CC BY
519А. И. Белкин,
кандидат исторических наук, доцент, МГУ им. Н. П. Огарева (г. Саранск)
ЦЕРКОВЬ В СМУТНОЕ ВРЕМЯ
В статье речь идет о роли Русской православной церкви в событиях в России начала XVII в., государственном служении патриархов и других выдающихся деятелей церкви того периода.
Говорить о роли церкви в Смутное время достаточно сложно. Почему? Конечно, можно сослаться на противоречивые оценки этой роли в современной историографии. Здесь явно обозначились две позиции. Церковная историография, безусловно, признает ведущую роль церкви в событиях того периода. Так, один из историков церкви, архиепископ Филарет, отмечает: «Патриаршество явилось в русской церкви в такое именно время, когда власть патриарха более всего могла быть полезной для церкви и Отечества. Разумеем страшное время самозванцев, когда в волнах безначалия и чужеземной власти совсем была готова погибнуть Россия, и когда личность патриарха... почти одна направляла действия народа к спасению России» [3, с. 306—307]. Светская же (даже в самое последнее время) более осторожна в оценках. В частности, Л. С. Васильев пишет, что «вторая половина XVI и начало XVII в. прошли в Московском государстве под знаменем заметного усиления участия в жизни страны простого народа, роль которого в годы Смутного времени трудно переоценить» [1, с. 451].
Попытаемся хотя бы в первом приближении, опираясь на факты, разобраться в том, какую же роль сыграла церковь в событиях того времени.
С одной стороны, нельзя не признать, что в XVI—XVII вв. православие было само собой разумеющейся и неотъемлемой частью повседневной жизни. Оно в гораздо большей степени, нежели государство, объединяло русский и другие православные народы в единое целое. И в Смутное время православие, безусловно, выдвинуло своих героев, которые спасли Россию от нашествия недругов.
Но, с другой стороны, мы не должны забывать о том, что Д. В. Поспеловский
называет «константиновским наследием» [2, с. 9], имея в виду основы взаимоотношений между церковью и государством, заложенные еще в IV в. в эпоху императора Константина и его преемников. В этом союзе ведущая роль принадлежала государству. Затем, уже в годы правления императора Юстиниана в VI в., появляется доктрина «симфонии» государства и церкви, которая как будто ставила все на свои места: Божье — Богу, кесарево — кесарю. В этой «симфонии» нет четкого определения полномочий патриарха. Однако об императоре говорится как о верховном земном главе всех христиан, несущем ответственность и за церковь. Ответом церкви в этих условиях могло быть и было только мученичество. Это означает, что зажатая в тиски государственной власти церковь как институт не способна противостоять гражданской власти, но она встает во весь рост и становится вождем народа в моменты национальных катастроф.
Посмотрим через призму этой формулы и на события Смутного времени. Имена патриарха-мученика Гермогена, архимандрита Дионисия, Авраамия Палицына и стояния Троице-Сергиевой лавры поднимают церковь в глазах народа на очень высокий пьедестал. На этом подъеме возникает движение боголюбцев — духовных просветителей, возрождается проповедь не только в стенах храмов, но и на базарных площадях, беспрецендент-но растет продукция патриаршего печатного двора, начинают создаваться школы, появляется и первая высшая школа в России — Славяно-греко-латинская академия в Москве.
Но к этому взлету церковь пришла через цепь трагических событий как в Смутное время, так и в период, предше-
ствующий ему. Одна смута породила другую. Смута опричнины была развязана «сверху», ответом ей служит смута «снизу». Человеческая жизнь ничего не стоила. Ничего не стоит крестное целование. Ничего не стоит такое понятие как верность. Вот наследие эпохи Ивана Грозного! А ведь хорошо известно, что возникает особое, страшное состояние умов, когда замолкают порядочные люди, начинают культивироваться безнравственность и невежество.
В определенной степени в этом была повинна и церковь. Священнослужители слабо заботились о нравственном воспитании прихожан. Похоже, что отсутствие в стране устойчивых нравственных норм и повсеместное, даже едва ли не повседневное их нарушение (пьянство, наполненная руганью речь, воровство и иные пороки, включая все вопиющие недостатки обычной культуры быта) очень мало беспокоили духовенство. Конечно, здесь не могло не сыграть существенной роли полное подчинение церкви государству.
И еще одно замечание. Смуты в стране происходят не тогда, когда народу тяжело, а когда приходит некоторое облегчение, послабление. Двадцать лет после смерти Ивана Грозного (1584—1604), безусловно, были «облегчением». Но страшное наследие безнравственности, порожденное его правлением, осталось. Это наследие проступает сквозь многие события Смутного времени.
Уже на долю первого патриарха Иова (1589—1605) выпало немало испытаний. В январе 1598 г. скончался царь Федор Иоаннович — последний из потомков князя Даниила Московского. Земский собор избрал в январе царем Бориса Годунова. Именно при Борисе начались болезни, стихийные бедствия, вызвавшие сильный голод. В Польше при дворе Адама Вишневецкого появляется самозванец, назвавший себя царевичем Дмитрием, который якобы чудом спасся. 16 октября 1604 г. Лжедмитрий I с войском вступает в российские пределы. Октябрь 1604 г. — без боя сдается Чернигов. Полная свобода передвижения по России! Из всех го-
родов только Новгород-Северский оказал настоящее сопротивление, не сдался, а отбил самозванца от своих пределов. Рыльск, Путивль, Курск, Севск, Кромы сдаются добровольно. А это все пограничные города!
На фоне всеобщей разрухи (и социально-экономической, и духовной) проявляется высокая нравственная позиция церкви. В условиях того времени такая позиция казалась действительно чудом. Иерархи церкви увещевали, призывали к защите Отечества. Однако, исторические факты показывают, что перелом в народном сознании происходил довольно сложно.
Патриарх Иов, понимавший, какая опасность грозит церкви и государству, как только до Москвы дошел слух о появлении самозванца, со всей твердостью выступил против него. Он посылал письма и в Польшу, и в разные места России с призывами не верить Лжедмитрию. Самозванец был предан анафеме. Во всех церквах было приказано читать грамоту о прежней жизни Григория Отрепьева и предавать проклятию всех, кто встанет на его сторону.
Внезапная смерть Бориса Годунова и измена воеводы Петра Басманова резко меняют положение в пользу самозванца. Бояре, сначала присягнувшие сыну Бориса Федору, свергли его с престола, а затем и зверски убили его вместе с матерью. Они присягнули приближавшемуся к Москве самозванцу. Патриарх Иов тщетно обличает изменников в Успенском соборе. Сторонники Лжедмитрия вторглись в храм и сорвали с Иова патриаршее облачение. Патриарх, сложив с себя панагию к образу Богородицы, произнес: «.Ныне, ради грехов наших, как вижу, бедствует царство, обман и ересь торжествуют.». На него надели черную рясу, позорили на площади и повезли на телеге в Старицкий монастырь.
Когда в 1605 г. Лжедмитрий вступил в Москву он, вопреки всем канонам православия, самочинно назначил патриархом грека Игнатия, ранее архиепископа Кипрского, затем рязанского. Игнатий первым из русских архиереев приветство-
35
вал самозванца в Туле. Лжедмитрий посылает Игнатия в Старицкий монастырь испросить благословения у Иова. Тот в благословении отказал. Для подтверждения родства с Иваном Грозным Лжедмитрий вызывает из заточения постриженных в монахи при Борисе Годунове Филарета и Марию Романовых. По желанию самозванца Филарет стал митрополитом Ростовским.
Лжедмитрий I и года не продержался на престоле. Василий Шуйский сумел использовать недовольство народа и в середине мая 1606 г. поднял восстание, во время которого Лжедмитрий был убит. Игнатий тут же был лишен патриаршего сана. В Шуйский стал царем, а патриархом был избран Казанский митрополит Гермоген (1606—1612).
Смута не прекращалась. Восстали Орел, Рязань, Тула. С огромным трудом были разбиты войска Ивана Болотникова и Григория Шаховского. Патриарх Гермоген вызвал из Старицы бывшего патриарха Иова. Решили совершить акт коллективного покаяния. Этим церковь надеялась оказать определенное воздействие на умы соотечественников. Москвичи, ранее предавшие Иова, каялись перед бывшим патриархом. Грехи были прощены, разрешительная грамота была прочитана. Но ситуация в стране продолжала осложняться.
В августе 1607 г. в Стародубе объявился новый самозванец, заявивший, что он царь Дмитрий, сумевший спастись во время переворота в Москве. Он нашел сторонников. Не говоря о поддержке поляков, к новому самозванцу примыкают многие запорожцы, несколько тысяч донских казаков под командованием Заруц-кого и огромное количество бедноты, недовольной порядками в Московском государстве. Нелюбовь народа к В. Шуйскому тоже сыграла свою роль. Вследствие этого Лжедмитрий II быстро одерживал победы и в июле 1608 г. разбил лагерь в Тушине в 12 верстах от Москвы. Некоторые московские бояре перебежали в этот лагерь. Отряды нового самозванца расползались по стране, грабя и убивая
мирных жителей. Особенно доставалось монастырям и храмам. Уничтожались древние иконы, гибли, имевшие историческое значение монастырские летописи. Была осаждена Троице-Сергиева лавра.
В феврале 1609 г. в Москве активизировалось заговорщическое движение против Василия Шуйского. Во время этих событий заговорщики силой выволокли патриарха Гермогена на Лобное место, избивали его, осыпали песком и мусором и требовали, чтобы он высказался за низложение Шуйского. Но патриарх, не питавший особого уважения к Василию Шуйскому, тем не менее непоколебимо стоял за него как за «Помазанника Бо-жия», как за единственно законную власть, способную поддержать порядок в ослабленном государстве. Он не поддался угрозам заговорщиков, и они в конце концов оставили его в покое. Надо сказать, что твердость проявил и царь Василий, назвав заговорщиков клятвопреступниками. Они, видя, что народ их не поддерживает, ушли в Тушинский лагерь.
Патриарх отправлял им туда послания с предложением покаяться и вернуться под власть царя. В последнем послании он писал: «Бывшим братьям нашим, а теперь и не знаем, как и назвать вас, потому что дела ваши в наш ум не вмещаются, уши наши никогда прежде о таких делах не слыхивали, и в летописях мы ничего такого не читывали; — кто этому не удивится, кто не восплачет? .А которые взяты в плен, как Филарет митрополит и прочие, не своею волею, но силою, и на христианский закон не стоят, крови православных братий своих не проливают, таких мы не порицаем, но молим о них Бога» [3, с. 313]. В это время в Тушине находился митрополит Филарет (Романов), насильно привезенный туда сторонниками самозванца.
Вскоре польский король Сигизмунд III начинает войну с Россией. Он осаждает Смоленск, направляет на Москву войско гетмана Станислава Жолкевского. Русские войска в июне 1610 г. были разбиты под Клушином. Поляки подошли к Москве. В июле в столице вспыхнул мятеж,
которым руководит Захарий Ляпунов. Ляпунов требует от Василия Шуйского отречения от престола. Шуйский сопротивляется. Захватив силой патриарха Гермогена, заговорщики подняли против царя народ. Увещевания патриарха успеха не имели. В конце концов Шуйский был вынужден подчиниться заговорщикам. Но патриарх требовал возвращения Шуйского на царство. Зачинщики бунта, опасаясь этого, требуют от Шуйского немедленного пострижения в монахи. Тот категорически отказывается. Но приведенная сторонниками Захария Ляпунова группа монахов Чудова монастыря насильно постригает Василия. Сцена эта, по воспоминаниям современников, была ужасающей. Ляпунов с сообщниками держали Шуйского за руки, а князь Тю-фякин давал за него обеты пострижения. Шуйский же не переставая кричал: «Несть моего желания и обещания к пострижению». Патриарх признал это пострижение недействительным и заявил, что монахом стал Тюфякин, а не Шуйский. Тем не менее бывшего царя заключили в Чудов монастырь, а затем была пострижена и его жена.
После этих событий во главе государства оказалась Боярская Дума, руководимая князем Федором Мстиславским. И тут же возникает вопрос: а кто же должен быть царем? Патриарх Гермоген выступал за избрание царя из русских. Назывались имена Василия Голицына и 14-летнего Михаила Федоровича Романова. Но тогда среди москвичей был так силен страх перед шайками Тушинского вора (как называли Лжедмитрия II), что многие выступали за избрание царя из иностранцев. К этому склонялась и часть боярства, которая вела переговоры с Си-гизмундом. Они добились того, что Жол-кевский в сентябре вступил в Москву. Заговорили о приглашении на русский престол сына Сигизмунда, царевича Владислава. Патриарх с большой неохотой согласился на это, поставив непременным условием обращение Владислава в православие. Жолкевский не соглашался с этим условием. Дело тянулось. Тогда
Жолкевский дает боярам понять, что может прибегнуть и к силе, если мирным путем ничего не добьется. Бояре составляют договор, стараясь по возможности оградить православную веру, и идут просить благословения патриарха. «Если, — сказал патриарх, — вы не помышляете нарушить православную веру, да пребудет над вами благословение, а иначе: пусть на вас ляжет проклятие четырех патриархов и нашего смирения; и примите вы месть от Бога, наравне с еретиками и богоотступниками!» [4, с. 554]
С таким наказом уехало под Смоленск к польскому королю посольство, во главе которого стояли митрополит Филарет, князь Василий Голицын и келарь Троице-Сергиевой лавры Авраамий Палицын. Митрополит Филарет перед отъездом дал патриарху обет умереть за православную христианскую веру. Филарет, как было решено в Москве, должен был требовать, чтобы Владислав принял крещение по православному обряду. Таинство должны были совершить он (Филарет) и Смоленский епископ Сергий.
Однако Сигизмунд отказывается отпустить сына на предложенных условиях, и вскоре посольство убедилось, что он сам хочет занять царский престол. Сигизмунд добивается фактически распада посольства. Но, надо отметить, что наиболее стойкими оказались митрополит Филарет и князь Голицын. Они заявили, что никаким указаниям боярской власти в Москве подчиняться не будут, если они не подтверждены патриархом. В Москве в это время появляется много сторонников Сигизмунда. Но патриарх Гермоген, понявший планы короля-иезуита, был тверд. Он поддерживал стойкость Филарета и Голицына и фактически был единственной опорой сторонников сохранения независимости России.
В декабре 1610 г. погибает Лжедмитрий II. Это событие послужило для патриотически настроенных сил сигналом к началу масштабной борьбы с поляками. С этого момента начала формироваться идея о создании народного ополчения против поляков. Это вполне отвечало и
37
желаниям патриарха Гермогена. Во второй половине декабря 1610 г. он стал рассылать по России письма, в которых призывал, чтобы «собрався все в сборе со всеми городы, шли к Москве на литовских людей». Первым на призыв Гермогена отозвался Прокопий Ляпунов с рязанцами. Поднялись также жители Нижнего Новгорода и Ярославля. Здесь уже намечается перелом в народном сознании. Ярославцы писали: «Свершилось нечаемое — святейший патриарх Гермоген стал за православную веру неизменно и, не убоясь смерти, призвавши всех православных христиан, говорил и укрепил, за православную веру всем велел стоять и помереть, а еретиков при всех людях обличал, и еслиб он не от Бога был послан, то такого дела не совершилось бы, и тогда кто бы начал стоять?» [3, с. 316—317].
Сторонники Сигизмунда пробовали уговорить патриарха написать королю и предложить ополченцам отменить поход на Москву. Но патриарх ответил, что напишет Сигизмунду III только для того, чтобы вновь повторить условия приглашения Владислава на русский престол, главным из которых было крещение по православному обряду. Также, отметил он, в этом письме следовало бы потребовать и вывода литовских отрядов из Москвы.
В январе 1611 г. озлобленные поляки напали на патриарший двор и разграбили его. Но это была злоба от бессилия. Прежние письма патриарха возымели действие. В различных городах формировались народные ополчения. П. Ляпунову удалось договориться о совместных действиях с бывшими тушинцами — князем Дмитрием Трубецким и Иваном Заруц-ким. Они также двинулись к Москве. Поляки и их русские приспешники понимали, что душой этого движения является патриарх. В марте 1611 г. Салтыков и Гонсевский, ставший после отъезда Жол-кевского комендантом польского гарнизона в Москве, явились к патриарху и в ультимативной форме стали требовать, чтобы он направил ополченцам письма с приказом отменить поход на Москву.
Патриарх ответил на это Салтыкову: «Если ты, все изменники и поляки выйдите из Москвы вон, я отпишу к своим, чтобы вернулись. Если же вы останетесь, то всех благословляю помереть за православную веру» [4, с. 559—560]. Гонсевский обвинил Гермогена в том, что он является главным возмутителем спокойствия и пригрозил патриарху, что это не пройдет ему даром. «Не думай, что тебя охранит сан», — закончил он.
Это были не пустые угрозы. Патриарх вскоре был заключен под стражу. К нему не пускали ни мирян, ни духовенство, обходились с ним грубо и бесчинно. Правда, в Вербное воскресенье его выпустили для совершения обычного шествия. Опасаясь возмущения народа, Гонсевский расставил по пути полки. Буквально через два дня после этих событий действительно вспыхнул мятеж. Изменники, опасаясь народного гнева, призывали патриарха утихомирить восстание силой его авторитета. В случае отказа, как говорили Гонсевский и его сторонники, его ожидала смерть. Но патриарх им отвечал на это: «Боюсь Бога Единого, живущего на небесах. Вы мне сулите злую смерть, а я через нее надеюсь получить венец небесный и давно желаю пострадать за правду» [4, с. 560].
Наконец, народное ополчение ворвалось в Москву. Два дня в городе продолжаются тяжелые бои. Затем поляки поджигают Москву. Сгорело все, кроме Кремля и Китай-города. Первое русское ополчение не смогло достичь цели, поскольку в нем начались раздоры. Неразборчивость П. Ляпунова в наборе ополченцев имела, таким образом, печальные последствия.
Патриарх в это время находился в заключении в Чудовом монастыре. На его место был поставлен лжепатриарх Игнатий, а Гермогена объявили низложенным. Патриарх пишет письмо нижегородцам и передает его через пробравшегося к нему жителя Свияжска Родиона Мосеева. В этом письме, отправленном в августе 1611 г., ободряет восставших обещанием «венцов небесных». Как бы предчувствуя, что это его последнее обраще-
ние к россиянам, он призывает нижегородцев посылать в разные части России послов и говорить везде от его патриаршего имени о необходимости создания нового народного ополчения. Нижний Новгород вскоре действительно становится центром, вокруг которого создается это ополчение.
Патриарх Гермоген умер в феврале
1612 г. голодной смертью. Его пример беззаветного служения Отечеству вдохновил на подвиг многих священников и мирян. Большое мужество проявил митрополит Филарет (Романов) в Ростове и в качестве посла под Смоленском. Митрополит Исидор удерживал от измены новгородцев и пострадал от шведов, захвативших Новгород. Протопоп Софийского собора в Новгороде Амос отбивался в своем дворе от шведов и был убит. Архиепископ Феоктист Тверской удерживал паству в верности Василию Шуйскому и затем был замучен поляками, взявшими его в плен. Исключительную стойкость в осажденном Смоленске проявил архиепископ Сергий. Епископ Суздальский Галактион скончался в изгнании, не желая молиться за самозванца. Митрополит Ефрем Казанский благословлял патриотическое движения князя Дмитрия Пожарского и Кузьмы Минина, создавших второе народное ополчение в Нижнем Новгороде, обосновавшееся потом в Ярославле. Ближайшим помощником Минина был нижегородский протопоп Савва. Движение это горячо поддержал архимандрит нижегородского Печерского монастыря Феодосий. А митрополит Кирилл Ростовский, по сути, был духовным руководителем ополчения.
Огромное значение для спасения Отечества в Смутное время имела и деятельность монастырей. Кириллов монастырь пять лет отбивался от нападений врагов. Спасо-Прилуцкий отдал на нужды Отечества всю казну. Крупную сумму прислала Соловецкая обитель, настоятель которой написал гневное письмо шведскому королю, предлагавшему на московский престол сына Филиппа. Закончил он это письмо следующими словами: «.не хотим
никого из иноверцев на Московское государство. опричь своих прирожденных бояр Московскаго государства».
Незабываем подвиг Троице-Сергиевой лавры. Она пожертвовала государству 65 000 руб. и множество ценных вещей. Причем часть денег была послана в Москву в то время, когда монастырь находился в осаде поляков. 23 сентября 1608 г. поляки начали осаду и только 12 января 1610 г. они были отбиты от ее стен. 1 300 «ратных людей» и 200 монахов противостояли 30-тысячному польскому войску. Архимандрит монастыря Иосаф привел воевод и всех ратных людей к присяге у гроба Сергия Радонежского. Те поклялись, что будут «биться крепко, без измены против врагов православия и Отечества». Сапега, отбитый смелой атакой от стен монастыря, писал в Тушино самозванцу, что эти «седатые. паков-ствуют нам повсюду». С. М. Соловьев написал о защитниках монастыря: «Здесь дело шло не о том, передаться ли царю Тушинскому от царя Московского, но о том, — предать ли гроб великого чудотворца на поругание врагам православной веры. Троицкие сидельцы защищали не престол Шуйского только, но гроб Святого Сергия, и потому здесь измена не могла пересилить верности» [5, с. 405].
Осада привела в стены монастыря огромное количество окрестного населения. Для них не хватало ни помещений, ни продовольствия. Особенно тяжелым положение было зимой. В монастыре не было дров, свирепствовали голод и цинга. Но осажденные все это выдержали. Поляки в конце октября 1608 г. ночью пошли на приступ, однако ничего не добились и понесли огромные потери. Утром неприятель увидел на крепостных стенах духовенство в полном облачении, иконы и развевающиеся хоругви.
Смертность в осажденном монастыре была очень высокой. К весне 1609 г. в живых осталось менее трети его защитников. Подходили к концу огнестрельные запасы. Правда, из Москвы смогли прислать 20 пудов пороха и 60 человек подкрепления. Только под натиском подхо-
39
дившего к столице войска князя Скопина-Шуйского Сапега вынужден был снять осаду монастыря, которая длилась 16 месяцев.
Когда впоследствии тушинцы осадили Москву, Троицкий монастырь из запасов пускал в продажу хлеб по более низким ценам, нанося тем самым удар по спекулянтам, взвинтившим цены. В тяжелые для столицы дни монастырь принимал больных и раненых. В окрестных селах строили для них дома, предлагали посильную медицинскую помощь. Монастырские люди ездили по окрестностям, подбирая раненых и умирающих.
В то же время в келье настоятеля (которым к тому времени стал архимандрит Дионисий) сидели опытные писцы и писали «увещевательные грамоты» во все концы России, призывая все здоровые силы объединиться для освобождения Отечества. Эти послания Дионисия попадали в цель и производили глубокое впечатление. Наступал момент перелома в национальном самосознании.
В завершении Смуты немалую роль суждено было сыграть келарю Троице-Сергиева монастыря Авраамию Палицы-ну. Это, несомненно, был человек умный, хорошо владевший словом и пером. Правда, он не раз менял взгляды в этой сложной обстановке, перебегая из одного стана в другой. В конце XVI в. он становится монахом, а во время осады Троице-Сергиевой лавры был ее келарем. Правда, он в это время не находился в монастыре, а жил на Троицком подворье в Москве. Именно он, Авраамий, и пустил в продажу по заниженной цене запасы хлеба, находившиеся в столице, поимев и для себя от этого выгоду. Он, как мы упоминали, входил и в посольство, отправленное под Смоленск к польскому королю. Главной цели (крещения Владислава) посольство, как известно, не добилось. Однако, Авраамий перед отъездом в Москву сумел получить у Сигизмунда грамоту на собирание пошлин с Конской площади в Москве. В конце концов такой подход оказался полезным для патриотически настроеных сил.
Одна из увещевательных грамот Троицкого монастыря, пришедшая в октябре 1611 г. в Нижний Новгород, вдохновила на подвиг земского старосту Кузьму Минина. Созданное им и князем Дмитрием Пожарским народное ополчение обосновалось в Ярославле. Духовным вождем этого ополчения, как мы отмечали выше, был митрополит Кирилл Ростовский.
Получив сведения, что литовский гетман Ян Ходкевич двинулся на помощь полякам, осажденным в Москве, Пожарский выступил из Ярославля к столице. Во время похода Пожарского и Минина к Москве Дионисий и Авраамий писали им письма, в которых просили быстрее продвигаться к столице, чтобы воспрепятствовать Ходкевичу привести свежие силы и запасы польскому гарнизону, оставшемуся в Кремле. Вскоре до монастыря дошел слух, что в Ярославле в русском ополчении происходят раздоры и беспорядки. Решено было послать к ополченцам ростовского митрополита Кирилла, жившего в лавре на покое. Буквально следом туда отправился и келарь Авраамий прекращать распри. Он убеждал Пожарского быстрее идти на Москву. В рассказе о событиях того времени Авраамий порицает Пожарского за его медлительность и неспособность навести в войске порядок [4, с. 566]. Наконец, ополчение двинулось к Москве и в августе 1612 г. было с почестями встречено у стен Троицкого монастыря.
Оставалась нерешенной еще одна важная проблема — взаимодействие с казаками. Не добившись того, чтобы казаки встали на сторону ополчения, трудно было ожидать успеха. Известно, что во время пребывания ополчения под Москвой было несколько стычек между «земскими людьми» и казаками. Опять же, если верить рассказу Палицына, то он более всего убеждал казаков и воодушевлял их красноречием. Видимо, на это красноречие казаки реагировали слабо. Они требовали денег. Келарь отправляется в монастырь, и архимандрит Дионисий с братией, не имея денег, посылают казакам в виде залога богатые церковные
одежды. Казаки, тронутые этим, не взяли такого залога и дали обет не отходить от Москвы, пока не очистят ее от поляков.
Наконец-то наступило согласие! Совместными усилиями казаков и народного ополчения 22 октября (4 ноября) Москва была взята. В память об этом событии церковь установила праздник Казанской иконы Божьей Матери.
Келарь Авраамий Палицын, находясь среди представителей монашества, принимал деятельное участие в заседаниях Земского Собора, избравшем в феврале
1613 г. царем Михаила Федоровича Романова, сына митрополита Филарета.
Из истории следует извлекать уроки. Этот трагический период российской истории начала XVII в. дает нам много материалов для размышления. Возвратимся
к спорам между светской и церковной историографией о том, кто же сыграл решающую роль — церковь или народ? Несомненно, независимость России отстоял ее народ. Но о чем мы должны помнить, говоря о роли церкви в Смутное время? Несомненно, что она выступила мощным нравственным противовесом потоку лжи, измен, предательства, поставившими под угрозу существование нашего Отечества. Твердая вера в народные силы, в величие и мощь нашего государства, постоянные обращения к народу с призывами о единении во имя спасения России возымели свое действие в, казалось бы, безнадежной ситуации. Твердая нравственная позиция церкви стала тем фундаментом, на котором произошло единение всех здоровых сил России.
Библиографические ссылки
1. Васильев Л. С. История религий. — М., 2008.
2. Поспеловский Д. В. Русская православная церковь в ХХ веке. — М., 1995.
3. Тальберг Н. История Русской церкви : в 2 т. Т. 1. — М., 1994.
4. Костомаров Н. И. Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей : в 2 кн. Кн. 1. — М., 1995.
5. Соловьев С. М. Чтения и рассказы по истории России. — М., 1990.
41
