CC BY
274
ЦЕНТРАЛЬНАЯ АЗИЯ И ЮЖНЫЙ КАВКАЗ КАК ГЕОПОЛИТИЧЕСКИЕ РЕГИОНЫ И ИХ ЗНАЧЕНИЕ ДЛЯ РОССИИ
Сергей ЛУНЕВ
доктор исторических наук, главный научный сотрудник Института мировой экономики и международных отношений РАН, профессор Московского государственного института (университета) международных отношений МИД РФ (Москва, Россия)
Общемировой тенденцией последнего времени является усиление регионализации международных экономических и политических отношений. Она имеет два проявления:
Настоящая работа выполнена при финансовой поддержке Российского фонда фундаментальных исследований (РФФИ) по исследовательскому проекту N 05-06-80365а.
— переход к многополярному миру, который в системе международных отношений представляется наиболее вероятным, будет осуществляться, скорее всего, на основе сотрудничества и создаст довольно четкие зоны влияния мировых держав, с ускоренным развитием внутрирегиональных взаимосвязей;
— образование «серых зон», за которые основные мировые центры не желают (либо не могут) брать никакой ответственности.
В числе крупных регионов на постсоветском пространстве следует выделить Центральную Азию и Южный Кавказ. Основные современные направления развития этой зоны характеризуются значительной схожестью, а различия между ними вполне укладываются в категории «общее», «особенное» и «единичное». Видимо, данные районы (или их большую часть1) в ближайшем времени можно будет рассматривать в качестве субрегионов большого Среднего Востока.
Южная часть Советского Союза стала геополитическим регионом после распада социалистической формы государственности, объединявшей этносы, находившиеся на протяжении длительного исторического периода в весьма сложных отношениях друг с другом. Этот распад привел к тому, что исторические противоречия между этносами, между бывшими советскими республиками или их субрегионами стали проявляться в открытой форме.
Регионом наибольшей напряженности межнациональных отношений на всем постсоветском пространстве стал Кавказ. Одним из проявлений данной напряженности стало резкое уменьшение русского населения на Кавказе, в том числе и на Северном, где в целом ряде мест произошло (и происходит) его выдавливание. В Армении проживает менее 10 тыс. русских (т.е. процесс окончательного вымывания русской общины из Армении необратим). Очень мало русских проживает в Грузии. Лишь в Азербайджане можно говорить о существовании реальной русской общины (менее 150 тыс. чел.), но и здесь произошло качественное сокращение их доли.
Этнические границы на Кавказе в основном совпадают с религиозными. Даже в районах, населенных мусульманами, заметен секуляризм населения. Так, для Азербайджана возможность распространения исламского фундаментализма носит пока абстрактный характер. Существенное возрастание роли ислама произошло лишь в районах, населенных лезгинами (близость Северного Кавказа), и талышами (близость Ирана).
В Центральной Азии намного меньше конфессиональной чересполосицы, но этнические конфликты чрезвычайно остры. Несовпадение государственных границ с ареалами расселения крупных этносов может служить причиной межнациональных конфликтов: на юге Казахстана — между казахами и узбеками; в Оше и Узгене — между кыргыза-ми и узбеками; в Самарканде, Бухаре, в Согдийской области Таджикистана — между узбеками и таджиками; в Каракалпакии — между узбеками и каракалпаками; в оазисах Амударьи — между узбеками и туркменами; а также между русскими и казахами в Северном Казахстане. Ни одно из государств Центральной Азии не является этнически однородным. В последние годы существования СССР лишь в Туркменистане и Узбекистане доля населения титульной национальности составляла около 70%. В Таджикистане этот показатель составлял около 60%, в Кыргызстане — около 50% и около 40% — в Казахстане. Эмиграция русскоязычного населения, правда, повысила эти доли. Именно из Центральной Азии с самого начала исходит основное направление миграции в Россию. На рубеже веков поток миграции ослаб, хотя и продолжается. Постепенный (но довольно быстрый) процесс уменьшения русских диаспор в Узбекистане, Туркменистане и Таджикистане представляется необратимым, особенно в условиях явной дискриминации (в бытовом плане более глубокой, чем в Прибалтике).
1 Казахстан еще в советской науке выделялся из «Средней Азии».
Увеличивается значение узбекского населения, уже весьма заметного во всех государствах. Особенно это видно на примере той же Ферганской долины, где около 1 млн узбеков проживает в Согдийской области Таджикистана и 500 тыс. — в Ошской области Кыргызстана (а всего доля узбеков составляет около четверти населения обеих стран). Наименьшее число узбеков проживает в Казахстане, но и там растет их численность в южных районах. Что касается самого Узбекистана, то там уже проживает около 45% населения всего региона.
На Кавказе и в Центральной Азии существуют следующие сформировавшиеся, формирующиеся и потенциальные конфликты на этнополитической основе:
а) внутри стран регионов:
— конфликт между Южной Осетией, Абхазией и Грузией,
— конфликт между Чечней и Россией,
— конфликт между Осетией и Ингушетией,
— конфликт между северной и южной частями Казахстана,
— конфликт между северной и южной частями Кыргызстана,
— конфликт между отдельными областями Таджикистана;
б) внутрирегиональные конфликты:
— конфликт между Арменией и Азербайджаном,
— конфликт между Таджикистаном и Узбекистаном,
— конфликт между Кыргызстаном и Узбекистаном;
— конфликт между Туркменистаном и Узбекистаном;
в) конфликты с соседними государствами:
— конфликт между Россией и Г рузией из-за поддержки определенными российскими кругами сепаратистских сил в Абхазии и Южной Осетии,
— конфликт между Россией и Арменией и Азербайджаном из-за «поддержки» Россией противоположной стороны,
— конфликт между Казахстаном и Россией из-за северных районов Казахстана и южных районов России, которые имеют соответственно русское и казахское население,
— конфликт между Казахстаном и Китаем из-за казахского населения в Синьц-зян-Уйгурском автономном районе и территориальных претензий Китая на восточные области Казахстана,
— конфликт между Таджикистаном и Узбекистаном, с одной стороны, и Афганистаном — с другой.
Распад СССР негативно отразился на экономическом положении бывших южных советских республик. Внутри Советского Союза Средняя Азия и Кавказ рассматривались как два экономических региона в едином народнохозяйственном комплексе страны. Во-первых, им отводилось особое место в межрегиональном разделении труда с упором на поставки сырья и продукции сельского хозяйства; во-вторых, многие жизненно важные ресурсы и продукты направлялись сюда из России, что предопределило конфигурацию современных транспортных путей; в-третьих, в экономических связях не учитывались административные границы, ставшие ныне государственными. Современный статус не-
зависимых государств Центральной Азии и Южного Кавказа вступил в противоречие с вышеуказанными моментами.
Южные республики в составе СССР в большинстве своем были дотационными. По данным Международного валютного фонда, в 1991 году дотации из общесоюзного бюджета составляли от четверти до половины бюджета республик. Многие эксперты считают, что даже эти цифры занижены. Так, по словам бывшего президента Кыргызстана Аскара Акаева, в 1970—1980-е годы общие субсидии республике составляли 30% ВВП2. Помимо прямых централизованных дотаций происходило скрытое субсидирование за счет несоответствия внутренних цен мировым. Так, в 1991 году Узбекистан от торговли с Россией получал дополнительно 6,5% своего ВВП3. Именно резкое сокращение прямых и косвенных дотаций со стороны России привело к падению инвестиций и сокращению ассигнований на социальную сферу в регионе. Огромную роль сыграло и значительное ослабление экономических связей между постсоветскими республиками, что было одной из основных причин падения производства.
Следует указать, что в первой половине 1990-х годов наблюдалась активизация процесса оттока русского и русскоязычного населения, стимулируемая крупномасштабными «горячими» конфликтами, политической нестабильностью, отсутствием перспектив для высококвалифицированной рабочей силы и пр. Хотя многие представители автохтонного населения получали за счет этого выгоды и преимущества (получение за бесценок жилья и движимого имущества, повышение в должности), однако одновременно появлялись сбои в работе промышленных предприятий, снижался уровень подготовки в высших и средних учебных заведениях, медицинского обслуживания и т.п.
Не оправдались надежды на широкую международную помощь и активный приток иностранного капитала. Хотя Россия экономически поддержала образование суверенных государств Кавказа и Центральной Азии, эта помощь была относительно невелика. Что же касается притока иностранного капитала, то его сдерживали политическая нестабильность, неясность перспектив развития этих стран, их географическое положение (только Грузия имеет выход к морю, а именно в приморские районы идет подавляющее большинство иностранных капиталовложений), слабость рыночной инфраструктуры и т. п. В 2003 году доля прямых иностранных инвестиций от ВВП составляла 8,5% для Грузии, 7% для Казахстана, 4,6% для Азербайджана, 4,3% для Армении4.
Масштабы экономики Центральной Азии и Кавказа невелики. На Центральную Азию приходилось даже в 1991 году 0,4% мирового ВВП — при 0,97% мирового населения5. Еще меньше цифры для Южного Кавказа, на чью долю сейчас приходится менее 0,1% мирового ВВП (даже если исчислять ВВП стран Южного Кавказа по паритету покупательной способности).
В первой половине 1990-х годов отмечалось резкое снижение ВВП всех южных республик (от 15—20% в Узбекистане до 50—70% в Кыргызстане). В Таджикистане и всех южнокавказских странах вообще произошел обвально-катастрофический спад: ущерб от гражданских войн и этнополитических конфликтов оценивался в десятки миллиардов долларов. Наблюдалось сокращение не только промышленного производства (в Казахстане в 1995 г. оно составляло половину от уровня 1990 г., а в Узбекистане — одну четверть6), но и сельскохозяйственного (в Казахстане и Кыргызстане — почти на полови-
2 См.: Независимая газета, 21 апреля 1998. С. 1.
3 См.: Куртов А. Потенциальный гарант стабильности // Содружество НГ, 1999, № 2. С. 4.
4 См.: Human Development Report 2005. International Cooperation at a Crossroads. New York: UNDP, 2005. P. 281.
5 См.: Акимов А.В. Поиск места в мировом хозяйстве. В кн.: Центральная Азия: пути интеграции в мировое сообщество. М., 1995. С. 91.
6 См.: Старченков Г. Блеск и нищета суверенного Узбекистана // Азия и Африка сегодня, 1995, № 6. С. 10.
ну7). Существенно уменьшились реальные доходы населения (так, в Казахстане, по оценкам большинства экспертов, — в два-три раза8).
Во второй половине десятилетия странам Центральной Азии и Южного Кавказа удалось остановить падение. По данным Европейского банка реконструкции и развития, уже в 1998 году прирост ВВП составил в Туркменистане 5%, в Кыргызстане — 4%, в Таджикистане — 3%, в Узбекистане — 2%, а в Казахстане — 1%9. Новое тысячелетие ознаменовало существенный прирост ВВП во всех республиках Центральной Азии и Южного Кавказа. Вместе с тем пока на уровень 1990 года по масштабам ВВП вышли только Казахстан и Армения. Для остальных республик ежегодный рост экономики в период с 1990 по 2003 год был отрицательным: для Таджикистана — минус 6,5%, для Грузии — минус 2,7%, для Азербайджана — минус 2,6%, для Кыргызстана — минус 2,4%, для Туркменистана — минус 1,3%, для Узбекистана — минус 0,5%10.
Крайне резко ухудшилась социально-экономическая ситуация в регионе. Обращает на себя внимание очень высокий уровень бедности и безработицы в Туркменистане. Резкий рост цен на углеводороды, в условиях почти монопольного положения газа в экономике, позволил добиться неплохих показателей по такому параметру, как ВВП на душу населения. Однако развитие газовой отрасли не привело к устойчивому положению в экономике. В стране сложилось катастрофическое положение с бедностью, которая превратилась в основную проблему уже в начале 1990-х годов. По данным Программы развития ООН (которая при этом опирается на ненадежную национальную статистику), разрыв между 10-ти процентной самой высокодоходной группой населения и 10-ти процентной самой низкодоходной группой составляет 12,311. По индексу человеческого развития, исчисляемого Программой развития ООН, Туркменистан опустился на 97 место в мире. Существенно ухудшилось качество жизни среднего жителя республики. Государственные доходы на душу населения в Туркменистане превышают этот показатель в Узбекистане почти в шесть раз, однако они расходуются практически исключительно на непроизводительное строительство и сомнительные проекты. Катастрофическая ситуация сложилась в культурной сфере: были закрыты все творческие союзы, Академия наук12, библиотеки13, сносятся здания театров (например, Русского театра).
В Узбекистане, уступающем Туркменистану по доходу на душу населения более чем в 3 раза (из-за чего он находится лишь на 111 месте в рейтинге ПРООН), существует напряженная социально-экономическая обстановка, но не такая отчаянная. Официальные национальные данные даже декларируют практическое отсутствие безработицы. Разрыв между 10%-й самой высокодоходной группой населения и 10%-й самой низкодоходной группой составляет всего 6,114. Процент бедного населения (28%) даже выше доли населения, страдающего от недостатка питания (26%). 19% детей в возрасте до 5 лет имеют недостаточную для своего возраста массу тела, а 31% — недостаточный рост15. Следует также учитывать, что Узбекистан (вместе с Кыргызстаном) является единственной республикой СНГ, где индекс человеческого развития снизился по сравнению с 1995 годом.
7 См.: Жуков C. Казахстан, Кыргызстан, Узбекистан в социально-экономических структурах современного мира // Мировая экономика и международные отношения, 1997, № 3б. С. 47—48.
8 См.: Россия и Казахстан. Стенограмма научно-практической конференции. М.: Российский центр стратегических и международных исследований, 1995. С. 58.
9 См.: БИКИ (Москва), 5 января 1999.
10 См.: Human Development Report 2005... P. 2б7—2б8.
11 См.: Доклад о развитии человека. 2004. ПРООН. М.: Весь мир, 2004. С. 211.
12 См.: Панфилова B. Положить конец «замороженной» диктатуре Ниязова // Независимая газета, 14 марта 2005.
13 См.: Панфилова B. Опасаясь репрессий, местные революционеры больше трех не собираются // Независимая газета, 22 апреля 2005.
14 См.: Доклад о развитии человека. 2004... С. 212.
15 См.: Там же. С. 184.
В Казахстане сложилась самая благоприятная ситуация в южном регионе. По индексу человеческого развития он занимает 80 место, причем с 1994 года этот показатель растет — с 0,738 в 1994 году до 0,761 в 2003-м16. Значительно лучше здесь обстоит дело и с бедностью (19%) и безработицей (8%). Более того, существует определенная позитивная тенденция: за последние семь лет количество бедного населения значительно уменьшилось (в 1998 г. к этой категории населения относились 31,2%)17, а безработица сократилась с 12,8% в 2000 году до 8% в 2004-м18.
В остальных республиках доля бедных составляет 40—60%.В ряде из них практически отсутствует средний класс. Так, в 1996—1999 годах доля населения, чей доход не превышал 4 долларов в день, составляла в Кыргызстане 88%19. Если для Грузии и Армении проблема бедности — новый феномен, то Кыргызстан, Таджикистан и Азербайджан сталкивались с нею еще в советский период. Так, в 1989 году в СССР насчитывалось в целом 11,1% бедных (в России — 5%), а в Азербайджане — одна треть населения. Беженцы из горячих точек расширяют зону бедности на Кавказе20. Непрекращающиеся конфликты еще более усиливают социально-экономический кризис. По индексу человеческого развития Армения в 2005 году занимала 83-е место в мире, Грузия — 100-е, Азербайджан — 101-е, Кыргызстан — 109-е, а Таджикистан — 122-е.
Таблица 1
Статистические данные по Центральной Азии (2005 г. — оценка)21
Казах- стан Узбеки- стан Туркмени- стан Кыргыз- стан 1 Таджики- ^
Население 15 185 844 26 851 195 4 952 081 5 146 281 7 163 506
ВВП (по ППС) 132,7 млрд долл. 52,21 млрд долл. 29,4 млрд долл. 9,32 млрд долл. 8,8 млрд долл.
ВВП на душу населения 8 700 долл. 1 900 долл. 5 900 долл. 1 800 долл. 1 200 долл.
Бюджет 12,19 млрд долл. 2,815 млрд долл. 1,4 млрд долл. 0,56 млрд долл. 0,442 млрд долл.
Процент бедного населения 19% 28%* 58%** 40%* 60%*
Доля безработных 8% 20% 60%* 18%* 50%**
Y * — 2004 г. "S 1 ** — 2003 г. J,
16 См.: Human Development Report. Kazahstan. 2004. Education for All: the Key Goal for a New Millennium. New York: UNDP, 2004. P. 103; Human Development Report 2005... P. 220.
17 См.: Human Development Report. Kazahstan. 2004... P. 108.
18 См.: Ibid. P. 22.
19 См.: Human Development Report 2005. P. 231.
20 Различные эксперты указывают, что власти, безусловно, завышают численность беженцев в целях увеличения международной помощи, но цифра и в реальности велика.
21 Сайт ЦРУ [http://www.cia.gov/cia/publications/factbook/geos/kz.html; http://www.cia.gov/cia/publications/ factbook/geos/tx.html; http://www.cia.gov/cia/publications/factbook/geos/uz.html; http://www.cia.gov/cia/publications/ factbook/geos/kg.html; http://www.cia.gov/cia/publications/factbook/geos/ti.html].
1S
Таблица 2
Статистические данные по Южному Кавказу (2005 г. — оценка)22
£ Армения Грузия 1 Азербайджан^
Население 2 982 904 4 677 401 7 911 974
ВВП (по ППС) 15,27 млрд долл. 16,13 млрд долл. 36,53 млрд долл.
ВВП на душу населения 5 100 долл. 3 400 долл. 4 600 долл.
Бюджет 0,79 млрд долл. 0,87 млрд долл. 3,18 млрд долл.
Процент бедного населения 43* 54%*** 49%**
Доля безработных * О со * * * Г**
* — 2003 г. ** — 2002 г. 1 *** — 2001 г. /
Возможные варианты поиска странами региона своего места в международном разделении труда могут быть описаны следующим образом:
— нахождение государствами Центральной Азии и Южного Кавказа своей ниши в мировой экономике;
— вытеснение государств Центральной Азии и Южного Кавказа исключительно в разряд развивающихся стран без интенсивных связей с центром мирового хозяйства, с последующим превращением в «серую зону»;
— криминализация внешнеэкономических связей Центральной Азии и Южного Кавказа за счет специализации на теневом производстве и торговле (в т.ч. и наркотиками).
Теоретически реализация первого варианта может идти по трем направлениям. У региона существует много ограничений для традиционно индустриального пути: отсутствие выхода к морю для большинства из них, невысокая конкурентоспособность базовой страты рабочей силы и т.д. «Город» (базовая промышленность) уже переехал в Восточную и Южную Азию, Латинскую Америку. Совершить прорыв в постиндустриализм, то есть создать экономику, основанную на знаниях, теоретически могли бы Армения и Грузия, обладавшие в советский период достаточно высоким интеллектуальным потенциалом. Но «утечка мозгов», отсутствие финансов для развития науки и технологии не дадут этим государствам возможности выйти на путь, выбранный развитыми государствами, и придерживаться стратегии развития человеческого потенциала, технологически сложных и наукоемких отраслей, а также повышения роли науки в производстве.
Таким образом, возможности достижения позитивного и устойчивого экономического и социального развития стран Центральной Азии и Южного Кавказа связаны, в первую очередь, с ресурсной базой этих государств.
22 Сайт ЦРУ [http://www.cia.gov/cia/publications/factbook/geos/am.html; http://www.cia.gov/cia/publications/ factbook/geos/gg.html; http://www.cia.gov/cia/publications/factbook/geos/aj.html].
Центральная Азия как новый претендент на самостоятельную роль в мировом хозяйстве находится не в самом худшем положении. Лидер по полноте набора ресурсов и объемам добычи полезных ископаемых — Казахстан. Его минерально-сырьевая база включает самый широкий в регионе набор полезных ископаемых (топливных, рудных, неметаллических), и уровни добычи по большинству их видов достаточно велики уже сейчас. Относительно богата и минеральная база экономики других стран Центральной Азии: в Узбекистане есть газ и золото, в Туркменистане — газ, в Кыргызстане и Таджикистане — золото и уран23.
Южный Кавказ находится в менее благоприятных условиях. Только Азербайджан обладает определенными энергетическими ресурсами. Не так много в этом регионе и других видов сырья.
При нынешней экономической конъюнктуре наибольшее значение имеют углеводороды. Данное обстоятельство предопределяет необходимость оценки, в первую очередь, запасов нефти и газа в регионе, особенно в Каспийском море. Они крайне противоречивы. Так, американские эксперты к концу прошлого столетия оценивали их стоимость в 4 трлн долл.24, российские специалисты, как правило, оперировали меньшими цифрами, а центральноазиатские и южнокавказские — большими. Потенциальные запасы нефти в Казахстане составляют от 3,5 до 15 млрд т (по оценкам российских аналитиков и данным Энергетического информационного управления США), а в Туркменистане — от 1,5 млрд т (оценки российских экспертов) до 5 млрд т25 (американские оценки).
Еще более впечатляющая картина складывается по данным национальной статистики. Так, по заявлению С. Ниязова цифры по запасам газа в разные годы колебались от 22 трлн куб. м. (до 2002 и в 2004 г.) до 44 трлн куб. м. (2002 г.)26. При этом подчеркивалось, что геологические поиски были проведены лишь на трети территории Туркменистана, а ее 80% перспективны на содержание углеводородных ресурсов27. По информации «Узбекнефтегаза», перспективные запасы газа республики составляют 5 429 млрд куб. м28. На наш взгляд, достоверность этих данных требует более основательного подтверждения.
По всей видимости, внимание нужно обращать исключительно на разведанные доказанные запасы. На 1991 год в шельфе Каспийского моря было обнаружено: в азербайджанском секторе 150 млн т нефти, в туркменском — 79 млн т, в казахстанском — 673 млн т29. При этом относительно неразведанными были лишь туркменское и российское побережье. Мировой уровень советской геологоразведки дает основание полагать, что наиболее рентабельные месторождения были известны к 1990-м годам, и открытые в постсоветский период запасы нефти находятся очень глубоко, что и не вызывало интереса в советский период. Основанием для отсутствия работ по добыче казахстанской нефти из месторождений, открытых еще в 1970-е годы, были к тому же экологические соображения. К концу 1990-х годов разведанные запасы нефти и газа в каспийском бассейне (включая российский и иранский сектора) оценивались соответственно в 4 млрд т и 7 трлн куб. м30. Эти
23 Об этом подробнее см.: Lounev S., Shirokov G. Central Asia as a New Region of World Politics. В кн.: Central Asia. Conflict, Resolution, and Change / Ed. by R.Z. Sagdeev and S. Eisenhower. Wash.: CPSS Press, 1995. P. 293— 310.
24 См.: Нестерова М. Большая игра в нефть //| Содружество НГ, 1998, № 7. C. 1.
25 См.: Байкова Е. Назарбаев и Ниязов намерены конкурировать с ОПЕК // Независимая газета, 28 марта 2005.
26 См.: Каменев С. Ющенко пришлось поступиться принципами // Независимая газета, 28 марта 2005.
27 См.: Михайлов В., Смольников Г. Газовые реки, нефтяные берега // Независимая газета, 19 марта 1997. С. 3.
28 См.: Владимиров А. Ставка на иностранных инвесторов // Независимая газета, 17 февраля 1999. С. 4.
29 См.: Арбатов А.А., Амиров И.Ш. Россия в мировой системе нефтегазообеспечения // Минеральные ресурсы России. Экономика и управление (Москва), 1993, № 2. С. 19.
30 См.: Громыко А. Новая «великая игра» // Независимая газета, 20 августа 1998. С. 8.
запасы в пересчете на условное топливо составляют примерно 3% мировых. Новых грандиозных открытий сделано не было. Для сравнения отметим, что запасы нефти и газа в Персидском заливе оцениваются соответственно в 90 млрд т и 44,1 трлн куб. м31. Так что в перспективе никакого превращения бассейна Каспийского моря в «новый Персидский залив» не произойдет. Вышеприведенные показатели по Каспийскому бассейну нельзя сравнивать даже с потенциалом России. Так, по данным расположенного в Париже Международного энергетического агентства, на РФ приходится 30,5% мировых запасов газа (1 680 трлн куб. футов) — по сравнению с долей Туркменистана в 1,3%32.
О доказанных запасах нефти и газа, об их добыче и экспорте к середине нынешнего десятилетия в отдельных странах Центральной Азии и Южного Кавказа можно судить по данным таблицы 3.
Таблица 3
Углеводороды в основных нефтегазодобывающих странах Центральной Азии и Южного Кавказа33
Казахстан Узбеки- стан Туркмени- стан Азербаи- джан
Добыча нефти 65 млн т 7,6 млн т* 1 млн т** 23,8 млн т
Добыча газа 18,5 млрд куб. м* 55,8 млрд куб. м* 54,6 млрд куб. м* 5,7 млрд куб. м
Экспорт нефти 44,5 млн т**
Экспорт газа 4,1 млрд куб. м (импорт — 4,1 млрд куб. м)* 6,5 млрд куб. м* 38,6 млрд куб. м*
Доказанные запасы нефти 3,38 млрд т* 70 млн т 36,9 млн т*** 80 млн т***
Доказанные запасы газа 3 трлн куб. м* 1,86 трлн куб. м 2,9 трлн куб. м*** 62 млрд куб. м
1* _ 2004 г. ] \ ** _ 2003 г. /
V* _ 2003 г. J)
Следует также учитывать и другие моменты. Например, казахстанская нефть содержит смолоасфальтовые вещества, что требует сооружения специальных нефтеочистительных установок. Высокое процентное содержание активного сероводорода в нефти заставляет использовать антикоррозийные трубы.
Стремление различных государств к завышению своего ресурсного потенциала вполне понятно: это — возможность создать иллюзию у населения по поводу превраще-
31 См.: Федоров Ю. Каспийская нефть и международная безопасность. Выпуск 1. М.: «Федерация мира и согласия», 1996. С. 17.
32 См.: International Energy Outlook 2003. Paris: International Energy Agency, 2003.
33 Сайт ЦРУ [http://www.cia.gov/cia/publications/factbook/geos/kz.html; http://www.cia.gov/cia/publications/ factbook/geos/tx.html; http://www.cia.gov/cia/publications/factbook/geos/uz.html; http://www.cia.gov/cia/publications/ factbook/geos/aj.html].
ния их стран в новое Эльдорадо и отвлечь внимание от реальной ситуации в социальноэкономической сфере. Таким путем можно сохранить власть, а также привлечь иностранные инвестиции. В результате, как правило, замалчиваются сведения о завышении прогнозов, о сворачивании деятельности ряда крупнейших компаний, невыполнении ими своих обязательств.
Реальные цифры по добыче нефти и газа в рассматриваемых регионах не являются особо высокими, хотя по их основным добывающим странам они регулярно растут. Так, в Казахстане в 1996 году было добыто 26 млн т нефти34, в 2001-м — 36 млн т, в 2002-м — около 42 млн т35. В 2003 году, по данным администрации президента Казахстана, объем добычи нефти и газоконденсата составил 51,3 млн т, а в 2004-м — 59,2 млн т36. Увеличилась с 14 до 24 млн т добыча нефти и в Азербайджане.
Таким образом, ажиотаж вокруг углеводородов Каспия и Центральной Азии не подкреплен экономическими обоснованиями и объясняется в первую очередь политическими причинами.
В странах, начавших движение от «патримониального» к «органическому» устройству общества — а именно к ним можно отнести государства Центральной Азии и Южного Кавказа, — конфликт между личностью и обществом выступает базовым внутренним противоречием. Помимо этого социальные конфликты проявляются и будут проявляться в виде социальных столкновений между родственными кланами, региональными образованиями, национальными общинами и конфессиональными группами.
«Конструкция» элиты региона во многом опирается на патриархально-клановую систему. В регионе происходит постоянная борьба между старой и новой элитой за перераспределение политического влияния и контроль над экономикой. Она, как правило, осуществляется именно на традиционных принципах. Только в Армении не возникло преемственности новой и старой структур, что, правда, было сглажено условиями военной обстановки, которая уже существовала к моменту провозглашения независимости республики. «Конструкция» элиты Центральной Азии отличается большим своеобразием. Она имеет пирамидальную форму, и ее доля в населении выше, чем в европейских республиках бывшего СССР. В результате здесь элита представляет единое целое — от руководства страны до мелкого начальника на местах, и ее смена подразумевает полное изменение состава руководящих работников на всех уровнях. Отказ от учета клановых интересов ведет в Центральной Азии к весьма тяжелым последствиям, что наглядно продемонстрировал пример гражданской войны в Таджикистане.
Республики Центральной Азии и Южного Кавказа пока не являются устоявшимися и внутренне стабильными. Демократические институты власти не получили здесь особого развития: во всех странах существуют авторитарные (в большей или меньшей степени) режимы, некоторые из них — с признаками тоталитаризма. Участие населения в политической жизни можно назвать «иллюзорным»: в условиях внешней псевдодемократической риторики и наличия определенных демократических институтов население формально участвует в политическом процессе, но не оказывает на него никакого воздействия. Законодательные органы также не в состоянии контролировать и координировать политическую линию, и в некоторых странах они вообще фактически формируются президентом. Грубейшие фальсификации итогов голосования характерны для большинства стран региона.
В Центральной Азии долгое время единственный пример попытки двигаться в направлении создания гражданского общества, с реформами, направленными на становление
34 См.: Гафарлы М. Нефть Каспия — проблема и политики и экономики // Содружество НГ, 1998, № 4.
С. 1.
35 [http://www.mineral.ru/Chapters/News/7387.html].
36 [http://www.my.perm.ru/news/view/?id=13562].
рыночных отношений, с отсутствием национальной дискриминации (по крайней мере, на официальном уровне) давал Кыргызстан. К сожалению, уже к середине 1990-х годов наметилось углубление конфликта между северной (более модернизированной) и южной (более традиционной) частями республики. Началось отступление Кыргызстана от процесса демократизации, и даже революция 2005 года не привела пока к новым позитивным переменам. На место «лидера демократизации» в Центральной Азии выдвинулся Казахстан.
Очень далеки от реальной демократии и республики Южного Кавказа. Многие западные эксперты полагают, что Грузия после смещения Э.А. Шеварднадзе стала демократической страной. Однако в данном случае речь идет о подмене понятий: прозападный и антироссийский курс просто ассоциируется с демократией. К сожалению, в Грузии не произошло реального укрепления демократических институтов и ценностей, идет неуклонное движение к созданию режима личной власти37.
В принципе в условиях социально-экономической отсталости настоящей демократии возникнуть, как правило, и не может. На постсоветском пространстве за внедрение рыночной экономики и проведение необходимой технологической и структурной модернизации заплатили высочайшую социальную цену. По-видимому, в свою очередь, это стало и одним из факторов, воспрепятствовавших полноценному внедрению либеральных ценностей, эффективному функционированию экономической системы. При огромном количестве бедных и небольшом числе представителей среднего класса процесс демократизации неизбежно должен затухать. Иначе говоря, демократия и экономическое процветание являются по существу синонимами. В Европе, колыбели демократии, ее развитие всегда было непосредственно связано с социально-экономическим прогрессом. В случае же регресса даже здесь, в условиях достаточно устойчивого и эволюционного единого процесса, наблюдалось попятное движение в сторону авторитаризма, диктатуры и даже тоталитаризма.
Если в Центральной Азии межгосударственные конфликты перешли в латентное состояние (это во многом связано с согласием местных властей на укрепление регионализма и вхождением в организации, выходящие за субрегиональные рамки — ШОС и ЕврАзЭс), то на Южном Кавказе проявляются практически все типы конфликтов: внутренние, внешние, смешанные, этнические, религиозные, клановые, региональные, территориальные и т.д.
Сейчас во всех трех южнокавказских республиках наблюдается совершенно очевидная усталость от войны, но не от конфликтов, то есть общественность и политические силы не хотят продолжения «горячей войны», но не склонны к нахождению компромисса с противоположной стороной. Они не будут оказывать давления на свои правительства с целью быстрейшего урегулирования ситуации, а, напротив, желают уступок только противоположной стороны. Представляется, что данная тенденция особенно опасна для Грузии, власти которой могут в условиях жестокого разочарования населения в результатах «революции роз» и эйфории от всеобъемлющей поддержки Запада вновь пойти на силовой вариант решения этнических конфликтов. Новое военное противостояние только еще дальше отбросит кавказские общества.
Политика России в отношении южных стран СНГ прошла три основных этапа. Полное отрицание важности взаимосвязей в первой половине 1990-х годов сменили: отсутствие какой-либо четкой стратегии, хаотическая реакция на события, а не их прогнозирование, полный волюнтаризм. В целом политику России в отношении Центральной Азии и Южного Кавказа в последнем десятилетии XX века можно охарактеризовать как провальную. У РФ не было сбалансированной четкой концепции системы отношений с бывшими южными советскими республиками. Наиболее распространенными являлись идеи либо насильственной реинтеграции, либо восприятия южных республик СНГ в качестве
37 Cm.: Kupchan Charles A. Is Georgia Reverting to Tyranny? Wilted Rose // The New Republic Online,
30 January 2006 [http://ssl.tnr.com/p/docsub.mhtml?i=20060206&s=kupchan020606].
«цивилизационного балласта», либо их временного игнорирования при утверждении, что эти государства в исторической перспективе якобы «обречены» на новый союз с РФ. В результате Россия фактически сама инициировала процесс своего окружения на юге недружественными государствами.
Положение стало постепенно меняться после прихода к власти в РФ В. Путина. Произошла совершенно очевидная активизация российской внешней политики на южном направлении. Внешнеполитическая стратегия становится все более прагматичной, что крайне необходимо для все еще ослабленной России. Существенно активизировалось региональное сотрудничество во всех сферах, прежде всего с Центральной Азией. Появились Организация договора о коллективной безопасности, Антитеррористический центр в Бишкеке. В 2000 году было создано Евразийское экономическое сообщество, поставившее цель к 2010 году образовать свободный рынок между государствами-членами. С 2000 г. стало меняться отношение российских властей к проблеме соотечественников. Полностью выполнялись программы стажировки в РФ учителей из региона и рассылки российских учебников. Значительно увеличился объем финансовой помощи русскоязычному населению (хотя он по-прежнему мал в абсолютных цифрах).
К сожалению, у российского правительства по-прежнему нет четкого понимания перспектив развития постсоветского пространства в целом и Центральной Азии и Южного Кавказа в частности. При выработке стратегии внешней политики России в отношении своего южного «мягкого подбрюшья» необходимо четко осознавать, что, во-первых, возрождение СССР уже невозможно — по экономическим, политическим, идеологическим и другим соображениям, во-вторых, динамика политических и экономических процессов в регионе разновекторна, что постоянно усиливает различия между странами СНГ и требует в каждом случае индивидуального подхода.
Что касается Центральной Азии, то, по всей видимости, с точки зрения национальных интересов РФ, можно рассматривать вариант усиления интеграции России лишь с Казахстаном и тесно связанным с ним Кыргызстаном. Экономические реформы, проведенные в трех странах, сближают наши государства. Только в Казахстане и Кыргызстане есть перспектива сохранения русских диаспор. Именно эти страны наиболее тесно связаны с Россией в экономической сфере, и здесь значительно более благополучно положение двух стран в религиозном плане. Что касается Узбекистана, Таджикистана и, видимо, Туркменистана, то в будущем с усилением роли радикальных элементов, в условиях обнищания большинства населения, резкого увеличения доли молодежи, основная часть которой лишена доступа к образованию, отсутствия четкой идеологии, возникновения «модельных» конфликтных регионов (как Ферганская долина) исламизация представляется практически неизбежной.
Интеграция с Россией выгодна Казахстану и Кыргызстану, так как способствует ослаблению в них сепаратистских настроений и смягчению давления со стороны Китая. К тому же огромный экономический потенциал Казахстана было бы легче реализовывать в случае всестороннего сотрудничества республики с Россией.
России надо продолжать налаживать тесное сотрудничество с Центральноазиатскими странами в направлении сдерживания распространения исламского радикализма, и, в первую очередь, с Узбекистаном, власти которого являются наиболее решительными и способными союзниками в данной сфере. В международном плане было бы целесообразно вовлечь в это и такие заинтересованные страны, как Китай, Индия, а может быть, и США, которые к тому же обладают определенными рычагами воздействия на покровителей мусульманских экстремистов — Пакистан и Саудовскую Аравию. России следует также развивать экономическое сотрудничество с Центральноазиатскими государствами, прежде всего с Туркменистаном и Узбекистаном, в области газо- и нефтедобычи, транспортировки и продажи углеводородного топлива.
Однако в настоящее время у ряда стран наблюдается стремление вытеснить Россию из экономического пространства Центральной Азии. Вместе с тем любые попытки использовать политические методы для осложнения экономического сотрудничества государств СНГ с другими странами контрпродуктивны и вызывают лишь охлаждение отношений и с регионом, и с дальним зарубежьем. Поэтому следует включать переговорный процесс, стараться найти консенсус (особенно с западными компаниями) и включаться в освоение экономического пространства (поставки оборудования, квалифицированных кадров и т.д.). Одновременно Россия не имеет права быть безучастной, если возникает реальная угроза ее правам — в случаях ухудшения экологической обстановки на сопредельной территории, покушений на ее собственность и т.д.
Фундаментальную угрозу безопасности России представляют транзит и ввоз наркотических средств. С 1990-х годов проблема наркомании стала одной из наиболее болезненных в России. Если еще в середине 1990-х годов Россия служила, в первую очередь, в качестве страны-транзита, то с конца десятилетия страна превратилась в потребителя наркотиков. Основной объем наркотиков поступает в Россию непосредственно через Центральную Азию — из Афганистана и Пакистана. Эффективный контроль за подобными товаропото-ками, а в перспективе их полное прекращение, видимо, неосуществимы без усиления регулирующих функций государства на национальном уровне и его вмешательства в криминогенные процессы, а на уровне межгосударственных отношений — без действенного сотрудничества с целью пресечения криминальной экономической деятельности. Вместе с тем следует учитывать, что данную проблему невозможно решить с помощью только политических, юридических и информационных мер, без улучшения социально-экономической ситуации в Центральной Азии. Для отражения угрозы расширения поставок наркотиков для России существует только три варианта: обустройство настоящей границы с Казахстаном (что крайне дорого и вызовет отторжение как самого Казахстана, так и его русской диаспоры), установление действенного контроля, совместно с местными пограничниками и таможенниками, на границах Афганистана (что крайне маловероятно), либо создание настоящей границы на южных границах Казахстана и, видимо, Кыргызстана.
По-видимому, следует признать ухудшение перспектив России на Южном Кавказе. С экономической точки зрения субрегион не представляет особого интереса для РФ. Армения и Грузия имеют минимальное экономическое значение для России, а Азербайджан — относительное (в плане сотрудничества в добыче и транспортировке углеводородов). В чисто экономическом плане сложно найти взаимовыгодные российско-армянские проекты, а постоянные уступки Армении, при дистанцировании и нередко даже отчуждении от Азербайджана, вели к экономическим потерям (так, в середине 1990-х гг. РФ лишилась дешевого нефтеперерабатывающего и нефтедобывающего оборудования из Азербайджана). Еще более убыточна «безвозмездная» помощь Грузии, поскольку Россия вообще не имеет никаких дивидендов от роли спонсора.
Явно преувеличено стратегическое значение Южного Кавказа. НАТО, имеющей базы на всем побережье Черного моря, и в первую очередь в Турции, нет необходимости приобретать их в Поти или Батуми. Сложнейшие проблемы, особенно в сфере инфраструктуры, ждут Запад в случае появления их объектов в Каспийском море (реакция Ирана, против которого в основном и может быть направлена эта акция, будет крайне жесткой).
Русскоязычное население практически полностью покинуло регион. Наряду с этим в Россию перебрались миллионы автохтонов Южного Кавказа. Фактически полностью потерянной страной для России можно считать Грузию. С конца 1980-х годов произошли существенные изменения в сознании и политическом поведении грузин, что отражает приспособление менталитета людей к меняющимся социальным и политическим условиям, к вновь появившимся ориентирам и нормам деятельности. В целях выживания в исламском окружении, в условиях нежелания заниматься систематическим напряженным
трудом (при этом достаточно высок творческий потенциал, в первую очередь в сфере культуры) грузины в течение нескольких веков стремились к нахождению спонсора. Поскольку очевидно, что Россия больше не готова выполнять эту миссию, как Российская империя и Советский Союз, произошли: полное разочарование в РФ, отказ видеть вообще что-либо позитивное за время пребывания Грузии в составе России и стремление сейчас везде искать российскую «невидимую руку». И элита, и общественность Грузии ориентированы исключительно на Запад (США и Европу).
Особняком стоит Армения, объективный союзник России. Даже те ее политические лидеры, которые без особой симпатии относятся к РФ, в официальных заявлениях декларируют партнерство с нашей страной. Вместе с тем есть серьезные ограничения для развития военнополитических связей. В Армении российские войска легко могут оказаться полностью запертыми. Сохранение военных баз в Армении без наличия их на территории Азербайджана и после закрытия их в Грузии приведет к тому, что российские войска инфраструктурно будут полностью отрезаны от России, с высокой долей вероятности оказаться в «котле».
Следовало бы одновременно уделять большее внимание развитию культурных связей с Центральной Азией и Южным Кавказом (которые практически совершенно прекратились), учитывая наличие русских диаспор, а также большого слоя автохтонов, ориентирующихся на Россию в этой сфере (те, кто получил образование в РФ, имеет там родственников или был воспитан в духе русской культуры). Особенно это важно для Центральной Азии, поскольку данная страта — наиболее принципиальные противники исламского радикализма, хорошо осознающие, что им не будет места в своей стране в случае исламизации режимов. Необходимо увязывать внешнеполитические акции с соблюдением прав русскоязычного населения, то есть фактически распространить на Центральную Азию принципы, лежащие в основе политики в отношении стран Балтии.
