CC BY
1387
УДК 34
DOI 10.24411/2078-5356-2018-10031
Лаптев Василий Андреевич Vasily A. Laptev
кандидат юридических наук, судья Арбитражного суда г. Москвы, председатель Научно-консультативного совета при Арбитражном суде г. Москвы, доцент кафедры предпринимательского и корпоративного права
Московский государственный университет имени О.Е. Кутафина (125993, Москва, Садовая-Кудринская ул., 9)
старший научный сотрудник сектора предпринимательского права
Институт государства и права РАН (119019, Москва, ул. Знаменка, 10)
сandidate of sciences (law), the judge of Arbitration court of Moscow, chairman of Scientific and advisory council at Arbitration court of Moscow, associate professor of the of enterprise and corporate law
Kutafin Moscow state law university (9 Sadovaya-Kudrinskaya st., Moscow, Russian Federation, 125993)
senior research associate of the sector of enterprise law
Institute of the state and the right of RAS (10 Znamenka st., Moscow, Russian Federation, 119019)
E-mail: laptev.va@gmail.com
Цифровые активы как объекты гражданских прав Digital assets as objects of the civil rights
Развитие современных телекоммуникационных систем повлекло за собой создание качественно новых объектов гражданского и торгового оборота - цифровых активов, существование которых стало возможным в киберфизическом пространстве исключительно благодаря сети «Интернет». Выделение цифровых объектов права стало объективной потребностью участников общественных отношений, желающих напрямую совершать сделки с контрагентами, исключая посредников в лице банков, платежных систем и иных операторов сделок.
Ключевые слова: предпринимательство, цифровая экономика, цифровые активы, цифровые финансовые активы, цифровые права, интернет-ценности, цифровые вещи, объекты прав, объекты хозяйственного оборота, распределенный реестр данных, блокчейн.
Development of modern telecommunication systems has caused creation of qualitatively new objects of a civil and trade turnover - digital assets which existence has become possible in cyber-physical space only thanks to the Internet. Allocation of digital objects of the right became objective need of participants of the public relations wishing to make directly transactions with contractors excepting intermediaries represented by banks, payment service providers and other operators of transactions.
Keywords: business, e-economy, e-assets, e-finan-cial assets, e-rights, Internet values, e-things, objects of the rights, objects of economic circulation, the distributed register of data, a blockchain.
Современные телекоммуникационные технологии свидетельствуют о значительном опережении научно-технической революции процессов нормотворчества, обеспечивающего правовое регулирование складывающихся общественных отношений.
Одним из актуальных вопросов стала правовая природа современных объектов права и их классификация. Традиционные доктринальные
подходы по данной проблематике перестали отвечать потребностям времени, в частности догмы римского права относительно вещей как объектов, как правило, материального мира, давно устарели. Впрочем, как устарели и кажущиеся еще недавно современными подходы к пониманию объектов гражданских прав, закрепленные в статье 128 ГК РФ, пункте 3.2 Концепции развития гражданского законодательства
© Лаптев В.А., 2018
Российской Федерации и в судебной практике, например, пункт 14 постановления Пленума ВС РФ от 29 мая 2012 года № 9 «О судебной практике по делам о наследовании».
В настоящей статье автором предлагается раскрыть новый для правоведения объект права - цифровые активы, которые также можно безошибочно обозначить термином «цифровые вещи», «интернет-ценности» или «интернет-имущество», ибо их существование и гражданский оборот возможны в кибер-физическом пространстве с использованием информационно-телекоммуникационной сети «Интернет».
Для лучшего понимания, о чем идет речь, нужно схематично представить историю развития интернет-пространства в целом. Первоначально, Интернет рассматривался как информация, которой ее пользователи обменивались между собой. Затем возникли цифровые активы, оборот которых стал возможен исключительно между пользователями сети «Интернет», что позволяло также их именовать интернет-имуществом. Кроме того, созданы программы «умных договоров» - смарт-контрактов, совершающих, без вмешательства человека, запрограммированные алгоритмы - операции (транзакции). Видится, что в ближайшем будущем следующим - третьим - поколением Интернета, выступит искусственный интеллект, работающий в интернет-пространстве и в виртуальном мире [1, с. 32-35].
Рис. 1. Интернет-пространство
Одной из базовых технологий, позволяющей говорить о существовании цифровых активов в распределенном реестре, выступил blockchain (блокчейн), о котором впервые заговорили в 2008 году [2]. Скрепление цепочки последовательных транзакций блоками позволило утверждать о создании рассматриваемых объектов права. Блоки привязаны по времени между собой, скрепляя предыдущие блоки-операции, исключающие ее «взлом» и обеспечивающие высокую надежность. «Книга данных» о совершенных сделках распределяется и подтверждается всеми резидентами распределенного реестра.
Понятие «распределенный реестр», или «распределенная база данных» (distributed database, DDB) в настоящее время законодательство не закреплено. Впервые в Законо-
проекте № 373645-7 «О системе распределенного национального майнинга» [3] было предложено понятие «распределенный реестр цифровых транзакций» - систематизированная база цифровых транзакций, которые хранятся, одновременно создаются и обновляются на всех носителях у всех участников реестра на основе заданных алгоритмов, обеспечивающих ее тождественность у всех пользователей реестра. Данный законопроект был отклонен ввиду содержащегося в нем положения о том, что криптовалюта (крипторубль) является законным средством платежа, в том числе из-за отсутствия технологической регламентации регулирования оборота криптовалют.
Затем в рассматриваемом в настоящее время Законопроекте № 419059-7 «О цифровых финансовых активах» [4] предлагается почти идентичное понятие «распределенный реестр цифровых транзакций» и лишь дополняется тем, что цифровая база транзакций «формируется на определенный момент времени», то есть отчасти подчеркивая технологию криптографии. Примечательно, что в данном законопроекте криптовалюта рассматривается как финансовый актив в электронной форме, а не как универсальное законное средство платежа.
Трансформация ценностей, в отношении которых у участников гражданского и предпринимательского оборота возникает интерес, стала следствием комплекса факторов в условиях перехода к цифровой экономике, среди которых трудно выделить решающие. Так, Интернет позволил сократить время совершения сделок посредством направления документа, подписанного электронной подписью, стороне (п. 2 ст. 160 ГК РФ и ст. 5 Федерального закона от 6 апреля 2011 г. № 63-ФЗ «Об электронной подписи»); в какой-то степени обеспечил анонимность и обе-зличенность при совершении ряда электронных операций, исключив избыточный контроль над сделками со стороны государственных органов; «вывел» из сделок цепочку посредников, участвующих в исполнении обязательств и т. д.
Позитивно можно оценить действия отечественного законодателя на пути уточнения перечня объектов прав, закрепленного в статье 128 ГК РФ. Так, в Законопроекте № 424632-7 «О внесении изменений в части первую, вторую и четвертую Гражданского кодекса Российской Федерации» [5] цифровые права (электронные данные, удостоверенные цифровым кодом или обозначением) и безналичные денежные средства предлагается относить к имущественным правам. Видится интересным уход от традицион-
ных представлений в отношении таких объектов прав в электронной форме, как безналичные деньги, которые исторически были отнесены к «иному имуществу», в составе которого также были и имущественные права. Скорее всего, такое предложение сделано для того, чтобы логически разграничить по группам различные «формы» объектов права по статье 128 ГК РФ. Далее в данном же законопроекте цифровые деньги (криптовалюты) отграничиваются от цифровых прав (не рассматриваются объектом права - имуществом), но признаются возможным средством платежа, и тогда же к ним могут применяться положения о цифровых правах (см.: проект п. 2 и 3 ст. 1412 ГК РФ).
Технология блокчейна обеспечивает не только создание и оборот цифровых активов. Сфера его применения значительно шире, в частности данная технология может использоваться также при ведении реестра данных любых активов и операций: регистрации прав на объекты недвижимости, ценные бумаги, объекты интеллектуальной собственности, семейно-брачных отношений и т. д.
Среди объектов гражданских прав, фиксация и сделки с которыми возможны благодаря распределенному реестру и технологии блокчейна - цифровых активов, можно выделить:
- криптовалюты - «crypto currency» (bitcoin, ethereum и др.);
- акции, облигации, доли в уставных капиталах корпораций;
- токены (эмитированные юридическим лицом либо индивидуальным предпринимателем цифровые финансовые активы с целью привлечения финансирования);
- объекты интеллектуальной собственности (например, музыкальные произведения, произведения искусства, книги);
- фотографии;
- электронные страховые полисы;
- смарт-контракт (в данном контексте смарт-контракт рассматривается не как сделка, а как самостоятельный объект права, имеющий ценность);
- персональные данные;
- бонусные баллы и др.
Важной особенностью данных объектов-активов выступает их существование исключительно в электронной форме в отрыве от материального мира, по сути, в виде криптографического цифрового кода, раскрывающего их содержание. Собственно, ввиду того, что цифровые активы представляют собой электронную информацию, отмечается правовая неопределенность в их толковании как объекта права, в
том числе с позиции их охраноспособности [6]. Еще несколько десятилетий назад цифровые активы рассматривались исключительно как набор цифровых данных и представляли собой лишь собранный математический алгоритм цифр. Сейчас же рассматриваемые цифровые активы стали самостоятельными объектами сделок, в том числе, инвестирования (например, криптовалюта), потребления (электронные музыкальные произведения или произведения искусства), элементами реестра данных (сведения о титулах на объекты права) и т. д.
Надо отметить, что в Законопроекте № 419059-7 была предпринята попытка выделения термина «цифровой финансовый актив» - имущество в электронной форме, созданное с использованием криптографических средств, право собственности на которое удостоверяется путем внесения цифровых записей в реестр цифровых транзакций. Следует отметить, что предложенная дефиниция раскрывает лишь финансовые активы, такие как криптова-люта и токены. Вместе с тем, ранее уже отмечалось, что понятие цифрового актива значительно шире и включает в себя любые активы, имеющие экономическую ценность.
Условием распространения цифровых активов стала базовая технология блокчейн (цепочка блоков транзакций). Уникальность данной системы состоит в дублировании данных о транзакциях на всех компьютерах пользователей. По сути, каждый созданный блок достоверен подобно свойству достоверности электронного документа, при котором содержание электронного документа является полным и точным представлением подтверждаемых операций, деятельности или фактов и которому можно доверять в последующих операциях или в последующей деятельности (ГОСТ Р 7.0.8-2013 СИБИД. Делопроизводство и архивное дело. Термины и определения).
Причем блокчейн не является единственной составляющей распределенного реестра и их нельзя отождествлять. Так, распределенный реестр включает в себя как минимум три элемента:
- базу данных о владельцах актива,
- цепочку блоков транзакций (технологию блокчейна),
- технологию распределенной книги (distributed ledger technology).
Возвращаясь к юридической плоскости данного вопроса, следует обратить внимание на следующие особенности цифровых активов.
1. Совершение сделок с цифровыми активами обеспечивается телекоммуникационной сетью
«Интернет» и электрической энергией. Распределенный реестр данных (их копия на всех компьютерах) обеспечивает прозрачность совершенных транзакций и защищает от подделки.
Исключительно благодаря интернет-пространству можно говорить о стирании географических и юрисдикционных границах сделок с цифровыми активами. Собственно, это является сложно-разрешаемой проблемой в дискуссии по вопросу обеспечения действенного государственного регулирования рассматриваемого трансграничного рынка, а механизмы экстерриториального права по данному вопросу вряд ли выдержат критику со стороны правоведов [7, с. 63-74].
Видимо в зависимости от того, кто и как будет фиксировать совершенные сделки с цифровыми активами, зависит регулятивная составляющая данных правоотношений. Так, если владельцем цифрового актива выступает иностранное лицо (нерезидент), следовательно, физически находясь на территории России и выходя в сеть «Интернет» через российских провайдеров (поставщиков интернет-услуг) и продавая данный актив другому иностранному лицу, указанные правоотношения не обязательно должны регулироваться российским законодательством. Кроме того, можно сказать, что они «не видны» для третьих лиц.
2. Юридическая судьба цифрового актива определяется ее правообладателем без использования посредников. Требуется лишь воля его правообладателя. Единственным посредником, а точнее, техническим инструментом, выступают провайдеры, обеспечивающие доступ к Интернету. Предложенное в законопроектах № 373645-7 и № 419059-7 обозначение лиц, юридически подтверждающих действительность цифровых записей в реестре цифровых транзакций, - валидаторов, скорее применимо к сделкам с финансовыми активами на фондовом рынке, где данную функцию выполняют юридические и физические лица - участники реестра цифровых транзакций. Видится, что компетенция валидаторов требует существенной законодательной проработки, а в ряде случаев данную функцию должны выполнять государственные органы или Банк России.
В этой связи весьма интересным представляется проект еШегеит (эфириум) - платформа для создания децентрализованных онлайн-сер-висов на базе блокчейна, работающих как умные контракты. По сути, платформа работает как единая децентрализованная виртуальная машина, совершающая сделки с любыми активами, существующими на базе блокчейна.
Руководством страны справедливо поставлены задачи, с одной стороны, минимизировать цифровое неравенство в российском обществе, в целях развития цифровых элементов общественных отношений, а, с другой стороны, обеспечить информационную безопасность (см.: Указ Президента РФ от 9 мая 2017 г. № 203 «О Стратегии развития информационного общества в Российской Федерации на 2017-2030 годы»).
3. Конфиденциальность сделки с цифровыми активами для сторонних лиц раскрывается только лицам, участвующим в соответствующем рынке. Благодаря технологии блокчейна сведения о совершенной сделки (транзакции) технологически отражаются в цепи последовательных блоков, видимой (доступной) на каждом компьютере в виде цифрового отпечатка. Публичный доступ к блокчейну показывает (верифицирует, подтверждает) цепочку предыдущих и последней транзакций. При этом идентификация лица, фактически совершившего транзакцию, невозможна.
Важно понимать, что транзакция видна только для участников соответствующего распределенного реестра, да и то, виден, скорее, объект сделки (цифровой актив), а сам владелец актива, фактически совершающий сделку путем подписания электронной подписью транзакции, остается анонимным.
Анонимность обеспечивается созданием специального цифрового лицевого счета, или цифрового кошелька (wallet), на котором учитываются цифровые активы. Данный лицевой счет привязывается к IP-адресу конкретного компьютера.
Именно поэтому в Законопроекте № 419059-7 предлагается перед открытием цифрового кошелька, на котором учитываются цифровые финансовые активы, проходить у оператора обмена (юридического лица, совершающего сделки по обмену токенов на рубли или иностранную валюту) обязательную процедуру идентификации владельца в порядке, установленном Федеральным законом 7 августа 2001 года № 115-ФЗ «О противодействии легализации (отмыванию) доходов, полученных преступным путем, и финансированию терроризма». Однако предложенный законопроект, как уже ранее отмечалось, касается лишь финансовых активов (криптовалют и токенов).
Важно учитывать, что в случае утери личного пароля от лицевого счета или цифрового кошелька, цифровой актив утрачивается вовсе. По сути, потерянный цифровой актив выпадает из соответствующего гражданского либо торго-
вого оборота. Последняя проблема - восстановление «технически утраченного» цифрового актива до сих пор является сложной задачей с технической точки зрения.
4. Технология распределенного реестра позволяет рассматривать «умные договоры» в качестве самостоятельного объекта права. В данном случае можно провести аналогию с приобретением предприятия должника - имущественного комплекса, предназначенного для осуществления предпринимательской деятельности (по сути, бизнеса должника), включая все связанные с ним обязательства (ст. 110 Федерального закона от 26 октября 2002 г. № 127-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)»).
Необходимо различать цифровые активы от бездокументарных ценных бумаг (учитываемых регистратором в электронной форме) либо безналичных денежных средств, поскольку последние давно легитимно признаются вещами (ст. 128 ГК РФ). Впрочем, цифровые активы, очевидно, нельзя признать «нематериальными благами», к которым в силу статьи 150 ГК РФ можно отнести, в частности, доброе имя, деловую репутацию, личную и семейную тайну, имя гражданина, авторство и другие.
5. Современные цифровые технологии заставили переоценить материальные активы (объекты материального мира), поставив их в один ряд с нематериальными - цифровыми активами, существующими в электронной форме. Еще в середине прошлого столетия трудно было представить, что кто-либо будет вкладывать инвестиции в криптовалюту, токены либо иные объекты криптографиии, существующие исключительно в электронном мире.
Применение технологии блокчейна при создании распределенных реестров данных потребовало переоценить традиционное понимание права собственности в отношении имущества как триады прав владения, пользования и распоряжения. Использование блокчейна, например в деятельности Росреестра для учета в Едином государственном реестре недвижимости (ЕГРН) прав на недвижимое имущество, позволяет создать искусственную конструкцию, при которой электронный титул права собственности (подтверждающий полномочия собственника в отношении конкретного объекта недвижимости) посредством криптографии передается новому приобретателю, сведения о котором становятся общедоступными.
6. Важнейший вопрос о юридических гарантиях участников данного рынка и роли государства остается открытым. В процессе исполь-
зования технологии распределенных реестров право играет условную роль. Реальных действующих механизмом публичного юридического контроля и принуждения для совершения юридически значимых действий в настоящее время в России не существует, а рассматриваемые законодателем проекты законов, по факту, направлены на попытки идентификации участников данного рынка.
Ключевой аспект технологии распределенного реестра - отсутствие посредников - стал изначально привлекательным для инвестирования в криптовалюты и токены. Доверие между участниками рынка основано на технологической защите транзакций блоками, которое не нуждается в правовой регламентации. По сути, регулирование становится скорее технологическим, нежели правовым.
Вместе с тем, остается открытым вопрос о правовых последствиях утраты паролей от цифрового кошелька (лицевого счета). Если же представить, что цифровой пароль можно восстановить с помощью третьих лиц, следовательно, технология становится уязвимой и существует риск неправомерного завладения паролем. Другой вариант: можно допустить законодательную регламентацию восстановления прав по утраченным цифровым активам по аналогии с восстановлением прав по утраченным ценным бумагам - вызывное производство (гл. 34 ГПК РФ).
Очевидно, что со временем все интернет-пространство распределенных реестров будет технологически контролироваться государством, и соответственно будут обеспечиваться законные интересы и прав всех участников рынка, использующего технологию блокчейна. Можно также вспомнить этапы развития электронного правосудия и электронного документооборота в суде [8].
Современные телекоммуникационные технологии, применяемые в цифровой экономике, свидетельствуют о необходимости детальной и скорейшей правовой оценки технологических процессов [9, с. 5-18].
В заключение следует согласиться с предложенной в Законопроекте № 419059-7 дефиницией и законодательно закрепить понятие «цифровые активы», под которыми следует понимать имущество в электронной форме, созданное с использованием криптографических средств и удостоверенное цифровым кодом или обозначением, право собственности на которое удостоверяется путем внесения цифровых записей в реестр цифровых транзакций.
CD
(В &
IS
0
1 (С
1 (В
£
Ф
Й
0 se (С se
3
<D 3
1
св ф
3
cd О
t <
oq
cd Ф
С
В этой связи статью 128 ГК РФ предлагается дополнить новым видом имущества в электронной форме - цифровыми активами (цифровыми деньгами и цифровыми правами).
Примечания
1. Лаптев В.А. Ответственность «будущего»: правовое существо и вопрос оценки доказательств // Гражданское право. 2017. № 3.
2. Satoshi Nakamoto. Bitcoin: A Peer-to-Peer Electronic Cash System. URL: https://bitcoin.org/bitcoin.pdf
3. URL: http://sozd.parliament.gov.ru/bill/373645-7
4. URL: http://sozd.parliament.gov.ru/bill/419059-7
5. URL: http://sozd.parliament.gov.ru/bill/424632-7
6. Санникова Л.В., Харитонова Ю.С. Цифровые активы как объекты предпринимательского оборота // Право и экономика. 2018. № 4.
7. Дораев М.Г. Экстерриториальность экономических санкций: противодействие юридическому империализму на национальном уровне // Законодательство. 2015. № 7.
8. Электронное правосудие. Электронный документооборот. Научно-практическое пособие / под общ. ред. С.Ю. Чуча. М.: Проспект, 2017. 160 с.
9. Вайпан В.А. Основы правового регулирования цифровой экономики // Право и экономика. 2017. № 11.
Notes
1. Laptev V.A. Responsibility of «future»: legal being and question of assessment of proofs. Civil law, 2017, no. 3. (In Russ.)
2. Satoshi Nakamoto. Bitcoin: A Peer-to-Peer Electronic Cash System. URL: https://bitcoin.org/bitcoin.pdf
3. URL: http://sozd.parliament.gov.ru/bill/373645-7
4. URL: http://sozd.parliament.gov.ru/bill/419059-7
5. URL: http://sozd.parliament.gov.ru/bill/424632-7
6. Sannikova L.V., Kharitonova Yu.S. E-assets as objects of an enterprise turn. Law and economy, 2018, no. 4. (In Russ.)
7. Dorayev M.G. Exterritoriality of economic sanctions: counteraction to a legal imperialism at the national level. The Legislation, 2015, no. 7. (In Russ.)
8. Electronic justice. Electronic document flow. A scientific and practical grant / under the general editorship of S.Yu. Chucha. Moscow: Prospekt Pabl., 2017. 160 p. (In Russ.)
9. Waypan V.A. Bases of legal regulation of digital economy. Right and economy, 2017, no. 11. (In Russ.)
