CC BY
50
ЦЕННОСТНАЯ СОСТАВЛЯЮЩАЯ КИТАЙСКОЙ БЕЗОПАСНОСТИ: ШАНС ИЛИ ПОМЕХА ТРАНСГРАНИЧНОМУ СОТРУДНИЧЕСТВУ КНР И РФ?
Научные интересы: политическая философия и международные отношения
В.М. Феоктистов, начальник Регионального Управления ФСБ РФ по СибВО, генерал-майор
Научные интересы: национальная безопасность КНР и России во взаимодействии
В.В. Чащин, заместитель начальника Регионального Управления ФСБ РФ по Читинской области, полковник
Научные интересы: международный терроризм: трансграничное сотрудничество КНР и РФ
УДК 94 (470); 94 (510)
В.А. Абрамов, к. филос. н., профессор каф. «Востоковедение», ЧитГУ
Глобализация мировой экономики и политики актуализировала необходимость координации и объединения усилий КНР и других стран для того, чтобы максимизировать выгоду и минимизировать негативные последствия растущей взаимозависимости. Этот процесс вызвал изменение содержания понятия «безопасность». Изменилась формула национальной и международной безопасности, трансформируясь в ее новый вид - «безопасность через сотрудничество в развитии».
Результатом всех этих изменений является и новая концепция национальной безопасности КНР, интерпретируемая авторами статьи как система культурно-цивилизационных ценностей, адекватных духу времени. Ориентация всей системы национальной безопасности на традиционные конфуцианские ценности способствует успехам как внутри континентального Китая, так и в формате глобализирующегося «китайского региона». Ценностные категории задают определенные рамки системе национальной безопасности КНР, расширяя выбор «инструментария» ее обеспечения.
В этой связи перед РФ встает исключительно важный вопрос уровня собственной национальной безопасности - как превратить ценностную модель новой концепции национальной безопасности КНР в долгосрочную парадигму комплексного межцивилизационного взаимодействия не только на региональном, но и на глобальном уровне.
В статье уделяется определенное внимание ценностному потенциалу новой концепции национальной безопасности КНР в субрегиональном и трансграничном сотрудничестве РФ и КНР для решения проблем безопасности ■
VALUES-ORIENTED COMPONENT OF CHINESE SECURITY: CHANCE OR OBSTACLE FOR TRANSBORDER INTERACTION BETWEEN PEOPLE'S REPUBLIC OF CHINA AND RUSSIAN FEDERATION
The globalization of world's economy and politics caused the necessity of coordinating and uniting efforts
of PRC and other countries in order to maximize the profit and minimize the negative consequences of the growing correlation. This process provoked some alterations in the meaning of the notion "security". The structure of national and international security was changed and transformed into the new kind - "security through interaction in the development".
All these changes also resulted in the new concept of PRC's national security, which is interpreted by the authors of this article as to be a system of cultural values, related to the contemporary trends.
The orientation of national security system toward traditional Confucian values promotes a successful development both on the continental China and within the globalizing "Chinese region". Categories of cultural values frame the system of national security, making its "instruments" of operating wider.
As a result in Russian Federation there arose an extremely important question of its own level of national security - how to transform the new concept of PRC's national security, oriented to values into long-term paradigm of complex intercultural cooperation not only on the regional, but also on the global level.
This article stresses the role of values-oriented potential of the new concept of PRC's national security in subregional and transborer interactions between RF and PRC for the secure development ■
* * *
Многие исследователи, занимающиеся феноменом глобализации, настойчиво указывают на ее противоречивый дегуманизирующий характер. Лавиноподобный дезинтеграционный цикл, имманентный этому процессу, отражает саму суть проблемы общецивилизационного развития и его нынешнего лидера - западной техногенной цивилизации, базирующейся на известных гуманистических ценностях западноевропейского рационализма1. Формирующееся при этом геоэкономическое и геополитическое пространство обнаруживает новые опасения, вызовы, нетрадиционные угрозы национальной, региональной и глобальной безопасно-
1 Делягин М. Г. Мировой кризис. Общая теория глобализации. - М., 2000; Губченко А. В. Глобализация и безопасность современного государства. - М., 2005; Уткин А. Геоструктура XXI века // Независимая газета. - 2000. - 1 сентября; Захаров В., Федосеев С. Глобализация и безопасность // Безопасность Евразии. - 2005. - № 3.
- июль-сентябрь; Абрамов В. А. Международный терроризм - возрастающая угроза национальной безопасности России: монография / В. А. Абрамов, Г. А. Антонов. - Чита, 2005.
2
сти .
Происходящее усложнение мирового процесса и расширяющуюся дезинтеграцию современного мира К.Х. Делокаров связывает не только с глобализацией культурной (материальной, духовной) основы современной цивилизации, но и «стремлением к доминированию определенных геополитических
3 п
ценностей и сил» . В данном контексте для Российской Федерации актуальна проблема возрастающего регионального доминирования китайского государства, его экономических, культурно-цивилизационных ценностей и интересов, являющихся составной частью новой концепции национальной безопасности КНР.
Эта концепция, по мнению официальных руководителей КНР, соответст-
2 Боков В. Новый класс опасений (конфликтов) в геоэкономическом пространстве и принципы их преодоления // Безопасность Евразии. - 2005.
- № 2. - апрель-июнь. - С. 249-270; Воскресенский А. Д. Российско-китайское стратегическое взаимодействие и мировая политика. - М., 2004.
3 Делокаров К. Г лобализация как социокультурный феномен // Безопасность Евразии. - 2004. -№ 1. - январь-март. - С. 234.
вует статусу «даго» - «Великой Державы», становящейся «фуцзэго» - «ответственным государством»1. В связи с этим, концептуальная специфика национальной безопасности КНР настоятельно требует не только геоэкономиче-ского, геополитического анализа, но и философско-культурологической ин-
терпретации.
Как известно, уже со второй половины 80-х гг. ХХ в. начались дезинте-грационные изменения Ялтинско-
Потсдамской системы международных отношений. Распад СССР, явившийся первым звеном дезинтеграционного цикла глобализации, привел к изменению геополитического положения и его правопреемника - России, которая обрела статус лишь крупной региональной державы.
В формирующемся геоэкономиче-ском пространстве и международных политических отношениях преимущества стали получать те «регионы-системы» (страны «Большой Семерки», ЕС, АТР), которые создают оптимальное соотношение между процессами глобализации и регионализации, обеспечивая тем самым геоэкономические и геополитические интересы их безопасного развития.
Современная цель создания и функционирования «региона-системы», пишет В.И. Дворцов, заключается не только в росте капитализации хозяйства регионов этой системы, т.е. в приращении стратегического капитала на фик-
1 Чжан Сиюнь. Даго чжаньлюэ юй вэйлай Чжунго (Стратегия великих держав и будущее Китая). - Бэйцзин: Шэхуэй кэсюэ чубаньшэ, 2003. - С. 2 - 3 (- Кит. яз.); Ли Уи. Даго гуаньси юй вэйлай Чжунго (Взаимоотношения между великими державами и будущее Китая). - Бэй-цзин: Шэхуэй кэсюэ чубаньшэ, 2003. - С. 5-6 (Кит. яз.).
сированной территории, но и в идее национальной миссии развития, выражающей смысл существования и безопасность ее воплощения2.
В этом процессе экспансивно формируется «китайский регион», превращая КНР в глобально доминирующее государство, подтверждающее амбициозные стратегии успехами их реа-лизации3. Интегрировав вариант социалистической идеи с конфуцианской этико-политической системой ценностей и рафинированными «империалистиче-
скими» механизмами экономики, «Ки-тай-даго» демонстрирует не только экономический вызов, но и духовную альтернативу западной системе ценностей.
Характер экономических преобразований в КНР, целенаправленно разрабатываемая и успешно претворяемая в жизнь внешнеполитическая стратегия нацелены на трансформацию системы международных и региональных отношений, создание глобальной зоны партнерского взаимодействия с «Китаем-фуцзэго», обеспечивающих совместное безопасное развитие.
По мнению ряда аналитиков, в осуществляемой глобальной регионализации системы отношений, КНР пока
2 Дворцов В. «Регионы-системы» как новое гео-экономическое инфраструктурное деление -проблемы становления // Безопасность Евразии.
- 2005. - № 2. - апрель-июнь. - С. 443-452.
3 В теоретических дискуссиях о понятиях «госу-
дарство-лидер», «гегемон», «доминант» в международных отношениях, А. Д. Воскресенский вместо термина «государство-гегемон», предлагает более рациональный - «государство-доминант», обладающий не только военной силой и созидательным потенциалом, но и желанием структурировать мировую систему отношений. Такое «особое» место в системе международных отношений АТР занимает КНР. См. подробно: Воскресенский А.Д. Российско-
китайское стратегическое взаимодействие и мировая политика. - С. 20-26.
добивается следующих стратегических целей:
- безусловного признания мировым сообществом территориальной целостности Китая, включая Тибет, Синьцзян, Тайвань;
- международного признания особых прав КНР в акватории ЮжноКитайского моря;
- достижения преобладающего влияния в Юго-Восточной Азии;
- приемлемого для КНР решения территориальных вопросов с соседними государствами;
- поддержки соседними государствами китайских позиций в спорах США и Западом в целом;
- фактического признания «особых отношений» между КНР и Монголией;
- фактического «особого положения» в Центральной Азии;
- отказа других стран от участия в антикитайских коалициях и от военного противостояния КНР;
- проведения другими странами
торгово-инвестиционной политики,
дружественной Китаю;
- признание ведущей роли «китайского региона» в мировом сообществе, выражающейся в неформальных, но фактически обязательных консультаций с Пекином перед принятием какой-либо страной, группой стран (регионом) важных внешнеполитических решений;
- поддержки и готовности других стран к китайской глобальной миграции, размещению китайских иммигрантов;
- закрепления «особых прав» китайских меньшинств за рубежом и признания права Пекина на их защиту;
- продвижения употребления китайского языка в Азии, достижения двуязычия в зарубежных районах компакт-
ного проживания этнических китайцев1.
Подобная политика глобальной регионализации КНР закономерна. Еще весной 2000 г. на Ш-й сессии ВСНП IXго созыва Председатель КНР Цзян Цзэ-мин провозгласил стратегию глобального внешнеэкономического наступления Китая, получившую известность как лозунг «Идти вовне» . Цель стратегии -превратить КНР к 2020 - 2030 гг. в самую мощную, экономическую, а значит и политическую державу мира.
Подготовка стратегии «возвышения» КНР и приближения ее к статусу «даго» началась еще в 90-х гг. На XV съезде КПК (1997 г.) были сделаны выводы о необходимости осуществления экспортной ориентации в развитии экономики и активной экономической политики. Начали осуществляться партийные директивы создания крупных китайских транснациональных корпораций, формирование глобальной многосторонней торговой сети, вывоза капитала, использования «двух рынков», «двух источников сырья» (внутренних и зарубежных)3. Все это составило фундамент стратегии глобального, внешнеэкономического, культурного, миграционного наступления. Новый «Великий поход» по созданию самого мощного экономического государства мира пре-
1 См.: Китай в мировой политике / отв. ред.-сост. А. Д. Воскресенский. - М., 2001; Воскресенский А. Д. Российско-китайское стратегическое взаимодействие и мировая политика. - С. 22 - 23; Гельбрас В. Г. Россия в условиях глобальной китайской миграции. - М., 2004.
2 «Zou chugu» kaifang zhanlue yie anle yanjiu / Li Gang zhupianzhe (Изучение открытой стратегии «Идти вовне» и ее проектов / под ред. Ли Гана).
- Beijing, 2000. - E. 9.
3 Zhongguo gungchanclag di shiu ci guinguo dai-biaodahoi wenjian (Сборник документов XV Всекитайского съезда КПК). - Beijing, 1997. - Е. 23, 28-30.
дусматривал под традиционным цивилизационно-ценностным ориентиром
осуществление «великого возрождения нации» на основе идеи национального величия Китая1.
По прошествии пятнадцати лет реформирования, проведения политики «открытости» и «возвышения» КНР вступила в период стремительного экономического подъема, что кардинально изменило ее положение в глобализирующемся геоэкономическом пространстве. Так, темпы роста в 1979 - 2002 гг. составили более 9 % в год, т.е. в два раза выше, чем за предыдущие 30 лет.
Объем ВВП в 2002 г. превысил 1,2 трлн долл. США, что составляет примерно 1000 долл. на душу населения по текущему обменному курсу. Экспорт за последние 20 лет увеличился в 20 раз. При сохранении нынешних тенденций уже к 2010 г. КНР выйдет по объему ВВП, пересчитанному по паритету покупательной способности, на нынешний уровень США2.
На графике 1 и 2 приведены сравнительные оценки роста внешней торговли товарами и услугами (КНР, США и мир в целом), характеризующий китайский «штурм» глобального геоэко-номического пространства3.
График
1 Zhao Suisheng. Chinese intellectuals’ guest for national greatness and nationalistic writing in the 1990s // China guart. - L., 1997. - № 152. - P. 725
- 745; Zhao Suisheng. Chinese nationalism and its international orientations // Political science guart.
- N.-Y., 2000. - Vol. 115. - № 1. - Р. 1 - 33.
2 Перспективы Китая. Научный доклад ИМПИ № 1 I Отв. ред. Ю. Федоров. - М., 2003. - С. 10 -13.
3 См. подробно статистические данные UNCTAD II www.unctad.ord. Цит. по: Стровский Л., Цзян Цин. Китай пошел на штурм мирового геоэкономического пространства II Безопасность Евразии. - 2005. - № 2. - апрель-июнь. -С. 575 - 576.
График 2
Рост объема торговли услугами с 1980 по 2002 г.
(относительно 1980 г.)
16,00
14.00
12.00 10,00
8,00 6,00
4.00
2.00 0,00
1980 1984 1988 1992 1996 2000
Годы
Первую половину 2004 г. Китай завершил со следующими макроэкономическими показателями:
- прирост ВВП (GDP) - 9,7 %;
- показатель прироста ВВП на душу населения (CPI) составил 3,5 %;
- уровень зарегистрированной безработицы среди городского населения - 4 %;
- положительное сальдо платежного баланса по текущим операциям -0, 5 - 1 % от ВВП1.
Тенденцию становления статуса «даго» КНР подтверждают и такие объективные сравнения. Сегодня континент Евразия, на котором проживает 75 % мирового населения и который обладает 75 % мировых энергетических ресурсов, необходимых мировому развитию, дает примерно 60 % мирового ВВП. При этом США потребовалось 47 лет, Япо-
1 Стровский Л., Цзян Цин. Китай пошел на штурм мирового геоэкономического пространства... - С. 577.
нии - 33 года, Южной Корее - 10 лет, КНР - 7 лет для того, чтобы удвоить ВВП на душу населения. ВВП азиатских стран в среднем растет на 6 % в год, т.е. темпами вдвое выше, чем в целом мировая экономика. Прогнозируется, что к 2020 г. Азия будет производить уже 40 % мирового ВВП. 16 из 25 крупнейших городов мира будут расположены в Азии. Из 7 мегаэкономик мира - 5 будут азиатские. При этом экономика «китайского региона» по объему ВВП будет занимать первое место. Уже в 1999 г. китайская экономика, согласно оценкам ЦРУ, по абсолютному размеру была второй в мире, если производить расчеты по паритету покупательной способности2.
Если в 1950 г. КНР давала 3,3 % мирового ВВП, то к 1992 г. эта цифра увеличилась до 10 % и продолжает рас-
2 Перспективы Китая. Научный доклад ИМ-ПИ. - С. 11 - 13.
ти. Так, общий объем ВВП КНР в 2003 г. превысил 11 трлн юаней (1,4 трлн долл.), а китайская экономика вышла на 3-место по своим мегаразмерам после США и Японии. КНР занимает 4-место в мире по объему экспорта и 3-е место по импорту. Валютные резервы КНР составляют 400 млрд долл. США - примерно 11 % общемировых1.
Глобализирующееся региональное лидерство КНР эффективно обеспечивается идеологической системой конфуцианских ценностей, пронизывающих все сферы жизнедеятельности китайского социума. В «новой» китайской идеологии, модернизированной и приспособленной к современным запросам, как и прежде важна идея почитания властей и старших, стоическое восприятие жизни. В «китайском регионе» под лозунгом традиционной политики «сяо кан» осуществляется энергичная реанимация, обновление и утверждение культурно-цивилизационных конфуциан-
ских ценностей: трудолюбия, дисциплины, уважения семейных ценностей и традиций, авторитета власти, подчинения личных устремлений коллективному началу, веры в иерархичное устройство общества, важность консенсуса, стремления избегать конфронтации2.
1 Симония Н. А. Современный этап общественной трансформации стран Востока // «Геном» Востока: опыты и междисциплинарные возможности. Материалы к научной конференции Института мировой экономики и международных отношений РАН и Института стран Азии и Африки при МГУ им. М. В. Ломоносова (Москва,
12 - 14 апреля 2004 г.). - М., 2004. - С. 15 - 16, 25 - 27.
2 Воскресенский А. Д. Российско-китайское стратегическое взаимодействие и мировая политика. - С. 24; Ломанов А. В. Красная книга перемен // Россия в глобальной политике. 2003. -№ 1. - январь-март:
www.globalaffairs.rU/numbers/2/1966.html
Идеологическую основу глобализирующегося «государства-даго» не может не представлять китайский национализм. Американский синолог Чжао Сюйшэн считает, что окончание холодной войны, распад сложившейся системы международных отношений и падение влияния коммунистической идеологии «возродили националистические чувства и устремления во всем мире». Одной из «движущих сил» подъема китайского национализма стали ученые, писатели, представители других гуманитарных профессий. На позиции китайского национализма перешли даже те, кто в предшествовавший период был носителем «прозападного комплекса ценностей - вестернизации». Этот резкий ценностно-антропологический поворот продолжил эволюцию идеи национального величия КНР .
В качестве идеологической основы глобализирующегося китайского государства национализм неизбежен. Он подготовлен не только эволюцией идеи национального величия, но и столетним «национальным унижением» (середина XIX - середина ХХ вв.), экономической отсталостью, культурной зависимостью страны. Лозунги «национального величия», «национального возрождения»,
«национального спасения» - совершенно необходимы для успеха в политике. «Тот, кто хочет управлять Китаем, должен предложить и осуществлять про-
4
грамму национального спасения» .
Основные тенденции эволюции китайского национализма - «самобыт-
3 Zhao Suisheng. Chinese intellectuals, guest for national greatness and nationalistic writing in the 1990s. // China guart. - L., 1997. - № 152. - P. 725
- 726.
4 Zhao suisheng. Chinese nationalism and its international orientations // Political science guart. - N.-Y., 2000. - Vol. 115. - № 1. - Р. 4 - 5.
ничество», «антитрадиционализм» и
«прагматизм». Сторонники «самобытной идеологии», которую еще обозначают и «антиимпералистическим национализмом», или «конфуцианским фундаментализмом», видят единственное средство спасения в «искоренении иностранного влияния» и обращения к традиционным конфуцианским ценностям.
«Антитрадиционалисты» в древних традициях видят источник слабости государства. Средством возрождения национального величия Китая для них является полное усвоение западной культуры и ее гуманистических ценностей. Не случайно новый подъем активности «антитрадиционалистов» в КНР связан с началом реформ и процессом глобализации, породивших «культурную лихорадку» среди китайской элиты.
«Прагматистское» направление
китайского национализма связывает источник слабости КНР с «иностранной эксплуатацией в экономике и инфильтрацией в традиционную и политическую культуру», что обусловило реформирование китайского общества под лозунгом «строительства социализма с китайской спецификой»1.
Трем разновидностям китайского национализма соответствуют три его направления, проявляющиеся в отношениях с внешним миром: «конфронтационное», «приспособительное» и «демонстрационное». В формировании глобализирующейся «Великой Державы», становящейся «фуцзэго» - «ответственным государством», предпочтение отдается «демонстрационному» стилю
1 См. подробно: Абрамова Н. А. Традиционная культура Китая и межкультурное взаимодействие (социально-философский аспект). - Чита, 1998; Абрамова Н. А. Политическая культура Китая. Традиции и современность. - М., 2001.
«прагматического национализма», подразумевающему проявление постоянной готовности к защите национальных интересов и поддержанию патриотической гордости за свою страну. При такой стратегии любое ущемление интересов китайского государства или национального самолюбия не должно оставаться без ответа. Вместе с тем, следует заимствовать из внешнего окружения все то, что приносит пользу Китаю. Поэтому Китай «... должен быть открыт внешнему миру»2.
В «прагматическом национализме» логика национального возрождения сочетается с потребностью в самоутверждении. «Китай очень склонен рассматривать как обиду те обстоятельства, которые другие страны воспринимают безболезненно, и часто видит в них покушение на национальное достоинство, требующее бескомпромиссного отве-та»3. «Демонстративный» по форме китайский национализм «реактивен» по существу, наполняя своими базовыми ценностями и саму суть новой концепции национальной безопасности КНР. Это не только «оборонительный национализм»4. В новой концепции национальной безопасности КНР не только демонстрирует свое дружелюбие, но и готовность дать необходимый отпор, отразить агрессию и защитить свои национальные интересы.
Глобализация мирового развития актуализировала поиск новых средств защиты государственного суверенитета
2 См.: Редакционная статья в связи со 150-летием Тайпинского восстания // Жэньминьжи-бао. - 1990. - 3 июня.
3 Bernstein R., Munro R. H. The coming conflict with China. - N.-Y.: Knopf, 1997. - P. 42.
4 Zhao Suisheng. Chinese nationalism and its international orientations // Political science guart. - N.-Y., 2000. - Vol. 115. - № 1. - Р. 29.
и способов отстаивания китайских национальных интересов на международной арене. Национальная безопасность является одним из содержательных моментов национального интереса КНР. Национальный интерес обнаруживает свое присутствие в государственной (национальной) идеологии, в качестве основы которой и является китайский «прагматический национализм» с его базисными ценностями.
В философско-антропологической литературе понятие ценности отражает не столько сам факт возникновения ценностного отношения между предметом и потребностью в нем, сколько определенное качество этого отношения, которое фиксируется в сознании в виде суждения об этом качестве - оценки. Поэтому ценностное отношение, ценность и оценку рассматривают как вид или способ отражения действительности в сознании1.
Ценности отражаются в сознании людей в виде оценочных суждений, оценок. Для каждого вида социальной и духовной деятельности и связанной с ней группы ценностей в качестве критерия оценки выдвигается некий обобщенный образ, образец, стереотип: правило, норма, идеал - формальные и неформальные регуляторы общественной жизни.
Конечным критерием ценности является практика, но она не остается неизменной и развивается. Изменяются потребности, предметы потребления, интересы, а вместе с ними изменяются, трансформируются и ценности. Ценности постепенно эволюционируют и интернационализируются сначала в пределах одного социального, культурного,
1 Анисимов С. Ф. Духовные ценности: производство и потребление. - М., 1998. - С. 42.
политического или сугубо национального. Затем, получая признание, становятся всеобщим достоянием, что мы видим на примере китайского социума и его конфуцианских ценностей.
Базисные ценности китайского «прагматического национализма» это не только природные и предметные, но и собственно социальные ценности, порожденные специфическим национальным мышлением, возникающие в общении между людьми, с природой в процессе их жизнедеятельности. Совокупность базисных ценностей китайского социума образуют социальнополитические и гражданские ценности, моральные, познавательные и т.д., сконцентрированные в систему конфуцианских ценностей2.
Базисные ценности китайского социума, как и любого другого, обусловлены интересами, потребностями, взглядами, интенциями человека, его социальными группами. Эти ценности являются средством рефлективного отражения действительности, способом социальной ориентации, нормирования отношений китайского человека к окружающему его глобализирующемуся миру.
Возможность совмещения сходных или антиномичных конфуцианских ценностей по принципу построения сетевых графиков (коллективные и индивидуальные, консенсусные и конфликтные, конвенциональные и безусловные и т.д.)3 четко прослеживается не только в национальном интересе КНР, но и в механизме его реализации - новой кон-
2 Абрамова Н. А. Конфуцианство в духовной культуре Китая: социально-политические традиции и современность. - Чита, 2001.
3 Кравченко И. И. Политические и другие социальные ценности // Вопросы философии. - 2005.
- № 2. - С. 3-16.
цепции национальной безопасности.
В отличие от опыта других стран представления о национальном интересе КНР оказываются определенными не только в связи с появлением его четкой формулировки на официальном уровне, но и в связи с формированием в общественном сознании консенсуса по поводу его понимания на уровне важнейших традиционных ценностей. Такое понимание специфического механизма формирования национального интереса позволяет соответствующим образом зафиксировать разнообразные приоритеты национальной безопасности КНР в контексте ее культурно-цивилизационных ценностей.
В работах по безопасности, выходивших в последнее время на Западе и в России, наблюдался отход от наследия политического реализма. Изучение
безопасности в геополитической традиции, казалось бы, уходит в прошлое. В настоящее время все больше внимания привлекают идеи последователей, выступающих за смену познавательной парадигмы. Приоритетными становятся так называемые «нетрадиционные» аспекты безопасности. Но для КНР и ее системы безопасности ценностные элементы всегда представляются как традиционный фактор. Ценностные элементы (конфуцианские политические традиции) задают определенные рамки новой концепции национальной безопасности КНР, направленной на защиту и реализацию национальных интересов.
Система обеспечения национальной безопасности КНР, как и любой другой страны, включает в себя определенную структуру, адекватно отражающую весь диапазон реальных и потенциальных опасностей для государства и соответствующие им конкретные виды безопасности. Подобная структура обу-
словливается тем, что проблемы национальной безопасности сегодня не ограничиваются военной сферой, а охватывают все стороны социокультурной жизни страны, а также ее связи и взаимодействия с внешним социальным и природным миром.
Анализ структуры системы национальной безопасности КНР позволяет разделить ее на две группы: организационно-функциональную и содержательную структуры. В первую группу китайские исследователи включают наиболее устойчивые факторы - идейно-теоретическую базу системы безопасности, объекты, субъекты, законодательную основу, органы управления и средства информационно-психологи-
ческого обеспечения. Содержательную структуру системы образуют различные группы, формы и конкретные виды безопасности1.
Важнейшей составляющей как этой структуры, так и всей системы является ее идейно-теоретическая основа
- базовые культурно-цивилизационные ценности, основное содержание которых трансформировалось в новую концепцию национальной безопасности. Концепция, будучи одним из функциональных элементов системы национальной безопасности КНР, одновременно служит обоснованием в целом состава и характера функционирования всей системы, роли и места остальных ее элементов. В ней сформулированы важ-
1 Юй Цзянь и др. Комплексная государственная мощь КНР (проблемы, перспективы) // ИДВ РАН. Центр научн. информации и документации. Экспресс-информация. - 2001. - № 12. - С. 80 - 82; Цзинь Чжоу. Гоцзя аньцуань лунь (Теория безопасного государства). - Бэйцзин, 2002.
- С. 30 - 35 (- Кит. яз.); Лу Чунвэй. Фэйчуанпун аньцуань лунь (Теория нетрадиционных угроз).
- Шиши чубаньшэ, 2004. - С. 15 (- Кит. яз.).
нейшие направления и принципы государственной политики по обеспечению национальной безопасности, главная цель и средства ее достижения. На ее основе разрабатываются система правовых норм по обеспечению национальной безопасности, а также конкретные видовые концепции, программы, доктрины и стратегии по обеспечению безопасности в отдельных сферах жизни китайского социума: экономике, политике, экологии, науке, информатике, обороне и т.д.
Исходя из анализа концептуального понимания китайскими специалистами системы безопасности1, можно интерпретировать их общую точку зрения следующим образом. Новая концепция национальной безопасности - это система официальных ценностей, принципов, идей, обеспечивающих потребности и интересы безопасного функционирования и устойчивого развития китайского общества в условиях глобализации.
Разработка концепции национальной безопасности государства включает несколько последовательных операций: определение национальных интересов, обозначение реальных и потенциальных угроз этим интересам и формулирование политики предотвращения или нейтрализации «угроз», т.е. политики обес-
1 Сюн Гуанкань. Сели ин дуй фэйчуантун ань-цуань вэйсе дэ синь тяочжань (Совместные усилия по предотвращению новых вызовов и нетрадиционных угроз безопасности) II Гоцзи чжэнчжи (Международная политика). - 2005. -№ 11. - С. 5 - 8 (Кит. яз.); Ли Сюэбао. Циань-циухуа шицзяося дэ аньцуань: лян чжун бутун дэ лицзе цзи фэньци дэ юаньинь (Безопасность под углом глобализации: две различные точки зрения и причины разногласий) II Гоцзи чжэн-чжи (Международная политика). - 2005. - № 11.
- С. 21 - 26 (- Кит. яз.).
печения национальной безопасности2.
Сформулированные на официальном уровне национальные интересы КНР, определяющие политику национальной безопасности с середины 80-х гг. ХХ в. сводились к следующему: защита государственного суверенитета, единства страны, ее территориальной целостности и безопасности; совершенствование социального строя; поддержание и укрепление социальной стабильности и гармонии в обществе; содействие международным усилиям в укреплении мира и создание благоприятного внешнего окружения Китая.
В новой концепции национальной безопасности Китая, сформировавшейся к началу XXI в., круг составляющих национальной безопасности уже более расширен. Понимание безопасности выходит за рамки военной и политической деятельности и включает экономический, научный, технологический, экологический, культурно-цивилизационный и ряд других аспектов3.
Под влиянием глобализации новому осмыслению подвергся и сам ценностный принцип концепции. В ходе выступления на XVI съезде КПК Цзян Цзэминь заявил: «Безопасность должна быть основана на взаимном доверии. Новая концепция безопасности предусматривает создание обстановки взаимного доверия, взаимной выгоды, равенства и координации. Споры должны
2 Бэттлер А. Национальные интересы, национальная и международная безопасность // Политические исследования. - 2002. - № 4. - С. 151.
3 Xiong Guangkai. Current International and Asia -Pacific Security Situation and the New Security Concept Advocated by China. A Collection of Papers of the International Symposium on Asia - Pacific Security Situation. - Beijing, 3 - 5 December, 2002. - P. 5. Цит. по: Болятко А. Обеспечение национальной безопасности Китая // Проблемы Дальнего Востока. - 2003. - № 4. - С. 32.
разрешаться путем диалога и сотрудничества, а не путем применения или угрозы применения силы»1. Названные выше четыре ценностных принципа международных отношений дополняют друг друга, координируя комплекс мер, программ, стратегий по обеспечению национальной безопасности КНР.
Ценностный фундамент новой концепции - диалог стран, основанный на всеобщем доверии и открытости политики безопасности. Взаимная выгода относится к удовлетворению объективных потребностей социокультурного, социоприродного развития в процессе глобализации, к уважению интересов безопасности друг друга, а также к созданию условий для учета интересов партнеров при реализации собственных интересов безопасности. В новой концепции безопасности особо выделяется ценностный принцип «всеобщей безопасности» и отвергается «абсолютная безопасность» одной стороны за счет безопасности других.
Являясь «государством-доми-
нантом» азиатского регионального процесса, КНР уже играет важную роль в обеспечении коллективной безопасности ряда региональных объединений. Диалог со странами АТР - составная часть политики добрососедских отношений и дружбы с окружающими Китай государствами.
Регионализм китайской внешней политики по отношению к приграничным государствам нередко реализуется в простом термине «добрососедство», который вошел и в договор о межрегиональном сотрудничестве с Россией, подписанный в Москве 16 июля 2001 г. Этот договор, по сути, представляет собой стратегию долговременного взаимовыгодного сотрудничества обеих стран в XXI в. и является определенным
1 Цит. по: Болятко А. Обеспечение национальной безопасности Китая // Проблемы Дальнего Востока. - 2003. - № 4. - С. 32.
ценностным вектором в дальнейшем формировании и развитии геополитической ситуации как в регионе, так и на международной арене в целом. Поэтому нельзя недооценивать роль новой концепции национальной безопасности КНР как стабилизатора двусторонних отношений с РФ, в обеспечении региональной (коллективной) безопасности в АТР, в миротворческих процессах глобализирующегося социального мира.
Существующие культурно-цивилизационные различия между странами ограничивают возможности формирования новой универсальной модели глобальной безопасности. В каждом формирующемся регионе она будет иметь свою специфику, определяемую многими факторами. Но именно приграничные пространства становятся площадкой формирования новой по содержанию системы безопасности КНР и РФ. А.Д. Воскресенский, выделяя ключевые внешние и внутренние факторы равновесия КНР и РФ, считает, что многофакторность способствует равновесию соседних стран, развитию не только трансграничного сотрудничества, но и созданию единых представлений о безопасности на региональном уровне2. Именно приграничные внутренние регионы обладают подобным набором факторов, что и может позволить достаточно успешно решать задачи обеспечения безопасности трансграничного сотрудничества.
Приграничные внутренние регионы обладают рядом характеристик, обеспечивающих одинаковое понимание интересов и формирующих общую шкалу угроз. Развитие трансграничного сотрудничества дает шанс созданию региональной системы безопасности, объединяющей тех, кто разделяет единые ценности и интересы.
2 Воскресенский А. Д. Китай и Россия в Евразии: Историческая динамика политических
взаимовлияний. - М., 2004.
