CC BY
41
УДК 94(470.51)
Л. Н. Бехтерева, О. И. Васильева
удмуртское крестьянство накануне сплошной коллективизации*
В статье дается характеристика социально-экономического положения удмуртского крестьянства в 1920-е гг. Рассматриваются основные мероприятия для восстановления сельскохозяйственной отрасли в период НЭПа и реализации принципа классового подхода при их осуществлении.
Ключевые слова: Удмуртия, НЭП, крестьянство, социальная стратификация, сельскохозяйственная кооперация, сплошная коллективизация.
Накануне сплошной коллективизации Вотская (Удмуртская) автономная область (ВАО) представляла собой сложный хозяйственный комплекс, состоящий из промышленно развитого центра и сельскохозяйственных районов, ослабленных вследствие войн и стихийных бедствий, прежде всего голода 1921-1922 гг., обусловленного сильнейшим неурожаем и политикой предшествующего периода, вызвавшей сокращение сельскохозяйственного производства и подрыв стабильности крестьянского хозяйства. По данным Наркомпрода (без учета хлеба, вывезенного мешочниками и заготовленного Красной Армией), Гла-зовский, Малмыжский, Елабужский и Сарапульский уезды Вятской губернии, вошедшие в состав образованной в ноябре 1920 г. ВАО, за весь этот год дали половину из 9 290 198 пудов зерна, выполнив разверстку более чем на 110 % [1]. И это при том, что шло сокращение посевных площадей: в 1920 г. оно составило 36 %, в 1922 г. - 67,4 % от уровня 1916 г.; около 60 % крестьян имели посевы, не обеспечивавшие прожиточного минимума. Валовой сбор зерна в области составил в 1921 г. всего 2,4 млн. пудов при потребности в 14 млн. [2]. Снизилась урожайность зерновых культур. Не было собрано даже то, что посеяно. Если в 1905-1914 гг. урожай ржи составлял 6,5 ц с га, овса - 6,9 ц, ячменя - 7,8, то в 1921 г. он сократился соответственно до 1,5; 1,3; 1,6 ц с га [3].
* Работа выполнена при финансовой поддержке РГНФ, проект № 11-11-18001 а/У.
Из-за страшной засухи по всей области летом 1921 г. разгорелись лесные пожары. Сгорело леса на площади 200 тыс. дес.
Сказывались и последствия военных действий 1918-1919 гг., когда сельскому хозяйству был причинен значительный материальный урон. В 1922 г. конское поголовье по сравнению с 1916 г. сократилось на 36,3 %, поголовье крупного рогатого скота - на 63,0 %, овец - на 80,6 %, свиней - на 91,4 % [4]. Процесс снижения товарного производства, обеднения основной массы населения усиливался.
В 1928 г. в регионе проживало 806,4 тыс. человек, в том числе в сельской местности - 717,9 тыс. (89 %) [5]. В 1927 г. удельный вес сельского хозяйства в валовой продукции составлял 70,3 %. Обеспечение промышленных предприятий и населения сырьем, топливом и продовольствием определяло необходимость скорейшего восстановления и дальнейшего развития этой отрасли.
Первым шагом провозглашенной в марте 1921 г. на X съезде РКП(б) новой экономической политики стала отмена продразверстки. Вместо нее вводился натуральный налог, который был вдвое меньше разверстки, объявлялся заранее и не мог быть увеличен в течение года. Все излишки, оставшиеся после внесения налога, поступали в распоряжение крестьян. Это создавало материальный стимул для увеличения производства сельскохозяйственной продукции. Большое значение имели решения VIII и IX Всероссийских съездов Советов (1920 г. и 1921 г.), определившие основные направления стабилизации и подъема сельского хозяйства. Требовалось увеличить посевные площади, внедрить передовую агротехнику, поднять урожайность, повысить общую культуру сельскохозяйственного производства, оказать практическую помощь деревне в проведении землеустройства.
В 1922-1923 гг. было подано 177 заявок на землеустройство, в 19241925 гг. - 636. Учитывая особенности местного края и быта населения: дальноземелье (15 % селений имели дальность полос свыше 5 км), недостаточность поверхностных естественных источников воды и неблагоприятные почвенные условия, привязанность к чересполосно-уравнительному пользованию землей и общинной форме ведения хозяйства, а также недоверчивый, осторожный подход селян к радикальным изменениям, - были определены наиболее желательные формы землеустройства: поселково-отрубная и группово-отрубная без переселения. При проведении этих мероприятий земельные органы в соответствии с советскими аграрными законами и принципом «классового подхода» добивались предоставления лучших и близких земель беднейшей части населения, а также коллективным хозяйствам.
Некоторое ослабление налогового гнета, восстановление свободной торговли в период новой экономической политики способствовали экономическому росту крестьянских хозяйств. Посевная площадь в 1927 г. достигла довоенного уровня, постепенно увеличивалось поголовье скота. Доля безлошадных и бескоровных хозяйств сокращалась, но все же их оставалось больше, чем в 1916 г. (табл. 1).
Окрепшее крестьянское хозяйство все больше нуждалось в свободном хозяйственном маневре, взаимовыгодных отношениях между городом и деревней, в полной реализации принципа материальной заинтересованности. Отчетливее проявлялись интересы различных групп крестьянства: беднота требовала от государства поддержки и защиты, зажиточные - простора для хозяйственной инициативы и предпринимательства.
Таблица 1
Количество безлошадных и бескоровных хозяйств в Удмуртии в 1916-1927 гг. (в %)
Хозяйства 1916 1925 1927
безлошадные 7 17,1 10,7
бескоровные 6 11,4 10,8
Источник: 10 лет Удмуртской автономной области. Хозяйственное и культурно-социальное строительство. 1921-1931. Ижевск, 1931. С. 43, 48.
Одной из важных тенденций развития деревни в 1920-е гг. являлось развертывание кооперации, призванной, по мнению идеологов нэпа, стать первым шагом в приобщении крестьян к социализму. По рекомендации Центрального кооперативного совета, организованного в марте 1925 г., на основании специального положения Совнаркома СССР, на местах создавались областные и краевые кооперативные советы. 27 мая 1925 г. был образован кооперативный совет в Удмуртии, объединивший деятельность кооперативных организаций и разграничивший хозяйственные функции различных видов кооперации, основным назначением которой было обслуживание рыночных потребностей крестьян.
Значительное место в кооперативном движении в этот период отводилось сельскохозяйственной кооперации с ее основными задачами: объединить мелкие разрозненные хозяйства отдельных крестьян в артельные предприятия и организовать общественную обработку земли с применением машин. Сельскохозяйственные кооперативные объединения: артели, коммуны, огороднические товарищества -возникли на территории Удмуртии уже в 1918-1920 гг. На 1 июня 1922 г. в области имелось 93 сельскохозяйственных кооператива. Это были первые шаги коллективного ведения крестьянского хозяйства. Несмотря на трудности послевоенного периода, в Удмуртии возникали новые коллективные хозяйства и относительно успешно действовали созданные ранее. Во многом это объяснялось традиционными устоями удмуртского общества, основанного на совместном ведении хозяйства и стремлении к сохранению и развитию общинно-групповых форм самоуправления. Так, еще в 1921 г. крестьяне д. Титово Шарканской волости организовали сельскохозяйственную артель «Шонер». В ее состав вошли 12 хозяйств. На территории, занимаемой членами артели, имелись мельница, молотильный сарай, лесопилка, зерносушилка, общественный амбар и крытый навес для инвентаря. В 1925 г. артель купила трактор «Кейс» и молотилку. Проверка всех коллективных хозяйств и товариществ, проведенная облземуправлением в 1926 г., показала: ведутся мелиоративные работы, имеется 24 лошади, 38 голов крупного рогатого скота, 153 овцы, 10 свиней; построены кирпичный завод, маслобойка, ремонтная мастерская; строятся плотина и общественные здания. Поля с девятипольным севооборотом давали неплохие урожаи хлебов; 18 га засевалось сортовыми посевами, с которых получали до 12 ц зерна [6].
Хутора, выселки, сельхозартели возникали в основном в местах староосво-енных - вблизи Ижевска, в восточной части Малмыжского уезда, в прикамских районах: здесь их доля доходила до 10 % и более в общей массе сельских поселений. Можно отметить и такую особенность возникновения первых сельхозартелей
и коммун в Удмуртии - почти все они создавали отдельные селения. В 1924 г. удельный вес хуторов составлял 2,2 %, выселков - 2,1 %, 3,2 % приходилось на поселки сельскохозяйственных артелей [7].
В октябре 1925 г. 490 сельскохозяйственных кооперативных организаций включали в себя 10 264 хозяйства, что составляло 10,6 % всех крестьянских хозяйств области [8]. Проследив динамику численности сельскохозяйственных коллективов в 1920-е гг., мы увидим их значительный рост. Если в 1921 г. в Удмуртии было 11 коммун, 33 артели, 2 тоза, то в 1925 г. их число соответственно выросло до 14, 141 и 39 [9]. Они стали основой развития колхозного движения в годы нэпа. Коллективным хозяйствам, кооперативным объединениям в первую очередь предоставляли усовершенствованные сельскохозяйственные машины, орудия, инвентарь. За 1925-1928 гг. было ввезено в Удмуртию 31 770 плугов, 1 329 сеялок, 487 уборочных машин, 4 865 молотилок, 18 тракторов. В 1926 г. из 85 зерноочистительных пунктов области 55 находилось в руках кооперативов [10]. Колхозы имели значительные налоговые льготы. Так, в декрете о сельскохозяйственном налоге на 1924 г. было установлено, что коллективным хозяйствам дается скидка на 25 %, а если в колхозе применяются улучшенные приемы земледелия, то скидка может быть доведена до 40 %.
Для усиления влияния новых хозяйств организовывались показательные коллективы. Одним из таких стало Можгинское хозяйство, образованное уездным земельным управлением на надельной земле граждан Можги. Площадь его составляла 53 дес., 28 из которых отводилось под полеводство, а остальная территория, расположенная вдоль рек Ныша и Вала, использовалась под сенокос, огороды и сады. Показательное хозяйство явилось базой для работы земельных органов. Здесь применялись новинки агротехники, была введена семипольная система обработки земли, травосеяние, на отдельном участке создан питомник [11] .
Однако большая часть кооперативов на первых порах была организационно слабой. Процветали уравниловка и обезличка, отсутствовали планирование и учет труда. Доходы в некоторых артелях распределялись по паям, внесенным крестьянами при вступлении в артель, в других - по едокам или же по времени пребывания на работе, независимо от количества и качества вложенного труда. Среди просчетов можно назвать также формализм и нестабильность функционирования правил распределения. Созданные в короткий срок, часто лишь для проведения сельскохозяйственной конференции или статистической отчетности, они быстро распадались. Некоторые сельскохозяйственные кооперативы даже не соответствовали кооперативному уставу. Другим серьезным недостатком, препятствующим развитию кооперации, была «кредитация советских органов», метод взимания сельскохозяйственного и других налогов для погашения налоговой задолженности. В результате сделок нарушался финансовый баланс союзов, который, в свою очередь, отражался на сумме взносов пайщиков в сторону завышения.
Выходу крестьян из колхозов способствовала слабая материально-техническая база. В 1926 г. в распоряжении колхозов Удмуртии находилось лишь 10 тракторов. Многие хозяйства были неустойчивы. Одновременно с образованием новых коллективных хозяйств шел и процесс их распада. Если
в 1924 г. насчитывалось 203 колхоза, то в 1925 г. - 194, а в 1926 г., после сплошного обследования и очередной ликвидации «бумажных» колхозов, их общее число снизилось до 33 [12]. Объясняется это тем, что первые годы нэпа сопровождались отменой некоторых льгот в отношении производственной сельскохозяйственной кооперации и более осторожным подходом в предоставлении ей разного рода преимуществ. Причинами распада колхозов были также стихийные бедствия, неустроенность земельной площади, разногласия колхозников в решении тех или иных вопросов, неумение и нежелание работать коллективно, недостаток основных и оборотных средств, сельскохозяйственного инвентаря, рабочих рук и т.д. В 1926 г. областное земельное управление провело обследование причин распада 57 хозяйств, созданных в 1921-1926 гг. Оказалось, что почти 53 % из них перестало существовать из-за неустроенности, отсутствия кадров руководителей и слабости их подготовки.
Важным звеном провозглашенного курса кооперирования сельского хозяйства и подъема жизненного уровня бедняцко-середняцких масс крестьянства явились кредитование и налоговая политика государства. Начало организации системы сельскохозяйственного кредита в стране было положено декретом «О кредитной кооперации» от 24 января 1922 г., на основе которого стали появляться кредитные и сельскохозяйственные товарищества с кредитными функциями. Вначале Общество сельскохозяйственного кредита области входило в состав Казанского общества, с ноября 1924 г. оно начало самостоятельную деятельность.
За первый год деятельности Общества 61,8 % ссуд было выдано безлошадным крестьянским хозяйствам либо имеющим одну лошадь или корову, 35,2 % ссуд - хозяйствам, имеющим одну лошадь или две коровы, и лишь 3 % ссуд получили более самостоятельные хозяйства [13]. В 1927-1928 гг. бедняцкие хозяйства севера Удмуртии получили 30,9 % выданных сельхозбанком кооперативных кредитов, в то время они составляли только 10,1 % всех кооперативов. Наиболее значительные ссуды выделялись на приобретение сельскохозяйственных машин, рабочего скота, минеральных удобрений, семян и т.п. Так, на 1 октября 1925 г. сумма кредитов составила 1 086 370 руб. В период весенней полевой кампании 1928 г. на долю кооперативов в Ижевском уезде приходилось 15 %, в Можгин-ском - 24,3 % сумм отпущенных кредитов. К числу успешно действовавших относились Халдинское, Александровское, Завьяловское, Чутырское кредитные общества. Они распространяли среди крестьян агротехнические знания, организовывали опытные и показательные поля и фермы. Получая кредиты, использовали их на введение многопольных севооборотов, расширение посевов трав, на покупку рабочего скота, сельскохозяйственного инвентаря, машин и минеральных удобрений. Эти общества первыми вводили сортирование семян, открывали зерноочистительные пункты. Их деятельность способствовала тому, что на территории Удмуртии число многопольных севооборотов с 70 в 1923 г. возросло до 125 в 1925 г., посевы трав с 1,3 тыс. га до 1,7 тыс. га, сортирование семян соответственно с 485 до 1 420 т [14].
Большое внимание кредитованию сельского хозяйства уделял областной кооперативный совет. Свою работу он проводил через различные виды кооперативных объединений: кредитные, сельскохозяйственные с кредитными функциями,
потребительские, кустарно-промысловые и другие. На 1 сентября 1924 г. имелось 178 первичных сельскохозяйственных и кредитных обществ, включавших 11 225 членов, на 1 сентября 1925 г. количество обществ возросло до 198 и членов в них -до 19 098 [15]. Основным видом деятельности совета были ссудные операции. Ссуды выдавались долгосрочные - до 4 лет и краткосрочные - до одного года. В первые годы деятельности общества преобладали краткосрочные ссуды. Выдавали ссуды различного рода кооперативным объединениям, государственным учреждениям и совхозам. Единоличники получали их через кредитные товарищества, сельскохозяйственные товарищества с кредитными функциями и через кредитные отделения единого потребительского общества.
В целом в Удмуртии активно расширялась и укреплялась сеть кредитных обществ, в кредитные кооперативы вовлекались крестьянские хозяйства, особенно бедняцкие и середняцкие, организовывались новые специализированные кооперативы, обслуживающие отдельные отрасли сельскохозяйственного производства. Однако в деятельности этих объединений было много трудностей и недостатков. Некоторые товарищества не по назначению применяли получаемые ссуды, другие вместо помощи крестьянам занимались в основном торговой деятельностью. Бедняцкие слои, «вовлеченные» в кооперацию за счет не принадлежащих им средств и в первую очередь получавшие кооперативные блага, независимо от участия в их создании, не в состоянии были эффективно использовать их в своем хозяйстве, вернуть взятые ссуды и оплатить предоставленные услуги. Кроме того, значительная часть кооперативов, в том числе и кредитных, находилась в прямой материальной зависимости от государства, являясь передаточным механизмом в руках государственных кредитных учреждений. Например, в 1925-1926 гг. соотношение собственных и заемных средств в Глазовском кустселькредитсоюзе составляло 1:3 [16].
К концу 1920-х гг. в различные формы сельскохозяйственной кооперации была вовлечена примерно треть крестьянских хозяйств. Однако, как и в некоторых других регионах, сельскохозяйственное кооперирование в Удмуртии происходило, главным образом, за счет кредитных и незначительно - за счет производственных организаций. По данным на 1 октября 1928 г., сельскохозяйственная кооперация объединяла 35,7 тыс. крестьянских хозяйств, что составляло 30,5 % общего их числа в области. Из них кредитные и ссудно-сберегательные товарищества составляли 29,4 тыс., или 25,1 %, и лишь 5,4 % кооперирования приходилось на машинные, мелиоративные, огороднические, животноводческие и другие виды кооперации [17].
Снабжение машинами и сельскохозяйственными орудиями преимущественно кооперативов, бедняцких и середняцких хозяйств, государственная поддержка малоимущих и политика сдерживания при помощи налогообложения роста зажиточных слоев привели к дальнейшему увеличению группы среднего крестьянства. К 1927 г. прослойка середняков в составе крестьянства в результате восстановительных процессов несколько увеличилась. По данным Комиссии СНК СССР по изучению тяжести налогового обложения, в 1927 г. среди крестьянских хозяйств было 3,9 % кулацких, 62,7 % - середняцких, 22,1 % - бедняцких и 11,3 % - пролетарских хозяйств [18].
В условиях, когда соотношение цен на рынке было не в пользу деревни (с 1926 г. в стране проявился товарный голод и цены на промышленные товары резко поднялись), а город не обеспечивал крестьянское хозяйство необходимой ему продукцией, возросло недовольство крестьянства. Уже в 1925 г. трудности с хлебозаготовками показали, что назревают серьезные социально-экономические проблемы. Пытаясь за счет крестьянства решить проблему накопления средств для проведения ускоренной индустриализации, государство ужесточило условия его существования. Закупочные цены на хлеб в 1925 г. были снижены почти вдвое по сравнению с 1924 г. (с 94 коп. до 47 коп.). Не испытывая материальной заинтересованности, крестьянство сократило производство зерна, увеличило внутридеревенское потребление продуктов. Снижение государственных закупочных цен на зерно, продолжающееся наступление на зажиточные, предпринимательские слои уничтожали стимул к расширению посевов, росту урожайности и увеличению товарности. Весьма показательны в этом отношении сведения о развитии сельского хозяйства Бардымского района, сохранившиеся в фонде Сарапульского окрисполкома (табл. 2).
Таблица 2
Количество посевных площадей в Бардымском районе Сарапульского округа в 1916-1927 гг. (га)
1916 1920 1922 1924 1925 1926 1927
Озимых 19 215 7 773 6 967 13 384 15 609 12 948 10 603
Яровых 13 483 5 205 3 051 8 523 7 558 8 700 5 307
Всего 32 698 12 978 1 018 21 907 23 167 21 648 15 910
% к 1916 г. 100 39,7 36,6 66,9 70,8 66,3 48,6
Источник: ЦГА УР. Ф. Р-370. Оп. 1. Д. 710. Л. 17.
Приведенные данные свидетельствуют, что сокращение площади посевов шло в Бардымском районе вплоть до 1922 г., в 1924-1925 гг. она увеличивается, хотя и не достигает довоенного уровня, а с 1926 г. вновь начинает уменьшаться. За 1925-1927 гг. число хозяйств, производивших посевы от 2 до 9 десятин, выросло на 61,5 %, а количество хозяйств, засевавших от 9-10 десятин и выше, уменьшилось на 100 % [19]. Таким образом, на попытку экономического принуждения крестьянство ответило адекватными экономическими мерами -сокращением посевных площадей и уменьшением производства товарного хлеба. Значительную часть дохода крестьянство стало получать не от сельскохозяйственных отраслей, а от промышленности (ремесла, лесозаготовки и т.д.). В условиях низких закупочных цен на хлеб внеземледельческие занятия приносили им больший доход. Так, доход от сельского хозяйства по налоговым спискам в Бардымском районе составил на одно хозяйство в 1927 г. 118 руб. в год, а месячный заработок семьи, заготовлявшей мочало, - 88 руб. [20].
Общую картину состояния сельскохозяйственного производства в Удмуртии рисуют статистические данные областной плановой комиссии (табл. 3).
Таблица показывает, что рост посевов в 1925-1927 г. хотя и наблюдался, но был значительно ниже, чем в 1923-1924 гг. В 1928 г. происходит сокраще-
Таблица 3
Количество посевных площадей в Удмуртии в 1916-1928 гг. (тыс. га)
Годы 1916 1922 1923 1924 1925 1926 1927 1928
Площадь посева 727,8 236,0 397,6 631,4 730,5 774,7 781,3 752,1
В % к 1916 г. 100 32,6 54,6 86,7 100,3 106,5 107,3 103,3
Источник: 10 лет Удмуртской автономной области... С. 42, 47.
ние площади посева. Одной из причин этого был пониженный урожай 1927 г., но, несомненно, и влияние экономической политики государства, что особенно отчетливо проявляется при анализе соотношения отдельных культур в общей посевной площади (табл. 4).
Таблица 4
Соотношение сельскохозяйственных культур в общей посевной площади Удмуртии 1916-1928 гг. (в %)
Культуры 1916 1926 1927 1928
Зерновые 95,2 92,4 94,0 92,2
Лен 3,2 4,2 2,4 4,1
Конопля 0,8 0,5 0,5 0,6
Картофель 0,7 1,7 1,8 1,8
Овощи св. нет 0,4 0,4 0,4
Травы 0,1 0,8 0,9 0,9
Источник: 10 лет Удмуртской автономной области... С. 47.
Следовательно, в 1920-е гг. соотношение отдельных культур в общей посевной площади показывает качественные сдвиги: увеличивается площадь под техническими культурами, уменьшается - под посевами зерновых. Совокупность указанных причин обострила зерновую проблему и привела экономику страны на грань кризиса, свидетельство чему - срыв хлебозаготовок 1927-1928 гг.
Таким образом, в канун сплошной коллективизации наиболее актуальной становилась проблема социальной стратификации крестьянства. Она представляет особую трудность, так как охватывает весь комплекс хозяйственных и имущественных отношений в крестьянской среде применительно к региону в целом и даже его отдельных частей (для Удмуртии, например, севера и юга). Это такие показатели, как количество надельной земли и пашни, наличие рабочего скота и количество членов семьи, отношения между имущественными группами. Председатель облисполкома ВАО Т. К. Борисов на IX областной партконференции (ноябрь 1925 г.) говорил: «Некоторые товарищи говорят, что у нас нет совсем кулаков, что этот слой разложен. Другие придерживаются совершенно иной точки зрения... В нашей области есть эксплуатация одной части крестьян другой. В каких размерах и в какой форме, сказать невозможно... Этот вопрос требует глубокого обсуждения, потому что от правильного разрешения его зависит судьба всей нашей революции». Он пытался дать свою оценку классового расслоения
удмуртской деревни: «Беспосевных крестьян 1,1 % - это батраки, с посевом от 1 до 2 десятин - 22,3 % - бедняки, от двух до шести десятин - 62,9 % - середняки и отчасти бедняки, от 6 до 10 десятин - 12,4 % - наиболее опасный слой, в нем могут находиться кулаки, и больше 10 десятин - 1,3 %» [21]. В то же время, он отмечал: «Все же вопрос о классовом расслоении еще плохо разработан. Но мы можем сказать, что у нас кулаков на 1000 самое меньшее трое и самое большее - 13. В среднем 7-8 человек типичных кулаков» [22].
В архиве сохранилось письмо крестьянина д. Козлово Советской волости Ижевского уезда В. Д. Дюпина, в котором он просит: «...разъясните мне, кто должен быть кулаком и по каким причинам. Вот у нас в деревне были установлены бригадиром два кулака - Конюхов Сергей и Пушкарев Григорий. Они немало эксплуатировали и применяли чужой труд, ежегодно обсевали исполу у бедняков на кабальных условиях, захватывали другие деревни... Но фактически сумели провести из двух только Конюхова, а Г. Пушкарева оставили как середняка, так как он дал бедняку 10 пудов овса. Бригадир уехал. Конюхов убаюкал бедняков, и на бедняцком собрании решают: он середняк. Долго думают, кого поставить кулаком? А вот Дюпин имеет шерсточесалку, и, конечно, кулак, хотя я работал на ней в общей сложности два месяца, общий заработок в 380 рублей, работал только личным трудом, землю имею на четырех едоков... Имею одну лошадь, молотилку, плуг» [23].
Жизненно важный вопрос о социальной принадлежности останется так и не выясненным окончательно. Для этого, вероятно, были свои причины. Определение хозяйства как трудового или эксплуататорского на практике оказалось делом более сложным. Заметим, что в дореволюционный период к кулакам относили крестьян, занимающихся скупкой, перепродажей, торговлей, ростовщичеством, то есть - не производителей, а спекулянтов. Возведение имущественного неравенства в основной критерий для определения классов и привело к объединению зажиточных (а чаще средних) крестьян с кулаками.
Весной 1928 г. областным статистическим управлением было проведено выборочное обследование по всей области, охватившее 11 872 хозяйства. Из них арендовали пашню 3,5 %, а сдавали пашню в аренду - 1,1 %. Хозяйств, насчитывающих 3 лошади, было 2,4 %, 4 и больше - 0,6 %. Обеспеченность хозяйств посевной площадью характеризовалась следующими цифрами: не имевших посевной площади и имеющих ее в размере до 2,28 га было 8,5 %, с площадью от 2,29 до 11,03 га - 86,5 % и с площадью от 11,04 до 17,6 га и выше - 4,9 % [24].
В общем и целом середняцкая деревня в 1920-е гг. выглядела зажиточной только с точки зрения разрухи периода гражданской войны. По данным бюджетных обследований крестьянских хозяйств области за 1927-1928 гг., за исключением экономически более крепких хозяйств, имевших больше посевов, бедняцкая и даже середняцкая часть деревни, как правило, покупала рожь, а не продавала. Лишь группа хозяйств с посевом более 11 дес. производила товарную рожь. В среднем же по Удмуртии 0,8 пуда ржи продавалось в расчете на один двор, а 10,1 пуда покупалось [25]. Аналогичная картина была по яровым культурам. Большое количество зерна как товарной продукции мелкие индивидуальные крестьянские хозяйства не могли дать еще и потому, что техническая вооруженность их была крайне слабой. В 1926-1927 гг. свыше 8 млн. га земли
еще вспахивали сохой, а три четверти посевных работ велись ручным способом, почти половина зерновых культур убиралась серпом и косой, более 40 % урожая обмолачивалось цепами. В 1925 г. 17 % семей было без лошадей, 11,4 % - без коров; 32 % хозяйств имели посевы по 0,6 дес. на едока. От 0,1 до 2 дес. имели 8,9 % хозяйств, от 2 до 4 дес. - 31,8; от 4 до 8 дес. - 46,9, более 8 дес. - 11,5 %. Тем не менее, изъятие земель в Удмуртии у «зажиточного» крестьянства происходило постоянно, и к 1928 г. оно составило 60 тыс. га [26].
Одним из главных признаков кулацкого хозяйства считалось использование наемного труда. Но этот труд, как отмечают исследователи, в Удмуртии применялся в минимальной степени. Наемная рабочая сила, используемая в основном на подсобных и временных работах, не могла определить экономическое положение зажиточных крестьян, стать источником их обогащения. Процесс имущественного расслоения крестьянства накануне сплошной коллективизации, несомненно, имел место, хотя и не в такой степени, как его пытались представить идеологи и практики колхозного движения, а вслед за ними и историки.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. Зубарева Л. А. Хлеб Прикамья. Борьба трудящихся Прикамья за хлеб в годы иностранной интервенции и гражданской войны. Ижевск, 1967. С. 56.
2. Куликов К. И. Удмуртская автономия. Этапы борьбы, свершений и потерь. Ижевск, 1990. С. 27; Удмуртское хозяйство к десятилетию Октябрьской революции. Ижевск, 1927. С. 7.
3. 10 лет Удмуртской автономной области. Хозяйственное и культурно-социальное строительство. 1921-1931. Ижевск, 1931. С. 41.
4. Там же. С. 42.
5. Удмуртия к 15 годовщине Октября. Ижевск, 1932. С. 23.
6. Шибанов К. И. Сельское хозяйство Удмуртии: страницы истории. Ижевск, 1991. С. 27-28.
7. Шкляев Г. К. Об изменениях в поселенческой структуре Удмуртии в советское время // Сельские поселения Удмуртии. Ижевск, 1981. С. 60.
8. ЦГА УР. Ф. Р-117. Оп. 1. Д. 486. Л. 92.
9. Удмуртия к 15 годовщине Октября. С. 2.
10. Хитрина Н. И. Кооперация в Удмуртии // Политика и экономика Удмуртии советского периода. Ижевск, 1996. С. 44, 47.
11. История Удмуртии: XX век. Ижевск, 2005. С. 130.
12. Никитина Г. А. Удмуртская община в советский период (1917 - начало 30-х годов). Ижевск, 1998. С. 43.
13. ЦГА УР. Ф. Р-117. Оп. 1. Д. 107. Л. 7.
14. ЦГА УР. Ф. Р-195. Оп. 1. Д. 108. Л. 12-13; 10 лет Удмуртской автономной области. Хозяйственное и культурно-социальное строительство. 1921-1931.
15. Отчет облисполкома Вотской автономной области за 1924-1925 год. Ижевск, 1926. С. 30.
16. Ерохина Л. Н. Некоторые аспекты кооперативного движения в Удмуртии в середине двадцатых годов // Исторический факультет: история, современное состояние и перспективы. Ижевск, 1996. С. 37.
17. 10 лет Удмуртской автономной области... С. 47.
18. Данилов В. П. Коллективизация: как это было // Страницы истории советского общества: Факты, проблемы, люди. М., 1988. С. 240.
19. ЦГА УР. Ф. Р-370. Оп. 1. Д. 710. Л. 17.
20. Там же. Л. 19.
21. ЦДНИ УР. Ф. 19. Оп. 9. Д. 567. Л. 23.
22. Там же. Л. 43.
23. ЦГА УР. Ф. Р-370. Оп. 10. Д. 247. Л. 163.
24. Статистический ежегодник за 1928 г. Ижевск, 1929. С. 95.
25. Ефремов С. А. Экономика сельского хозяйства Удмуртии. Ижевск, 1971. С. 26.
26. Экономика Удмуртии. Ижевск, 1997. С. 27.
Поступила в редакцию 10.08.2011
L. N. Bekhtereva, O. I. Vasilyeva
Udmurt peasantry on the eve of the total collectivization
The article gives characteristics of the socio-economic status of the udmurt peasantry in the 1920s. The authors consider the main activities for the restoration of the agricultural sector and the implementation of the principle of class approach in the period of New Economic Policy.
Keywords: Udmurtia, the NEP, the peasantry, social stratification, agricultural cooperation, the collectivization
Бехтерева Людмила Николаевна,
доктор исторических наук, Учреждение Российской академии наук Удмуртский институт истории, языка и литературы УрО РАН
г. Ижевск E-mail: [email protected]
Васильева Ольга Ивановна,
кандидат исторических наук, заместитель директора, Центральный государственный архив УР
г. Ижевск
E-mail: [email protected]
Bekhtereva Lyudmila Nikolaevna,
Doctor of History, Udmurt institute of history, language and literature Ural branch of the Russian Academy of Sciences
Izhevsk
E-mail: [email protected]
Vasilyeva Olga Ivanovna,
Candidate of Science (History), Deputy Director of Central State archive of Udmurt Republic
Izhevsk
E-mail: [email protected]
