CC BY
14ВЕСТНИК ИСТОРИЧЕСКОГО ОБЩЕСТВА САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОЙ ДУХОВНОЙ АКАДЕМИИ
Научный журнал
№ 2 (10) 2022
Священник Михаил Березин
Церковно-государственные отношения в Северном Казахстане (1943-1953гг.) в аспекте деятельности Совета по делам Русской Православной Церкви
DOI 10.47132/2587-8425_2022_2_43
Аннотация: В настоящей статье анализируется церковная жизнь в СевероКазахстанской области на основе ценных статистических данных о священнослужителях, приходском активе, церковных работниках региона, степени религиозности населения Казахской ССР в период Великой Отечественной войны и первые мирные годы. Опираясь на считавшуюся в прошлом секретной переписку между Советом по делам Русской Православной Церкви и уполномоченными данного Совета в Казахской ССР, мы рассматриваем проблемы церковно-государственных отношений, существовавшие в указанное время в этом регионе, и представления Совета о механизмах их решения. В статье изучены вопросы так называемой патриотической деятельности Церкви в Северо-Казахстанской области в годы войны. Работа основана на ранее недоступных и неопубликованных документах из фондов Центрального государственного архива Республики Казахстан (г. Алматы).
Ключевые слова: Казахская ССР, Северо-Казахстанская область, Совет по делам Русской Православной Церкви, религиозная политика СССР, церковная жизнь в СССР.
Об авторе: Священник Михаил Анатольевич Березин
Магистр богословия, аспирант Общецерковной аспирантуры и докторантуры им. святых равноапостольных Кирилла и Мефодия. E-mail: [email protected]
Для цитирования: Березин М, свящ. Церковно-государственные отношения в Северном Казахстане (1943-1953 гг.) в аспекте деятельности Совета по делам Русской Православной Церкви // Вестник Исторического общества Санкт-Петербургской Духовной Академии. 2022. № 2 (10). С. 43-52.
* Фотографии предоставлены автором.
HERALD OF THE HISTORICAL SOCIETY OF SAINT PETERSBURG THEOLOGICAL ACADEMY
Scientific Journal
No. 2 (10) 2022
Priest Mikhail Berezin
Church-State Relations in Northern Kazakhstan (1943-1953) in the Context of the Activities of the Council for Russian Orthodox Church Affairs
DOI 10.47132/2587-8425_2022_2_43
Abstract: This article analyzes the church life in the Northern Kazakhstan region based on valuable statistical data regarding clergy, parishioner activity, and church workers in the region, as well as the level of religiosity among the population of the Kazakh SSR during the Great Patriotic War and the first peaceful years. Drawing on previously classified correspondence between the Council for Russian Orthodox Church Affairs and its representatives in the Kazakh SSR, we examine the issues of church-state relations that existed in this region during that period and the Council's views on the mechanisms for their resolution. The article also explores the questions surrounding the so-called patriotic activities of the Church in the Northern Kazakhstan region during the war years. The work is based on previously unavailable and unpublished documents from the Central State Archive of the Republic of Kazakhstan (Almaty).
Keywords: Kazakh SSR, Northern Kazakhstan region, Council for Russian Orthodox Church Affairs, religious policy of the USSR, church life in the USSR.
About the author: Priest Mikhail Anatolyevich Berezin
Master of Theology, postgraduate student at the All-Church Postgraduate and Doctoral Studies named after the Holy Equal of the Apostles Cyril and Methodius. E-mail: [email protected]
For citation: Berezin M., priest. Church-State Relations in Northern Kazakhstan (1943-1953) in the aspect of the activities of the Council for Russian Orthodox Church Affairs. Herald of the Historical Society of Saint Petersburg Theological Academy, 2022, no. 2 (10), pp. 43-52.
* Photos provided by the author. 44
Взаимоотношения Церкви и государства, исторический характер их связей, запросы светской власти и общественная роль Церкви, средства и возможности общения духовной и государственной властей вызывают огромный исследовательский интерес. Историческими тенденциями XX в. в отношениях Русской Православной Церкви и государственной власти в СССР стали давление, политический диктат, строгое регулирование ее деятельности — административный и законодательный контроль, разорение Церкви, атеистическая пропаганда. Эта история развития взаимоотношений Церкви со светскими институтами власти должна стать уроком для плодотворного диалога в современности. В связи с этим представляется необходимым разностороннее изучение церковной жизни в аспекте деятельности Совета по делам Русской Православной Церкви в конкретном регионе. На основе считавшейся в прошлом секретной переписки между Советом по делам Русской Православной Церкви и уполномоченными данного Совета в Казахской ССР в настоящей статье рассматриваются проблемы церковно-государственных отношений, существовавшие в указанное время в Северо-Казахстанской области, и механизмы их решения в период с 1943 по 1953 гг.
К началу Великой Отечественной войны церковная жизнь в Северном Казахстане была практически полностью разгромлена в ходе масштабных антирелигиозных кампаний 1920-1930 гг.: все храмы и молитвенные дома были закрыты (до революционных событий их здесь насчитывалось не менее 140), духовенство — уничтожено, выслано или арестовано.
К моменту изменения вектора церковно-государственных отношений в сентябре 1943 г. на территории Северного Казахстана сохранилось 49 закрытых храмовых зданий, 46 из которых были заняты различными советскими учреждениями, прочие же не использовались по причине ветхости1.
В рамках нового политического курса был создан Совет по делам Русской Православной Церкви при Совете Народных Комиссаров СССР, на многие годы ставший главной инстанцией, ответственной за проведение в жизнь политики в области церковно-государственных отношений. Во главе Совета был поставлен полковник государственной безопасности Георгий Григорьевич Карпов.
В результате ходатайств верующих в период с 1943 по 1946 гг. с разрешения Совета по делам Русской Православной Церкви в Северо-Казахстанской области было открыто пять православных приходов: кладбищенский храм Всех Святых в г. Петропавловск (1943 г., рис. 1), собор апостолов Петра и Павла в г. Петропавловск (1945 г., рис. 2), храм в с. Надежка (1945 г.), храм в с. Лебяжье и храм в с. Стрельниковка (1946 г.). Число вновь открытых храмов, несмотря на многочисленные ходатайства верующих, оставалось неизменным до начала хрущевских гонений на Русскую Церковь2.
В Северном Казахстане находилось ссыльное православное духовенство, которое в период войны и первые послевоенные годы стало замещать открывшиеся священнические вакансии. Этому способствовало право уполномоченных Совета по делам Русской Православной Церкви ходатайствовать на местах о прописке ранее судимых священнослужителей, имевших ограничение на проживание на режимных территориях (в число таких территорий входил и г. Петропавловск)3.
Наряду с этим власти пытались ограничить имевшие место случаи рукоположения в священный сан лиц, ранее приговоренных к тюремному заключению либо высылке, отказывая таковым в регистрации на приходах4. При наличии фактов антисоветской деятельности духовенства местным Советам вменялось в обязанность незамедлительно ставить в известность о них органы государственной безопасно-сти5. Также церковным общинам воспрещалось оказывать финансовую поддержку
1 ЦГА РК. Ф. 1709. Оп. 1 р/сч. Д. 3. Л. 50.
2 ЦГА РК. Ф. 1709. Оп. 1 р/сч. Д. 23. Л. 20.
3 ЦГА РК. Ф. 1709. Оп. 1 р/сч. Д. 1. Л. 145-146.
4 ЦГА РК. Ф. 1709. Оп. 1 р/сч. Д.1. Л. 154.
5 ЦГА РК. Ф. 1709. Оп. 1 р/сч. Д. 14. Л. 14.
Рис. 1. Храм Всех Святых в г. Петропавловск. 1950-е гг.
ссыльным священнослужителям путем организации касс взаимопомощи или иного «субсидирования»6.
Тем не менее, даже к 1953 г. в Казахской ССР большая часть православного духовенства (53 из 91 священнослужителя, то есть — 58%) имела в прошлом судимость по политическим статьям уголовного кодекса7.
Нормальное развитие приходской жизни также сдерживалось Советом: не рекомендовалось проводить приходские «духовные концерты»8, запрещалось поднимать вопрос о возвращении мощей и говорить на эту тему с прихожанами9, ограничивалось право приходов на свободное проведение крестных ходов и проч.
Стоит детально коснуться отношения Совета к проведению религиозных церковных шествий. До 1947 г. власти не вмешивались в проведение религиозных шествий, считая таковые внутренним делом приходских общин. Вскоре число шествий было ограничено крестным ходом на Пасху вокруг храма и на «Иордань» на праздник Богоявления. Кроме этого, общинам предлагался выбор: совершить крестный ход на праздник Преполовения, либо на сам день Пятидесятницы10. В конце 1949 г. рядом последовательных директив был запрещен крестный ход на Богоявление11. Впрочем, в г. Петропавловск крестный ход был отменен годом ранее по решению областного Совета, который использовал в качестве повода хрупкость льда на р. Ишим, о чем откровенно пишет в своем отчете Г. Г. Карпову уполномоченный Совета С. Вохменин12.
В целом же государственный аппарат в послевоенный период старался дистанцироваться от деятельности православного духовенства даже в тех случаях, когда
6 ЦГА РК. Ф. 1709. Оп. 1 р/сч. Д.1. Л.18.
7 ЦГА РК. Ф. 1709. Оп. 1 р/сч. Д. 23. Л. 20.
8 ЦГА РК. Ф. 1709. Оп. 1 р/сч. Д.1. Л. 52.
9 ЦГА РК. Ф. 1709. Оп. 1 р/сч. Д. 1. Л. 61.
10 ЦГА РК. Ф. 1709. Оп. 1 р/сч. Д. 1. Л. 143.
11 ЦГА РК. Ф. 1709. Оп. 1 р/сч. Д.1. Л. 176-177.
12 ЦГА РК. Ф. 1709. Оп. 1 р/сч. Д. 7. Л. 108.
I < • >1 ,
Рис. 2. Собор апостолов Петра и Павла в г. Петропавловск. 1950-е гг.
та носила подчеркнуто просоветский характер: «Духовенство по собственной инициативе проводит церковно-патриотическую деятельность, но вовлекать их специально в политические и хозяйственные кампании не следует, — пишет в очередной инструкции для республиканского Совета Г. Г. Карпов, — необходимо разъяснять, что проведение политических и хозяйственных кампаний — дело советских и партийных ор-ганизаций»13. Таким образом, осуществлялся фактический запрет на самостоятельное участие Церкви в патриотической, социальной и благотворительной деятельности, реализовывалась стратегическая задача вытеснения Церкви из общественной жизни.
В тоже время председатель Совета Г. Г. Карпов предупреждал уполномоченного по Казахской ССР С. Вохменина о недопустимости «перегибов» в работе с духовенством и верующими, указывая на необходимость «деликатного» влияния на религиозную ситуацию: «Контроль над проповедями духовенства со стороны Уполномоченного или других советских органов недопустим. При ознакомлении на местах с положением и деятельностью приходов, с состоянием религиозного движения среди населения и т.п. не допускать даже видимости вмешательства во внутрицерковные дела. В связи с этим Совет запрещает Уполномоченным производить специальные вызовы духовенства, церковных служителей и отдельных верующих с целью получения от них сведений о церковной жизни и о религиозном движении, а также вести специальные опросы и требовать какие-либо письменные сведения, справки и т.п. <...> Все интересующие вопросы и сведения необходимо выяснять путем тактических попутных бесед с отдельными заслуживающими доверия лицами из числа духовенства, церковных служителей, верующих и другими лицами»14.
Анализируя отчеты о религиозной ситуации в Казахской ССР, Г. Г. Карпов обязывал уполномоченного обращать внимание прежде всего на «детальное изучение
13 ЦГА РК. Ф. 1709. Оп. 1 р/сч. Д. 1. Л. 58.
14 ЦГА РК. Ф. 1709. Оп. 1 р/сч. Д. 1. Л. 58-59.
происходящих в жизни церковных кругов процессов, изучение кадров духовенства, деятельности духовных учебных заведений, положение в монастырях.»15
Из официальной переписки между союзным и республиканским Советами видно, что последний продолжал сбор сведений об уровне религиозности населения, отвлекаясь от своей основной задачи контроля духовенства и приходской деятельности, вследствие чего Г. Г. Карпов вынужден был повторно указать уполномоченному С. Вохменину на существенные ошибки в организации его работы. Так, Г. Г. Карпов писал: «Одной из основных задач в вашей работе является изучение положения и деятельности церкви, духовенства. Это означает — проведение конкретно работы, прежде всего, по наиболее типичным приходам, изучение и собирание материалов о том, насколько многочисленна и активна данная религиозная община (приход), какие в ее положении и деятельности произошли за последнее время изменения, расширяет ли она свою деятельность и влияние <...> характер деятельности духовенства, методы и меры принимаемые им для сохранения позиций церкви. Особое внимание заслуживает вопрос о выполнении духовенством законодательства, относящегося к церкви»16.
Вместе с тем местным Советам строжайшим образом запрещалось вести учет количества треб на приходах и состояния церковной кассы, что, впрочем, как будет показано ниже, далеко не всегда исполнялось17.
К 1949 г. ужесточился контроль и за обладавшей ранее относительной свободой проповеднической и вероучительной деятельностью духовенства. Она не должна была быть направлена на детей, духовенству строжайше воспрещалось преподавание «Закона Божия»18.
Как следует из официальной переписки, областные Советы достаточно продолжительное время не имели четкого представления о границах дозволенной деятельности Церкви в атеистическом государстве. Так, даже в 1949 г. уполномоченный Совета по Северо-Казахстанской области И. Е. Липин запрашивал руководство о порядке проведения крестных ходов, участии несовершеннолетних в богослужении, антисектантских проповедях в храмах, сборе пожертвований вне храма, изменениях в составе приходской двадцатки и даже о порядке регистрации духовенства19. Характерен достаточно «мягкий» ответ Совета: дети могут участвовать в богослужении при согласии родителей и при соблюдении трудового законодательства, также православному духовенству не воспрещалось произносить в храмах антисектантские проповеди20.
Однако, не стоит думать, что уполномоченные не были осведомлены о внутренних делах церковных общин и не оказывали влияния на ситуацию. В годы Великой Отечественной войны особое внимание обращалось на патриотическую деятельность церковных общин, которая фактически была запрещена. Так, единственный в области кладбищенский храм Всех Святых в г. Петропавловск с подачи Совета в 1944 г. сдал в фонд обороны 310 тысяч рублей21, а в следующем победном 1945 г. этот приход внес в тот же фонд 248 тысяч рублей22.
Стоит отметить, что за патриотическую деятельность настоятелю и приходскому совету упомянутого храма в 1945 г. была направлена правительственная телеграмма от имени народного комиссара обороны И. В. Сталина23.
К патриотическим чувствам прихожан Совет обращался и впоследствии. Например, в марте 1946 г., после богослужения, духовенство кладбищенского храма Всех
ЦГА ЦГА ЦГА ЦГА ЦГА ЦГА ЦГА ЦГА ЦГА
РК. Ф РК. Ф РК. Ф РК. Ф РК. Ф РК. Ф РК. Ф РК. Ф РК. Ф
1709. Оп. 1 1709. Оп. 1 1709. Оп. 1 1709. Оп. 1 1709. Оп. 1 1709. Оп. 1 1709. Оп. 1 1709. Оп. 1 1709. Оп. 1
р/сч. Д р/сч. Д р/сч. Д р/сч. Д р/сч. Д р/сч. Д р/сч. Д р/сч. Д р/сч. Д
1. Л. 82. 14. Л. 60. 1. Л. 178. 1. Л. 168. 12. Л. 1. 12. Л. 4-5. 3. Л. 19-20. 3. Л. 99. 3. Л. 20.
Святых в г. Петропавловск призвало прихожан пожертвовать средства в фонд обороны в связи с речью бывшего премьер-министра Великобритании У. Черчилля в г. Фул-тоне (всего было собрано 22 тысячи рублей)24.
Но и в 1952 г. приходы, духовенство и церковные работники Северо-Казахстанской области были обязаны подписываться на государственный заем. Так, священнику церкви в с. Лебяжье полагался заем в размере 900 рублей в год, церковным работникам — 200 рублей в год, приходу — 150 рублей в год (итого — 1250 рублей в год). Духовенство собора апостолов Петра и Павла в г. Петропавловск отчисляло 3500 рублей в год, церковные работники — 3000 рублей в год, приход — 3500 рублей в год (итого — 10000 рублей в год). Самый большой заем полагался кладбищенскому храму Всех Святых в г. Петропавловск: духовенство отчисляло 5500 рублей в год, церковные работники — 2500 рублей в год, приход — 12000 рублей в год (итого — 20000 рублей в год)25.
Показателен пример обвинения клириков и церковных работников «Подгорного» собора г. Петропавловск в незаконных вкладах в сберегательную кассу и размещения в церкви «реакционных» настенных изображений. В октябре 1948 г. областному Совету по делам Русской Православной Церкви стало известно о присвоении денежных средств прихода старостой церкви Белоусовым. Совет рекомендовал настоятелю собора протоиерею В. А. Осипову провести внутреннюю ревизию, которую последний преднамеренно затягивал. Только после разговора уполномоченного с благочинным (протоиереем С. Сурмиевичем) ревизия была завершена, а настоятель снят с должности. Кроме того, вскрылось, что староста во время проведения денежной реформы обменял в сберегательной кассе под видом церковных средств денежные знаки частных лиц (бывшего настоятеля священника Антония Волошенко и группы ссыльных монахинь), нанеся ущерб государству на сумму 18,5 тысяч рублей. Приходская двадцатка вынесла решение обратиться в прокуратуру, где было возбуждено следственное дело. Одновременно с этим на приходе произошел конфликт, причиной которого стали настенные изображения («Святитель Николай избавляет от смерти трех невинно осужденных» художника Ильи Репина и «Последняя минута митрополита Филиппа» художника Александра Новоскольцева). Инициативная группа прихожан во главе с новым настоятелем протоиереем П. Ушаковым подняла вопрос о «реакционности» изображений, конфликт вышел за пределы прихода и дошел до руководства Московской Патриархии и республиканского уполномоченного С. Вохменина, который потребовал от областного Совета разобраться в ситуации и принять меры26.
Совет фиксировал и совершенно экстраординарные случаи, о которых ему вынуждено было сообщать руководство прихода. В марте 1946 г. на амвон кладбищенского храма Всех Святых в г. Петропавловск, во время богослужения, зашел нетрезвый майор Советской армии (личность его осталась неизвестной), который призвал молиться за «товарища Сталина». Спустя несколько дней, также во время богослужения, демобилизованный лейтенант Советской армии Вавренюк, встав на амвон, порезал ножом портрет И. В. Сталина (лейтенант был признан невменяемым и отправлен в специализированную лечебницу)27.
Однако вызов духовенства в Совет мог последовать и за гораздо менее существенные нарушения: в июне 1945 г. клирики кладбищенского храма Всех Святых в г. Петропавловск священники Н. Никольский и А. Волошенко были подвергнуты проработке за совершение молебна «о ниспослании дождя» на праздник Пятидесятницы, совершенном на церковном дворе28.
Также велось наблюдение за приходским активом и церковными работниками. Например, по сведениям Совета, в 1945 г. состав прихожан г. Петропавловск выглядел
24 ЦГА РК. Ф. 1709. Оп. 1 р/сч. Д. 3. Л. 138
25 ЦГА РК. Ф. 1709. Оп. 1 р/сч. Д. 17. Л. 49 об.
26 ЦГА РК. Ф. 1709. Оп. 1 р/сч. Д. 12. Л. 6-8.
27 ЦГА РК. Ф. 1709. Оп. 1 р/сч. Д. 3. Л.119.
28 ЦГА РК. Ф. 1709. Оп. 1 р/сч. Д. 3. Л. 48.
следующим образом: основную массу составляли женщины средних и старших лет, мужчины составляли только 10-15% от общего числа прихожан; на большие праздники, такие как Пасха, наблюдался рост числа молодежи, большую часть которой составляли девушки29. О составе приходского актива региона (членах церковных советов и ревизионных комиссий) можно судить, исходя из общей картины по Казахской ССР. Так, по сведениям республиканского Совета за 1947 г., приходской актив составлял 300 человек (186 мужчин и 114 женщин), большая часть которых была старше 50 лет (моложе 30 лет было лишь 10 человек). По социальному происхождению большая часть актива происходила из крестьян (251 человек), преобладало низшее образование (его имели 281 человек), ранее репрессированных практически не было (всего лишь 13 человек). Подавляющее большинство из них (263 человека) стало работать в храме только после 1944 г. (для сравнения отметим, что работников с дореволюционным стажем насчитывалось 7 человек, с довоенным — 20 человек)30.
Разумеется, не оставались без внимания и рядовые верующие, число которых также подсчитывалось. Так, по данным республиканского Совета, на Пасху 1947 г. число верующих в городских церквях составляло 3-6 тысяч человек, а в сельских — 500-600 человек31. Число треб, по подсчетам Совета, по сравнению с 1946 г. сократилось в 2-3 раза, то есть, в среднем на приходах ежедневно совершалось от 2 до 5 треб32. В целом же посещаемость церквей с течением времени несколько уменьшается. В 1951 г. Совет констатирует, что «в положении и деятельности церкви в городах каких-либо существенных изменений не наблюдается. Посещаемость церквей остается на уровне 1946-47гг. В сельской местности, наоборот, имеется значительное сокращение посещаемости церковных служб, а вместе с этим падает и доходность церквей, поэтому можно сказать, что через 2-3 года ряд сельских церквей в Казахстане самоликвидируется»33.
В тоже время в народе продолжала существовать стихийная религиозность, не связанная с регулярным посещением церковного прихода: об этом свидетельствует частое привлечение органами советской милиции «спекулянтов, продающих нательные крестики и церковные свечи» вне храмовой территории. Так, в 1949 г. милиция конфисковала 7 тысяч нательных крестиков и 80 килограммов свечей у некоего частного лица, осуществлявшего их реализацию среди населения г. Петропавловск34.
Существующее положение вещей, при котором последнее слово всегда оставалось за Советом, отчетливо понимало духовенство Северо-Казахстанской области, которое обращалось к уполномоченному даже по вопросам пастырского служения. Так, в 1945 г. настоятель кладбищенского храма Всех Святых священник Н. Никольский просил Совет разъяснить: имеет ли право священник отказывать в совершении таинства крещения, если родители непременно хотят оставить у ребенка имя, отсутствующее в святцах, а также — допустимо ли совершать венчание, если один из супругов является атеистом35.
Весьма показательно отношение Совета к священнослужителям, стремившимся хотя бы частично выйти за рамки дозволенного властью. Когда благочинный церквей Северо-Казахстанской области протоиерей И. О. Кондратюк обратился к Совету за разъяснением относительно возможности дальнейшего развития пастырского попечения о верующих Северо-Казахстанской области (речь шла о введении разъездного причта для населенных пунктов без храма и о разрешении хотя бы иногда служить незарегистрированным священникам), власти настойчиво рекомендовали
29 ЦГА РК. Ф
30 ЦГА РК. Ф
31 ЦГА РК. Ф
32 ЦГА РК. Ф
33 ЦГА РК. Ф
34 ЦГА РК. Ф
35 ЦГА РК. Ф
1709. Оп. 1 р/сч. Д. 3. Л. 61.
1709. Оп. 1 р/сч. Д.1. Л. 137-
1709. Оп. 1 р/сч. Д. 7. Л. 61.
1709. Оп. 1 р/сч. Д. 7. Л. 87.
1709. Оп. 1 р/сч. Д. 17. Л. 29.
1709. Оп. 1 р/сч. Д. 17. Л. 18.
1709. Оп. 1 р/сч. Д. 3. Л. 17.
138.
епархиальному руководству «снять Кондратюка с должности благочинного и настоятеля». В качестве официальных причин, впрочем, указывалось совершение священником «праздничного» богослужения в двадцать девятую годовщину Октябрьской революции нарочито без хора, сокращение отчислений в фонд обороны приходом, а также попытки дискредитации протоиерея Н. Никольского с целью его перевода на служение в сельскую местность (благочинный считал, что тот чрезмерно лояльно относится к советской власти)36.
Совет составлял личные характеристики для служебного пользования на наиболее активных священнослужителей. Любопытна характеристика, данная на упоминаемого выше протоиерея И. О. Кондратюка: «Кондратюк... глубоковерующий человек и ревностный служитель культа. Сделать такое же определенное заключение об искренности и глубине его советского патриотизма пока преждевременно. Тем не менее, уже сейчас можно сказать, что несмотря на возможность наличия у протоиерея Кондратюка (неразб.) "обиды" на советское общество (6 лет концлагеря), он постарается проявить себя честным советским гражданином. Объясняется это, по-видимому, не установившимися политическими убеждениями, а реальной оценкой умным человеком, как действительного положения вещей, так и открывающихся в перспективе возможностей. Священство для протоиерея Кондратюка — все. По его собственному признанию он истосковался по службе в церкви, проповедям верующим (хороший оратор) и духовному общению с ними. Сейчас эти возможности ему предоставлены. Протоиерей Кондратюк отлично понимает, что для того, чтобы сохранить эти возможности, он должен проявить себя как заслуживающий доверия церковный деятель и руководитель. Он самолюбив и честолюбив. И ему далеко не чуждо стремление подняться по ступеням иерархической лестницы и верхушке духовного руководства <...> Эти два положения (настоящее и будущее) определяют и направляют религиозно-патриотическую деятельность протоиерея Кондратюка. Соображения материального порядка, несмотря на то что приход имеет миллионный годовой оборот, едва ли имеют при этом существенное значение»37.
Не будет лишним отметить, что протоиерей И. О. Кондратюк действительно впоследствии пытался добиться выделения ряда северных областей Казахской ССР в самостоятельную епархию, имея в виду свою кандидатуру на место правящего архиерея (протоиерей был вдовым священником)38. Однако вскоре он был переведен на должность благочинного сначала в соседнюю Кустанайскую область, а затем — вынужден был покинуть Казахскую ССР. Скончался протоиерей И. О. Кондратюк в 1967 г., будучи клириком Казанского храма в подмосковном Коломенском.
Следил Совет и за налогообложением духовенства. Из отчетов уполномоченного известно, что в 1945 г. годовой налог священника кладбищенского храма Всех Святых составлял 45 тысяч рублей, затем, по неоднократным просьбам священнослужителей,
36 ЦГА РК. Ф. 1709. Оп. 1 р/сч. Д. 7. Л. 8, 11-12, 36.
37 ЦГА РК. Ф. 1709. Оп. 1 р/сч. Д. 3. Л. 136.
38 ЦГА РК. Ф. 1709. Оп. 1 р/сч. Д. 7. Л.113.
Протоиерей Игнатий Онуфриевич Кондратюк (1896-1967)
он был уменьшен до 36 тысяч39. Впрочем, налогообложение в Казахской ССР было сравнительно мягким, в результате чего духовенство пограничного с ней Сибирского региона стало перебираться на территорию республики для церковного служения (например, в Северо-Казахстанскую область по изложенным мотивам перевелся священник из г. Барнаула, некто Еремин)40.
Таким образом, как видно из рассмотренных архивных источников, церковная жизнь Северного Казахстана в исследуемый период находилась под пристальным вниманием Совета по делам Русской Православной Церкви. Однако, Совет не только собирал и анализировал поступавшие из различных источников сведения, но и оказывал заметное влияние на церковную жизнь. Совету, имевшему своих уполномоченных в каждой республике и области СССР, были практически полностью подконтрольны ключевые стороны административного устройства и деятельности Русской Православной Церкви: вопросы открытия новых приходов, регистрации духовенства, его налогообложения, зачастую — вопросы пастырского служения (проведение крестных ходов, особенности совершения церковных таинств, окормление верующих за пределами прихода и проч.). Своей деятельностью Совет по делам Русской Православной Церкви был призван неукоснительно претворять в жизнь государственную политику в области конфессиональных отношений. Тем не менее, в начальный период существования Совета допустимые границы его вмешательства в жизнь Русской Православной Церкви не были четко определены. В некоторых случаях Совет даже осуществлял деятельность, способствовавшую укреплению церковной организации (например, открытие новых приходов, регистрация на приходах ранее судимого и ссыльного духовенства и др.), что, в свою очередь, позволило Церкви в некоторой мере оправиться от пережитых в довоенный период антирелигиозных гонений и массовых репрессий духовенства и церковных работников.
Источники и литература
1. ЦГА РК — Центральный государственный архив Республики Казахстан. Ф. 1709. Оп. 1 р/сч. Д. 1.
2. ЦГА РК. Ф. 1709. Оп. 1 р/сч. Д. 3.
3. ЦГА РК. Ф. 1709. Оп. 1 р/сч. Д. 7.
4. ЦГА РК. Ф. 1709. Оп. 1 р/сч. Д. 12.
5. ЦГА РК. Ф. 1709. Оп. 1 р/сч. Д. 14.
6. ЦГА РК. Ф. 1709. Оп. 1 р/сч. Д. 17.
7. ЦГА РК. Ф. 1709. Оп. 1 р/сч. Д. 23.
39 ЦГА РК. Ф. 1709. Оп. 1 р/сч. Д. 12. Л. 36; Ф. 1709. Оп. 1 р/сч. Д. 3. Л. 62.
40 ЦГА РК. Ф. 1709. Оп. 1 р/сч. Д. 17. Л. 39.
