CC BY
52
УДК 82
«ТЫ ЗНАЕШЬ ФАУСТА?», ИЛИ ДОБРЕЙШИЙ МАКСИМ МАКСИМЫЧ
© 2010 М. В. Оловянникова
аспирант каф. литературы e-mail: olmaria2@yandex.ru
Курский государственный университет
Целью данной статьи является обозначение типологического сходства Максима Максимыча с Господом трагедии Гете «Фауст» для уточнения роли героя в структуре романа М.Ю. Лермонтова.
Ключевые слова: герой, персонаж, сюжет, мотив, сравнительный анализ.
Как известно, существует множество вариантов первого упоминания героя в произведении [Гинзбург 1979]. Одна из возможностей - предоставить характеристику героя одному из персонажей, главных или второстепенных. Именно такой способ представления центральной фигуры своего произведения выбирают и Лермонтов, и Гете.
Так, в «Герое нашего времени» о Печорине заговаривает Максим Максимыч. Очевидная причина упоминания штабс-капитаном своего младшего товарища по службе - желание развлечь случайного попутчика этнографической повестью, скоротать время в дороге:
Его звали... Григорием Александровичем Печориным. Славный был малый, смею вас уверить; только немножко странен. <.. .>
<...> Ведь есть, право, этакие люди, у которых на роду написано, что с ними должны случаться разные необыкновенные вещи!
В «Фаусте» имя героя звучит впервые из уст Господа:
Господь
Ты знаешь Фауста?
Мефистофель Он доктор?
Господь
Он мой раб
Следует отметить, что именно собеседник (рассказчик-путешественник) подталкивает Максима Максимыча к разговору, так же как и во втором прологе к трагедии Мефистофель, сетуя на людей, в ответ слышит реплику Господа: «Ты знаешь Фауста?». То есть герои первоначально рождаются в диалоге других персонажей - как своего рода аргумент за (у Лермонтова) или против (у Гете).
Однако весь ход разговора, реплики Максима Максимыча к собеседнику, его вопросы свидетельствуют о том, что сам штабс-капитан заинтересован во взгляде со стороны на Печорина, казалось бы представляющего для него загадку: «... Да-с, с большими был странностями, и, должно быть, богатый человек: сколько у него было разных дорогих вещиц!..», «Что прикажете делать? Есть люди, с которыми непременно должно согласиться», «Не слыша ответа, Печорин сделал несколько шагов к двери; он дрожал - и сказать ли вам? я думаю, он в состоянии был исполнить
в самом деле то, о чем говорил шутя. Таков уж был человек, бог его знает!», « Что за диво! Скажите-ка, пожалуйста, - продолжал штабс-капитан, обращаясь ко мне. - вы вот, кажется, бывали в столице, и недавно: неужели тамошная молодежь вся
такова?»
Это, впрочем, оказывается загадкой и для собеседника, который сначала думает разгадать странности героя, обратившись к своему жизненному опыту и отыскав так сходный тип человека: «Я отвечал, что много есть людей, говорящих то же самое; что есть, вероятно, и такие, которые говорят правду; что, впрочем, разочарование, как все моды, начав с высших слоев общества, спустилось к низшим, которые его донашивают, и что нынче те, которые больше всех и в самом деле скучают, стараются скрыть это несчастье, как порок. Штабс-капитан не понял этих тонкостей, покачал головою и улыбнулся лукаво...»
Так же и Мефистофель судит о Фаусте, исходя из наблюдений за другими людьми. Даже первая его реплика о герое «Он доктор?» относит Фауста к типу людей -докторов без попытки спросить о человеке-Фаусте, хотя в дальнейшем Мефистофель и говорит, что герой «не такой, как все», все же характеристики, которые дает он Фаусту, не слишком отличаются от общего его обвинения человеческому роду:
О человечестве Смешной божок земли, всегда, во всех веках Чудак такой же он, как был в начале века!
Ему немножко лучше бы жилось,
Когда б ему владеть не довелось Тем отблеском божественного света,
Что разумом зовет он... <.. .>
Ни дать ни взять - кузнечик долгоногий,
Который по траве то скачет, то взлетит И вечно песенку старинную твердит.
И пусть еще в траве сидел бы он уютно.
Так нет же, прямо в грязь он лезет поминутно.
<...>
Бедняга человек! Он жалок так в страданье,
Что мучить бедняка и я не в состоянье.
О Фаусте Как сумасшедший, он рассудком слаб,
Что чувствует и сам среди сомнений;
Всегда в свои мечтанья погружен,
То с неба лучших звезд желает он,
То на земле - всех высших наслаждений,
И в нем ничто - ни близкое, ни даль -Не может утолить грызущую печаль.
<...>
Бьюсь об заклад: он будет мой!
Прошу я только позволенья, -Пойдет немедля он за мной.
Искуситель отмечает в Фаусте его сомнения, колебания (движение то к небу, то к земле) и терзания (грызущая печаль). В том же ранее он обвинял человека вообще, который, подобно кузнечику, то взлетает, то падает в грязь (чуть позже Мефистофель предрекает герою: «Пусть вьется он в пыли, как тетушка моя, достопочтенная змея!») и страдает (очевидно, от собственного разума). Поэтому Мефистофель уверен в своей победе.
Излагая историю Бэлы, Максим Максимыч, можно сказать, отдает Печорина на суд рассказчику - дает возможность определить, кто такой этот Печорин. И собеседник штабс-капитана так же, как и искуситель в трагедии, уверен в своем суждении о модной причине странностей характера Печорина.
Получается, что одновременно эта возможность распоряжаться частью жизни героя (позже, как мы знаем, Максим Максимыч в самом деле отдаст рассказчику часть жизни Печорина, зафиксированную в его журнале, заявив: «Вот они все. поздравляю вас с находкою...
- И я могу делать с ними все, что хочу?
- Хоть в газетах печатайте. Какое мне дело?.. Что, я разве друг его какой?.. или родственник? Правда, мы жили долго под одной кровлей... А мало ли с кем я не жил?..
Я схватил бумаги и поскорее унес их, боясь, чтоб штабс-капитан не раскаялся»
.а представитель нечистой силы непосредственно сможет делать все что ему угодно с Фаустом, даже изменить для него течение времени) - испытание собеседника, заведомо невыполнимая задача:
- Если Фауст таков, как его характеризует Господь:
Пока еще во мраке он блуждает,
Но истины лучом он будет озарен;
Сажая деревце, садовник уже знает,
Какой цветок и плод с него получит он.
<...>
Знай: чистая душа в своем стремленье смутном Сознаньем истины полна!
то попытки Мефистофеля тщетны и на пользу одному лишь герою, а не искусителю.
- Если Печорин не разгадан Максим Максимычем, который знал его лично, то разгадает ли чужой человек, пусть и читавший его журнал?
Кстати, еще одной причиной «передачи прав» на героя другому лицу может быть названо их отступничество. Так, в «Герое нашего времени» рассказчик получает бумаги Печорина, после того как тот обижает Максима Максимыча невниманием, предает его дружбу, в «Фаусте» же разрешение искушать Фауста, данное Мефистофелю, скорее всего совпадает по времени с обращением героя к оккультным практикам и с неудавшимся его самоубийством (Сцена 1. Ночь) - вспомним, что черный пудель появляется позже этих всех событий (в конце Сцены 2. У городских ворот).
В каком-то смысле это можно расценить как спасение героя - Печорина - от забвения, Фауста - от растраты сил, разочарования, отступничества.
В обоих случаях судьба героя устанавливается заранее - в начале произведения. И в романе, и в трагедии судьба является специальной темой. Оба автора приходят к парадоксальному выводу: у человека действительно есть судьба, но он должен ей следовать, то есть человек все-таки вовсе не пассивное существо. Однако способ декларации этой идеи выбирается разный. Печорин говорит об этом сам - в последней новелле романа:
После всего этого как бы, кажется, не сделаться фаталистом? Но кто знает наверное, убежден ли он в чем или нет?.. и как часто мы принимаем за убеждение обман чувств или промах рассудка!..
Я люблю сомневаться во всем: это расположение ума не мешает решительности характера - напротив, что до меня касается, то я всегда смелее иду вперед,
когда не знаю, что меня ожидает. Ведь хуже смерти ничего не случится - а смерти не минуешь!
После такого вывода герой беседует с Максим Максимычем, вновь появившимся в тексте романа - уже на страницах печоринского дневника. Фауст жизнью выполняет предначертанное ему Богом, но самостоятельно.
Судьба обоих героев вершится на наших глазах, видим ли мы Фауста на сцене, читаем ли мы строки журнала Печорина. В сюжетах обоих произведений нет прямых линий: герои как бы блуждают в лабиринтах своей судьбы, проходя не один раз уже знакомыми путями, но с новым опытом. Так строятся, например, взаимоотношения (не обязательно любовные) героев с женщинами. Печорин влияет на судьбы не только Веры, княжны Мери и Бэлы, но также красавицы-рыбачки и старухи - в Тамани, хорошенькой дочки урядника Насти, княгини Лиговской и матери убитого им казака [Герштейн 19l6]; Фауст вмешивается в жизнь Гретхен, молодой ведьмы - в Вальпургиеву ночь, Елены Прекрасной, Бавкиды [Ликинский 2GG2]
В конце героя ждет встреча с лицом, организовавшим его судьбу (в тексте): в трагедии душа Фауста поднимается на встречу с Богом; в «Фаталисте» Печорин дружески беседует с Максимом Максимычем о судьбе. Последний монолог Фауста завершает его судьбу. Это отчет о жизни. Он услышан Господом и позволяет герою спастись. После этого душа Фауста лишь безмолвно присутствует на сцене: она все сказала, что могла. Последний монолог Печорина и одновременно значительная часть его жизни - это весь журнал (независимо от того, считать события, описанные в нем, действительными эпизодами жизни героя или плодом его воображения - см. [Аникин 2GG1]).
Таким образом, Максим Максимыч1 и Господь - персонажи со сходной текстовой функцией. Они инициируют появление героя в тексте, именуют его, устраивают испытания героя (разрешают искусителю войти в его жизнь, овладеть им) и, наконец, встречают его в финале.
Библиографический список
Аникин А. А. Одна цитата: тайна печоринского дневника // Литература в школе. 2GG1. № S
Гинзбург Л. О литературном герое. Л.: Советский писатель, 19l9. 222 с.
Герштейн Э. Г. «Герой нашего времени» М. Ю. Лермонтова. М.:
Художественная литература, 19l6. 125 с.
Ликинский С. В. Вариант прочтения трагедии И.-В. Гете «Фауст». 1G класс // Литература в школе. 2GG2. № 9
Эйхенбаум Б. М. «Герой нашего времени» // Эйхенбаум Б. М. Статьи о Лермонтове. М.-Л.: Изд-во Академии наук СССР, 1961. 3l1 с.
1 Интересно отметить повторение в имени и отчестве: Максим Максимыч = «величайший» (лат. шахтиБ - самый большой).
