CC BY
166
Научная статья УДК 343.97
https://doi.org/10.24412/2073-0454-2022-1-27-37 NIION: 2003-0059-1/22-141 MOSURED: 77/27-003-2022-01-340
Убийства в семье
Юрий Миранович Антонян1, Елена Михайловна Тимошина2
12 Всероссийский научно-исследовательский институт МВД России, Москва, Россия
2 emtimoshina@rambler.ru
Аннотация. Приводятся статистические данные, характеризующие состояние и динамику убийств в семье. Особое внимание уделено причинам этих преступлений, в первую очередь, причинам возникновения конфликтов в семье, которые приводят к убийствам. Анализ причин дается с социологических и психологических позиций. Прослеживается происхождение психологических причин из глубин психики, оценивается криминологическая значимость отношений между членами семьи. Анализируются отельные примеры.
Ключевые слова: семья, семейное насилие, домашнее насилие, семейный конфликт, убийство, доминирование в семье, противоречия между субкультурами в семье
Для цитирования: Антонян Ю. М., Тимошина Е. М. Убийства в семье // Вестник Московского университета МВД России. 2022. № 1. С. 27-37. https://doi.org/10.24412/2073-0454-2022-1-27-37.
Original article
Family murders
Yuri M. Antonyan1, Elena M. Timoshina2
12 All-Russian Research Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia, Moscow, Russia
2 emtimoshina@rambler.ru
Abstract. Provides statistics on the state and dynamics of murders in family. Particular attention is paid to the reasons for these crimes, first of all, the reasons for the emergence of conflicts in the family, which lead to murders. The analysis of the reasons is given from the sociological and psychological positions. The origin of psychological causes from the depths of the psyche is traced, the criminological significance of relations between family members is assessed. Some examples are analyzed.
Keywords: family, domestic violence, domestic violence, family conflict, murder, domination in the family, contradictions between subcultures in the family
For citation: Antonyan Yu. M., Timoshina E. M. Family murders. Bulletin of the Moscow University of the Ministry of Internal Affairs of Russia. 2022;(1):27-37. (In Russ.). https://doi.org/10.24412/2073-0454-2022-1-27-37.
Излишне доказывать значимость и важность такого института социализации, как семья для человека. Обеспечение функционирования и благополучного существования этого института относится к стратегическим задачам государства. Именно поэтому и преступность в семье постоянно остается в поле зрения общества и правоохранительных органов. В связи с этим особое значение приобретает криминологическое исследование самой тяжкой формы семейного насилия — убийства.
© Антонян Ю. М., Тимошина Е. М., 2022
Количество всех зарегистрированных в Российской Федерации убийств на протяжении последних лет стабильно снижалось. С 2015 по 2021 гг. в целом абсолютное количество всех зарегистрированных убийств, квалифицированных по ст. 105 УК РФ, сократилось на 33,5 % (с 11 330 до 7538 преступлений). Для вычленения из общего массива непосредственно убийств, совершенных членами семьи, необходимо обраться к статистике предварительно расследованных преступлений, поскольку именно на стадии след-
ЮРИДИЧЕСКИЕ НАУКИ
2015 год 2016 год 1 2017 год 1 2018 год Г 2019 год
| Количество убийств, предварительно расследованных за год | Количество убийств, совершенных в сфере семейно-бытовых отношений
Рис. 1. Динамика количества предварительно расследованных убийств (ст. 105,106,107 УК РФ)
в Российской Федерации с 2015-2021 гг.
ствия устанавливаются межличностные отношения и родственные связи между преступником и жертвой.
Анализ динамики всех предварительно расследованных убийств и убийств, совершенных в сфере семейно-бытовых отношений (убийств в семье), позволит установить их соотношение, имеющее значение для оценки степени распространенности последних (рис. 1). Как видно из рис. 1, ежегодное количество предварительно расследованных убийств стабильно снижалось: в целом с 2015 по 2021 гг. сократилось на 33,4 %.
При этом ежегодное количество убийств, совершаемых в сфере семейно-бытовых отношений, также демонстрирует динамику стабильного снижения абсолютных показателей. В период с 2015 по 2020 гг. исследуемый показатель в целом снизился на 35,7 %: если в 2015 г. количество таких убийств составило 1060, то в 2020 г. — 682 преступления. Ежегодное снижение абсолютного показателя убийств в семье, в сравнении с предыдущим годом, составило: в 2016 г. — 5,2 %, 2017 — 13,2 %, 2018 — 13,8 %, 2019 — 4,9 %, 2020 — 4,6 %.
Доля убийств в семье, среди всех предварительно расследованных убийств, на протяжении последних шести лет варьировалась от 12,2 до 13,1 %'. Не-
смотря на то, что в структуре убийств очевидно и существенно преобладают убийства, совершенные людьми, не входящими в круг семьи потерпевшего (несемейные убийства), это ни в коей мере не умаляет серьезность исследуемой нами проблемы.
Приставляет криминологический интерес половая характеристика жертв убийств. В числе потерпевших от убийств, совершенных в сфере семейно-бы-товых отношений, стабильно преобладают представители мужского пола (рис. 2).
За последние 6 лет число мужчин, убитых членами семьи, составляло в среднем 562 человека в год. За период с 2015 по 2020 гг. количество убийств мужчин в сфере семейно-бытовых отношений сократилось на 46,3 %. В 2020 г. количество убийств мужчин в семье составило 406 преступления. Доля убийств мужчин в структуре всех предварительно расследованных убийств в сфере семейно-бытовых отношений на протяжении последних шести лет варьировалась от 59,5 до 71,3 %.
На протяжении последних шести лет число женщин, убитых членами семьи, составляло в среднем
1 В данный показатель входят убийства, предусмотренные ст. 105, 106, 107 УК РФ.
1000050000 ■
756
____653 _584_499_472_
£ | Д 2Ц 243 406
2015 год 2016 год 1 2017 год 1 2018 год 1 2019 год 1 2020 год '
| Количество убийств женщин в сфере семейно-бытовых отношений | Количество убийств мужчин в сфере семейно-бытовых отношений
Рис. 2. Динамика количества убийств женщин и мужчин в сфере семейно-быгтовыш отношений в Российской Федерации (ст. 105,106,107 УК РФ) с 2015 по 2020 гг.
jjÉiSk.
-^pr-
JURISPRUDENCE
JJIÉL..
около 286 человек в год. За исследуемый период с 2015 по 2020 гг. ежегодное количество убийств женщин в семье в целом сократилось на 9,2% (с 304 до 276), вместе с тем, динамика данного показателя была нестабильна. После увеличения на 15,8 % в 2016 г. (с 304 до 352 преступлений), ежегодное количество «семейных» убийств женщин снижалось последующие три года: в 2017 г. — на 18,2 %, 2018 — на 12,2 %, 2019 — на 4 % к предыдущему году. В 2020 г. данный показатель вырос на 13,6 %, составив 276 убийств. Характерно, что убийства женщин членами семьи происходят гораздо реже, чем убийства мужчин. Доля убийств женщин в структуре «семейных» убийств на протяжении последних шести лет составляла 28,7-40,5 %.
Особое внимание в обществе уделяется изучению степени криминальной угрозы для женщин, в частности, в сфере семейных отношений. Для получения достоверных сведений об этой проблеме следует провести анализ и установить соотношение общего количества убийств женщин и убийств женщин, совершенных членами их семьи (рис. 3).
За последние шесть лет ежегодное количество всех убийств женщин, совершенных в Российской Федерации, стабильно снижалось, сократившись на 35,1% — с 3406 (в 2015 г.) до 2211 (в 2020 г.). Количество убийств женщин, совершенных членами семьи, в целом за исследуемый период снизилось на 9,2% с 304 (в 2015 г.) до 276 (в 2020 г.). В 2016 г. был зафиксирован максимальный пик данного показателя в исследуемый период, когда количество данных преступлений выросло на 15,8 % до 352 деяний.
Доля убийств женщин, совершенных в сфере се-мейно-бытовых отношений, на протяжении всего исследуемого периода составляла от 8,9 до 12,5 % в общем массиве всех криминальных убийств женщин,
что свидетельствует о существенно большей опасности для женщин именно «несемейных» убийств.
Показателем уровня криминальных угроз семейного генезиса для женщин выступает уровень совершенных в отношении них насильственных преступлений со стороны мужей. В 2020 г. коэффициент потерпевших женщин от всех насильственных преступлений со стороны мужа составил 15,3 женщины на 100 тыс. женского населения России, а коэффициент потерпевших женщин от иных (несупружеских) насильственных преступлений соответствовал показателю 129 женщин на 100 тыс. женского населения2. Несмотря на то, что и эти данные подтверждают большую опасность совершения в отношении женщин несупружеских насильственных преступлений, проблема семейного насилия по понятным причинам должна оставаться в центре пристального внимания государства.
Ежегодное количество убийств несовершеннолетних в сфере семейно-бытовых отношений на протяжении исследуемого периода отличалось несущественно и составляло: в 2015 г. — 36, 2016 — 33, 2017 — 34, 2018 — 36, 2019 — 22, 2020 — 39 пре ступ-лений. Доля убийств несовершеннолетних, совершенных членом семьи, среди всех убийств лиц данной возрастной категории находилась в последние годы в границах 4,9-9,2 %. Невысокие значения абсолютных показателей данных преступлений не позволяют прогнозировать их динамику, тем не менее, общий масштаб данных преступлений позволяет считать объективной вариативность соответствующих значений в пределах до 30 %.
2 Рассчитано на основе данных Федеральной службы государственной статистики о численности населения по полу и возрасту, согласно которым численность женского населения Российской Федерации на 1 января 2020 г. составила 78 625 521 человек // URL://http://gks.ru/bgd/regl/b20_1117Main.htm.
4000^ 3406 3149 2865
3000 ■ 2000 1000 0
— ^__¿QUJ_
"^^И_H_В_^_2468_2211
304_ 352_ 288 253 243 276
2015 год I 2016 год I 2017 год I 2018 год I 2019 год I 2020 год
| Количество женщин потерпевших от убийств
| Количество убийств женщин, совершенных в сфере семейно-бытовых отношений
Рис. 3. Динамика количества убийств женщин в Российской Федерации (ст.105,106,107 УК РФ) с 2015 по 2020 гг. № 1 / 2022 - Bulletin of the Moscow University of the Ministry of Internal Affairs of Russia - 29
Объективное исследование семейных убийств невозможно без изучения тесно связанного с ним явления, образующего самостоятельный состав преступления, предусмотренный ст. 119 УК РФ — угроза убийством или причинением тяжкого вреда здоровью. Ежегодное количество таких преступлений, совершенных в сфере семейно-бытовых отношений, в период с 2015 по 2020 гг. снизилось на 32,8%, (с 22 717 до 15 255), а их доля в общем массиве всех аналогичных деяний на протяжении последних пяти лет составляла 29,0-32,7%. Эти данные также подтверждают большую вероятность совершения угроз убийством или причинением тяжкого вреда здоровью посторонними лицами, т. е. вне пределов семьи. Соотношение количества семейных насильственных преступлений, предусмотренных ст. 105 УК РФ и ст. 119 УК РФ, демонстрирует существенное преобладание последних, что указывает на эффективность профилактической работы правоохранительной системы — активное предотвращение убийств на этапе их подготовки (в данном случае виновные лица привлекаются к уголовной ответственности при высказывании угроз совершения соответствующих действий).
Причины убийств в семье представляют собой заметную часть общих причин агрессивной преступности. В поисках причин семейного насилия нужно исходить из общего положения, что у человека есть инстинкт агрессии, с которым весьма сложно справиться. Главная опасность этого инстинкта состоит в спонтанности, неочевидности, неспособности личности обеспечить его постоянный контроль.
В некоторые случаях семья существенно ограничивает жизненные потенции человека, что не в равной степени относится и к мужчине, и к женщине. Вместе с тем, процессы феминизации общества и возрастающая роль женщины в социальной жизни меняют традиционные модели поведения в семье, разрушают ожидания и приводят к разногласиям и напряженности. Это касается не только супругов, но и любого члена семьи. Названные противоречия как раз и порождают конфликты, хотя и не все правонарушения порождаются именно конфликтами.
Конфликты за лидерство в семье или какой-нибудь иной статус представляют стремление обеспечить себе наилучшие условия жизни, которые, по ощущениям члена семьи, ему необходимы. Причем противоречия здесь, особенно в случаях соперниче-
ства за верховенство, может приобретать гротескный характер, чего, к сожалению, обычно не понимают участники конфликта.
О. Кернберг считает, что сильная привязанность к фрустрирующей матери является главным источником превращения ярости в ненависть. Причиной данного превращения является фиксация на травматических отношениях с фундаментально необходимым объектом, переживаемым как абсолютно плохой и разрушивший или поглотивший идеальный, абсолютно хороший объект. Имеющее характер мести разрушение этого «плохого» объекта направлено на магическое восстановление абсолютно хорошего, но процесс мести ведет к разрушению самой способности «Я» к отношениям с объектом. Это превращение принимает форму не просто идентификации с объектом (матерью), но с отношением с нею, так что ненависть матери как преследователя, приводящая к боли, бессилию, чувству парализованности, также превращается в идентификацию с ней как с жестоким, всемогущим, разрушительным объектом. В то же время возникает потребность в поиске других объектов, на которые проецируется атакуемое, презираемое и унижаемое «Я». Идентифицируясь как со страдающим «Я», так и с садистским объектом, субъект сам оказывается поглощенным всеобъемлющей агрессией этих взаимоотношений [2, с. 125].
Позицию О. Кернберга можно интерпретировать так: страдание выливается в ненависть как основной способ мстительного триумфа над объектом, триумфа также над внушающей ужас репрезентацией «Я». Это достигается посредством проективной идентификации и символической мести за прошлые страдания. В целом выводы О. Кернберга следует дополнить тем, что насилие, пережитое в детстве и ранней юности, убеждает человека, что только его собственная сила является надежной и что удовольствие насильственного, в том числе садистского, контроля является единственной альтернативой его страданиям и способом защиты.
Главная проблема в поисках детерминации насилия в семье состоит в том, чтобы выяснить, насколько условия существования семьи и каждого человека в ней ответственны за возникновение у него желания прибегнуть к насилию, причем такое желание следует расценивать как решение своей жизненной задачи. Успех здесь может доставить ему удовлетворение. Не-
JURISPRUDENCE
достижение требуемого результата способно породить новые конфликты, в том числе внутриличност-ные, связанные с унижением «Я», что для личности может быть совершенно неприемлемо. Известно, что человек способен принимать самого себя, если он адекватен некой виртуальной модели, которая им же формируется. Поэтому посягательство на «Я» всегда травматично, равно как и недостижение идентификации с моделью.
Э. Фромм считал, что объяснение жестокости и деструктивности человека следует искать в тех факторах, которые отличают человека от его животных предков. Э. Фромм ссылается на Л. фон Берталанфи, который писал, что «в человеческой психике, без сомнения, есть некоторые деструктивные тенденции, которые похожи на биологические задатки. Однако самые угрожающие формы агрессивности далеко выходят за рамки проблемы самосохранения и саморазрушения. Они коренятся в собственно человеческой форме жизни, которая выше биологической, специфика которой обусловлена способностью к абстрактному мышлению, к созданию особого символического мира мысли, речи и общения» [5, с. 163]. Человеческая агрессия резко отличается от агрессии животных, прежде всего, своей природой. Следует присоединиться к мнению Л. фон Берталанфи, что агрессивность первых коренится в собственно человеческой форме жизни.
Агрессивность и агрессия свойственна определенной части людей вследствие того что они не могут существовать без насилия для удовлетворения своих потребностей. Злокачественная (по Э. Фромму) агрессия — с целью получения удовольствия, причинение жертве мучений, издевательства над ней, убийства из мести и т. д. — сформирована у человека после его появления на Земле.
Сам механизм перехода внешних воздействий в соматику неизвестен, если, конечно, наша гипотеза о причинах возникновения злокачественной агрессии верна. Однако не вызывает сомнений, что такая агрессия есть часть агрессии вообще, которая человечеству, как и животным, необходима, чтобы выжить. Следовательно, многое, хотя и не все, в формировании злокачественной агрессии зависит от воспитания, но, ни семья, ни школа, ни неформальная группа не учат садизму или некрофилии, точнее, чрезвычайно редко делают это специально. Острые конфликты в семье неизменно вредят воспитанию детей,
трудовой деятельности, проведению досуга, состоянию здоровья, порождают преступное поведение.
Причины убийств семье можно разделить на следующие группы:
• внутрисемейные, т. е. порожденные отношениями в самой семье, в том числе интимными;
• внешнесоциальные, т. е. реализующиеся в семейном насилии обиды, унижения, провалы, имевшие место вне семьи, но компенсированные в ней;
• экономические, т. е. созданные низким материальным достатком в семье, плохими жилищными условиями и т. д.;
• «медицинские», т. е. вызванные тяжелыми болезнями, особенно хроническими, в том числе психическими, инвалидностью одного или нескольких членов семьи;
• индивидуальные, т. е. связанные с особенностями психологии (и морали, вписанной в психологию) данного члена семьи или (и) расстройствами его психики.
Этот реестр причин может быть подвергнут самой суровой критике, но тем не менее, есть возможность говорить о главной среди них: об индивидуальных особенностях личности данного члена семьи. Все остальные факторы внутри семьи, внешне-социальные и другие неизбежно будут осваиваться индивидом, причем в каждом случае — в зависимости от его психологии и состояния психики. Расстройство последней, даже временное, может привести к самым трагическим последствиям. Получать удовольствие от мучений своей жертвы, проявлять садизм, совершать убийства ради убийства — присуще некоторым людям и объясняется действием непонятной им самим, но могучей силы, сидящей в них.
Разные по своей природе причины способны переплетаться, не только усиливая, но и ослабляя друг друга в зависимости от того, где они существуют — в каком социальном слое, в какой культуре, в каком регионе. Названные причины могут породить конфликты и противоречия в семье, которые, в свою очередь, способны вызывать преступное поведение. Но не все преступления бывают связаны с конфликтами в семье, например, убийства с целью завладения имуществом или деньгами родственника либо супруга (супруги).
В поисках причин преступного насилия в семье необходимо сосредоточить внимание не только и
даже не столько на объективно сложившейся ситуации в ней, сколько на субъективном восприятии ее сторонами конфликта или, если нет конфликта, на внутриличностных переживаниях виновного. Только в этом случае возможно установление истинных мотивов преступника в сложившихся обстоятельствах.
В российском обществе, как и во многих других странах, есть низший социальный слой бедняков, многие их которых живут за чертой бедности, не имеют постоянной работы, получают маленькие заработки. Бедняки отличаются низким уровнем культуры, интеллекта и потребностей, среди которых преобладают материальные. Они не живут, а выживают, не видя для себя особых перспектив, часто пьянствуют, приобщаются к спиртному в 14-15 лет, иногда раньше, с этого же возраста многие курят и вступают в сексуальные отношения; охотно прибегают к грубому физическому насилию, сквернословят, не проявляют должного уважения к окружающим, в том числе, к старикам и женщинам. В этой связи следует посмотреть на статистические данные по России о наименее экономически обеспеченных группах населения. В 2013 г. численность населения с денежными доходами ниже прожиточного уровня составляла 10,8 %, в 2014 г. — 11,3 %, в 2015 г. — 13,4 %, в 2016 г. — 13,3 %, в 2017 г. — 12,9 %, в 2018 г. — 12,6 %. Иными словами, каждый девятый (примерно) обладает доходом ниже прожиточного уровня, что составляет 18-19 млн человек.
Отчасти с бедностью и отсутствием трудоуст-роенности связана еще одна причиной убийств в семье, как и семейного насилия в целом, — злоупотребление алкогольными напитками и наркомания. Эти асоциальные явления способствуют нравственной деградации людей, обострению и развитию психических заболеваний, еще большему снижению материального и социального благополучия, росту неприязненных отношений, конфликтов и бытового насилия в семье. Опрос участковых уполномоченных полиции показал, что совершение побоев или причинение вреда здоровью в сфере семейно-бытовых отношений в 80-90 % случаях, в той или иной степени, обусловлены именно этими причинами.
Однако только такой социологический анализ недостаточен для объяснения причин убийств в семье. Его детерминация должна быть адекватно исследована еще и в культурологических, психологических и психиатрических аспектах.
В такой многонациональной России неизбежны конфликты культур в семье. В Россию приезжает много мигрантов из ближнего зарубежья (бывших союзных республик), в исконно русские регионы мигрируют представители национальных республик России, например, из Северного Кавказа. И те, и другие нередко вступают в брачные отношения с представителями коренного населения. Так образуются семьи, в которых соединяются представители разных культур, взгляды которых на поведение и образ жизни, особенно в семье, на воспитание детей, на отношение к старшему поколению могут не совпадать и порождать на этой почве конфликты и насилие.
Иногда названные мигранты из обеих групп переселяются семьями, в которых имеются дети, они начинают учиться в школе и через своих сверстников воспринимать вестернизированную городскую культуру (если семья из сельской местности приехала в город, особенно крупный). Подростки и молодые взрослые начинают демонстрировать поведение, которое не нравится их родителям, в результате чего возникают конфликты в семье, часть из которых — с применением насилия к детям, больше к девочкам (девушкам).
Важным источником формирования причин убийств, в частности, в семье, выступают особенности воспитания. Имеется множество доказательств того, что в семьях с прочными, теплыми эмоциональными контактами, уважительным отношением к детям активнее формируются такие качества, как коллективизм, доброжелательность, внимательность, способность к сопереживанию, самостоятельность, инициативность, умение мирно разрешать конфликтные ситуации и др. Все это делает их коммуникабельными, обеспечивая высокий престиж в группе сверстников. Напротив, чем меньше тепла, ласки, заботы получает ребенок, тем медленнее он формируется как личность. Даже недостаточное внимание, низкая частота общения родителей и детей (гипоопека) по самым разным причинам, в том числе объективным, нередко вызывают у последних эмоциональный голод, недоразвитость высших чувств, инфантильность личности.
У психологически отчужденного от семьи ребенка формируется высокая тревожность при полном чаще всего непонимании ее природы и истоков неясной для него, но ожидаемой агрессии, в целом восприятие среды как враждебной и, как следствие, тоже
JURISPRUDENCE
враждебное отношение к ней. По механизмам им-принтинга подобные контакты с окружающим миром становятся стабильной, хотя бессознательной или плохо осознаваемой, установкой. Она может сохраниться на всю жизнь, проявляясь в самых различных формах, — от упреждения мнимой опасности с помощью насилия до постоянного недоверия другим.
Как показали эмпирические изыскания, психологические раны, наносимые ребенку жестоким насилием в детстве, уходят в глубины психики и начинают вести там автономное существование. Они могут не меняться даже при благоприятных в дальнейшем жизненных обстоятельствах и проявиться вдруг в деструктивных и даже весьма жестоких действиях. Если объектами их агрессии становятся дети и подростки, это позволяет предположить, что на психологическом уровне они иногда пытаются покончить жизнь самоубийством, нападая на эти жертвы и пытаясь тем самым стереть впечатления своего собственного детства или отрочества. В других случаях они нападают на женщин, которые намного старше их по возрасту, что дает основание думать, что это агрессия против их матерей — опять-таки на психологическом уровне.
Подростковый возраст способствует поиску референтных [3, с. 360-427] групп, источником которых в современных условиях становятся информационно-телекоммуникационные сети (далее — ИКС), наполненные опасным контентом. В деструктивные группы в ИКС сегодня вовлечены порядка 5 млн ак-каунтов российских подростков [4, с. 3]. Несовершеннолетние вовлекаются в группы, продвигающие разрушающее поведение, через тематику социопа-тии, массовых, ритуальных и серийных убийств, обесценивания собственной жизни и идеологизации самоубийств, сатанизма и псевдомистических культов, анархии, нацизма и национализма, экстремизма и радикализма, наркомании. Визуализация агрессии, насилия и жестокости происходит не только через сетевые сообщества, но и через компьютерные игры и аудиовидеопродукцию. В результате несовершеннолетними деструктивные модели поведения начинают восприниматься как должные, а со временем занимает приоритетное место в иерархии их интересов. Все это не может не способствовать росту насилия в обществе, в том числе, убийств.
Можно выделить преступников, совершающих агрессивные преступления против члена своей семьи,
действия которых имеют достаточно четкий, даже иногда осознаваемый личностный смысл. Здесь имеет место не просто физическое уничтожение другого, а попытка уничтожить жертву и на психологическом уровне. Этот тип сопоставим с самоутверждающимся типом, описанным в литературе.
В этом случае у преступника вызываются такие эмоции, как страх унижения, потери собственного достоинства, попытки любым унизительным способом спасти свою жизнь и т. д. Образно говоря, здесь происходит как бы двойное уничтожение — сначала личности, а потом человека как физического объекта. Мотивация таких действий отличается сложностью и имеет смысл глобального самоутверждении над другим. Корни такой мотивации обычно лежат в крайне жестких и унизительных условиях социализации будущего преступника, начиная с его раннего детства. В любом случае подобные условия непосредственно предшествовали совершению преступления, причем они соседствовали и с такими обстоятельствами, которые унижали честь и достоинство человека на протяжении совместной жизни. В противном случае напряжение в связи с постоянным унижением и потребностью в самоутверждении не возникало бы. Результатом, выходом такого напряжения и является убийство родного человека. Оно может быть совершено в отношении любого члена семьи, который объективно вроде бы совсем не должен генерировать напряжение, что возможно благодаря действию психологического механизма — переносу. Он связан и со стремлением компенсировать собственные аналогичные ощущения, т. е. здесь имеет место не только попытка «возвращения ударов», но и стремление восстановить собственное внутреннее благополучие за счет постановки другого в наиболее унизительную и разрушительную позицию по отношению к себе. Ярким примером здесь может служить следующий.
К., будучи в нетрезвом состоянии, жестоко избил свою жену, нанес ей удары ногами, пытался задушить ее. Одновременно он нанес удары ногами и своему двухмесячному сыну. Жене удалось вырваться и выбежать из дома. После чего К., схватив сына, ударил его об пол.
Как показало исследование, К. испытывал большую ненависть к собственному отцу, указывал на то, что ничего хорошего от него не видел, поскольку тот постоянно избивал мать на его глазах. Воспитывал
его в атмосфере грубости и цинизма, часто издевался над матерью. При этом К. с большим уважением относился к своей матери, боготворил ее. При его женитьбе мать была против будущей жены. Отношения с невесткой сразу не сложились и были напряженными.
Как мы видим, у этого убийцы напряжение возникло с раннего детства и продолжалось всю последующую жизнь, выражаясь в цепи: отец — К. — мать — К. — жена. Поводом к преступлению послужил очередной конфликт между К. и его женой. Причиной послужило накопленное напряжение и перенос его от жены, которая конфликтовала с обожаемой им матерью, к своему сыну, который бессознательно ощущался им как продолжение жены, т. е., убивая ребенка, он на психологическом уровне убивал жену.
Вместе с тем, нельзя не отметить и такой глубинный фактор, на наш взгляд, определяющий убийство своего сына: его уничтожение явилось для К., прежде всего, уничтожением тяжких психотравмирующих переживаний своего детства. Собственный сын ассоциировался с его детством, воспоминания о котором и связанные с ним переживания на бессознательном уровне доставляли ему глубокие психотравмы, ликвидация которых на этом уровне субъективно выразилась в совершении данного убийства. Ребенок был символом трагического детства.
Убийства в семье могут совершаться и из корыстных побуждений — ради завладения жилой площадью и ценностями, принадлежащими жертве. Нередко убийства совершают те члены семьи, которые на работе или в неформальном окружении претерпели унижения и оскорбления. Они компенсируют это насилием в семье.
Семейные конфликты могут возникать и в связи с интимной жизнью супругов, например, фригидностью жены или импотенцией мужа. Каждый из них способен искать компенсацию на стороне, что может повлечь за собой конфликты и насилие. Особенно болезненно воспринимает свои сексуальные неудачи мужчина, поскольку его самовосприятие непременно включает в себя уверенность в своей половой силе. Поскольку обращение к врачам считается позорным и недостойным настоящего мужчины, он начинает злоупотреблять спиртными напитками, «заливая горе», что приводит к усугублению импотенции. Обследование мужей, обвиняемых в убийствах жены, показало, что многие из них
в своих сексуальных провалах считают виновными своих жен и сожительниц. Приводимый ниже пример свидетельствует об этом.
Б., 23 лет, обвинялся в совершении четырех убийств, в том числе своей жены. Является приемным ребенком в семье, был усыновлен бездетной семьей вскоре после рождения. Рос и развивался правильно. По характеру, согласно показаниям свидетелей, был спокойным, молчаливым, послушным, временами бывал крайне возбудим и «неуправляем». В школе учился плохо, с трудом окончил восемь классов. В подростковом возрасте стал раздражительным, конфликтным, грубым, начал курить, употреблять алкоголь, уходить из дома на несколько дней, общался с подростками асоциального поведения, среди которых лидировал и выделялся дурным поведением, совершал хулиганские поступки.
После окончания восьми классов работал на малоквалифицированных должностях, нарушал трудовую дисциплину, конфликтовал с администрацией, часто менял места работы. В 18 лет он был осужден за драку на два года лишения свободы. После освобождения женился, от брака имел малолетнего сына. Практически не работал. Жил на содержании жены и родителей, систематически злоупотреблял алкоголем в компаниях лиц без определенного рода занятий. В беседе признал, что последний год страдает частичной импотенцией. Дома часто устраивал скандалы, избивал жену, которая неоднократно предлагала ему лечиться от алкоголизма.
В показаниях Б. сообщил, что у него с женой сложились неприязненные отношения в связи с подозрением ее в изменах. Перед совершением преступления он выпил один литр водки, и после прихода жены с работы хотел совершить с ней половой акт, но не смог; жена сказала ему, что найдет себе другого мужчину, поскольку он ее не устраивает. Испытуемого, как он сообщил, это «сильно задело», он, выйдя из комнаты, взял топор и, подойдя к ней сзади, нанес ей два удара топором по шее и затылку. Вскоре в квартиру пришли его родители. Мать, увидев труп, закричала, и Б. ножом два раза ударил в горло отца, а затем топором в область шеи мать, после чего спрятал трупы. После этого отвел своего ребенка к матери убитой жены, купил две бутылки водки и отправился к знакомой, от которой вернулся домой под утро.
Было установлено, что Б. хроническими психическими заболеваниями не страдал, обнаруживал
jjÉiSk.
-^pr-
JURISPRUDENCE
JJIÉL..
признаки психопатии возбудимого типа на фоне остаточных явлений органического поражения головного мозга раннего генезиса. Вменяем в отношении инкриминируемых ему деяний. Сам преступник отмечал у себя приступы злобы и раздражения по незначительному поводу, во время которых хотелось «все бить и крушить».
Данный пример интересен с нескольких точек зрения. Обращают на себя внимание выраженные изменения личности с общим психофизическим напряжением, раздражительностью с приступами злобы, гнева и ярости, дисфорией, склонностью к брутальным реакциям агрессии, не соответствующим поводу (силе раздражителя), полным пренебрежением общепринятыми этическими нормами (можно говорить об антисоциальных установках личности); массивная с юных лет алкоголизация и делинквентное поведение — проявления расторможенности низших влечений. Его характеризует паразитическая позиция в семье с одновременно повышенной требовательностью к родным, крайне грубым эгоизмом, мелочная придирчивость, нежелание считаться с чужим мнением. Здесь также очень отчетливо обозначена хорошо известная судебным психиатрам на практике легкость, с которой такая личность переходит к откровенному и неприкрытому насилию (побои, нанесение телесных повреждений, убийство — нередко при отягчающих обстоятельствах).
Одной из основных причин семейных трагедий является ревность, которая выражается в недоверчивости, иногда страстном, параноидальном и мучительном сомнении в чьей-либо верности, любви, полной преданности. Ревность, особенно любовная, способна сочетаться с ненавистью к объекту любви, представляя патологическую зависимость от ревнуемого объекта и от своих собственных переживаний.
Объектами ревности могут быть люди совершенно неопределенного круга: муж или жена, любимая или любимый, жених или невеста, отец или мать, друзья или знакомые, коллеги по работе. Ревность в большинстве своем представляет собой претензию на «владение» другим человеком, с которым существует эмоциональная связь и вызывает сильный страх его потери. Ревность способна подвигнуть человека на резкие, в том числе насильственные, действия вплоть до самоубийства или убийства, на иное насилие, в том числе причинение вреда здоровью, оскорбление, а также интриги, клевету и т. д. Разумеется, ревность ха-
рактерна и для семьи. Ревность, в том числе и болезненная, большей частью свойственна эгоцентрическим натурам, деперсонифицирующим другого человека (супруга, любовника или любовницу), считающим его своей неотъемлемой собственностью, чем-то вроде вещи. С клинической точки зрения такая ревность представляет собой: а) сверхценное, параноическое образование; б) бред с содержанием ревности, вариант персекуторного расстройства.
Не располагая эмпирическими данными, тем не менее, полагаем возможным утверждать, что любовная ревность занимает не последнее место в причинах семейных убийств. Поэтому такая ревность, в частности, в семейных отношениях, должна привлекать внимание криминологов и сотрудников правоохранительных органов, обязанных предотвращать преступления на почве ревности.
Изучение убийств мужем своей жены показало, что часто преступник воспитывался в семье, в которой доминировала мать, отца или не было, или он был слабовольным, обычно подчинялся жене. Это следовало из рассказов самих осужденных, к такому выводу можно было прийти по результатам их тестирования. Ребенок и подросток вырастал в атмосфере женского владычества, а поэтому в жены себе бессознательно искал такую женщину, которая могла бы руководить им, именно она, но не он, должна была обеспечить семейное процветание и воспитывать детей. Чаще всего такая пара — слабохарактерный муж и правящая жена без конфликтов доживает до глубокой старости, либо кто-нибудь из супругов понимает, что его вторая половина совсем не то, что ему (ей) было нужно, и они, в общем-то, мирно расходятся. Однако не исключено, что в какие-то моменты на мужа нисходит озарение, что жена им во всем не по праву командует, и это озарение, как правило, приходит в состоянии алкогольного опьянения, когда и происходят избиения жены. Так может продолжаться годами, женщина будет особенно терпелива, если у них есть дети и она боится остаться без кормильца. Если, конечно, она не мазохистка.
Одной из сравнительно новых причин насилия, в том числе убийств, в семье является пораженность женщин идеями феминизма. Если на заре зарождения «женского вопроса»3 главная цель активных и
3 Женский вопрос — комплекс социальных проблем, включающий проблемы положения женщины в обществе и семье, охраны материнства и младенчества, путей освобождения женщины от угнетения.
образованных женщин заключалась в приобретении более широких общественно-политических прав, достижении равенства прав с мужчинами, что имело вполне справедливое обоснование, то взгляды современных феминисток представляются крайне радикальными, а их требования — порой противоестественными.
Само понятие «феминизм», произошедшее от латинского <^етта» («женщина»), сегодня перестало соотноситься с этим понятием, поскольку феминистское движение в настоящее время направлено, по сути, против всего того, что традиционно относится к женщине и ее роли в семье и обществе. Современный феминизм — это феминизм радикальный, который активно борется не только с профессиональной дискриминацией (правовое неравноправие полов уже ликвидировано); общепринятыми стандартами женской красоты; мизогинией среди женщин4, якобы «внушаемой» патриархальным обществом, но и с сексуальным харассментом, когда даже намек на восприятие женщины как сексуального объекта становится преступлением; репродуктивным насилием (запретом абортов), сексизмом5, а также с психологическим и эмоциональным насилием не только в общественной жизни, но и в семейных отношениях.
На одном из сайтов, оказывающих помощь женщинам — жертвам семейного насилия, дается следующее вполне стандартное в понимании феминистской идеологии определение «психологического насилия». «Психологическое (а также моральное и эмоциональное насилие) — это форма нефизического давления на психику человека, которое приводит к тревоге, депрессии или даже посттравматическому стрессовому расстройству»6. По мнению правозащит-ниц-феминисток, психологическое и моральное насилие проявляется в виде: обидных замечаний и шуток, которые направлены на унижение достоинства или высмеивание физических особенностей; контроля действий (тиран требует отчета о каждом проделанном шаге, устраивает допросы и ограничивает круг общения для жертвы); навязывания определенных установок мышления и мнений; эмоционального манипулирования и проч. При этом внушается, что жертвами психологического насилия в семье становятся исключительно женщины.
Разумеется, с таким однобоким подходом создать гармоничные бесконфликтные семейные отношения становится гораздо труднее. Современная феми-
нистка, защищая свои «репродуктивные права», без совета с мужем самостоятельно принимает решение сделать аборт, а нежелание наводить порядок в доме или готовить для мужа еду оправдывает борьбой с психологическим насилием. И, разумеется, она активно противостоит любому «подавлению ее личности», в том числе, физическим насилием по отношению к мужу. Современные мужчины (мужья) пока, в большинстве случаев, стесняются обращаться в полицию по поводу незначительных телесных повреждений, причиненных ему женщиной. Именно по этой причине в структуре преступлений небольшой и средней тяжести, совершенных в сфере семейно-бытовых отношений, преобладают преступлений против женщин, а среди тяжких и особо тяжких преступлений (которые невозможно укрыть от регистрации), совершенных в сфере семейно-быто-вых отношений — существенно преобладают мужчины [1, с. 30-40].
Идеи радикального феминизма, укоренившиеся в сознании женщин, способствуют конфронтации с традиционными семейными устоями и росту напряженности в семейных отношениях. Например, некоторые мужчины, вполне естественно воспринимая аборт как убийство своего чада, всю жизнь не могут простить женщину, избавившуюся от ребенка, защищая свои «репродуктивные права». Это обстоятельство, порой, становится тем ключевым событием, которое навсегда меняет психологические отношения между супругами, и глубокая боль мужа, и хроническая обида на жену становится спусковым рычагом агрессии и физического насилия, а при определенных обстоятельствах, причиной убийства.
Исследование данной проблемы позволяет сделать вывод о том, что убийства в семье, несмотря на гораздо меньшее их количество в сравнении с убийствами несемейными, продолжают иметь место в жизни, а причины их совершения по-прежнему не устранены, что обусловливает необходимость дальнейшего системного правоохранительного контроля, а также глубокого ее научного анализа.
4 Внутренняя мизогиния — ситуация, когда женщины принижают свою значимость и всячески транслируют эти установки.
5 Сексизм рассматривается как негативное предвзятое отношение к человеку, дискриминация по половому признаку, в результате которого один пол принижается, а другой наоборот, превозносится.
6 Психологическое насилие и его признаки // URL://https://help-point.net/articles/psikhologicheskoe-nasilie-i-ego-priznaki/
Список источников
1. Антонян Ю. М., Рачицкая В. А., Тимошина Е. М., Швабауэр А. В. Насилие в семье: Моногр. / Под ред. Ю. М. Антоняна. М. : Проспект, 2020.
2. Кернберг О. Агрессия при расстройствах личности // Психология человеческой агрессивности: Хрестоматия. Минск, 1999.
3. Мертон Р. Социальная теория и социальная структура. М., 2006.
4. Методическое пособие по выявлению признаков риска поведения в социальных медиа. Цифровая гигиена. Молодежь в сети. М. : Крибрум, 2019.
5. Фромм Э. Анатомия человеческой деструктив-ности. М., 1994.
References
1. Antonyan Yu. M., Rachitskaya V. A., Timoshi-na, E. M., A. V. Shvabauer domestic Violence: Monograph. / Ed. by Y. M. Antonyan. M. : Prospekt, 2020.
2. Kernberg O. Aggression in personality disorders / Psychology of human aggression: a reader. Minsk, 1999.
3. Merton R. Social theory and social structure. M., 2006.
4. A guide to identify signs of risk behavior in social media. Digital hygiene. Youth on the net. M. : Kribrum, 2019.
5. Fromm E. Anatomy of human destructiveness. M., 1994.
Информация об авторах
Ю. М. Антонян — главный научный сотрудник НИЦ № 1 Всероссийского научно-исследовательского института МВД России, доктор юридических наук, профессор, Заслуженный деятель наук РСФСР;
Е. М. Тимошина — старший научный сотрудник НИЦ № 1 Всероссийского научно-исследовательского института МВД России, кандидат юридических наук.
Information about the authors
Yu. M. Antonyan — Chief Researcher of SIC No. 1 of the All-Russian Research Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia, Doctor of Legal Sciences, Professor, Honored Worker of Sciences of the RSFSR;
E. M. Timoshina — Senior Researcher of SIC No. 1 of the All-Russian Research Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia, Candidate of Legal Sciences.
Вклад авторов: все авторы сделали эквивалентный вклад в подготовку публикации. Авторы заявляют об отсутствии конфликта интересов.
Contribution of the authors: the authors contributed equally to this article. The authors declare no conflicts of interests.
Статья поступила в редакцию 14.09.2021; одобрена после рецензирования 20.12.2021; принята к публикации 17.01.2022.
The article was submitted 14.09.2021; approved after reviewing 20.12.2021; accepted for publication 17.01.2022.
