реализации охватывают межгосударственный и внутригосударственный уровни особого рода правовой реакции на фак-
ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 7 • 2017
ты данных преступлений. Оформленные нормами национального и (или) международного уголовного материального и процессуального права отношения уголовной ответственности за военные преступления представляют собой правоприменительный комплекс, причем системная принадлежность юрисдикционного органа, который дает оценку совершенному военному преступлению и принимает решение о применении к совершившему его лицу меры государственного (межгосударственного) принуждения, служит основанием для выделения двух типов рассматриваемого правоприменительного комплекса — в рамках национальной уголовной юрисдикции и в рамках международной уголовной юрисдикции.
Список литературы:
[1] Адельханян Р.А. Военные преступления в современном праве. М., 2006.
[2] Анишина В.И., Артемов В.Ю., Большо-ва А.К. и др. Правосудие в современном мире: Монография / Под ред. В.М. Лебедева, Т.Я. Хабриевой. М., 2012.
[3] Ануфриева Л.П. Соотношение международного публичного и международного частного права: правовые категории. М., 2002.
[4] Арямов А.А. Преступления против мира и безопасности человечества: Хрестоматийный курс лекций. М., 2012.
[5] Белый И.Ю. Военные преступления в системе обвинений, предъявленных С. Хусейну [Электронный ресурс] // Право в вооруженных силах. 2006. № 10 // СПС «Гарант».
[6] Белый И.Ю. Нюрнбергский процесс и формирование принципов международного уголовного судопроизводства // Вестник Академии Генеральной прокуратуры Российской Федерации. 2011. № 2.
[7] Берко А.В., Кибальник А.Г. Применение запрещенных средств и методов ведения войны. Ставрополь, 2002.
[8] Богуш Г.И. Нюрнбергский процесс и современность (некоторые размышления к 60-летию Международного военного трибунала над главными нацистскими военными преступниками // Российский ежегодник уголовного права. 2006. № 1. СПб., 2007.
[9] Верле Г. Принципы международного уголовного права: Учебник / Пер. с англ. С.В. Са-япина. М., 2011.
[10] Винокуров А.Ю. Международно-правовые, теоретические и организационные основы уголовного преследования за совершение военных преступлений в отношении гражданского населения. М., 2011.
[11] Витрук Н.В. Общая теория юридической ответственности. 2-е изд., перераб. и доп. М., 2009.
[12] Волеводз А.Г., Волеводз В.А. Современная система международной уголовной юстиции: Хрестоматия. М., 2009.
[13] Гетьман-Павлова И.В. Международное уголовное право и российское уголовное законодательство. М., 2004.
[14] Григорович Ю.В. Уголовная ответственность физических лиц за международные преступления: Дисс. ... канд. юрид. наук. М., 2008.
[15] Егоров С.А. Гибридные (смешанные) суды // В кн: Институты международного правосудия: Учеб. пособие / Под ред. В.Л. Толстых. М., 2014.
[16] Елисеев Р.А. Зарождение и развитие науки международного уголовного права [Электронный ресурс] // Международное публичное и частное право. 2009. № 6 // СПС «Консультант Плюс».
[17] Заключительный акт СБСЕ 1975 г.
[18] Зимненко Б.Л. Международное право и правовая система Российской Федерации. М., 2006.
[19] Игнатенко Г.В. Международное право и внутригосударственное право: проблемы сопряженности и взаимодействия: Сб. научных публикаций за сорок лет (1972-2011 годы). М., 2012.
[20] Институты международного правосудия: Учеб. пособие / Под ред. В.Л. Толстых. М., 2014.
[21] Каламкарян Р.А. Россия в универсальном мировом правовом пространстве // Международное право и международные организации. 2013. № 3.
[22] Коваль А.В. Значение Нюрнбергского трибунала для становления принципов международной уголовной ответственности // Вестник Академии Генеральной прокуратуры Российской Федерации. 2011. № 2.
[23] Козубенко Ю.В. Значение источников международного права в структуре уголовного правоприменительного комплекса // Российский юридический журнал. 2013. № 6.
[24] Красов С.И. Военные преступления в международном гуманитарном праве (из исто-
ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 7 • 2017
рии науки) // Московский журнал международного права. 2008. № 4.
[25] Лазутин Л.А., Рабцевич О.И. Правовая помощь и правовые отношения государств по уголовным делам: вопросы теории и практики. Екатеринбург, 2011.
[26] Липинский Д.А. Проблемы юридической ответственности / Под ред. Р.Л. Хачату-рова. 2-е изд., перераб. и доп. СПб., 2004.
[27] Лобанов С.А. Международный уголовный процесс: тенденции современного развития // Государство и право. 2003. № 1.
[28] Лобанов С.А. Уголовная ответственность за военные преступления: теоретические вопросы международно-правового исследования: Монография. М., 2015.
[29] Лукашук И.И., Наумов А.В. Международное уголовное право. М., 1999.
[30] Марусин И.С. Международные уголовные суды и значение их деятельности для урегулирования вооруженных конфликтов // Правоведение. 2009. № 1.
[31] Мезяев А.Б. Процесс против Слободана Милошевича в Гаагском трибунале: некоторые международно-правовые проблемы // Российский ежегодник международного права. 2004. СПб., 2005.
[32] Наумов А.В. О проблемах кодификации норм международного уголовного права // Международное уголовное право: актуальные вопросы и современные проблемы: Сб. научных статей и сообщений. М., 2014.
[33] Наумов А.В. Преступления против мира и безопасности человечества и преступления международного характера // Государство и право. 1995. № 6.
[34] Наумов А.В. Современные проблемы международного уголовного права и уголовного правосудия // Международное уголовное правосудия: современные проблемы / Под ред. Г.И. Богуша, Е.Н. Трикоз. М., 2009.
[35] Наумов А.В., Кибальник А.Г., Орлов В.Н., Волосюк П.В. Международное уголовное право: Учебник для вузов. М., 2013.
[36] Общая теория государства и права: академический курс в 3-х т. Т. 3 / Отв. ред. М.Н. Марченко. Изд. 2-е, перераб. и доп. М., 2002.
[37] Отчет о действиях по предварительному расследованию (2016 г.) // International Criminal Court. The Office of the Prosecutor.
[38] Прокурор МУС приравняла присоединение Крыма к вооруженному конфликту // РИА Новости. 2016. 15 ноября.
[39] Рабцевич О.И. Национальное право в деятельности международных уголовных судебных учреждений // Российский юридический журнал. 2010. № 2.
[40] Распоряжение Президента РФ от 16 ноября 2016 г. № 361рп «О намерении Российской Федерации не стать участником Римского статута Международного уголовного суда» [Электронный ресурс] // СПС «Консультант Плюс».
[41] Русинова В.Н. Нарушения международного гуманитарного права: индивидуальная уголовная ответственность и судебное преследование: Дисс. ... канд. юрид. наук. М., 2005.
[42] Сафаров Н.А. Сотрудничество в области уголовного правосудия: «горизонтальная» и «вертикальная» модели // Московский журнал международного права. 2007. № 1.
[43] Серков П.П. О понятии юридической ответственности // Журнал российского права. 2010. № 8.
[44] Сухарев А.Я. Нюрнбергский процесс и проблемы международной законности // Журнал российского права. 2007. № 1.
[45] Трикоз Е.Н. Преступления против мира и безопасности человечества: сравнительный и международно-правовой аспекты. М., 2007.
[46] Усенко Е.Т. Очерки теории международного права. М.: Норма, 2008.
[47] Устав ООН.
[48] Черниченко С.В. Вопрос о соотношении международного и внутригосударственного права как правовых систем (размышления по поводу некоторых книг коллег) // Правоведение. 2009. № 1.
[49] Шарафутдинова А. МИД РФ объяснил отказ России от участия в работе МУС // riafan.ru. 2016. 16 ноября.
[50] Шиндяпина М.Д. Стадии юридической ответственности: Дис. ... канд. юрид. наук. М., 1996.
[51] Шинкарецкая Г.Г. Смешанные уголовные трибуналы: новый вид правосудия? // Международное право и международные организации. 2014. № 2.
[52] Ширшов А.А. Уголовная ответственность: проблемы понятия и дифференциации: Дис. ... канд. юрид. наук. Владивосток, 2004.
[53] Шулепов Н.А. Правовые основания и формы реализации уголовной ответственности военнослужащих в Российской Федерации. М., 2001.
ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 7 • 2017
[54] Annuaire de L'Institute de droit international. Vol. 62-II. Paris, 1994.
[55] Bartram S. Brown. Primascy or Complementarity: Reconciling the Jurisdiction of national Courts and International Criminal tribunals, 23 Yale J. of int'l Law (1998).
[56] Reydams L. Universal Jurisdiction. International and Municipal Legal Perspectives. Oxford, 2003.
Spisok literatury:
[1] Adel'xanyan R.A. Voenny'e prestupleniya v sovremennom prave. M., 2006.
[2] Anishina V.I., Artemov V.Yu., Bol'shova A.K. i dr. Pravosudie v sovremennom mi-re: Monografiya / Pod red. V.M. Lebedeva, T.Ya. Xabrievoj. M., 2012.
[3] Anufrieva L.P. Sootnoshenie mezhdu-narodnogo publichnogo i mezhdunarodnogo cha-stnogo prava: pravovy'e kategorii. M., 2002.
[4] Aryamov A.A. Prestupleniya protiv mira i bezopasnosti chelovechestva: Xrestoma-tijny'j kurs lekcij. M., 2012.
[5] Bely'j I.Yu. Voenny'e prestupleniya v sisteme obvinenij, pred»yavlenny'x S. Xu-sejnu [E'lektronny'j resurs] // Pravo v vooruzhenny'x silax. 2006. № 10 // SPS «Garant».
[6] Bely'j I.Yu. Nyurnbergskij process i formi-rovanie principov mezhdunarodnogo ugolovnogo sudoproizvodstva // Vestnik Akademii Gene-ral'noj prokuratury' Rossijskoj Federacii. 2011. № 2.
[7] Berko A.V., Kibal'nik A.G. Primenenie zapreshhenny'x sredstv i metodov vedeniya vojny'. Stavropol', 2002.
[8] Bogush G.I. Nyurnbergskij process i sovremennost' (nekotory'e razmy'shleniya k 60-letiyu Mezhdunarodnogo voennogo tribunala nad glavny'mi nacistskimi voenny'mi prestupnikami // Rossijskij ezhegodnik ugolovnogo prava. 2006. № 1. SPb., 2007.
[9] Verle G. Principy' mezhdunarodnogo ugolovnogo prava: Uchebnik / Per. s angl. S.V. Sayapina. M., 2011.
[10] Vinokurov A.Yu. Mezhdunarodno-pravovy'e, teoreticheskie i organizacionny'e osno-vy' ugolovnogo presledovaniya za sovershenie voenny'x prestuplenij v otnoshenii grazh-danskogo naseleniya. M., 2011.
[11] Vitruk N.V. Obshhaya teoriya yuridicheskoj otvetstvennosti. 2-e izd., pererab. i dop. M., 2009.
[12] Volevodz A.G., Volevodz V.A. Sovre-mennaya sistema mezhdunarodnoj ugolovnoj yus-ticii: Xrestomatiya. M., 2009.
ОБРАЗОВАНИЕИ ПРАВО № 7 • 2017
[13] Get'man-Pavlova I.V. Mezhdunarodnoe ugolovnoe pravo i rossijskoe ugolovnoe zakonodatel'stvo. M., 2004.
[14] Grigorovich Yu.V. Ugolovnaya otvetstvennost' fizicheskix lic za mezhdu-narodny'e prestupleniya: Diss. ... kand. yurid. nauk. M., 2008.
[15] Egorov S.A. Gibridny'e (smeshanny'e) sudy' // V kn: Instituty' mezhdunarodnogo pravosudiya: Ucheb. posobie / Pod red. V.L. Tolsty'x. M., 2014.
[16] Eliseev R.A. Zarozhdenie i razvitie nauki mezhdunarodnogo ugolovnogo prava [E'lektronny'j resurs] // Mezhdunarodnoe publichnoe i chastnoe pravo. 2009. № 6 // SPS «Konsul'tant Plyus».
[17] Zaklyuchitel'ny'j akt SBSE 1975 g.
[18] Zimnenko B.L. Mezhdunarodnoe pravo i pravovaya sistema Rossijskoj Federacii. M., 2006.
[19] Ignatenko G.V. Mezhdunarodnoe pravo i vnutrigosudarstvennoe pravo: problemy' sopryazhennosti i vzaimodejstviya: Sb. nauchny'x publikacij za sorok let (1972-2011 go-dy'). M., 2012.
[20] Instituty' mezhdunarodnogo pravo-sudiya: Ucheb. posobie / Pod red. V.L. Tolsty'x. M., 2014.
[21] Kalamkaryan R.A. Rossiya v univer-sal'nom mirovom pravovom prostranstve // Mezh-dunarodnoe pravo i mezhdunarodny'e organizacii. 2013. № 3.
[22] Koval' A.V. Znachenie Nyurnbergskogo tribunala dlya stanovleniya principov mezh-dunarodnoj ugolovnoj otvetstvennosti // Vestnik Akademii General'noj prokuratury' Rossijskoj Federacii. 2011. № 2.
[23] Kozubenko Yu.V. Znachenie istochnikov mezhdunarodnogo prava v strukture ugolov-nogo pravoprimenitel'nogo kompleksa / / Rossijskij yuridicheskij zhurnal. 2013. № 6.
[24] Krasov S.I. Voenny'e prestupleniya v mezhdunarodnom gumanitarnom prave (iz is-torii nauki) // Moskovskij zhurnal mezhdu-narodnogo prava. 2008. № 4.
[25] Lazutin L.A., Rabcevich O.I. Pravovaya pomoshh' i pravovy'e otnosheniya gosudarstv po ugolovny'm delam: voprosy' teorii i praktiki. Ekaterinburg, 2011.
[26] Lipinskij D.A. Problemy' yuridicheskoj otvetstvennosti / Pod red. R.L. Xachaturo-va. 2-e izd., pererab. i dop. SPb., 2004.
[27] Lobanov S.A. Mezhdunarodny'j ugolovny'j process: tendencii sovremennogo razvi-tiya // Gosudarstvo i pravo. 2003. № 1.
[28] Lobanov S.A. Ugolovnaya otvetstvennost' za voenny'e prestupleniya: teoreticheskie voprosy' mezhdunarodno-pravovogo issledova-niya: Monografiya. M., 2015.
[29] Lukashuk I.I., Naumov A.V. Mezhdu-narodnoe ugolovnoe pravo. M., 1999.
[30] Marusin I.S. Mezhdunarodny'e ugolov-ny'e sudy' i znachenie ix deyatel'nosti dlya uregulirovaniya vooruzhenny'x konfliktov // Pravovedenie. 2009. № 1.
[31] Mezyaev A.B. Process protiv Slobodana Miloshevicha v Gaagskom tribunale: neko-tory'e mezhdunarodno-pravovy'e problemy' // Rossijskij ezhegodnik mezhdunarodnogo pra-va. 2004. SPb., 2005.
[32] Naumov A.V. O problemax kodifikacii norm mezhdunarodnogo ugolovnogo prava // Mezhdunarodnoe ugolovnoe pravo: aktual'ny'e voprosy' i sovremenny'e problemy': Sb. na-uchny'x statej i soobshhenij. M., 2014.
[33] Naumov A.V. Prestupleniya protiv mira i bezopasnosti chelovechestva i prestuple-niya mezhdunarodnogo xaraktera // Gosudarstvo i pravo. 1995. № 6.
[34] Naumov A.V. Sovremenny'e problemy' mezhdunarodnogo ugolovnogo prava i ugolov-nogo pravosudiya // Mezhdunarodnoe ugolovnoe pravosudiya: sovremenny'e problemy' / Pod red. G.I. Bogusha, E.N. Trikoz. M., 2009.
[35] Naumov A.V., Kibal'nik A.G., Orlov V.N., Volosyuk P.V. Mezhdunarodnoe ugolovnoe pravo: Uchebnik dlya vuzov. M., 2013.
[36] Obshhaya teoriya gosudarstva i prava: akademicheskij kurs v 3-x t. T. 3 / Otv. red. M.N. Marchenko. Izd. 2-e, pererab. i dop. M., 2002.
[37] Otchet o dejstviyax po predvaritel'nomu rassledovaniyu (2016 g.) // International Criminal Court. The Office of the Prosecutor.
[38] Prokuror MUS priravnyala prisoedinenie Kry'ma k vooruzhennomu konfliktu // RIA Novosti. 2016. 15 noyabrya.
[39] Rabcevich O.I. Nacional'noe pravo v deyatel'nosti mezhdunarodny'x ugolovny'x su-debny'x uchrezhdenij / / Rossijskij yuridicheskij zhurnal. 2010. № 2.
[40] Rasporyazhenie Prezidenta RF ot 16 noyabrya 2016 g. № 361rp «O namerenii Rossij-skoj Federacii ne stat' uchastnikom Rimskogo statuta Mezhdunarodnogo ugolovnogo su-da» [E'lektronny'j resurs] // SPS «Konsul'tant Plyus».
[41] Rusinova V.N. Narusheniya mezhdunarodnogo gumanitarnogo prava: individual'-naya ugolovnaya otvetstvennost' i sudebnoe presledovanie: Diss. ... kand. yurid. nauk. M., 2005.
[42] Safarov N.A. Sotrudnichestvo v oblasti ugolovnogo pravosudiya: «gorizontal'naya» i «vertikal'naya» modeli // Moskovskij zhurnal mezhdunarodnogo prava. 2007. № 1.
[43] Serkov P.P. O ponyatii yuridicheskoj otvetstvennosti // Zhurnal rossijskogo pra-va. 2010. № 8.
[44] Suxarev A.Ya. Nyurnbergskij process i problemy' mezhdunarodnoj zakonnosti // Zhurnal rossijskogo prava. 2007. № 1.
[45] Trikoz E.N. Prestupleniya protiv mira i bezopasnosti chelovechestva: sravnitel'-ny'j i mezhdunarodno-pravovoj aspekty'. M., 2007.
[46] Usenko E.T. Ocherki teorii mezhdu-narodnogo prava. M.: Norma, 2008.
[47] Ustav OON.
[48] Chernichenko S.V. Vopros o sootnoshenii mezhdunarodnogo i vnutrigosudarstvenno-go prava kak pravovy'x sistem (razmy'shleniya po povodu nekotory'x knig kolleg) // Pravovedenie. 2009. № 1.
[49] Sharafutdinova A. MID RF ob»yasnil otkaz Rossii ot uchastiya v rabote MUS // riafan.ru. 2016. 16 noyabrya.
[50] Shindyapina M.D. Stadii yuridicheskoj otvetstvennosti: Dis. ... kand. yurid. nauk. M., 1996.
[51] Shinkareckaya G.G. Smeshanny'e ugolovny'e tribunaly': novy'j vid pravosudiya? // Mezhdunarodnoe pravo i mezhdunarodny'e organizacii. 2014. № 2.
[52] Shirshov A.A. Ugolovnaya otvetst-vennost': problemy' ponyatiya i differenciacii: Dis. . kand. yurid. nauk. Vladivostok, 2004.
[53] Shulepov N.A. Pravovy'e osnovaniya i formy' realizacii ugolovnoj otvetstvenno-sti voennosluzhashhix v Rossijskoj Federacii. M., 2001.
[54] Annuaire de L'Institute de droit international. Vol. 62-II. Paris, 1994.
[55] Bartram S. Brown. Primascy or Complementarity: Reconciling the Jurisdiction of national Courts and International Criminal tribunals, 23 Yale J. of int'l Law (1998).
[56] Reydams L. Universal Jurisdiction. International and Municipal Legal Perspectives. Ox-ford, 2003.
ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 7 • 2017
