CC BY
6© Слуцкая Л. Е., 2011
У ИСТОКОВ ТРАДИЦИЙ: ВАСИЛИЙ ИЛЬИЧ САФОНОВ В ИСТОРИИ СТАНОВЛЕНИЯ МОСКОВСКОЙ КОНСЕРВАТОРИИ
Статья посвящена анализу «сафоновского периода» в истории становления и развития Московской консерватории. Автор обращается к традициям, созданным основателем консерватории Н. Г. Рубинштейном, к личности В. И. Сафонова, к той системе ценностей, которая, благодаря его самоотверженной деятельности в должности директора консерватории, установилась в ее стенах. В статье осмысливаются фундаментальные традиции, сложившиеся в Московской консерватории и в значительной степени обусловившие ход развития отечественной музыкальной культуры. Ключевые слова: Московская консерватория, В. И. Сафонов, музыкальные традиции, художественно-эстетические ценности.
Василий Ильич Сафонов возглавил Московскую консерваторию в удивительный период развития русской культуры. Период, который принято называть Серебряным веком, когда художественное начало обрело особую «плотность», особую концентрацию духовности, создающую атмосферу единения философии, музыки, литературы, поэзии.
«Сафоновский период» становления Московской консерватории как уникального учебного заведения, «кузницы талантов», создавших столь прочный фундамент, который не смогли поколебать никакие катаклизмы российской истории, это время самоутверждения великих традиций, художественно-эстетических ценностей, хранить и развивать которые призваны все последующие поколения профессиональных музыкантов. Традиции в искусстве никогда не остаются неизменными. Это особая категория — динамичная, постоянно обновляющаяся, выступающая в своем реальном выражении в непрестанном движении и развитии. Ценность традиций — не в стремлении к их консервации, что ведет к стагнации и застою, а в создании на их основе новых творческих форм освоения искусства.
К моменту, когда В. И. Сафонов ответил положительно на предложение П. И. Чайковского занять должность профессора Московской консерватории по классу специального фортепиано (1885), произошло множество событий, негативно сказавшихся на процессе становления Московской консерватории. В 1881 г. умер основатель и первый директор консерватории Николай Григорьевич Рубинштейн, человек высокообразованный (он окончил юридический факультет Московского университета), который в течение 15 лет директорства способствовал процветанию своего «детища». Музыкант-просветитель, страстный пропагандист русской музыки, в программах его концертов рядом с шедеврами западноевропейской музыки всегда звучали сочинения русских композиторов: М. И. Глинки и А. С. Даргомыжского, А. Г. Рубинштейна и М. А. Балакирева (Н. Г. Рубинштейну была посвящена фортепианная фантазия «Исламей», которую он с блеском исполнял в концертах), А. П. Бородина и Н. А. Римского-Корсакова. Критика отмечала, что Н. Г. Рубинштейн был замечательным интерпретатором и очень часто первым исполнителем многих сочинений П. И. Чайковского, посвятившего ему ряд своих произведений, в том числе Второй фортепианный концерт.
Именно Н. Г. Рубинштейн заложил основы тех традиций, которые предстояло хранить и развивать его последователям. Основу его деятельности составляли: стремление к высокому профессионализму, просветительская направленность, желание сделать музыку доступной и понятной широкому кругу слушателей, подготовка музыкально-педагогических кадров, осознающих значимость музыкального просвещения и воспитания для дальнейшего развития культуры России. Огромное влияние, которое личность Н. Г. Рубинштейна оказывала на его современников, создало в Московской консерватории удивительную ауру духовного единения, «соучастного бытия» (М. М. Бахтин). Н. Г. Рубинштейн столь высоко
поднял «планку», поставив целью создать образцовое музыкально-образовательное учреждение, что удержать ее после его смерти оказалось очень сложно.
Чтобы понять, насколько значима была фигура Н. Г. Рубинштейна для формирования художественно-образовательного пространства отечественной культуры, процитируем слова, сказанные о нем известным музыкальным критиком Г. А. Ларошем, который считал, что «деятельность Н. Г. Рубинштейна по управлению консерваторией и концертами не знала отдыха. Он помнил обо всем, он поспевал всюду. Мало сказать, что он знал каждого ученика в лицо, но он едва ли не знал подноготную каждого ученика, знал его нужды, склонности и слабости<...> Он был чужд квасного патриотизма, но горячо любил свое отечество, верил в национальный стиль музыки и понимал стремление века, шедшего именно к торжеству национального начала. Дорожа народным достоянием искусства, он основал в своей консерватории класс истории церковного пения в России. Убежденный, что артисту необходимо общее образование, широкий кругозор, он учредил курсы эстетики и истории образовательных искусств» [3, с. 92].
Анализируя огромные успехи, которых достиг Н. Г. Рубинштейн, Ларош объясняет это особыми свойствами личности Рубинштейна, в которой соединялся блестящий музыкант, страстно любящий «свое детище» (именно так он воспринимал консерваторию), и прирожденный общественный деятель. По мнению Лароша, полностью разделяемому современниками, «Н. Г. Рубинштейн был призван к общественной деятельности в высшем и обширнейшем смысле слова. В нем таился первоклассный государственный человек, проницательный, смелый и осторожный, знавший потребности своего времени, обладавший удивительным чутьем того, что осуществимо и что нет, умевший выбирать себе помощников и оставаться независимым от постороннего влияния» [3, с. 93].
И все эти качества были подчинены одной идее, одной пламенной страсти — Московской консерватории, успехи и удачи которой «были для него делом сердца, гораздо более, чем делом честолюбия», а основной «целью его было исключительно преуспеяние учреждения, благо учеников, интересы искусства; для себя лично Рубинштейн поступил бы гораздо выгоднее, если бы меньше заботился о своих учениках, брал ежегодные отпуска и концертировал в Старом и Новом Свете» [3, с. 93]. Потеря такой личности была огромной, невосполнимой утратой не только для Московской консерватории, но и для художественной культуры России в целом. Неслучайно Ларош называет Н. Г. Рубинштейна великим историческим деятелем, явлением исключительным, опровергающим общепринятые теории.
Внезапная смерть Н. Г. Рубинштейна всей своей тяжестью обрушилась на Московскую консерваторию. Возникла опасность потерять все то, что было достигнуто этим великим человеком. Первоначально управление консерваторией принял на себя коллегиальный комитет, но планка, поднятая Рубинштейном, начала неуклонно снижаться. И тогда П. И. Чайковский начинает упорно добиваться того, чтобы на место директора консерватории был назначен его бывший ученик, а в это время уже известный (несмотря на молодость — Танееву в это время исполнилось двадцать восемь лет) композитор С. И. Танеев.
В письме к Н. Ф. фон Мекк он пишет: «Я решил добиться назначения на эту должность Танеева, человека безупречной нравственной чистоты и превосходного музыканта, хотя слишком молодого. В нем я вижу якорь спасения консерватории, если план мой удастся, она может рассчитывать на успешное дальнейшее существование» [6, с. 66]. А в письме к Юргенсону Чайковский пишет: «Только на одном Танееве с удовольствием отдыхает моя мысль. Вот в ком вся будущность консерватории» [6, с. 66].
Уговорить Танеева занять этот пост было очень не просто. Но П. И. Чайковский умел быть чрезвычайно убедительным: «Единственное мое утешение, когда я думаю о Москве и нашей консерватории, единственный луч надежды — Вы. Пожалуйста, Сергей Иванович, не будьте слишком скромны. Будьте совершенно уверены в своих силах, а силы эти таковы, что Вы можете и должны занять место Николая Григорьевича. Вы обязаны сознавать это и прямо идти к этой цели ради блага всего осиротевшего московского музыкального дела...
Думаю, что и в фортепианном классе, и в директорском кабинете, и за капельмейстерским пультом — везде Вы должны мало-помалу заменить Николая Григорьевича» [6, с. 67]. Чайковский не только преодолел сопротивление Танеева (в шутливом письме он назвал его жертвой своего макиавеллизма), но и сопротивление дирекции Русского музыкального общества, пригрозив, что в случае отказа назначить Танеева на пост директора консерватории он выйдет из состава дирекции. Чайковский добился успеха, и Танеев за четыре года своего директорства сделал очень много для консерватории. Но директорство и профессорские обязанности настолько поглощали его, что это стало мешать композиторскому творчеству, которое, несомненно, было основным предназначением Танеева как выдающегося художника.
И тогда он стал искать замену, человека, который бы так же, как и он, свято хранил традиции Н. Г. Рубинштейна. Человека, обладающего такой же неуемной энергией, страстным желанием достичь поставленных целей, способного повести за собой и преподавателей, и студентов, подлинного лидера, обладающего таким же комплексом качеств, которым обладал Н. Г. Рубинштейн. Найти такого человека представлялось задачей, почти не имеющей решения.
Осознавая это, С. И. Танеев неожиданно для многих коллег обратился к молодому профессору-пианисту В. И. Сафонову с предложением возглавить Московскую консерваторию. Чем руководствовался Сергей Иванович, обращаясь с таким предложением именно к Сафонову, прослужившему в должности профессора Московской консерватории менее пяти лет? Человеку, не обладающему в силу молодости ни значительным общественным весом, ни огромным влиянием в музыкальной среде, ни безмерным обаянием Н. Г. Рубинштейна, способного мягко и ненавязчиво убеждать собеседника в своей правоте. Более того, к человеку весьма жесткому, бескомпромиссному, чья манера поведения резко отличалась от сложившегося в консерватории стиля общения.
Можно только поразиться той удивительной проницательности, которая позволила С. И. Танееву увидеть в молодом, несомненно, очень талантливом музыканте именно тот комплекс качеств, которыми обладал Н. Г. Рубинштейн. Он, по выражению Лароша, увидел то самое редкое сочетание прекрасного музыканта, страстно увлеченного идеей служения музыке, высокообразованного человека (Сафонов окончил с большой серебряной медалью Императорский Александровский лицей) и «нелишнего» человека, готового отстаивать те цели и задачи, которые представлялись ему необходимыми для развития музыкальной культуры России, для процветания Московской консерватории, где формировалась музыкальная элита страны. К сожалению, через много лет постоянно возрастающая бескопромиссность и жесткость Сафонова приведут к разрыву с Танеевым, что и станет одной из причин ухода его с поста директора Московской консерватории.
Следует отметить, что Сафонов отнюдь не стремился занять этот пост. Он очень активно работал в фортепианном классе и хотя к нему, как молодому преподавателю (как это практикуется и по сей день) первоначально в класс не попадали ученики, чей исполнительский талант поражал и сулил огромный успех в дальнейшем, но высочайшее качество его преподавания стало очевидно с самых первых шагов. С первых дней работы в классе Сафонова воцарился дух верного и бескорыстного служения музыке. Он сам был примером такого служения и умел привлечь на эту стезю своих учеников. Выпускницы класса Сафонова (В. Д. Маслова, В. Ю. Зограф-Плаксина, Е. А. Воскресенская, сестры Гнесины, Л. А. Кетхудова, В. Е. Кашперова, В. Н. Демьянова-Шацкая) продолжили дело своего учителя. Они, ученицы Сафонова, создав первые музыкальные школы в Москве, начнут воплощать идею музыкального просвещения и воспитания, почерпнутую ими в процессе обучения в Московской консерватории.
Строгая дисциплина и ответственность, осознание и педагогами, и учащимися значимости систематического, четко спланированного и целенаправленного профессионального образования, повышение авторитета симфонических собраний Московского отделения РМО, в которых вновь, как при Н. Г. Рубинштейне, наряду с
шедеврами западноевропейской музыки зазвучали сочинения русских композиторов, а в качестве солистов и дирижеров стали выступать выдающиеся русские музыканты: П. И. Чайковский, Н. А. Римский-Корсаков, С. И. Танеев, А. Г. Рубинштейн, А. С. Аренский, М. М. Ипполитов-Иванов и др. — вот результат вступления Сафонова на должность директора Московской консерватории.
Огромную просветительскую роль сыграли организованные В. И. Сафоновым и ставшие регулярными «Общедоступные концерты», солистами в которых вместе со студентами консерватории также выступали выдающиеся русские исполнители. Чрезвычайно важно, что В. И. Сафонов возродил традицию, созданную Н. Г. Рубинштейном, направленную на помощь неимущим студентам, а также вдовам и сиротам артистов-музыкантов. В этих концертах многократно принимали участие такие великие мастера, как Ф. И. Шаляпин, Л. В. Собинов, А. В. Нежданова, И. А. Гофман, Я. Кубелик и др., давая студентам уроки не только эстетические, но и этические. Молодые музыканты начинали осознавать, что служение музыке одновременно является и служением обществу, созданием пространства, в котором эстетическое и этическое начала связаны нераздельно.
Любовь и восхищение, которые окружали Сафонова — музыканта, педагога, дирижера, общественного деятеля — прекрасно выразил в шуточных стихах один из самых его любимых учеников, юный Александр Скрябин:
Василь Ильич — наш истинный маэстро,
Из русских капельмейстеров лишь он
И жара творчества, и чувства не лишен,
И по натуре будто создан для оркестра:
Над звучной армией бесспорно он царит,
Волшебной палочкой в ней чудеса творит...
И, мановению руки его покорны,
Визжат и мечутся ревнивые смычки;
Задумчиво поют элегии валторны;
Брюзжат ворчливые фаготы-старички;
Кларнеты с флейтами, соединившись в паре,
Целуются любовно меж собой;
Гнусавым голосом беду сулит гобой .
И вдруг — гроза!.. Тромбон, литавры и фанфары
Зовут на страшный суд пред мощною судьбой!
Не бойтесь! Взмах одной смиряющей рукой —
И все послушно возвращается к покою...
Созвучья мирного и сладкого полна,
Гармонии течет широкая волна,
В прозрачной глади вод купаясь, солнце блещет...
И музыкальной красотой упоена
Толпа волшебнику в восторге рукоплещет. [5, с. 233]
Как и Н. Г. Рубинштейн, В. И. Сафонов обладал страстной и энергичной натурой, позволяющей ему вести активную концертную деятельность в качестве пианиста и дирижера, педагогическую, административную. Благодаря ему Москва обрела новое здание Московской консерватории, Малый и Большой залы, возрос интерес к классической музыке и к творениям отечественной музыкальной культуры. В изданном в 2003 г. сборнике, посвященном 150-летию со дня рождения В. И. Сафонова, Э. С. Барутчева справедливо отмечает, что «за отпущенные Василию Ильичу Сафонову десятилетия он сделал в музыкальной культуре столько, как если бы жил целый век» [1, с. 14].
Именно поэтому мы можем говорить о «сафоновском периоде» в истории становления Московской консерватории, о необходимости сохранять те традиции, которые,
благодаря великим музыкантам, в разное время работавшим в ее стенах и оставившим огромный след в отечественной музыкальной культуре, живут и сегодня, в пространстве культуры третьего тысячелетия.
Литература
1. Василий Ильич Сафонов. К 150-летию со дня рождения. Материалы научной конференции /МГК им. П.И. Чайковского. М., 2003. 202 с.
2. История русской музыки в десяти томах. Т.10Б. М.: Музыка, 2004. 1070 с.
3. Ларош Г.А. Избранные статьи. Вып. 5. М.: Музыка, 1978. 335 с.
4. РавичерЯ. Василий Ильич Сафонов. М.: Госмузиздат, 1959. 336 с.
5. Савенко С.И. Сергей Иванович Танеев. М.: Музыка, 1984. 174 с.
6. Стасов В.В. Статьи о музыке. М.: Музыка, 1976. 438 с.
