CC BY
660
8. Полное собрание законов Российской империи. Собрание I.
9. Малиновский В.Ф. Размышления В.Ф. Малиновского о преобразованиях России // Голос минувшего. 1915. № 10. С. 250.
10. ГАОО (Гос. арх. Орловской области). Ф. 5. Оп. 1. Д. 142. Л. 2, 42об.
11. ГАОО. Ф. 19. Оп. 1. Д. 192. Л. 4.
12. Глориантов В.И. Потомственные дворяне канцелярского происхождения // Русский арх. 1905. № 4. С. 667.
13. Александров Г. Люди Железногорья. Орел, 2005. С. 43.
14. ГАОО. Ф. 4. Оп. 1. Д. 2708, 2874.
15. Гоголь Н.В. Избр. М., 1979. С. 299.
16. Вигель Ф.Ф. Записки. М., 1891-1893. Ч. 3. С. 23.
17. Дмитриев М.А. Главы из воспоминаний моей жизни. М., 1998. С. 305, 313.
18. Блохин С. Сенаторская ревизия 1816 года // Труды Орловской ученой архивной комиссии. Орел, 1890. Вып. 2. С. 27.
19. Пупарев А.Г. Ревизия сенатора Мясоедова и ее последствия // Труды Орловской ученой архивной комиссии. Орел, 1891. Вып. 1. С. 45.
20. Пупарев А. Г. Две сенаторские ревизии Орловской губернии при губернаторе Яковлеве // Труды Орловской ученой архивной комиссии. Орел, 1894. Вып. 4. С. 44, 46.
21. ГАОО. Ф. 760. Оп. 1. Д. 311.
22. ГАОО. Ф. 593. Оп. 1. Д. 154. Л. 68-71.
23. ГАОО. Ф. 31. Оп. 1. Д. 932. Л. 5.
24. Россия под надзором. М., 2006. С. 93.
25. Бумажные денежные знаки России и СССР. СПб., 1993. С. 7-12.
26. Азбукин Н. Историко-статистическое описание городов Орловской губернии // Журнал МВД. 1838. Нояб. С. 414.
27. ГАОО. Ф. 962. Оп. 1. Д. 1. Л. 47.
28. ГАОО. Ф. 570. Оп. 1. Д. 2. Л. 8.
29. Багдасарян В.Э. Николаевская управленческая модель: между авторитаризмом и рациональной бюрократией // Административные реформы в России: история и современность. М., 2000. С. 161.
Поступила в редакцию 5.12.2008 г.
Teryaeva E.V. Official corrupt practices of provincial officials at the end of XVIII - the first half of XIX centuries (based on materials of Orel province). The end of XVIII - the first half of XIX centuries were the period of reforming of the sovereign model of governing. One of the negative characteristics of the model was the corrupt practices in bureaucratic spheres. The corrupt practices achieved the maximum scale and the minimal publicity in province. The materials and documents of Orel province show the character of official crimes at different levels of administrative responsibility. It occurred rather often that bribes became nearly the only helpful administrative lever in case the local authorities did not want to defend the interests of people.
Key words: provincial officialdom, corrupt practices.
УДК 947+950
АНГЛО-РУССКОЕ СОПЕРНИЧЕСТВО И ДВИЖЕНИЕ РОССИИ В СРЕДНЮЮ АЗИЮ В XIX В. (К ИСТОРИОГРАФИИ ВОПРОСА) © Н.В. Терентьева
В статье рассматриваются дискуссии по вопросу о причинах и характере русской экспансии в Среднюю Азию и англо-русского соперничества в отечественной историографии. В работе представлены современное состояние и перспективы дальнейшего изучения имперской политики России в Средней Азии.
Ключевые слова: англо-русское соперничество, имперская политика, ориентализм.
Русско-среднеазиатские отношения в ХУШ-Х1Х вв., присоединение Средней Азии к России, англо-русское противостояние в этом регионе всегда привлекало внимание как зарубежных, так и отечественных ученых.
Имеется огромный массив исследований, посвященных отдельным аспектам англорусских отношений на Ближнем и Среднем Востоке. Неоднократно пересматривались
теоретические основы работ такого рода, менялись концепции, намечались новые подходы [1-5].
Первые публикации, посвященные проблемам присутствия России и Англии в Средней Азии относятся к 1820-м гг. В дореволюционной отечественной историографии движение России в Центральную Азию оценивалось как «исторический импульс», вы-
званный задачей «самосохранения» русской государственности, стремлением достичь «естественных границ» и «цивилизаторской миссией» России на Востоке. В качестве ближайших задач Российской империи в Средней Азии выдвигались торговые интересы, защита приуральской окраины и возможность «угрожать Британской империи не только в проектах».
Работы по истории завоевания Средней Азии выходили из-под пера как военных историков [6-13], так и представителей практического [14-17] и академического востоковедения [18-19]. История русской экспансии в среднеазиатские ханства раскрывалась в этих работах через призму международных отношений в этом крае. При рассмотрении англо-русского противостояния как фактора движения России в Среднюю Азию политика России трактовалась как «оборонительная», направленная против угрозы продвижения Британии в Центральную Азию. Оценки характера соперничества двух держав различались. Представители либерального направления в изучении международных отношений были убеждены, что прямое соседство России и Англии должно «служить залогом их искреннего согласия на счет их взаимной политики» в Азии. Соперничество России и Англии только ослабляет позиции обеих держав на Востоке [20]. Реалисты утверждали, что соседство сильной державы естественно ослабляет могущество Англии, «где таится много враждебных ей элементов» [21]. То же самое можно было сказать и в отношении Российской империи.
Историки-марксисты решительно отвергли концепцию о «цивилизующей» роли Российской империи в Средней Азии, выдвинутую дореволюционными исследователями, и стали рассматривать завоевание Средней Азии как один из эпизодов захвата колоний во второй половине XIX в. Этот регион в глазах советских ученых представлял для России (точнее, ее промышленности) интерес только как рынок сбыта и источник сырья.
На раннем этапе становления марксистской историографии англо-русского соперничества в XIX в. среднеазиатская политика России изучалась с позиций концепции М.Н. Покровского. Благодаря его трудам в исторической науке 20-х гг. XX в. утверди-
лось мнение о том, что политика Российской империи по среднеазиатскому вопросу носила исключительно агрессивный, захватнический характер, в то время как Англия занимала оборонительную позицию. Взгляды М.Н. Покровского по этому вопросу рельефно обнаруживаются в рассуждениях ученого о причинах конфликта России и Англии. Одна из этих причин якобы крылась в таможенной политике Российской империи. Другой причиной англо-русского конфликта, по мнению М. Н. Покровского, были экспансионистские устремления царского правительства в Средней Азии, вызванные воинствующим характером русского капитализма, которому приходилось «завоевывать» азиатские рынки [22-23]. Уже первые советские историки приписывали российскому правительству расчеты на завоевание в Средней Азии выгодной стратегической позиции, которую можно было использовать против Англии.
Немарксистская концепция среднеазиатской политики России в те годы нашла отражение в работе Е.Н. Кушевой. В ее представлении торговое соперничество с Англией на рынках Средней Азии грозило подорвать там русскую торговлю, что вызвало необходимость решительных мер со стороны правительства. Активную роль в разработке проектов, которые устранили бы соперничество Англии и России и сделали бы положение последней монопольным на всем Востоке, Е.Н. Кушева отводит представителям русской буржуазии [24].
Концепция внешней политики царизма в XIX в., выдвинутая М.Н. Покровским, уже в 1930-е гг. перестала отвечать интересам советского руководства. В 1940 г. в известном сборнике статей «Против антимарксистской концепции М.Н. Покровского» была опубликована работа А.Л. Попова «Внешняя политика самодержавия в XIX в. в «кривом зеркале» М.Н. Покровского», в которой труды прежнего главы советского «исторического фронта» были признаны в идейном и классовом отношениях ограниченными и даже ненаучными [25].
В начале 1930-х гг. изучение подчинения Россией соседних государств и народов с позиций «абсолютного зла» уже не соответствовало реальным задачам национальногосударственного строительства СССР и ме-
ждународным отношениям того времени. Завоевание Хивы, Бухары и Коканда Россией представлялось советским историкам более прогрессивным явлением, чем превращение этих государств в колонию Великобритании. Подобная оценка внешней политики Российского государства вызвала дискуссию, в частности, на Совещании историков 1944 г. [26].
В исследованиях о противоборстве России и Великобритании на Среднем и Ближнем Востоке упор стал делаться на роли Англии как фактора грядущей мировой войны.
Первые послевоенные годы работы по среднеазиатскому вопросу вышли из-под пера Е.Л. Штейнберга и А.Ф. Якунина [27-29]. Последующие советские историки, характеризуя этот период развития отечественной историографии, писали о вреде, который нанес исторической науке сталинизм. К слабостям работ тех лет они относили приукрашивание деятельности русского правительства в Средней Азии, подчеркивание добровольности характера присоединения среднеазиатских народов к России, недостаточное внимание к изучению англо-русского соперничества.
В конце 1950-х - начале 1960-х гг. советские историки начинают проявлять повышенный интерес к изучению международных отношений на Среднем Востоке в XIX в. Исследователей продолжали занимать мотивы политического курса России и Англии в Средней Азии и характер англо-русского соперничества в этом регионе [30-37]. В качестве приоритетного направления в историографии русско-среднеазиатских отношений периода капитализма выдвинулось обоснование прогрессивных последствий вхождения среднеазиатских народов в состав России.
Историографами отмечалось единство задач и методологии всех советских историков, которое основывалось на одной и той же концепции истории СССР, определявшейся якобы общностью исторических судеб наших народов. Преимущественное внимание в обобщающих работах по истории изучения Средней Азии уделялось исследованию социально-экономического развития народов среднеазиатских государств, а также последствий их завоевания Россией, хотя обращение историков к изучению международных отношений кануна присоединения Средней Азии к России признавалось недостаточным.
Ситуация в советской исторической науке, сложившаяся после Второй мировой войны, привела к тому, что труды по истории англо-русских отношений приобрели налет политической конфронтации, а сущность англо-русского конфликта глубоко не исследовалась. Важной задачей отечественных ученых было доказать, что британский колониализм «хуже» российского, и вскрыть уязвимость научной аргументации западных историков, тенденциозность освещения ими действий англичан в Средней Азии, в частности разоблачить версию о «русской угрозе» Индии.
Большой интерес для исследователей представляло решение вопроса о мотивах движения России в Среднюю Азию. Историки в 1960-х гг. не могли однозначно определить, являлась ли борьба России и Англии за Среднюю Азию главной причиной активизации там российской политики.
В 1980-х - начале 1990-х гг. наметились новые тенденции в изучении данной проблемы. В трудах О.И. Жигалиной [38] и Н.В. Дроновой [39] предметом изучения стали существовавшие в Британской империи внешнеполитические концепции по вопросам Среднего Востока, показана борьба в английских правящих кругах по вопросам колониальной политики на Востоке. Естественно, что такие дискуссии существовали и в российских военных и политических кругах, но эта тема специально еще не рассматривалась.
Н.А. Ерофеевым была поставлена проблема роли этнических представлений в формировании образов соперничавших в Средней Азии русских и англичан [40]. Но историками практически не изучались образы «колонизаторов» в этнических представлениях жителей Средней Азии.
Несмотря на огромный массив исследований по истории присоединения Средней Азии к России дискуссионными осталось немало вопросов, связанных с выяснением причин русского завоевания этого региона, роли местных властей в выработке плана действий в Центральной Азии и степенью влияния англо-русских противоречий на активизацию военных действий России.
После развала СССР историки Средней Азии задались целью доказать ошибочность либо, по меньшей мере, односторонность всего того наследия, которое десятилетиями
создавалось российской, а затем и советской историографией. В частности, присоединение Средней Азии к России рассматривается без глубокого анализа англо-русских отношений в этом крае в предшествующие десятилетия и оценивается не иначе, как завоевание, колонизация, регресс, насильственное привнесение русской культуры в другую страну [41-44].
В отечественной историографии 1990-х гг. изучение русско-среднеазиатских отношений в XIX в. проводилось лишь при создании обобщающих трудов, монографическое же изучение темы в России перестало быть «актуальным». Главной причиной такой ситуации является тот факт, что изучение Центральной Азии было передано в национальные научные центры республик и с распадом СССР центры изучения Средней Азии оказались за пределами России. В работе российских академических и других научных центров внимание к развитию среднеазиатского направления было явно недостаточным.
В начале XXI в. в отечественном средне -азиеведении произошли значительные изменения. Созданы Центры по изучению Центральной Азии в Институте этнологии и антропологии РАН, Институте стран Азии и Африки при Московском государственном университете, наряду с традиционными востоковедными центрами действуют региональные востоковедные центры, специализирующиеся на центрально-азиатском направлении (Алтайский центр востоковедных исследований и лаборатория Россия-Восток (г. Барнаул)), Международный центр азиатских исследований (г. Иркутск)). Под эгидой АЦВИ регулярно проводятся конференции «Центральная Азия и Сибирь. Научные чтения памяти Е.М. Залкинда», публикуются материалы конференций и сборники научных статей «Россия и международные отношения в Центральной Азии», «Востоковедные исследования на Алтае». Центр выступил организатором научных семинаров по проблемам миграции и региональной безопасности в Азиатской России и Центральной Азии.
Теоретические проблемы имперской истории интенсивно изучаются учеными ИВ РАН, Казанского и Саратовского университетов и других научных центров. Востоковеды работают в тесном контакте с зарубеж-
ными исследователями, в т. ч. учеными бывших союзных республик.
Изучение русско-среднеазиатских отношений в колониальную эпоху вновь становится актуальным, что обусловлено, главным образом, политическими причинами. В последнее время изменился характер международных связей России и стран СНГ, связанный с усилением проникновения российского капитала в экономику этих стран, обеспокоенностью российского правительства по поводу активного экономического и политического проникновения в этот регион других держав, в частности США и Китая. Эти факторы накладывают отпечаток на характер исследований по центрально-азиатской проблематике последних лет, многие из которых близки к публицистическим сочинениям.
Историки пытаются ответить на вопрос, почему не произошло интеграции славянских народов и народов Средней Азии ни в Российской империи, ни в период СССР, и как в новых условиях строить отношения с бывшими союзными республиками, чтобы сохранить все еще твердые позиции России в этом регионе.
В связи с общественно-политическими и национальными процессами, развившимися на территории бывшего СССР на рубеже ХХ-ХХ! вв., обострилось внимание исследователей к процессу формирования Российской империи, истории вхождения в ее состав отдельных регионов.
Большой резонанс в среде востоковедов вызвала книга А. Капеллера «Россия - многонациональная империя» [45]. Очевидно сближение методологических установок и тематики исследований политики России в Центральной Азии в современной российской и зарубежной историографии. Спецификой современного подхода к изучению империи является активное вовлечение в научный оборот достижений зарубежных теорий общественного развития, в т. ч. теории модернизации. В этой связи закономерно появление работ, посвященных политике российского правительства в отношении национальных окраин [46-56].
Интерес ученых к имперской проблематике объясняется поиском национальной идеи, способной интегрировать российское общество и преодолеть кризис, связанный с болезненным восприятием народом потери
Россией статуса великой державы. Интерес к имперской теме пробудился и вследствие того, что изучение истории с позиций национального государства оказалось бесперспективным.
Исследователями теоретически осмысливаются понятие империи и ее роль в историческом процессе, проводится сравнительное изучение империй, рассматриваются имперские национальные и этноконфессио-нальные вопросы, история строительства Российской империи, организация управления имперской периферией.
А.В. Ремнев высказался за более активное исследование взаимоотношений по оси «центр-регионы», что позволит раскрыть роль регионов и национальных окраин в строительстве и расширении империи, призвал изучать восточные окраины империи не как частный случай имперской политики, а для того, чтобы обнаружить общие подходы к организации имперского пространства.
При финансовой и организационной поддержке Института «Открытое общество» в 2001-2004 гг. проводились конференции, семинары, исследования процессов формирования империй, механизмов их функционирования, причин устойчивости и распада; в рамках проекта «Окраины Российской империи» подготовлено учебное пособие «Центральная Азия в составе Российской империи».
Фундаментальные исследования по изучению империи проводятся А.В. Ремневым, А.И. Миллером, С.А. Абашиным [57-61].
Эта тема все больше привлекает молодых исследователей. Но по-прежнему остро ощущается нехватка специалистов, особенно по центрально-азиатской проблематике.
Наиболее перспективными в изучении имперской истории России являются следующие проблемы: периодизация имперской политики и имперского строительства Российского государства; региональная политика; «образ» азиатского региона в общественном сознании и идеологическое обоснование азиатской политики самодержавия; административно-территориальное устройство Азиатской России; деятельность окраинных чиновников и военных и их роль в формировании имперской политики [62].
Вдохновленные трудами Э. Саида ряд исследователей пытаются рассмотреть российскую политику в Центральной Азии с по-
зиций «антиориентализма» [63]. В новейших исследованиях по имперской политике России в Центральной Азии приводятся суждения о том, что русский ориентализм вполне вписывался в стандарты «классического» европейского ориентализма, выступая в роли гегемона и лидера по отношению к Востоку, но имел, однако, много особенностей и внутренних противоречий. Это обстоятельство требует применения более гибких приемов к исследованию деятельности различных имперских чиновников. Яркий пример неоднозначной оценки представителей русского ориентализма - В.П. Наливкин [64].
Э. Саид и сторонники его концепции заключили, что власть и наука были нераздельны при колониальных завоеваниях. Тесная связь колонизаторской деятельности царской администрации с учеными рассматривается на примере изучения образов Центральной Азии в сознании русской общественности Д.В. Васильевым. Исследователь считает, что формирование имперских стереотипов о социально-политическом неравенстве азиатских народов, господствующих в сознании русских, служило оправданием завоевания Россией среднеазиатских государств, которое воспринималось русскими как благо для их народов. Источником для создания этих стереотипов выступали публикации материалов путешественников, публицистические произведения военных и чиновников центральной и местной имперской администрации, сочинения ученых-востоко-ведов [65]. Образ жителя степи и среднеазиатских государств представляется Д.В. Васильевым несколько односторонне. Схожая оценка образа туземца в сознании русских содержится и в работе К. А. Сутеевой [66]. При ознакомлении с русской публицистикой и научной литературой XIX в. о Средней Азии вряд ли у читателя возникнет образ туземца исключительно как фанатичного, лицемерного, скрытного, подозрительного, склонного к обману, корыстного и нахального низкопоклонника. Представления же о диких племенах, признающих только право силы, действительно имели место, главным образом в сочинениях военных историков.
Сравнительное изучение Российской империи поставило под сомнение вывод о ее идентичности другим империям, выявило ряд особенностей и противоречий и породи-
ло дискуссию по некоторым ключевым вопросам российского имперского строительства. Ценные статьи, затрагивающие дискуссионные аспекты темы, помещены на сайтах МИОН (Межрегиональный институт общественных наук) и журнала Ab Imperio.
Рассматривая процесс завоевания Средней Азии в контексте расширения имперских границ, ученые вновь обращаются к проблеме мотивов присоединения этого региона к Российскому государству.
В докладе Г.Ю. Ситнянского на круглом столе, посвященном проблемам отношений России с государствами Центральной Азии, организованным ИВ РАН, содержатся указания на то, что Англия не препятствовала продвижению России в Центральную Азию, а все заявления военных и чиновников о британской угрозе в Средней Азии служили якобы оправданием русского милитаризма и империализма [67]. Таким образом, историком отрицается сам факт существования англо-русского соперничества в Средней Азии. Такой вывод противоречит фактам неоднократного обращения русского купечества к российской администрации по поводу растущей торговой конкуренции английских товаров на среднеазиатских рынках, угрожавшей подорвать там русскую торговлю, укрепления Великобританией своих геостратегических позиций на Среднем Востоке (война в Афганистане, подчинение Синда, Пенджаба), посылки разведывательных миссий. Получается, что Россия угрожала Англии?
В современных исследованиях часто приводится суждение о том, что главной причиной активизации российской политики в азиатском регионе стало поражение в Крымской войне, которое породило у определенной части российской элиты желание компенсировать ослабление позиций в Европе за счет экспансии в Азии. Этот довод представляется нам неубедительным, если учесть, что война с Кокандом началась еще до завершения Крымской войны, а военный поход в Хиву состоялся в 1839 г., хотя нельзя отрицать, что существенную роль в завоевании Средней Азии сыграли амбиции военачальников.
В историографии внешней политики Российской империи в Центральной Азии подчеркивается прежде всего ее колонизаторский характер. Цивилизующая роль рос-
сийского господства в этом крае рассматривается в контексте идеологического обоснования закономерности владения Россией завоеванных территорий. Актуально сравнительное изучение империй, в процессе которого историки обнаруживают как сходные формы имперского управления в России и Великобритании, так и специфические черты российского господства в азиатских владениях. Особое внимание ученых обращено к дискуссиям в российских военных и чиновничьих кругах по вопросам завоевательной и колониальной политики в Средней Азии. Историками отмечается отсутствие единства взглядов на способы и характер колонизации края.
Отечественные историки выполняют также разработки в области методологии исследования имперской истории. В современной исторической науке особенно интенсивно ведется поиск новых дискурсов, альтернативных существующим концепциям «цивилизаторской» сущности политики России в Средней Азии, тезисам «о наименьшем» и «абсолютном зле». Поиск новых методологических подходов к освещению колониальной политики Российской империи осуществляется современными учеными в тесном сотрудничестве с зарубежными исследователями.
Международные отношения и англорусское соперничество в Средней Азии, которое представлялось отечественным дореволюционным и советским историкам едва ли не главным фактором активизации политики России в этом крае, так и не стало предметом специального исследования в историографии последних лет. В ряде работ затрагиваются лишь некоторые аспекты проблемы [68-70]. Между тем рассмотрение политики России в Средней Азии изолированно от международной обстановки в регионе, борьбы держав за стратегические и геополитические интересы, думается, будет препятствовать всестороннему изучению имперской политики накануне и во время завоевания этого региона.
Изучение завоевания Россией Средней Азии и англо-русского соперничества всегда сопровождалось дискуссиями по важнейшим вопросам темы, таким как причины и характер русской экспансии в среднеазиатские ханства, степень влияния англо-русских про-
тиворечий на активизацию русской политики в Средней Азии, роль ментальных и субъективных факторов в реализации внешнеполитического курса Российской империи в этом регионе. Данная ситуация в историографии обусловлена сложностью самой проблемы, охватывающей международные отношения и колониальную политику держав на Востоке, геополитику, межэтническое взаимодействие. Рассмотрение истории русско-среднеазиатских отношений в XIX - начале XX вв. через призму имперского измерения политики России в Средней Азии оказалось весьма продуктивным с точки зрения изучения формирования административной политики империи в крае, представлений о туземцах в сознании русских, идеологического обоснования необходимости русской экспансии в Центральную Азию. Концепции о «цивилизующей» роли России в Средней Азии, об оборонительном характере там русской политики, формационная теория, представленные в предшествующих работах отечественных историков, большинством современных исследователей отвергаются. Вместо них используются теории модернизации и сравнительный подход к изучению империи, а также критика ориентализма. Рассмотрение политики Российской империи как «колонизаторской», конечной целью которой была якобы русификация окраин, ведет к тому, что изучение международных отношений в Центральной Азии, в т. ч. и англо-русского соперничества, отошли на второй план. В немногочисленных же работах, посвященных частным вопросам англо-русского противостояния в Средней Азии, в основном представлены концепции, содержащиеся в трудах советских историков 1960-1980-х гг.
Широта спектра мнений по вопросу о характере англо-русского противостояния и его влиянии на экспансию России в Среднюю Азию, думается, свидетельствует о том, что в имеющихся по теме трудах ощущается недостаток документальных материалов, подтверждающих реальность захвата Средней Азии Великобританией. Помимо проблемы расширения источниковой базы исследований по англо-русскому конфликту по-прежнему существует неясность в области методологии. В условиях вновь развернувшейся дискуссии о мотивах российской политики в Средней Азии актуально даль-
нейшее углубленное изучение торговых и дипломатических отношений России и Англии со среднеазиатскими ханствами, методов и форм борьбы России на фоне геополитической ситуации в Центральной Азии в 18201880-х гг.
1. Мартиросов С.З. Англо-русские противоречия в Средней Азии в дореволюционной и советской исторической литературе. Ашхабад, 1962.
2. Лунин Б. В. Средняя Азия в научном наследии отечественного востоковедения. Ташкент, 1965.
3. Арапов Д.Ю. Бухарское ханство в русской востоковедческой историографии. М., 1981.
4. Левтеева Л.Г. Присоединение Средней Азии к России в мемуарных источниках (Историография проблемы). Ташкент, 1986.
5. Ахмеджанов Г.А. Российская империя в Центральной Азии (История и историография колониальной политики царизма в Туркестане). Ташкент, 1995.
6. Записки о Бухарском ханстве (отчеты П.И. Демезона и И.В. Виткевича). М., 1983
7. Романовский Д.И. Заметки по среднеазиатскому вопросу. СПб., 1868.
8. Венюков М.И. Общий обзор расширения русских пределов в Азии и способов обороны их // Военный сборник. 1872. № 12.
9. Венюков М.И. Очерк политической этнографии стран, лежащих между Россией и Инди-ею. СПб., 1877.
10. Костенко Л.Ф. Средняя Азия и водворение в ней русской гражданственности. СПб., 1890.
11. Грулев М. Соперничество России и Англии в Средней Азии. СПб., 1909.
12. Терентьев М.А. История завоевания Средней Азии. СПб., 1906. Т. 1-3.
13. Терентьев М.А. Россия и Англия в Средней Азии. СПб., 1875.
14. Вернадский И. В. Политическое равновесие и Англия. М., 1855.
15. Григорьев В.В. Среднеазиатские дела. М., 1865.
16. Григорьев В.В. Русская политика в отношении Средней Азии // Сб. государственных знаний. СПб., 1874. Т. 1.
17. Жуковский С.В. Сношения России с Бухарой и Хивой за последнее трехсотлетие. Пг., 1915.
18. Вельяминов-Зернов В.В. Русская политика в отношении Средней Азии // Сб. государственных знаний. СПб., 1874. Т. 1.
19. Бартольд В.В. Соч. М., 1967. Т. 2. Ч. 1.
20. Мартенс Ф.Ф. Россия и Англия в Средней Азии. СПб., 1880.
21. Снесарев А.Е. Индия как главный фактор в среднеазиатском вопросе. СПб., 1906.
22. Покровский М.Н. Дипломатия и войны царской России в XIX столетии. М., 1924.
23. Покровский М.Н. Русская история. СПб., 2002. Т. 3.
24. Кушева Е.Н. Среднеазиатский вопрос и русская буржуазия // Историк-марксист. 1931. Т. 21.
25. Попов А.Л. Внешняя политика России в XIX в. в «кривом зеркале» М.Н. Покровского // Против антимарксистской концепции М.Н. Покровского. М., 1940. Ч. 2.
26. Бурдей Г.Д. Историк и война: 1941-1945. Саратов, 1991. С. 153.
27. Штейнберг Е.Л. История британской агрессии на Среднем Востоке. М., 1951.
28. Штейнберг Е.Л. Английская версия о «русской угрозе» Индии в XIX-XX вв. // Исторические записки. 1950. № 33.
29. Якунин А.Ф. Народы Средней Азии и Казахстана во второй половине XIX в.: присоединение Средней Азии к России. М., 1954.
30. Рожкова М.К. Экономические связи России со Средней Азией (40-60-е гг. XIX в.). М., 1963.
31. Семенов Л.С. Россия и международные отношения на Среднем Востоке в 20-х гг. XIX в. Л., 1963.
32. Хидоятов Г.А. Из истории англо-русских отношений в Средней Азии в конце XIX в. (60-70-е гг.). Ташкент, 1965.
33. Мартиросов С.З. Из истории англо-русского соперничества в Средней Азии в связи с присоединением Туркмении к России. Ашхабад, 1966.
34. Ахмеджанов Г.А. Гератский вопрос в XIX веке. Ташкент, 1971.
35. Соколов А.Я. Торговая политика России в Средней Азии и развитие русско-афганских торговых отношений. Ташкент, 1971.
36. Халфин Н.А. Россия и ханства Средней Азии (первая половина XIX в.). М., 1974.
37. Киняпина Н.С., БлиевМ.М., Дегоев В.В. Кавказ и Средняя Азия во внешней политике России (вторая половина XVIII - 80-е гг. XIX в.). М., 1984.
38. Жигалина О.И. Великобритания на Среднем Востоке: XIX - начало XX вв.: анализ внешнеполитических концепций. М., 1990.
39. Дронова Н.В. Люди, идеи и судьбы Британской империи в оценке современников. Тамбов, 1998.
40. Ерофеев Н. А. Туманный альбион. Англия и англичане глазами русских (1825-1853 гг.). М., 1982.
41. Алымбаев Ж.Б. Историография завоевания Туркестана Россией XIX - начало ХХ вв.: ав-тореф. дис. ... канд. ист. наук. Ташкент, 2001.
42. Абдурахимова Н., Рустамова Г. Колониальная система власти в Туркестане во второй
половине XIX - первой четверти ХХ вв. Ташкент, 1999.
43. Исхаков Ф. Национальная политика царизма в Туркестане (1867-1917 гг.). Ташкент, 1997.
44. Рахимов Ж. Использование архивных материалов при изучении истории Узбекистана. Ташкент, 1997.
45. Капеллер А. Россия - многонациональная империя. М., 1997.
46. Ерофеева И.В. Русская имперская идея в истории (к проблеме западно-восточного культурно-идеологического синтеза) // Россия и Восток: проблемы взаимодействия. М., 1993. Т. 2.
47. Лурье С.В. Русские в Средней Азии: доминанты имперского сознания и способы их реализации // Цивилизации и культуры. М., 1995. Вып. 2.
48. Национальные окраины Российской империи. Становление и развитие системы управления. М., 1997.
49. Национальная политика: история и современность / под ред. В. А. Михайлова. М., 1997.
50. Семенов Ю.И. Национальная политика в императорской России. М., 1997.
51. Глущенко Е.А. Строители империй: портреты колониальных деятелей. М., 2000.
52. Каспэ С. Империя и модернизация: общая модель и российская специфика. М., 2001.
53. Новая имперская история постсоветского пространства. Казань, 2004.
54. Российская империя в сравнительной перспективе. М., 2004.
55. Российская империя в зарубежной историографии: работы последних лет. Антология. М., 2005.
56. Сборник Русского исторического общества. Т. 5. Россия и Средняя Азия. М., 2002.
57. Ремнев А.В., Ремнев А.В. Самодержавие и Сибирь: административная политика в первой половине XIX века. Омск, 1995.
58. Ремнев А.В. Самодержавие и Сибирь: административная политика второй половины XIX -начала XX веков. Омск, 1997.
59. Ремнев А.В. У истоков российской геополитики: азиатские «пограничные пространства» в исследованиях М.И. Венюкова. URL: http:// www.saratov.iriss.ru/empires/docs/remnev1.doc. Загл. с экрана.
60. Миллер А.И. Империя Романовых и национализм. М., 2008.
61. Абашин С.Н. Национализмы в Средней Азии: в поисках идентичности. СПб., 2007.
62. Ремнев А.В. Имперское управление азиатскими регионами России в XIX - начале XX вв.: некоторые итоги и перспективы изучения // Пути познания истории: новые подходы и интерпретации. М., 2001.
63. Саид Э.В. Ориентализм. Западные концепции Востока. М., 2006.
64. Абашин С.В. В.П. Наливкин: «...будет то, что неизбежно должно быть и то, что неизбежно должно быть, уже не может быть.». Кризис ориентализма в Российской империи? // Азиатская Россия: люди и структуры империи. Омск, 2005. С. 43.
65. Центральная Азия в составе Российской империи. М, 2008. С. 323-324.
66. Сутеева КА. Русские военные историки XIX в. о причинах и мотивах движения России на Восток (в Среднюю Азию и Южный Казахстан) // Центральная Азия и Сибирь. Первые научные чтения памяти Е.М. Залкинда: материалы конф. / под ред. В. А. Моисеева. Барнаул, 2003. С. 100.
67. иКЬ: http://www.ivran.ru/library/view_edition. php?ed Шоп^=67.
68. Каландарова М. С. Геополитика Англии в Афганистане в первой половине XIX в.: миссия А. Бернса в Кабуле. М., 1995.
69. Харюков Л.Н. Англо-русское соперничество в Центральной Азии и исмаилизм. М., 1999.
70. Тимченко С.В. Проникновение английских эмиссаров в среднеазиатские ханства в первой четверти XIX в. и позиция России // Востоковедные исследования на Алтае: сб. науч. ст. / под ред. В. А. Моисеева. Барнаул, 2002. Вып. III. С. 85.
Поступила в редакцию 30.05.2008 г.
Terentyeva N.V. Anglo-Russian rivalry and Russian territorial expansion into Central Asia in XIX century (historiography of the question). The article gives an overview of the discussions concerning reasons and the character of Russian expansion into Central Asia and Anglo-Russian rivalry in the Russian historiography. Also, in this article detailed consideration is given to the modern state and the prospects of further studying of Russian imperial policy in Central Asia.
Key words: Anglo-Russian rivalry, imperial policy, orientalism.
УДК 947
ФОРМИРОВАНИЕ И КАДРОВЫЙ СОСТАВ ПРИСЯЖНЫХ ЗАСЕДАТЕЛЕЙ В ОРЛОВСКОЙ ГУБЕРНИИ В КОНЦЕ XIX в. © Н.А. Курнова
В статье рассматриваются основные этапы и принципы формирования института присяжных заседателей на примере Орловской губернии, одной из провинциальных губерний центральной России. Характерные особенности кадрового состава присяжных заседателей Орловской губернии были рассмотрены на основе сохранившихся списков присяжных за 1880-1900 гг. В работе были определены причины, от которых зависел социальный состав присяжных по различным уездам Орловской губернии.
Ключевые слова: присяжные заседатели, суд присяжных, окружной суд, судебная реформа.
Большое влияние на работу любого государственного или общественного института оказывает его кадровый состав, который во многом определяет характер и деятельность того или иного учреждения. Судебная реформа 1864 г., введя суд присяжных, установила такой порядок комплектования «скамьи» присяжных заседателей, который должен был обеспечить необходимое социальное представительство, компетентность и работоспособность этой части окружного суда.
Историки и юристы, изучавшие судебную реформу, так или иначе обращали свое внимание на развитие института присяжных заседателей. Среди дореволюционных авто-
ров, оценивавших реформу 1864 г. и ее институты, выделяются работы Г.А. Джаншие-ва, А.Ф. Кони, в которых уделялось внимание суду присяжных заседателей, его организации и тем изменениям, которые повлекли за собой преобразования 1880-х гг. [1, 2]. В советский период и позднее появилось много исследований о судебной реформе в целом. Непосредственно присяжным заседателям были посвящены труды А.К. Афанасьева, объективно исследовавшего их социальный состав. Возрождение в России в 1993 г. суда присяжных породило целую серию публикаций об этом институте. В данной статье рассматриваются основные этапы формирования суда присяжных и особенности его кад-
