CC BY
44
Вестник ПСТГУ
II: История. История Русской Православной Церкви.
2009. Вып. 11:1 (30). С. 7-20
Церковь и школа в публицистике Т. И. Филиппова
Е. В. Мамонова
В статье анализируются взгляды видного государственного и общественного деятеля Тертия Ивановича Филиппова на роль Церкви в деле народного просвещения. В частности, рассматриваются его представления об участии духовенства и мирян в организации начальных школ и заведовании ими, о ведомственной принадлежности народных училищ, об их целях, задачах и программах, о значении преподавания церковнославянского языка для религиозного воспитания учащихся. Статья представляет интерес для изучения идейных разногласий между чиновниками Министерства народного просвещения и церковными общественными деятелями в деле организации народной школы в пореформенной России.
Реформы второй половины XIX столетия, затронувшие почти все стороны жизни российского общества, не могли не коснуться и положения Русской Церкви. В атмосфере оживления общественной деятельности, вызванного эпохой Великих реформ, различные черты и недостатки синодального строя были подвергнуты критическому переосмыслению как в церковной, так и в светской печати. Проблемы профессиональной подготовки и материального обеспечения духовенства, вопросы о роли священников в народной школе и о месте религии в системе образования, сложности взаимоотношения Православной Церкви и старообрядцев вызывали острые дискуссии среди современников, не равнодушных к судьбам Церкви и предлагавших свои варианты церковных преобразований. Эти дискуссии во многом отражали понимание людьми пореформенного времени значения и нужд Церкви, ее места и роли в жизни общества и государства. В то же время они влияли на формирование общественного мнения, а отчасти и правительственной политики в отношении Церкви.
Обсуждение церковных проблем в обществе и в правительственных сферах не раз привлекало внимание историков1. Большой интерес вызывают и взгля-
1 См.: Флоровский Г. В., прот. Пути русского богословия. Вильнюс: Б/и, 1991; Полунов А. Ю. Под властью обер-прокурора: Государство и Церковь в эпоху Александра III. М.: АИРО-ХХ, 1996; Наместников А. В. Церковный вопрос в публицистике пореформенного периода (конец 50-х — начало 80-х годов XIX века). Дисс. ... канд. ист. наук. М., 1998; Римский С. В. Российская Церковь в эпоху Великих реформ (Церковные реформы в России 1860—1870-х годов). М.: Крутицкое Патриаршее подворье. Общество любителей церковной истории, 1999; Алексеева С. И. Святейший Синод в системе высших и центральных государственных учреждений по-
ды церковных иерархов, сановников и публицистов пореформенного времени, участвовавших в постановке и разрешении вопросов, влиявших на положение Русской Церкви2. Особое место среди них занимает Тертий Иванович Филиппов, который, не принадлежа к духовному сословию ни по происхождению, ни по роду своей деятельности, писал почти исключительно о Церкви и для Церк-ви3. Его публицистика была заметным явлением в общественной жизни пореформенной России, вызывала бурную полемику и создавала ему репутацию специалиста по церковным вопросам. Тем не менее до сих пор она еще не становилась предметом специального изучения, хотя государственной и общественной деятельности Филиппова посвящено уже несколько исследований4.
В своей публицистике Т. И. Филиппов неоднократно обращался к роли Церкви в народном образовании. Вопросами образования ему приходилось заниматься на протяжении всей жизни5. Свою службу он начал преподавателем
реформенной России 1856—1904 гг. СПб.: Наука, 2003; Никулин М. В. Православная Церковь в общественной жизни России (конец 1850-х — конец 1870-х гг.). М.: Изд-во Ипполитова, 2006; Сухова Н. Ю. Высшая духовная школа: проблемы и реформы (вторая половина XIX века). М.: Изд-во ПСТГУ, 2006.
2 См.: ПолуновА. Ю. Константин Петрович Победоносцев — человек и политик // Отечественная история. 1998. № 1. С. 42—55; Он же. К. П. Победоносцев и русское духовенство // Вестник РГНФ. 2000. № 3. С. 144—153; Курляндский И. А. Иннокентий (Вениаминов) — митрополит Московский и Коломенский. М.: Б/и, 2002; Бенедиктова Н. Е. М. Н. Катков о русском православии // Православная духовность в прошлом и настоящем: XII Рождественские православно-философские чтения, посвященные 100-летию канонизации преподобного Серафима Саровского. Н. Новгород: Б/и, 2003. С. 134—140; Яковлев А. И. Святитель Филарет в церковной и общественной жизни России XIX века // Святитель Филарет (Дроздов): Избранные труды, письма, воспоминания. М.: Православный Свято-Тихоновский богословский институт, 2003. С. 9—55.
3 См.: Т. И. Филиппов (1825—1899) в 1857—1864 гг. был чиновником особых поручений при обер-прокуроре Св. Синода, далее перешел на службу в Государственный контроль, где дослужился до чина действительного тайного советника (1889 г.) и в 1889—1899 гг. занимал пост государственного контролера, однако продолжал интересоваться церковными сюжетами.
4 См.: Шилов Д. Н. «Епитроп Гроба Господня» (Жизнь и творчество Т. И. Филиппова) // Россия и Восток: Проблемы взаимодействия. Ч. 1. Челябинск: Б/и, 1995. С. 100—103; Медведев И. П. «Византийское хобби» государственного контролера Т. И. Филиппова // Страницы российской истории. Проблемы, события, люди: Сб. статей в честь Б. В. Ананьича. СПб.: Дмитрий Буланин, 2003. С. 268—272; Тюрина Н. В. Творчество Т. И. Филиппова в литературном процессе второй половины XIX века. Дисс. ... канд. филол. наук. Тверь, 2006; Алексеева С. И. Материалы по истории Русской Православной Церкви в архивном наследии Т. И. Филиппова // Вестник ПСТГУ. Серия II. 2007. Вып. 2 (23). С. 7—31; Она же. «Ржевский мещанин во дворянстве»: история семьи Тертия Ивановича Филиппова: по данным отечественных архивов // Там же. 2008. Вып. 2 (27).
5 По свидетельству современников, «в обществе постоянно циркулировали слухи о его вечной кандидатуре то в министры народного просвещения, то духовного ведомства» (Фаре-совА. И. Тертий Иванович Филиппов. СПб., 1900. С. 11). Сам Филиппов считал себя опытным специалистом в вопросах народного образования: «Служа в Духовном ведомстве, — писал он И. П. Корнилову, — я вел этот вопрос со стороны сего вед[омст]ва и ни одна бумага, касающаяся этого предмета, не выходила от об[ер]-пр[окуро]ра без моего участия. ... Вот мои права на участие в решении этого важного вопроса» (Отдел рукописей Российской национальной библиотеки (далее: ОР РНБ). Ф. 377. Д. 1190. Л. 5 об.—6). Его авторитет в школьном деле признавал и С. А. Рачинский. «Тертий Иванович — драгоценный человек, — писал он
словесности в 1-й московской гимназии; после перехода в Синод ему вскоре пришлось быть членом-делопроизводителем Комитета 1862 г. по подготовке семинарской реформы. В 1882 г. Филиппов был привлечен К. П. Победоносцевым к разработке церковно-школьной реформы. Осенью этого года при Святейшем Синоде был создан Комитет под председательством архиепископа Леонтия (Лебединского), перед которым была поставлена задача найти способ повысить влияние духовенства в народных школах6. Филиппов стал не просто одним из членов этого Комитета: Победоносцев рассматривал его как неформального ли-дера7.
Свои воззрения на роль Церкви в народном образовании Филиппов выразил в ряде статей, публиковавшихся в 1854—1887 гг. и переизданных в 1896 г. в «Сборнике Т. Филиппова». Этот сборник Тертий Иванович рассматривал как «защиту охранительных начал», которым «в течение слишком сорока лет» он служил «неизменно, в свободе искреннего исповедания»8. Переиздание статей 30—40-летней давности должно было свидетельствовать об устойчивости его убеждений.
Взгляды Филиппова на место религиозного воспитания в школе в целом вытекали из его представлений о месте религии в человеческой жизни. Религия, по его мнению, «воспитывает в нас те вечные, всеобщие стихии духа, которые необходимы всякому человеку без различия места, времени и народности, хотя она собственно приготовляет нас к жизни, ожидающей человека по ту сторону гроба, но тем не менее в ней находится единственное руководство и для нашего земного пути: ибо только тот способен пройти беспреткновенно путь земной жизни, кто видит в ней приуготовление к вечности, а не заключает в ее тесные пределы всех своих ожиданий»9. В первую очередь все эти рассуждения относятся к истинной — христианской религии: «В обществах нехристианских усовершенствование может состоять еще в преобразовании самого закона, но для христианского общества этой заботы не существует (ибо самые враги христианского закона не отвергают его безусловной высоты и истины, но нападают на него именно за его высоту, тяжкую для нашей чувственной низости): его задача — осуществлять свой закон на деле»10. Ослабление же религиозного начала, по мнению Филиппова, может иметь пагубные последствия: «Нельзя не видеть, — пишет он, — что
К. П. Победоносцеву. — Необходимо воспользоваться для учебного дела его многообразными сведениями, его преданностию Церкви, его обширною педагогическою опытностию. Зачем он сидит в контроле? Его место — в Министерстве народного просвещения» (Государственный архив Российской Федерации (далее: ГА РФ). Ф. 1099. Оп. 1. Д. 3542. Л. 6).
6 Подробнее о деятельности Комитета, подготовившего реформу церковно-приходских школ 1884 г. см.: Житенев Т. Е. Церковноприходская школа в России. 1884—1918 гг. Дисс. ... канд. ист. наук. М., 2004. С. 39—64; Бан И. К. К. П. Победоносцев и распространение церковно-приходских школ в 1884—1904 г. Дисс. ... канд. ист. наук. СПб., 1999. С. 185—215.
7 Собственно, Филиппов и подал Победоносцеву мысль о создании Комитета (см.: ГА РФ. Ф. 1099. Оп. 1. Д. 2414. Л. 15 об.; Житенев Т. Е. Указ. соч. С. 45). Сам Филиппов писал Рачин-скому, что «на меня смотрят, как на руководителя в нашем вопросе» (ОР РНБ. Ф. 631. Д. 23. Л. 77 об.).
8 Сборник Т. Филиппова. СПб., 1896. С. V.
9 Филиппов Т. И. О началах русского воспитания // Сборник Т. Филиппова. С. 3.
10 Филиппов Т. И. Не так живи, как хочется // Там же. С. 22.
там, где кончилось влияние религии на народ, порывы его к свободе не знают меры, потому что все движения страстей считаются позволенными»11.
Религиозное измерение, по мнению Филиппова, должно присутствовать во всех сферах жизни общества, в том числе и определять его эстетическую и умственную деятельность. Так, словесность, по его убеждению, «должна нам представить не житейские невольные увлечения, а твердо сознанные и исповедуемые начала»12. «Науки и искусства суть цвет человеческой деятельности. — утверждает Филиппов, — однако благо человеку и народу, который в своей жизни отводит им принадлежащее им место и не теряет из виду их отношений к высшей духовной деятельности человека — религиозной. В противном случае из орудий блага они становятся источником частного и общественного зла, разрушают внутренний мир человека и благосостояние общества»13.
Но преобладание религии в интеллектуальной сфере возможно лишь при наличии религиозной составляющей в системе образования и воспитания. Соответственно, вопрос о месте Церкви в образовании и воспитании народа являлся для Филиппова весьма важным (он рассматривает именно вопрос о русских — соответственно, православных — школах, проблема религиозного элемента в образовании инородцев и иноверцев в его статьях не затрагивается). Дело это он принимал настолько близко к сердцу и придавал ему такое значение, что, вспоминая уже в начале 1880-х гг. о своей борьбе за влияние Церкви в народных школах против проектов министра народного просвещения А. В. Головнина, он уподоблял ее борьбе Ормузда с Ариманом14. В своей «Записке о народных училищах», написанной им в 1862 г. в бытность чиновником особых поручений при обер-прокуроре и изданной спустя 20 лет в 1882 г., он также резко критикует Министерство народного просвещения, «которое из верного союзника Церкви внезапно обратилось в завистливого и недоброжелательного соперника» и по вине которого «школа была искусственно отторгнута от Церкви и насильственно уклонена на те странные и исполненные опасностей пути, по коим она поныне блуждает»15.
Такое отношение Филиппова к политике Министерства народного просвещения неудивительно, если учесть, что взгляды его на цели и задачи народной школы были диаметрально противоположны взглядам Головнина. Головнин считал, что народная школа должна решать преимущественно образовательные, а не воспитательные задачи. Поэтому в претензиях Церкви на руководство народным образованием он видел только недоразумение: «нельзя. предполагать, чтобы Святейший Синод, говоря об исключительном праве духовенства учить народ, понимал под этим право учить наукам»16. И хотя в Положении о начальных народных училищах 1864 г. целью народного образования поставлено в пер-
11 Филиппов Т. И. Записка о народных училищах. СПб., 1882. С. 13—14.
12 Филиппов Т. И. Не так живи, как хочется. С. 29.
13 См.: Филиппов Т. И. О началах русского воспитания. С. 3—4.
14 См.: ОР РНБ. Ф. 377. Д. 1190. Л. 49-49 об.
15 Филиппов Т. И. Записка о народных училищах. С. 3.
16 Стаферова Е. Л. А. В. Головнин и либеральные реформы в просвещении (первая половина 1860-х гг.). М.: КАНОН+, 2007. С. 246.
вую очередь «утверждать в народе религиозные и нравственные понятия»17 (что в целом отвечало взглядам Филиппова), однако те средства, которые Филиппов считал необходимыми для достижения этого, законом не были предоставлены18. Впрочем, нельзя утверждать, что он ставил перед школой более узкие образовательные цели, чем те, которые были сформулированы в Министерстве народного просвещения. Согласно Положению о начальных народных училищах, курс обучения включал следующие предметы: «а) Закон Божий (краткий катехизис и Священная история); б) чтение по книгам гражданской и церковной печати; в) письмо; г) первые четыре действия арифметики и д) церковное пение там, где преподавание его будет возможно»19. Министерская школа, отмечал Филиппов в 1882 г., «дает грамоту, счисление.». «Никто, — полагал он, — конечно, не согласится видеть в этих ничтожных дарах школы ее истинное призвание»20. «Назначение первоначальных народных училищ, — заявлял Тертий Иванович, — состоит прежде всего в нравственном воспитании народа»21.
Первым и необходимым условием нравственного воспитания Филиппов считал его религиозную направленность — просто потому, что внерелигиозная нравственность казалась ему аномалией и в образованном обществе для народа вовсе невозможной. «Для народа, — утверждал он, — не может быть никакого иного источника нравственных понятий, кроме религии: понятие о долге, лежащее в основании всякой нравственной деятельности, в народе может быть прочно связано только с идеею о Боге; следовательно, предлагать ему нравственное учение, независимо от вероучения, значило бы трудиться совершенно напрасно и строить на песке. <...> и потому сообщать народу нравственные начала значит учить его вере и воспитывать его в ее правилах»22. Как православный христианин Филиппов не ставил под сомнение, что «в основание человеческого воспитания должно положить учение христианское», поскольку «оно одно может указать человеку, в чем состоит истинное просвещение, истинная добродетель и истинное счастье», и напротив, «без него он нигде и ни в каком случае не может быть ни счастлив сам, ни полезен другим». «Но, говоря о христианском воспитании, — уточнял Филиппов, — мы не должны забывать и того, что оно должно быть не какое иное, как предлагаемое православною Церковью: ибо единственная и неизменная хранительница правой веры в то же время есть по необходимости и единственная сокровищница истинного разумения вещей и чистых нравственных понятий»23.
Вторым непременным условием успеха школьного дела Филиппов считал соответствие заводимых школ народным ожиданиям. Народ, по словам Филип-
17 Положение о начальных народных училищах, высочайше утвержденное 14 июля 1864 года // Реформы Александра II. М.: Юридическая литература, 1998. С. 411.
18 Подробное освещение истории борьбы между Синодом и Министерством народного просвещения за руководство народной школой в 1859-1864 гг. см.: Алексеева С. И. Указ. соч. С. 223-231.
19 Положение о начальных народных училищах, высочайше утвержденное 14 июля 1864 года. С. 411.
20 ГА РФ. Ф. 1099. Оп. 1. Д. 106. Л. 9 об.
21 Филиппов Т. И. Записка о народных училищах. С. 5.
22 Там же. С. 7-8.
23 Филиппов Т. И. О началах русского воспитания. С. 4.
пова, желает «для своих детей только такой школы, которая из Церкви исходит и к Церкви ведет»24. «Грамота для него (народа. — Е. М.), — утверждает он, ссылаясь на нашумевшую в начале 1860-х гг. статью Н. П. Гилярова-Платонова “О первоначальном обучении народа”25, — есть дело в некоторой степени священное: она есть дверь, отверзаемая к уразумению Божественного Писания. Книжная мудрость, в народном словоупотреблении, почти равнозначительна богословию; начетчик означает человека, изучившего много священных книг. Таким образом понятие о книжном обучении у простолюдина неразрывно связывается с понятием о истолковании Слова Божия; в простом учителе чтения он ждет видеть наставника в Законе Божием»26.
В этих вопросах единомышленником Филиппова был К. П. Победоносцев. Как и Филиппов, Победоносцев был уверен, что школа должна воспитывать, а не только учить, поскольку «учение без воспитания невозможно»27. Равным образом он был уверен и в том, что и по своим свойствам, и по народным ожиданиям школа должна быть церковной: «Школа, поколику она народная, должна отражать в себе душу народную и веру народную — тогда только будет она люба народу. Итак, школе прямое место при церкви и в тесной связи с церковью. Она должна быть проникнута церковностью в лучшем, духовном смысле этого слова»28. Возможно, таким единомыслием и объясняется включение Филиппова в комитет 1882 г.
Видя цель народной школы в нравственном воспитании, неразрывно связанном с научением вере, и будучи уверен, что грамотность в народном представлении также неразрывно связана с вероучением, Филиппов считал священника ключевой фигурой в народной школе. Народ, утверждает он, «отдает дитя свое в обучение преимущественно лицу, которого признает за священное. ...Народ сам признает духовенство законным своим учителем»29.
Впрочем, для Филиппова прежде всего была важна воцерковленность учителя, а не его сан. Но он просто не видел, откуда бы взяться учителям-мирянам, подходящим для церковных школ, хотя в принципе допускал, что таковые могут быть (в частности, вполне подходящими кандидатурами на роль учителя народной школы ему представлялись семинаристы). Главное, чтобы и при учителе-мирянине религиозное воспитание пронизывало весь курс народной школы, а не сводилось к урокам Закона Божия. На протяжении короткой брошюры в 47 страниц Филиппов дважды цитирует высказывание Гизо (человека, которого, как он подчеркивает, нельзя заподозрить в клерикализме) о том, что обучение народа «должно совершаться посреди религиозной атмосферы так, чтобы религиозные впечатления и навыки проникали в него со всех сторон. Религия не есть занятие или упражнение, которому можно назначить свое место и свой
24 Филиппов Т. И. Записка о народных училищах. С. 3.
25 См.: Прибавления к изданию творений святых отцов в русском переводе. Ч. 21. Кн. 2. М., 1862. С. 165-180.
26 Филиппов Т. И. Записка о народных училищах. С. 16-17.
27 Победоносцев К. П. Ученье и учитель // Победоносцев К. П. Сочинения. СПб.: Наука, 1996. С. 501.
28 Там же. С. 484.
29 Филиппов Т. И. Записка о народных училищах. С. 16-17.
час: это — вера, это — закон, который должен постоянно и всюду чувствоваться и который только при этом условии производит на душу и жизнь спасительное действие»30.
О том, что воспитание веры не может сводиться к урокам Закона Божия, писал и Победоносцев: «Есть какое-то лицемерное обольщение в школьном деле, когда Закон Божий и соединенное с ним внушение начал нравственности составляет лишь один из предметов учебной программы. .Результаты такой постановки учения — поистине чудовищны. Я видал учебники, в коих по пунктам означено, что требуется для спасения души человека — и экзаменатор сбавляет цифру балла тому, кто не может припомнить всех пунктов. Где тут разум? Где нравственность? Где, наконец, — и прежде всего — вера, о коей мы лицемерно заботимся? <...> И вера и нравственность — неравные с прочими предметы обучения: одни уроки и наставления для этого недостаточны. И вера и нравственность воспитываются в душе цельным воздействием (домашней и говоря о школе) школьной жизни. Лишь бы эта школьная жизнь не была раздвоена на две отдельные части — религиозного и светского обучения, но составляла в гармонии частей одно органическое целое»31.
Для того, чтобы обеспечить такое преобладание религиозной атмосферы в школе, Филиппов считал необходимым, чтобы учитель находился под влиянием священника. «.Если священник не доверяет учителю и удаляется от него, если учитель почитает себя независимым соперником, а не верным помощником священника, — вновь цитирует он Гизо, — тогда нравственное значение школы утрачено, и она (из благодеяния народу) легко может обратиться в опасность (для него)»32. Подчинение же учителя (священника или мирянина) контролю Министерства народного просвещения было неприемлемо для Филиппова именно из-за недостаточной, по его мнению, воцерковленности чиновников Министерства: «Многие ли инспекторы и директоры постятся, умеют перекреститься, прочитать часы, растолковать какое-нибудь затруднительное место Св. Писания и т. д.? — вопрошал он. — Что же они вносят и будут вносить в эту высшую и священную область первоначального школьного обучения?»33
По всем параметрам, кроме материальной обеспеченности, церковные школы, по мнению Филиппова, были ничуть не хуже, а то и лучше министерских. Священник, диакон или еще не рукоположенный выпускник семинарии имеют вполне достаточную для народной школы подготовку, вполне определенное положение в сельском обществе, близость к народу, политическую и мировоззренческую благонадежность, и для нормальной организации школьного дела им не хватает, собственно, только материального обеспечения, между тем как для министерской школы требуются гораздо большие материальные затраты, которые, однако, не гарантируют столь же успешных результатов34.
30 Филиппов Т. И. Записка о народных училищах. С. 8-9, 32.
31 Победоносцев К. П. Указ. соч. С. 483.
32 Филиппов Т. И. Записка о народных училищах. С. 9, 33.
33 ГА РФ. Ф. 1099. Оп. 1. Д. 106. Л. 3-3 об.
34 См.: Филиппов Т. И. Записка о народных училищах. С. 28, 39-45.
Однако в Министерстве народного просвещения совершенно иначе оценивали способности духовенства к руководству народными школами. «. Должно заметить, — писал Головнин в письме к барону А. П. Николаи в 1866 г., — что духовные училища суть худшие школы в империи, что духовенство не пользуется нравственным влиянием ни на какое сословие и приглашается в дом богача, вельможи и в избу крестьянина только для совершения потребной церемонии за плату, что в духовенстве разлад между черным и белым и что духовные школы дали нам самых известных нигилистов»35. Впрочем, антицерковные настроения были общей бедой всех школ, как духовных, так и светских. «.В угоду кому или чему мы могли бы оставить н[ародную] школу в руках ведомства, которое в средних и особенно в высших школах развило атеизм и материализм.?»36 — риторически вопрошал Филиппов, не замечая указаний на подобные же проблемы в духовных школах.
Филиппов был уверен в том, что его представление о роли священника в народной школе вполне оправдывается активной деятельностью православного духовенства на ниве народного просвещения в начале 1860-х гг.: «.Лишь только человеколюбие царя изрекло слово народного освобождения и лишь только освобожденный народ с неимоверною, всех изумившею жаждою, столь противу-положной его прежнему равнодушию, устремился к учению: русское духовенство явило не менее изумительную готовность и способность послужить внезапно возникшей и с каждым днем усиливающейся потребности народа. В течение 2-3 лет оно успело учредить по всему необъятному пространству Русской земли такое количество народных школ, которое могло бы показаться невероятным, если бы не было вполне достоверным и несомненно засвидетельствованным»37. По мнению Филиппова, заслуги духовенства в народном образовании были неоспоримы: «Никто не может отвергнуть того, что 3Л всех сельских церквей в России имеют при себе народные училища, благодаря усердию и жертвам нищего русского духовенства»38.
Между тем в Министерстве народного просвещения положение дел представлялось совсем иным. Столь разные люди, как Головнин и гр. Д. А. Толстой, относились к информации о числе церковно-приходских школ более чем скептически. Головнин, например, был убежден, что «огромное большинство этих школ существует только на бумаге, и из существующих на деле большая часть не заслуживает названия правильно организованной школы»39. Гр. Толстой (соединявший посты министра и обер-прокурора и имевший информацию по обоим ведомствам), рассуждая в 1873 г. о неэффективности губернских училищных советов, возглавляемых епархиальными архиереями, сетует: «При таком положении дел, нет сколько-нибудь удовлетворительных данных не только о состо-
35 Головнин А. В. Записки для немногих. СПб.: Изд-во Санкт-Петербургского института истории РАН «Нестор-История», 2004. С. 352.
36 ГА РФ. Ф. 1099. Оп. 1. Д. 106. Л. 5.
37 Филиппов Т. И. Записка о народных училищах. С. 18.
38 Там же. С. 20. Не вдаваясь в споры о достоверности этой цифры, нельзя не отметить, что к началу 1880-х гг., когда записка Филиппова, составленная еще в 1862 г., наконец была опубликована, количество церковных школ снизилось до 4,5 тыс. (см.: Римский С. В. Указ. соч. С. 444).
39 Головнин А. В. Записки для немногих. С. 291.
янии, но даже о числе училищ и учащихся в губерниях»40. Позже, в 1887 г., по свидетельству архиепископа Никанора (Бровковича), Толстой еще более резко выражал недоверие к церковным школам: «Попы обманывают, что имеются у них там какие-либо школы. Я на их школы 15 копеек не дам»41.
Считая свои данные о числе церковно-приходских школ бесспорными, Филиппов видел вопиющую и притом беспричинную несправедливость в нежелании государства материально поддерживать эти школы. «Для правительства, — настаивает Филиппов, — решительно нет. никаких причин, при устроении системы народного обучения, оставить без поощрения и содействия школы, основанные духовенством, и совместно с ними, как будто в перебой, заводить какие-либо особые училища, уничижая чрез то достохвальные подвиги духовенства и показывая явное презрение к его жертвам на общую пользу народа и самого правительства»42. В сокращении же числа церковно-приходских школ в обер-прокурорство Толстого Филиппов вполне обоснованно винил самого министра: «Сокращение приходов и повсеместное почти уничтожение диаконов, вместе с уменьшением числа причетников, конечно, значительно уменьшило силы православного духовенства, которые могли бы быть обращены на дело народного обучения»43.
Скептическое отношение многих государственных деятелей и значительной части общества к духовенству как сословию вообще и к педагогическим способностям духовенства в частности Филиппов считал вовсе не заслуживающим внимания. В своих черновых заметках о народных школах он утверждает, что духовенство «гораздо выше того уровня, на котором мы его воображаем»44. «Вздор, который часто повторяют, указывая на неспособность священнослужителей вести народную школу по незнакомству их с новейшими способами обучения, не заслуживает ответа, — утверждает он. — Какие такие особенные методы нужны для народных школ, которых — буде они действительно полезны — не могло бы усвоить себе духовенство?»45
Заслуживает внимания, что в подтверждение своей мысли о необходимости церковного характера народной школы Филиппов ссылается на то, что именно духовенству предоставлено руководство народным образованием во многих странах Европы (в качестве примеров приводятся Франция, Пруссия и Англия)46. С момента написания записки в 1862 г. до времени ее публикации в 1882 г. во Франции, в Германии и Англии произошли существенные изменения в этой сфере, однако Филиппов не счел нужным оговорить это хотя бы в примечаниях, как ему советовал Победоносцев. «.Записка писана ради минуты, в полемическом тоне, — писал ему обер-прокурор. — Она ссылается на авторитет
40 Толстой Д. А. Об устройстве управления начальными народными училищами // Речи и статьи гр. Д. А. Толстого. СПб., 1876. С. 171-185, здесь: с. 180.
41 Цит. по: ПолуновА. Ю. Под властью обер-прокурора: Государство и Церковь в эпоху Александра III. С. 89.
42 Филиппов Т. И. Записка о народных училищах. С. 28.
43 ГА РФ. Ф. 1099. Оп. 1. Д. 106. Л. 16.
44 Там же. Л. 13.
45 Там же. Л. 18.
46 См.: Филиппов Т. И. Записка о народных училищах. С. 8-13.
иностр[анных] учреждений, кои ныне отошли от прежних порядков, — и, правда, вкушают горькие от того плоды; но если не оговорить этого, — могут быть возражения: и иноземцы де уже покончили с вашими хвалеными порядками»47. И действительно, к началу 1880-х гг. ссылка на европейский опыт давно уже стала аргументом его оппонентов из Министерства народного просвещения. Так, в 1866 г. гр. Толстой (тогда еще не занимавший пост министра) указывал, что в европейских странах «первоначальное образование народа лежит исключительно на духовенстве без вредных для сего последствий», и в России служители Церкви «всегда будут иметь неоспоримое преимущество пред всякими другими учителями народа»48. Но уже в 1873 г. (опять же ссылаясь на опыт Англии и Германии) он же решительно утверждал, что народное образование — дело правительства, и отказ правительства от руководства им, ставка на частную инициативу (в том числе со стороны духовенства) не может привести к сколько-нибудь удовлетворительным результатам49.
Желание Министерства народного просвещения подчинить народные школы исключительно своему контролю глубоко возмущало Филиппова не только потому, что он видел в этом «желание подчинить свободу просветительной деятельности духовенства и свободу народного расположения стеснительным условиям правительственной регламентации, с целью взять в свои руки чужое дело»50. Его совершенно не устраивала постановка религиозного образования и воспитания в средних и высших учебных заведениях. Он считал хорошо известным фактом, что «богословская кафедра в университетах, при настоящем положении дел, не приносит никакой пользы»51. «Соглашаясь принимать от духовного ведомства законоучителей для своих народных школ, — уверял своих читателей Филиппов, — министерство только покорялось необходимости и хотело соблюсти приличия: ибо, по его намерению, и в первоначальных училищах влиянию законоучителей оставляется такая малая мера, какая предоставлена ему в средних и высших училищах министерства; а это значит, что этого влияния вовсе никто не будет ни замечать, ни испытывать»52.
Правда, на недостаточное влияние законоучителей обращали внимание и в Министерстве народного просвещения. Однако Головнин ставил себе в заслугу усиление в гимназиях религиозного воспитания. «В гимназиях, — писал он барону Николаи, — число часов преподавания Закона Божия увеличено, жалованье законоучителей возвышено, и они назначены непременными и старшими после председателя членами педагогических советов, заведующих делами гимназий»53.
47 ГА РФ. Ф. 1099. Оп. 1. Д. 2414. Л. 45 об.-46.
48 Стаферова Е. Л. Указ. соч. С. 260.
49 Толстой Д. А. Указ. соч. С. 171-185.
50 Филиппов Т. И. Записка о народных училищах. С. 27. Ср. утверждение гр. Толстого: «Правительство не исполнило бы самой священной своей обязанности, если бы выпустило из своих рук дело народного образования, которым оно руководило в течение веков: да и кому и какая была бы от того польза, когда нет других рук, которые могли бы за него взяться?» (Толстой Д. А. Указ. соч. С. 182).
51 Филиппов Т. И. Записка о народных училищах. С. 32.
52 Там же. С. 31.
53 Головнин А. В. Записки для немногих. С. 351.
Недостаточное влияние законоучителей на учащихся Головнин ставил в вину самим преподавателям: «Личный состав законоучителей казался мне весьма плохим, и, посещая их уроки, я редко встречал человека, умеющего преподавать и возбуждать религиозное чувство в учениках. Большею частию я слышал как бы затверженный урок, преподавание безжизненное, сухое, в котором сердце и убеждение вовсе не участвовали»54.
Филиппов в данном вопросе обращал внимание скорее на организационную постановку дела, и именно в ней видел корень проблем. Хотя он и признавал «должностное, мертвенное отношение к ним (гимназиям. — Е. М.) законоучителей, состоящее в одном преподавании предмета»55, но причину этого видел не в законоучителях, а в гимназиях, «находящихся с служителями и учителями веры в самых далеких и чисто официальных отношениях»56. Соответственно, и выход он видел в том, чтобы духовенство имело возможность в гимназиях оказывать не только моральное влияние на учеников, но и организационно-административное влияние на направление преподавания, на подбор мировоззренчески благонадежных преподавателей — сделанное Головниным явно не казалось ему достаточным. «Сословия, ближайшие к народу, — с явным сочувствием пишет Филиппов, — начинают уже подумывать об учреждении своих особых гимназий, которые намереваются подчинить руководству духовных лиц, дабы чрез то водворить в них то религиозное настроение, которое совершенно утрачено в гимназиях министерства»57.
Впрочем, у Головнина были довольно своеобразные представления о роли законоучителя, и вряд ли даже хорошо подготовленный и талантливый законоучитель мог бы им удовлетворить: в гимназиях предлагалось обращать внимание «не столько на отвлеченную догматическую сторону религии, сколько на нравственно-практическое учение христианства»58. Такой взгляд было бы довольно трудно согласовать с церковной позицией, удачно выраженной Победоносцевым: «Обучение вере должно быть сосредоточено на лице Господа Иисуса и на Евангельском учении. Но всякий верующий принадлежит к Церкви, а церковное учение основано на догмате, и потому основа учительства должна быть догматическая. Ошибаются те, кто думает, что эта основа должна быть преимущественно нравственная. Начала нравственного учения непрочны и шатки, если не коренятся в вере»59.
В постановке религиозного образования в гимназиях был, по мнению Филиппова, еще один очень существенный изъян — засилье плохих («мертвенных») учебников, заменяющих собой живые источники вероучения (Священное Писание, святоотеческая литература, богослужебные книги)60. Обращение же к этим источникам вероучения бывает затруднительно для людей, слабо знакомых
54 Головнин А. В. Записки для немногих. С. 351.
55 Филиппов Т. И. Записка о народных училищах. С. 32.
56 Там же.
57 Там же.
58 Стаферова Е. Л. Указ. соч. С. 387.
59 Победоносцев К. П. Указ. соч. С. 489.
60 См.: Филиппов Т. И. О преподавании церковнославянского языка в средних учебных заведениях // Сборник Т. Филиппова. С. 247.
с церковнославянским языком. Поэтому Филиппов считал церковнославянский язык «в высшей степени важным вспомогательным предметом в религиозном образовании русских отроков и юношей, которое, я смею это утверждать, не опасаясь возражений, поставлено в русских учебных заведениях весьма неудов-летворительно»61. Возможно, в нем здесь говорил профессиональный филолог, которому обидно за судьбу любимого предмета (в бытность свою преподавателем словесности в 1-й московской гимназии он по своей инициативе преподавал славянский язык, считая его необходимым элементом курса словесности)62. С его филологическими увлечениями, вероятно, связаны и его весьма высокие надежды на благотворное влияние уроков славянского языка: «Пусть воспитанник приступит к изучению главы Евангелия, апостольского послания, песни Давида или Дамаскина, слова одного из вселенских учителей, не ради их содержания, а только для усвоения древних церковнославянских форм. Но эти встречи, хотя бы и не с тем намерением устроенные, могут иметь благотворные, спасительные последствия для молодой слагающейся души, внезапно осветив перед нею еще неведомые ей самой ее собственные глубины и пленив юный разум в свободное послушание веры. Так некогда Саул пошел отыскивать заблудившихся ослят отца своего и нашел царство»63. Это мнение о необходимости расширения преподавания церковнославянского языка, нужного для непосредственного знакомства учеников с источниками вероучения относится не только к гимназиям, но и к начальным школам64, а также и к семинариям (где преподавание церковнославянского должно быть на научном уровне)65. Стоит отметить, что на связь между знанием церковнославянского языка и успешным воспитанием в вере, на предпочтительность церковных книг перед учебниками указывал еще И. В. Киреевский: «.привычка к чтению церковных книг и разумение церковного богослужения есть единственное средство к приобретению этой (религиозной. — Е. М.) образованности. Знание катехизиса есть, конечно, драгоценный венец всех понятий, почерпаемых христианином из внимания к церковным молитвам и из чтения Священного Писания, но в отдельности от чтения Священного Писания и от слушания церковного богослужения школьное знание катехизиса — по крайней мере бесполезно»66.
Взгляды Филиппова на роль Церкви в системе образования представляют из себя довольно стройную систему. Считая за аксиому, что цель народной шко-
61 См.: Филиппов Т. И. О преподавании церковнославянского языка.... С. 246; См. также: Филиппов Т. И. О началах русского воспитания. С. 5-6.
62 Формально изучение церковнославянского языка в гимназиях входило в курс русской словесности, однако на практике он почти не преподавался. Подробнее о месте церковнославянского языка в гимназическом образовании см.: Кравецкий А. Г., Плетнева А. А. История церковнославянского языка в России (конец ХГХ-ХХ в.). М.: Языки русской культуры, 2001. С. 30-38.
63 Филиппов Т. И. О преподавании церковнославянского языка в средних учебных заведениях. С. 247.
64 См.: ГА РФ. Ф. 1099. Оп. 1. Д. 106. Л. 10, 11 об., 23 об., 39.
65 См.: Там же. Л. 24; ОР РНБ. Ф. 850. Д. 583. Л. 4 об.-5 об.
66 Киреевский И. В. О нужде преподавания церковнославянского языка в уездных училищах // Киреевский И. В. Разум на пути к истине. М.: Правило веры, 2002. С. 146. Эта записка была написана Киреевским в 1854 г. и впоследствии опубликована: Православное обозрение. 1860. Т. 1. Февр. С. 272-278.
лы — нравственное воспитание, а нравственное воспитание — это воспитание в вере, и народ ждет от школы именно научения в вере, Филиппов приходит к выводу о необходимости руководящей роли священника в народной школе. Семинарское образование, положение священника среди крестьян, его благонадежность свидетельствовали, по мнению Филиппова, о том, что духовенство вполне способно справиться с этой ролью и уже засвидетельствовало это созданием множества начальных школ, тогда как Министерство народного просвещения несправедливо ограничивало влияние священников в школах и лишало приходские школы материальной поддержки. В гимназиях Филиппов предлагал уйти от формализма в постановке религиозного образования и обратиться от учебников к источникам вероучения (а для их лучшего понимания более серьезно преподавать церковнославянский язык).
В то же время позиция Филиппова страдала одним весьма существенным недостатком — реализовать его теоретические построения на практике было бы весьма затруднительно. Казалось бы, участие Филиппова в комитете 1882 г. создавало условия для реализации его идей, тем более что представления основных деятелей церковно-школьной реформы о том, какой должна быть народная школа, и о необходимости материальной поддержки такой школы со стороны государства в общем-то совпадали67. Однако по целому ряду организационных и тактических вопросов они разошлись. В частности, Филиппов готов был ставить проблему максимально остро и в своих статьях не стеснялся в резких выражениях. Победоносцев же настаивал на осторожности, боясь вызвать недовольство и сопротивление и заранее готовясь идти на уступки. Поэтому, оценивая «Записку о народных училищах» как «прекрасную и преинтересную», будучи «убежден в ее несомненной пользе», он был против ее публикации. «.Записка Ваша, — убеждал он Филиппова, — затрагивает вопросы, связанные с личностью деятелей еще живых, — между пр[очим] и графа Толстого. С их стороны м[огут] б[ыть] неудовольствия и даже рекламации, могущие повредить нашему делу»68. Филиппов хотел составить проект, обязательный для всех народных училищ69, тогда как Победоносцев понимал нереальность этого, и в итоге реформа коснулась лишь церковно-приходских школ70. Так и не удалось достигнуть достаточной поддержки церковно-школьного дела из бюджета (впрочем, уже в конце 1890-х Победоносцев с помощью Филиппова и С.Ю. Витте добился увеличения финансирования церковно-приходских школ в несколько раз)71. Созданная в итоге система церковно-приходских школ не вполне соответствовала замыслам Филиппова. «Такое решение этого вопроса, — писал он десять лет спустя в своем дневнике, — конечно, очень далеко отстояло от моих надежд; но и то слава Богу, что моя мысль получила хоть частичное осуществление и что мои основания признаны»72.
67 См.: ОР РНБ. Ф. 631. Д. 23. Л. 77-78 об.; Там же. Д. 20. Л. 120.
68 ГА РФ. Ф. 1099. Оп. 1. Д. 2414. Л. 45-45 об.
69 См.: ОР РНБ. Ф. 631. Д. 23. Л. 40-40 об.; Житенев Т. Е. Указ. соч. С. 47.
70 См.: ОР РНБ. Ф. 631. Д. 21. Л. 167.
71 См.: Алексеева С. И. Указ. соч. С. 236.
72 РГИА. Ф. 728. Оп. 1. Д. 1. Л. 42 об.
Ключевые слова: Церковь, духовенство, религиозное воспитание, церковноприходские школы, народные училища, Министерство народного просвещения, Т. И. Филиппов, К. П. Победоносцев, гр. Д. А. Толстой, А. В. Головин.
Church and School according to the Social and Political Essays of Philippov T. I.
E. Mamonova
In the article the views of a famous state and public figure, Philippov Tertiy Ivanovich, on the significance of the Orthodox Church in a context of a national education are analyzed. In particular, the author explores the Philippov' ideas about participation of clergy and laymen in establishing of elementary schools and in management of them; about a departmental belonging of national schools; about their goals and programs; about the value of studying Church Slavonic language for religious education of pupils. The article helps to understand ideological difficulties between the clerks of the National Education Department and church public figures. The disagreements concerned the question of public school's establishing in a post-reformation Russia.
Key words: the Church, clergy, religious education, church-parish schools, public schools, the National Education Department, Philippov T. I., Pobedonoscev K. P., Earl Tolstoy D. A., Golovnin A. V.
