CC BY
37
«Азадлыг» — с участием вашей Демпартии, Народного фронта и «Мусавата». Нет ли опасности, что перед выборами вы снова разругаетесь?
Ответ: Исключено. На этот раз мы заранее обо всем договорились, и на каждое депутатское место мы выдвигали только одного кандидата -двойников у нас нет ни в одном округе. Наши партийные интересы не пересекаются нигде. Поэтому раскола не будет.
Вопрос: В США вы с 1997 г. За это время наверняка появились связи с американскими политиками, с общественными организациями. Насколько, на ваш взгляд, Азербайджан интересен для США?
Ответ: В экономическом смысле Азербайджан для американцев большой роли не играет: нефти у нас добывается не так уж много. Интерес обусловлен прежде всего географическим положением страны и связан с азербайджанскими трубопроводами, которые уже скоро войдут в эксплуатацию. С учетом их безопасности США явно не хотят не то что революции, но даже малейшей дестабилизации в нашей стране. Но если наш народ обманут и заставят в поисках правды выйти на улицу, США, уверен, поддержат не президента Алиева, а эти народные протестные выступления.
Вопрос: То есть ставку на Ильхама Алиева они делать не будут?
Ответ: В последние годы американцы вообще не делают ставок на конкретных руководителей. Они сделают ставку на выбор азербайджанского народа.
«НГ-дипкуръер», М., 10 октября 2005 г.
Марта Брилл Олкотт, политолог (США) ЦЕНТРАЛЬНАЯ АЗИЯ: ПЕРСПЕКТИВЫ СМЕНЫ ВЛАСТИ
Вынужденная отставка президента Киргизии Аскара Акаева показала, что чаяния населения в азиатских и в европейских государствах, возникших на территории бывшего Советского Союза, не так уж сильно отличаются друг от друга. С конца 2003 г., когда произошла «революция роз» в Грузии, уже трижды допущенные на выборах
серьезные нарушения привели к падению правительства в государстве, входящем в СНГ, причем впервые это случилось к востоку от Урала. Как
и в случае «революции роз» в Грузии, поводом для «революции тюльпанов» в Киргизии стали нарушения в ходе парламентских выборов. На сей раз (и опять-таки как в Грузии) выборы больше соответствовали демократическим процедурам, чем предыдущие, но их все же нельзя назвать свободными и честными. И что еще важнее, они не оправдали ожиданий местного населения, не говоря уже о неправительственных организациях, которые здесь достаточно развиты. Бедность, коррупция и опасения, что в течение последних месяцев своего пребывания в должности президент постарается не допустить конкурентов к борьбе за политическую власть в стране, побудили деятелей оппозиции и народные массы, следуя последней моде, выйти на улицы.
Если «революция тюльпанов» в итоге приведет к успеху, это станет поразительным событием, поскольку создаст предпосылки для позитивных сдвигов во всем регионе, который многие уже сбросили со счетов, полагая, что построение демократических обществ здесь невозможно. Если же она потерпит неудачу, то виновата будет правящая элита в Киргизии: это будет означать, что она отказалась от осуществления политических изменений. Новое руководство Киргизии -неустойчивая группировка, которой еще только предстоит продемонстрировать, является ли она действительно демократической или же потенциально столь же коррумпированной, что и ее предшественники. Многие молодые политические активисты уже успели разочароваться в людях, пришедших к власти.
Вынужденное бегство президента одной из стран Центральной Азии изменило политическую ситуацию во всем регионе. При распаде СССР главы всех государств Центральной Азии получили власть вместе с независимостью; им удалось укрепить ее, но они так и не смогли придать ей легитимность. Фактически институт президентства вырастал здесь из остатков структур республиканских компартий: для новых президентов они стали важнейшим инструментом, с помощью которого можно было концентрировать власть в своих руках. Поспешный уход -практически бегство - президента Акаева не обязательно означает, что его коллеги в соседних странах тоже будут смещены со своих постов. Но это обстоятельство повышает вероятность того, что светские и религиозные оппозиционные группы попытаются добиться их отстранения от власти. Возможно, нынешние президенты еще достаточно сильны, чтобы сохранить власть или организовать закулисную передачу власти преемнику, но они уже не способны обеспечить ему защиту от политических рисков и гарантировать его полномочия. Во всем регионе
недовольные представители элит, давние оппозиционеры и те, кто до этого вел себя тихо, вероятно, попро-буют воспользоваться преимуществами сложившейся ситуации, которая, по мнению многих, характеризуется ослаблением позиций всех действующих президентов в этом регионе. Многие из тех, кто претендует на политическую власть, рассматривают предстоящие президентские выборы как последний в жизни шанс прийти к власти, поэтому факторы региональной, родовой и этнической лояльности могут оказаться более важными, чем это было в последние несколько лет. Наличие таких форм лояльности добавляет неопределенности в политическую ситуацию. Однако элиты в Центральной Азии - за
исключением Таджикистана - вполне отдают себе отчет в том, насколько опасны попытки мобилизации населения по этническим или субэтническим признакам, и на сегодняшний день нет оснований предполагать, что старшее поколение политиков или те, кто идет им на смену, захотят реализовать свои планы, прибегнув к столь опасному способу.
Пока что представители элит из опальных кланов и семейств во всей Центральной Азии затаились в ожидании возможности захватить экономическую и политическую власть. Поскольку эффективных институтов, обеспечивающих мирную передачу власти, здесь не существует, у них нет формальных способов для осуществления своих устремлений. Это означает, что честолюбивым элитам придется прибегнуть к внеправовым методам, что мы уже однажды наблюдали в ноябре 2002 г. при попытке переворота в Туркменистане.
Киргизия: Как делалась «революция тюльпанов»
Успех «революции тюльпанов» (или, по крайней мере, быстрота, с какой президент Акаев был отстранен от власти), судя по всему, оказался неожиданным даже для некоторых участников этих событий. Между тем Киргизия как раз считалась страной, наиболее «готовой» к свержению действующего президента при поддержке народа. Вплоть до середины 1990-х годов процесс развития демократии в Киргизии шел примерно теми же темпами, что и в государствах Центральной Европы, например, в Румынии, Болгарии или Словакии. Но затем, отчасти под давлением лидеров соседних государств, не говоря уже о собственной семье, президент Акаев утратил энтузиазм в отношении демократических реформ и начал вести себя подобно другим
правителям Центральной Азии. К концу 1990-х у президента Киргизии появились соперники с серьезным потенциалом; они говорили о слабости киргизской экономики и на этом основании ставили под сомнение избранные Акаевым методы государственного строительства. Самым известным из них был Феликс Кулов, лидер оппозиционной партии «Ар-Намыс» («Достоинство»).
За свое поведение в бытность военным комендантом Фрунзе (советское название столицы Киргизии) во время гражданских беспорядков в 1990 г. Кулов получил прозвище «народный генерал». После обретения страной независимости он стал вице-президентом Киргизии, затем главой Чуйской области, министром национальной безопасности и мэром столицы - Бишкека. Именно с этого последнего поста он ушел в отставку, чтобы создать независимую политическую партию. В марте 2000 г. Феликс Кулов был арестован, обвинен в злоупотреблении властью, подлоге и соучастии в другом преступлении, выпущен на свободу в августе 2000 г., а затем вновь арестован в январе
2001 г. 24 марта текущего года после бегства Акаева из страны тюремные власти выпустили Кулова из тюрьмы. После того как юридические формальности были улажены, Кулов заявил о своем намерении участвовать в предстоящих в июле президентских выборах. Когда у Акаева появились оппоненты внутри страны, он прибег к методам, более привычным для лидеров соседних Казахстана и Узбекистана, и принял «техническую помощь» России, направленную на формирование в Киргизии «управляемой» демократии. Начиная с осени
2002 г. сюда стали прибывать инструкторы из состава сил особого назначения МВД РФ. Они должны были научить киргизских коллег действовать в условиях массового скопления людей, в то время как близкие к Кремлю политтехнологи обучали сотрудников акаевской администрации управлять ходом парламентских и президентских выборов. Но, как мы убедились в конце марта 2005 г., даже с помощью обеих этих групп Акаев не смог сохранить контроль над ситуацией. Видимо, президент Киргизии получил плохие политические рекомендации, а силы безопасности страны, даже пройдя дополнительное обучение, оказались неспособны контролировать толпу. Конфликт, назревавший в преддверии выборов, был связан главным образом с тем, что оппозиция была твердо уверена: Аскар Акаев намерен сформировать карманный парламент, чтобы изменить Конституцию, которая запрещала ему снова баллотироваться на пост президента на выборах, намеченных на октябрь 2005 г. По мере того как
Акаев и его окружение упорно стремились повлиять на результаты парламентских выборов 27 февраля и 13 марта 2005 г., эти слухи распространялись все шире; к тому же Акаев постепенно исчерпал почти весь запас еще остававшейся у него политической доброй воли. Хотя, по имеющимся оценкам, процесс голосования на самом деле был более прозрачным, чем на предыдущих парламентских выборах, нарушения демократических норм редко были случайными. Десятки кандидатов, внесенных в избирательные бюллетени, принуждались к снятию своих кандидатур, чтобы сторонники Акаева могли одержать легкую победу. Некоторых видных критиков режима не включили в избирательные бюллетени с помощью юридических уловок; среди них, в частности, были три бывших посла, которые не соответствовали требованиям ценза оседлости, предъявляемым к кандидатам в члены парламента, по той причине, что они исполняли свои служебные, дипломатические обязанности.
Примерно таким же образом была отстранена от участия в выборах Роза Отунбаева, бывший министр иностранных дел. Вернувшись в страну в 2004 г., она сформировала движение «Ата-Журт» («Отечество») и попыталась объединить оппонентов режима Акаева, создав группу Объединенной оппозиции. Мало того что ее фамилия не была внесена в избирательный бюллетень - место в парламенте от округа, где Отунбаева собиралась баллотироваться, досталось дочери Акаева, Бермет. Против независимых и оппозиционных кандидатов велась целенаправленная борьба, и большинство сообщений о подкупе избирателей поступали именно из тех округов, где они баллотировались. Тем не менее нескольким таким кандидатам все же удалось получить большинство голосов в первом туре выборов. В целом лишь в каждом третьем из 75 округов в стране кандидаты смогли набрать большинство голосов, необходимое для того, чтобы выборы были признаны состоявшимися. Во втором туре было приложено еще больше усилий, чтобы нанести поражение кандидатам, противостоящим действующей власти. В общенациональном Центре по поддержке независимых СМИ без всяких объяснений было отключено
электричество, отчего небольшие оппозиционные издания не дошли до читателя, а кандидаты от оппозиции не могли печатать материалы для своих кампаний.
Две главные оппозиционные фигуры, Адахан Мадумаров и Курманбек Бакиев, которые, как ожидалось, должны были вновь легко победить в своих округах, во втором туре потерпели поражение; оба
объяснили это подтасовкой. Поворотным моментом стало в первую очередь поражение Бакиева, бывшего премьер-министра страны, провозглашенного кандидатом в президенты. Он пользовался значительной поддержкой и масс, и элиты у себя на родине - в плотно населенной и бедной южной части страны. Потерпев поражение, Бакиев встал на сторону Объединенной оппозиции, которая в тот момент боролась за то, чтобы лишить Акаева контроля над южными районами Киргизии, - этой цели им удалось достичь всего за несколько дней. Быстрота, с какой они передали власть новым «народным», или временным исполнительным и законодательным советам, несомненно, придала оппозиционерам уверенности: они поверили в то, что им удастся обеспечить относительно спокойную передачу
власти, когда 24 марта тысячи возмущенных жителей столицы вышли на улицы. Организаторы демонстрации не ожидали, что некоторые участники - главным образом молодые люди - бросятся громить здания президентской администрации и правительства. Но когда Акаев сбежал, оппозиционеры с радостью подхватили власть, валявшуюся у них под ногами.
Предпосылки для политического краха президента Акаева возникли вследствие его неудачных действий во время общественных протестов весной 2002 г. А протесты вспыхнули после того, как Азимбек Бекназаров, председатель комитета Жогорку Кенеш (парламента) по судебной реформе, призвал объявить Акаеву импичмент в связи с тем, что в ходе переговоров с Китаем о границе правительство Киргизии решило передать под контроль Китая 125 тыс. га киргизской территории. Вскоре после этого, 5 января 2002 г., Бекназаров был арестован, обвинен в превышении служебных полномочий в бытность -семью годами ранее - следователем Токтогульской районной прокуратуры. Тогда же, в январе 2002 г., Бекназарова привлекли к суду; в ответ его сторонники начали пикетирование, некоторые даже объявили голодовку. Когда один из участников голодовки умер от инсульта, страсти еще больше накалились, и демонстрации в родном городе Бекназарова Ак-Суи (Джалалабадская область) стали более многочисленными; в марте число демонстрантов измерялось сотнями, если не тысячами. 17-18 марта 2002 г. местная полиция, напуганная масштабами демонстраций, стала разгонять их с применением силы. В результате семь человек были убиты; никто из них не был вооружен. Это породило волну протестов по всей стране с призывами к отставке президента Акаева.
Гибель людей в Ак-Суи и реакция правительства на нее - все это впервые объединило политическую оппозицию. Общественные протесты усиливались, и люди из провинциальных центров начали двигаться к столице. Советники из числа близкого окружения президента опасались, что, если путь выхода из кризиса не будет найден, Акаеву придется уйти в отставку. В мае 2002 г. после неудачных попыток найти решения, приемлемые для оппозиции, Акаев уволил
премьер-министра Курманбека Бакиева и затем на протяжении нескольких последующих недель демонстрировал свое политическое мастерство. Он одновременно обещал наладить отношения с действующей законодательной властью, в которой за это время существенно усилились оппозиционные настроения, и угрожал расформировать парламент, что лишило бы депутатов всех привилегий. Именно в данный период Акаев впервые обратился за помощью к Министерству внутренних дел России. Аренда залов для проведения собраний и митингов стала невозможной, и демонстранты были выдворены из Бишкека.
Акаев также стремился открыть новые каналы для политического диалога. Он пригласил граждан Киргизии к обсуждению изменений, которые необходимо внести в Конституцию, чтобы создать в стране условия для нормального политического процесса. По распоряжению президента была создана комиссия из юристов, государственных деятелей и политических активистов; ее рекомендации включали в себя предложения ограничить власть президента, расширить полномочия премьер-министра и кабинета, сделав их более независимыми, и вновь заменить двухпалатный парламент Киргизии однопалатным. Но вариант Конституции, представленный избирателям 2 февраля 2003 г., заметно отличался от того, который был предложен комиссией. Последний был переписан в администрации президента таким образом, что власть президента оставалась более сильной, нежели предлагала комиссия, а инициировать против главы государства процесс импичмента стало почти невозможно. Референдум, включавший в себя, в частности, призыв к президенту Акаеву оставаться на своем посту вплоть до истечения срока его полномочий, прошел на ура. Исключительно ради того, чтобы избежать нежелательного общественного давления на Акаева, в преддверии референдума киргизские власти внесли несколько конституционных поправок, которые серьезно затрудняли оппозиционным группам получение разрешений на проведение общественных собраний с большим числом участников. Этот опыт
убедил киргизскую оппозицию (да и многих других людей, до того не проявлявших особого интереса к политике), что верить президенту не следует и что он всегда найдет способ обмануть или перехитрить своих противников.
Как и его коллеги по региону, Аскар Акаев организовывал политические институты, которые должны были создать лишь видимость участия граждан в политике. Они предназначались для того, чтобы успокаивать критиков как за рубежом, так и внутри страны, а не за тем, чтобы обеспечивать разделение власти между президентом (вместе с его окружением) и другими общественными группами. Когда эти группы стали претендовать на реальную власть, Акаев сначала инстинктивно попытался задушить протест; потерпев неудачу, он постарался выдавить недовольные группы из политической жизни. Но со временем народ Киргизии и, в частности, оппозиционные элиты научились предугадывать действия президента, и в марте 2005 г. они попросту его перехитрили. Путь отступления, выбранный Акаевым, не делает ему чести. Он утвердил состав нового парламента уже после того, как утратил контроль над южной частью страны, а затем взял назад свое поспешное заявление об отставке, как только оказался в безопасности за пределами Киргизии. И то и другое еще больше усугубили конституционный кризис. Надо отдать должное Аскару Акаеву: он извлек важный урок из событий в Ак-Суи, а именно понял, что стрельба по невооруженной толпе может привести к гражданской войне, и при всем нежелании уходить в отставку все же не пошел на силовые меры. Однако нет оснований предполагать, особенно после кровавых событий в Узбекистане, что коллеги Акаева в Центральной Азии последуют его примеру.
Казахстан: Может быть, следующий -Назарбаев?
Политическая система в Казахстане больше других похожа на политическую систему Киргизии: в обеих странах развиваются институты гражданского общества, элиты - политическая и экономическая - не вполне едины, а имя президента периодически всплывает в связи с темой коррупции. Но имеются и важные различия.
Казахстан - это куда более богатая страна, чем Киргизия, с намного более мощной экономикой. Благодаря крупным запасам нефти и газа Казахстан привлекает значительно больший объем иностранных инвестиций, а также извлекает выгоду из высоких мировых цен на нефть.
Поэтому бедность в Казахстане представляет собой намного меньшую проблему, чем в Киргизии, причем в Казахстане бедные люди по сравнению с Киргизией рассредоточены по огромной территории, отчего им гораздо труднее сорганизоваться. В стране существуют оппозиционные силы, и можно было бы предположить, что именно Казахстан станет следующим из государств Центральной Азии, где оппозиция попытается осуществить демократическую революцию. Вместе с тем следует отметить, что еще одним отличием Казахстана от Киргизии является то, что казахстанская политическая элита пока еще не готова противопоставить себя президенту страны. Однако ко времени намеченных на 2006 г. президентских выборов, на которых Нурсултан Назарбаев собирается баллотироваться в последний раз (согласно Конституции, это последний срок, в течение которого он имеет право исполнять обязанности президента), ситуация может измениться. 20 марта 2005 г. основные оппозиционные политические группы страны, создавшие движение «За справедливый Казахстан», провели конференцию в Алма-Ате, на которой решили поддержать единого кандидата - бывшего спикера парламента Жармахана Туякбая.
Потерпев серьезное поражение на парламентских выборах 2004 г., оппозиция надеется на следующих выборах президента попробовать разыграть сценарий наподобие украинского. Оппозиционеры действительно пользуются некоторой поддержкой населения, особенно среди жителей Алма-Аты, «второй», бывшей столицы страны. В январе 2005 г. они сумели провести довольно крупную - с участием более 2 тыс. человек - демонстрацию, но полиция легко разогнала ее.
Широкие полномочия, которыми обладает президент Назарбаев, предоставляют ему большую свободу действий. Он утверждает, что является сторонником реальных, хотя и постепенных, политических реформ, которые должны сопровождаться конкретными шагами по улучшению социальных и экономических условий жизни населения Казахстана. В своем обращении к нации в феврале 2005 г. Назарбаев выдвинул ряд предложений, касающихся реформы социальной сферы, в частности десятикратное (до 3 тыс. человек в год) увеличение числа молодых людей, ежегодно посылаемых за счет государства в западные учебные заведения для получения степени магистра. Если обещанное будет выполнено, это принесет президенту Казахстана больше голосов, чем общие слова об улучшении условий жизни. Каково бы ни было влияние событий на Украине, в Грузии или даже в Киргизии на казахстанскую элиту, пока Назарбаев остается у власти, демократические
политические реформы в Казахстане вряд ли возможны без его участия. Это не означает, что у демократических реформ нет вообще никакой перспективы, но заметно их осложняет: даже сегодня многие из тех, кто считает политическую реформу Казахстана необходимой, все же принимают как данность, что президент Назарбаев останется на посту президента до 2013 г., если судьба дарует ему здоровье и долголетие.
Граждане Казахстана - терпеливые люди, уровень жизни в стране продолжает повышаться, а влияние «семьи» президента (куда входят не только прямые родственники, но и ближнее окружение Назарбаева) на экономику страны скорее уменьшается, нежели увеличивается. Влиятельные члены элиты поддерживают идею политических реформ. Эти люди в большинстве своем достаточно молоды, так что их вполне устроило бы, чтобы переход к открытой политической системе происходил постепенно. Большая часть элиты полагает, что Назарбаев, несмотря на все его недостатки, был и остается весьма положительным фактором развития страны и что он сохранил независимость Казахстана в непростых условиях. Цель этих людей состоит не в том, чтобы мешать президенту или отстранить его от власти, а в том, чтобы после ухода Назарбаева в 2013 г. (либо раньше - из-за ухудшения здоровья или другой причины) Казахстан оставался страной с открытой и конкурентной политической системой, действу-
ющим законодательным органом, по крайней мере квазинезависимыми средствами массовой информации и системой политических партий либо какими-то другими эффективными средствами проникновения потенциальных членов элиты в политическую систему. Элита, которая стремится к этому, постепенно становится все более многочисленной и эффективной. Ее ряды пополняются главным образом за счет представителей экономического сектора, а также за счет тех сотрудников госсектора и других профессиональных сфер, которые сумели удачно использовать возможности обучения за границей или в лучших учебных заведениях Казахстана, устроенных по западному образцу. Формирование этой элиты еще раз доказывает, что проведение рыночных реформ способствует развитию демократического общества, потому что люди, получившие экономическую власть, начинают стремиться к политической власти хотя бы для того, чтобы иметь возможность защитить свою собственность.
В результате динамичного развития экономики в Казахстане возникла весьма заметная и выступающая за большую прозрачность процесса принятия решений в экономике и политике. Но хотя число
сторонников демократических преобразований в политике Казахстана увеличивается, при желании президент все еще способен заставить критиков замолчать. После отставки премьер-министра Акежана Кажегельдина осенью 1997 г. молодые предприниматели Казахстана и активные сторонники экономических реформ постепенно теряют веру в свои силы. Эти люди образуют относительно организованную социальную группу, но никто из них формально не поддержал последующие усилия Кажегельдина по созданию оппозиции в стране, хотя все были встревожены усилением влияния президента и членов его семейства. Они полагали, что инициатива реформирования должна выдвигаться в рамках политического истеблишмента с привлечением на свою сторону людей, близких к президенту. В конце 2002 г. группа ведущих реформаторов вышла из состава правительства и сформировала политическое движение под названием «Демократический выбор Казахстана» (ДВК), которое стремилось добиться более широкого участия граждан в государственном управлении, усовершенствовать судебную власть и укрепить экономическую безопасность путем повышения уровня защиты частной собственности. Реформаторам не удалось осуществить свой план превращения этого движения в оппозиционную партию, хотя при этом выяснилось, что возможности правящего режима вовсе не беспредельны, как, впрочем, и оппозиции. Некоторым из организаторов угрожали, а два видных политических деятеля были заключены в тюрьму. Это фактически переломило хребет движению, и два других его организатора - бывший первый заместитель премьер-министра Ораз Жандосов и Алихан Байменов - порвали с ДВК, создали партию «Ак-Жол» («Белый путь») и вместе с Булатом Абиловым стали ее сопредседателями. Нынешняя стратегия партии «Ак-Жол» отражает позицию ее руководителей, которые предпочитают умеренность, полагая, что если торопить политические изменения, то это спровоцирует откат и вместо реформ приведет к репрессиям со стороны государства. Казахстанская оппозиция считает, что, хотя Назарбаев может преследовать конкретных людей, он не собирается проводить чистку всей реформаторской экономической элиты, поскольку идея экономических и политических реформ весьма популярна среди политического истеблишмента Казахстана.
Конечно, сам Назарбаев или близкие к нему люди создавали препятствия для оппозиционеров на парламентских выборах 2004 г., и условия конкурентной борьбы были неравными. По-видимому, именно из-за юридических уловок со стороны правительства члены коалиции не
получили причитающуюся им по справедливости долю мест в парламенте. По данным опросов на выходе из избирательных участков, кандидаты коалиции набрали 22,9% голосов, но, на основании официальных данных, им досталось всего одно место в парламенте. Еще одной неожиданностью стало малое число голосов, набранное «Асар» - партией Дариги Назарбаевой: всего 11,38% против 19,1%, зафиксированных в ходе опроса проголосовавших избирателей. Весьма убедительную победу одержала наиболее близкая к президенту партия «Отан» («Отчизна»), официально набравшая 60,62% голосов, хотя, по данным опросов, она получила всего 40,1%. ОБСЕ резко критиковала эти выборы. Партия «Ак-Жол» отказалась принять выделенное ей единственное место и настаивала на нелегитимности всего избирательного процесса, но Центральная избирательная комиссия Казахстана отклонила ее требование о проведении общенационального референдума с целью аннулирования результатов выборов. Тогда руководство «Ак-Жол» стало требовать внесения изменений в Конституцию, с тем чтобы расширить полномочия законодательной и судебной власти за счет президентской. Острое неприятие тех методов, которыми президентская административная машина управляла избирательным процессом, побудило Жармахана Туякбая, который был спикером уходящего парламента и заместителем председателя партии «Отан», перейти в оппозицию. Сейчас он выступает в качестве кандидата в президенты, хотя до сих пор не был замечен в политических амбициях такого уровня.
Тот факт, что люди, подобные Туякбаю, продолжают играть определенную роль в политической жизни Казахстана, показывает, что Казахстан - не вполне авторитарная страна. Однако президент Назарбаев не переносит людей, которые наносят ущерб его имиджу. Доминирующая роль его семьи в СМИ способствовала тому, что по сравнению с Киргизией в Казахстане действуют более серьезные ограничения на политические высказывания. Журналистам, пересекающим запретную черту, здесь могут преподать очень жесткий урок. Серьезным предупреждением стала история журналиста и правозащитника Сергея Дуванова, который был арестован и признан виновным в совращении несовершеннолетней (независимая европейская комиссия пришла к заключению, что эти обвинения политически мотивированы). Дуванов сообщал о продолжающемся расследовании Большого жюри в Нью-Йорке, которое должно принять решение о передаче в суд дела о коррупции в нефтедобывающей промышленности
Казахстана; он также публиковал статьи, в которых с этим расследованием связывалось имя президента Казахстана. Дело Дуванова находилось под неусыпным наблюдением международного сообщества, и в результате в январе 2004 г. журналист был освобожден из-под стражи и помещен под домашний арест. История с Дувановым наглядно демонстрирует противоречивость сигналов, поступающих в последние годы от президента Казахстана. Назарбаев хочет, чтобы Казахстан был принят в сообщество «серьезных» государств, руководствующихся европейскими нормами. Именно поэтому он стремится к тому, чтобы Казахстан стал первым постсоветским государством, представитель которого займет пост председателя ОБСЕ (в 2006 г. должны состояться выборы председателя, который приступит к исполнению своих обязанностей в 2009 г.). Однако поведение Назарбаева или действия, которые он позволяет совершать от своего имени, делают эту цель практически недостижимой, хотя и не то чтобы вовсе несбыточной.
Когда Гейдар Алиев в 2003 г. передал власть своему сыну, лидеры оппозиционных партий были уверены, что президент Назарбаев воспримет успешную передачу власти по наследству в Азербайджане как знак, что и он может поступить так же. У президента Назарбаева нет сыновей, а из трех его дочерей, кажется, только одна - Дарига - имеет политические амбиции. Заметим, что Дарига - дочь жены Назарбаева, родившаяся до того, как нынешний президент познакомился со своей будущей супругой. Два зятя, Рахат Алиев и Тимур Кулибаев, также мечтают о президентском посте. Хотя долгое время казалось, что Дарига имеет преимущество, но неожиданно низкий результат «Асар» на выборах 2004 г. позволяет предположить, что отец поддерживал ее не слишком энергично. Тимур Кулибаев, сын областного партийного руководителя советских времен из богатого
нефтью и газом Западного Казахстана, приобрел опыт и ценные навыки, будучи вторым человеком в государственной нефтегазовой компании «Казмунайгаз» и может составить Дариге серьезную конкуренцию. Но после трех революций - «роз», «оранжевой» и «тюльпанов» -казахстанская элита получила мощный стимул для превращения президентских выборов, намеченных на декабрь 2006 г., в реальное состязание. Даже если в 2006 г. Назарбаев одержит легкую победу, недавние события в других странах СНГ не оставляют сомнений в том, что к 2013 г. соперничество станет очень острым. Число претендентов на высший государственный пост растет, и борьба между ними начнется
уже на следующий день после того, как будут подсчитаны голоса на президентских выборах 2006 г.
Узбекистан: Пустые обещания вместо реформ
Те, кто следит за ситуацией в Узбекистане, в большинстве своем не верят в то, что элита или население Узбекистана способны поддержать демократические преобразования. В отличие от Казахстана и Киргизии, избравших путь рыночных реформ, правительство Узбекистана упорно отказывается от приватизации и от открытия своего рынка для иностранных конкурентов. Поэтому в Узбекистане не возник класс предпринимателей, способных четко сформулировать свои интересы, настаивающих на большей прозрачности и политической ответственности. И мелким бизнесменам, и обычным узбекским гражданам трудно структурировать свой протест ввиду отсутствия в стране институтов гражданского общества.
Без сомнения, Узбекистан - современная авторитарная политическая система. Но хотя власть президента и органов безопасности простирается до самых отдаленных районов страны, для ее успешной реализации необходимо сотрудничество со стороны общества. А вот этого добиваться стало труднее. Кроме того, Узбекистан не полностью защищен от воздействия сил глобализации. В век высоких технологий авторитарная страна не может не отличаться коренным образом от тоталитарных государств 1930-х. Независимые источники доносят информацию до населения Узбекистана, по крайней мере до той его части, которая прилагает какие-то усилия, чтобы попытаться получить к ним доступ. Хотя содержание новостей на государственных каналах строго контролируется, около половины семей в Ташкенте, по разным оценкам, имеет доступ к спутниковым программам, в частности новостным, на русском, английском и турецком языках. Для блокировки доступа к «запретным» сайтам в Узбекистане используют китайскую технологию, но существуют Интернет-кафе, и многие молодые узбеки уже приобрели достаточные навыки работы с компьютером, чтобы получать материалы, которые государство старается сделать недоступными.
Политическая атмосфера в Узбекистане постепенно становится несколько мягче. В приватных и полуприватных беседах простые узбеки уже рискуют обсуждать политические темы, в частности здоровье президента, и думать о том, что может произойти в будущем. Иной раз
они публично выражают недовольство: в магазинах, на базарах, а также в ситуациях, когда перекрывается движение, чтобы пропустить проезжающего чиновника. До майских событий в Андижане формы общественного протеста были редки, хотя небольшой рост активности все-таки наблюдался. Демонстрации чаще возглавляли женщины, нежели мужчины, в этом случае было больше шансов, что полиция просто разгонит толпу, не арестовывая участников. Кроме того, после серии взрывов, устроенных террористами-самоубийцами в марте-апреле 2004 г. (ответственность за них была возложена на исламских экстремистов), общественная реакция была совершенно иной, чем после взрывов в 1999 г.: многие простые узбеки, по-видимому, склонны в большей степени сочувствовать не жертвам терактов, а тем отчаявшимся людям, которые решились на столь безрассудный шаг. И это, судя по всему, повышает готовность других оппозиционных групп к публичным выступлениям. Жестокое подавление майского восстания в Андижане силами правительственных войск, в ходе которого, по неофициальным оценкам, были убиты сотни демонстрантов и просто людей, находившихся рядом, практически лишило президента Ислама Каримова общественной поддержки. Политическое будущее Узбекистана остается крайне неопределенным.
Политический кризис, разразившийся в Узбекистане, назревал в течение длительного времени. Фортуна не всегда благосклонна к планам диктаторов, и к середине 2002 г. начали распространяться слухи о плохом состоянии здоровья Каримова. Затем появились и признаки, свидетельствующие о том, что те, кого считают «крестными отцами» ведущих политических семейств Узбекистана, вступили в тайную борьбу за власть. Правительство сделало кое-какие, по большей части символические, шаги для выполнения некоторых политических обещаний. Был принят ряд половинчатых мер, направленных на формирование политических партий, но фактически все партии, участвовавшие в выборах 2004 г., являются проправительственными. Государственная цензура была отменена, тем не менее правительство продолжало жестко контролировать СМИ. Журналистов, нарушающих неписаные законы, избивали или подвергали аресту за «клеветническое изображение Узбекистана за границей» (в этом плане особенно уязвимы люди, работающие на западные неправительственные организации). Почти такая же стратегия использовалась и в отношении правозащитников. Часть ранее запрещенных групп была официально зарегистрирована, по некоторым ранее запретным политическим темам
стали проводиться небольшие или закрытые конференции. Но работа правозащитных групп по-прежнему строго
контролировалась, и те организации, которые выходили за рамки, определенные правительством, как и раньше, подвергались преследованиям, теряли аккредитацию, а их лидеров заключали под стражу.
Власти в Ташкенте остаются непреклонными по отношению к исламистской организации «Хизб ут-Тахрир-аль-Исламийя», считая, что она представляет угрозу для государства не только из-за ее идеологии, но и потому, что некоторые ее члены проходят военную подготовку и получают в руки оружие. Часть осужденных за преступления по религиозным мотивам была освобождена по амнистии, но тысячи людей, обвиняемых в подрывных действиях, якобы также связанных с религией, остаются в тюрьмах. Правительство по-прежнему расценивает исламский экстремизм как прямую угрозу, особенно после взрывов в марте-апреле и в июле 2004 г. Последние взрывы произошли в то время, когда перед судом предстали 13 обвиняемых в предыдущих терактах. Применение пыток (на всех уровнях судебной системы) остается обычным делом. Узбекское правительство разрешило специальному посланнику ООН, расследующему случаи применения пыток, Тео ван Бовену, посетить местные тюрьмы. После этого было проведено несколько независимых расследований гибели заключенных (предположительно в результате жестокого обращения милиции), но такие расследования скорее исключение, чем правило. Конечно, узбекское правительство весьма обеспокоено тем, что политические изменения в Киргизии приведут к распространению влияния «Хизб ут-Тахрир» в Узбекистане. Члены «Хизб ут-Тахрир» постоянно пересекают государственные границы с Таджикистаном, Казахстаном и Киргизией, перевозя в Узбекистан материалы, напечатанные в соседних государствах. Организация «Хизб ут-Тахрир» в этих странах запрещена, но узбекские власти боятся, что новый режим в Киргизии будет преследовать ее членов менее жестко, чем предшествующий, а то и вообще решит сделать ее легальной.
Формально элита Центральной Азии, конечно, не выступает против ислама, но она с большой настороженностью относится к активизации сторонников возрождения ислама и исламских фундаменталистов, которые ратуют за то, чтобы учение Корана легло в основу законов и норм современной жизни. Здешние элиты хотят сохранить светский характер своих государств и не допустить, чтобы правоверные мусульмане принуждали единоверцев к публичному
соблюдению религиозных обрядов (что понемногу уже становится обычным делом во всей Центральной Азии).
Этническая принадлежность в этой стране определяется не так жестко, как в любом другом районе Центральной Азии. Тех, кто хочет, чтобы их считали узбеками, и владеет узбекским языком, признают узбеками, даже если они происходят из этнически смешанных семей или ведут свою родословную от казахов, киргизов или таджиков. За прошедшие 80 лет многие жители Узбекистана, говорящие по-таджикски, постепенно изменили свою идентификацию, так что в паспортах и других официальных документах они сами и члены их семей значатся узбеками. Но часто это делается лишь по политическим соображениям, и множество таких «узбеков» все же считают себя таджиками и предпочли бы жить в государстве с преобладающим таджикским населением. Поэтому каждый раз, когда какому-нибудь таджику благодаря связям удается занять высокий политический пост, его сразу начинают подозревать в том, что он будет использовать свое положение для продвижения таджикских интересов. Когда в ноябре 2003 г. премьер-министром был назначен Шавкат Мирзияев, таджик из Самарканда, многие узбеки начали жаловаться, что это лишь первый шаг к отторжению таджиками Самарканда и Бухары, которые, как считают в Таджикистане, являются его «законной» территорией.
Очень важный фактор политической жизни в Узбекистане -регионализм и сохраняющаяся власть региональных элит: это еще одна причина, по которой Ташкент отказывается от полноценных политических и экономических реформ. Отсутствие формальных политических институтов, которые могли бы смягчить соперничество элит, усугубляют политическую неустойчивость. Оставшиеся не у дел политические группы, стремящиеся усилить свое влияние, могут апеллировать к региональным и родовым группам и этническим меньшинствам с целью расширить потенциальную базу поддержки. По той же причине может заметно возрасти роль оппозиционных религиозных групп, особенно тех, что занимают менее радикальную позицию. За последние два года режим Каримова стал гораздо осторожнее, чем когда-либо раньше, относиться к целевой иностранной помощи, направляемой на создание и развитие политической системы; в частности, на представителей американских неправительственных организаций здесь смотрят практически как на тайных революционеров. Подобным иностранным организациям становится все труднее возобновлять регистрацию, и если нынешняя тенденция
сохранится до 2006 г., в Узбекистане, по существу, не останется западных организаций, занимающихся содействием честным выборам и установлению законности. Опасный побочный эффект этого состоит в том, что одновременно радикально сокращается и иностранная помощь, поступающая в сферу образования (поскольку многие иностранные организации параллельно заняты и в этой сфере). На практике это приведет к тому, что неудовлетворенность в обществе со временем будет использована в собственных целях происламскими или другими потенциально недемократическими движениями, так что результаты могут оказаться прямо противоположными тем, на которые рассчитывал светский режим Каримова.
Таджикистан: Власть президента, победившего в гражданской войне
Вероятно, в Таджикистане тоже как-то проявится влияние киргизских событий, но трудно сказать, возрастут ли от этого шансы на проведение в стране демократических реформ, или, наоборот, усугубится процесс политического и социального упадка. Экономика Таджикистана была очень слабой и в советскую эпоху, а позже она серьезно пострадала в результате семилетней гражданской войны. Следствием войны, в частности, стало то, что, в отличие от соседних стран Центральной Азии, в Таджикистане большинство граждан не поддерживают политически рискованные инициативы. Парламентские выборы в Таджикистане проходили в тот же день, что и первый тур выборов в Киргизии. По оценке ОБСЕ, таджикские выборы прошли с серьезными нарушениями международных норм. Правящая Народная демократическая партия получила более 80% голосов, в то время как Партия исламского возрождения и Коммунистическая партия вместе набрали всего 10% голосов, и они могут рассчитывать лишь на шесть мест в парламенте из 63. Четыре оппозиционные партии (Демократическая, Коммунистическая, Исламская и Социал-демократическая) энергично оспаривали результаты выборов и требовали проведения нового тура голосования. Но они не смогли превратить эти протесты в массовые народные демонстрации против правительства президента Эмомали Рахмонова в значительной степени потому, что население Таджикистана до сих пор переживает последствия длительной (1992-1997) гражданской войны.
Таджикистан представляет собой уникальный пример постконфликтного общества в Центральной Азии, где сильная президентская власть зиждется на победе, одержанной в гражданской войне. И хотя из этой войны Таджикистан вышел, сохранив территориальную целостность, структура политической и экономической власти в стране существенно изменилась. Власть перешла от Худжанда к Кулябу и от старшего поколения, привычного к комфортабельной жизни высших слоев советской элиты, к более молодому поколению, на себе испытавшему тяготы сельского труда и войны. Генеральное соглашение о достижении мира и национального согласия в Таджикистане, подписанное в июне 1997 г., до какой-то степени обеспечивало раздел власти; в частности, оно предусматривало демобилизацию вооруженных отрядов побежденной стороны - Объединенной таджикской оппозиции (ОТО) - и устанавливало сроки их реинтеграции в правительственные структуры. Но через какое-то время Рахмонов сумел сконцентрировать власть в собственных руках и ограничил свободу действий оппозиционных политических группировок.
Правительство планомерно усиливает давление на независимые СМИ, и число независимых изданий уменьшается. Те, кто критикует правительство, могут обнаружить, что тираж их издания сократился, а распространять публикации стало намного труднее, некоторые из них лишились лицензии. Возможности участия в политической жизни ограничиваются. Руководство Партии исламского возрождения расколото, и Рахмонов может не опасаться, что она сумеет вновь мобилизовать свой потенциал. Неправительственные организации из США и других западных стран активно работают в Таджикистане, но построение демократии в этой стране никогда не было для них приоритетной задачей: имелись серьезные сомнения в том, что выделяемые средства будут использованы в целях демократизации. Серьезным препятствием на пути осуществления политических и экономических реформ является наркотрафик через Таджикистан, но чтобы справиться с этим, необходимо сначала ограничить производство опиума в Афганистане.
По окончании военной кампании в Афганистане значение Таджикистана для политиков США существенно не возросло. Американская администрация не захотела выступить против военачальников Северного альянса в Афганистане из опасений, что те перестанут поддерживать правительство президента Хамида Карзая. Многие из этих людей - афганские таджики, которые занимаются
контрабандными поставками вместе со своими соплеменниками в Таджикистане. И к тому времени, когда политика США изменилась и Вашингтон стал добиваться более решительных действий в отношении производителей опиума и героина в Афганистане (т.е. к концу 2004 г.), оказалось, что транзит наркотиков через Таджикистан налажен еще лучше, чем раньше. Рахмонов чувствует себя настолько уверенно, что в 2003 г. добился проведения конституционного референдума, увеличившего срок пребывания президента на этом посту до семи лет; в 2006 г. предстоят перевыборы. Рахмонов имеет право занимать пост президента еще два срока; согласно действующему законодательству, он должен будет уйти лишь в 2020 г. в возрасте 68 лет. Весьма топорно проведенный референдум свидетельствует о том, что Рахмонов не очень беспокоится о своем престиже за границей. Избирателям был предоставлен выбор между «да» и «нет» по 56 поправкам, причем многие русские избиратели жаловались, что избирательные бюллетени на таджикском языке выдавались им без перевода. В итоге поправки, упрочивающие положение Рахмонова, получили одобрение 93,13% избирателей, хотя в рамках нынешней политической ситуации в Таджикистане невозможно понять, что именно это означает.
Оппозиция полагает, что у нее больше шансов победить Рахмонова на выборах в 2006 г., нежели добиться отмены результатов недавних парламентских выборов. Но их усилия могут быть в значительной мере сведены на нет: чувство облегчения, возникшее у таджиков после окончания долгой гражданской войны, способствует сохранению политической апатии в обществе. Страх перед новой гражданской войной оказывается сильнее, чем недовольство властями предержащими. Вероятно, правительство Рахмонова по-прежнему будет стараться не столько развивать демократию, сколько имитировать ее. Как и в Киргизии, в Таджикистане действует множество неправительственных организаций, поддерживаемых международным сообществом, и этот сектор в совокупности является вторым или третьим по количеству рабочих мест. Рахмонов и члены его команды понимают, что введение строгих ограничений на деятельность НПО попросту усугубит экономические проблемы страны и, несомненно, вызовет международный протест, что поставит под угрозу значительную иностранную помощь, которую получает Таджикистан. Это не означает, что Рахмонов всесилен, но его власть в большей мере ограничена нелегальными или неформальными политическими структурами
Таджикистана, нежели официальными институтами, и такое положение, вероятно, надолго сохранится и после президентских выборов 2006 г.
Туркменистан: Сталинизм в отдельно взятой стране
Даже в Узбекистане существуют хоть какие-то перспективы постепенного создания открытого общества, но в то, что такое может произойти в Туркменистане, не верит практически никто. Туркменистан - это настоящая тоталитарная система, не менее тоталитарная, чем Германия при Гитлере или Советский Союз при Сталине. Поведение Ниязова заставляет задуматься о том, как международное сообщество должно относиться к тоталитарному правителю, у которого нет глобальных амбиций. Ведь соглашаясь признать законность власти Ниязова и оказывая ему некоторое минимальное уважение как лидеру суверенного государства, международное сообщество тем самым фактически становится соучастником культа Туркменбаши.
Вашингтон отстаивает свое решение налаживать сотрудничество с Туркменистаном в сфере безопасности, несмотря на вопиющие нарушения прав человека в этой стране, потому что туркменский лидер разрешил провозить через территорию своего государства в соседний Афганистан большие партии гуманитарной помощи. Россия закрывает глаза на выходки Туркменбаши из-за важности для нее поставок туркменского газа, который используется в самой России или продается ее ближайшим соседям по ценам ниже рыночных, в то время как собственный газ она может выгодно продавать на рынках Европы. Политическая система Туркменистана - это театр одного актера. В 2003 г. парламент (Меджлис), состоящий из 50 депутатов и к тому времени превращенный в машину для механического утверждения решений президента, полностью лишился своих полномочий. Они были переданы Народному совету (Халк Маслахати), состоящему из 2507 членов, который, как заявил Ниязов, больше соответствует традиционной туркменской культуре.
Хотя Ниязов говорит о проведении президентских выборов в 2008-2009 гг., никто всерьез не думает, что при жизни Ниязова в Туркменистане могут состояться по-настоящему конкурентные выборы. Он видит себя всеведущим ханом, распоряжающимся материальной, физической и духовной жизнью своего народа по собственному усмотрению. Пока Ниязов находится у власти, не будет никакой
возможности даже «посеять семена» сколько-нибудь демократического общества. Это и раньше было маловероятным, а после неудавшейся попытки переворота, совершенной в ноябре 2002 г. бывшим министром иностранных дел Борисом Шихмурадовым, стало и вовсе невозможным. Родственники Шихмурадова и других заговорщиков были арестованы, а их собственность конфискована согласно положениям весьма расплывчато сформулированного указа о предателях Родины.
Над Шихмурадовым, арестованным 25 ноября 2002 г., был устроен показательный процесс. Явно избитый и, по-видимому, накачанный наркотиками Шихмурадов был предъявлен законодательному органу республики, а затем признан виновным в измене; окончательный приговор был смягчен, и вместо пожизненного заключения Шихмурадов получил 25 лет строгого режима. Ниязов представил это как проявление своего личного великодушия, а в ответ бывший министр иностранных дел в переданном в эфир признании воздал хвалу духовному наставничеству Туркменбаши и заявил, что сбился с пути из-за пристрастия к наркотикам.
Ряд мер коснулся и обычных граждан: были вновь введены выездные визы, а, кроме того, из-за дополнительных ограничений в отношении регистрации неправительственных организаций и видов деятельности, которыми они могут заниматься, гражданам Туркменистана стало намного труднее получать иностранную финансовую помощь.
После неудавшейся попытки переворота усилилась также дискриминация по отношению к узбекам и русским - двум самым многочисленным национальным меньшинствам в Туркменистане: Ниязов считал, что руководство обеих стран - Узбекистана и России - участвовало в подготовке переворота против него. К узбекскому меньшинству в Туркменистане вообще относятся хуже, чем в любой другой части Центральной Азии. Влияние этих событий на туркменско-российские отношения было более сложным. После того как переворот провалился, Ниязову пришлось обратиться за покровительством к Москве, чтобы не допустить поддержки Кремлем новых Шихмурадовых. Ниязов счел, что в сложившейся ситуации полезнее будет заключить долгосрочный контракт с российским «Газпромом», и новое соглашение, которое обсуждалось в 2002 г., было подписано в присутствии президента России, когда Ниязов посетил Москву в апреле 2003 г. О соглашениях, достигнутых в ходе конфиденциальных бесед между Путиным и Ниязовым, ничего не известно, но Ниязов остался недоволен:
он понял, что уступил слишком большую долю контроля над экономикой своей страны, получив взамен недостаточную экономическую компенсацию. Поэтому тогда же, в апреле, он отыгрался на русских в Туркменистане, отказавшись продлить
соглашение с Россией о двойном гражданстве и предложив жителям с двойным гражданством до 22 июня 2003 г. стать туркменскими гражданами или покинуть страну. Однако новые условия выезда за границу практически исключили последний вариант, так как тем, кто выбрал российское гражданство, пришлось бы ехать в Москву за визовой поддержкой, чтобы законным образом покинуть Ашхабад, но при этом они не имели возможности выехать из страны.
Вся эта история поставила в неудобное положение Путина и российское правительство. Российская пресса писала, что они продали людей за газ. Но при этом Туркменбаши затруднил России и доступ к своему газу, прекратив поставки в 2004 г. и вынудив Москву в 2005 г. заключить новое соглашение на более выгодных для Туркменистана условиях. Хотя ОБСЕ и продолжает критиковать туркменского лидера, но до тех пор пока его поведение не влечет за собой никаких международных последствий, крайне немногочисленная политическая элита будет пребывать в страхе и не станет открыто высказываться внутри страны; даже ее небольшая группа, живущая в эмиграции, будет вести себя осторожно, опасаясь за судьбу своих родных, оставшихся в Туркменистане фактически на положении заложников режима Ниязова.
Пока Ниязов жив, в Туркменистане, вероятно, будет сохраняться, как минимум, некое подобие стабильности, хотя оплачиваться это будет дорогой ценой - личной свободой граждан страны. Ниязов полагает, что его Судный день еще далеко. Размышляя об «этапах жизни человека», он провозгласил, что «возраст мудрости» начинается с 73 лет. И сейчас он ведет себя так, словно впереди у него еще десятилетия на то, чтобы декретом определить мудрую альтернативу своему почти божественному правлению. Но может наступить день, когда кто-то из тех, кому он доверяет, выступит против него, не призывая на помощь улицу (случай с Борисом Шихмурадовым продемонстрировал тщетность такого подхода), но выбрав более классический и менее тонкий способ - физическое устранение Ниязова.
Впрочем, даже если это не случится, то когда-то Туркменбаши должен будет сойти со сцены. Чем дольше проживет Ниязов, тем меньше вероятность того, что та часть элиты, которая сейчас находится в тюрьме или в изгнании, сможет сыграть важную роль в будущем: борьбу за
власть будут вести льстивые придворные, которые сегодня пользуются расположением Туркменбаши, и могущественные иностранные покровители, которые окажут им содействие.
«Pro et Contra», М., 2005 г., июль-август, с. 52-70.
Алексей Малашенко,
член научного совета Московского центра Карнеги ПОЛИТИЧЕСКАЯ СИТУАЦИЯ В КИРГИЗИИ
Была такая песня: если радость на всех одна - на всех и беда одна. Радостью в Киргизии стала мартовская «тюльпановая революция». Бед же - много. Главные из них - экономическое состояние Киргизии, а еще разброд и шатания среди победителей. То и другое объективно. По замечанию американского специалиста Марты Ол-котт, «власть взяли люди из старой колоды», и, следовательно, разборки между ними отражают не только нынешнюю ситуацию, но являются продолжением старых «приакаевских» нравов.
В центре политической коллизии - президент Курманбек Бакиев и премьер Феликс Кулов. Проще всего найти виноватого и говорить о расколе «революционеров». Но ведь трения между ними совершенно естественны и закономерны. Иначе и быть не может. Во-первых, потому, что дуумвират возможен только на момент свершения революции, но никак не на ее излете. В революционном спринте не может быть двух победителей. Во-вторых, оба сыграли заглавные, но разные роли в произошедшей смене власти. Бакиев возглавил то, что впоследствии именовалось революцией, Кулов - по праву может претендовать на роль ее спасителя, ибо не дал превратиться ей в большой погром. В-третьих, у Бакиева имидж хозяйственника, в то время как упрятанный предыдущим президентом за решетку Кулов сохраняет образ мученика, а заодно обладает немалой, неизрасходованной харизмой.
Кроме того, Киргизия состоит из двух половин - Севера (48% населения) и Юга (52%). Север руками Акаева правил полтора десятка лет. И естественно, что южане хотят «реванша». Бакиев южанин, Кулов -выходец с Севера. Не стоит излишне акцентировать это обстоятельство, но уж так устроено киргизское общество.
Бакиев и Кулов - союзники. Это правда. Но они и соперники. Это тоже правда. Если возобладает дух соперничества, как предсказывают
