CC BY
221
ВЕСТНИК САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО УНИВЕРСИТЕТА
Сер. 6. 2009. Вып. 1
М. С. Стецкевич
ЦЕРКОВЬ АНГЛИИ И АНГЛИЙСКОЕ ОБЩЕСТВО В СЕРЕДИНЕ XVIII — ПЕРВОЙ ТРЕТИ XIX В.
Во второй половине XVIII в. в Англии, в отличие от большинства европейских стран, имела место достаточно широкая, по меркам своего времени, веротерпимость. Наряду с небольшой католической и еще меньшей иудейской общинами в стране существовали и различные протестантские объединения (баптисты, конгрегационалисты, пресвитериане, квакеры и др.), не принадлежавшие к государственной Церкви Англии. Все вместе они обычно именовались диссентерами (от англ. dissent — несогласие), или нонконформистами. Диссентеры, за исключением антитринитариев, согласно «Акту о веротерпимости» (1689), пользовались свободой совершения богослужения. Однако лидерство Церкви Англии представлялось бесспорным. К 1750 г. к ней, хотя бы номинально, принадлежало 90 % населения страны1. Она считалась «установленной законом» (Establishment). Характерно, что никакого специального акта, фиксировавшего это положение, никогда не существовало. Как подчеркивает П. Хинчлиф, «установленность» определялась не фундаментальным конституционным документом, а комплексом отношений, часто регулировавшихся такими неопределенными вещами, как традиция и обычай2. В каком-то смысле «установленный» статус предполагал продолжение тех взаимоотношений, которые сложились между Церковью Англии и государством еще до Реформации XVI в., придавшей Церкви Англии, пусть и с оговорками, протестантский характер. Епископы продолжали занимать места в палате лордов, все население, вне зависимости от вероисповедания, должно было уплачивать налог на содержание храма, а в сельской местности — еще и церковную десятину.
Сохранявшаяся значительная независимость от короны средневековой католической Церкви Англии была решительно подорвана Реформацией. В 1532-1534 гг. духовенство было вынуждено признать суверенитет монарха над Церковью, что означало, в частности, невозможность самостоятельного принятия канонов и созыва конвокаций — собраний духовенства двух провинций Церкви Англии — Кентерберийской и Йоркской, принимавших различные резолюции и выражавших соборное мнение Церкви. Принятый в окончательной редакции в 1559 г. «Акт о супрематии» определял, что монарх является «единственным верховным правителем» в делах как светских, так и духовных. «Тридцать девять статей» (1571), важнейший вероучительный документ Церкви Англии, также содержали положение о том, что королю «принадлежит верховное управление всеми сословиями этого государства, как церковными, так и гражданскими» (Ст. 37)3.
В 1717 г. по решению короля Георга I заседания конвокаций были приостановлены, а фактически — прекращены. Таким образом, процесс организационного подчинения Церкви Англии светской власти, начатый Реформацией, достиг своего логического завершения. Прекращение заседания конвокаций означало утрату Церковью Англии органа, способного выражать ее мнение как единого целого. С этого времени она превратилась в совокупность приходов, в которых совершалось практически одинаковое богослужение, объединенных в диоцезы, возглавлявшиеся епископами. © М. С. Стецкевич, 2009
Исследователи единодушно подчеркивают аристократический характер англиканского епископата в XVIII — первой половине XIX столетия4. Как подсчитал Р. Соловей, из 26 прелатов, уже занявших свой пост в 1783 г., 8 были сыновьями или братьями пэров, 5 — сыновьями крупных землевладельцев. Еще несколько епископов были женаты на дочерях аристократов. В первой половине XIX в. положение дел практически не изменилось5. Значительную часть времени епископы проводили в Лондоне, принимая участие в заседаниях парламента, причем часто высказывались и по сугубо политическим вопросам. Формально епископа выбирал капитул собора, кафедра которого оказывалась вакантной. На практике же капитул голосовал за кандидатуру, предложенную формально монархом, а реально — главой правительства. Конечно, при назначении епископов правительство нередко руководствовалось политическими мотивами. Поэтому неофициально епископы разделялись на тори и вигов, а в парламенте нередко вступали в полемику друг с другом.
В рамках Церкви Англии существовало более 10 тыс. приходов. У каждого прихода имелся свой «патрон», которым могло быть как частное лицо (монарх, епископ, землевладелец, юрист и т. д.), так и организация (например, кафедральный собор, университет). «Патрон» имел право выдвигать кандидата на должность приходского священника. Кандидат представал перед епископом для сдачи небольшого экзамена.
В задачу священника входило изложение своей пастве христианского учения в соответствии со Священным Писанием, совершение таинств, опровержение ересей. Трудно сказать, в какой мере большинство священников справлялось со своими обязанностями. Уверенно можно утверждать, что профессионализация духовенства была выражена еще достаточно слабо. Духовные учебные заведения как таковые в XVIII в. не существовали, и для получения сана достаточно было диплома об окончании университета.
Естественно, среди священников почти не было выходцев из низших слоев общества, но и представители крупных землевладельческих семейств составляли среди них не более 20 % даже в начале XIX в.6, когда богатство и статус духовенства существенно выросли. Священники были, как правило, сыновьями джентльменов и сами рассматривались в качестве таковых. Обычными для духовенства были такие занятия, как охота на лис, посещение балов, игра в крикет. Многие священники участвовали в избирательных кампаниях, агитируя за конкретных кандидатов.
Основные течения в англиканстве XVIII в. были выражены не так отчетливо, как в следующем столетии. В то же время их появление было фактически предопределено компромиссным характером английской Реформации и англиканского учения, сочетающего в себе как положения об авторитете видимой Церкви в вероучительных вопросах, так и формулировки о наличии в Священном Писании всего необходимого для спасения. Мы будем опираться прежде всего на классификацию, предложенную Н. Мюррей. Определяя состояние важнейших партий в Церкви Англии в канун Французской революции XVIII в., она выделяет в качестве самой многочисленной «ортодоксов». При общей численности духовенства примерно 15-18 тыс. человек к ней, если исходить из подсчетов Н. Мюррей, принадлежало более 10 тыс.7 Эта группа не обладала четкими теологическими взглядами (или о них ничего не известно) и рассматривала Церковь Англии прежде всего как «установленный» институт. Они полагали, что «задачей христианского наставника является в большей степени преподнесение своей пастве практической стороны религии, а не отстаивание и утверждение догматов», — указывал резко критиковавший подобные взгляды епископ С. Хорсли8.
Другим крупным направлением в англиканстве являлась «Высокая Церковь». Н. Мюррей к 1790-м гг. определяет ее численность как примерно 100 человек, подчеркивая, что часто они занимали высокие посты, вплоть до епископского9. Зарождение высокоцерковного течения следует отнести к концу XVI в., когда ряд епископов (Р. Банкрофт и др.) начали решительную борьбу с пуританской тенденцией в Церкви Англии. В понятие «Высокая Церковь», в зависимости от времени, вкладывалось различное содержание, в том числе и политическое. Можно выделить следующие наиболее характерные черты идеологии «Высокой Церкви» второй половины XVIII — начала XIX в. Это приверженность доктрине апостольской преемственности как основе претензий Церкви Англии на статус ветви вселенской католической Церкви, апология епископального устройства, актуализация отличий от континентальных протестантских церквей и диссентеров, акцентирование внимания на необходимости опоры на авторитетные источники (катехизисы, символы веры) при интерпретации Священного Писания, интерес к трудам «отцов церкви», подчеркивание значения таинств крещения и причащения как каналов передачи благодати, важности «установленного» характера Церкви Англии, защита которой является одной из главных задач государства10.
В то же время, в отличие от «ортодоксов», представители высокоцерковного англиканства активно отстаивали идеи истинности Церкви Англии, ее значение не только и не столько как государственного установления, но как духовного института. Так, священник Ч. Уитли подчеркивал, что светская власть не может рассматриваться в качестве высшего авторитета в религиозных вопросах, а Церковь, наоборот, вполне может существовать и при ее отсутствии11. Аналогичным образом рассуждал и епископ Лондонский Э. Гибсон, в своих работах 1710-1730-х гг. категорически отрицавший представление о Церкви как «простом творении государства», но в то же время признававший статус монарха как верховного правителя Церкви Англии и важность ее установленного характера: и как «истинной религии», и как средства сохранения «мира и порядка в государстве»12.
Третьим крупным направлением в англиканстве была, если использовать терминологию позднейшего времени, «Низкая Церковь». В XVIII в. чаще использовался термин латитудинарианство (от англ. latitude — широта). В качестве важнейших характерных черт латитудинарианства этого времени можно назвать уверенность в абсолютной достаточности Библии как источника вероучения, сочетавшуюся с признанием англиканской формулы веры, но при условии ее широкой интерпретации. Вопросы доктрины, литургической практики и особенно церковной организации имели для латитудинарианцев второстепенное значение. К началу 1790-х гг. ядро этой партии составляли 200-300 духовных лиц13. Характерно, что если большинство представителей «Высокой Церкви» и «ортодоксов» в политическом плане ориентировались на правящую партию тори и рассматривали существующую систему управления как наилучшую, то латитудинарианцы были сторонниками политических реформ.
Начавшаяся в 1789 г. Французская революция и последовавшие за ней войны с революционной, а потом и наполеоновской Францией серьезно скорректировали расстановку сил в Церкви Англии. Духовенство настороженно отнеслось даже к исходному этапу революции, тогда как в обществе царила эйфория по поводу того, что Франция встала на путь, ведущий к большей политической свободе. События 1792-1793 гг. («сентябрьские избиения», казнь Людовика XVI, переход к террору) привели к тому, что теперь в английском общественном мнении преобладающим стало опасение возможного перенесения французского опыта потрясений на британскую почву, и соответственно, стремление всеми
силами не допустить подобного развития событий. Все инициативы по реформированию архаичной избирательной системы, в прошлом инициировавшиеся даже правительственными кругами, были отброшены, а сторонников демократизации страны стали представлять агентами французских якобинцев. С 1794 г. по 1801 г. (с небольшим перерывом) не действовал Habeas Corpus Act, что позволяло арестовать любого человека без предварительной санкции суда. В 1795 г. последовало принятие актов об ограничении митингов и о запрете выступлений против монарха, правительства, конституции. В этих условиях Церковь Англии стала рассматриваться прежде всего как важнейший «установленный институт», политической функцией которого является поддержание существующего порядка.
Особенно активно отстаивали данный тезис представители «партии ортодоксов». Епископ Дж. Претимен-Томлин заявлял (1794 г.), что знание Священного Писания и исполнение религиозного долга являются «наиболее эффективным способом предотвращения беспорядков и недовольства... Хороший христианин не может быть плохим гражданином»14. Автор анонимного трактата, опубликованного в 1801 г., писал, что Церковь «помещает законную власть на твердое и непоколебимое основание Божественной воли, утверждая подчинение власти с помощью могущественных принципов религии»15. В проповедях «ортодоксов» чаще встречалось слово «религия», нежели «христианство»16. Под «религией», естественно, подразумевалось англиканство, но иногда для подчеркивания его значимости «ортодоксы» использовали совершенно светские аргументы: «Если вы не испытываете уважения к религии, вы несомненно считаете значимой безопасность светской власти. Даже если вы не верите в загробную жизнь, вы наслаждаетесь земной. Следовательно, чтите ту религию, которая поддерживает и увеличивает ее счастье», — проповедовал в палате лордов епископ Ф. Корнуолл (1798)17.
Весьма примечательно, что теперь и многие высокоцерковники стали концентрировать внимание именно на функциях Церкви как органа, способствующего поддержанию сложившегося в стране порядка. В качестве примера можно привести епископа С. Хорсли. В 1790 г. он еще утверждал, что «тот, кто полагает священников лишь слугами государства, находится вне Церкви18». В 1796 г. Хорсли уже указывал духовенству своего диоцеза на то, что значительная часть английской публики, не будучи глубоко верующими христианами, поддерживает духовенство Церкви Англии, «поскольку они считают, что мы делаем дело, необходимое для блага общества»»19.
Латитудинарианская «партия» в Церкви Англии в 1790-е гг. не только пережила значительное численное сокращение, но и стала почти неотличимой от «ортодоксов». Латитудинарианцы по-прежнему не акцентировали внимания на значении таинств, епископального устройства и апостольской преемственности, но перешли на позиции твердой защиты Церкви Англии как гаранта существующего социального порядка. Вначале приветствовавший Французскую революцию епископ-латитудинарианец Р. Ватсон вслед за консервативными прелатами высказывался за войну с Францией с целью спасения Англии от атеизма (1795)20. Ф. Воллестон, объясняя, почему в нынешней обстановке прежний тезис латитудинарианцев о необязательности признания «Тридцати девяти статей» для получения священнического сана утратил актуальность, писал: «Времена теперь такие, что Бог не только перестал призывать к каким-либо изменениям, но решительно осуждает любые попытки движения в данном направлении»21. Аргументация такого рода вполне соответствовала ситуации, сложившейся в 1790-е гг., когда отстаивание права на свободное исследование в теологических вопросах приравнивалось к подрыву существующего порядка как в Церкви, так и в государстве.
Еще одно направление в Церкви Англии — евангелическое, едва различимое к 1790-м гг., но в последнее десятилетие XVIII и начале XIX в. постепенно набиравшее силу. Для евангеликов было характерно стремление выйти за рамки официального приходского богослужения, эмоциональность многочисленных проповедей, подчеркивание необходимости личного обращения и следующей за ним «святой жизни». В годы Французской революции евангеликам пришлось выдержать не только упреки в создании фракций в Церкви, «энтузиазме», пренебрежении к приходскому порядку, но и в «якобинизме». Хотя и в дальнейшем многие инициативы евангеликов продолжали встречать непонимание как значительной части прихожан, так и «патронов» приходов, постепенно выяснилось, что их политическая позиция отличается от позиции «ортодоксов» и «Высокой Церкви» лишь нюансами. «Если в их (евангеликов — М. С.) учении и содержалось какое-то политическое требование, то им было абсолютное подчинение действующей власти», — отмечает К. Хилсон-Смит22.
Таким образом, можно констатировать, что в годы Французской революции и наполеоновских войн в рамках англиканства существовал консенсус относительно приоритетности задачи сохранения существующего порядка и Церкви Англии как его важнейшей опоры. После окончания войн в 1815 г. существенных изменений в позиции духовенства не произошло. Епископы практически единодушно призывали священников рассматривать себя в качестве стражей «религии, этого оплота каждого государства, его священной опоры, от сохранения которой зависит его процветание, безопасность, да и само существование»23, «уполномоченных распространителей истины... назначенных государством для охраны его духовных интересов и призванных Спасителем для сохранения чистоты Божественного Откровения...»24.
Дело отнюдь не ограничивалось призывами прелатов. Произошел значительный рост количества священников, исполнявших функции мировых судей, осуществлявших судебно-полицейскую власть и функции местного самоуправления в графствах. Случаи занятия этой должности священниками в середине XVIII в. были единичны, а к началу 1830-х гг. они составляли уже 20-30 % корпуса мировых судей25.
Именно в 1815-1830 гг., как отмечает Э. Рассел, союз Церкви и государства достиг своего пика26. Большинство представителей политической элиты рассматривали Церковь Англии прежде всего как полезный институт, своеобразное «министерство морали», выполняющее важную охранительную функцию. В 1818 г. парламент принял «Акт о строительстве церквей в густонаселенных приходах», предполагавший выделение немалой по тем временам суммы — 1 млн фунтов для реализации этой цели. Выступившие с речами по данному поводу премьер Ливерпуль и министр финансов Н. Ванситтарт подчеркнули важность данной меры как с точки зрения «высших соображений религии и нравственности», так и для «поддержания общественного порядка»27. Близкий к тори консервативный журнал «Квотерли Ривью» рассуждал о «религиозной полезности» «установленного» характера Церкви, выражавшейся в «поддержке светского законодательства, обеспечении действий власти теми дополнительными санкциями, которые может предоставить только религия»28.
Таким образом, Церковь Англии, несомненно, являлась важной частью «старого порядка», основанного на политическом доминировании землевладельческой элиты, контролировавшей в качестве патронов около половины приходов29. Рост цен на зерно, характерный для периода наполеоновских войн, привел к росту доходов всех, кто был связан с сельскохозяйственным сектором экономики, а значит, и к возрастанию объемов
выплачиваемой десятины. Средний доход священника в начале XIX в. вырос, по разным данным, до 200-300 ф. ст. в год, тогда как в 1730-е гг. он составлял менее 100 ф. ст.30 Однако рост доходов духовных лиц, превращение многих священников в состоятельных джентльменов способствовали дальнейшему отчуждению их от низших слоев общества, отождествлению с имущими классами (что проявилось и в растущей тенденции к отказу от ношения облачения за пределами храмов) и в перспективе порождали антиклерикальные тенденции.
Тем временем во все возрастающей степени начинали давать о себе знать социальные последствия начавшегося еще в середине XVIII в. промышленного переворота. В это время, по образному выражению Р. Вайта, ритм машины заменил ритм природы в повседневной жизни народа31. Резкий рост населения (с 5,5 млн человек в 1740 г. до 13 200 тыс. в 1831 г.32), его сосредоточение в бурно развивавшихся новых центрах (число жителей Ливерпуля с 82 тыс. человек в 1801 г. возросло до 202 тыс. человек в 1831 г., Манчестера — с 95 тыс. до 238 тыс.33) были симптомами крупного сдвига в экономике Англии: превращения ее из страны преимущественно аграрной в индустриальную. Торговля, промышленность, строительство все больше опережали сельское хозяйство в структуре занятости, и соответственно их доля в национальном доходе страны также неуклонно росла34. Английский «средний класс», в особенности промышленная буржуазия, чувствовал себя все более уверенно и соответственно проявлял возрастающее стремление к изменению баланса политических сил в свою пользу. Главным лозунгом стал призыв к проведению парламентской реформы, способной изменить архаичную систему представительства в нижней палате, обеспечивавшую политическое преобладание землевладельцев.
К переменам, происходившим в стране, Церковь Англии оказалась не готова. Ее авторитет, весьма внушительный еще в 1790-е гг., в первые десятилетия XIX в. стал падать. В 1790-е гг. в Манчестере, Бирмингеме и других городах произошли беспорядки под лозунгом «Церковь и король!», в ходе которых толпа уничтожала молитвенные дома и собственность диссентеров, рассматривая их в качестве сторонников французских якобинцев, но в 1810-1820-е гг. ситуация изменилась. Если лидеры важнейшей оппозиционной партии — вигов, подвергали Церковь Англии достаточно умеренной критике, полагая, что после ряда реформ она будет в состоянии и дальше исполнять «полезные» функции, то радикалы, боровшиеся за всеобщее избирательное право, относились к Церкви Англии без всякого пиетета. Для них она была не более чем составной частью «старого порядка», опорой власти землевладельческой аристократии. Поэтому в радикальных изданиях речь чаще всего шла о богатствах Церкви и их использовании в корыстных и охранительных целях правящей элитой. Особой критике подвергалась практика взимания десятины35. Англиканский священник, говорилось в одном радикальном памфлете, «жаден, нагл и расточителен, он живет, забыв о страхе Божьем, пренебрегая своими духовными обязанностями, ведя постоянную борьбу против свободы, знания и гуманности, прилагая все возможные усилия для поддержания тирании и унижения своей паствы»36. Но, несмотря на наличие очевидной антиклерикальной линии, призывы к отделению Церкви Англии от государства, за исключением трактатов Дж. Бентама и некоторых диссентеров, звучали достаточно редко.
Еще одним очевидным свидетельством падения авторитета и престижа Церкви Англии стал рост числа диссентеров. Количество зарегистрированных мест для богослужения к 1830 г. превысило 10 тыс., тогда как еще в 1790 г. их было не более 1,5 тыс.37 Говоря о причинах данного феномена, диссентерский пастор Р. Холл указывал (1791),
что их ряды пополняют те, кто хотел бы уйти от культурной гегемонии землевладельца и англиканского священника38. Такими людьми, как показал А. Джилберт, были или представители «среднего класса», или лица, желавшие повысить свой социальный статус39. Нонконформисты занимались активной пропагандой своих взглядов, развивали идеи «протестантской этики». Членам диссентерских конгрегаций предоставлялись возможности для самореализации (распространение религиозных трактатов, организация молитвенных собраний, наконец, перспектива стать проповедником), почти полностью отсутствовавшие в государственной Церкви. Лишенные возможности получить образование в ведущих университетах страны (туда принимали только англикан), сделать политическую или военную карьеру, диссентеры находили применение своим способностям в наиболее динамично развивавшихся секторах экономики — торговом, промышленном, банковском, принадлежа к «среднему классу». По некоторым данным, они составляли около 40 % английских предпринимателей40.
В 1828-1832 гг. в Англии произошли события, впоследствии в британской историографии получившие название «конституционной революции»41. В 1828 г. парламент проголосовал за отмену «Актов о проверке и корпорациях», что означало фактическое уравнивание в политических правах диссентеров с англиканами. Год спустя был принят законопроект о т. н. «эмансипации католиков», означавший предоставление им права избирать и быть избранными в парламент. Явившиеся результатом длительной и упорной политической борьбы, первые два акта «конституционной революции» серьезно поколебали претензии Церкви Англии на монопольное положение в религиозной жизни страны. Если ранее в отношении диссентеров и католиков проявлялась лишь терпимость, то теперь разрыв в правах между англиканами и другими английскими христианами резко сократился.
Не успело англиканское духовенство, достаточно активно возражавшее прежде всего против «эмансипации католиков», осознать, что значительная часть тори готова пожертвовать принципами ради политической необходимости (откладывание «эмансипации» грозило серьезными беспорядками в Ирландии), и начать осмысление новых реалий, как пришедшее к власти в 1830 г. вигское правительство лорда Грея внесло билль о реформе парламента. Он предусматривал расширение числа избирателей за счет представителей буржуазных слоев общества и демократизацию системы парламентского представительства. Англиканские прелаты решительно выступили против законопроекта. Архиепископ У. Хоули заявил, что он имеет «вредную направленность, и будет крайне опасен для конституционной системы»42. 8 октября 1831 г. в палате лордов билль был отвергнут большинством в 41 голос, причем только два епископа голосовали за него, тогда как 21 — против.
Расплата последовала незамедлительно. Радикалы (сторонники всеобщего избирательного права) и часть вигов возложили основную вину за провал законопроекта именно на епископов. Утверждалось, что билль имел бы шансы на прохождение в случае поддержки со стороны прелатов. В лондонском Риджент-парке на многолюдном митинге радикал Дж. Юм вывесил плакат: «Англичане! Помните, что голоса епископов и только они решили судьбу билля». В октябре — ноябре 1831 г. последовала такая вспышка антиклерикализма, которой Англия еще не знала. Изображения епископов сжигались, на улицах городов они подвергались нападениям толпы, в домах священников били стекла43.
Многим современникам казалось, что Церковь Англии неминуемо утратит свой «установленный» статус. Латитудинарианский священник Т. Арнольд утверждал: «Церковь в том виде, как она существует сейчас, не спасут никакие человеческие усилия»44. Однако
ожидавшегося обрушения не произошло. Отчасти ситуацию исправили англиканские прелаты, 12 из которых сочли возможным поддержать билль о реформе при повторном голосовании в апреле 1832 г. (утвержден королем 7 июня 1832 г.). Но главная причина заключалась в том, что Англия сумела избежать социальной революции, радикалы остались далеки от того, чтобы взять власть, а виги не имели намерения осуществлять отделение Церкви от государства. Недовольство Церковью Англии в среде буржуазии и рабочих было достаточным для того, чтобы вызвать антиклерикальные выступления, но не более. Важное психологическое значение имело и то обстоятельство, что все желавшие покинуть Церковь Англии могли спокойно переходить в ряды диссентеров.
В дальнейшем англиканское духовенство обнаружило умение извлекать уроки из происшедшего. Апология существующих порядков перестала быть столь откровенной, ориентация на землевладельцев — столь очевидной. Часть епископов во главе с Лондонским прелатом Ч. Бломфилдом, которых можно рассматривать как наследников «ортодоксов», в 1830-1840-е гг. активно сотрудничала с государством в деле внутрицерковных реформ. Начавшееся в 1833 г. Оксфордское движение дало новый импульс развитию идей «Высокой Церкви», а многие евангелики занялись социальной работой в пролетарских районах. Таким образом, Церковь Англии обнаружила в себе способность отвечать на вызовы времени и сохранить и государственный статус, и влияние на значительную часть английского общества.
1 Hempton D. Religion and Political Culture in Britain and Ireland. From the Glorious Revolution to the Decline of Empire. Cambridge, 1996. P. 2.
2 Hinchliff P. Church-State Relations // The Study of Anglicanism / Ed. by S. Sykes, J. Booty. London, 1988. P. 352-353.
3 URL: http://www. victorianweb. org/religion/39articles. html
4 Cм. например: Smith A. The Established Church and Popular Religion, 1750-1850. London, 1971. P. 9-11; Gibson W. Church, State and Society, 1760-1850. London, 1994. P. 12; Walsh J., Taylor S. Introduction: the Church and Anglicanism in the 'long' eighteenth century // The Church of England, 1689-1833. From Toleration to Tractarianism / Ed. by J. Walsh, S. Taylor, C. Haydon. Cambridge, 1993. P. 4.
5 Soloway R. A. Prelates and People. Ecclesiastical Social Thought in England, 1783-1852. London, 1969. P. 7-8.
6 Virgin P. The Church in an Age of Negligence. Cambridge, 1989. P. 110.
7 Murray N. U. The Influence ofthe French Revolution on the Church of England and its Rivals: Ph. D. Thesis. Oxford, 1975. P. 3.
8 The Charges of Samuel Horsley, Late Lord Bishop of St. Asaph, delivered at Several Visitations of the Dioceses of St. David's, Rochester and St. Asaph. London, 1830. P. 4.
9 Murray N. U. The Influence ofthe French Revolution on the Church of England and its Rivals: Ph. D. Thesis. Oxford, 1975. P. 4.
10 NocklesP. B. Church parties in the pre-Tractarian Church of England 1750-1833: the 'Orthodox' — some problems of definition and identity // The Church of England, 1689-1833. From Toleration to Tractarianism / Ed. by J. Walsh, S. Taylor, C. Haydon. Cambridge, 1993. P. 335-336.
11 Wheatly C. A Rational Illustration of the Book of Common Prayer. London, 1848. P. 32.
12 См.: Taylor S. William Warburton and the Alliance of Church and State // The Journal of Ecclesiastical History, 1992. Vol. 43. № 2. P. 278.
13 Murray N. U. The Influence of the French Revolution on the Church of England and its Rivals: Ph. D. Thesis. Oxford, 1975. P. 4.
14 Pretyman-Tomline G. A Charge Delivered to the Clergy of the Diocese of Lincoln. London, 1794. P. 50.
15 Considerations on the Present State of Religion, Speculative and Political. London, 1801. P. 55.
16 Murray N. U. The Influence of the French Revolution on the Church of England and its Rivals: Ph. D. Thesis. Oxford, 1975. P. 38.
17 Cornwall F. A Sermon Preached before the Lords to the Present Time for a general Fast. London, 1798. P. 13.
18 The Charges of Samuel Horsley, Late Lord Bishop of St. Asaph, delivered at Several Visitations of the Dioceses of St. David's, Rochester and St. Asaph. London, 1830. P. 29-30.
19 The Charges of Samuel Horsley, Late Lord Bishop of St. Asaph, delivered at Several Visitations of the Dioceses of St. David's, Rochester and St. Asaph. London, 1830. P. 56-57.
20 Подробнее см.: The Parliamentary History of England from the earliest period to the year 1803. London, 1818. Vol. 31. P. 1258-1267.
21 Murray N. U. The Influence of the French Revolution on the Church of England and its Rivals: Ph. D. Thesis. Oxford, 1975. P. 110.
22 Hylson-Smith K. The Evangelicals in the Church of England, 1734-1948. Edinburgh, 1989. P. 84.
23 Sparke B. A Charge delivered to the Clergy of the diocese of Ely. London, 1817. P. 9.
24 Howley W. A Charge delivered to the Clergy of the diocese of London. London, 1818. P. 15.
25 Gilbert A. D. Religion and Society in Industrial England. Church, Chapel and Social Change, 1740-1914. London, 1976. P. 133; EvansE. Some Reasons for the growth of English rural Anti-clericalism, 1750-1830 // Past and Present, 1975. № 66. P. 101.
26 Russell A. The Clerical Profession. London, 1980. P. 220.
27 The Parliamentary Debates from the Year 1803 Spiritual and Temporal in the Day Appointed By His Majesty's Proclamation for a General Fast. London, 1818. Vol. 37. P. 1118, 1121; Vol. 38. P. 709, 712.
28 The Quarterly Review. London, 1812. Vol. 8. P. 11.
29 Soloway R. A. Prelates and People. Ecclesiastical Social Thought in England, 1783-1852. London, 1969. P. 279.
30 Walsh J., Taylor S. Introduction: the Church and Anglicanism in the 'long' eighteenth century // The Church of England, 1689-1833. From Toleration to Tractarianism / Ed. by J. Walsh, S. Taylor, C. Haydon. Cambridge, 1993. P. 6-7; Brown S. J. The National Churches of England, Ireland, and Scotland, 1801-1846. Oxford, 2001. P. 5.
31 White R. J. Waterloo to Peterloo. London, 1957. P. 22.
32 Gilbert A. D. Religion and Society in Industrial England. Church, Chapel and Social Change, 1740-1914. London, 1976. P. 28.
33 WoodwardE. L. The Age of Reform. Oxford, 1962. P. 2.
34 Подробные данные см.: Abstract of British Historical Statistics / Ed. by B. R. Mitchell. Cambridge, 1962. P. 60, 366.
35 См. например: Cobbett's Weekly Political Register. 1819. Vol. 34, № 18; The Black Dwarf. 9.10.1822.
36 Black Book or Corruption unmasked. London, 1820. P. 320.
37 Gilbert A. D. Religion and Society in Industrial England. Church, Chapel and Social Change, 1740-1914. London, 1976. P. 34-35.
38 Gilbert A. D. Religion and Society in Industrial England. Church, Chapel and Social Change, 1740-1914. London, 1976. P. 84.
39 Gilbert A. D. Religion and Society in Industrial England. Church, Chapel and Social Change, 1740-1914. London, 1976. P. 64-67.
40 KramnickI. Religion and Radicalism: English Political Theory in the Age of Revolution // Political Theory. 1977. Vol. 5. P. 506.
41 См. например: Best G. F. A. The Constitutional Revolution, 1828-1832, and its consequences for the Established Church // Theology. 1959. Vol. 62, № 468; Bennett S. Catholic Emancipation, the "Quarterly Review" and Britains Constitutional Revolution // Victorian Studies. 1969. Vol. 12, № 3.
42 Hansard's Parliamentary Debates. London, 1831. Vol. 8. P. 304.
43 Подробнее см.: Chadwick O. The Victorian Church. London, 1966. Vol. 1. P. 26-32.
44 Stanley A. P. The Life and Correspondence of Thomas Arnold. London, 1881. Vol. 1. Р. 61.
