CC BY
34
АКТУАЛЬНЫЕ ВОПРОСЫ СОВРЕМЕННОГО ПРАВОТВОРЧЕСТВА
Цифровое гражданское право: к вопросу о смене парадигмы
Архипов Игорь Валентинович,
доктор юридических наук, доцент Российский государственный университет правосудия, e-mail: aiv495@mail.ru
Перевод информации в цифровую форму к настоящему времени привел к существенным изменениям в гражданском обороте. Основные изменения можно свести к двум главным тенденциям: 1) развитие цифровой коммуникации между субъектами гражданского права; 2) появление объектов гражданских прав, имеющих цифровую форму выражения.
Методологическое обоснование необходимых изменений гражданского права может дать зарождающаяся функциональная теория права, базирующаяся на признании возможности описать действия субъектов права в системе координат «право-неправо» как взаимозависимость переменных, по аналогии с математической функцией и представлением действий субъектов права как алгоритма.
Новая парадигма гражданского права должна базироваться на пересмотре его содержания в целях устранения препятствий для перевода в машиночитаемую форму, устранении логических противоречий, неопределяемых понятий, представления оцениваемых действий в качестве алгоритма. Проблему оценочных понятий предлагается разрешить на основе анализа казусов искусственным интеллектом и выработкой квалифицирующих признаков таких понятий как добросовестность и т.п. «Казусное», прецедентное гражданское право на новом технологическом уровне способно устранить проблему не только оценочных понятий, но единообразия судебной практики под контролем законодателя.
Отмечается невозможность корректно описать отношения в цифровой среде с помощью традиционных базовых понятий гражданского права, таких как право собственности и др. Одним из возможных вариантов описания абсолютного права на цифровые эквиваленты имущества предлагается сведение его к праву распоряжения.
Обосновывается необходимость введения в гражданское законодательство понятия эквивалентов имущества для цифровых объектов в связи с тем, что они не обладают всеми признаками имущества.
Статья подготовлена при поддержке СПС «КонсультантПлюс».
Ключевые слова: функциональная теория права, цифровое гражданское право, алгоритм в праве, абсолютное право на цифровые объекты, объекты гражданских прав, имущество, эквиваленты имущества, цифровые права, цифровые объекты гражданских прав, цифровые эквиваленты имущества, цифровые деньги.
со см о см со
Цифровизация гражданского оборота ставит перед цивилистической наукой множество вопросов, разрешение которых должно определить тенденции развития гражданского права на ближайшие десятилетия. В условиях быстро развивающихся цифровых технологий для современников велик соблазн описать происходящие изменения как эпохальные и революционные. Подпитку для такого соблазна футурологических оценок цивилистами, конечно же, дают социологические и политологические теории модерна, постмодерна и ме-тамодерна, а также их интерпретации теоретиками права. [9.]
Если В.Д. Зорькин ставит вопрос о возможности оценок современного права как права метамо-дерна, то футурологи от частного права остановились пока на характеристике гражданского права как права постмодерна.
Д.Е. Богданов, например, полагает, что современное гражданское право, по существу, это право постмодерна, а соответствие требованиям постмодерна достигается за счет использования «в современных кодификациях абстрактных (оценочных) понятий» [4, с. 118.]. Свидетельством создания новой парадигмы гражданского права он считает «усиление начал справедливости и добросовестности» [4, с. 118.].
Не хотелось бы вступать в спор с футурологами по поводу оценок современного гражданского права как права постмодерна, но заметим, что добросовестность и справедливость как основные начала права вообще и права частного заявлялись как минимум со времен римского права. Получается, что римское частное право - это право постмодерна? В чем же тогда новизна парадигмы гражданского права? В усилении начал справедливости и добросовестности? Но в чем, в каких единицах и по каким критериям измерить эти абстрактные, «оценочные» понятия. Вопрос об усилении или ослаблении указанных начал вряд ли доказуем, а активное использование категорий справедливости и добросовестности скорее свидетельствуют о фиаско современного законодателя в формализации справедливости, а никак не о переходе на новую ступень развития гражданского права.
Основные направления развития гражданского права, на наш взгляд, никак не зависят от политологических оценок этапа развития общества, а имеют в своей основе имущественные потребности и интересы современного гражданского общества, как его отдельных представителей, так
и общества в целом. Гражданское право должно отвечать не каким-то абстрактным требованиям модерна, постмодерна или метамодерна, оно призвано нормировать конкретные интересы граждан, вытекающие из их современных потребностей, исходя из осознания и сопоставления этих интересов с интересами всего общества.
Представляется, что наиболее значимыми в постановке задач для развития гражданского права должны являться исследования по теории права, как методологической науки для права гражданского.
Если говорить об освещении проблем цифро-визации, то следует указать, что имеется огромное количество публикаций, в которых исследователи пытаются осмыслить указанный феномен. Но до построения внятной теоретической концепции права в период цифровизации, представляется, еще очень далеко.
Позитивизм, либертаризм, коммуникативизм, интегративизм и другие теории правопонимания оставили в стороне социальное предназначение права как такового, как государственного инструмента, воздействующего на общественные отношения, и прежде всего, отношения экономические. Для права метамодерна проблемы цифровых эквивалентов имущества, смарт-контрактов, цифровых валют, идентификации субъектов и фиксации их волеизъявления в цифровой среде - это очень мелко и несущественно.
Как правило, исследователи в области теории права останавливаются на указании проблем циф-ровизации, которые предстоит разрешить законодателю, однако, методология их решения теоретиками права пока не предлагается [16.].
В.Д. Зорькин, а вслед за ним и еще и ряд других авторов пошли дальше констатации фактов и проблем, сформулировав некоторые задачи права в период цифровизации общества и правоприменительной деятельности [6.]. Тем не менее, В.Д. Зорькин рассматривает цифровизацию лишь как вспомогательное средство в праве, позволяющее упростить обработку больших массивов данных, но не как побудительный мотив для создания новой парадигмы права, тогда как цифровая парадигма управления им поддерживается [10.]. Такие же задачи цифровизации, в целом, ставятся Указом Президента РФ от 07.05.2018 N204 «О национальных целях и стратегических задачах развития Российской Федерации на период до 2024 года» и рядом других законодательных актов [14.].
По мнению других авторов цифровизация затронет преимущественно формальные аспекты права, включающие расширение направлений регулирующего воздействия и создания новых форм воздействия на общественные отношения [18, с.6].
Представляется, что постановка задач «цифровизации в праве» - это первый этап модернизации права, поэтому логично было бы предположить, что следующий этап - это «цифровизация самого права» в направлении использования математиче-
ских методов описания действий. Вполне очевидно, что теоретические выкладки доцифрового права о нормах и принципах, об оценочных понятиях, о том, что только человек сможет оценивать вину и добросовестность действий и т.п. подвергнутся серьезной корректировке.
Новое поколение исследователей достаточно чутко улавливает возможности использования математических методов в праве. Так А.В. Ефимов, рассматривая регулятивную природу норм права, предлагает формулировать гражданско-правовую норму по образу математической функции, устанавливающей зависимости между определенными обстоятельствами, зафиксированными в гипотезе, и правовыми последствиями, закрепленными в диспозиции или санкции. В качестве примера им приводится функциональная зависимость размера компенсации морального вреда от определенных обстоятельств. Оценочные понятия им предлагается использовать как коэффициенты при описании функциональных зависимостей, которые подлежат оценке правоприменителем. Как представляется, функциональный подход к конструированию норм права существенно повлияет на правоприменительную практику. Прогнозируется, что формулы функциональных зависимостей могут быть использованы в компьютерных программах, предлагающих правоприменителю для правовой оценки перечень релевантных переменных, и связанных с ними правовых последствий [7.].
Полностью поддерживая необходимость развития подобных подходов, заметим лишь, что магистральное направление развития гражданского права, да и права вообще, требует отказа от традиционного понимания предназначения права как регулятора общественных отношений. Само по себе право лишь инструмент для участников правоприменительного процесса. Для участников гражданского оборота право - ориентир для координации своих действий, для правоприменителя - мера правомерного поведения и инструмент воздействия на участников гражданских отношений. Таким образом, «инструментальная» теория права наиболее точно, по сравнению с концепциями регулятора, описывает предназначение гражданского права [15.].
Соединение функционального и инструментального подхода к выявлению сущности права, как представляется, позволяет утверждать, что норма права, представляет собой функциональную зависимость между действиями субъектов и последствиями этих действий. Поскольку те и другие являются переменными, то норма - это и есть функция, устанавливающая закономерные зависимости, описывающие поведение субъектов. Разумеется, что это лишь первые наброски для буду- р щей парадигмы права. Д
Возможность использования функций при опи- Ч
m
сании действий участников гражданского оборо- К та видится в том, что эти действия описываются S фактически в двоичной системе координат: право- у неправо, правомерное действие-неправомерное А
действие. Две противоположности - право-неправо, вероятно, можно представить как двоичную систему исчисления, а любые сложные действия - описать с помощью алгоритма как систему простых действий. Представляется, что цель теории права на современном этапе должна состоять в том, чтобы выработать механизмы определения правил поведения функцией и алгоритмом. Сущность права состоит не в норме как таковой, а в содержании этой нормы, то есть функции, описывающей действия субъектов в системе координат право - неправо. На наш взгляд, этот тезис может представлять собой краеугольный камень зарождающейся функциональной теории права.
Вполне очевидно, что если рассматривать циф-ровизацию лишь как вспомогательное средство, то ни о какой новой парадигме гражданского права речи идти не может. Цифровые инструменты, конечно же, способны в известной степени автоматизировать правовое обеспечение гражданского оборота, но сами по себе ни смарт-контракты, ни технологии блок-чейн, без изменения самого содержания гражданского права не могут претендовать на революционные изменения [1.].
Развернувшаяся в последние годы гипертрофированная реклама смарт -контрактов как революционного изменения договорного права практически сошла на нет и получила вполне адекватные оценки как в зарубежной, так и в российской ци-вилистической науке [3.].
Вполне можно согласиться с Д.Е. Богдановым в оценке смарт-контракта как «технологического приема исполнения договорного обязательства» [3, 35.]. При этом сразу напрашивается аналогия с такой формой расчетов как аккредитив, только реализованный на цифровой платформе.
Ограничением для оцифровки институтов договорного права Д.Е. Богданов считает невозможность перевода юридического текста «в точный юридический код по причинам семантики» в результате существования многочисленных оценочных понятий [3, с. 35.]. На наш взгляд, проблема, так называемых, «оценочных понятий» действительно существует. Однако «оцифровка» обязательственного права, как и гражданского права вообще, представляется вовсе не утопичной при некоторых уточнениях в постановке задачи этой самой «оцифровки». Вполне очевидно, что действующее гражданское законодательство оцифровывать нет никаких резонов в силу его противоречивости, системных ошибок и т.п. Сначала его необходимо приспособить к этой самой оцифровке. У нас нет готовых рецептов как это сделать. Но некоторые вопросы, стимулирующие постановку проблемы, можно попытаться поставить, исходя из твердого убеждения, что юридический текст в силу того, что он описывает действия в опреде-— ленной системе координат и может быть пред-2 ставлен как алгоритм, имеющий в своей основе Я функциональную зависимость. ° Незыблемость существования в законодатель-ав стве и науке «оценочных» понятий представляет-
ся явно преувеличенной. Хотелось бы верить, что содержание оценочных понятий может быть формализовано с помощью математического анализа больших массивов данных (в нашем случае казусов), которое не подвластно человеческому мозгу, в силу большого количества исходных данных, но, с большой долей вероятности, может быть подвластно искусственному интеллекту, то есть специализированным программам ЭВМ.
Зададимся вопросом: право на основе казусов действительно ли изжило себя? Если до появления ЭВМ кодифицированное законодательство действительно было шагом вперед в развитии правовой системы, то появление искусственного интеллекта (далее - ИИ) способно сместить приоритеты в этой области. Ведь количество правил поведения не является для ИИ таким ограничивающим фактором, как для мозга человека. Соответственно, множество синтетических, сложных правил поведения можно разделить на простые, количественно увеличив эти правила поведения. Тот же принцип добросовестности (оценочное понятие) первоначально формировался на основе анализа казусов, соответственно на новом цифровом уровне он может быть представлен как значительное количество казусов, анализ и подбор которых вполне способен осуществлять ИИ.
В свое время мы уже высказывали мысль, что значительное количество принципов гражданского права так или иначе связано с содержанием конкретных гражданско-правовых норм. Например, принцип свободы договора - представляет собой лишь общее название нескольких правил поведения ст. 421 ГК, а неприкосновенность собственности представляет собой лишь часть диспозиции нормы - обязанность не посягать на чужое имущество. В связке к каждому пункту ст. 421 ГК может идти неопределенное количество казусов, подтверждающих или опровергающих правомерность поведения. Соответственно при рассмотрении дел о нарушении принципа свободы договора ИИ может выполнить всю техническую работу за судью.
Вопрос о контрольной функции за применением, как минимум, норм с оценочными понятиями, желательно внести в компетенцию законодателя или специального судебного органа. Анализ казусов с применением правил о добросовестности вполне может формализовать данное понятие. Тот факт, что возможно огромное количество ситуаций, подтверждающих или опровергающих наличие добросовестности в действиях субъектов, не может рассматриваться как ограничение для подобного подхода формализации, так как ИИ способен обрабатывать значительно большие массивы информации по сравнению с человеческим мозгом. Строго говоря, представляется возможным вернуться на ином информационном уровне к прецедентному праву, но с возложением миссии утверждения прецедента на законодателя или специального судебного органа, не связанного с системой общих и арбитражных судов.
Возможно уже сейчас надо начать более широкое обсуждение систематики обязательств и договоров в плане ее упрощения и уточнения критериев разделения на отдельные виды, выявления общих норм, применимых к отдельным группам обязательств и договоров [17, с. 133-138.].
Оцифровка гражданского оборота ставит вопрос о новых подходах к определению базовых понятий гражданского права, таких как, например, право собственности. Это обусловлено как появлением новых видов объектов, так и новых цифровых форм коммуникации по поводу этих объектов. Длительная дискуссия о сущности безналичных денежных средств привела к не самому удачному решению - объявлению их «иным имуществом». Но при этом допущена как минимум логическая ошибка, когда два подвида одного и того же вида (деньги) отнесены к разным видам имущества. Каковы же признаки денег, независимо от их формы, которые позволяют их выделить как особый вид имущества, не совпадающий с вещами?
В экономической науке эти признаки давно выделены, но в гражданском законодательстве они не нашли четкого отражения. Из всех признаков денег выделим два конститутивных: всеобщий эквивалент и средство обращения. Автор первого диссертационного исследования юридической сущности денег, Т.Б. Замотаева, выделила основную функцию денег - средство платежа [8, с. 6.]. Однако, функция платежа появляется только после признания денег средством обращения, а средством обращения они становятся в результате наличия у них признака меры стоимости и всеобщего эквивалента. Если сформулировать эту мысль в цивилистических терминах, то следует признать, что деньги являются эквивалентом имущества, а не самим имуществом. У денег отсутствует такой важный признак имущества как способность удовлетворять потребности человека за счет своих собственных свойств. Отсюда следующий вывод: независимо от формы (наличные, безналичные, цифровые) деньги являются эквивалентом имущества. Являясь мерой стоимости, деньги обеспечивают гражданский оборот, то есть являются эквивалентом любого вида имущества в процессе товарно-денежного обмена.
Важное последствие эквивалентного характера денег - невозможность адекватного описания их присвоения в категориях вещного права. Вполне можно согласиться с Е.В. Богдановым, который считает, что парадигма права собственности как исключительно вещного права изжила себя. Однако, его идея о «цифровой собственности» на «электронные цифровые символы», которые отражают безналичные денежные средства и цифровые деньги, не может быть полностью поддержана [5].
Здесь возникает вопрос: а корректно ли говорить о праве собственности применительно к указанным объектам? Если рассуждать в традиционных категориях гражданского права, то, разумеется, фактического владения цифровыми объектами у собственника нет, а правомочие пользования со-
впадает с правомочием распоряжения. Но распоряжение осуществляется не самостоятельно, а через поручения другому субъекту, что позволяет говорить лишь о праве требования определенных действия от банка. Таким образом, абсолютность права на указанные объекты теряется, как и смысл теории присвоения.
Вопрос о корректном описании абсолютного права на деньги и на другие цифровые сущности остается. В литературе относительно объектов интеллектуальной собственности абсолютное исключительное право предлагается рассматривать с позиций правомочий запрета и разрешения на совершение определенных действий с объектом [19, с. 113-130.].
Возможно, абсолютное право на объекты, не являющиеся вещами, можно свести к праву распоряжения. К такому выводу подталкивает, в том числе, уголовно-правовая трактовка нарушения права собственности в виде хищения [2; 12; 13.].
Термин «изъятие», используемый для описания хищения, является производным от права владения, то есть потерпевший отстраняется от владения, а посягающий фактически осуществляет владение. Но если речь идет о безналичных денежных средствах и ряде других эквивалентов имущества, в том числе цифровых, то собственник фактически не осуществляет владения. Право владения сконструировано для таких объектов как вещи и не может быть распространено на другие виды имущества и эквиваленты имущества без определенных допущений. Пользование и распоряжение денежными средствами - это вообще совпадающие понятия, поскольку пользоваться деньгами можно только распорядившись. Поэтому представляется, что при хищении посягательство направлено на право распоряжения, лишение возможности (права) распоряжения.
Таким образом, уголовно-правовая концепция хищения, как нарушения права собственности позволяет подтвердить принципиальную возможность определения абсолютного права на эквиваленты имущества, в том числе в цифровой форме, как права распоряжения.
Появление цифровых объектов гражданских прав еще раз подтвердило необходимость введения в гражданское законодательство понятия эквивалентов имущества для устранения несоответствий не только в концепции абсолютных прав на такие объекты, но и логических противоречий в построении системы объектов гражданских прав. Показательным является одно из недавних Определений Верховного Суда, которым цифровые средства платежа признаны в качестве допустимых объектов при уступке права требования [11.].
Суд первой инстанции по спору о возмездной р уступке имущественных прав в общем объеме Д 5 000 WMZ с оплатой в общем размере долларов Е США посчитал, что титульный знак WMZ является К условной виртуальной учетной единицей и не мо- ё жет выступать объектом гражданско-правового до- у говора. А
CM 00
Однако Верховный Суд согласился с доводами истца о том, что WMZ представляет собой не только титульный знак системы «WebMoney Transfer», но и является эквивалентом доллара США.
Фактически Верховный Суд признал возможность существования цифровых эквивалентов имущества как легальных объектов гражданских прав даже без формального признания их таковыми законодателем.
Появление в законодательстве нового объекта - «цифровых прав» не только не опирается на какое-либо приемлемое теоретическое обоснование, но и находится в прямом противоречии с формальной логикой. Представляется, что невозможно теоретически обосновать абсолютное субъективное право на такие якобы объекты как «цифровое право», «имущественное право». Субъективное право не может одновременно являться объектом и содержанием правоотношения. Подобные противоречия становятся существенным препятствием для цифрового гражданского права и требуют корректировки.
Алгоритмизация управления потребует алгоритмизации права. Действия субъектов (права и обязанности) в перспективе право должно описывать с помощью алгоритма. Добиться этого можно только одним путем: устранением логических противоречий и описанием сложно составных действий как упорядоченную совокупность простых.
Необходимость определения основных направлений развития цифрового гражданского права фактически созрела, сами же направления развития требуют более пристального рассмотрения, теоретического обоснования и конкретизации в постановке задач.
Литература
1. Адельшин Р.Н. Смарт-обязательства в цифровой среде // Российское правосудие. - 2022. -№ S1. - С. 32-45.
2. Архипов А.В. Момент окончания хищения // Уголовное право. - 2018. - № 4. - С. 20-24.
3. Богданов Д.Е. Несостоявшаяся технологическая революция в договорном праве: апологетика традиционалистской трактовки договора // Lex russica. - 2023. - Т. 76. - № 3. - С. 2140.
4. Богданов Д.Е. Постмодерн в российском частном праве: взаимодействие правовой и судебной доктрины // Lex russica. - 2021. - № 11. -С.102-123.
5. Богданов Е.В. Проблема собственности в финансовых сделках в условиях цифровизации экономики // Современное право. - 2019. -№ 3. - С. 47-52.
6. Ершов В.В., Кулаков В.В. Цифровые правоотношения - современная реальность // Российское правосудие. - 2022. - № S1. - С. 8-15.
7. Ефимов А.В. Функциональный подход к конструированию норм гражданского и предпри-
нимательского права // Государство и право. -2022. - № 6.- С. 89-96.
8. Замотаева Т.Б. Деньги как объект гражданских прав: Автореферат дисс. ... канд. юрид. наук. - Саратов, 2003. - 24 с.
9. Зорькин В.Д. Право метамодерна: постановка проблемы. Журнал Конституционного правосудия. - 2019. - № 4. - С. 1-8.
10. Зорькин В.Д. Право в цифровом мире. Размышление на полях Петербургского международного юридического форума. URL: https:// rg.ru/2018/05/29/zorkin-zadacha-gosudarstva-priznavat-i-zashchishchat-cifrovye-prava-grazhdan.html. (дата обращения: 22.07.2023)
11.Определение Верховного Суда Российской Федерации № 48-КГ21-3-К7. URL: http: //www. vsrf.ru/stor_pdf.php?id=2004696 (дата обращения: 22.07.2023).
12. Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 12.11.2001 N15, Пленума ВАС РФ от 15.11.2001 № 18 «О некоторых вопросах, связанных с применением норм Гражданского кодекса Российской Федерации об исковой давности» // СПС «КонсультантПлюс, 2023.
13. Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 29.09.2015 № 43 (ред. от 22.06.2021) «О некоторых вопросах, связанных с применением норм Гражданского кодекса Российской Федерации об исковой давности» // СПС «Кон-сультантПлюс, 2023.
14. Указ Президента РФ от 07.05.2018 № 204 (ред. от 21.07.2020) «О национальных целях и стратегических задачах развития Российской Федерации на период до 2024 года». URL: http:// www.pravo.gov.ru (дата обращения: 22.07.2023)
15. Филиппова С.Ю. Инструментальный подход в науке частного права. - М.: Статут, 2013. -350 с.
16. Хабриева Т.Я. Право перед вызовами цифровой реальности // Журнал российского права. - 2018. - № 9. - С. 5-16.
17. Хохлов В.А. Систематика договоров гражданского права // Систематика договоров в гражданском праве: Сборник тезисов Всероссийской научно-практической конференции / Отв. Редактор Т.Б. Замотаева. - Самара: Самарская гуманитарная академия, 2016. - 188 с.
18. Цифровизация правотворчества: поиск новых решений: монография / Д.А. Пашенцев, М.В. Залоило, О.А. Иванюк, А.А. Головина; под общ. ред. д-ра юрид. наук, проф. Д.А. Пашенце-ва. - М: Институт законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве Российской Федерации: ИНФРА-М, 2019. - 234 с.
19. Черничкина Г.Н. Интеллектуальные права в гражданском праве: в законодательстве и науке // Актуальные проблемы науки гражданского права на современном этапе / Под общ. ред. В.В. Кулакова, М.В. Ульяновой. - М.: Проспект. - 336 с.
DIGITAL CIVIL LAW: ON THE ISSUE OF PARADIGM SHIFT
Arkhipov I.V.
Russian State University of Justice
The transfer of information into digital form has now led to significant changes in civil turnover. The main changes can be reduced to two main trends: 1) the development of digital communication between subjects of civil law; 2) the appearance of objects of civil rights having a digital form of expression.
The methodological justification of the necessary changes in civil law can be given by the emerging functional theory of law, based on the recognition of the possibility of describing the actions of legal entities in the "right-wrong" coordinate system as an interdependence of variables, by analogy with the mathematical function and representation of the actions of legal entities as an algorithm. The new paradigm of civil law should be based on the revision of its content in order to eliminate obstacles to translation into machine-readable form, eliminate logical contradictions, indefinable concepts, and the presentation of evaluated actions as an algorithm. The problem of evaluative concepts is proposed to be solved on the basis of the analysis of incidents by artificial intelligence in the development of qualifying features of concepts such as integrity, etc. "Casual", case-law civil law at a new technological level is able to eliminate the problem not only of evaluative concepts, but the uniformity of judicial practice under the control of the legislator. It is noted that it is impossible to correctly describe relations in the digital environment using traditional basic concepts of civil law, such as property rights, etc. One of the possible options for describing the absolute right to digital equivalents of property is to reduce it to the right of disposal.
The necessity of introducing the concept of property equivalents for
digital objects into civil legislation is justified due to the fact that they
do not have all the characteristics of property.
The article was prepared with the support of the SPS "Consultant-
Plus".
Keywords: functional theory of law, digital civil law, algorithm in law, absolute right to digital objects, objects of civil rights, property, property equivalents, digital rights, digital objects of civil rights, digital equivalents of property, digital money.
References
1. Adelshin R.N. Smart obligations in the digital environment // Russian justice. - 2022. - No. S1. - pp. 32-45.
2. Arkhipov A.V. The moment of the end of the theft // Criminal law. - 2018. - No. 4. - pp. 20-24.
3. Bogdanov D.E. The failed technological revolution in contract law: apologetics of the traditionalist interpretation of the contract // Lex russica. - 2023. - Vol. 76. - No. 3. - pp. 21-40.
4. Bogdanov D.E. Postmodernism in Russian private law: interaction of legal and judicial doctrine // Lex russica. - 2021. - No. 11. - pp.102-123.
5. Bogdanov E.V. The problem of ownership in financial transactions in the conditions of digitalization of the economy // Modern law. - 2019. - No. 3. - pp. 47-52.
6. Ershov V.V., Kulakov V.V. Digital legal relations - modern reality // Russian Justice. - 2022. - No.SI. - pp.8-15.
7. Efimov A.V. Functional approach to the construction of norms of civil and business law // State and Law. - 2022. - No. 6. -pp. 89-96.
8. Zamotaeva T. B. Money as an object of civil rights: Abstract diss. ... cand. jurid. sciences'. - Saratov, 2003. - 24 p.
9. Zorkin V.D. Metamodern law: problem statement. Journal of Constitutional Justice. - 2019. - No. 4. - pp. 1-8.
10. Zorkin V.D. Law in the digital world. Reflection on the sidelines of the St. Petersburg International Legal Forum. URL: https:// rg.ru/2018/05/29/zorkin-zadacha-gosudarstva-priznavat-i-zashchishchat-cifrovye-prava-grazhdan.html. (date of appeal: 07/22/2023)
11. Ruling of the Supreme Court of the Russian Federation No. 48-KG21-3-K7. URL: http: //www.vsrf.ru/stor_pdf. php?id=2004696 (accessed: 07/22/2023).
12. Resolution of the Plenum of the Supreme Court of the Russian Federation of 12.11.2001 No. 15, the Plenum of the Supreme Court of the Russian Federation of 15.11.2001 No. 18 "On some issues related to the application of the Norms of the Civil Code of the Russian Federation on the limitation period" // SPS "Con-sultantPlus, 2023.
13. Resolution of the Plenum of the Supreme Court of the Russian Federation of 29.09.2015 No. 43 (ed. of 22.06.2021) "On some issues related to the application of the norms of the Civil Code of the Russian Federation on the limitation period" // SPS "Con-sultantPlus, 2023.
14. Decree of the President of the Russian Federation dated 07.05.2018 No. 204 (ed. dated 21.07.2020) "On national goals and strategic objectives of the development of the Russian Federation for the period up to 2024". URL: http://www.pravo.gov.ru (date of address: 07/22/2023)
15. Filippova S.Y. Instrumental approach in the science of private law. - Moscow: Statute, 2013. - 350 p.
16. Khabrieva T. Ya. Law before the challenges of digital reality // Journal of Russian Law. - 2018. - No. 9. - pp. 5-16.
17. Khokhlov V.A. Systematics of civil law contracts // Taxonomy of contracts in civil law: Collection of abstracts of the All-Russian Scientific and Practical Conference / Ed. Editor T.B. Zamotaeva. - Samara: Samara Humanitarian Academy, 2016. - 188 p.
18. Digitalization of law-making: search for new solutions: monograph / D.A. Pashentsev, M.V. Zaloilo, O.A. Ivanyuk, A.A. Golovin; under the general ed. of Dr. Yurid. D.A. Pashent-seva. - M: Institute of Legislation and Comparative Law under the Government of the Russian Federation: INFRA-M, 2019. -234 p.
19. Chernichkina G.N. Intellectual rights in civil law: in legislation and science // Actual problems of the science of civil law at the present stage / Under the general editorship of V.V. Kulakov, M.V. Ulyanova. - M.: Prospect. - 336 p.
