CC BY
46
СПЕЦИАЛЬНАЯ ТЕМА
Т.В. Шоломова
Туризм как способ эстетического выражения национального духа и социальной принадлежности: русская советская версия1
В статье показаны особенности национального понимания концепта туризма; взаимосвязь интереса к тому или иному виду туристической деятельности с принадлежностью к тому или иному социальному слою; исторически обусловленное отношение к разным видам туристической деятельности и удовлетворению потребностей людей в путешествиях в современном мире.
Ключевые слова: туризм, национальный дух, эстетизация, социальный слой, социальная принадлежность.
Любое социальное явление имеет свои особенности, связанные с историей возникновения, потребностью, которой оно было вызвано, географическими, политическими и экономическими условиями, определившими ее развитие. Туризм в его современном виде возник в Западной Европе. Исторически сложилось так, что в нашей стране туризмом скорее всего можно назвать не совсем то, что связывается с этим понятием в сознании среднего европейца (комфортабельное путешествие с познавательной целью в отличие от похода с рюкзаком и палаткой).
Основоположником туризма в его современном виде стал английский проповедник Т. Кук (1808— 1892), арендовавший в 1841 г. поезд на 570 пассажиров, чтобы по дороге читать им проповедь о вреде пьянства. Через 10 лет он организовывал экскурсии на Всемирную выставку в Лондон, а к 1856 г. уже предлагал совершить путешествие вокруг Европы. Он первый додумался на время путешествий заранее бронировать места в отелях для всей группы путешествую© Шоломова Т.В., 2011
1 Статья подготовлена в рамках аналитической ведомственной целевой программы Министерства образования и науки и Федерального агентства образования «Развитие научного потенциала высшей школы (2009—2010 гг.)». Проект № 2.2.2.4/2101 «Методология исследования социокультурных феноменов: научно-методическое обеспечение подготовки научных кадров гуманитарного профиля».
щих. В 1870-е гг. его бизнес процветал: путешествия совершались вокруг Европы, вниз по Нилу к пирамидам и в Святую землю [3, с. 309].
Принцип коллективной организованности как основы туристической поездки был удачно дополнен в 1859 г., когда инженер Дж. Пульман изобрел первый спальный вагон повышенной комфортности, т. н. «пульмановский» [3, с. 376]. Тем самым Пульман сделал великую вещь: он выключил сознание путешественника из процесса путешествия. Раньше, даже когда появилась железная дорога, надо было мучиться сидя, выходить на станциях, где были туалеты, буфеты и давали кипяток. С появлением спального вагона путешествие буквально превратилось в некое подобие нуль-транспортировки, когда человек засыпал в пункте А, а просыпался уже в пункте В. И такой способ путешествовать также назывался туризмом, хотя собственно дорога из него как бы выпадала, оставалось только то, что между перемещениями — осмотр достопримечательностей, то есть удовлетворение любопытства.
Но как это часто бывает, в случае наших соотечественников речь идет об особом пути и об особом понимании целей и смыслов перемещения в пространстве. Крепостное право в России для большого количества людей не допускало никакого перемещения с познавательной целью. Таким образом, сама наша привязанность к месту отличается от западноевропейской, имеющей религиозную основу. В России можно было только стать беглым — то есть уйти далеко и насовсем. При этом с момента завоевания Сибири Ермаком как раз стало куда бежать: перед русскими открылись необозримые пространства и практически неограниченные перспективы. Современный уральский писатель А. Иванов сравнил завоевание Сибирского ханства Ермаком со сбиванием замка с ворот земли Сибирской — русские хлынули туда [5, с. 216]. П. Вайль и А. Генис, комментируя феномен «русские в Сибири», писали: «Только Россия с одной стороны граничила с цивилизацией, а с другой — с бесконечностью. <...> Из того, в чем другие видели лишь обузу, Россия извлекла духовную выгоду. Выносливость, стойкость, терпение, величайшая способность к выживанию — вот что дал Север русскому национальному мифу. <...> Сибирь была дана России как бы в компенсацию и за татарское иго, и за ляхов, и за турок. <. > Сибирь, лишенная законов и благоразумия. сформировала представление о безграничном запасе — земли, богатств, сил» [1, с. 80—81]. Пришествию Сибири в российскую историю предшествовал только Урал, освоение которого также поспособствовало формированию определенных черт народного духа, а также много веков спустя и опосредованно, но все же повлияло на способы организации отдыха.
Во всяком случае, мы можем отчетливо наблюдать следующее: некоторые явления, существующие в западной культуре как забава и способ проведения досуга, в условиях исторической российской действительности составляли смысл и сущность опасных занятий, а культивируемые ими ка-
чества лежали в основе необходимого мастерства. Так, в западноевропейской социологической эстетике со свойственными ей хорошо вычисленными и прописанными различиями во вкусах, повседневных привычках и избранном роде занятий в зависимости от социальной принадлежности, расписано и совершенно разное отношение к спорту у представителей разных классов: социальные низы предпочитают командные виды спорта (футбол), а также победу любой ценой аристократическому принципу fair play. Представители социальных верхов выбирают такие виды спорта, когда человек остается один на один со стихией, борется и преодолевает ее (лыжи, коньки, а также т. н. «калифорнийские» виды спорта, например, серфинг и виндсерфинг) [11, с. 431]. Но уже упомянутый А. Иванов написал роман из жизни чусовских сплавщиков XVIII в., рискующих жизнью на т. н. «бойцах» — скалах реки Чусовой. Смысл и назначение их опасного занятия в том, чтобы провести груженную рудой с демидовских или строгановских заводов барку вниз по реке не разбив, несмотря на опасный рельеф. От мастерства и смелости сплавщика зависит не только сохранность казенного груза и профессиональная репутация, но и жизнь бурлаков, сопровождающих барку, а нередко — и его собственная жизнь. И все это никоим образом не спорт, а исключительно степень профессиональной ответственности, основанная на индивидуальном мастерстве. Смысл этого смертельно опасного занятия именно в профессиональном противостоянии со стихией, в знании особенностей реки, способности ориентироваться на ней и преодолеть все сложные участки — и все это, сопровождаемое выбросом адреналина и приводящее к формированию высокого уровня самосознания, есть работа и способ заработать деньги на жизнь, а не форма культурного досуга. Интересно, что в документальном телефильме «Хребет России» спортсменка-экстремал Ю. Зайцева преодолевает как естественные природные препятствия (скалы), так и остатки промышленных объектов: взбирается на заводскую трубу, форсирует искусственно созданный для промышленных потребностей водопад и т. д. В некотором роде, это, вероятно, идеальный вариант национального туризма, специфический синтез «борьбы со стихией», то есть преодоление естественных препятствий и как бы воспоминание о профессиональных качествах, необходимость культивирования которых была порождена промышленной деятельностью человека.
Собственно, Урал и все, что восточнее, на протяжении ХХ в. порождало ровно такое же понимание труда. Освоение суровых сибирских пространств эстетизировалось как бой: «В фуфайках, куртках парни Дивногор-ска / Шли в бой, в атаку шли на Енисей» [1, с. 82]. Возможно, не только особенности советской не умеющей считать деньги экономики привели к возникновению такого странного явления, как БАМ, но и то, что на строительстве этой дороги можно было не только заработать деньги, но и удовлетворить индивидуальную потребность в экстриме. По сию пору бывшие строители Байкало-Амурской магистрали вспоминают свою рабо-
ту на стройке не как чреду профессиональных свершений, а как соприкосновение с силами природы: жили в палатках, морозы доходили до 60°, за ночь волосы примерзали и т. д. [2].
Национальные особенности понимания того, что следует считать главным видом туризма, связаны с национальным характером, географическими особенностями и размерами страны, политическим ее строем, который долго ограничивал возможность посещать другие страны мира, просветительскую деятельность советской власти, связанную с утопическими и пропагандистскими надеждами совместить неизбежный физический труд с хорошим образованием в пределах одной личности. Во всяком случае, в понятие «культурного досуга» советских людей входило путешествие по местам, связанным с историей и культурой — разумеется, без выезда за границу. И вот что интересно: хрущевская оттепель ознаменовалась всплеском интереса к туристическим походам с рюкзаком и палаткой (заодно скалолазание было признано видом спорта, а также началась с нуля советская спелеология) [7, с. 86—87]. Это был один из способов оформления в народном сознании наступившей свободы — идти было можно куда угодно и сколько угодно, по крайней мере по родной стране. Возникла целая субкультура, воспевающая туристическую походную романтику — туристическая песня; самая известная — «Люди идут по свету» (на тех же страницах Л. Парфенов несколько ехидно заметил, что песен, воспевающих привалы, гораздо больше, чем воспевающих собственно поход). Свобода, конечно же, имелась в виду не только, видимо, политическая, но и свобода от «мещанского быта» — потому что, как следствие повального увлечения походами, тогда же вошла в моду т. н. «флористика», т. е. украшение жилища лишь слегка подкорректированными объектами растительного происхождения — корягами, сучками и т. п. — в противовес обличенным как «мещанские» фарфоровым статуэткам. Полагалось говорить: «Ах, представьте, нашел прошлым летом на берегу Байкала!» [7, с. 25] — это был прекрасный способ охарактеризовать собственную личность и ее особенности.
А вот брежневский застой ознаменовался созданием «самого знаменитого туристического бренда нестоличной России» — автобусного маршрута № 401 по «Золотому кольцу» [8, с. 32—33]. Но тогда же возникло и странное противопоставление, которое можно обнаружить в публицистике того времени: путешествие в автобусе по «Золотому кольцу» было признаком изнеженности бытовой и социальной, а хождение в походы и ночевка в палатке — напротив, признаком приспособленности к жизни, самостоятельности, способности позаботиться о себе и взять на себя ответственность за других. Так, известная ленинградская журналистка П. Соловей описывала распавшуюся молодую семью и неспособность молодой жены вести общее хозяйство объясняла неправильным воспитанием [9, с. 44]. Частью «неправильного воспитания», как ни странно, была как раз поездка в комфорта-
бельном автобусе по «Золотому кольцу». А вот ответственного мужа воспитали правильно: папа с детства водил его в походы, и молодой человек привык топать на своих двоих с рюкзаком за плечами, разбивать палатку, разводить костер. Стало быть, молодая семья распалась по причине в том числе и того, что люди совершенно по-разному понимали смысл и назначение туристического отдыха.
Таким образом, еще в годы советской власти было понятно, что пристрастие к тому или иному виду туризма так или иначе связано с занимаемой социальной ступенью. Социальная разница в туристических предпочтениях сохраняется и по сей день (крайняя версия — это, конечно, «бомж-туры» для богатых, от нескольких часов до нескольких дней, от 750$ до 100 000$ [10]; интересно, что «учитель-туров» никто не предлагает — а наверняка «социального туриста» ждал бы ничуть не меньший выброс адреналина). Есть большая разница между человеком, который отправляется отдыхать в Турцию, и тем, который проводит отпуск в Западной Европе (интересно, что даже гламурные персонажи считают нужным подчеркнуть это свое предпочтение: так, Т. Канделаки, обладательница имиджа «умной девушки», хвастается «содержательными экскурсиями по Праге» для своих детей [6]). В годы советской власти таким «изыском» стал, безусловно, отдых в Прибалтике — суррогатная, но все же версия Западной Европы, доступная советскому человеку [8, с. 86—87], по крайней мере советскому человеку с претензией на некоторую интеллектуальную и социальную исключительность.
Наши различия в понимании разных видов туризма — это отчасти разница между Европой и Азией, во всяком случае, национальное отношение к туризму можно условно разделить на «европейский» его вид и «азиатский». «Европейское» путешествие оказывается и более комфортабельным и более связано, на первый взгляд, с элементами социального снобизма. «Азиатское» путешествие оказывается одновременно и более опасным и сложным, но и доступным представителю любого социального слоя. Главной особенностью такой разновидности туризма является постоянная включенность сознания в процесс путешествия, обеспечиваемая высокой долей преодолеваемых трудностей и опасностей. При этом именно такой вид туризма одновременно способен удовлетворить еще большие претензии на социальную и интеллектуальную исключительность и, по всей видимости, совпадает с некими глубинными потребностями национального духа.
Литература
1. Вайль П., Генис А. 60-е. Мир советского человека. 2-е изд., испр. М.: Новое литературное обозрение, 1998.
2. Гликман Е. Добровольные невольники, или Моя стыковка с БАМом. Здесь помнят не то, что было, а то, что писали газеты // Новая газета. 2005. № 13 (от 21. 02); № 15 (от 28. 02) [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.novayagazeta.ru.
3. Диттрич Т. В. Повседневная жизнь викторианской Англии. М.: Молодая гвардия, 2007.
4. Иванов А. Золото бунта, или Вниз по реке теснин. СПб.: Издательская Группа «Азбука-классика», 2010.
5. Иванов А. Message: Чусовая. СПб.: Издательский дом «Азбука-классика», 2007.
6. Канделаки Т. Счастливы вместе с «мылом» // Известия. 2008. № от 30.05. [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.izvestia.ru.
7. Парфенов Л. Намедни. 1961—1970. Наша эра. М.: КоЛибри, 2009.
8. Парфенов Л. Намедни. Наша эра. 1971—1980. М.: КоЛибри, 2009.
9. Соловей П. Это начинается в семье... Л.: Лениздат, 1979.
10. Dreamer. «Бомж-туры» — развлечение для богатых. [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://altfast.ru/print:page,1,1000010681-bomzh-tur-razvlechenija-dlja-bogatykh.html).
11. Mander M. S. Bourdieu, the Sociology of Culture and Culture Studies: A Critique
// European Journal of Communication (SAGE, London, Newbury Park, Beverly
Hills and New Dalhi). 1987. Vol. 2. P. 427—453.
