CC BY
67
Догэн
Удержание подвижничества*1 (фрагменты)
На великом Пути будд и патриархов непременно есть наивысшее удержание подвижничества. Оно движется по Пути, вращается - и не прерывается. Оно не прерывается ни на миг ни при первом пробуждении сердца-сознания, ни при подвижничестве, ни при просветлении и нирване. Таково вращение на Пути удержания подвижничества. Итак, [удержание подвижничества] не зависит ни от собственных усилий [человека], ни от чужих усилий. Таково удержание подвижничества, никогда не загрязняемое.
Благие силы2 этого удержания подвижничества хранят и меня, и других. Согласно учению нашей школы3, заслуги нашего удержания подвижничества поистине превосходят все заслуги на десяти сторонах4, во всех землях и на всем просторе небес. Ни другие, ни я не знаем об этом, но это так. Благодаря тому, что все будды и патриархи удерживают подвижничество, мы видим, как удержать подвижничество, и сами можем его удержать, мы проникаем на великий Путь и утверждаемся на нем. Благодаря тому, что мы удерживаем подвижничество, все будды видят, как удержать подвижничество, и сами могут его удержать, все будды проникают на великий Путь и утверждаются на нем. Благодаря тому, что мы удерживаем подвижничество, появляется заслуга этого Пути-вращения. Благодаря этому будды и патриархи постоянно являют себя в качестве будд, скрывают себя в качестве будд, обретают сердце-сознание будд, становятся буддами. Благодаря этому удержанию подвижничества существуют солнце, луна и звезды; благодаря удержанию подвижничества существуют великая земля и просторное небо; благодаря удержанию под-
Перевод и комментарий подготовлены при поддержке РГНФ, проект №№ 11-03-00038а.
вижничества существуют тело и мир, где мы получаем воздаяние5, существуют тело и сердце-сознание; благодаря удержанию подвижничества существуют четыре первоначала6 и пять совокупностей7. Хотя удержание подвижничества - это не то, что любят люди в миру, оно может и должно стать истинным прибежищем для всех людей. Благодаря удержанию подвижничества всех будд прошлого, настоящего и будущего проявляются и становятся буддами все будды прошлого, настоящего и будущего.
Иногда благая сила этого удержания подвижничества не сокрыта, поэтому наше сердце-сознание пробуждается и мы подвижничаем. Иногда эта благая сила не проявлена, поэтому мы не видим, не слышим, не чувствуем и ничего не знаем [об удержании подвижничества]. Даже если [удержание подвижничества] не проявлено, необходимо изучать и применять его так, как будто оно не сокрыто, поскольку оно не загрязнено различением «тайного» и «явного», «жизни» и «смерти». Удержание подвижничества, которое нас проявило и осуществило, при нынешней своей скрытости, присутствует во всех дхармах, какие только возникают во взаимозависимости8, и то, что нам не удается удерживать подвижничество, [происходит] как раз из-за того, что удержание подвижничества нам дано [изначально] и нам уже не внове находиться в нем. Взаимозависимое возникновение - это и есть удержание подвижничества. Поскольку удержание подвижничества не дается нам по закону взаимозависимости, мы должны тщательно и тонко трудиться над ним, изучать и применять его. Итак, удержание подвижничества, которое проявляет и осуществляет удержание подвижничества, - это и есть наше нынешнее удержание подвижничества. «Настоящий момент» удержания подвижничества не заложен изначально и не присутствует исконно в нас самих; «настоящий момент» удержания подвижничества в нас самих не появляется и не исчезает, не приходит и не уходит. Называемый «нынешним» Путь не появляется прежде, чем удержание подвижничества; «нынешним» называется само проявление удержания подвижничества.
Раз так, то удерживать подвижничество в течение одного дня - это поистине сердцевина плода всех будд. Не удерживать подвижничеством то, что в своем удержании подвижничества проявляют все будды, то, что они удерживают своим подвижничеством, - это значит отвергать всех будд, не подносить дары всем буддам; отвергать удержание подвижничества; отказываться жить и умирать вместе со всеми буддами; отказываться с ними вместе постигать учение и с ними вместе применять его на деле.
В один и тот же миг раскрываются цветы и опадают листья - так проявляется и осуществляется удержание подвижничества. Без удержания подвижничества нельзя ни стереть пыль с зеркала, ни разбить зеркало9. Поэтому даже отказ от удержания подвижничества есть удержание под-
вижничества, нацеленное на то, чтобы рассеять дурные помыслы, когда стремятся к удержанию подвижничества, якобы отказываясь от него. Хотя это все еще похоже на стремление к удержанию подвижничества, это означает - стать несчастным сыном, который отказался от сокровищ в доме своего истинного отца и ушел блуждать в дальние страны10. Пусть даже, как сказано [в сутре], ветер и вода не лишили его жизни во время блужданий, все же ему не следовало отвергать сокровища своего истинного отца. Тем более [нельзя] отвергать-утрачивать сокровище-Дхарму истинного отца. Итак, удержание подвижничества - это Дхарма, которая ни на миг не оказывается в праздном бездействии.
Наш милосердный отец, великий учитель Будда Шакьямуни с восемнадцати лет своей жизни глубоко в горах удерживал подвижничество, и когда он достиг тридцати лет - это было [уже] такое удержание подвижничества, при котором одновременно обретают Путь и великая земля, и все живые существа11. До восьмидесяти лет он все еще удерживал подвижничество в горах и лесах, удерживал подвижничество в монастырях. Он не вернулся в царский дворец, не принял заботы о благоденствии своего государства, надел одеяние самгати12 и в течение всей земной жизни носил одну эту одежду, не меняя; в течение всей земной жизни пользовался одной чашей для подаяний, не меняя ее. Ни единого дня и ни единого часа он не провел в одиночестве. Не отказывался от досужих подношений людей и богов, терпеливо сносил клевету [приверженцев] иных путей13. И так вся его жизнь представляет собой удержание подвижничества; образ жизни Будды - забота о чистоте одного одеяния, нищенская пища - в самом деле не назовешь никак иначе, нежели удержанием подвижничества.
<Восьмой патриарх, почтенный Махакашьяпа14, был верным последователем Будды Шакьямуни. Всю свою жизнь он удерживал подвижничество, соблюдая двенадцать правил15.
Десятый патриарх, почтенный Паршва16, поклялся, что никогда не ляжет на кровать17. Он провел в чреве матери шестьдесят лет и появился на свет уже седым, его жизнь была связана со множеством чудес, но мы можем и должны отвлечься от таких условностей, как возраст и прочие внешние детали, и сосредоточиться на том, чтобы изо всех сил постигать Путь, не тратя времени нашей жизни понапрасну.>
Шестой патриарх [Хуэй-нэн]18 был дровосеком в Синьчжоу, его трудно назвать образованным. В раннем детстве он потерял отца, и его вырастила старуха-мать. Он работал дровосеком, добывая средства, чтобы прокормить ее. После того как на уличном перекрестке он услышал
19
одну строку из сутры19, он сразу же покинул мать и устремился на поиски великой Дхармы. Таков был этот выдающийся человек, редкий в
своей эпохе; таково его редкостное постижение Пути. Легче, к примеру, отсечь себе руку, чем так вот покинуть близкого человека, тяжело отказаться исполнять сыновний долг! Примкнув к собранию Хуан-мэя20, он в течение восьми месяцев днем и ночью без сна и отдыха обрушивал рис. Он получил истинную передачу одеяния и чаши в полночь21. После того как он обрел Дхарму, он все еще везде носил с собой каменный жерновок. И [еще] восемь лет обрушивал рис. Когда он уже стал человеком, достигшим успеха в жизни, и проповедовал Дхарму, он все равно не расстался со своим жерновком. Таково редкостное удержание подвижничества.
Ма-цзу из Цзянси22 занимался сидячим созерцанием двадцать лет. Это он принял от Нань-юэ23 «тайную печать»24. Во времена, когда он уже получил печать Дхармы и помогал людям обрести спасение от заблуждений, не было и речи о том, чтобы он бросил занятия сидячим созерцанием. Новичкам, которые обращались к нему, он непременно велел тайно получить печать сердца-сознания25. Когда людей созывали на общественные работы, он непременно спешил туда первым. Он трудился, не уходя на покой, до глубокой старости. Нынешняя школа Линьцзи/Риндзай -одна из тех, что зародились в [провинции] Цзянси.
<Настоятель Юнь-янь26 подвижничал вместе с Дао-у27 на горе Яо-шань. Юнь-янь передал Дхарму великому наставнику Дун-шаню У-бэню28.
Великий наставник Юнь-цзюй Хун-цзяо29 раньше жил в хижине, куда духи приносили ему блюда с небесной кухни. Однако после того, как, повстречав Дун-шаня, он обрел великое просветление, небесные существа больше не могли ему прислуживать. Нам следует поразмыслить о судьбе Юнь-цзюя.>
Учитель созерцания, мудрец с горы Бай-чжан30, с тех пор как стал учеником Ма-цзу, до самой своей кончины не отдыхал ни дня: он постоянно трудился на благо монастырской братии и на благо людей. Нам повезло, что сохранилась память о его «дне без пищи». Учитель созерцания Бай-чжан был уже глубоким стариком и все же во время общественных работ усердно трудился наравне с молодыми. Монахи сокрушались, люди сожалели об этом. Учитель же не оставлял [своего труда]. В конце концов, во время работы [от него] спрятали рабочие снасти, и коль скоро учителю их не досталось, он весь тот день провел без пищи. [Учитель Бай-чжан] печалился, если не мог трудиться вместе со всей общиной. Позже этот случай назвали «день без пищи [наставника] Бай-чжана». Сейчас по всем монастырям во всех концах великой империи Сун, исполняющим обычаи Линь-цзи, часто удерживают подвижничество по правилу Бай-чжана.
Когда настоятель Цзин-цин31 жил [у себя] в храме, духи земли никак не могли увидеть его лицо, потому что не могли подобраться [к нему].
Учитель созерцания И-чжун с горы Шань-пин32 раньше получал блюда с небесной кухни. А после того как [он] встретил [наставника] Да-дяня33, когда небожители опять захотели [его] найти, [они] не смогли [его] увидеть.
<Гуй-шань, настоятель храма на горе Давэй34, принял печать Дхармы от наставника Бай-чжана и двадцать лет подвижничал вместе со своим старшим братом в Дхарме. Многие изучали Путь Гуй-шаня, но немногие удерживали подвижничество, не изучая Путь Гуй-шаня.>
Великий учитель Чжэнь-цзай из храма Гуань-инь в Чжао-чжоу, настоятель Цун-шэнь35, впервые испытал пробуждение сердца-сознания и устремился на поиски Пути, достигнув возраста в шестьдесят один год. Удерживая в одной руке кувшин и посох36, он отправился в путь и, обходя в своем паломничестве все земли, постоянно говорил сам себе: «Пусть мне попадется хотя бы семилетний ребенок, но если он превосходит меня, мне следует тут же начать расспрашивать его; пусть это будет столетний старец, но если он достиг меньшего, чем я, мне следует тут же начать учить его». [Продолжая думать] так, он изучил и усвоил Путь Нань-цюаня37. Это подвижничество длилось двадцать лет! Когда ему исполнилось восемьдесят, он впервые поселился в храме Гуань-инь на востоке области Чжао-чжоу, и после этого еще сорок лет наставлял людей и небожителей. [Как и прежде,] теперь он совсем не обращался к мирянам-дарителям38 с прошениями. Общинный зал был небольшим, [при нем] не было ни передних, ни задних комнат39. Однажды у помоста [Чжао-чжоу] сломалась ножка. Он взял обломок головешки, намотал на него веревку, укрепил им [помост] и еще долгие годы продолжал [на нем] толковать сутры и подвижничать. Когда хранитель монастыря попросил разрешения заменить эту ножку, Чжао-Чжоу [ему] не позволил. Мы должны чтить обычай старого будды. Чжао-Чжоу жил в [области] Чжао-чжоу с тех пор, как ему исполнилось восемь десятков лет, после передачи-обретения Дхармы. Он поистине унаследовал истинную Дхарму - люди называли его «старым буддой».
Другие люди, те, кто еще не испытал истинное обретение истинной Дхармы, уж верно ничтожны по сравнению с учителем! Другие люди, те, кому еще не исполнилось восьми десятков лет, уж конечно, здоровые лбы - не то что учитель. Мы, молодые и, должно быть, пустышки, - разве сравнимся [мы] с почтенной основательностью старика? Что [нам] следует делать - так это изо всех сил удерживать подвижничество, постигая Путь! В течение сорока лет [Чжао-чжоу] не накопил богатства, часто у него не бывало ни риса, ни [другого] зерна. Иногда он готовил себе кушанье на два дня из одного и того же риса40. Бывало и такое, что собирал каштаны и желуди и готовил еду из них. Действительно, таковы обычаи слона-дракона41 древности, в действии-практике должно чтить их и восхищаться ими.
Однажды [Чжао-чжоу], наставляя учеников, сказал: «Допустим, вы провели бы всю жизнь, не удаляясь от монастыря, и в течение пяти или десяти лет не произнесли бы ни слова - разве люди не назвали бы вас немыми42?» Этим он указал на удержание подвижничества.
Нужно понимать, что хотя мы можем показаться глупцами, если не будем говорить ни слова пять или десять лет, но коль скоро мы непрерывно [живем как] затворники в монастыре, то даже и без единого слова, разве неверно, что мы не будем немыми? Кто не может услышать голос [с] Пути Будды, тот не знает основ Пути, на котором [подвижники] без слов - не немы. Раз так, то прекрасный [способ] удержать подвижничество - затворничество в монастыре. «Затворничество в монастыре» - это полное выражение для «освобождения». Дуралеи не знают о своей собственной не-немоте и не позволяют другим знать об их не-немоте. Хотя и не препятствуют, [но и] не позволяют узнать, кто же они такие. Достойны сожаления мы сами, не слышавшие, что быть не-немым означает обрести как раз то, что [мы] ищем; не знающие, что быть не-немым означает обрести как раз то, что [мы] ищем. Затворничество в монастыре должно быть молчаливым удержанием подвижничества. Нельзя под ветром восточным и западным склоняться к западу или востоку. Пусть бы [мы] на протяжении пяти или десяти лет не знали ничего ни о весеннем ветре, ни об осенней луне, но [у нас] есть путь к освобождению от звуков и красок. Это обретение Пути нам неизвестно, непонятно. Нам следует изучить на деле, насколько дорог каждый миг удержания подвижничества. Пусть вас не смущает, что молчать кажется легко и естественно. Вход - это только монастырь; выход - это только монастырь. Путь птиц [в пустоте неба] -это только монастырь; весь мир - это только монастырь.
Гора Дамэйшань находится в области Цинъюаньфу. На этой горе построена обитель Хушэнсы, ее основал учитель созерцания Фа-чан43. [Сам] учитель родом из Сянъяна. Некогда, будучи учеником в собрании Ма-цзу, он спросил:
- Что такое будда?
Ма-цзу ответил:
- Сердце-сознание здесь и сейчас и есть будда.
Как только Фа-чан услышал эти слова, [он] тут же обрел великое просветление. Тогда он взобрался на вершину горы Дамэйшань и, отдалясь от людской суеты, стал жить в соломенной хижине отшельником. Он питался сосновыми шишками, а вместо одежды носил листья лотоса (близ этой горы был маленький пруд, в котором росли лотосы). Больше тридцати лет Фа-чан постигал Путь сосредоточением сидя. Он утратил связь с миром, ничего о нем не слышал и [ничего] не видел; [он] потерял счет времени, наблюдая лишь, как горы вокруг из зеленых становятся желтыми. А если о чем и жалел, так разве что о ветрах и морозах.
Занимаясь сидячим сосредоточением, учитель водружал себе на макушку железную башенку величиной в восемь сун44, как если бы это был венец. Он удерживал эту башенку, не давая ей упасть на землю, и так помогал себе не заснуть. Теперь эта башенка хранится в монастыре, она есть в списке утвари. Вот так он постигал Путь, до самой смерти не зная отдыха. Когда он уже много лет [жил] так, толкуя сутры, [к нему] пришел некий монах из собрания Янь-Гуаня45; он забрался на гору, чтобы отыскать себе посох, заблудился и случайно вышел к тому месту, где была хижина учителя. И вот, удивленный встречей с учителем, [монах] спросил:
- Наставник, как давно вы живете вот так на этой горе?
Учитель отвечал:
- Я лишь только вижу, как горы меняют цвет с зеленого на желтый.
Тогда монах спросил:
- В какую сторону мне идти, чтобы спуститься с горы?
Учитель ответил:
- Иди вниз по ручью.
Монах был поражен. Вернувшись, он рассказал обо всем Янь-Гуаню. Янь-Гуань сказал: «Давным-давно, когда я [принадлежал к школе] Цзян-си, я как-то встретил одного монаха. С тех пор я о нем ничего не слышал. Это не мог быть тот самый монах?» И тогда [Янь-Гуань] послал монаха за учителем, чтобы пригласить его [в собрание], [но тот] не покинул гору, только прислал в ответ стихи-гатхи:
Обломок сухостоя46 торчит в холодном лесу,
Сколько раз уж встречал весну - в сердце нет перемен.
Увидев его, дровосеки проходят мимо,
С чего бы людям из Ин47 понадобилось разыскивать его?
И не пришел [к Янь-Гуаню]. Позже, когда [Фа-Чан] вознамерился уйти еще глубже в горы, [он] произнес такие стихи-гатхи:
Листьев лотоса из пруда для одеяния вдоволь,
Плодов нескольких сосен с избытком для пищи хватит.
Место, где я живу, людям известно стало,
Лачугу свою забрав, уйду - в глубину сокроюсь.
И перенес свою хижину в глубь [лесной чащи] на горе.
Однажды Ма-цзу послал монаха, велев [ему] спросить Фа-чана:
- Наставник, вы раньше обучались, посещая Ма-цзу. Какие основы Пути вы восприняли от него, что вот как раз поселились на этой горе?
Учитель отвечал:
- При встрече Ма-цзу сказал мне: «Сердце-сознание здесь и сейчас и есть будда». Как раз [восприняв это], я и поселился здесь, на горе.
Монах возразил:
- Но теперь он толкует Дхарму иначе.
Учитель спросил:
- Что же изменилось?
Монах ответил:
- Ма-цзу говорит, не сердце-сознание и не будда.
Учитель молвил:
- Ох уж этот старик! Никак он не может прекратить смущать людей! На самом деле не важно, что не сердце-сознание и не будда; для меня единственно [верно], что сердце-сознание здесь и сейчас и есть будда.
[Монах] рассказал обо всем48 Ма-цзу и передал ему эти слова. Ма-цзу [же тогда] сказал: «Слива поспела».
Это предание известно всем людям и небожителям. Тянь-лун49 был выдающимся наследником наставника [Фа-чана], Цзюй-чжи50 стал преемником его преемника.
Ка-чи51 из Кореи, приняв передачу Дхармы от учителя, стал первым патриархом этой страны. [Таким образом] все нынешние наставники Кореи - отдаленные наследники в Дхарме учителя [Фа-чана].
Всю жизнь [наставнику Фа-чану] обыкновенно прислуживали тигр и слон, и ни один из них не нападал на другого. После кончины [Фа-чана] и тигр, и слон [вместе] таскали камни и глину, чтобы соорудить для учителя надгробную пагоду. Теперь эта пагода находится в обители Хушэнсы.
И древние, и современные благомудрые друзья52, удерживая подвижничество учителя [Фа-чана], одинаково восхваляют его. Глупцы не знают о том, что они могут и должны чтить его. Настаивать, будто среди тяги к славе и любви к богатству не может быть Закона Будды, - глупый взгляд ничтожных [людей].
<Учитель созерцания У-цзу Фа-янь53 рассказывал, как в древности в храме одного из патриархов стояли морозы и гуляли ветра, кровля общинного зала прохудилась, и даже сесть, чтобы предаться созерцанию, было некуда из-за покрывавшего все снега. Один из монахов попросил у настоятеля разрешения починить крышу, но тот не позволил, сказав, что все преходяще и мы не можем тратить время на починку кровли, в то время как нужно постигать Путь.>
Однажды наставник [Фа-]Янь сказал ученикам: «Подвижничество не выходит за пределы мышления, а мышление не выходит за пределы подвижничества». Нам следует глубоко воспринять эти слова; размышлять над ними днем и ночью, с утра до вечера применять их на деле; мы не должны уподобляться [тем, кто] склоняется под ветрами востока, запада, юга или севера. Тем более что [речь идет о] нашей стране Японии, где даже дворцы государя [и его] приближенных - не такие уж богатые хоромы, а еле-еле сбитые на скорую руку белые домишки54!
Разве здесь те, кто покинул дом ради постижения Пути, могли бы вести уединенную праздную жизнь в роскошных покоях? Если же [кто] обладает роскошными покоями, [тут наверняка] не обошлось без дурного поведения, чистота [помыслов тут] редка. О тех [постройках], которые были изначально, речи нет; [но] новые сооружения не возводите! В древности мудрецы жили [и] в тростниковых хижинах, [и в бедных] белых домишках; в древности мудрецы любили их. Мы можем и должны быть преданными [этому образу жизни], изучать [его] и применять на деле; нельзя идти против [него].
Хуан-ди, Яо, Шунь55 и другие [древние государи], хоть и были мирянами, жили в тростниковых шалашах - [это] прекрасный пример.
Ши-цзы56 говорит: если [вы] намерены проникнуть в суть деяний Хуан-ди, [вам] нужно посетить палату Хэгун. Если [вы] намерены проникнуть в суть деяний Яо и Шуня, [вам] нужно посетить зал Цзунци. Крыша светлого зала [дворца] Хуан-ди покрыта тростником, и [это помещение] называется палатой Хэгун. Крыша светлого зала [дворца] Шуня покрыта тростником, и [это помещение] называется залом Цзунци57.
Нам следует помнить, что и Хэгун, и Цзунци крыты тростником. Нечего и говорить о том, чтобы нам сравняться с Хуан-ди, Яо и Шунем, -нам до них как от земли до неба. И даже они крыли свои главные залы тростником. Раз даже миряне обходятся тростниковыми шалашами, как же люди, которые покинули [свой] дом58, могут рассчитывать поселиться в роскошных залах, потрясающих величием? Это было бы постыдно. Некогда люди жили в лесах, среди деревьев находили убежища, которые равно ценили как миряне, так и монахи. Хуан-ди был учеником даоса Кунтуна Жун-чэна59; Жун-чэн жил в пещере на горе Кунтун. Ныне в великой империи Сун этот обычай широко распространен среди правителей и министров.
Раз так, значит, даже люди, погрязшие в мирских заботах, подобны [древним святым]. Как же те, кто покинул свой дом, могут оказаться ниже, чем люди, погрязшие в мирских заботах; как же [они] могут запятнать себя в сравнении с людьми, погрязшими в мирских заботах? Так повелось, что многим буддам и патриархам подносили дары небожители. Тем не менее, как только [патриархи] обретали Путь, глаза небесных существ переставали [их] различать, [а] злобные духи [больше] не могли добраться [до них]. Об этом стоит поразмыслить. Если мириады богов и духов подступаются к обыденным делам будд и патриархов, то они оказываются на пути, приближающем их к буддам и патриархам. Поскольку будды и патриархи во всем превосходят богов и духов, боги и духи не в состоянии, [так] высоко подняв глаза, до них добраться; [им] трудно приблизиться к буддам и патриархам.
Нань-цюань [как-то] сказал: «Дела престарелого монаха [настолько] лишились силы, что на него позарился злобный дух». Нам следует иметь в виду, что если на кого позарились неприкаянные злобные духи, значит, у того подвижничество лишилось силы.
<Наставник Хун-чжи Чжэн-цзюэ60 основал на горе Тяньтун чаньский монастырь - там, где раньше были даосский и конфуцианский храмы, а также женский монастырь. Впоследствии некий сановник составлял запись заслуг Хун-чжи, и когда его попросили указать, что монастырь был построен вместо даосского храма и еще двух построек, он ответил, что это не относится к заслугам Хун-чжи. Нам нужно помнить, что в мирских делах нет заслуг монаха.>
Итак, лишь только [мы] впервые вступаем на Путь Будды, [мы] намного обгоняем людей и небожителей трех миров61. [Мы] - не то, чем три мира управляют, и не то, что три мира видят; [нам] следует подробно разобрать это. Мы можем и должны работать над изучением и постижением [этого], используя действия, речь и мысли, привлекая условное и истинное. Хотя с самого начала заслуга удержания подвижничества будд и патриархов приносит огромную пользу, переводя людей и небожителей на берег нирваны, люди и небожители вовсе не знают о том, что им помогает удержание подвижничества будд и патриархов.
Итак, удерживая подвижничеством великий Путь будд и патриархов, не спорьте о малых и великих затворниках, не разделяйте мудрых и глупых. Просто забудьте надолго про богатство и почести и не ввязывайтесь в десятитысячные мирские дела и отношения. Не теряйте времени [понапрасну]! [Вы] должны [торопиться так, как будто вам нужно] потушить волосы, горящие [у вас на голове]! Не ждите великого просветления! Великое просветление - это обычные чай и рис у вас в доме. Не стремитесь к непониманию, непонимание - драгоценная жемчужина в прическе62. Что вы просто можете и должны сделать, так это - если вы привязаны к родным краям, покиньте родные края; если вы любите, откажитесь от вашей любви63; если вы знамениты, бегите от своей славы; если вы богаты, бегите от своего богатства; если у вас есть поля и сады, забросьте ваши поля и сады; если у вас есть родные, оставьте своих родных. И стремление не обладать богатствами и славой тоже нужно отбросить. Уже из [того, что нужно] отбросить обладание, ясна основа Пути, призывающая отбросить и лишенность. Поистине, это и есть настоящее удержание подвижничества. Если [вы будете] всю свою жизнь удерживать подвижничество, отказавшись от богатства и почестей, это будет удержание подвижничества, столь же долгое, как продолжительность жизни Будды. Теперь, [после того как вы] установили такое удержание подвижничества, [оно] становится удержанием подвижничества,
которое само удерживается удержанием подвижничества. Тем, в чьем теле и сердце-сознании есть такое удержание подвижничества, можно и должно любить себя и уважать себя.
<Учитель созерцания Да-цы Хуань-Чжун64 однажды сказал, что объяснение не сравнится с действием.
Великий наставник Дун-шань У-бэнь однажды сказал: «Я показываю в действии то, что не могу выразить словами, и объясняю словами то, что не могу показать в действии».
Великий наставник Юнь-цзюй Хун-цзяо, размышляя над словами Дун-шаня, говорил: «Во время подвижничества нет возможности объяснять; во время объяснений нет возможности подвижничать».>
Вот что говорили будды и патриархи стародавних времен. Допустим, что человек прожил сто лет, но не достиг состояния65 всех будд; с тем, кто прожил [всего] один день, хорошо уяснив [себе] это [состояние], его не сравнить. Так говорили не один будда и не два будды - эти слова произносили все будды, и все будды воплощали [их] в [своем] подвижничестве. В сотне тысяч мириад кальп круговорота рождений и смертей один день удержания подвижничества - яркая жемчужина в прическе, древнее зеркало круговорота рождений и смертей. [Этому] единственному дню можно и нужно радоваться; сила удержания подвижничества такова, что сама по себе радостна. [Те, кто] все еще не обладает силой удержания подвижничества, подобны тем, кто не добыл мозг из костей будд и патриархов, [они] не берегут тело и сердце-сознание будд и патриархов, не радуются истинному облику будд и патриархов. Истинный облик и костный мозг будд и патриархов - хотя [это] не [то, что] уходит, а [то, что] «так уходит» и «так приходит», - поистине [мы] получаем [их] в награду за один день удержания подвижничества. Раз так, каждый день [удержания подвижничества] может и должен быть важным. Если [вы] доживете до ста лет, ничего не достигнув, то [вам] будет горько за дни и месяцы [вашей жизни] и [вам] будет жаль вашего облика и тела. Пускай [вы] сотню лет проведете в рабстве у звуков и красок, но если в течение этого времени [вы хотя бы] один день будете удерживать подвижничество, это может и должно не только [стать равным] целой жизни в сто лет, проведенной в подвижничестве, но и привести к освобождению других, проживших сто лет. Этот один день земной жизни таков, что [ваша] земная жизнь становится достойной уважения, [ваша] телесная оболочка становится достойной того, чтобы ею дорожить. Поэтому, если бы [вам осталось] жить [всего] один день, но [вы] бы постигли состояние всех будд, этот один день стоил бы больше, чем бесчисленные жизни на протяжении многих кальп. Поэтому, если [вы] пока еще не достигли понимания, то не тратьте ни од-
ного дня понапрасну! [Ведь каждый] такой день - великое сокровище, которое можно и должно беречь. [Его] нельзя приравнять [даже] к такой драгоценности, как крупная яшма; не вздумайте променять [его даже] на черную жемчужину66. Древние мудрецы берегли [его] больше жизни.
Это нужно спокойно обдумать: черную жемчужину, должно быть, можно разыскать, крупную яшму также возможно заполучить. Но каждый день целой столетней жизни, раз прожив, уже никогда не обретешь вновь. Какие есть благие уловки67, чтобы удалось вернуть назад хоть один уже прошедший день? Ни в одной из книг нет записей об этом. [Те, кто] не теряет времени зря, упрятывают дни и месяцы в свой кожаный мешок68, не давая им просочиться оттуда наружу. Вот почему древние мудрецы и праведники, ценя дни и месяцы, берегли время - берегли пуще глаз своих, пуще родной земли берегли. «Растрачивать время понапрасну» означает жить, порождая смуту в этом преходящем мире славы и богатства. «Не растрачивать время понапрасну» означает, вступив на Путь, поступать так, как нужно для [продвижения по] Пути.
Даже если удалось достичь понимания, ни один день нельзя тратить впустую. Мы можем и должны смиренно жить в подвижничестве ради [продвижения по] Пути, разъяснять [другим постигнутое] ради [продвижения по] Пути. Поэтому нужно постоянно созерцать и обдумывать обычай не тратить ни дня впустую, [заведенный] древними буддами и патриархами. Размышляйте [об этом] и когда сидите [в] светлой [комнате] у окна, [любуясь] неторопливым цветением; не забывайте [об этом] и когда сидите в бедном белом домишке унылым дождливым вечером. Как же время крадет у меня [мои] заслуги? [Оно] не только крадет [у меня каждый] день, [оно] крадет заслуги многих кальп. Почему же время для меня - злейший враг? Я должен с горечью признать, что так происходит из-за моего собственного пренебрежения подвижничеством. Я не в ладу с самим собой, я сержусь на себя. Будды и патриархи тоже не были лишены любви и долга, однако [они] отбросили [это]. Будды и патриархи тоже не были лишены многочисленных мирских связей, однако [они] сбросили [с себя эти узы]. Допустим, я буду беречь свою любовь и долг, но связи мои с другими не таковы, чтобы их стоило беречь, и поэтому, если я не отброшу любовь и долг, любовь и долг в свою очередь могут и должны отбросить меня - так говорят. Если вы так устроены, что можете сожалеть о любви и долге, вы можете и должны сожалеть о любви и долге. Слова «сожалеть о любви и долге» означают «отбросить любовь и долг».
<Почтенный учитель созерцания Нань-юэ обучался под руководством наставника Хуэй-нэна в течение пятнадцати лет. Все эти годы он подвижничал, невзирая на ветра, морозы и другие неудобства и трудно-
сти. Хотя он не знал всего, а понимал лишь половину того, что знал, ему нечего было больше узнать о непривязанности. Этим он был обязан своему неустанному подвижничеству.
Учитель созерцания Сян-янь Чжи-сян69 проходил обучение у наставника Гуй-шаня. Он сжег свои книги и месяц за месяцем прислуживал за столом своим собратьям; впоследствии он долго жил в соломенной хижине и там обрел великое просветление. Еще позже он поселился у себя в храме, пользовался одним одеянием и одной чашей и, как говорят, никогда не спускался с горы, на которой стоял храм.
Великий наставник Линь-цзи И-сюань70 был наследником в Дхарме Хуан-бо Си-юня71. Он был настолько выдающимся человеком, что его нельзя сравнить с другими наставниками, получившими признание в то время72.
Император Сюань-цзун73 был вторым сыном императора Сянь-цзуна74. Он прожил долгую жизнь и с раннего детства до самой смерти больше всего любил предаваться сосредоточению сидя. Его отец и старший брат умерли, родной племянник пытался предать его смерти, так что, казалось бы, он достоин жалости, но несмотря ни на что он прилагал все усилия к постижению Пути. Вот прекрасный пример неустанного подвижничества, редкий в своем времени.>
Великий учитель с горы Сюэ-фэн, почтенный настоятель И-цунь75, с тех самых пор как испытал первое пробуждение сердца-сознания, пусть даже и [слишком] далек был путь до монастыря, где он мог бы остановиться на ночлег, до селения, где ему дали бы подаяние, - где бы он ни оказался, ни днем, ни ночью не пренебрегал сосредоточением сидя. Он не прекращал [созерцания], даже когда явил чудо при завершении постройки храма Сюэ-фэн, - и умер так же, сидя в созерцании. До того, в поисках обучения, [Сюэ-фэн] девять раз взбирался на [гору] Туншань и трижды посещал Тоуцзы - такое стремление постичь Путь редкостно. В наше время, желая призвать к строгости и чистоте удержания подвижничества, люди часто говорят о том, как некогда подвижничал Сюэ-фэн. Хотя Сюэ-фэн был так же помрачен, как другие люди, Сюэ-фэн не был равен другим людям по своей восприимчивости. Удержание подвижничества как раз таково. В наше время люди, идущие по Пути, непременно могут и должны учиться чистоте у Сюэ-фэна. Если же, возвращаясь [к сказанному], посмотреть на [то, сколько] сил [потратил] Сюэ-фэн, пока учился, посещая [наставников] во всех землях, то в самом деле, должно быть, [у него] была особая заслуга - в [одном из] прошлых существований [он] обладал останками Будды76.
В наше время, когда [кто-то] действительно желает войти в собрание постигшего Путь наставника и обучаться, расспрашивая [его], добиться этого исключительно трудно. [Община] - это не просто двадцать-трид-цать [людских] мешков из кожи, это сотни и тысячи человеческих лиц.
Каждый ищет свое истинное пристанище: день, когда [наставник] подает руку77, продолжается [глубоко] за полночь; ночь, когда жерновком обрушивают [рис], длится и после рассвета. Бывает так, что учитель дает общие наставления, но мы в это время [как будто] лишены глаз и ушей, так что смотрим и слушаем без всякого толка. Когда [же мы вновь] обретаем глаза и уши, [оказывается, что] учитель как раз закончил выводить [нас] на Путь. Когда мудрые старцы почтенных лет, искушенные знатоки, уже хлопают в ладоши и хохочут, для тех, кто сам новичок, кажется редкостным даже такой успех, как ухватиться за их подстилки. Бывают те, кто входит в глубину зала - или не входит78, кто слышит наставления79 учителя - или не слышит. Время быстрее, чем стрела; бренная жизнь подобна росинке. Досадно, когда хоть и наставник есть, но мы не можем воспринять наставление. Грустно, когда мы можем воспринять наставление, но нет наставника. Я сам не понаслышке знаю, как это бывает.
Великие благомудрые друзья непременно обладают [таким] благим свойством, [как] знание людей, но пока [они] трудятся, углубляя свое понимание Пути, [нам] редко выпадает спасительная возможность по-настоящему сблизиться [с ними]. Когда в древности Сюэ-фэн поднимался на Туншань и поднимался на Тоуцзы, он несомненно прошел через те же трудности. [Мы] можем и должны сочувствовать [Сюэ-фэну в том, что он] испытал, удерживая подвижничество; о том, что невозможно изучать [Путь] и применять [полученные знания] на практике, можно и должно печалиться.
Перевод со старояпонского М.В.Бабковой под ред. Н.Н.Трубниковой
1
Примечания
Перевод выполнен по изданию Догэн. Под ред. Тэрада Тоору и Мидзуно Яоко / Нихон сисо-тайкэй (Памятники японской философской мысли). Т. 12. Токио, 1970. С. 165-190. Для настоящей публикации текст трактата сокращен; в угловых скобках курсивом дан краткий пересказ пропущенных отрывков. Перевод сверен Н.Н. Трубниковой по изданию: Тайсё синсю дайдзокё (Большое собрание сутр, заново составленное в годы Тайсё, далее -ТСД). Т. 1-100, Токио, 1960-77. Т. 82, № 2582, 127а17-135а08. При работе над примечаниями использован сводный электронный словарь буддийских терминов - Muller Ch.A. (ed.). Digital Dictionary of Buddhism / http://www. buddhism-dict.net/ddb/ (далее - DDB). Также использованы комментарии из изданий: Dogen. Shôbôgenzô. Vol. 1-4. Trans. Nishijima Gudo Wafu and Thodo Cross. London, 1998; Dogen. Shobogenzo - The Treasure House of the Eye of the True Teaching. Trans. by rev. master H. Nearman, Order of Buddhist Contemplatives. Shasta, California, 2007.
Яп. кудоку Й®, благие последствия деяний, наступающие по закону воздаяния.
По Догэну, традиция Чань/Дзэн не составляет в буддизме особой школы, а представляет собой истинное учение Будды. И все же он называет «своей» школой линию преемственности учения - от Будды через Махакашьяпу, Бодхидхарму и китайских наставников Чань. См. схему. Четыре стороны света, четыре стороны между ними, верх и низ. Яп. э-сё ШЕ, сокращение для эхо- сёхо «воздаяния в условном
и в истинном смысле». Под «воздаянием в условном смысле» понимаются обстоятельства, в которых приходится жить тому или иному существу (страна, эпоха и др.), а под «истинным воздаянием» - тело, в котором это существо возродилось, и уровень его познавательных способностей. Яп. си дай Н* " четыре первоэлемента (санскр. маха-бхута): земля, вода, огонь и ветер.
Яп. го ун ёШ пять совокупностей дхарм (санскр. панча-скандха). «Дхармы», единичные «носители» признаков, из которых собирается познавательный опыт, объединяются в пять групп: форма-чувства (санскр. рупа); чувства-ощущения (санскр. ведана); восприятие-ощущение (санскр. самджня); желание-воля (санскр. самскара) и сознание (санскр. виджняна). Яп. энги санскр. пратитья-самутпада - взаимозависимое
возникновение, всеобщая причинно-следственная обусловленность. Отсылка к «Сутре помоста Шестого патриарха», где ученики пятого патриарха Чань Хун-жэня составляют стихи о зеркале. Шэнь-сюй написал на стене стихи, где говорилось: наше сердце-сознание подобно зеркалу и мы должны неустанно протирать его от пыли. Хуэй-нэн составил ответное стихотворение: на самом деле нет ни сердца-сознания, ни зеркала, ни пыли, так что протирать что бы то ни было - бессмысленно. Он-то и унаследовал Дхарму от Хун-жэня. См.: Классические тексты дзэн. Пер. А.А.Маслова. Ростов-на-Дону, 2004. Отсылка к «Лотосовой сутре», глава IV «Вера и понимание». Сутра о бесчисленных значениях. Сутра о Цветке Лотоса Чудесной Дхармы. Сутра о постижении деяний и Дхармы бодхисаттвы Всеобъемлющая Мудрость. Издание подготовил А.Н.Игнатович. М., 1998. С. 138-148. Речь идет о том, что Будда достиг полного пробуждения. Яп. согяри {{Й®, санскр. самгати, лоскутное одеяние, которое дозволено носить буддийскому монаху. То есть не-буддистов.
14 Махакашьяпа, яп. Макакасё - ученик Будды Шакьямуни. Когда Будда протянул своим слушателям цветок, один лишь Махакашьяпа понял смысл его безмолвной проповеди и молча улыбнулся в ответ. Это стало символом принципа передачи учения без слов и знаков, «от сердца к сердцу». Догэн называет Махакашьяпу восьмым патриархом, считая Будду Шакьямуни седьмым в ряду древних будд (Випашьин, Шикхин, Вишвабху, Кракуччханда, Канакамуни, Кашьяпа, Шакьямуни).
15 Яп. тода ЩШ, санскр. дхута - двенадцать «очищающих упражнений»: 1) житье в лесу; 2) питание только лишь подаянием; 3) сбор подаяния от дома к дому; 4) прием пищи только один раз в день; 5) прием пищи в количестве не
13
более одной чашки в день; 6) отказ от приема пищи после полудня; 7) ношение одежды, состоящей из лохмотьев (а не из новой ткани); 8) ношение только трех одеяний (повседневного, выходного и обрядового); 9) житье на кладбище среди могил; 10) житье у подножия дерева; 11) житье под открытым небом; 12) отдых только в сидячем, а не лежачем положении.
16 Паршва - десятый индийский патриарх, считая первым Махакашьяпу.
17 То есть будет отдыхать всегда только в сидячем, а не лежачем положении (см. выше, прим. 15).
18 Хуэй-нэн ШШ, яп. Эно (638-713) - шестой китайский патриарх Чань, один из самых знаменитых буддийских наставников Китая. Хуэй-нэн положил начало Южной школе Чань, последователи которой делали упор на внезапном озарении (в отличие от представителей Северной школы, которые настаивали на необходимости постепенного постижения Пути). Жизнь и учение Хуэй-нэна подробно изложены в собрании его проповедей под названием «Сутра помоста Шестого патриарха» (кит. «Лю цзу тань цзин»). См.: Классические тексты дзэн. Пер. А.А.Маслова. Ростов-на-Дону, 2004.
19 Имеется в виду «Алмазная сутра», кит. «Цзиньган-цзин», ТСД 8, № 235-236.
20 Хуан-мэй МШ, яп. Обай - прозвище пятого патриарха Чань Хун-жэня ЦкЖ, яп. Конин (601-674), дано по названию горы Хуанмэйшань.
21 Пятый патриарх Хун-жэнь очень боялся за жизнь Хуэй-нэна, поэтому совершил передачу печати Дхармы, одеяния и чаши (реликвий патриархов Чань) глубоко в ночи.
22 Ма-цзу Дао-и —, яп. Басо Доицу (707/709-788) - чаньский наставник, известен своей необычной внешностью (походка, как у быка, взгляд как у тигра, способность дотягиваться кончиком языка до носа), парадоксальными высказываниями и эпатирующими методами воздействия на собеседников. Ученики Ма-цзу составили «Записи речей Чаньского наставника Ма-цзу Дао-и» (кит. «Ма-цзу Дао-и чань-ши юй лу») и «Расширенные записи [речей] Чаньского наставника Ма-цзу Дао-и» («Ма-цзу Дао-и чань-ши гуан лу»). См. перевод в издании: Классические тексты дзэн. Пер. А.А.Маслова. Ростов-на-Дону, 2004.
23 Нань-юэ Хуай-жан ШШЙШ, яп. Нангаку Эдзё (677-744) - ученик Хуэй-нэна, упоминается в «Сутре помоста Шестого патриарха»; наставник Ма-цзу Дао-и.
24 Она же «печать Дхармы», подтверждение передачи учения в традиции Чань-Дзэн.
25 Яп. синъин 'ЁР - запечатление истины в сердце-сознании; интуитивное постижение Пути без слов и знаков, возможное благодаря тому, что помраченное сознание человека исконно тождественно просветленному сознанию Будды.
26 Юнь-янь Тань-шэн ШЖвй, яп. Унган Дондзё (784-841) - ученик Бай-чжана Хуай-хая.
27 Дао-у Юань-чжи Ж^Н®, яп. Дого Энти (769-835) - старший брат Юнь-яня Тань-шэна (см. прим. 25), постигал Путь вместе с ним. В большинстве историй братья появляются вдвоем.
28 Дун-шань У-бэнь яп. Тодзан Гохон, он же Дун-шань Лян-цзе Й {{\, яп. Рёкай (807-869), преемник Юнь-яня Тань-шэна. Первый иероглиф его имени вместе с иероглифом имени его преемника Цао-шаня Бэнь-цзи,
Ш, яп. Содзан Хондзяку (840-901), образовали название школы Цаодун/Сото, к которой принадлежал Догэн.
29 Юнь-цзюй Хун-цзяо ШёЗАЙ, яп. Унго Кокаку, он же Юнь-цзюй Дао-ин Ж Щ, яп. Доё (830-902), преемник Дун-шаня У-бэня.
30 Бай-Чжан Хуай-хай яп. Хякудзё Экай (720-814) - преемник и самый знаменитый ученик Ма-цзу Дао-и. Бай-чжан известен уставом для монахов, который был широко распространен в китайских монастырях. В тех храмах, которые Догэн основал в Японии, были приняты правила, разработанные Бай-чжаном (в том числе принцип «день без работы - день без еды»).
31 Цзин-цин Дао-фу ¡ШпМЖ, яп. Кинсин (тж. Кёсэй) Дофу (863/7-937), ученик Сюэ-фэна (см. ниже).
32 Шань-пин И-чжун ^^Щ®, яп. Санпэй Гитю (781-872), ученик Дя-дяня (см. ниже).
33 Да-дянь Бао-юн, яп. Дайтэн Хоё, (730-830), ученик Ши-тоу Си-цяня
яп. Сэкито Кисэн (700-790), ученика Хуэй-нэна.
34 Гуй-шань Лин-ю Щ±ЙЙ, яп. Исан Рэйю (771-853), ученик Бай-чжана Хуай-хая.
35 Чжао-чжоу Цун-шэнь ЙЙ'Н^Й;, яп. Дзёсю Дзюсин (778-897) - преемник Нань-цюаня Пу-юаня (см. ниже, прим. 36). В традиции Чань/Дзэн известен прежде всего своим коаном, состоящим из одного лишь возгласа «У» (яп. «Му») - «Нет!».
36 Два из восемнадцати предметов, которые можно иметь монаху: 1) зубочистка; 2) порошок для очищения рук; 3) тройное облачение; 4) кувшин для воды; 5) чашка для подаяния; 6) подстилка для сидения и лежания; 7) посох; 8) сосуд для благовоний; 9) цедилка для воды; 10) полотенце; 11) бритва; 12) кремень и огниво; 13) щипчики для волос; 14) складное сиденье; 15) свитки сутр; 16) свитки с текстом заповедей; 17) изображения будд; 18) изображения бодхисаттв.
37 Нань-цюань Пу-юань, яп. Нансэн Фуган, ШЙ^® (748-834) - ученик Ма-цзу Дао-и, знаменит несколькими коанами. Широко известна история, в которой Нань-цюань хватает храмовую кошку и требует, чтобы монахи сказали ему хоть одно «слово Чань», - иначе он убьет кошку.
38 Яп. данна, санскр. данапати - прихожане, которые постоянно подносят дары тому или иному храму, составляют его мирскую общину.
39 Общинный зал - место для обрядов или занятий медитацией; в небольшом храме монахи могут тут же и спать. В передних комнатах монахи принимают мирян, а в задних устраивают уборную, баню и т. п.
40 То есть одну порцию риса варил дважды: в первый день варил рис в большом количестве воды, как суп, и выпивал отвар, но гущу не ел; а на следующий день заливал водой эту гущу и варил по второму разу.
41 Яп. рюдзо ШШ, санскр. хасти-нага, так называют очень крупного старого слона.
42 Яп. акан, кит. яхань, букв. «немой ханец». «Немыми» в традиции Чань называли новичков, которые были не в состоянии дать достойный ответ учителю, а потому отмалчивались; а «ханьцами», или «китайцами», звали учеников вообще в память о том, что для пришедшего из Индии Бодхидхармы китайцы были учениками.
43 Да-мэй Фа-чан яп. Дайбай Ходзё (752-839) - ученик Чжао-чжоу Цун-шэня.
44 1 сун = 3, 03 см.
45 Янь-гуань Ци-ань яп. Энган Сэйан (750-842) - ученик Ма-цзу Дао-и.
46 Образ для аскета, иссушенного подвижничеством.
47 То есть тем, кому важна известность.
48 Яп. кодзи ШШ - то, что произошло, тж. синонимом для яп. коан («прецедент», случай прозрения).
49 Хан-чжоу Тянь-лун К'Л'КнЁ, яп. Косю Тэнрю (770-850) - ученик Да-мэя Фа-чана.
50 Цзюй-чжи И-чжи МШ—Ш, яп. Гутэй Исси, (IX в.) - ученик Хан-чжоу Тянь-луна, известен историей под названием «палец Цзюй-чжи». Он обрел просветление, когда его учитель Тянь-лун поднял вверх палец, после чего всегда поднимал палец во время рассуждений о Пути. Однажды Цзюй-чжи отрубил палец подражавшему ему мальчишке, сразу после чего окликнул его и привел к просветлению, показав ему свой поднятый вверх палец.
51 Ка-чи То-ый кит. Цзя-чжи Дао-и (ум. 825), основатель школы Ка-чи в Корее, учился у Бай-чжана и других китайских наставников, упоминается в «Сутре помоста Шестого патриарха» (ТСД 48, 360 с).
52 Яп. тисики - «знающие друзья», «благомудрые друзья», в сутрах - те, кто не просто знает, но и может научить Закону-Дхарме.
53 У-цзу Фа-янь ЖШЙ®, яп. Госо Хоэн (1024-1104), наставник традиции Линьцзи.
54 Яп. сироя ЙМ, букв. «белый домик» - бедняцкое жилище.
55 Хуан-ди МФ, яп. Котэй, «Желтый государь», в китайских преданиях -совершенномудрый правитель, первый из пяти древнейших государей (время их царствования принято относить к III тыс. до н. э.). Яо Ш, яп. Гё -четвертый из этих пяти государей. Шунь Щ, яп. Сюн - преемник Яо, пятый совершенномудрый государь.
56 Ши-цзы Р^яп. Сиси вв. до н. э.), из царства Лу считается учителем знаменитого мыслителя-легиста Шан Яна, книга изречений Ши-цзы сохранилась во фрагментах.
57 Палата Хэгун ^^и зал Цзунци - «храмы света» ЩШ, кит. минтан, яп. мёдо, сооружения, в которых древние китайские государи принимали подданных и откуда благая сила правителей излучалась на всю страну. См.: Духовная культура Китая. Энциклопедия. Т. [1]. Философия / Под ред. М.Л.Титаренко, А.И.Кобзева, А.Е.Лукьянова. М., 2006. С. 342-343.
58 То есть ушли в монахи.
59 Кун-тун Жун-чэн ЙЙШ^, яп. Куто Кёсэй - легендарный древнекитайский мудрец, считавшийся наставником Хуан-ди и Лао-цзы. Жун-чэн упоминается в «Чжуан-цзы», «Ле-цзы», «Хуайнань-цзы» и других текстах.
60 Хун-чжи Чжэн-цзюэ Ж^ЕЙ, яп. Ванси Сёгаку (1091-1157) - чаньский наставник школы Цаодун. В его окружении впервые появилось изначально оскорбительное обозначение школы Линь-цзи - «чань созерцания коана». Сам Хун-чжи предлагал в качестве альтернативы практике решения коанов, которая, на его взгляд, имела слишком много недостатков, практику безобъектной, только сидячей медитации (получившей, в свою очередь, прозвание «чань озаренности в молчании»). Именно это учение унаследовал Догэн.
61 Яп. сан кай Три уровня мироздания в буддийской космографии: «мир желаний» (санскр. камадхату), «мир форм» (санскр. рупадхату) и «мир без форм» (санскр. арупадхату).
62 Отсылка к Лотосовой сутре, главе XIV, «Спокойные и радостные деяния». Притча об украшении из прически повествует о том, как после победы государь раздает награды своим воинам и только украшение из собственной прически не дарит никому; однако самому доблестному воину он все же вручает эту драгоценность. Так же и Будда проповедует другие учения разным слушателям, но «Лотосовую сутру» до поры не возвещает, дожидаясь учеников, готовых ее воспринять [Лотосовая сутра. С. 225-227].
63 Онъай, любовь и благодарность, любовь и долг (долг перед господином, перед родителями).
64 Да-цы Хуань-чжун ^ШШФ, яп. Дайдзи Кантю (780-860) - один из учеников Бай-чжана Хуай-хая.
65 Яп. ки Ш - состояние; тж. способности, свойства. В традиции Чань/Дзэн этим понятием обозначают особые свойства сознания, которые ученик обретает в ходе постоянного подвижничества.
66 Яшма в один сяку (30, 3 см) и черная жемчужина, здесь - предел мечтаний.
67 Яп. хобэн тж. «удобные способы», «подходящие средства».
68 Так пренебрежительно говорят о человеке.
69 Сян-янь Чжи-сян яп. Кёгэн Тикан (820-898) - ученик Гуй-шаня и Бай-чжана.
70 Линь-цзи И-сюань ЕйМ яп. Риндзай Гигэн (800-867) - ученик Хуан-бо, один из крупнейших наставников Чань, основатель школы Линьцзи/Риндзай.
71 Хуан-бо Си-юнь МШ^Ж, яп. Обаку Киун (770-850) - знаменитый наставник Чань, учитель Линь-цзи. В Японии по имени Хуан-бо называется школа Обаку-Дзэн (основана в XVII в.).
72 В этом фрагменте Догэн рассказывает об обучении Линь-цзи, когда тот трижды спрашивал Хуан-бо о смысле прихода Бодхидхармы с Запада и неизменно получал в ответ побои, а также цитирует и обсуждает отрывок из «Записей бесед Линь-цзи», в котором описано, как Хуан-бо и Линь-цзи сажали сосны. См.: Линь-цзи лу. Вступительная статья, перевод с китайского, комментарии и грамматический очерк И.С.Гуревич. СПб., 2001. С. 174-175, 178.
73 Сюань-цзун жж, яп. Сэнсо, император династии Тан, правил в 846-859 гг.
74 Сянь-цзун яп. Кэнсо, император династии Тан, правил в 806-821 гг.
75 Сюэ-фэн И-цунь 9ЩЩ&, яп. Сэппо Гисон (822-908), знаменитый монах, ученик Дэ-шаня Сюань-цзяня яп. Токусан Сэнкан (782-865), учитель Цзин-цина (см. выше). Много проповедовал для мирян, разрабатывал традицию толкования «Алмазной сутры» и учение об «одном лишь сознании».
76 Яп. рэйкоцу перевод санскр. шарира - букв. останки; прах Будды или святого, остающийся после погребального костра.
77 Наставник берет за руку вновь прибывшего, вводя в свою общину; кроме того, выражение «подача руки» может означать личную беседу наставника с учеником.
78 Речь идет о беседах с наставником один на один в глубине зала. Здесь Догэн говорит не просто о допуске к таким беседам, а о том, удаются они или нет.
79 Кэцу, букв. наследие.
