CC BY
2
Научная статья УДК 340.15
https://doi.org/10.24412/2073-0454-2023-7-137-143 EDN: https://elibrary.ru/oitmdy NIION: 2003-0059-7/23-910 MOSURED: 77/27-003-2023-07-109
«У меня столько полицмейстеров, сколько помещиков в государстве»: от полицейских функций местного дворянства к созданию земской полиции в условиях крепостнической России
Татьяна Львовна Матиенко1, Александр Яковлевич Малыгин2
'•2 Московский университет МВД России имени В.Я. Кикотя, Москва, Россия
1 pet4332@yandex.ru
2 al.malygin2018@yandex.ru
Аннотация. Рассматривается сложный и противоречивый процесс формирования полицейского контроля и надзора в среде сельского населения в России в XVIII в. — первой половине XIX в. Подчеркивается, что в условиях крепостного права и слабого развития системы органов полиции в XVIII в. «вотчинная юстиция» выступала компенсаторным механизмом полицейского контроля за сельским населением. Сформулированы выводы о том, что полицейские функции местного дворянства были производны от их частновладельческих прав на землю и результатов государственной политики прикрепления крестьян к земле; учреждение и развитие земской полиции явилось компромиссом в противоречии между интересами государства, стремившегося усилить местные органы управления и установить полицейский контроль над обществом в целом, и дворянства с его притязаниями на права-привилегии собственности на землю и крестьян.
Ключевые слова: правоохранительная деятельность, земская полиция, крепостное право, нижний земский суд, полицейское государство, Российская империя
Для цитирования: Матиенко Т. Л., Малыгин А. Я. «У меня столько полицмейстеров, сколько помещиков в государстве»: от полицейских функций местного дворянства к созданию земской полиции в условиях крепостнической России // Вестник Московского университета МВД России. 2023. № 7. С. 137-143. https://doi.org/10.24412/2073-0454-2023-7-137-143. EDN: OITMDY.
Original article
«I have as many police officers as there are landlords in the state»: from the police functions of the local nobility to the creation of the zemstvo police in the conditions of serfdom Russia
Tatyana L. Matienko1, Alexander Ya. Malygin2
'•2 Moscow University of the Ministry of Internal Affairs of Russia named after V.Ya. Kikot', Moscow, Russia
1 pet4332@yandex.ru
2 al.malygin2018@yandex.ru
Abstract. The complex and contradictory process of formation of police control and supervision among the rural population in Russia in the XVIII — first half of the XIX centuries is considered. It is emphasized that in the conditions of serfdom and the weak development of the police system in the XVIII century. The «patrimonial justice» acted as a compensatory mechanism for police control over the rural population. The conclusions are formulated that the police functions of the local nobility were derived from their private land ownership rights and the results of the state policy of attaching peasants to the land; The establishment and development of the zemstvo police was a compromise in the contradiction between the interests of the state, which sought to strengthen local government and establish police control over society as a whole, and the nobility with its claims to the rights and privileges of ownership of land and peasants.
Keywords: law enforcement, zemstvo police, serfdom, Nizhny Zemsky court, police state, Russian Empire
For citation: Matienko T. L., Malygin A. Ya. «I have as many police officers as there are landlords in the state»: from the police functions of the local nobility to the creation of the zemstvo police in the conditions of serfdom Russia. Bulletin of the Moscow University of the Ministry of Internal Affairs of Russia. 2023;(7):137-143. (In Russ.). https://doi.org/10.24412/2073-0454-2023-7-137-143. EDN: OITMDY.
В становлении правоохранительной деятельности и соответствующей ей функции Российского государства период XVIII в.— первой половины XIX в.
© Матиенко Т. Л., Малыгин А. Я., 2023
занимает особое место. Реформы в сфере государственного управления, организации суда, административно-территориального устройства, армии, финан-
сов и церкви, сопровождавшиеся изданием огромного количества нормативных правовых актов, наконец, систематизация права, состоявшаяся в Своде Законов Российской империи 1832 г. и кодификации уголовного права 1842 г., способствовали совершенствованию правовых и организационных форм охранительной функции государства и деятельности его органов. Подчиняясь общей закономерности эволюции форм правоохранительной деятельности (их обусловленности социальными и политическими изменениями социума), развитие правоохранительной деятельности в России проходило в условиях усиления крепостного права, окончательного оформления «регулярного» общества и «полицейского» государства.
Процессы централизации государственного управления, происходившие в XVШ-XIX вв., сопровождались постоянным совершенствованием структуры и деятельности регулярной полиции. Это приводило к тому, что полицейский надзор все глубже проникал в жизнь общества и территорий страны. Между тем, на протяжении почти всего этого периода в России практически бесконтрольной оставалась громадная территория, с учетом происходивших социально-экономических процессов, явно нуждающаяся в повышенном внимании. Это были обширные районы, преимущественно сельской местности, территориально составляющие уезды.
В ходе реформ Петра I, как писал Н. А. Захаров, «появляется благородный класс шляхетства, земли закрепляются за ним, создаются некоторые права, основанные на феодальных принципах, например, указом о единонаследии; наконец, прикрепление крестьян, имевшее до этого времени общегосударственное значение, превратилось в личное «подданство» шляхетства» [5, с. 53], т. е. служилого дворянства. Дворянство стремилось закрепить за собой поместные земли на праве собственности и удержать на них крестьян путем их прикрепления к земле императивными правовыми нормами еще с начала XVII в. и получило первое удовлетворение этого притязания в Соборном Уложении 1649 г. Крестьяне не могли больше переходить с земли одного помещика в поместье другого, а помещикам вменялось в обязанность «заботливо вести хозяйство в своем поместье и не разорять крестьян, не доводить их до побегов» [13, с. 68-69]. По замыслу центральных властей за исполнением этих обязанностей должны были следить воеводы.
В XVIII в. крепостное право достигает полного развития. Петровские ревизии (переписи населения) 1718-1727 гг., имевшие цели налоговой реформы и учета населения, рассматривали крестьян наравне с кабальными и полными холопами. На смену поземельной подати, взимаемой с крестьянина, пришла подушная, за исправность которой перед правительством теперь стал ответственным землевладелец. В этих условиях «господин как бы заменил собой для него (для крестьянина — авт.) государство. Государство требовало только, чтобы владелец вносил подати и не заботилось о взаимных отношениях между крестьянином и господином» [9, с. 98]. Практика телесных наказаний крестьян, появившаяся еще во второй половине XVII в., теперь приобрела грубую и бесчеловечную форму: за неисполнение повинностей и неуплату налогов помещик мог крепостного «заковать в цепи, забить в колодку, бить нещадно и не давать в том никому отчета» [9, с. 99].
В результате проведения налоговых реформ все различия между частновладельческими крестьянами и холопами совершенно исчезли. И тех, и других официально с землей уже ничего не связывало, и зависели они исключительно от своего хозяина. «Само государство дало ему подданных, и помещик немедленно стал в положение единственного представителя власти над крестьянами и сохранял это положение не только в отношениях к крестьянам, но и в отношении к администрации...» [13, с. 105].
В ходе «ревизии» была закреплена и последняя категория до этого относительно свободного населения — гулящие люди (под угрозой ссылки на каторгу или записи в солдаты они должны были записываться в члены какой-нибудь общины или идти в помещичьи крепостные). Для контроля за крестьянскими перемещениями с 1724 г. была введена система паспортов, необходимых при удалении от места проживания более чем на 30 верст. В соответствие с указом от 2 мая 1758 г. землевладельцам вменялось в обязанность наблюдать за поведением своих крепостных. Однако еще раньше, по указу от 6 мая 1736 г. помещикам было даровано право определения наказания крестьян за побеги.
В проекте Уголовного уложения, подготовленного елизаветинской уложенной комиссией 17541766 гг., говорилось: «Дворянство имеет над людьми и крестьяны своими мужскаго и женскаго полу и над имением своим полную власть без изъятия, кроме от-
JURISPRUDENCE
нятия живота и наказания кнутом и произведения над оными пыток. И для того волен всякий дворянин тех своих людей и крестьян... наказания в судебные органы преставлять, и, по рассуждению своему, прощение чинить и от того наказания освобождать» [8, с. 158]. Этот проект не получил юридической силы, но его отдельные положения были реализованы впоследствии. В соответствии с указом от 2 мая 1758 г. помещикам вменялось в обязанность наблюдать за поведением своих крепостных.
С оформлением в Российском государстве крепостного права в крупных земельных владениях складывается подчинявшаяся землевладельцу (боярину или слуге государеву) система вотчинной юстиции («вотчинная полиция»), практически с полным объемом полицейско-судебных функций, кроме дел об некоторых убийствах, разбоях и крупных кражах.
Идеологической платформой взаимоотношений помещиков со своими крепостными, вплоть до последних дней крепостничества, был патернализм. Считалось, что эти отношения строятся «по обычаю», в том числе и обязанность господ по обеспечению внутреннего благочиния. Государство определяло только основные, касающиеся своей финансовой и полицейской сферы, правила, к которым относились форма и размер подати, рекрутская, дорожная и некоторые иные повинности, в том числе и право суда по наиболее тяжким уголовным и государственным преступлениям.
В крупнейших вотчинах и поместьях их владельцами на основе сложившихся традиций и обычаев создавались свои наказы управляющим, уложения и т. п., направленные на регламентирование всех важнейших сфер жизни крестьянской общины. Несмотря на то, что манориальное правотворчество было известно и ранее, особенная активность в создании таких инструкций стала характерна для второй половины XVIII в. До наших дней дошло упоминание нескольких десятков таких инструкций [1], но, можно полагать, их было гораздо больше. Наиболее известными из частных феодальных сводов были: «Пункты, по которым имеют во всех низовых наших вотчинах управители, приказчики, старосты за разные преступления крестьян наказывать» графа Румянцева (1751 г.); «Уложение для Поречья» графа Орлова-Давыдова (1796 г.); «Журнал на записку в Черноисточенской заводской конторе если кто из находившихся при том заводе служителей от нерадения
своего порученной должности пьянство и другой пре-дерзости будет чем оштрафован или наказан», действовавший в конце XVIII в. — начале XIX в. на Демидовских заводах; «Главное правление пермских заводов, промыслов и вотчин князей Голицыных» и др. [3, с. 14-22]. Эти «частные своды» или «вотчинные уставы» действовали не только наряду с правительственными правовыми актами, но и «на практике же — вместо них» [6, с. 48].
Подвластные земельным магнатам владения ставились в условия строжайшего полицейского управления. Например, Инструкция приказчику ярославских вотчин М. К. Щербатова (1724 г.) описывала требования к внутреннему порядку и взаимоотношениям с соседями, правила управления, обязанности выборных вотчинных властей, а также содержала отдельные положения о жизни крестьян и их хозяйстве. В 1758 г. его сыном была подготовлена «генеральная инструкция» из 160 пунктов, включавших положения о крестьянских государственных повинностях, соблюдении крестьянами царских указов и мн. др. [1, с. 53]. Регламент государственного деятеля и дипломата, астраханского и казанского губернатора А. П. Волынского, адресованный «приказчику, старосте, выборному и всем крестьянам», — «Инструкция дворецкому Ивану Немчинову о управлении дому и деревень и регула о лошадях» 1725 г. — детально регламентировал меры и формы полицейского контроля за жизнью крестьянской общины. Эти управляющие лица в январе каждого года составляли реестры деревень с указанием семейного состава каждого двора, количества имущества и денежного дохода, числа работников, размера тягла и податей, а также были ответственны за перемещения крестьян за пределы деревни [1, с. 55-56]. Нарушения крестьянами установленных правил рассматривались «общим собранием» приказчика, старост, выборных и десятских. В «Пунктах» графа Румянцева были регламентированы наказания крестьян как за нарушения порядка и правил поведения в пределах своих владений, так и за совершенные ими преступления против собственности, принадлежавшей другому помещику, и за его «обиду» [6, с. 49].
Наиболее изощренной организация порядка была в имениях отставного майора В. Н. Самарина, в которых с 1763 г. была отлажена система строгого бюрократического управления, базирующаяся на предельно мелочной (и все время пополняющейся)
регламентации абсолютно всех сторон жизни обитателей крепостной общины (например, правила полоскания белья на реке или указания «О цыплятах как вносить в приходную книгу»), всеобщем доносительстве и полицейском надзоре за всяким шагом каждого обитателя деревни, который для удобства контроля имел свой порядковый номер. Составителями доносов, среди малограмотного населения, служили особые лица, выведенные хозяином из-под вотчинной юрисдикции.
Главной инстанцией между управляющим (приказчиком) и общиной в лице мирского схода был бурмистр. Он собирал сходы (на которых разрешались практически все вопросы); оглашал распоряжения барина; обязан был добиваться от крестьянского схода «повиновения без огорчения»; предварительно рассматривал жалобы; вел общее наблюдение за крестьянскими хозяйствам и полицейский надзор за «ворами и разбойниками»; улаживал ссоры с соседями; присматривал за приказчиком и т. п.
С течением времени система полицейского режима только усиливалась. В 1787 г. помещик заменил мирской сход собранием «примерных» и «благонадежных» крестьян во главе с мирским поверенным (по словам помещика, «чтобы во время отсутствия нашего не были крестьяне обижаемы»). Мирские поверенные являлись младшими членами вотчинного правления, но подчиняясь непосредственно помещику, могли отменить или приостановить любое решение правления. В свою очередь, члены вотчинного правления (приказчик, в первую очередь) обязаны были следить за поверенными и доносить о «против-ностях» последних. Рассмотрение тяжб, обвинений или крестьянских провинностей по распоряжению помещика велось по установленной им процессуальной процедуре, включавший предварительный розыск и последующее рассмотрение дела им самим, правлением или «мирским» сходом [1, с. 58-64].
Подобных майору В. Н. Самарину «хозяйственников» в России того времени, судя по некоторым приведенным фактам из труда В. А. Александрова и других исследователей, было немало [1, с. 54]. И доказательством тому служит тот факт, что в объявленном в 1768 г. Вольным экономическим обществом конкурсе на лучший наказ для управляющего (приказчика) имений победил «Наказ управителю или приказчику» барона Вольфа, основанный на принципах, аналогичных «самаринским».
Значительное расширение крепостничества в последней трети XVIII в., помещичий произвол и усиление налогового гнета населения привели к острому социальному кризису. Предназначенные для локального регулирования вотчинные административно-полицейские структуры не смогли предотвратить нарастающий взрыв в сельской глубинке — антиправительственную войну 1773-1774 гг. (пугачевский бунт), показавшую неэффективность местного аппарата правоохраны и ускорившую губернскую реформу 1775 г.
Екатерина II о нараставшей социальной опасности в сельской местности знала. Е. В. Анисимов приводит ее слова, сказанные в 1750 г. о том, что в Москве не существовало такого помещичьего дома, в котором бы не было камер пыток и орудий истязания людей [2, с. 416]. В первоначальной редакции ее Большого наказа Уложенной комиссии 1766-1767 гг., как выразился Н. А. Захаров, «проскальзывает» что, его составительница не была сторонницей крепостничества [5, с. 70]. Но, будучи приведенной к власти гвардией, состоявшей из дворянства, императрица была вынуждена поступиться своими теоретическими воззрениями на этот счет. В дополнительной гл. XXI Наказа, Екатерина говорила о необходимости создания «земской полиции» [7, с. 309], и полицейскую деятельность определяла чрезвычайно широко — как «установление, попечение которого все то принадлежит, что служит к сохранению благочиния в обществе» [7, с. 309-311].
В ходе реализации губернской реформы 1775 г. был резко усилен аппарат местного управления. Первой попыткой внедрения полицейского надзора в сельскую местность явилось учреждение нижнего земского суда со «штатной» или «городовой» командой в качестве «силовой поддержки». Во главе уездной администрации (число уездов по реформе удваивалось) стоял избираемый на три года местным дворянством исправник (капитан-исправник), руководивший несколькими заседателями из дворян (через полвека к ним добавились два государственных крестьянина) и канцелярией из двух столов — исполнительного и следственного. Если в городе была тюрьма или через него проходил арестантский тракт, то имелся еще один стол, организующий содержание и перемещение тюремно-каторжного контингента — арестантский.
Низовыми полицейскими были полицейские служители из крестьян (в том числе и из крепостных):
JURISPRUDENCE
издревле известные выборные десятские, пятидесят-ские и сотские, несущие свою службу, как правило, за мизерное, взимаемое с населения, вознаграждение, но чаще — безвозмездно, да еще и под угрозой штрафа за неисправную работу. Согласно «Инструкции сотскому со товарищи» от 19 декабря 1774 г. они избирались ежегодно в декабре, в Канцелярии приводились к присяге и на время выполнения своих функций освобождались от своих «крестьянских» обязанностей. Все иные жители, в том числе и управляющие и помещики, должны были оказывать им помощь в их деятельности [10, с. 96-97].
Следует заметить, что нижний земский суд первоначально планировался как орган суда — первой судебной инстанции сословного суда для дворян (вторая инстанция — верхний земский суд) [4, с. 259]. Однако по причине отсутствия в сельской местности полиции на него были возложены административно-полицейские функции, а предназначавшиеся ему судебные функции были «переданы уездному суду, который стал судом первой инстанции по делам дворян» [11, с. 50]. В итоге, нижний земский суд стал органом полиции для сельского населения. Исходя из широкого понимания полиции, нижний земский суд рассматривался как исполнительный орган широкой компетенции с преимущественно полицейскими функциями: «1. Земская полиция или благочиние. 2. Приведение в исполнение законов. 3. Приведение в действие повелений правления и проч.» [7, с. 336].
Несмотря на то, что было решено, что полиция должна заниматься только «благочинием», т. е. поддержанием порядка и безопасности, а не государственным порядком вообще, наряду с функциями собственно по охране общественного порядка и безопасности («иметь бдение, дабы в уезде сохранены были благочиние, добронравие и порядок», «предупреждать и пресекать преступления и принуждать к исполнению законов», применять «меры безопасности от воров и разбойников», ловить «оных и истреблять их шайки» [7, с. 334-336]) на уездную полицию в лице капитана-исправника и его нижнего земского суда были возложены многочисленные общеадминистративные, судебные и даже финансовые полномочия.
С изданием Учреждения для управления губерний 1775 г. в структуре регулярной полиции в России произошли радикальные изменения. В первой половине XVIII в. полиция понималась как городское учрежде-
ние общеадминистративного управления. В ходе губернской реформы не только обновилась система органов местного управления, но и были созданы постоянные органы полиции в сельской местности под общим названием — «земская полиция».
С ослаблением крепостного права в первой половине XIX в. полицейский надзор глубже проникал в среду сельского населения. Общемировые тенденции начала XIX в., особенно связанные с недавними европейскими событиями, не могли уже совершенно игнорироваться верховной властью Российской империи. Крайне медленно, но неуклонно изменения происходили и в такой, традиционно консервативной сфере, как крепостничество. Однако попытки ослабления крепостного гнета с неизбежностью наталкивались на глухое, но повсеместное сопротивление помещичьего сообщества. Указ «О вольных хлебопашцах» 1803 г., отмена крепостного права в прибалтийских губерниях (Остзейский край) в 18161819 гг. и «Указ об обязанных крестьянах» 1842 г. ясно давали понять, что «правительство вовсе не имело намерения отдавать крестьян на произвол помещиков. Когда помещичья власть проявлялась слишком грубо, правительство тотчас же выступало ограничительными постановлениями, однако это не меняло общего характера правительственной системы, неблагоприятной для крестьян» [13, с. 97].
Более того, бесправное положение частновладельческих крестьян периодически подтверждалось, а иногда права помещика в отношении наказания крестьян даже расширялись. В 1822 г. было вновь восстановлено право помещиков ссылать в административном порядке своих крепостных в Сибирь («Устав о ссыльных»). За несанкционированные перемещения по определенным для нахождения местам или за самовольное возвращение обратно предписывалось наказывать виннового розгами (до 60 ударов). Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. «закрепило положение о признании «всяческого возмущения крестьян или дворовых людей против своих помещиков» как «восстанием против властей, правительством установленных» (ст. 288). Диапазон наказаний за это был довольно широк: от каторжных работ до смертной казни. Даже за простую подачу жалобы на своего помещика следовали розги.
В то же время, на совсем уж выходящие за молчаливо допустимые рамки случаи государство в новых условиях не реагировать не могло, поэтому за неко-
торые одиозные эпизоды устанавливались меры уголовной ответственности [10, с. 163-164]. С принятием Уложения о наказаниях 1845 г. за проявление особой жестокости по отношению к крепостным помещик мог быть заключен в смирительный дом на срок до одного года (с лишением или без лишения особенных прав состояния). Смерть крепостного крестьянина, наступившая в результате жестокого обращения, могла повлечь заключение в смирительном доме на срок от одного года до трех лет (с потерей некоторых особенных прав состояния) или тюремное заключение на срок от шести месяцев до одного года и предание церковному покаянию [12, с. 203-204].
Но и сами крепостные, кроме традиционных побегов и поджогов хозяйских строений, которых год из года становилось все больше, отвечали совсем уж нетрадиционными способами. Так, в некоторых подмосковных губерниях были отмечены случаи, когда крепостные секли своих хозяев. Были факты истязаний и убийств помещиков (в период 1836-1854 гг. — 75 покушений на убийство и 144 убийства). Не прекращались беспорядки и волнения, для подавления которых приходилось применять военную силу и последующие репрессии. Причем, в некоторых случаях восставшие пытались оказать сопротивление воинским частям, отправленным на их усмирение [10, с. 164-166].
Крепостничество, во многих случаях дающее крупным землевладельцам даже вышеотмеченные правотворческие полномочия, так или иначе, смягчалось и все больше крестьян выходило из-под плотной опеки «вотчинного суда», а, следовательно, нуждалось в непосредственном полицейском контроле. Процесс вытеснения «вотчинной юстиции» государственным полицейский контролем и надзором в сельской местности в итоге привел к разработке и принятию в 1838 г. Положения о земской полиции. Однако завершится он только с отменой крепостного права в 1861 г. В итоге, учреждение и развитие земской полиции явилось компромиссом в противоречии между интересами государства, стремившегося усилить местные органы управления и установить полицейский контроль над обществом в целом, и дворянства с его притязаниями на права-привилегии собственности на землю и крестьян.
Список источников
1. Александров В. А. Сельская община в России (XVII в. — начало XIX в.). М., 1976.
2. Анисимов Е. В. Дыба и кнут: политический сыск и русское общество в XVIII веке. М., 1999.
3. Гернет М. Н. История царской тюрьмы. Т. I. М., 1951.
4. Григорьев В. Реформы местного управления при Екатерине II. Учреждение о губерниях 7 ноября 1775 г. СПб., 1910.
5. Захаров Н. А. Система русской государственной власти. М., 2002.
6. Иванов А. А. Индивидуализация исполнения наказания в России (теория, история и практика). М., 2012.
7. История правоохранительной системы России в документах: с древнейших времен до 1917 г. (к 300-летию российской полиции): хрестоматия / под ред. В. Л. Кубышко. М., 2018.
8. Латкин В. Н. Учебник истории русского права периода империи (XVIII и XIX вв.) / под ред. и с пре-дисл. В. А. Томсинова. М., 2004.
9. Литвинов М. А. История крепостного права. М., 1897.
10. Матиенко Т. Л. Сотские и десятские в полицейской системе Российской империи // Петр Великий и его эпоха: взгляд из XXI века: мат. междунар. науч.-практ. конф., к 350-летию со дня рождения Петра I. СПб., 2022.
11. Сизиков М. И. История полиции России (1718-1917 гг.): становление и развитие общей регулярной полиции в России XVIII века. М., 1992.
12. Свод законов Российской империи. Т. IX. СПб., 1842.
13. Энгельман Х. История крепостного права в России / пер. с нем. В. Щерба; под ред. А. Кизевет-тера. М., 1900.
References
1. Alexandrov V. A. Rural community in Russia (XVII century — early XIX century). M., 1976.
2. Anisimov E. V. Dyba and the whip: political investigation and Russian society in the XVIII century. M., 1999.
3. Gernet M. N. History of the tsar's prison. T. I. M., 1951.
4. Grigoriev V. Reforms of local government under Catherine II. Institution of the provinces on November 7, 1775, St. Petersburg, 1910.
5. Zakharov N. A. The system of Russian state power. M., 2002.
jjÉiSk.
-^pr-
6. Ivanov A. A. Individualization of the execution of punishment in Russia (theory, history and practice). M., 2012.
7. The history of the Russian law enforcement system in documents: from ancient times to 1917. (to the 300th anniversary of the Russian police): textbook / ed. by V. L. Kubyshko. M., 2018.
8. Latkin V. N. Textbook of the history of Russian law of the Empire period (XVIII and XIX centuries.) / ed. and with a preface by V. A. Tomsinova. M., 2004.
9. Litvinov M. A. History of serfdom. M., 1897.
10. Matienko T. L. Sotskie and desyatskie in the police system of the Russian Empire // Peter the Great
and his epoch: a view from the XXI century: mat. international scientific and Practical conference, on the 350th anniversary of the birth of Peter I. St. Petersburg, 2022.
11. Sizikov M. I. The history of the Russian police (1718-1917): the formation and development of the general regular police in Russia of the XVIII century. M., 1992.
12. Code of laws of the Russian Empire. Vol. IX. St. Petersburg., 1842.
13. Engelman H. The history of serfdom in Russia / translated from German by V. Shcherba; edited by A. Kizevetter. M., 1900.
Информация об авторах
Т. Л. Матиенко — профессор кафедры истории государства и права Московского университета МВД России имени В.Я. Кикотя, доктор юридических наук, доцент, заслуженный сотрудник органов внутренних дел Российской Федерации;
А. Я. Малыгин — профессор кафедры истории государства и права Московского университета МВД России имени В.Я. Кикотя, доктор юридических наук, профессор.
Information about the authors
T. L. Matienko — Professor of the Department of History of State and Law of the Moscow University of the Ministry of Internal Affairs of Russia named after V.Ya. Kikot', Doctor of Legal Sciences, Associate Professor, Honored Officer of the Internal Affairs Bodies of the Russian Federation;
A. Ya. Malygin — Professor of the Department of History of State and Law of the Moscow University of the Ministry of Internal Affairs of Russia named after V.Ya. Kikot', Doctor of Legal Sciences, Professor.
Вклад авторов: все авторы сделали эквивалентный вклад в подготовку публикации. Авторы заявляют об отсутствии конфликта интересов.
Contribution of the authors: the authors contributed equally to this article. The authors declare no conflicts of interests.
Статья поступила в редакцию 30.11.2023; одобрена после рецензирования 08.12.2023; принята к публикации 18.12.2023. The article was submitted 30.11.2023; approved after reviewing 08.12.2023; accepted for publication 18.12.2023.
АКТУАЛЬНЫЕ ПРОБЛЕМЫ ТЕОРИИ ГОСУДАРСТВА И ПРАВА
Учеб.пособие. 4-е изд., перераб. и доп. Гриф МУМЦ «Профессиональный учебник»
Гриф НИИ образования и науки Под ред. А.И. Клименко, М.М. Рассолова; под общ. ред. В.П. Малахова, В.В. Оксамытного
Исследуются проблемы предмета и методов теории государства и права, новые теоретические аспекты происхождения права и государства, проблемы государственной власти в условиях глобализации, признаки, типология, строение и функции современного государства. Рассматриваются сущность и парадигмы права, новые подходы к формам, правотворчеству и систематизации нормативно-правовых актов, а также вопросы теории правоотношений, реализации, толкования норм права и ответственности в демократическом обществе.
Для студентов, аспирантов, преподавателей юридических вузов и факультетов, всех интересующихся проблемами развития государства и права.
M agister
АКТУАЛЬНЫЕ ПРОБЛЕМЫ ТЕОРИИ ГОСУДАРСТВА И ПРАВА
Классический учебник Четвертое издание
