CC BY
25
МЕЖКУЛЬТУРНАЯ КОММУНИКАЦИЯ И ЛИНГВОКУЛЬТУРОЛОГИЯ
УДК 811Л1Г23
Масленникова Е.М.
ЦЕННОСТНО-СМЫСЛОВОЕ ВОСПРИЯТИЕ МИРА ТЕКСТА: БИКУЛЬТУРНАЯ ИДЕНТИФИКАЦИЯ
Апелляция к личностному опыту заставляет читателя перейти к активному непрерывному диалогу с текстом, который имеет целью пробуждение читательской рефлексии над текстом. Категория личностного смысла как субъективно переживаемого позволяет устанавливать степень влияния культурных смыслов на процессы понимания. В случае перевода как двуязычной текстовой коммуникации бикультур-ная идентификация как переводчика, так и читателя предусматривает сравнение с эталонами, существующими в принимающей культуре. Смещение акцентов в переводе затрудняет читателю выход на актуальный временной контекст описываемых событий. Автор рассматривает особенности реконструкции исходного Мира текста переводчиками.
Ключевые слова: межкультурная коммуникация, текст, билингвизм, интерпретация, перевод, ментальное пространство.
E.M. Maslennikova
TEXT COMMUNICATION: CULTURALS VALUES AND BICULTURAL IDENTIFICATION
An appeal to the personal experience makes the reader go to the active non-discontinuous dialogue with the text which aims at awakening the reader's reflection on the text. The author refers to the category of subjectively experienced meanings. Interference in the textual worlds of the source text makes it difficult for the reader to enter the temporal context of the events described. Translation is seen as a bilingual text communication. In the process of translating bicultural identification involves comparison of the standards that exist in the host culture. The article considers peculiarities of reconstruction of the primary textual worlds by translators.
Key words: intercultural communication, text, bilingualism, interpretation, translation, mental space.
Я зык является составной, неотъемлемой и ситуативно обусловленной часть понятия «лингвокультура» [Agar 1994 и др.], когда культура не только «творится» языком, но и порождается через личностный опыт, приобретаемый путём предметно-признакового и чувственно-образного познания действительности, и через новое знание в направлении опыт ® знание ® культура. Как отмечает Е.С. Ку-брякова, «именно язык и все операции со знаками (как следствие владения человеком такой семиотической системой как язык) позволяют выйти человеку за область и пределы непосредственно наблюдаемого и мыслить за счёт языковых определений, формируя воображаемые миры и гипотетические ментальные пространства, и в этом отношении строить самые разнообразные конструкции» [Кубрякова 2008: 22]. Различия между Мирами как СВОИМ и ЧУЖИМ пространствами отражаются в языковом сознании. Активизация смысловых структур сопровождается усвоением информации, т.е. действуют механизмы смыслоформулирования и смыслофор-мирования. В результате получается правильное / несовместимое / неправильное / ложное представление о тексте / объекте, а также, например, ошибочная атрибуция относительно контекста или неудачная аналогия и т.д.
Перевод художественного текста представляет собой интерпретирующий способ репрезентации авторских (индивидуально-личностных) знаний о предметах и явлениях, существующих в реальном окружающем мире и / или в вымышленном мире, создаваемом волей и фантазией самого автора. Текст перевода как вторичный текст в той или иной степени будет включён в иную социокультурную среду, где действует определённый комплексный код культуры.
В случае двуязычной текстовой коммуникации оперирование сведениями из реального мира действительности влияет на выбираемую переводчиками форму репрезентации знаний о нём. Так, tree 'дерево' из лимериков англичанина Э. Лира / E. Lear (1812-1888) часто фигурирует в переводах на русский язык как берёза: There was an Old Man of Dundee, / Who frequented the top of a tree... (Lear E.) « Истощённый старик изМендозы / Отдыхал на вершине берёзы... (Перевод М. Фрейдки-на). Даже cherry-tree 'вишня', на которую взобрался ребёнок в стихотворении Р.Л. Стивенсона / R.L. Stevenson (1850-1894) из сборника «A Child's Garden of Verses» (1885), становится берёзой:
В другом переводе вместо далёких стран (foreign lands) ребёнок видит привычные пространственные ориентиры - лес и поля:
Up into the cherry-tree
Who should climb but little me?
R.L. Stevenson. Foreign Lands
Среди берёзовых ветвей Я скрыт от взрослых и детей.
Р.Л. Стивенсон. Дальние страны (Перевод Е. Липатовой, 2001^ Вишня старая моя, Кто ж тут лезет, как не я?
Р.Л. Стивенсон. Чужие страны (Перевод Игн. Ивановского)
Я на яблоню залез.
И вдали увидел лес.
Р.Л. Стивенсон. Другие города (Перевод М. Лукашкиной, 2001)
«Сбой» в коммуникации (межличностной, текстовой, межкультурной) может быть вызван своего рода «вчитыванием» со стороны адресата. Так, американский писатель, журналист и переводчик Б. Тейлор / B. Taylor (1825-1878) положил в основу своего рассказа «Beauty and the Beast» повесть «Старые годы» (1857) П.И. Мельникова-Печерского (1818-1883). Б. Тейлор находился в России во время своей службы при посольстве США (1862-1863). Трудно определить рассказ, вошедший в сборник «Beauty and the Beast and Tales from Home» (1879), сокращённым переводом повести русского писателя или новым самостоятельным произведением, написанным на заимствованный сюжет. В начале рассказа Б. Тейлор указывает, что излагаемые им факты были позаимствованы у автора по фамилии Petjerski, но эти факты были изменены его собственным воображением («The facts are borrowedfrom the Russian author, Petjerski; the fancy is our own»). Рассказ получил подзаголовок «A Story of Old Russia» (буквально 'История старой России'), а его название рассказа отсылает англоязычного читателя к известному сказочному сюжету о Красавице и Чудовище. Фантазия позволила Б. Тейлору сочетать часть сюжета русской повести и следовать сказочной традиции, когда герои живут долго и счастливо: он избегает трагического, преображая князя из чудовища в главу счастливого семейства.
Чтобы сохранить заявленные параметры «русскости» оригинала и, одновременно, с этим оправдать ожидания-предвосхищения своей аудитории об укладе жизни в далёкой России, Б. Тейлор переписывает отдельные эпизоды, следуя стереотипным представлениям о нашей стране. Так, оказывается, что подаваемое на дне рождения князя угощение в виде мёда и кваса льётся реками по улицам города (Mead and qvassflowed in the very streets), праздничные звуки труб не слышны из-за балалаек и разъезжающих по улицам троек (the castle trumpets could not be heard for the sound of troikas and balalaikas). Вместо чинного празднования в кругу высокопоставленных лиц, когда хозяева дома и их гости церемонно обходят весь дом (пойдут водить полонез по залам и галереям), вокруг княжеского замка (the castle) жгут бочки со смолой, чьё зарево освещает местность на целых пять или шесть вёрст (tar-barrels burst into flame <...> over the landscape for five or six versts). П.И. Мельников-Печерский описывает полонез, сочетающий поклоны и степенное шествование пар (Полонез заиграют <...> реверансы друг другу сделают и пойдут), который в петровские и послепетровские времена являлся церемониальным танцем. Этот парадный танец предполагал особый порядок танцующих: в первой паре шёл самый почётный или особенный гость с хозяйкой дома или старшей дамой (губернатор <...> к княгине подлетит), порядок остальных пар определялся Табелем о рангах и светским этикетом (А барынь поднимают и в полонез водят также по роду и по чинам). Обычно танцующие полонез не ограничивались одним помещением, а обходили вереницей другие комнаты и залы. Так называемый «круглый польский» мог продолжаться несколько часов (пойдут водить полонез по залам и галереям, и водят немалое время).
Выйдет князь Алексей Юрьич с княгиней Марфой Петровной во всем параде, и грянет музыка. Полонез заиграют: губернатор, в зелёном кафтане на красном стамеде, в алом камзоле, в большом парике, с кавалерией через плечо, к княгине подлетит, реверансы друг другу сделают и пойдут. После того другие господа, кто барыню, кто барышню поднимут и пойдут водить полонез по залам и галереям, и водят немалое время. А барынь поднимают и в полонез водят также по роду и по чинам. Находившись досыта, в боковую галерею пойдут «пастораль» смотреть. Там подмостки с декорацией сделаны, и как гости войдут, музыканты итальянские кантаты играть зачнут, и играют, покамест гости по местам рассядутся. П.И. Мельников-Печерский. Старые годы
Введённый в перевод менуэт (the Polonaise, and a few stately minuets) как придворный танец начал исполняться на балах ещё при Петре I (1672-1725). Чтобы усилить связи своего повествования с темой старой России, на что указывает подзаголовок «A Story of Old Russia», Б. Тейлор вводит дополнительную отсылку к роскоши и традициям двора императрицы Елизаветы I Петровны (1709-1761), которым стремились подражать богатые аристократы в своих поместьях (copied from the court of Elizabeth).
When, to a stately march, - the musicians blowing their loudest, - Prince Alexis and Princess Martha led the way to the ball-room, the signal was given: candles and tar-barrels burst into flame, and not only within the castle, but over the landscape for five or six versts, around everything was bright and clear in the fiery day. Then the noises of Kinesma were not only permitted, but encouraged. Mead and qvass flowed in the very streets, and the castle trumpets could not be heardfor the sound of troikas and balalaikas. After the Polonaise, and a few stately minuets, (copied from the court of Elizabeth), the company were ushered into the theatre. B. Taylor. Beauty and the Beast. A Story of Old Russia
Подобные переводы (или псеводо-переводы) представляют собой в большей степени личностные проекции текста. Однако остаётся вопрос относительно того, насколько оправданным будет «наложение» личностной проекции текста, формируемой у переводчика как у первичного читателя оригинала, на авторское содержание, что позволяет или не позволяет признать получаемый вторичный текст именно переводом, а не пересказом, переработкой и т.д.
На актуализацию признаков объекта или события влияет широкий контекст, в котором они фигурируют, а также имеющаяся содержательно-фактуальная информация о фактах, явлениях, событиях, содержательно-концептуальная информация об авторском видении и восприятии мира и / или действительности, в том числе вымышленных миров, содержательно-подтекстовая информация [Гальперин 1980 и др.]. Контекстуальное понимание (contextual understanding по [Levingstone 1993]) определяет комбинаторику признаков объекта или события.
Оправданность набора ожиданий относительно поэтических клише и высокая степень их прогнозированности заставляет англоязычных переводчиков первой части трагедии «Faust» / «Фауст» (1808) И. Гёте / Johann Wolfgang von Goethe (1749-1832) передавать атрибут schönen 'красивый прекрасный' как lovely 'красивый, очаровательный, привлекательный' (B. Taylor, 1871; A.S. Kline, 2003 и др.) или fair 'красивый, прекрасный' (Ch. Brooks, 1868; A. Swanwick, 1851 и др.) и включать
в описание schönen Frauen 'прекрасные дамы' их румяные щёки: red of cheek (B. Taylor, 1871), red cheeks (Ch. Brooks, 1868), rosy-cheek'd (A. Swanwick, 1851), rosy-cheeked (A.S. Kline, 2003). В англоязычных текстах по данным программы «Google Books Ngram Viewer» (https://books.google.com/ngrams) «лидируют» словосочетания fair ladies 'красавицы' и rosy-cheeked 'с румяными щёками'. В переводе Н. Хо-лодковского (1878) guten Herrn и schönen Frauen - это господа, идущие весёлой, пёстрою толпою. Перевод Б. Пастернака (1950) оказался более сдержанным: судари мои и дамы.
Иное ценностно-смысловое восприятие картины мира переводчиком как представителем другой лингвокультуры также приводит к модификации оригинала, в том числе адаптивной.
Совместно работавшие над выпущенным к столетию со дня рождения А.С. Пушкина (1799-1837) переводом его «Песни о вещем Олеге» (1822) эмигрировавшая из России Александра Погосская (1848-1921) и английский поэт-георгианец У Гибсон / Wilfrid Wilson Gibson (1878-1962) называют в «The Song of Wise Oleg» (1899) Игоря доблестным сыном князя Олега (with his son, / The gallant Igor). Включив перевод «The Lay of Prince Oleg» (1921) в виде стихотворной вставки в свою книгу «Romance of Russia from Rurik to Bolshevik» (буквально 'Русские истории от Рюрика до большевика'), американка Э. Чампни / Elizabeth Williams Champney (1850-1922) использует по отношению к княжеской дружине (Дружина пирует у брега « The Berserks wassailed blithe and gay) слово-историзм berserk 'неистовый, бесстрашный и неуязвимый древнескандинавский воин', на что, возможно, повлияли родственные связи князя Олега с варягом Рюриком. Как показывает анализ переводов «Песни о вещем Олеге» на английский язык, в них выстраивается вертикально интегрированная система западноевропейского рыцарства, из-за чего имеет место включение и / или приписывание оценочных и когнитивных характеристик образам объектов по причине переориентации текста на феодальные отношения, характерные для Западной Европы. Внутренние пространственные отношения двора древнерусского князя также упорядочиваются согласно западноевропейским феодальным обычаям. Старые гости, т.е. члены старшей княжеской дружины, многие из которых были наиболее знатными и близкими к князю лицами, стали копьеносцами - spearmen (Th. Shaw, 1845) и followers, т.е. сторонниками (Ch. Wilson, 1887). Если Ч. Уилсон понимает двор буквально как yard 'двор', то Дж. Поллен (J. Pollen, 1915) использует слово Court 'двор короля', разграничив при этом княжеских друзей (Oleg with his friends) и гостей (many a guest). Таким образом, князь Олег оказывается не с верной дружиной, а с равными себе по статусу гостями.
Согласно зооморфному коду английской лингвокультуры в фольклорных и поэтических текстах самка птицы wren обычно получает имя собственное Jenny-Wren и называется невестой или женой малиновки 'robin', именуемой как Robin или Robin Redbreast. По народным поверьям две неразлучные птицы Wren и Robin считаются Божьими птицами. Англо-русские словари определяют wren как 'крапивник' или 'королёк'. В детском стишке из «Mother Goose Rhymes» сохранены параметры реального мира, передающие коммуникативно значимую информацию: кладка крапивника состоит из 5-7 яиц, а первая кладка королька - из 8-10 яиц (Pooh, pooh, says the wren, I have ten), что облегчает в данном контексте поиск соот-
ветствующего русского эквивалента для объекта. В детском стишке речь идёт именно о wren - о птице корольке. Обыгрываемые в стишке значения глаголов maintain 'содержать' и keep 'содержать, обеспечивать' отражают параметры имеющихся в Англии традиционных социальных отношений и предписаний, касающихся воспитания детей, когда главным для родителей будет не только содержать (maintain) детей, но обеспечить (keep) им уровень жизни настоящего джентльмена. Признаки джентльмена С. Моэм / W.S. Maugham (1874-1965) описал в автобиографическом романе «Of Human Bondage» / «Бремя страстей человеческих» (1915): джентльмен в третьем поколении, учёба в частной привилегированной школе, а затем - в Оксфорде или Кембридже, правильная речь и правильная одежда.
The dove says, Coo, coo, what shallI do?
I can scarce maintain two.
Pooh, pooh, says the wren, I have ten,
And keep them all like gentleman.
Mother Goose Rhymes
Включение wren 'королёк' и наседка 'курица, которая высиживает или уже выводит цыплят' [Словарь русского языка 1981-1984] в область предметных понятий ПТИЦЫ, объединяемые гиперо-гипонимическими отношениями, возможно, не препятствует конструированию читателем перевода образа самого объекта (заботливая мать). Однако смена параметров зооморфного кода при переводе привела к изменению внутритекстовых отношений. В оригинале wren 'королёк' собирается воспитать детей как джентльменов (keep them all like gentleman), а в переводе голубка и наседка сосредотачивают свои усилия на обеспечении детей едой. В русском языке среди выражений, пословиц и поговорок, где присутствует курица как самый распространённый вид домашней птицы (типа писать как курица лапой, мокрая курица, носится как курица с яйцом, слепая курица, денег куры не клюют, курам на смех, курица не птица, а баба не человек и т.д. [Даль 1984; Даль 1996; Словарь русского языка 1981-1984; Фразеологический... 1986]), существуют и такие, которые связаны с воспитанием детей, например, детушек воспитать - не курочек пересчитать, высидела курица утят, да и плачется с ними [Даль 1984]. Есть и просторечно-бранные выражения: курицын сын, курицына дочь, курицыны дети [Словарь русского языка 1981-1984]. Мать, чрезмерно опекающую своих детей, могут называть наседкой. Кстати, курица может снести от 20 до 50 яиц.
Вздохнула голубка: «Гуль-гуль, как быть?
Нет сил для двоих детей мне еду добыть!»
Смеётся наседка: «А я, ко-ко,
Могу восьмерых прокормить легко!»
(Перевод В. Лунина)
Таким образом, за СЛОВОМ могут стоять особые способы задания смысла: «если общность лексических значений формирует языковой коллектив, то общность коннотативных смыслов формирует речевой коллектив, соответствующий в определённых случаях (при замкнутости круга воспринимающих) той или иной субкультуре» [Виноградов 2008: 8].
В ряде случаев Миры оригинала и опосредованного им вторичного текста перевода различаются в силу специфики культурного фона времени их создания и, наоборот, минимальная культурная дистанция между автором и переводчиком
позволяет им максимально приблизиться друг к другу. Р.Л. Стивенсон показывает типичный семейный вечер:
At evening when the lamp is lit, Around the fire my parents sit; They sit at home and talk and sing, And do not play at anything... So when my nurse comes in for me...
R.L. Stevenson. The Land of Story-books Подобные хронотопы представляют собой особые этнокультурные феномены, получающие определённые вербальные и невербальные характеристики. Упоминаемые в стихотворении занятия близки к воспоминаниям героев М.А. Булгакова (1891-1940) из романа «Белая гвардия» (1925-1927) о безмятежном детстве:
Как часто читался у пышущей жаром изразцовой площади «Саардамский Плотник»... бронзовая лампа под абажуром, лучшие на свете шкапы с книгами... потухнет огонь в бронзовой лампе, а Капитанскую Дочку сожгут в печи... М.А. Булгаков. Белая гвардия
Лирического героя стихотворения Р.Л. Стивенсона уводит из гостиной няня (my nurse comes in for me), исчезнувшая из современного перевода, скорее всего, по причине неактуальности объекта для большинства семей. В.Ф. Ходасевич (1886-1939) сохраняет образ няни. Временной барьер между автором и читателем определяет положение авторской и читательской проекций текста относительно интерпретирующего диапазона.
Вкруг лампы за большим столом Садятся наши вечерком. Поют, читают, говорят, Но не шумят и не шалят... Но няня ужж идёт за мной...
Р.Л. Стивенсон. Вычитанные страны (Перевод Вл. Ходасевича)
Окончены заботы дня. Сидят большие у огня. Они читают, кофе пьют, То говорят, то запоют... Иду я в спальню в поздний час... Р.Л. Стивенсон. Страна любимых книг (Перевод Игн. Ивановского)
Перевод другого стихотворения Р.Л. Стивенсона свидетельствует о расхождении параметров коммуникативно-деятельностных контекстов. Викторианскому ребёнку предписывалось разговаривать с взрослыми лишь в том случае, когда они обращались к нему первыми, но в переводе ребёнка берут в гости, напоминая ему о необходимости поздороваться и вести себя прилично (не шуметь и не вопить). Таким образом, перевод представляет совершенно иную систему социальных норм и запретов, актуальную с позиции принимающей культуры.
Ребёнок должен скромным быть -И не шуметь (И не вопить!),
В гостях не забывать о «здрасьте» И слушаться, Хотя б отчасти.
Р.Л. Стивенсон. Памятка для хороших детей (Перевод Г. Кружкова)
A child should always say what's true
And speak when he is spoken to, And behave mannerly at table; At least as far as he is able. R.L. Stevenson. Whole Duty of Children
Выводы.
Отношения внутри текстового пространства, организованного автором, принадлежащим к иной лингвокультуре, и реальным пространством, в котором существует переводчик как первичный читатель и его потенциальный вторичный читатель, могут потребовать определённой коррекции. Исходя из системы координат, заданной внутри принимающей ТЕКСТ лингвокультурной общности, в процессе работы с иноязычным и инокультурным текстом закладывается и моделируется его проекция, получающая пространственно-временную перспективность.
Способы языковой репрезентации зависят не только от имеющихся у переводчика опыта и системы знаний, но и от выбранного им «взгляда» на отображаемую в тексте действительность.
Если ТЕКСТ определяет «поле» и границы своего понимания, то выбор ориентиров остаётся за читателем. В значительной степени понимание зависит от человека понимающего. Через деформацию смысловой нагрузки становится возможной деформация текста как целого. Градуальность интерпретации определяется выделенной степенью какого-либо признака, а функциональная эквивалентность перевода зависит от стандартных схем, используемых переводчиком при заполнении слотов фрейм-ситуации.
ТЕКСТ представляет образцы социального поведения, поэтому бикультурная идентификация предусматривает сравнение с эталонами, существующими в принимающей культуре. Необходимо принимать во внимание не только коды культуры и зашифрованные в них культурные ценности и антиценности, но и особенности употребления СЛОВА, за которым могут стоять особые способы задания смысла.
Литература
Виноградов В.А. Языковые форматы культуры как знания // Когнитивные исследования языка. Вып. III. Типы знаний и проблемы их классификации. - М.-Там-бов: Издательский дом ТГУ им. Г.Р. Державина, 2008. - С. 7-11.
Гальперин И.Р. Текст как объект лингвистического исследования. - М.: Наука, 1980. - 137 с.
Даль В.И. Пословицы русского народа: сборник. В 2-х т. - М.: Худож. лит., 1984. - Т. 1. - 383 с.
Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка: в 4 тт. - СПб.: ТОО «Диамант», 1996.
Кубрякова Е.С. О соотношении языка и действительности и связи этой проблемы с трактовкой понятия знание // Когнитивные исследования языка. Вып. III. Типы знаний и проблемы их классификации. - М.-Тамбов: Издательский дом ТГУ им. Г.Р. Державина, 2008. - С. 11-24.
Ожегов С.И. Словарь русского языка. - М.: Рус. яз., 1986. - 797 с.
Словарь русского языка: в 4-х т. - М.: Русский язык, 1981-1984.
Фразеологический словарь русского языка. - М.: Рус. яз., 1986. - 543 с.
Agar M. Language Shock: Understanding the Culture of Communication. - New York: William Morrow, 1994. - 284 p.
Livingstone S.M. The Rise and Fall of Audience Research: An Old Story With a New Ending // Journal of Communication. - 1993. - Vol. 43 (3). - № 4. - P. 5-12.
