CC BY
19
© 2003 г. Е.В. Брысина
ЦЕННОСТНО-СМЫСЛОВОЙ КРИТЕРИЙ ФОРМИРОВАНИЯ ДИАЛЕКТНЫХ ФРАЗЕОЛОГИЧЕСКИХ ЕДИНИЦ
Познавая мир, человек формирует, прежде всего, чувственные образы предметов и явлений. Логико-когнитивные и психологические процессы познания неразделимы, на это неоднократно указывали исследователи. Факты, явления, события, происходящие в природе, обществе, жизни индивида, воспринимаются человеком не только посредством логической системы знания, но и через призму его отношения к миру, его гуманистических мерок, нравственных и эстетических норм. Человек соизмеряет свое поведение с идеалом, целью, которая выступает для него в качестве образца [1].
Процесс освоения человеком объективной действительности включает в себя две формы интеллектуальной деятельности: классифицирующую -когда познанные предметы, явления, признаки, состояния осознаются как реально существующие (или способные существовать) и распределяются в сознании человека в зависимости от своих категориальных свойств по различным классам; и оценочную - когда познанное квалифицируется как являющее ценность для представителей данного социума или же не представляющее таковую. Оценка, являясь неотъемлемым компонентом человеческого сознания, сформировавшимся в результате практического освоения действительности, выступает и как критерий истины, и как практический определитель связи предмета с тем, что нужно человеку.
Предметы и явления объективного мира не обладают изначально данной им ценностной значимостью. Свои ценностные характеристики они обретают исключительно в сознании людей, когда критерием ценности той или иной вещи, явления или состояния выступает их практическая значимость для членов данного социального сообщества. Под ценностью принято понимать «объект разнообразных человеческих желаний и устремлений» [2], «особый тип мировоззренческой ориентации людей, сложившееся в той или иной культуре представление об идеале, нравственных эталонах поведения» [1]. Таким образом, слова, объединяемые понятием «ценность», являются маркерами таких важных в жизни людей сущностей, как жизнь, мир, свобода, патриотизм, дружба, благополучие, любовь, семья, земля и под. При этом важно отметить, что объективно существуют абсолютные ценности - то, что всеми людьми планеты признается первостепенно значимым (названные выше сущности относятся к таковым), и ценности относительные (этнические) - обретающие свою абсолютную значимость только в пределах данного этнокультурного сообщества. К примеру, этнической ценностью в казачьей среде является само понятие «казак», а также такие ценности, как «воля», «казачий круг», «атаман» и т. п., неактуальные в иных этнокультурных объединениях.
Ценностная деятельность этнического сознания охватывает цели и идеалы, присущие представителям определенного этнического коллектива, поэтому ценности всегда социально детерминированы. В.А. Блюмкин, говоря о соотношении субъективного и объективного в понятии ценности, отмечает, что в ценности отражаются сами потребности и интересы людей, отнюдь не являющиеся продуктами их субъективного произвола, а имеющие глубокие основания в существующей системе общественных отношений, в биосоциальной природе человека [3]. Формирование ценностного мнения об определенном факте действительности осуществляется на основе личных взглядов и представлений индивида, сложившихся в определенном социокультурном сообществе, развивающемся в русле межпоколенно транслируемых традиций, основ морали, стереотипов поведения, эталонов нравственности. Поэтому уверенно можно утверждать, что ценностные смыслы, заложенные в языковой знак, отражают установки целого коллектива носителей языка, специфику этнического восприятия окружающего, своеобразие этноязыковой картины мира. Такие характеристики ценности, как относительность или субъективность, считает Л.Б. Савенкова, обусловлены как многообразием типов индивидуальной психики, так и самобытностью целых этнокультурных сообществ. Системы ценностей должны рассматриваться обязательно в связи с культурой разных народов. Они находят непосредственную опору в коллективном мировоззрении, выработанном в определенное время под влиянием определенных интересов и исторически обусловленных запросов общества [4].
Поскольку диалектные фразеологические единицы (ДФЕ) - языковые знаки, оценочно маркированные, предназначенные для того, чтобы не столько обозначить факт действительности, сколько охарактеризовать его, определить его место в ценностной парадигме этнического сознания, постольку в выявлении принципов систематизации ДФЕ можно исходить из того, что оказывается в центре фразеологической номинации, на что обращен в первую очередь взгляд народа, что представляется для него первозначимым, нуждающимся в квалификационной оценке, т.е. необходимо выявить систему ценностей носителей диалекта, репрезентированной семантикой фразеологических единиц. Такие первостепенные ценности обычно интроецированы в личность, что является результатом длительного процесса взаимодействия особенностей генотипа с культурой и взаимного их приспособления, поэтому изучение специфики этнического самосознания народа (в нашем случае - казаков), характеристика его ментального образа поможет выявить своеобразие его ценностной системы.
Ментальность, как доказано учеными, - это способ видения мира, она не идентична идеологии, имеющей дело с продуманными системами мысли, и во многом остается непрорефлексированной и логически не выявленной. Эго не философская, научная или эстетическая система, а тот
уровень общественного сознания, на котором мысль не отчленена от эмоций, от латентных привычек и приемов сознания. Ментальность - тот незримый минимум духовного единения людей, без которого невозможна организация любого общества.
Внутренняя организация и дифференциация ментальности, склад ума, духовные качества народа отражаются в его менталитете. Под менталитетом в современной науке понимают некоторую глубинную структуру сознания, зависящую от социокультурных, языковых, географических, исторических и других факторов, базирующегося на субъективных представлениях действительности, включающих в себя объекты как непосредственной, так и опосредованной реальности, основанной на мифах, легендах, народных преданиях, фольклорных образах, религиозных воззрениях.
Казачество, как известно, не является этнически обособленным социумом, представляя собой особый субэтнос русского народа, но, с другой стороны, оно бережно хранит в себе существенные отличия от общерусской, крестьянской (земледельческой в своей основе) культуры, проявляющиеся в характере самоидентификации, ценностных приоритетах, нравственных установках. «Национальность человека, - отмечает И.А. Ильин, - определяется не произволом, а укладом его инстинкта и его творческого акта, укладом его бессознательного и, больше всего, укладом его бессознательной духовности. Покажи мне, как ты веруешь и молишься, как проявляются у тебя доброта, геройство, чувство чести и долга; как ты поешь, пляшешь и читаешь стихи; что ты называешь «знать» и «понимать»; как ты любишь свою семью; кто твои любимые вожди, гении и пророки, - скажи мне все это, а я скажу тебе, какой нации ты сын; и все это зависит не от твоего сознательного произвола, а от духовного уклада твоего бессознательного» [5]. Это коллективное бессознательное как раз и реализуется в менталитете народа.
Одной из определяющих ценностей казачества, нашедшей яркое отражение как в его ментальном облике, так и в донском казачьем диалекте, является ценность «воля», во многом обусловившая характер поведения казаков и особенности их мировосприятия.
Ограниченность, раздельность, малость не свойственны были русскому царству, русской природе и русскому характеру, - отмечал в свое время Н.Бердяев [6]. Черты такой анархичной свободы, устремленности в будущее, широты и бесконечности находим и в личности казака. Ведущим мотивом переселения на Дон оказывается стремление к абсолютной свободе. По данным Русского ассоциативного словаря, понятие свободы в русской культуре, выражаемое словами «свобода» и «воля», ассоциируется с простором, раздольем. Свобода - берег моря во время восхода, раздолье, степь. Воля - степная, простор, птица, степь. В полном соответствии с данными представлениями воспринимают волю и казаки. Здесь, в нескончаемом пространстве Дикого поля, люди освобождались от самых
разных зависимостей и несвобод, включая и экономическую, и правовую, и бытовую, житейскую несвободу. Сюда шли выходцы из южных губерний России, которых вел сильнейший стимул - быть абсолютно свободными. И люди обретали эту свободу на просторах бескрайних донских степей. Основные этнические группы переселенцев - выходцы из внутренних регионов Московии, запорожцы и так называемые севрюки, т.е. выходцы из бывшей Северской земли, и различные представители восточных этносов, - слившись воедино, и образовали донское казачество, соединившее в себе черты и признаки разных этносов, разных культур. Ценность «воля» является одной из определяющих в сознании донского казачества и находит своеобразное отражение в диалектной фраземике.
Близость смыслового наполнения лексем «воля» и «свобода» позволяет рассматривать их как субстантивы, отражающие единую ценность. Обратимся в этой связи к их словарным дефинициям. По данным словарей, можно выделить четыре базовых значения лексемы «свобода» в русском языке: 1) возможность делать, что хочешь, поступать по своему желанию; 2) отсутствие ограничений, запрещений в политической области; 3) вообще отсутствие ограничений, стеснений; 4) свобода как нахождение не в заключении, рабстве. «Воля» также употребляется в значении ‘свобода’ (первое, третье и четвертое значения): свобода как отсутствие ограничений, возможность поступать, как хочешь; нахождение не в заключении, рабстве). Из приведенных дефиниций видно, что объем лексических значений слов «свобода» и «воля» практически совпадают, что позволяет рассматривать их как идентичные понятия.
В донской диалектной фраземике выделяется большое число устойчивых сочетаний слов, так или иначе связанных с понятием воли и свободы, которые по базовым признакам могут быть распрелены на две группы -отражающие данные понятия в 1) социальном и 2) бытовом, житейском плане. Эти две составляющие ценности «воля» различаются как степенью концептуальной значимости, так и количественной представленностью в диалектной фраземике.
Представляется, что ценность «воля» как обретение социальной независимости, освобождение от крепостной неволи, а также от каких-либо обязательств перед государством имело абсолютную значимость на первых этапах формирования казачества. В этом смысле она максимально приближена по своим параметрам к анархии, вседозволенности. Согласно словарю В.И. Даля, воля - «самоволие, произвол» - трактуется как полная, ничем не сдерживаемая свобода в проявлении чувств, в действиях или поступках [7, с. 238]. На фоне такого понимания воли рождаются фразеологизмы, пословицы и поговорки, отражающие, с одной стороны, ощущения полной независимости (вольный казак, вольный сокол, вольная птица), а с другой - идею вседозволенности, возможность поступать всегда и во всем по своему разумению (ходить за зипунами, выйти на море погулять - совершать разбойничьи набеги на дорогах и на водных про-
сторах). При всех сложностях разбойно-кочевой жизни такая воля являла собой абсолютную ценность в казачьей среде, о чем свидетельствует дошедшая до нас поговорка: хоть жизнь собачья, зато воля казачья (здесь и далее примеры взяты из материалов диалектологических экспедиций по казачьим станицам и хуторам Волгоградской области).
Следует отметить, что фразеологических единиц, пословиц и поговорок, отражающих данный (социальный) аспект ценности «воля» в донском казачьем диалекте нами обнаружено незначительное число - 9 единиц, что, возможно, связано с давностью обозначенного периода в жизни казачества, с переходом на новый этап общественно-экономического и социального развития и формированием в связи с этим иных интерпретационных полей ценности «воля».
Восприятие воли как личной независимости от желаний и волеизъявления других, неподчиненности, свободы личного выбора находит в диалектной фраземике достаточно широкое отражение, что, как нам представляется, обусловлено, во-первых, изменившимися условиями жизни, развитием новых межличностных отношений, опирающихся на новые культурные, экономические, социальные нормы внутри казачьего социума, и, во-вторых, с осознанием себя как отдельной личности, а не просто одного из многих (как это, возможно, было ранее), подчиняющегося воле единого организма - Казачьего Круга, который решал не только общественно значимые проблемы, но и распоряжался личной жизнью каждого казака (к примеру, такие сугубо личные социальные процедуры, как женитьба и развод осуществлялись на Кругу с общего одобрения всех присутствующих). Абсолютное большинство фразеологических единиц указанного типа отражают жизненную ситуацию, поведение человека, направленное на подавление воли у контрагента. Таких единиц нами обнаружено 147. Все они являются реализацией базовой метафоры: «отнять свободу воли - это значит лишить свободы действий (или же заметно ограничить эту свободу)», сравните: водить на мутузке ‘не позволять действовать по своему желанию’, вырвать гусек ‘наказать, подчинить’, подмять под себя ‘подчинить своей воле’, подпиливать рога ‘сдержать чью-либо независимость’, заставить подобрать хвост ‘остановить кого-либо в его действиях, намерениях’, с тем же значением: держать за ма-хор (за хохолок), обламывать когти, обломать початок, брать за ребры, брать в шоры и подобное. Метафора, положенная в основу данных фразеологизмов, как бы указывает на общий стиль мировидения, проявляющийся в отборе таких образных ситуаций, которые воспринимаются лингвокультурной общностью как стереотипные для выражения номинативного замысла «лишить своей воли». Эти ситуации отражают обычно житейские способы лишения воли, что видно из буквальных значений идиом. Интересно отметить следующий факт: хотя ДФЕ, реализующих данную базовую метафору, и большинство, представляется возможным выделить и другие базовые образы, отражающие идею воздействия на волю
человека или проявления своей собственной воли. Так, к примеру, формы проявления своей воли, представленные в семантике ДФЕ, можно свести к следующим вариантам поведения, представленным в схеме:
Первые две группы единиц отражают агрессивный тип поведения, когда проявление собственной воли неизбежно сопровождается подавлением воли другого. Они представлены в диалектной фраземике фразеологизмами гнуть дуги из кого, лишить притулку, вогнать в свою колею: дать проборку, дать встресу, жевать жеймя, расчесать куделю, загнуть салазки, завернуть нос, засветить промеж глаз и под. Образная основа большинства таких ДФЕ основана на типе телесного наказания (сравните: надавать лещедей ‘побить по щекам’; дать под санки (под салазки) ‘ударить в челюсть’, дать по сопатке ‘ударить по носу’, дергать за щеки ‘бить по щекам’, заехать по загривку ‘дать подзатыльник’ и др.). Диалектная фраземика, несмотря на ограниченность своих отражательных возможностей, фиксирует тем не менее даже такие частные жизненные ситуации, когда агрессивность волеизъявления наталкивается на подобную же агрессивность сопротивления, сравните: нарваться на своего ‘встретить активное сопротивление (один другому не уступит)’, оба цоба (оба цобе) ‘один другого стоит’, откуда встал, на то же место и сядешь ‘ничего не добьешься’, моль моля ест да не съест ‘один другому не уступит’ и некоторые другие. Следует отметить, что каждый из подобного рода фразеологизмов имеет отрицательную оценочность, в равной степени относящуюся к «обеим конфликтующим сторонам». Видимо, чрезмерная напористость, агрессивность, неуступчивость, резкость, грубость оказываются в представлении народа неприемлемыми и для нападающих, и для защищающихся. Кроме того, проявление своей воли может обнаруживаться не только в подавлении воли другого человека, но и в признании за собой права распоряжаться волей, свободой другого. В этом случае даже предоставление большей свободы другому тем не менее осознается как факт агрессивной воли, потому что подчеркивается зависимость свободы одного человека от воли и желания другого, сравните: отпускать поводья (подпруги) ‘позволять кому-либо вести себя по своему желанию’, дать поводок ‘дать волю’, дать поблажку (попуск, потачку) - с тем же значением.
Диалектные фразеологические единицы второй и третьей групп объединяет то, что все они содержат информацию о неподчинении воле дру-
гого, о проявлении силы своего характера, хотя в одном случае это всего лишь пассивное неподчинение, а в другом, активное сопротивление всякому проявлению насильственной воли чужого, сравните: а) выйти из колеи ‘перестать подчиняться’, скиба отрезана от хлеба ‘кто-либо отделился, стать жить своей волей’, уходить уходом ‘выйти замуж без согласия родителей’ и б) (все фразеологизмы со значением ‘не подчиниться, оказать сопротивление, проявить непокорность’) поднять губу, показать дулю, вставать в дыбы, становиться на дыбошки, как кошка в дыбошки, порвать уздечку и нек. др. Среди диалектных фразеологизмов нам встретились и те, которые фиксируют добровольное подчинение чужой воле, правда, таких единиц обнаружено только шесть: пойти на повес головы ‘повиниться, покориться’, и лапки сложить ‘перестать сопротивляться, подчиниться чужой воле’, подставлять свою шею ‘добровольно подчиняться кому-либо’, дать себя подковать - с тем же значением, идти на рога ‘обречь себя на поругание’, отдать себя на измыву - с тем же значением. Диапазон оценки в таких фразеологизмах варьируется от сочувствия до резкого осуждения, когда речь идет о добровольном закабалении, что для сознания казака, человека генетически вольного, оказывается совершенно неприемлемым.
Само концептуальное содержание «отнять свободу воли» оценивается в казачьей ментальности отрицательно. Можно предположить, что здесь на фоне коллективного представления казачества о том, что такое воля, свобода, выражается протест против порабощения личности. Такое негативное отношение связано скорее всего с архетипической по своей сути нравственно-религиозной установкой, согласно которой человек подвластен в первую очередь Богу, и только затем уже родительской воле и воле другого человека, статусом выше его, но не всякого. Именно с этим связано осуждение в данных фразеологизмах того, кто посягает на волю другого человека, и одобрение поведения тех, кто такому порабощению сопротивляется.
В казачьей культуре осуждается также и ничем не сдерживаемое своеволие. В Словаре живого великорусского словаря В.И. Даля выделяется диапазон, предел свободы: «свобода - понятие сравнительное; она может относиться до простора частного, ограниченного, к известному делу относящегося, или к разным степеням этого простора, и, наконец, к полному, необузданному произволу или самовольству» [7, с. 151]. Своеволие, воспринимаемое как нарушение общественных норм, норм морали и этики, резко осуждается в народной среде и, конечно же, “благодаря” своей «ненормированности», находит отражение в диалектной фраземике: сбиться с путя ‘вести себя вопреки общепринятому’, пойти по склизкой дорожке - с тем же значением, выбрасывать коники ‘совершать необдуманные поступки’, мотать мотки ‘вести распутную жизнь’ и нек. др.
В.Н. Телия считает, что базовой метафорой общенародных фразеологизмов выкидывать фортели (фокусы, номера), пускаться во все тяжкие, с
жиру беситься и под., отражающих идею своеволия, является метафора “ своевольничать - это сумасбродничать”, а сумасбродство - это отпадение личности от Божиего промысла относительно ее (сравните библейскую аллюзию в пословице Бог захочет наказать - лишит разума), что согласуется и с моралью, запечатленной в пословицах, типа Живи не как хочется, а как Бог велит; Своя воля - клад, да черти его стерегут [8]. В казачьей фраземике также присутствует поговорка на эту тему: казачья воля доведет до горя (ср. у Даля: Своя волюшка доводит до горькой долюшки). Неодобрительная культурно-национальная рефлексия донского казачества на проявление своеволия вовсе не означает, что осуждению подвергается всякое проявление воли человека. Проявление воли оценивается позитивно, если оно не противоречит морально-нравственным и религиозным канонам, принятым в казачьей среде, или мотивируется полезностью, сравните: вывести на склизкое ‘вывести на чистую воду, заставить признать свои ошибки’, вывести на Круг 'заставить публично признаться в своей неправоте’, брать под белы ручки ‘уводить от греха’, доказчику первый кнут ‘ябедам и доносчикам наказание в первую очередь’ и др.
Как видно из содержания устойчивых фраз и выражений, ценность «воля» отражает идиоэтнические представления народа о данном феномене, опирающиеся на исторические сведения, факты культуры, разновременные сведения об этапах эволюционного развития данного субэтноса.
Литература
1. Гуревич П.С. Человек и его ценности: Сб. статей. М., 1988. Ч. 1. С. 1-15.
2. Киссель М.А. Ценностей теория // БСЭ. М., 1978. Т. 28. С. 491.
3. Блюмкин В.А. Мир моральных ценностей. М., 1981.
4. Савенкова Л.Б. Русская паремиология: семантический и лингвокультурологический аспекты. Ростов н/Д, 2002.
5. Ильин И.А. Путь духовного обновления // Путь к очевидности. М., 1993. С. 134-289.
6. Бердяев Н.А. Самопознание. М., 1990.
7. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка: В 4 т. Т. 1.
С. 238; Т. 4. С. 151. М., 1998.
8. Телия В.Н. Русская фразеология. Семантический, прагматический и лингвокультурологический аспекты. М., 1996.
Волгоградский государственный педагогический университет 16 июня 2003 г.
