CC BY
92
Вестник Санкт-Петербургского университета. 2006. Сер. 2, вып. 4
К.Е. Нетужилов
ЦЕРКОВНАЯ ПЕРИОДИЧЕСКАЯ ПЕЧАТЬ в 60-70-е годы XIX в.: ПРОБЛЕМЫ РАЗВИТИЯ
Время реформ императора Александра II было временем стремительного развития отечественной журналистики. Прежний порядок вещей, черта под которым была подведена тяжелым поражением в войне, не предполагал ни малейшего проявления общественной жизни. Журналистика в николаевское правление (особенно в конце его, после 1848 г., в так называемое мрачное семилетие) была стеснена настолько, что даже невеликие послабления, данные печатному слову верховной властью в начале нового царствования, вызвали в обществе смятение и восторг. Вступление на престол императора Александра II открывало надежды на преодоление отсталости от Европы, на обновление всех сторон жизни государства и общества. Небывалый подъем общественной активности, охвативший образованные слои, не имел аналогов в судьбе поколений, ставших его свидетелями и участниками. Освобождение крестьян, создание земских уче-реждений, реформирование суда, армии, системы просвещения - все эти кардинальные перемены происходили на глазах одного поколения людей. Уже само по себе обращение власти к обществу с призывом о содействии было беспрецедентным явлением.
Снятие ограничений на открытие новых периодических изданий повлекло за собой настоящий информационный взрыв. Наступала эпоха «гласности», эпоха идейного противостояния и коммерческого состязания журналов и газет разных направлений. Впрочем, реформа самой цензуры, столь необходимая для возможности свободного обсуждения происходящих в стране перемен, была проведена с большим опозданием -целых десять лет прошло с воцарения Александра II, когда, наконец, в апреле 1865 г. были утверждены «Временные правила о печати», сформировавшие отчасти новую ситуацию во взаимоотношениях издателей периодики и государства. Отныне периодические издания столичных губерний освобождались от предварительной цензуры. Решение о каких-либо карательных санкциях против печатных органов могло быть вынесено только судом и только в том случае, если на судебном процессе будет доказано нарушение закона о печати.
Подразумевалось, что Санкт-Петербургская и Московская губернии станут своего рода испытательным полигоном для оттачивания нового порядка взаимоотношений с прессой. Подразумевалось также, что постепенно эта система взаимоотношений будет распространена и на всю страну. В действительности сложилось иначе. Достаточно скромные права, полученные периодической печатью в результате реформы 1865 г., власти постоянно стремились урезать. «Временным правилам о печати» так и не суждено было превратиться в полноценный, постоянный закон. Они были частично подновлены через двадцать лет, уже в царствование Александра III, и продолжали сохранять номинально временный характер вплоть до начала XX в., когда провозглашенная Манифестом 17 ок-
© К.Е. Нетужилов, 2006
тября 1905 г., свобода печати принципиально изменила правовое положение российской периодики.
«Временность» правил о печати, отсутствие четкого правового поля создавали прекрасную почву для административных злоупотреблений, особенно в провинции. В столицах у издателей было несравненно больше возможностей для отстаивания своих прав и это обстоятельство, наряду с тем, что в Петербурге и Москве был сосредоточен основной экономический и культурный потенциал Российской империи, определяло флюсовидный характер развития периодической печати - львиная доля ее принадлежала этим двум городам. Но изменилась, причем принципиально, степень ее общественной доступности, а главное - скорость распространения среди читающей публики. Охватившая страну «железнодорожная лихорадка» - стремительное строительство железных дорог в 1860-1870 гг. повлекло за собой революционное изменение работы почты. Железные дороги в буквальном смысле приближали столичные журналы и газеты к провинциальному читателю, сокращая традиционный прежде культурно-информационный разрыв. Благодаря железным дорогам петербургские и московские издания стали доставляться в губернии в считанные дни, вместо прежних недель, а иногда и месяцев. Это, в свою очередь, оказывало сильное влияние на развитие местной периодики, которая в борьбе за читательский рынок должна была теперь четче определять свою нишу.
Осуществляемая правительством модернизация страны не могла обойти стороной православную церковь, хроническое нездоровье которой давно было налицо. Систематическое нарушение канонического порядка церковного управления, отсутствие полноценной приходской жизни, бедственное положение рядового духовенства и многие другие проблемы церковной жизни требовали решения. В течении 60-70-х годов правительство пыталось предпринять различные меры хотя бы для частичного облегчения жизни духовенства, преодоления его сословной замкнутости, улучшения образования и т.п. Речь не шла, разумеется, о ликвидации тотального государственного контроля за жизнью церкви. Но даже половинчатые, в большинстве своем так и не осуществленные реформы церкви вызвали живейший отклик среди заинтересованной в них части общества. Констатация существующих проблем, поиск путей их разрешения, преобразовательные проекты и их обсуждение - все это требовало принципиально новой церковной журналистики. Для нормального диалога церкви и общества требовались иные типы печатных изданий, нежели были раньше. Дореформенные журналы издавались почти исключительно при духовных академиях. Их содержанием были главным образом переводы сочинений отцов церкви, а также плоды кабинетной работы профессорской корпорации, тематика которых не выходила за рамки семинарской или академической учебной программы. Эти старые меха не могли вместить молодого вина новой публицистики.
Важным явлением в развитии всей пореформенной журналистики стало окончательное становление различных типов повременных изданий. Этот процесс, наметившийся еще в 30-40-х годах, завершился лишь в пореформенное десятилетие. Наряду с литературно-публицистическими изданиями сформировался значительный корпус изданий специального характера. По наблюдению Н.М. Лисовского, к началу 1870-х годов в России насчитывалось 378 действующих периодических изданий, среди которых литературно-публицистических было 75, научных и специальных - 148, официальных -155.1
Подобная специализация коснулась и церковной периодической печати. Православная журналистика XIX - начала XX в. может быть условно разделена на ряд направлений, обладающих особой характеристикой, связанной с целями изданий, ориентацией на определенные читательские круги и т.п. В качестве отдельных специфических групп можно выделить издания официальной печати, издания духовных учебных заведений, духовно-просветительских обществ, апологетические, миссионерские и т.п. Резкий количественный скачок церковной журналистики во многом был обязан появлению и бурному развитию «Епархиальных ведомостей» - изданий местного, епархиального характера (в данной статье мы нашли возможным не обращаться к истории формирования корпуса епархиальной периодики, так как этому вопросу была посвящена отдельная статья.2 В табл. 1 представлены количественные изменения церковной периодики в царствование Александра II:
Таблица 1
Годы Колич. новых журналов Колич. закрывшихся журналов Всего журналов Колич.новых «Епархиальных ведомостей» Всего «Епархиальных «ведомостей»
1855-1860 4* 0 8 0 0
1860-1865 9 1 16 14 14
1865-1870 0 1 15 18 32
1870-1875 4 0 19 5 37
1875-1880 3 1 21 6 43
* Еще 4 существовало накануне эпохи преобразований: ( «Христианское чтение» с 1821 г.; «Воскресное чтение» с 1837 г.; «Творения Св.Отцов в русском переводе» с 1840 г.; «Прибавления к изданию Творений Св. Отцов» с 1843 г.).
Таким образом, из табл. 1 видно, что процесс создания новых повременных изданий развивался в рассматриваемый период неравномерно. Максимальная интенсивность пришлась на 1860-1865 гг., когда было создано сразу 23 периодических издания из 64, появившихся за четверть века.
В табл. 2 представлено количественное отношение церковной периодической печати к светской:
Таблица 2
Годы Общее колич. церковных изданий Общее колич. светских изданий Отношение церковных изданий к светским, %
1855 4 135 2,97
1860 8 220 3,64
1865 30 270 11,1
1870 47 331 14,2
1875 56 350 16,0
1880 64 419 15,2
За четверть века церковная журналистика из явления почти незаметного, маргинального превратилась в мощный (хотя по-прежнему несколько обособленный) массив. Можно с уверенностью заявить, что ни одно ведомство Российской империи не имело такого обширного корпуса специальных периодических изданий, каким стала обладать православная церковь.
Жесткая цензурная политика предшествовавшего николаевского царствования в конечном итоге оборачивалась для церкви бедностью богословской мысли, застоем в богословских науках и образовании. Это обстоятельство вызывало беспокойство части образованного городского духовенства и примыкавших к нему воцерковленных мирян, а также наиболее дальновидных иерархов
На рубеже 50-60-х годов, в преддверии и ходе великих реформ, церковная периодическая печать смогла отразить многие чаяния и надежды той части духовенства, которая не только приветствовала преобразования в государственной и отчасти церковной жизни, но и старалась принять в них самое деятельное участие. Речь идет главным образом о сравнительно небольшой прослойке хорошо образованного городского белого духовенства. В крупных городах, центрах просвещения, где были одновременно и университеты и духовные академии ( Санкт-Петербург, Москва, Киев, Казань), где уровень интеллектуальной и духовной жизни был выше среднего, духовенству было необходимо соответствовать уровню паствы. Кроме того, в городах были большие приходы, дававшие пастырям несоразмерно больший достаток, чем их сельским собратьям, вынужденным зачастую заниматься крестьянским трудом. Городские иереи были несравненно более вовлечены в книжную культуру, следили за современными веяниями, не чуждались общественной жизни. Преподаватели духовных семинарий и академий, превосходные проповедники, часто приглашались в университеты для чтения лекций по богословию (в ту пору обязательному предмету для всех университетских факультетов). Здесь происходило знакомство со студенчеством - тем самым знаменитым студенчеством 60-70-х годов, из которого рекрутировалось все революционное движение эпохи; тем студенчеством, которое начинало теоретическим нигилизмом, а закончило практическим терроризмом. Священник, выступающий с профессорской кафедры перед такой студенческой аудиторией, не мог не касаться вопросов современной жизни. Массовая безрели-гиозность учащейся молодежи в сочетании с ее набиравшим силу политическим радикализмом вызывала необходимость не просто христианского ответа, а ответа, адекватно понимаемого, - на языке современной науки и философии. Не благочестивое слово смиренного пастыря, говорящего о вечном благоговейно внимающей пастве, а полемическое слово проповедника-публициста, спорящего с враждебно настроенной, но думающей аудиторией.
Именно среди такой части духовенства возникло и получило замечательное развитие совершенно новое явление - частные журналы духовно-апологетического направления. Их необходимость была очевидна. Е.В. Барсов, четверть века спустя вспоминая обстоятельства появления журнала «Православное обозрение», писал:
«Это была эпоха либерализма в канцеляриях и свистка в печати. Бессмысленые бредни Бюхнера распространялись тогда в десятках тысячах экземпляров и проникали даже в грамотную массу народа. Осмеивались таинства веры и поругаемы были обряды церкви; выдуманный тогда "русский клерикализм" выставлялся пугалом для государства. Ввиду этих явлений явились у нас и защитники веры и церкви; но эта защита была лишена просветительной основы и была опасна не менее враждебных нападок. Она освящала и закрепляла религиозный быт русского народа во всей его темноте и мертвой обрядности и его детскую веру во всем ее полухри-
стианском и полуязыческом содержании. В образе издававшейся тогда «Домашней беседы» она даже не могла мириться с самою мыслию о сознательной вере»3.
Следует отметить, что все без исключения издатели и редакторы частных журналов, возникших возле церковных стен, были одновременно и известными проповедниками. До начала журналистской деятельности церковная проповедь была для них единственной формой публицистики. И наоборот, начало журнальной эпохи открывало новые возможности для проповедничества. (Не лишним будет добавить, что для большинства из них новое дело было не столько предпринимательством, сколько новой, современной формой пастырского служения.)
Заметное несоответствие содержания православных журналов (как старых, так зачастую и новых) духу наступившего времени стало предметом обсуждения во время дискуссии, спонтанно развернувшейся на страницах как церковной, так и светской периодической печати в конце 1861 г. Эта дискуссия осталась единственной в своем роде -в последующие десятилетия проблемы церковной журналистики больше почти не выносились на широкое публичное обсуждение. Дух времени рубежа 50-60-х годов - гласность, обличительный пафос применительно к недавнему прошлому, восторженность по поводу происходящих перемен, вера в прогресс - все это сформировало неповторимую общественную атмосферу, которая в дальнейшем уже никогда более не повторилась, как и не повторилось более поколение духовенства, проникнутого энтузиазмом интеллектуального противостояния растущему нигилизму.
Начало обмену мнениями было положено обзорной статьей известного в то время либерального журналиста H.A. Сенковского, редактора издававшегося в Москве специального критико-библиографического «Книжного вестника»'1. Замечания, сделанные H.A. Сенковским были повторены и уточнены в нескольких статьях, помещенных в ряду других изданий''. Выводы авторов сводились к следующему: дореформенные церковные журналы были исключительно внутрикорпоративными изданиями. Корпоративность следовало понимать в данном случае предельно узко - речь шла не о всем духовном сословии, а только о профессорско-преподавательской среде академий и семинарий (напомним, что четыре «толстых» православных журнала выходили именно при духовных академиях). H.A. Сенковский по этому поводу писал:
«Доселе духовная литература стояла особняком, сосредоточивая свои силы на самой себе, на своих внутренних домашних делах. Она свято хранила вверенное ей сокровище православия, развивала и уясняла истины основные, занималась решением существенных вопросов, отражала нападения неправоверных, подвергая критике неправославные учения католиков и наших русских раскольников и утверждая таким образом истину православия отрицательным путем. Такая деятельность ее имела благотворное влияние только в ограниченном кругу духовенства. Действия на всю совокупность общества она не имела. В журналах печатались в основном проповеди, раскрывающие общие истины веры и нравственности, статьи учено-богословского содержания, разные обширные статьи и даже монографии, привлекавшие немногих, а для многих, специально не подготовленных, даже и не доступные. Поэтому духовные журналы не могли быть вполне современными ... Прежние духовные журналы были вызваны к жизни главным образом случайными обстоятельствами и нуждами духовных школ. Обыкновенная история их возникновения была такова - учреждались в первостепенных наших городах высшие духовно-учебные заведения - Академии; вокруг каждой из них группировалась корпорация профессорско-преподавательская, имевшая нужду изучать и разрабатывать богословские науки и все их отрасли, потому что должно было преподавать их в высшем специальном заведении; материала таким образом было довольно, в людях пишущих не было недостатка. По соображениям всего этого и основывался журнал членами корпорации, которые наводняли его почти исключительно своими
трудами и произведениями; люди посторонние почти вовсе в нем не участвовали. Таким образом возникли у нас четыре духовных журнала, по числу четырех Академий: "Христианское чтение" при Петербургской, "Творения Св. Отцов" при Московской, "Воскресное чтение" при Киевской и, наконец, "Православный собеседник" при Казанской; если б существовала пятая академия непременно был бы и пятый журнал»6.
Следствием корпоративной замкнутости редакционных коллективов, а также не столько пастырской, сколько преподавательской формой их основной деятельности являлась чрезмерная перегруженность содержания материалами, малоинтересными для читателя со стороны. Не только обычный верующий мирянин, но и рядовой приходской священник редко могли обнаружить на страницах церковной периодики что-либо выходящее за пределы учебных интересов духовных школ. Тот же H.A. Сенковский отмечал, что «сотрудники предназначали свои статьи для школы и в этом виде, часто без переделки, помещали их в журналах. От того все статьи, ученые приемы в них, способы воззрения и изложения носили школьный отпечаток сухости, схоластического дробления и безполезной скурпулезности. Об ученом достоинстве этих статей мы не будем распространятся: некоторые из них действительно были учтены, другие, по большей части имея только ученый вид, были простыми компиляциями или мудреным и ученым повторением стародавнего. Для большинства публики они были недоступны - один вид статей, преиспещренных учеными цитатами, отталкивал многих, а те, кто отваживался читать, натыкались на изложение. Авторы говорили с читателями малодоступным языком, с условными выражениями и формулами, часто заимствованными из древних языков»7. Тематика содержания была полностью привязана к программе духовных учебных заведений. Например, в «Христианском чтении»с самого его основания в 1821 г. на протяжении многих десятилетий, не мудрствуя лукаво, строили разделы содержания в точном соответствии с базовыми учебныим дисциплинами семинарии и академии. Священная история Ветхого и Нового Завета, церковная история, догматическое и нравственное богословие, апологетика, литургика, гомилетика - вот так из года в год формировалось содержание старейшего в стране церковного журнала, служившего часто образцом для подражания. Не только каких-либо откликов на современные события церковной и гражданской жизни, обсуждений духовных и интеллекуальных запросов эпохи, но даже простой научной или литературной критики, рецензий не было на их страницах.
Бедность содержания дореформенной церковной журналистики, конечно, можно отчасти списать на цензурную бдительность николаевской эпохи. Но была еще одна общая проблема, характерная для всех изданий, - постоянный дефицит пригодных для печати материалов. Он неизбежно наступал после публикации курсов лекций, магистерских и докторских диссертаций и всего остального, что производила профессорско-преподавательская корпорация. Обычно через два-три года после начала издания книжки журнала заметно теряли в объеме и нарушалась регулярность выхода в свет. В 1841 г. редактор "Воскресного чтения" протоиерей И.М. Скворцов писал архиепископу Иннокентию (Борисову): «Сотрудники «Воскресного чтения» почти ничего не предоставляют для журнала... Если до декабря пойдет так, то в декабре объявим публике, что по не зависящим от нас препятствиям журнал прекращается»8.
Недостаток материалов обычно компенсировался изданием переводов сочинений Отцов церкви: тем более, что до этого на русском языке их почти не существовало. Все без исключения дореформенные периодические издания включали патристику в качестве обязательной составляющей. «Это могло бы быть прекрасным чтением, - писал по данному поводу H.A. Сенковский, - при богословской глубине и высоте они почти все-
гда просто и ясно написаны, без школьной сухости и педантизма. Ио для этого нужно было делать удачный выбор некоторых отрывков и переводить их поаккуратней и поискусней. А то ведь переводили целиком, а главное, языком, тяжелым, утомительным, почти церковнославянским, слово в слово, с рабской привязанностью к оригиналу, производившей совершенную темноту: так и видно было, что и сам переводчик не вразумел хорошенько переводимое место. Читая в подобном переводе, например, Иоанна Златоуста, иной решительно будет неудомевать, почему современники так восхищались его сочинениями и за что его прозвали Златоустом»9. Еще одним, почти непременным компонентом содержания были многочисленные статьи неопределенного жанра, носившие обычно названия «размышления», «письма к другу», «мысли христианина», «чувства при виде рассвета (заката)» и т.п. Все они отдавали приторным красноречием и носили нравственно-назидательный характер. По-видимому, именно этот раздел предназначался для внешнего, находящегося за пределами духовной школы читателя. В подавляющем большинстве это были скрытые переводы французских или немецких ультрамонтанс-ких или пиетистских сочинений (или подражание им).
В дореформенную эпоху церковная журналистика худо-бедно существовала на обочине общественного внимания. Но наступившее новое время потребовало других журналов. На рубеже 50-60-х годов возникли «Духовная беседа», «Странник», «Православное обозрение», «Труды Киевской Духовной Академии» (ТКДА), «Душеполезное чтение» и др. Многие из них прямо декларировали ориентацию на злободневность обсуждаемых на их страницах проблем. Так, например, «Странник», основанный в 1860 г. талантливым проповедником и журналистом прот. В.В. Гречулевичем, явно претендовал на роль православного анти-«Колокола». Заявленная им широкая программа охватывала весь круг современной общественной мысли. Кроме богословских и философских статей, в нем широко была представлена злободневная публицистика, в которой явления современной жизни рассматривались с позиций христианского мировоззрения. Журнал быстро завоевал популярность не только среди образованного городского духовенства и воцерковленных мирян, но и среди постепенно отходящей от религии интеллигенции. Помещаемые в нем статьи часто вызывали отклики в светских изданиях, иногда перераставшие в серьезную дискуссию.
Сходные задачи поиска христианского ответа на волновашие общество вопросы пытались решить и редактор московского «Православного обозрения» прот. H.A. Сергиевский, и редактор ТКДА В.Ф. Певницкий. Характерно, что из перечисленных выше изданий только ТКДА были собственно церковным журналом, так как возникли в недрах духовной школы. Все остальные явились на свет в результате частной инициативы - отсюда их некоторая внесистемность и большая свобода в выборе направления. ТКДА в первые годы существования мало отличались от журналов прежнего времени и, несмотря на все старания своего редактора В.Ф. Певницкого, продолжали находиться на обочине читательского интереса. Что касается «Странника», «Православного обозрения», «Духовной беседы», то церковными журналами их можно считать лишь с некоторой натяжкой - на том лишь основании, что учредили их лица, облеченные священническим саном. Они были православными журналами, и православие здесь нужно понимать как програмное направление данных частных изданий. К изданиям этой группы примыкает московский журнал «Душеполезное чтение», основанный в том же 1860 г. известным в то время проповедником протоиереем В. Нечаевым. Кроме проповедей и Житий святых, журнал также публиковал статьи по вопросам современной церковной жизни, а позже в качестве обязательного ввел раздел, где публиковались письма и воспоминания различных деятелей церкви. Столь широкая специализация сформировала
довольно обширный круг подписчиков, благодаря чему «Душеполезное чтение» без особых проблем просуществовало до 1917 г.
Василий Федорович Певницкий (1832-1911), известный впоследствии специалист по истории и теории проповедничества, в 1860 г. стал самым молодым профессором Киевской духовной академии , одновременно возглавив редакцию нового журнала - ТКДА. На критические замечания, помещенные в светских журналах, он ответил развернутой статьей, в которой изложил свое видение проблем, стоявших перед духовной периодикой того времени10.
В.Ф. Певницкий более четко сформулировал основное отличие новых духовных журналов от прежних. Прежде всего программы новых периодических изданий уже заметно выходили за прежние объемы. Стали обозначаться направления некоторых духовных журналов, т.е. появились направляющие идеи, которые составили душу того или иного издания и отличались друг от друга. В прежние же времена, при общем церковном начале, отличия между журналами были чисто внешними, т.е. определялись не внутренним содержанием и приложением мысли, а объемом и т.п. При этом автор в самых общих чертах, не называя имен, нарисовал чрезвычайно важную картину внутрикорпоративного понимания ситуации:
«Но не с 1860 г, когда заметно изменилась русская духовная журналистика, явились в нашем обществе новые требования. В тех местах, где пробужден интерес к духовно-литературному делу и где находятся центры духовного просвещения, они давно бродили и отрицательно относились к силе предания, тяготевшего над духовной журналистикой и определявшего ее ход и направление. Давно многие из просвещенных представителей духовенства и духовного образования говорили, что не так должно вестись дело, что запросы образованного общества шире и солиднее, чем предложения духовной журналистики. Но предание укоренилось и твердо держалось, так как духовная журналистика до 1860 г. возделывалась в официальной сфере, не поддающейся легким и быстрым колебаниям и изменениям, как в частных предприятиях. Инициатива и руководство журналов были в руках лиц, воспитанных в началах прошлых лет. Новые времена потребовали новых идей и новых людей. Под слепым влиянием этой силы предания в 1858-1860 гг. многие в духовных журналах хвалили то, к чему просвещенный класс нашего поколения мог относится только с полным равнодушием, чтоб не сказать чего-нибудь больше. Так, "Воскресное чтение" в 1859 г. думало удовлетворить читающую публику той же речью, как и в 1839»."
Однако принципиальной проблемой для церковной периодической печати нового поколения, по мнению В.Ф. Певницкого, был дефицит массового читателя. И в прежние времена старинные духовные журналы редко могли похвастаться обширной чита-тетельской аудиторией. Те читатели, что были воспитаны в духе отвлеченной журналистики прежних лет, плохо воспринимали новизну тем «Странника» или «Православного обозрения». В связи с этим Певницкий предлагал коллегам не только соответствовать новым требованиям, но и воспитывать в себе читателя. В.Ф. Певницкий не стал дальше развивать тему читательского дефицита, но ее продолжение понятно и без него: те издания, которые он ставил в пример в качестве передовых, все до одного, как уже упоминалось выше, были частными. И так как за ними не стояло бюджетного финансирования (в отличие от «старорежимных» изданий духовно-учебных заведений), то недостаток числа подписчиков мог быстро привести журнал к концу.
Старые журналы могли сколько угодно потчевать читателей той духовной пищей, к которой приучали их за минувшие десятилетия, нимало не заботясь о коммерческой стороне вопроса. Новые же оказывались заложниками рыночного спроса. На первых порах спрос был минимальным - издательства буквально боролись за выживание. Результатом борьбы становилось значительно большее соответствие духу времени, остро-
та тем и т.п., что собственно и делает журналистику журналистикой. Это, в свою очередь, формировало новую читательскую прослойку, которая, постепенно разрастаясь, вынудила со временем и «старые» журналы подстраиваться под требования века. (Забегая вперед, отметим, впрочем, что отсутствие широкой (читай - потребительской) базы было хронической болезнью церковной журналистики вплоть до самой ее ликвидации в 1917-1918 гг.
Пример «Странника», который постепенно превратился в весьма доходное в коммерческом отношении предприятие (так, за права на него после ухода на покой В. Гре-чулевича вспыхнула некоторая борьба с участием лиц, весьма далеких от церковных стен) единичен. Другие долгожители из числа частных изданий в конце концов либо обретали государственную поддержку в виде обязательной на них подписки в многочисленных библиотеках (приходских, епархиальных, семинарских и т.п.), либо восполняли финансовые потери изданием книг (так называемыми приложениями).
В качестве возможного лекарства Певницкий предлагал поменять отвлеченную богословскую тематику на церковно-историческую, причем по возможности имеющую практическое значение для решения вопросов, волновавших современное общество. Еще одним важным шагом на пути завоевания популярности должно было стать коренное изменение языка, на котором говорили с читателем духовные журналы. Абсолютно все без исключения светские критики - и в «Сыне Отечества», и в «Московских ведомостях» - указывали на чудовищно архаистический, по их мнению, слог «Воскресного чтения» или «Православного собеседника». Кроме плохого литературного вкуса они находили в церковных журналах, как в старинных, так и в новых, массу совершенно темных, не понятных не посвященному читателю слов и выражений. Соглашаясь с ними, В.Ф. Певницкий объяснял, как возникло данное явление:
«Эта фразелология родилась при том отчуждении от живой действительности, какое вообще характеризовало нашу духовную письменность и состояло в слепом пристрастии не столько к церковнославянскому элементу в речи, сколько к общим фразам из Библии и повторяемым в рассуждениях о всех предметах. Отсюда образовалась какая-то покорная мода в изложении у духовных писателей, явился условный язык, свойственный только духовной литературе. Против этого условного языка читательское общество и протестует, так как не понимает его. Многие ли в обществе знают, какой смысл скрывается под такими словами: "совлещись ветхаго человека", "преподобие истины", "соприсносущий" и пр. Многие духовные писатели считают такой язык образцом ясного и понятного изложения, так как они мало обращают внимания на развитие и потребности читателей и не знакомы с реальной жизнью».12
В.Ф. Певницкий особо отметил, что такой кастовости языка, как в России, нет в иностранных духовных литературах, в результате чего там гораздо заметнее не только общение между духовной и светской журналистикой, но и заметнее участие общества в духовной литературе.
Завершением дискуссии стала обширная статья редактора «Православного обозрения» H.A. Сергиевского, появившаяся в декабрьской книжке его журнала13.
Николай Александрович Сергиевский (1827-1892), профессор богословия Московского университета (а позже и Московской духовной академии и протопресвитер московского Успенского собора) принадлежал к той части образованного городского духовенства, которая воодушевленно встретила либеральные реформы. Акад. И.И. Янжул, бывший в 1860-е годы московским университетским студентом, вспоминал позже о нем:
«Мне неизвестно, как богословие преподается в других наших университетах, но в Московском - в мое время оно преподавалось исключительно почти в полемической форме. Ввиду
безбожия, развитого тогда особенно сильно в русском обществе и пропагандируемого в печати, московский профессор (Н. Сергиевский. - К.Н.) взял на себя непосильную Сизифову работу воевать и опровергать не только противников православия, но всяких безбожников, где бы они ни оказались - в философии, естественных науках, наконец в русской журналистике. Сегодня он воевал, например, с Шопенгауэром или Фихте, завтра с Дарвином или Геккелем, послезавтра с Бюхнером и Фейербахом и затем с выходками "Современника" или "Русского слова" и т.д.».м
В 1860 г. H.A. Сергиевский совместно с прот. П.А. Преображенским и прот. Г.П. Смирновым-Платоновым учредил ежемесячный журнал «Православное обозрение», сразу заслуживший славу либерального издания. Задачу своего журнала издатели видели в активном распространении христианского взгляда на явления современной жизни: науки, общества, церкви. Они постулировали свободное отношение к научной мысли. Журнал отличался сдержанным миролюбием по отношению к инославию. С ним сотрудничали Ю.Ф. Самарин, И.С. Аксаков, B.C. Соловьев, Ф.И. Тютчев. В первом номере журнала, в редакторской програмной статье H.A. Сергиевский так изложил свое credo:
«Основные стороны христианского догмата определены настолько твердо, что они могут быть уже несомненным мерилом всякого учения. Церковь, считая прежде утвержденное достаточным для цели веры, далее не простирает своих авторитетных утверждений собственно потому, чтобы не налагать на верующий разум ига ненужного. В том-то и законность и жизненность православия, что, строго содержа правило (норму) веры, оно не поставляет верующему напрасных задерживающих границ... единство в духе жизни церковной может быть совместимо с живым и выразительным разнообразием».1:5
Позицию редколлегии «Православного обозрения» можно охарактеризовать как наиболее смелую и последовательную в стане духовной журналистики того времени (не забывая о полном одобрении этой смелости со стороны московского митрополита Филарета). Поэтому способы борьбы с недугами церковной периодической печати, предложенные H.A. Сергиевским, заслуживают особого внимания.
Как и его киевский коллега, H.A. Сергиевский полностью принимал все критические замечания светских журналов в адрес духовной журналистики. Принимал он и главные положения статьи В.Ф. Певницкого, которые дополнил собственными размышлениями. Прежде всего им более подробно раскрыта мысль о «историческом начале», которое должно прийти на смену «преданию». Он вообще полагал, что изучение церковной истории во всей ее обширности является одной из главных задач современных «толстых» журналов. (Напомним, что церковно-историческая наука в России в начале 1860-х годов еще находилась в стадии формирования.) H.A. Сергиевский предложил издание памятников и материалов по церковной истории в полном и связном виде, снабжая их необходимым современным комментарием и справочным аппаратом; публикацию статей и монографий и т.п. По его мнению, это позволило бы, с одной стороны, значительно усилить интерес читающей публики к изданиям церковной периодики, а с другой - оказало бы благотворное влияние на развитие экзегетики, проповедничества и т.п.
Другим краеугольным камнем православной журналистики Сергиевский считал живое отношение к современности. «Духовный журнал, - писал он, - должен быть собственно современным духовным .обозрением. Если историческое начало должно быть признано преобладающим направлением, то критическое начало в обширном смысле по отношению к явлениям современной духовной жизни и литературы несомненно составляет главную стихию современной духовной журналистики16. В качестве объектов
критического обозрения предлагались современное состояние церкви, практические вопросы, возникающие по требованию времени в церковной жизни; новинки церковной науки и литературы; иностранная богословская литература, отражающая общественную мысль Запада; вообще все разнообразные явления современной жизни, имеющие то или иное отношение к религиозным вопросам.
Наконец, третьим пунктом его своеобразной общей программы было требование отчетливого идейного направления. В этой связи Сергиевский, редактор самого либерального в тот период времени православного журнала, сделал важное замечание:
«При ближайшем отношении журналистики к жизни, духовному журналу может предстоять искушение - принять фальшивое направление. Не должно забывать, что наряду с просвещенными требованиями в массе читающей публики есть и такие желания, которые ни сколько не могли бы содействовать успехам и цели духовно-литературной деятельности, если бы исключительно сделались ее определяющей силой. Книгопродавческий успех наших духовных журналов доколе условливается не ценностью идей и целей, преследуемых редакцией, а скорее практической ловкостью, умеющей применяться к обстоятельствам и ограниченным требованиям массы. Направления твердой и высокой задачи, идей, могущих внести свежие элементы в жизнь - этого пока не нужно для расхода журнала в нашей публике».'7
Это замечение сделано явно по поводу приведенного выше высказывания Пев-ницкого относительно воспитания нового читателя (потребителя) духовной периодики. Опасность скатывания в бульварщину существовала и для православных изданий. Понятно, что до классической «желтой» прессы церковные издания опуститься не могли по определению. Но заигрывание с читающей публикой могло быть (а позже и было) в порядке вещей. Эпоха гласности сформировала мощное обличительное направление в журналистике рубежа 50-60-х годов и читательские интересы в значительной степени находились в этой плоскости. С другой стороны, традиции, сформировавшиеся в церкви в Синодальный период, предполагали минимальную гласность в церковной жизни, и многие высокопоставленные иерархи крайне негативно относились к чуть ли не якобинской, по их мнению, позиции редакций новых журналов.
Московский митрополит Филарет (Дроздов), всегда очень внимательно следивший за всеми церковными и околоцерковными событиями, без одобрения прокомментировал состоявшееся обсуждение. В программных заявлениях «новых» журналов он увидел прежде всего новые уступки требованиям века, которые порицал еще один шаг в сторону секуляризации обиходной культуры церковной жизни. Придание духовным журналам некоторых черт светских периодических изданий воспринималось им как безусловное их падение. Это касалось всех сторон церковной журналистики, обсужденных в печати - и языка, и содержательной стороны, и программных направлений. В отзыве от 12 января 1861г., озаглавленном «Несветлая сторона духовной литературы», читаем:
«Духовная литература до некоторого времени о своих более или менее важных, и иногда нешуточных предметах, старалась степенно разсуждать и говорить правильным языком. За это светская литература стала порицать оную сухостью, схоластизмом, омертвением... Духовная литература не догадалась, что в сем есть скрытое намерение, под видом направления к общепринятому отвлечь ее от догматов и строгих нравственных учений и допустила себя заразиться духом пересудов и порицаний».18
Балансирование между требованиями слабо воцерковленной образованной публики, требующей разоблачительного пафоса в журнальных статьях и неофициального, но ощутимого неодобрения со стороны иерархии, делало выбор редакционной программы весьма и весьма нелегким
Выбор идейного направления таил еще одну сложность для повременного издания, которое уже декларировало приверженность христианским началам. H.A. Сергиевский сам задавал себе вопрос о возможности особенностей и различий програмных идей и сформулировал ответ на него:
«Различие в характере журналов определяется выбором предметов, различной степенью религиозного сознания и т.п. Если религия действительно должна быть проведена в жизнь и не должна оставаться одним внешним, официальным исповеданием с наружной обрядностью, то, определяя и обуславливая основы религиозно-нравственного развития личной жизни коренными истинами православного христианства, мы должны давать свободу религиозному духу внутри этих пределов».19
Как уже говорилось, далеко не всем церковным журналам была суждена долгая жизнь. Многие из них смогли просуществовать лишь короткое время. Тем же, кто все-таки смог сформировать постоянный круг подписчиков, было суждено пережить кризис начала 80-х годов, когда с установлением всевластия обер-прокурора К.П. Победоносцева возобладали иные церковно-политические идеи. Одни издания были закрыты под нажимом церковного начальства; другие прекратились ввиду разочарования в собственной деятельности самих издателей; третьи были вынуждены подстраиваться под новые установления. В то же время появилось множество других церковных журналов -церковно-национального направления.
Расцвет церковной журналистики в 1860-1870 гг. остается ярким свидетельством того, что православная церковь вовсе не находилась в состянии паралича в течение всего синодального периода.
I Лисовский Н.М. Периодическая печать в Роееии. 1703-1903 гг. Статистико-библиогр. обзор русских периодических изданий: Сб. ст. но истории и статистике русской периодической печати 1703-1903 гг. СПб.,1903.
. 2 Нету жилое К.Е. Становление епархиальной периодической печати в дореволюционной России // Вести. Русской христианской гуманитарной академии. 2005. № 5.
3 Барсов Е.В. Речьпа двадцатипятилетием юбилее «Православного обозрения» // Православное обозрение. 1885. №2.С. 419.
* Сеиьковский Н. О духовных журналах // Книжный вестник. 1861. № 4-6.
5Хитрое Н. Отзыв о прошлогодней духовной журналистике// Сын Отечества. 1861; Царевский. Обозрение духовной журналистики // Московские ведомости.1861.
с Сеиьковский Н. О духовных журналах // Книжный вестник.1861. № 4.С. 55-56.
7 Там же. С. 58.
8 Материалы для биографии Иннокентия Борисова, архиепископа Херсонского и Таврического.СПб., 1884. С. 41.
,J Сеиьковский Н. О духовных журналах. С. 59.
10Певиицкий В.Ф. Требования но отношению к духовной журналистике в пашем читающем обществе // ТКДА.1861. № 9. С. 50-114.
II Там же. С. 56.
12 Там же. С. 72.
13 Сергиевский НА. Духовная литература и журналистика // Православное обозрение. 1861. № 12. С. 568-582. м Яилсул И.И. О пережитом и виденном / Моск. ун-т в воспоминаниях современников. М., 1989. С. 461. 15 Сергиевский H.A. Статья к читателям //П равославиое обозрение. 1860. № 1. С. 3.
|С Сергиевский H.A. Духовная литература и журналистика. С. 574. 17 Там же. С. 578.
|Я Собр. мнений и отзывов Филарета, митрополита Московского и Коломенского по учебным и церковно-гоеударствсппым вопросам. М„ 1886. Т. V. С. 215.
19 Сергиевский H.A. Духовная литература и журналистика. С. 578.
Статья поступила в редакцию 29 июня 200G г.
