CC BY
124
ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК №6 (74) 2008
победой последних, что выразилось в поглощении крупным землевладением мелкого и среднего [8. С. 472]. На этом основании Е. М. Штаерман делает вывод о том, что в начале IV в. с гибелью рабовладельческого уклада античная форма собственности и античная гражданская община прекратили своё существование. В период домината ведущую роль в экономике стал играть протофеодальный уклад в виде сальтусов с зависимыми колонами и крестьянскими общинами.
Таким образом, в концепции римской истории Е. М. Штаерман система классического рабства играет ведущую роль. Связывая рабовладельческий уклад только с античной формой собственности, исследовательница саму структуру рабовладельческих производственных отношений рассматривает, прежде всего, в плане воздействия их на процесс разложения античной формы собственности, её трансформации, а затем полного упадка. Само понимание Е. М. Штаерман особенностей классического рабства в Риме сыграло большую роль в переоценке отечественными специалистами этого сложного экономического явления в античном мире по сравнению с периодом 30 — 40-х гг. Не все положения Е. М. Штаерман были безоговорочно приняты в отечественной историографии, в том числе и её установка на жесткую детерминированность форм собственности с определенной системой производственных отношений [9. С. 295].
Однако поставленный Е. М. Штаерман вопрос о новом взгляде на природу классического рабства в тесной связи с формами собственности, находит живой отклик у современных специалистов, которые стремятся использовать её богатый опыт для дальней-
ших более качественных разработок данной проблематики.
Библиографический список
1. Историография античной истории; под ред. В. И. Кузи-щина. — М., 1980.
2. К 60-летию Е. М. Штаерман // Вестник древней истории. -1975. - № 2.
3. Штаерман Е. М. Древний Рим: проблемы экономического развития / Е.М. Штаерман. -М. : Наука, 1978.
4. Штаерман Е. М. Расцвет рабовладельческих отношений в Римской республике / Е.М. Штаерман. — М. : Наука, 1964.
5. Кузищин В. И. Рец.: Штаерман Е. М. Древний Рим: проблемы экономического развития / В.И.Кузищин. — М., 1978 // Вестник древней истории. — 1980. — № 4.
6. Штаерман Е. М. История крестьянства в Древнем Риме / Е.М. Штаерман. — М. : Наука, 1996.
7. Штаерман Е. М., Трофимова М. К. Рабовладельческие отношения в ранней Римской империи (Италия) / Е.М.Штаер-ман, М.К. Трофимова. — М., 1971.
8. Штаерман Е. М. Кризис рабовладельческого строя в западных провинциях Римской империи. М., 1957.
9. Неронова В. Д. Поздняя Римская империя // История древнего мира. Т. 3. М. : Наука, 1989.
ГОЛОВИЗНИН Сергей Валентинович, преподаватель социально-гуманитарных дисциплин Омского терминологического института, соискатель кафедры истории и теории религии Омского государственного университета им. Ф. М. Достоевского.
Статья поступила в редакцию 17.06.08 г.
© С. В. Головизнин
УДК 93
И. В. БЕЛОКОНЬ
Омский государственный университет им. Ф. М. Достоевского
ТУРКЕСТАН В ГЕОПОЛИТИЧЕСКИХ И КОЛОНИАЛЬНЫХ КОНСТРУКЦИЯХ А. Н. КУРОПАТКИНА___________________________
А. Н. Куропаткин — один из видных российских государственных деятелей конца XIX — начала XX вв. Являясь влиятельным идеологом имперской экспансии России в Туркестане, он излагал свои взгляды в контексте геополитических идей своего времени, обеспечивая транзит и адаптацию западных политических теорий в российскую имперскую идеологию.
Рассмотрены взгляды А.Н. Куропаткина на геополитику Российской империи, на формы и методы реализации правительственного курса в отношении Средней Азии в XIX веке
Дифференцированный подход к проблеме оценки экономической и политической значимости присоединяемых в XIX в. к России центрально-азиатских территорий, обуславливался многими факторами. Геоэкономический массив азиатских владений на юго-восточных рубежах Российской империи по всей своей протяженности имел различные климатические зоны и был этнически неоднородным. В связи с этим процесс вовлечения новых имперских окраин
в общий ход экономического развития российского государства происходил постепенно, с различной интенсивностью, но целенаправленно по пути их «слияния» с «коренной» Россией[1]. Мотивацией для экспансии, а затем освоения новых территорий, служило не только стремление установить стратегический контроль за важным регионом континента, но и оценка потенциальных возможностей использования его ресурсов, а также наличие пригодных для заселения земель. «На протяжении XVIII — XIX вв. Российская империя последовательно формировала образ осваиваемого азиатского пограничья, отвечающий жизненным интересам и потребностям госу-
дарственной власти. Данный образ нашел наиболее полное выражение в теории «естественных границ», обосновывающей неизбежность расширения имперского пространства. В процессе поиска эффективной модели административного структурирования региона Российское государство последовательно изменяло его юридический статус от окраиной (чужеродной) территории до внутренней окраинной провинции, имманентной имперскому пространству»^].
Именно в Туркестане российская политика была более всего схожей с европейской колониальной моделью управления, чего имперские политики и идеологи упорно не хотели признавать в отношении других азиатских окраин. Это проявлялось в следующих формах: в формальной (непрямое управление) политической зависимости колонии от России, в использовании в хозяйственной деятельности местной дешевой рабочей силы на экономических отсталых территориях, утверждение норм российской налоговой и таможенной политики, что вело к созданию благоприятных условий для продвижения российских товаров на колониальные рынки. Вместе с тем, официальный Петербург занимал сдержанную позицию в отношении разрастающейся периферии на южных границах. Центр, как правило, принимал к сведению, а затем констатировал уже свершившиеся факты реализации многих военных проектов, целью которых был контроль за порядком в приграничных районах. Xотя, безусловно, тема Средней Азии постоянно находилась в поле зрения столичной политической элиты, а приобретение новых земель, несомненно, повышало международный статус России и способствовало поддержанию внешнеполитического престижа страны.
С ростом активности внедрения в Среднюю Азию обозначилась потребность в построении особого идеологического обоснования азиатской политики на государственном уровне. В свою очередь, геополитическое видение региона менялось по мере обогащения практического опыта, научного «завоевания» Центральной Азии. Формирование идеологии как системы взглядов и идей о геополитическом положении России в Азии во второй половине XIX в. базировалось на целом спектре концепций, предлагаемых видными военными и государственными деятелями. Какие-то из них безусловно принимались государственными чиновниками и общественным мнением, а какие-то вызывали оживленную дискуссию. С появлением в российском имперском пространстве новых окраин и зависимых азиатских владений, возникла потребность в их научном изучении по всем направлениям: физико-географическом, этнокультурном, военностратегическом и др. Для выполнения поставленных задач в 1867 г. при Главном штабе создается Азиатская часть, которая функционировала как автономное подразделение военного ведомства. Позднее, в 1896 г. в Министерство внутренних дел поступило обращение «о разрешении Императорскому Русскому географическому обществу открыть в составе оного отдел под наименованием Туркестанского» [3]. Разрешение было получено. Туркестанский отдел ИРГО создавался «.. .для успешного осуществления целей по исследованию областей, входящих в состав Туркестанского генерал-губернаторства, а равно Бухары, Xивы и соседних областей Китая и Афганистана»[4]. Первоначально, главными мотивами к развитию отношений с государствами Средней Азии являлась коммерческая выгода от торговых операций, устранение угрозы от набегов кочевников и своеобразная
идеология «защитного империализма». Постепенно в идеологии России в Средней Азии появляются новые элементы. Во второй половине XIX в. ставятся задачи по упрочению положения империи по всем направлениям, наряду с цивилизационными, военностратегическими аргументами, появляются и новые колонизационные мотивы, стремление найти экономическое обоснование расширения имперских границ на этом направлении[5].
Современники и непосредственные участники тех событий по-разному объясняли необходимость присоединения азиатских территорий. Так, широко известный полководец тех лет, возглавлявший походы в Среднюю Азию, М.Д. Скобелев видел возможность путем утверждения России в Азии решить вопросы геополитического характера. М.Д. Скобелев считал, «что присутствие наше здесь, во имя русских интересов, может быть оправдано стремлением способствовать отсюда разрешению в нашу пользу восточного вопроса; иначе овчинка не стоит выделки и затраты на Туркестан будут непроизводительны»[6]. Военно-стратегические мотивы являлись частью целого комплекса исходных целей имперской экспансии в юго-восточном направлении. Существовали и другие версии в определении актуальности движения России в глубь азиатского материка.
Потребность в формировании четко обозначенной, защищенной государственной границы, вовлекала Россию, в своего рода, поэтапное движение к «естественным» рубежам (природным ландшафтным образованиям: к горам, к рекам и пр.). Каждый раз, создавая пограничную линию укреплений с заставами, российская сторона рассчитывала оградить себя от набегов кочевников. Однако за пределами линии укреплений, как правило, начинался новый этап движения к югу. Поскольку граница не выполняла свойственных ей функций — размежевания и охраны территорий, а становилась плацдармом, откуда направлялись новые экспедиции в глубь степей с целью пресечения нападения «шаек азиатцев». Кочевники, проживавшие в районе границы, принимали российское подданство, тем самым обязывая русских оказывать им покровительство и защиту от враждебных посягательств соседних племен. Россия получала новые земли, новых подданных, что сопровождалось очередным переносом пограничной линии укреплений дальше на юг. Таким образом, достижение «естественных границ», казалось, приведет к установлению оптимального рубежа, защищенной пограничной полосы, что играло важную роль в геополитической риторике империи.
О движении России к «естественным» рубежам размышлял знаменитый исследователь, путешественник, генерал-майор М.И. Венюков. В своей статье «Водворение русской власти в Средней Азии» он определил основную причину продвижения в Азию, как естественное колонизационное движение русского народа. «Каждый народ зависит от своей территории: так, народы, поселившиеся в горах, сложились в небольшие государства; напротив, население равнинных стран стремится к образованию обширных государств, с более-менее определенными естественными границами. Такое стремление заключается и в русском народе с самого начала его истории. Постепенно, шаг за шагом, мы продвигались или к таким естественным границам, как моря и горы, или к государствам прежде нас окрепшим и сложившимся в известных территориальных границах» [7]. Приведенная точка зрения М.И. Венюкова объясняет причину перманентного движения русских к естествен-
ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК № 6 (74) 2008 ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ
ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК № 6 (74) 2008
ным рубежам как следствие тесного взаимодействия природы и человека. Он усматривал зависимость между генетическими особенностями нации и воздействием на их формирование среды обитания, а именно природно-климатических условий и ландшафта. М.И. Венюков провозглашал историческое право русского племени на такое движение, усматривая в нем возможность своеобразного реванша арийских народов, «которые долгое время были под владычеством народов тюркского и монгольского корня»[8]. Стремление к «естественным границам» трактовались М.И. Венюковым как некое предназначение для русского народа свыше.
В 1880-х гг. А.Н. Куропаткин (принимал активное участие в присоединении Средней Азии к России, а затем занял пост начальника Закаспийской области (1890— 1898 гг.), пост военного министра страны с 1898 по 1904 гг., а в 1916 г. был назначен генерал-губернатором Туркестанского края)[9] неоднократно обращался к теме взаимоотношений России и Азии, активно черпая свои аргументы как из цивилизационного, так и колониального дискурса. В своих работах он писал о том, что «движение России на восток, в Среднюю Азию, началось тотчас после свержения Монгольского ига, с покорения в 1472 году Иваном III Перми, затем Вятки»[10]. Причина движения указывалась им следующая: «с целью замирения степи и установления правильных торговых отношений с среднеазиатскими оседлыми владениями»[11]. Империя рассчитывала посредством укрепленной и обустроенной границы обеспечить надежную охрану рынкам сбыта российских товаров. В последующих своих работах А.Н. Куропаткин не раз обращался к высказанным доводам[12]. Рассматривая причины «расширения» России в юго-восточном направлении, он указывал на уязвимость южных границ России со стороны степи и беспокойство, доставляемое кочевыми племенами русским жителям окраин и инородцам, ставших подданными империи. «Если северная граница была защищена Ледовитым океаном, то южная совершенно беззащитна и подвержена непрерывным нападениям кочевых племен. Новых поселенцев и покорившихся инородцев кочевники грабили и угоняли в неволю»[13]. Междоусобные стычки между племенами негативно отражались на жизни приграничного населения. А.Н. Куропаткин отмечал, что еще Петр I предпринимал попытки наладить отношения с обитателями степей. В своем известном научном труде «Задачи русской армии» (СПб., 1910) он предпринял очередную попытку выделить различия между западным «классическим» и российским «особым» методами колонизационного процесса. А.Н. Куропаткин счел целесообразным обратиться к аргументам видных экспертов Генерального штаба А.И. Макше-ева и М.И. Венюкова, которые делали акцент на имеющихся отличиях между русским опытом и европейским. Запад, по мнению А.И. Макшеева, изначально колонизировал чужие территории исключительно с целью обогащения метрополии, русские же наоборот, на первом этапе больше тратили на колонии, нежели от них получали. Россия относилась к новым территориальным приращениям, как к собственной части, достойной равных прав на развитие и благосостояние наравне с другими ее регионами. Взаимоотношения между метрополией и колониями выстраивались с учетом обоюдных интересов. Более того, «...значительная часть инородцев на востоке России до сих пор еще не несет общегосударственной воинской повинности» [14]. Со временем, при таком гуманном подходе «весь восток Европы и Север
Азии» создали «одно органичное целое». Очевидно, он приветствовал расширение границ России и негативно относился к критике со стороны противников этого процесса. «В построении такого колоссального здания экономические стремления имели слабое значение, а между тем все возражения против такого движения на Восток делаются на основании западноевропейской экономической теории, выработанной чуждою нам практикой колониальной системы» [15]. В свою очередь, М.И. Венюков также поддерживал идею о том, что «и в общегосударственном смысле северная Азия является не мятежною колонией, которая истощала бы свою метрополию усилиями на поддержание политических уз, а простым продолжением империи, политическое могущество которой только черпает в завоеванной стране новые силы» [16]. Сам А.Н. Куропаткин выражал недовольство по поводу чрезмерной опеки колоний центром. Он призывал отменить особые привилегии различных народностей, которые не распространяются на русских. В тех же случаях, когда отмена льгот не выгодна для «русского племени», нужно заменить ее особым налогом. Речь шла прежде всего об обязанности воинской повинности. В России (особенно на национальных окраинах), по его мнению, русским предоставлено меньше прав, в сравнении с правами других народностей. А.Н. Куропаткин характеризовал отношение к коренному населению так, «мы даже не вмешиваемся в их самоуправление в их суд — управляйтесь и судитесь, как знаете, только сидите мирно, подати платите исправно. Ни в душу, ни в карман мы к ним не залезаем — веруйте, в кого хотите, живите, как желаете. Мы их не эксплуатируем, соков из них не выжимаем, как поступают с ними просвещенные мореплаватели в Индии и в Африке и везде, куда их нелегкая заносит, и туземцы вполне благодушествуют»^]. Российская политика в его конструкциях представала менее паразитической и несла с собой прогрессивные изменения. Великобритания осуществляла классический вариант колониальной политики, в основе которой лежали прежде всего экономические выгоды. Идеологи русского процесса колонизации, а среди них наиболее влиятельным был, несомненно, голос А.Н. Куропаткина, проводили сравнение технологий освоения, именно, в отношении английских колоний. В силу того что Индия и Средняя Азии находятся по соседству на одной части света, а Россия и Англия являлись противниками в отстаивании своих геополитических интересов в азиатском регионе.
Исследователи новейшей истории при сравнительном анализе двух типов колониальной политики также фиксируют различия. Колониальная политика Англии была направлена, подчеркивают они, прежде всего на удовлетворение экономических потребностей страны. Свой контроль над колониальной периферией Британия обеспечивала при помощи сотрудничества с господствующим классом Индии. Отсталость экономики, примитивный труд индийского населения способствовали усилению колониальной зависимости. Действия британских властей и бизнеса, хотя и способствовали экономическому и даже социальному развитию Индии, но при этом сопровождались мощным прессингом налогообложения, потребительским подходом и жесткой эксплуатацией со стороны английских колонизаторов. Столь прагматичное отношение колонизаторов объясняется тем, что Великобритания не планировала давать колонии статус территориально-административной единицы государства. Англия — островное государство, и ее границы как метрополии были географически жест-
ко очерчены, проходили по естественным рубежам. Поэтому отсутствовала необходимость расширять территорию до определенных пределов, а затем приобретенные пространства преобразовывать в территориальные составляющие страны. Народонаселению британских островов хватало земли для расселения в других колониях, прежде всего в Северной Америке и Австралии. Поэтому Индия не рассматривалась как территория, куда можно было бы направить переселенческие потоки. Огромное расстояние от туманного Альбиона до Индии, различия цивилизаций двух стран, тяжелые климатические условия для европейцев, сводили на «нет» привлекательность колонии для массового переселения. Британской короне от Индии нужны были только энергетические ресурсы и экономическая выгода. Российское же присутствие позитивно повлияло на экономическое и социокультурное развитие Средней Азии. В то время как Британская колония — Индия, оставалась только сырьевым придатком Англии.
Последствия колонизации для британской Индии и российской Средней Азии были разными и носили контрастный характер. Оценивая результаты колониальной политики России, А.Н. Куропаткин отмечал положительные изменения. Позитивные преобразования, происшедшие, в частности, в Закаспийской области гарантировали в первую очередь безопасность жителей. Наблюдался прогресс в сельском хозяйстве, промышленности и мелкотоварном производстве, улучшении быта туземцев. В связи с продуктивным освоением края происходило увеличение доходных статей российской государственной казны. Русская торговля в Средней Азии, увеличиваясь с каждым годом, подавляла всякую конкуренцию. «Введение правильного и сообразного с местными условиями управления, а также не обременение сразу налогами населения поставило нас в дружеские к нему отношения, что с особенной очевидностью сказалось в добровольных присоединениях мервцев, сарыков и солоров. Принятые нами военные меры в связи с проведением железной дороги обеспечили значение области в военном отношении. Для более прочного закрепления края за Россией надлежит развить поселение в нем коренного русского населения, но в этом встречается почти непреодолимое препятствие в отсутствии свободной воды в области» [18]. С проведением железной дороги, появились новые рынки для сбыта продукции отечественной промышленности, к тому же на выгодных для России условиях. Произошел рост объемов и динамики туземной торговли. Данный факт указывал на рост активности местных производств и увеличение благосостояния края. Населению была предоставлена возможность участвовать в управлении и общественной жизни Туркестанского края, реализовывать свои гражданские права. Военно-народное управление возглавлялось русскими военными чинами, которое исполняло свои функции заинтересованно и авторитетно, утверждал Куропаткин.
Таким образом, на основании явных качественных изменений, произошедших во всех сферах жизни азиатских окраинах России, А.Н. Куропаткину делал традиционный вывод о том, что русское владычество для среднеазиатских колоний являлось несомненным благом. Вместе с тем Куропаткин излагал свои взгляды в контексте геополитических идей своего времени, обеспечивая транзит и адаптацию западных политических теорий в российскую имперскую идеологию, что должно было служить модернизации идейного обоснования имперской политики на ее азиатском направлении.
Библиографический список
1. Васильев, Д.В. О политике царского правительства в Русском Туркестане: (к вопросу о «русификации») / Д.В. Васильев // Сборник Русского исторического общества. — М., 2002. — Т. 5 (153). - С. 58-70.
2. Безвиконная, Е.В. Административное пространство «азиатского пограничья» Российской империи в XIX веке / Е.В. Безвиконная // Азиатская Россия: люди и структуры империи : сб. науч. ст. : к 50-летию со дня рождения профессора А.В. Ремнева / под ред. Н.Г. Суворовой. — Омск, 2005.- С. 141.
3. Российский государственный военно-исторический архив (РГВИА). Ф. 400. Оп. 1. Д. 1927. «Об учреждении Туркестанского отдела Географического общества».
4. Российский государственный военно-исторический архив (РГВИА). Ф. 400. Оп. 1. Д. 1927. Л. 4.
5.Правилова, Е.А. Финансы империи: деньги и власть в политике России на национальных окраинах. 1801 — 1917 / Е.А. Пра-вилова. — М. : Новое издательство, 2006. — 456 с.
6. Цит. по: Глущенко Е.А. Герои империи: портреты российских колониальных деятелей / Е.А. Глущенко. — М. : XXI век — Согласие, 2001. — С. 253.
7. Водворение русской власти в Средней Азии // Военный сборник. — 1868.— № 8.— С. 248.
8. Ремнев, А.В. У истоков российской имперской геополитики: азиатские «пограничные пространства» в исследованиях М.И. Венюкова. / А.В. Ремнев // Исторические записки. — М., 2001. — Т. 4 (122). — С. 350.
9. Белоконь, И.В. Алексей Николаевич Куропаткин: вехи биографии (1848 — 1925 гг.) /И.В. Белоконь // Исторический ежегодник ; под ред. А.В. Якуба. — Омск, 2000. — С. 54 — 62. Она же. Геополитические характеристики как составные анализа могущества государства (по материалам А. Н. Куропаткина) /И.В. Белоконь // Омские исторические чтения. — Омск, 2003. — С. 71 — 74. Она же. А.Н. Куропаткин и его роль в хозяйственном освоении Закаспийской области (1890—1898 гг.) / И.В. Белоконь // Вестник Томского государственного университета: общенаучный периодический журнал: бюллетень оперативной научной информации. Сер. : Проблемы отечественной истории и историографии (XVII — XX вв.). — Томск, 2006. — № 124, декабрь. — С. 85 — 92.
10. Куропаткин, А.Н. Поступательное движение России в Среднюю Азию. Причины, вызвавшие это движение / А.Н. Куропаткин // Терехов, А.А. Статистический очерк Афганистана / А.А. Терехов. — СПб., 1887. — С. 8.
11. Там же. С. 8.
12. На данный тезис А.Н. Куропаткин ссылается также в своих работах: «Завоевание Туркмении» (СПб., 1889), «Задачи русской армии» (СПб., 1910).
13. Куропаткин, А.Н. Задачи русской армии /А.Н. Куропаткин. — СПб. : Тип. В. Безобразова и К, 1910. — Т. 2. — С. 95.
14. Там же. С. 106.
15. Там же. С. 106.
16. Венюков, М.И. Россия и Восток / М.И. Венюков // Собрание географических и политических статей. — СПб., 1877. — С. 114 —115.
17. Куропаткин, А.Н. Задачи русской армии /А.Н. Куропаткин. — СПб.: Тип. В. Безобразова и К, 1910. — Т. 2. — С. 139.
18. Российский государственный военно-исторический архив (РГВИА). Ф. 400. Оп. 1. Д. 1480. Л. 17—18. «Материалы для отчета о деятельности военного министерства в азиатских округах за 10 лет (с 1881 — 1891 гг.)».
БЕЛОКОНЬ Ирина Васильевна, соискатель кафедры дореволюционной отечественной истории, председатель профсоюзного комитета студентов ОмГУ им. Ф. М. Достоевского.
Статья поступила в редакцию 15.07.08 г.
© И. В. Белоконь
ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК № 6 (74) 2008 ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ
