CC BY
69
Н.П. Оленковский
ЦЕНТРАЛЬНОЕВРОПЕЙСКИЙ ЭПИГРАВЕТТ И ВОСТОЧНО-ГРАВЕТТИЙСКИЕ КУЛЬТУРЫ УКРАИНЫ
N.P. Olenkowski. Central European Epi-Gravettian and Eastern Gravettian Cultures of the Ukraine.
A study of problems of «Eastern Gravettian», understanding its essence and ways of development is very complicated and equivocal in nature. During the last decades the researchers of the Palaeolithic focused upon its various aspects. Thus, after A.N. Rogachev's discoveries, a rather significant retreat of many Soviet experts from the earlier predominant stage theory was marked in 1950s. Already by 70s, this process had enabled understanding specific nature of Eastern Gravettian Late Palaeolithic not only compared to the West European but also Central European sites. The only exception was Kostenki-Avdeev culture.
The nineties saw a retreat from some dogmas of Soviet Palaeolithic study among some Ukrainian and Moldavian archaeologists. Particularly, the works of N.P Olenkowski, I.A. Borziak, D.Yu. Nuzhnyi focused especially upon definition of the sense and meaning of such concepts as «Gravettian way of development», «Eastern Gravettian», «Epi-Gravettian». These phenomena are regarded both in technical and technological perspective (D.Yu. Nuzhnyi) and historical and cultural (N.P Olenkowski), which, in its turn, raises a question of criteria for distinguishing «archaeological cultures».
The analysis of stone items has classified, so far, as Ukrainian Epi-Gravettian the following cultures: Dniester-Wolyn (5-4 layers of Kormani IV, 5-4 layers of Molodova V, Dolishni Ivachiv I, 5-4 layers at Lipa VI, layer 4 at Vladimirovka), Anetovka (Anetovka II), Akkarzha (Bolshaya Akkarzha), Lower Dniester (Kamenka, Usatovo), Lower Dnieper (Dmitrovka, Lyubimovka III, Solone Ozero VI, Pidporijnyi II, layer 5 at Osokorovka I, layer I at Vorona III), Desna (Chulatovo I and II, Minievski Yar, Bugorok), North Azov (Fedorovka, Cashtaeva Balka, Caystrova Balka VI, Capustyana Balka, Lysaia Gora), Upper Siureni (upper layers of Siureni I grotto, Late Palaeolithic layer of Adji-Koba I cave), Mezhirich (Gontsy, Dobravnichevka, Semionovka I-III, Mejirichi, Fastov, Gorbulev).
В 1990-х гг. в среде части украинских археологов начал прослеживаться процесс отказа от некоторых догматов советского палеолито-ведения, превалирующих в 1960-1980-х гг.
Как известно, после открытий выдающегося российского специалиста в области позднего палеолита — А.Н.Рогачева (Рогачев 1953, 1957) начался достаточно интенсивный отход многих советских (в т. ч. и украинских) специалистов от доминировавшей в первой половине и середине двадцатого столетия стадиальной теории. В результате этого процесса уже к 70-м гг. сложилось, в основном, мнение о специфичности позднего восточноевропейского палеолита. Иногда эти взгляды приводили к выводам об оторванности позднего палеолита Восточной Европы не только от западноевропейского, но и от центрально-европейского позднего палеолита. Исключением в этом плане выглядела, пожалуй, только костенковско-авдеевс-кая культура, которая в силу поразительной схожести была отнесена к виллендорфско-ко-стенковскому единству. Широко принятым оказался и взгляд А.Н.Рогачева о крайней этнической сложности носителей позднего палеолита Восточноевропейской равнины, который был распространен его последователями на всю Восточную Европу, разнообразии и разнокуль-
© Н.П. Оленковский, 2000. © Английское резюме Ю.Д.Тимотиной, 2000.
турности оставленных этими носителями археологических памятников. Пожалуй, в концентрированном виде эти взгляды отражены в обобщающей работе российских археологов, посвященной позднему палеолиту европейской части СССР (Рогачев, Аникович 1984). Не прибегая к обзору крайне объемной и сложной историографии, отражающей эти взгляды, тем не менее замечу, что и поздний палеолит Украины рассматривался в 1960-1970-х гг. в этом ключе. Как пример можно привести взгляды Г.В.Григорьевой по позднему палеолиту Северного Причерноморья (Григорьева 1968), С.В. Смирнова по Надпорожью (Смирнов 1973), М.И.Гладких по Среднему Поднепровью (Гладких 1971). Своеобразным подходом отличались исследования позднего палеолита Среднего Поднестровья А.П Чернышом. В какой-то мере этот подход можно признать наложением теории многокультурности А.Н.Рогачева на стадиальную «канву». Конечно, стадиальная теория в целом и особенно применительно к Центральной и Восточной Европе была слишком упрощенной и во многом ошибочной. Однако, ради справедливости нужно заметить, что некоторые взгляды на стадиальность АН.Рогачева и его последователей излишне категоричны. Особенно это касается отри-
цания параллельности или близости развития во времени в разных регионах и различных культурах некоторых категорий и типов кремневого инвентаря.
На мой взгляд, подход к позднему палеолиту Восточной Европы как к крайне культурноус-ложненному явлению и к тому же, в целом, оторванному от центральноевропейского позднего палеолита должен быть пересмотрен. Своими исследованиями второй половины 1980-х и 1990-х гг я, как мне кажется, достаточно аргументировано, пытался это доказать (Оленковський 1986,1992,1995,1996,1997,1999;0ленковский 1988,1989,1991,1992,1994,1998).
Прежде чем перейти к анализу эпиграветта Украины, считаю необходимым рассмотреть несколько общих проблем, без раскрытия которых понимание моих взглядов будет усложнено.
В 1930-1950-х гг поздний палеолит Восточной Европы (в т.ч. Украины) подразделяли на 2 глобальных историко-культурных пласта — европейскую приледниковую область и африка-но-средиземноморскую область. В первой половине 1960-х гг П.И. Борисковский выдвинул теорию о «...существовании особой области развития позднепалеолитической культуры, занимающей как бы промежуточное положение между европейской приледниковой областью и аф-рикано-средиземноморской областью. Она охватывает степи Северного Причерноморья и Приазовья, характеризуется несколько особыми формами хозяйства, связанными с условиями окружающей природной среды (массовая облавная охота на стада диких быков), а также несколько своеобразным кремневым инвентарем» (Борисковский, Праслов 1964: 813). В последующем, и вплоть до сегодняшнего дня, российские и украинские исследователи дискутируют о существовании и взаиморасположении этих областей в рамках теории широтного (север-юг) взаиморасположения. Я отрицаю существование глобальных культурных различий по широтному принципу, по крайней мере для периода второй половины средней и всей заключительной поры позднего палеолита Украины и европейской части России. Исследования показывают, что историко-культурный «водораздел », в широком смысле , прохо -дил по Днепру и имел меридиональный характер. Поздний палеолит Украины и европейс-кой России периода 20 -12000 лет ВР можно подразделить на 2 глобальных региона — к западу от Днепра (с некоторыми исключениями) с населением центральноевропейского происхождения и к востоку от Днепра (с некоторыми исключениями) с населением восточноевропейского (деснянско-донского и кавказского) происхождения. Более конкретно эти проблемы будут раскрыты в дальнейшем изложении.
Следующий момент, который требует пояс-
нений - понимание мною таких историко-культурных явлений, как «восточный граветт», «эпиграветт», граветтийский путь развития, прежде всего касательно их распространения в Украине.
Характерной чертой современных исследований граветтийской проблематики в Украине, России, Молдове является большая раз-бежность в понимании самого этого историко-культурного явления, а чаще терминологическое разнообразие, которое приводит к путанице и несогласованности взглядов. Так, используются термины - граветт, восточный граветт, граветтийский технокомплекс, граветтоид-ный путь развития, виллендорфско-костенков-ское единство (как синоним всего восточного граветта или культур с наконечниками с выемками), костенковско-виллендорфская культура, костенковско-авдеевская культура (как синоним всего восточно-европейского виллендорф-ско-костенковского граветта, или как культура типа стоянок Костенки I и Авдеево), поздний или верхний граветт, финальный граветт, мик-рограветт, эпиграветт, финальный эпиграветт, эпиграветтская культурная традиция. Часто абсолютно несовместимые термины подменяются один другим или используются как синонимы.
Прежде всего, я должен пояснить мой подход к расслоению понятия «граветтийский путь развития» Центральной и Восточной Европы на «восточный граветт» и «восточный эпиграветт». Этот вопрос отдельно рассматривался М.В.Аниковичем, который считает, что восточный граветт — термин, включающий культуры граветтийского пути развития, существовавшие на территории Центральной и Восточной Европы до 20-го тысячелетия, а эпиграветт означает граветтоидные культуры, существовавшие после 20-го тысячелетия (Аникович 1992: 17). Интерпретация Аниковичем термина «восточный граветт» в принципе совпадает с моим пониманием этой проблематики. Что касается термина «эпиграветт», то мои взгляды несколько разнятся от взглядов М.В.Аниковича.
Что касается сложности граветтийской проблематики и несогласованности взглядов на нее, можно обратиться к исследованиям российских специалистов, которые несравненно больше занимались этой проблемой, чем украинские археологи. Так Х.А.Амирханов признает, что «восточный граветт» не что иное, как совокупность граветтоидных памятников Центральной и Восточной Европы. Он не согласен с распространением понятия «восточный граветт» только на памятники костенковско-вил-лендорфского единства, что полностью согласуется с моими взглядами (Амирханов 1998:32). Как уже отмечалось выше, близок к такому подходу и М.В.Аникович (Аникович 1998: 49-50, 56). Однако, он, на мой взгляд, несколько упрощает чрезвычайно сложное и емкое явление, каким представляется восточный граветтьен.Так, например, все памятники виллендорфско-кос-
тенковского единства М.В. Аникович считает возможным объединить в одну культуру. Г.П.Григорьев понимает восточный граветтьен как сложное явление, но не разграничивает его на «восточный граветт» и «восточный эпиграветт» (Григорьев 1998: 76).
Часть российских исследователей (как и некоторые украинские) склоняются к употреблению термина «восточный граветт» только относительно памятников костенковско-виллен-дорфского единства, с чем, как уже отмечалось, я не согласен. Считаю восточный граветт явлением, с одной стороны, значительно более сложным по своей внутренней структуре, с другой - более глобальным. Интересно, что несмотря на всю противоречивость взглядов относительно восточного граветта в целом, сейчас уже абсолютное большинство российских, центрально-европейских и западных специалистов сошлись в том, что в Восточной Европе памятники костенковско-виллендорфского единства явление чужеродное, проникшее из Центральной Европы в уже готовом виде (Гри -горьев 1968; Рогачев, Аникович 1984; Соффер 1993; Кс^смэк 1968 и др.). С этим доводом нельзя не согласиться. Отметить его очень важно с точки зрения дальнейшего раскрытия проблем «восточного эпиграветта».
В дискуссиях — можно ли считать гравет-тийские памятники со специфичными наконечниками с боковой выемкой памятниками единства (виллендорфско-костенковского), распадающегося на ряд генетически родственных культур, или памятниками единой культуры (вил-лендорфско-костенковской) с различными локальными и хронологическими вариантами, то тут у меня нет сомнений в правильности первого подхода.
На мой взгляд, оправданным является расширение на поздний палеолит использования М.В.Аниковичем понятия «путь развития», предложенное Г.П.Григорьевым для объяснения разнообразия материальной культуры в мус-тье (Аникович 1992: 15). С точки зрения проблематики исторических исследований мне этот термин кажется более логичным, чем термин «технокомплекс», широко употребляемый западно- и центральноевропейскими специалистами.
Показательны своей спорностью взгляды на граветтийскую проблематику молдавского археолога И.А.Борзияка. Они достаточно интересны для решения проблемы «граветта» и «эпиграветта» Украины и поэтому могут быть рассмотрены несколько шире. Этот исследователь считает, что типологическое разнообразие памятников, включенных в ареал «восточного граветта», не дает оснований для отнесения их к единому культурному массиву и отождествления их с единой группой населения. С этим выводом я полностью согласен, хотя и пришел к аналогичному выводу на иной аргумен-
тации. В этой же работе И.А.Борзияк отмечает, что «восточный граветт, вероятно, состоит из групп родственных культур» (Борзияк 1998: 136). И тут же пишет, что эти культуры объединяет не единство типологии, а «единое технологическое изобретение-использование различных пластин и пластинок разнообразных форм и размеров (в зависимости от хозяйственных нужд) в качестве вкладышей для сложных (композитных) орудий...—Они оснащались пластинами и пластинками с притупленными краями и использовались в различных трудовых операциях, например, таких как резание и пиление кости и дерева. Все памятники «восточного граветта» объединяет лишь технологическая новинка. Если исключить из инвентаря памятников различные пластинки с притупленным краем, то перед нами встают различные археологические культуры» (Борзияк 1998: 136). Абсолютно удивительным после таких выводов выглядит предыдущий вывод И.А.Борзияка о родственности культур восточного граветта. Однако есть и другие выводы, с которыми трудно согласиться. Например, этот исследователь считает, что пластинки с притупленным краем разных форм и модификаций являются технологическим «фоном» для всего массива «восточного граветта». По мнению И.А.Борзияка, пластинки с притупленным краем являются технологическим изобретением в технике вторичной обработки, но никак не обязательным признаком культурного явления (Борзияк 1998: 136). С одной стороны, эти взгляды в некоторой мере согласуются с взглядами украинского исследователя Д.Ю.Нужного. При таком подходе напрашивается вывод, что историческое развитие базируется не на этнических и социальных процессах, а на технико-технологических изобретениях. С этим я не согласен. Так же, как и не могу согласиться с противоположной крайностью, приверженцами которой являются некоторые специалисты по археологии каменного века Украины, о том, что культурную принадлежность можно определять не на всем комплексе орудий, а только на отдельных «ведущих» орудиях, в том числе на остриях и пластинках с притупленным краем.
Возвращаясь к моему несогласию с М.В. Ани-ковичем относительно его упрощенного подхода к пониманию эпиграветта, согласно которому он не видит «никаких логических оснований для противопоставления «эпиграветта» «мад-лену»: в этом смысле мадлен — лишь наиболее изученная эпиграветтская культура» (Аникович 1992: 17). Тут нужно отметить, что М.В. Аникович понимает мадлен как единую культуру. Согласно моему подходу к определению понятия «археологическая культура» для позднего палеолита, мадлен явление сложное и распадается на несколько культур, причем, как вертикального плана (расчлененных хронологически), так и горизонтального (распрос-
траненных по территории Западной Европы). Действительно, в заключительную пору позднего палеолита в Европе происходит своеобразная технико-технологическая унификация, которая, вероятно, и сблизила типологические показатели комплексов памятников различных археологических культур. Однако я считаю, что собственно эпиграветтскими полностью обоснованно можно считать лишь культуры (а не культуру), которые непосредственно развиваются из центральноевропейского гра-ветта. Они распространены в Центральной и Южной Европе. Имеют выразительный специфичный инвентарь, в котором одними из наиболее выразительных и многочисленных орудий являются микроострия граветт. Глобальность и широкое распространение этих унифицированных индустрий дает возможность предполагать, что культуры граветтийского пути развития этого времени формировались как за счет граветтийцев, так и за счет неграветтского по происхождению, но воспринявшего прогрессивные технико-технологические принципы. Большинство культур Западной (в т.ч. мадлен) и Восточной Европы с наличием орудий с притуп-ленным краем, существовавшие между 19 и 12 тысячами лет тому назад, могут считаться культурами граветтийского (или даже эпиграветтий-ского) пути развития. В принципе, для восточноевропейских культур граветтийского пути развития этого периода можно было бы использовать и термин «восточный эпиграветт», предложенный М.В.Аниковичем, но с совсем другой понятийной нагрузкой. Сюда могут быть включены культуры деснянско-донского и кавказского происхождения. В свою очередь, культуры мадлена можно было бы называть «западным эпиграветтом».
Украинские специалисты исследованиям граветтийской проблематики уделяли внимания значительно меньше, чем российские и центральноевропейские коллеги. Прежде всего, это касается культур виллендорфско-ко-стенковского единства и культур граветтийского пути развития, существовавших до двадцатого тысячелетия до наших дней. Причем, это касается и тех культур, которые развивались на территории Украины. Граветтийская проблематика периода «эпиграветта», то есть проблематика граветтийского пути развития средней и заключительной поры позднего палеолита, привлекала украинских исследователей намного больше. Однако, особенно это ощущается только в последние 5 -7 лет.
Первой попыткой выхода украинских археологов на граветтийскую проблематику, заслуживающей внимания, можно признать интерпретацию С.В.Смирновым надпорожского местонахождения Пидпорижный II. Показательно, что произошло это еще в 1970-х годах. Наблюдения этого исследователя показали, что «в плане сравнения с Пидпорижным II заслу-
живают внимания памятники Бофу Мик, Дырцу (5 слой), Подиш (5 слой), которые фиксируют финальный этап развития граветта этой территории» (Смирнов 1973: 112). При этом С.В.Смирновым был сделан осторожный вывод о том, что параллелей «недостаточно, чтобы говорить о прямой генетической родственности Пидпорижного II с финальнограветтийс-кими памятниками Чахлеу... Возможно, что Пидпорижный II и Сокол I стоянки в окрестностях Чахлеу отражают близкие пути развития по-зднепалеолитических групп населения, которые их оставили» (Смирнов 1973: 112). Однако, уже через несколько лет взгляды С.В.Смирнова стали более уверенными. Он отмечает, что наличие граветтоидных острий «...позволяет ввести Пидпорижный II в круг памятников так называемого восточного граветта» (Смирнов 1977: 151).
Практически единственным исследователем Украины, который последовательно и целенаправленно обращался к эпиграветтской проблематике в 1980-х годах был автор этой статьи (Оленковський 1986; 1989; Оленковский 1988; 1989). Продолжались эти исследования и в 1990-х годах, но уже с учетом расслоения культур Центральной и Восточной Европы на центральноевропейский эпиграветт и одновременные культуры граветтийского пути развития (Оленковський 1995; 1996; 1997; Оленковский 1991; 1992; 1994;1998). Мои исследования эпиграветта базировались, прежде всего, на выделенных позднеграветтской нижнеднепровской, позднеграветтской пруто-днест-ровской, позднеграветтской бистрицкой культурах. Обоснованность выделения в 1980-х гг. первой и последней культур подтверждена дальнейшими исследованиями. Относительно выделенной пруто-днестровской культуры, то сейчас, в конце 1990-х гг., мои взгляды на это явление значительно изменились.
Отметив свои предыдущие исследования граветтийской проблематики, не могу не остановиться на объяснении использованной терминологии. Связано это с некоторыми недоразумениями. В последнее время в работах некоторых украинских коллег, особенно Д.Ю.Нужного, можно встретить взгляды, что я являюсь апологетом использования термина «восточный граветт» для интерпретации культур периода «эпиграветта». Это откровенное заблуждение. Я ни разу не использовал термин «восточный граветт» для выделенных мною позднеграветтских культур. Но проблема лежит в значительно более широкой плоскости. В целом, я поддерживаю склонность Д.Ю.Нужного к термину «эпиграветт». Однако, мы совсем по-разному подходим к граветтийс-кой проблематике — Д.Ю.Нужный понимает это явление как технико-технологическое. Рассматривая граветт в таком разрезе, неизбежен отход от изучения истории этнических обществ
и переход к изучению технических средств, а также истории изобретений и использования новых технологий. Но в таком случае не совсем понятно, какую смысловую нагрузку в термин «археологическая культура» вкладывает такой исследователь. Так как при этом подходе вообще нужно отрицать существование локальных культур как таковых. Я же понимаю это явление как историко-культурное.
Уверен, что непонимание лежит в другой плоскости — недостаточном знании в Украине исследований румынских коллег относительно граветтийской проблематики, которые под гра-веттом или даже «восточным граветтом» своего региона понимают палеолит граветтийского пути развития, и в этом правы (Битири 1965; ВШп 1969; ВгиСш 1970; 1979; ОЫпса 1989; Модо§апи 1978; Раипеэси 1968; 1\Нсо!ае8си-Р!ор§ог, Раипеэси, Модо§апи 1966 и др.).
Румынские специалисты подразделили «граветт» Румынии на 5 стадий: пре-граветт, ранний (нижний) граветт, средний граветт, поздний (верхний) граветт, финальный граветт. Я действительно использовал терминологию румынских археологовы и заимствовал термины «поздний граветт» и «финальный граветт». Однако в понимании этих терминов между нами есть и очень существенные различия. Для румынских коллег выделенные фазы «граветта» лежат в плоскости стадиальной теории, для меня это не более чем периодизационный фактор. Я подразумеваю под терминами поздний и финальный граветт румынских коллег суммарный синоним центральноевро-пейского эпиграветта. При этом поздний граветт отвечает раннему эпиграветту, а финальный граветт - позднему эпиграветту.
Собственно эпиграветт, то есть эпиграветт центральноевропейского происхождения, распространен в Украине широко. Представлен большим количеством памятников, а также широкой культурной гаммой. При этом важно отметить, что историко-культурные процессы в украинском эпиграветте исследованы крайне недостаточно.
Районом наибольшего распространения эпиграветта на Украине можно признать Среднее и Верхнее Поднестровье. Одновременно эпиграветт имеет здесь и наиболее сложную, а также запутанную генетическую структуру. Выдающийся исследователь палеолита Поднест-ровья, которому мы, собственно, и обязаны большинством достижений в открытии и изучении позднего палеолита этого региона, — А.П. Черныш — несколько упрощенно понимал историко-культурные процессы, происходившие в тот период на территории Центральной Европы (Черныш 1960; 1974). Поэтому исследования в раскрытии эпиграветтской проблематики в украинском Поднестровье, а так же и во всей прикарпатской Украине еще впереди. Автор сейчас занимается этими исследовани-
ями, но еще не готов предложить достаточно завершенной разработки. Однако уже сейчас можно отметить общие тенденции в появлении и развитии эпиграветта Поднестровья и окружающих территорий. Прежде всего, важно отметить наличие двух составляющих в происхождении и развитии эпиграветта на широких просторах Восточного Прикарпатья (не только украинского, но и молдавского, и румынского), Подолья и Волыни. Одна составляющая базируется на молодовской культуре граветтийского пути развития. Другая составляющая имеет подосновой центральноевропейский восточный граветт вилендорфско-костенковского единства типа 7 слоя Молодово V.
Как представляется сейчас, на молодовс-кой основе базируется днестровско-волынская культура конца среднего и начала заключительного периода позднего палеолита (наиболее вероятная хронология существования этой культуры 20 - 16 тысяч лет тому назад). Наиболее показательными памятниками этой культуры в Среднем Поднестровье являются стоянки 5 и 4 слоев Кормани IV, 5 и 4 слоев Молодово V (Черныш 1961; 1977); в Подолье —До-лишний Ивачив I (Ситник 1999); на Волыни — стоянки 5 и 4 слоев Липы VI (Савич 1975); в Побужье — стоянка 4 слоя Владимировки. Эта культура специфична и по своим показателям вряд ли может уверенно быть отнесена к классическому центральноевропейскому эпиграветту.
На культурной подоснове восточного граветта типа 7 слоя Молодово V базируется несколько эпиграветтских культур Поднестровья, Попру-тья и румынского Восточного Прикарпатья. Одной из таких культур, без сомнения, является выразительная и весьма показательная бистрицкая эпиграветтская культура на территории Восточной Румынии. В пределах Украины к этой культуре можно уверенно отнести стоянку Била в Среднем Попрутье (Петриченко 1963). С отнесением этого памятника к гравет-ту периода 25 000 - 22000 В.Р. (Борз1як, Кула-ковська 1998: 60) согласиться нельзя. Била — типичный раннеэпиграветтский памятник, возраст которого находится, скорее всего, в пределах 18000 - 15000 В. Р.
В самом украинском Поднестровье существовало не менее 2-х эпиграветтских культур, от интерпретации которых автор пока воздержится. За пределами Поднестровья к одной из среднеднестровских эпиграветтских культур относятся стоянки 3-1 слоев Владимировки.
Достаточно продолжительный процесс освоения за счет эпиграветтского населения центральноевропейского происхождения, а также и населения местного контактного происхождения граветтийского пути развития, начался около 19000 В.Р. и для Южной Украины.
Начинается этот процесс анетовской культурой, представленной начальноэпиграветтс-
кой стоянкой Анетовка II (Станко, Григорьева, Швайко 1989). Нет больших сомнений в том, что памятник оставлен многократными сезонными посещениями одного и того же места во время охоты на бизонов, вероятнее всего, одной общиной. Практически безошибочно можно утверждать, что предками носителей ане-товской культуры были восточные граветтийцы центральноевропейского происхождения, продвинувшиеся между 20 и 18 тысячами лет тому назад на восток. Вероятно, это были потомки тех охотников восточного граветтавиллендорфс-ко-костенковского происхождения, которые оставили в Среднем Поднестровье стоянку 7 слоя памятника Молодово V.
Специфичной эпиграветтской является ак-каржанская культура. Она представлена, прежде всего, стоянкой Большая Аккаржа, а также несколькими соседними местонахождениями. В целом, эта культура эпиграветтская. Но создается впечатление, что она имеет несколько усложненное происхождение, возможно, за счет контакта пришлого с запада населения и населения местного, нижнеднестровского, происхождения. Судя по межкультурным аналогиям, аккаржанская культура находится в хронологических пределах между 18 и 15 тысячами лет тому назад.
К позднему эпиграветту относится нижнеднестровская эпиграветтская культура, которую можно датировать в пределах 15000-13000 В.Р. К ней отнесены такие памятники, как Каменка и Усатово. Скорее всего, ее происхождение базируется на развитии более ранних местных зпиграветтских культур Нижнего Поднестровья и не связаны с непосредственным переселением сюда более западного эпиграветтского населения.
На нижнеднепровском левобережье и в Надпорожье на временном отрезке между 17 и 15/14 тысячами лет тому назад существовала нижнеднепровская эпиграветтская (позднег-раветтская) культура. Периодизацию культуры подтверждает полученная для Дмитровки, одной из древнейших стоянок этой культуры, дата - 16520±95 (Ki-5826). Она представлена такими памятниками, как Дмитровка, Любимовка III, Соленое озеро VI, Пидпорижный II, Осоко-ривка I (слой 5), Ворона Ш (слой I) и еще несколькими мелкими пунктами. На сегодня это единственная известная эпиграветтская культура центральноевропейского происхождения, носители которой пересекли Днепр и освоили крайнюю западную часть украинского Левобережья.
Для нижнеднепровской эпиграветтской культуры характерны следующие типологические показатели для орудий. Скребки количественно несколько уступают резцам. Изделия с притупленным краем не превышают 10-12%. Очень мало микропластинок с мелкой ретушью (дюфур). Долотовидные орудия наоборот очень
многочисленны. Стамески отсутствуют. Выразительными сериями представлены проколки, с преобладанием на углу пластинок. Показательными категориями орудий в этой культуре являются изделия с выемками и пластинки со скошенным концом или поперечной ретушью. При полном отсутствии скребловидных и зубчатых, есть отдельные лимасовидные орудия. Очень малочисленны комбинированные орудия. Характерны для этой культуры достаточно многочисленные пластинки и отщепы с ретушью - средней и мелкой, чаще частичной. Среди скребков преобладают концевые орудия на пластинах (больше) и отщепах (чуть меньше). Достаточно много бесформенных скребков на отщепах. Подокруглые скребки достигают 7-8 %. Двойные скребки единичны. Абсолютно отсутствуют скребки «с носиком» и стрельчатые, но есть скребки-нуклеусы (до 4%). Среди резцов преобладают боковые. Уступают им несколько угловые. Срединных меньше. Единичны поперечные резцы. Достаточно многочисленны двойные и тройные резцы. Среди изделий с притупленным краем абсолютно преобладают острия и микроострия (до 75%). Они представлены орудиями типа граветт и микрограветт (до 70%), с выпуклой спинкой и косыми (по 10 -12%). В комплексе Дмитровки есть подром-бовидные острия. Пластинки с притупленным краем достаточно малочисленны. Около 20% из них с усеченным одним или двумя концами. Микропластинок с притупленным краем втрое больше, но усеченные концы у них встречаются втрое реже (Оленковский 1991).
Не исключено, что центральноевропейское происхождение имеет эпиграветтская стоянка Шоломки I на Житомирщине, на северо-востоке Правобережной Украины (Нужний 1998).
К граветтийскому пути развития конца средней и заключительной поры позднего палеолита, то есть к «восточному эпиграветту», на территории Украины можно отнести культуры как восточноевропейского, так и кавказского происхождения.
Без сомнения, самой яркой восточноэпиг-раветтской культурой восточноевропейского происхождения является деснянская культура. Ее местное происхождение не вызывает сомнений. Вероятнее всего, генетической подосновой этой культуры являются предшествующие индустрии типа памятников Елисеевичи I, Ме-зин, в свою очередь произошедшие от индустрии восточного граветтадеснянско-донского региона.
К деснянской культуре на территории Украины относятся памятники Чулатово I, Чулатово II, Миньевский Яр, Бугорок. Все расположены в северной части Левобережной Украины. Они составляют меньшую часть всех памятников этой культуры. В целом, деснянская культура охватывает значительную площадь Восточноевропейской равнины. Однако, основная часть
памятников концентрируется в пределах среднего и верхнего Подесенья. Отдельные же памятники известны в долинах Северского Донца, Дона, Оки, Москва-реки, маркируя собою крайние точки распространения культуры. В пределах России к деснянской культуре можно отнести памятники — Тимоновка I, Тимоновка II, Юдиново, Юдиново II, Елисеевичи II, Карачиж, Курск I, Курск II, Борщево II (нижний слой), Заозерье I, Шатрищи.
Установление периодизации и хронологии деснянской культуры задача достаточно сложная. Судя по ее развитию с достаточно ощутимой трансформацией кремневой индустрии, период существования деснянской культуры достаточно продолжителен. На анализе геологических данных и типологии каменного инвентаря можно сделать предварительный вывод, что наиболее древние памятники относятся к самому концу пика последней ледниковой эпохи или, по археологической периодизации, к концу средней поры позднего палеолита. Верхняя межа культуры лежит в пределах Дриаса I. Установлению хронологии культуры способствует достаточно многочисленная серия радиоуглеродных дат. Для Юдиново: 18630±320 (ЛЕ-3401), 17800±810 (ЛЕ-3302), 15790±320 (ЛЕ-3301), 15660±180 (ЛУ-127), 14650±105 (АА-4802), 14610±60 (ГИН-5661), 14500±200 (ГИН-5588), 14470±160 (АА-4801), 14300±110 (ISGS-2084), 13980±110 (ISGS-2085), 13830±850 (ЛУ-103), 13720±210 (ЛЕ-3303), 13650±200 (ЛУ-153), 13300±200 (ОхА-695), 13200±200 (ОхА-696); для Тимоновки II: 15110±530 (ЛУ-358); для Тимоновки I: 12200±300 (ИГАН-82); для Шатрищ: 14360±150 (ГИН-2913); для Курска I: 11600±200 (ГИН-86). Учитывая, что все даты принадлежат памятникам среднего и позднего этапов существования культуры, общая протяженность ее функционирования может заключаться в пределах 18 (19?) — 14 (13?) тысяч лет B.P.
Поздние памятники имеют свою специфику и могут быть выделены в поздний этап культуры (возможно, даже в позднедеснянскую культуру ?). К ним относятся Бугорок, Курск I, Курск II, Борщево II (нижний слой). К наиболее ранним памятникам можно отнести Чулатово I и Миньевский Яр (нижний слой).
Деснянскую культуру характеризует очень упрощенный набор орудий. Не менее половины (а иногда и до 80%) всех изделий со вторичной обработкой составляют резцы. Скребков всегда в несколько раз меньше, чем резцов. Орудия с притупленным краем составляют, в большинстве случаев, 1— 5%. Микропластинки с мелкой подретушовкой отсутствуют. Доло-товидные орудия и стамески отсутствуют или единичны. Практически отсутствуют и выразительные проколки. В большинстве памятников имеются изделия с выемками, но и они не составляют значительной пропорции. Только в отдельных памятниках незначительным процен-
том представлены пластинки с прямоусечен-ным или выемчатым концом. В то же время, остроскошенные острия и пластинки со скошенными концами являются своеобразной «визиткой» деснянской культуры - они есть во всех комплексах и представлены чаще всего 3-6%. Почти отсутствуют скребла и зубчатые изделия. Мало характерны для этой культуры и комбинированные орудия. Среди резцов всегда абсолютно преобладают боковые. Показательной чертой является невысокий процент двойных и тройных резцов. Скребки представлены, в большинстве, концевыми на пластинах. Есть концевые на отщепах. Другие типы единичны или отсутствуют. Среди изделий с притупленным краем абсолютно преобладают пластинки и микропластинки с одним крутосрезанным краем, изделия с ретушированными концами единичны. Острия граветт и микрограветт также единичны или отсутствуют. Стабильно, практически во всех комплексах, имеются острия типа шательперрон (чаще небольшого размера).
Памятники позднего этапа деснянской культуры (позднедеснянской культуры ?), составляя в целом близкий набор орудий, отличаются развитием некоторых их категорий. Уменьшается диспропорция между количеством резцов и скребков. Среди скребков появляются (и иногда достигают свыше 10%) двойные концевые скребки (чаще всего короткие) и в меньшем количестве — подокруглые.
К «восточному эпиграветту» Украины кавказского происхождения я отношу северо-при-азовскую, верхнесюреньскую и, в усложненном виде, межирицкую культуры.
Северо-приазовская культура территориально охватывает украинское Приазовье и нижнеднепровско-присивашский регион. Развивалась эта культура на среднем этапе заключительной поры позднего палеолита (Олен-ковський 1995; 1996; 1997; Оленковский 1994). Анализ археологических коллекций позволил отнести к этой культуре значительное количество памятников — Федоровку (оба слоя), Каш-таеву балку, Кайстрову балку VI, Капустяну балку, Соленое озеро IX (нижний слой), Соленое озеро IX «а» (нижний слой), Соленое озеро I «а» (нижний слой), Лысую гору и, вероятно, Вэ-лывальскую балку и Канцерку.
Северо-приазовская культура характеризуется двумя типологическими вариантами хронологического происхождения. К первому этапу могут быть отнесены памятники: Федоровка (нижний слой), Каштаева балка, Кайстрова балка VI, Капустяна балка, Лысая гора, а также, возможно, Соленое озеро IX «а» (нижний слой). Ко второму этапу относятся: Федоровка (верхний слой), Соленое озеро IX (нижний слой) и Соленое озеро I «а» (нижний слой). Сомова балка выглядит промежуточным звеном между обоими вариантами.
Для комплексов памятников северо-при-азовской культуры свойственны: почти равная количественная пропорция между скребками и резцами (иногда даже в пользу преобладания резцов) в ранних памятниках и преобладание скребков в поздних; наличие среди резцов выразительных серий и боковых (до 40%), и срединных (до 22%), и угловых (до 14%); высокий процент двойных резцов; значительная пропорция среди скребков двойных орудий; наличие острий с выпуклой спинкой и типа фе-дермессер; значительная пропорция (до 50%) среди пластинок и микропластинок с притупленным краем орудий с ретушированными концами (прямоусеченными, остроскошен-ными, округлыми); наличие долотовидных орудий и стамесок. Микрокомплекс составляет, в среднем, около 25% орудий.
Северо-приазовская культура является, безусловно, продолжением развития каменно-балковской культуры, имеющей место в низовьях Дона. Хронология северо-приазовской культуры устанавливается на основании геологических данных и радиоуглеродных дат. В рамках датирования каменнобалковской культуры (при наличии многочисленных радиоуглеродных дат), с одной стороны, и датирования памятников позднего этапа североприазовской культуры, с другой. В целом, сложение и развитие этой культуры происходило в хронологическом отрезке 15-13 тысяч лет до наших дней. На это указывают и даты, недавно полученные для нескольких памятников:
Соленое озеро IX «а» (нижний слой) — 14800±80 (Ki-6360), Соленое озеро IX (нижний слой) - 13460±80 (Ki-5825), Соленое озеро I «а» (нижний слой) -12700±60 (Ki-6357). Причем, Соленое озеро I «а» (нижний слой) уже имеет развитый комплекс с чертами финального палеолита и пережиточными элементами североприазовской культуры.
Еще одним культурным явлением «восточного эпиграветта», кавказское происхождение которого очевидно, является верхнесюреньс-кая культура в Крыму. В целом, она относится к среднему этапу заключительной поры позднего палеолита. Предварительно ее хронологию можно определить в рамках 16 -13 тысяч лет В.Р. К этой культуре абсолютно уверенно относятся стоянки верхнего слоя грота Сюрень I (без шанкобинской примеси) и позднепалеолити-ческого слоя пещеры Аджи-Коба I. Недавно А.А.Яневич отнес к этому кругу памятников слои 6-1 и 6-2 многослойного памятника Буран-Кая III и верхний слой стоянки Заскальная IX, выделив буран-кайскую культуру (Яневич 1998; 1999). Относительно стоянок слоев 6-1 и 6-2 Буран-Кая III. вероятнее всего, А.А.Яневич прав. Думаю, что после их полной публикации и более тщательного анализа эти памятники тоже можно будет включить в верхнесюреньскую кул ьтуру.
Несомненно восточноэпиграветтский характер имеет еще одна культура — межириц-кая. Однако, ее происхождение носит более усложненный характер, чем у приведенных выше культур. Межирицкая культура тоже является культурой среднего этапа заключительной поры позднего палеолита. В нее включены памятники Среднего Поднепровья. Как на левобережье — Гонцы, Добраничевка, Семе-новка I, Семеновка II, Семеновка III, Шушвалов-ка I, Шушваловка II, так и на правобережье — Межиричи, Фастов, Горбулив. В настоящее время эта культура энергично исследуется Д.Ю.Нужным, с которым я во многом согласен (Нужний 1997).
Проведенный типолого-статистический анализ изделий со вторичной обработкой из комплексов межирицкой культуры дал следующие усредненные данные. Скребки только незначительно преобладают над резцами (2-3%). Изделия с притупленным краем относительно немногочисленны (до 11%). Микропластинки с микроретушью единичны (до 0,3%). Судя по публикациям, вроде абсолютно отсутствуют до-лотовидные орудия, но имеются стамески (до 0,4%). Незначительным количеством представлены комбинированные орудия (до 1,5%), еще меньше проколок (около 1%), есть изделия с выемками (до 2-3%) и пластинки со скошенным концом или прямоусеченные (2-3%). Достаточно многочисленны пластинки с ретушью (около 15%), значительно меньше отщепов с ретушью (около 3%). Среди изделий с притупленным краем значительно преобладают пластинки и микропластинки (около 80%), значительно им уступают острия и микроострия (до 20%).Среди острий и микроострий только около 19% составляют граветтоидные с прямой спинкой и свыше 80% орудий с выпуклой спинкой или косые. Среди пластинок и микропластинок с притупленным краем около 50% орудий с одним крутоусеченным краем, около 6% с двумя крутоусеченными краями и свыше 40% с одним или двумя прямо или округло ретушированными концами. Среди скребков; до 75% - это концевые на пластинках и отщепах, достаточно много двойных (свыше 9%), значительно меньше (до полутора процентов) — округлых, есть отдельные боковые и «с носиком», несколько больше стрельчатых (до 1,7%), меньше, чем в других приведенных культурах (кроме деснянской - что симптоматично) бесформенных скребков на отщепах (до 4%). Среди резцов преобладают боковые (более 40%), меньше срединных (около 20%) и угловых (около 17%), относительно многочисленны двойные (около 15%), малочисленны или единичны тройные (до 2%) и поперечные (менее 1%).
Межирицкую культуру можно датировать в пределах 15-13 тысяч лет тому назад. Этот вывод базируется как на типологических сравнениях с памятниками хронологически близких
культур, так и на радиоуглеродных датах для памятников этой культуры: Гонцы — 13400±185 (QC-898); Межиричи — 14320± 270 (QC-897), 15245±1080 (QC-900); Семеновка I — 13600±160 (Ki. 5510); Семеновка II — 14200± 180 (Ki-5509); Добраничевка — 12700±200 (0хА-700). Относительно даты по Добраничевке, вероятно, уместным будет следующее замечание — анализ дат, выполненных для позднепалеолитических памятников Украины и России, показывает; что даты Оксфордской лаборатории практически всегда омоложены в сравнении с датами других лабораторий.
ЛИТЕРАТУРА
Амирханов Х.А. 1998. Восточный граветт или гра-веттоидные индустрии Центральной и Восточной Европы? // Восточный граветт. М.: Научный мир. 15 - 34с. Аникович М.В. 1992. Граветтоидный путь развития, граветтоидные археологические культуры и проблема «граветтского эпизода» // СевероЗападное Причерноморье. Ритмы культурогене-за. —Тез. докл. семин., Одесса. 15 - 17с. Аникович М.В. 1998. Днепро-Донская историко-культурная область охотников на мамонтов: от «восточного граветта» к «восточному эпиграветту» // Восточный граветт. М.: Научный мир. 35 - 66 с.
Борзияк И.А. 1998. Граветт Поднестровья и его связи с «единством виллендорф-павлов-костен-ки» // Восточный граветт. М.: Научный мир. 135 -141с.
Борзiяк I.O., Кулаковська Л.В. 1998. Гравет Подшстров'я. Загальний огляд. // Археолопя. КиТв. № 4. 55-63 с. Борисковский П.И., Праслов Н.Д. 1964. Палеолит бассейна Днепра и Приазовья. Археология СССР. Свод археологических источников. Вып. А 1-5. М.-Л., 56 с.
Гладких M.I. 1971. Рiзнi прояви пизньопалеол^ичноТ культури в Середньому ПоднтровТ // УкраТнсь-кий юторичний журнал. КиТв. № 10. 99 - 102 Григорьев Г.П. 1968. Начало верхнего палеолита и
происхождение Homo sapiens. Л.: Наука. 131с. Григорьев Г.П. 1998. Отношение восточного граве-тьена к западу // Восточный граветт. М.; Научный мир. 73 - 80 с. Григорьева Г.В. 1968. Позднепалеолитические памятники Северо-Западного Причерноморья и Северного Приазовья. Автореф. диссертации ...канд. ист. наук. Л. 17 с. Нужний Д.Ю. 1997. Проблема сезонноi адапта^х фшально-палеол^ичних мислив^в на мамонлв Середнього Поднтров'я i новi етграветсью памятки у басейж Трубежу // Археолопя. № 2. З -23 с.
Нужний Д.Ю. 1998. Новi дан про тзнш палеол^ Овруцького кряжу // Археометрiя. Вип. 2. КиТв. 72 - 90 с.
Оленковський М.П. 1986. Любимiвка III — нова пiзньопалеолiтична памятка на Нижньому Дн^ // Археолопя. Вип. 54. КиТв: Наукова думка. 47 - 52 с. Оленковский Н.П. 1988. Позднепалеолитические памятники Нижнего Поднепровья // Тез. докл. науч.
Ближайшим аналогом кремневым комплексам межирицкой культуры являются материалы северо-приазовской культуры. По отдельным типологическим показателям она близка и к деснянской культуре. Объединяет ее с последней и такой палеоэкономический фактор, как близкое домостроительство. Можно предположить, что межирицкая культура сложилась в результате продвижения носителей северо-приазовской культуры на северо-запад, из Надпорожья в Среднее Поднепро-вье, и их контакта с носителями деснянской культуры (на ее позднем этапе).
конф. Кировоград. 25 - 28 с.
Оленковский Н.П. 1989. Поздний палеолит и мезолит Нижнего Днепра. Автореф. диссертации ...канд, ист. наук. Киев. 16 с.
Оленковський М.П. 1989. П1зн1й палеол1т Нижнього Подн!провя // Проблеми !стор!! та археологи дав-нього населения УРСР. Тез. доп. наук. конф. КиТв. 157 - 159 с.
Оленковский Н.П. 1991. Поздний палеолит и мезолит Нижнего Днепра. Херсон. 202 с.
Оленковский Н.П. 1992. Позднепалеолитические памятники Нижнего Днепра // КСИА АН СССР, № 206. М.: Наука. 64 - 68 с.
Оленковський М.П. 1992. П1зньопалеол1тична стоянка Дмитр1вка // Археолог!чн! досл!дження проведен! на територ!п Укра!ни протягом 80-х рок1в державними органами охорони памяток та музеями республ!ки. КиТв. 11 - 21с.
Оленковский Н.П. 1994. Нижнеднепровская и пруто-нижнеднестровская позднеграветтские культуры // Древнее Причерноморье. Краткие сообщения Одесского Археологического общества. Одесса.14 - 15 с.
Оленковский Н.П. 1994. Культурно-историческая градация позднего палеолита нижнеднепровского региона // Археологический альманах, № З. Донецк. 193 - 203 с.
Оленковський М .П .1995. П ! вн!чно-Приазовська п!зньопалеол!тична культура // Рег!ональне ! за-гальне в !стор!!. Тез. доп. наук. конф. Дн!пропетровськ: Пороги. 51 - 52 с.
Оленковський М.П. 1996. Кавказька складова у ф!нальному палеол!т ! та мезол!т ! П ! вденноТ Укра!ни //Археолог !я. КиТв. № 3. 74 - 85 с.
Оленковський М.П. 1997. Про походження граветсь-ких елемент !в в амврос! Т'вськш та нововолодимир!вськ!й культурах // Проблемы истории и археологии Украины (К 140-летию со для рождения акад. Д.И.Багалея). Харьков. 6 - 7 с.
Оленковский Н.П. 1998. О каменнобалковской подоснове северо-приазовской и межирицкой поздне-палеолитических культур // Проблемы археологии Юго-Восточной Европы. Тез. докл. науч. конф. Ростов-на-Дону. 20 - 21 с.
Оленковський М.П. 1999. 1сторико-культурний та хронолог!чний аспекти п!знього палеол!ту п!вдня УкраТни // Археолог!чна зб!рка ХерсонськоТ облас-ноТ державно!' !нспекц!Т охорони памяток, № 1. ыХерсон: Придн!провя.13 - 21с.
Оленковський М.П. 1999. Еп!граветська стоянка-май-
стерня — Солоне озеро VI // Археолопчна зб1рка ХерсонськоТ обласноТ державно!' 1нспекц1Т охоро-ни пам'яток, № 1.Херсон: Приджпров'я. 79 - 90 с.
Петриченко Н.Ф. 1963. Позднепалеолитическая стоянка Била на Пруте // Советская археология. М. № 3. 215 - 218 с.
Рогачев А.Н. 1953. Новые данные о стратиграфии верхнего палеолита Восточно-Европейской равнины // МИА, № 39. М.-Л. 39 - 55 с.
Рогачев А.Н. 1957. Многослойные стоянки Костен-ковско-Борщевского района на Дону и проблема развития культуры в эпоху верхнего палеолита на Русской равнине // МИА, № 59. М.-Л. 9 -134 с.
Рогачев А.Н., Аникович М.В. 1984. Поздний палеолит Русской равнины и Крыма // Палеолит СССР Археология СССР Ч.З, гл.1.М.: Наука. 161 - 271с.
Савич В.П. 1975. П1зньопалеол1тичне населения П1вденно-Зах1дно1 Волиш. КиТв: Наукова думка. 136 с.
Ситник О. 1999. П1зньопалеол1тичний камяний комплекс Долшнього !вачова I п ¡д Тернополем // Археолопчна зб^ка ХерсонськоТ обласноТ державно' ¡спекци охорони пам'яток. Херсон: Придыпров'я. 64 - 78 с.
Смирнов С.В. 1973. Палеол^ Дшпровського Надпоржжя. КиТв: Наукова думка. 172 с.
Смирнов С. В. 1977. Позднепалеолитические памятники Надпорожья и их место среди памятников степной полосы Европейской части СССР // Проблемы палеолита Восточной и Центральной Европы. Л.: Наука. 149 -157с.
Соффер О.А. 1993. Верхний палеолит Средней и Восточной Европы: люди и мамонты // Проблемы палеоэкологии древних обществ. М. 99-118 с.
Станко В.Н., Григорьева Г. В., Швайко Т.Н. 1989. По-зднепалеолитическое поселение Анетовка II. Киев: Наукова думка.139 с.
Черныш А.П. 1960. Некоторые итоги исследования палеолита Поднестровья (1946-1957 гг.) // Материалы и исследования по археологии Юго-Запада СССР и Румынской Народной Республики. Ки-
шинев. З - 21 с.
Черныш А. П. 1961. Палеолитическая стоянка Моло-дово V. Киев. 176 с.
Черниш О.П. 1974. Стародавне населения Прикар-паття, ВолинИ Закарпаття за доби давнього ка-мяного вку - палеол^у // Стародавне населения Прикарпаття i Волинк-Кшв: Наукова думка. 19 -б4 с.
Черныш А.П. 1977. Многослойная палеолитическая стоянка Кормань IV и ее место в палеолите // Многослойная палеолитическая стоянка Кор-мань IV на Среднем Днестре. М.: Наука. 7 - 77с.
Тарасов Л.М. 1979. Гагаринская стоянка и ее место в палеолите Европы. Л.: Наука. 168 с.
Яневич О.О. 1998. Дослщження багатошаровоТ' стоянки Буран-Кая Э в 1997 та 1998 рр. // Археолопчы вщкриття в УкраУ 1997-1998 рр. Кив. 1б7-1б8 с.
Яневич О.О. 1999. Буран-Кая Э в комплекс тзнього палеол^ Криму //Археолопчна збiрка Херсонсь-коÏ обласно! державное шспекцм охорони памяток. Херсон: Придыпров'я. 1Э2 - 4G с.
Битири Мария.196б. Палеолит в Цара Оашулуй // Dacia, IX. ЭЭ - 4Э р.
Bitiri Maria. 1969. Gravetianului în ncrd-vestul Rcmîniei // SCIV, 2G, 4. б1б - 631s.
Brudiu M. 197G. Açezarile paleclitice gravettiene de la Puricani çi Pbesa, Judetul Galati // Danubiuç, IV. Э - 9
Brudiu M. 1979. Elemente epipaleclitice în gravetianul criental final din sud-estui Mcldcvei // SCIVA, t.3G, 2. 29Э - 299 s.
Chirica Vasile. 1989. The gravettian in the East cf the Rcmanian Carpathians. Jassy. 24G s.
Kczlcwski J.K. 1968. Prcblem tzw. Kultury Kcstenkcvskc-wilendcrfsky. Analiza inventazy Kameniennych //Archaeclcgia Pclski. Warszawa-Wrcclaw. T.XIV, Cr.II. 19 - 8б
Mcgcçanu Flcrea. 1978. Palecliticul din Banat. Bucureçti. 1б2
Nicclâescu-Plcpçcr C.S., Päunescu Al., Mcgcçanu Fl. 1966. Le paleclithique de Ceahlau // Dacia, N.S., № Ю. Bucureçti. б -116 s.
Päunescu Al. 1968. O ncua açezare gravettian-crientalä în ncrdul Mcldcvei // SCIV, 19, № 1. Э1 - Э9
