CC BY
114
литься информацией, что, несомненно, подрывает эффективность совместных усилий. Для повышения эффективности совместного сотрудничества в борьбе с международным терроризмом следует обратить особое внимание на сбор и анализ разведданных, обмен информацией и оценку угрозы. Своевременное предупреждение о планируемых террористами операциях, об их вооружении, личном составе, финансовых средствах и источниках доходов, тактике, системах коммуникации и т.д. Является основой превентивной антитеррористиче-ской стратегии, следование которой даст возможность в одних случаях предотвращать теракты, а в других - предавать суду террористов.
ЛИТЕРАТУРА
1. Абрамов В.А., Антонов Г.А. Международный терроризм - возрастающая угроза национальной безопасности России: Монография. - Чита, 2005. - 167 с.; Абрамов
В.А., Антонов Г.А. Международный терро-
ризм: борьба за геополитическое господство: Монография. - М.: РАГС, 2005. - 528 с.
2. Воскресенский А.Д. Китай и Россия в Евразии: Историческая динамика политических взаимовлияний. - М., 2004. - 600 [8] с.
3. Делокаров К. Глобализация как социокультурный феномен // Безопасность Евразии. - 2004. - № 1. - январь-март. - С. 324; Делягин М. Г. Мировой кризис. Общая теория глобализации. - М., 2000; Губченко
А.В. Глобализация и безопасность современного государства. - М., 2005; Уткин А. Г еоструктура XXI века // Независимая газета. - 2000. - 1 сентября; Захаров В., Федосеев С. Глобализация и безопасность // Безопасность Евразии. - 2005. - № 3. -июль-сентябрь.
4. Зюзин А. Как в Китае поступают со своей «Чечней» // www.russia-today.ru/2004/no 18/18they 3.htm
5. Источник агентства Синьхуа -web. master@xinhua .org
6. Китай в диалоге цивилизаций: К 70-
летию академика М. Л. Титаренко / ред. С. Л. Тихвинский. - М.: Памятники классической мысли, 2004.
ОСНОВНЫЕ НАПРАВЛЕНИЯ И ФОРМЫ ГЛОБАЛЬНОЙ РЕГИОНАЛИЗАЦИИ КНР КАК ОБЕСПЕЧЕНИЕ ЕЕ НАЦИОНАЛЬНОЙ БЕЗОПАСНОСТИ
УДК 94 (470); 94(510)
В.М. Феоктистов,
начальник Управления ФСБ РФ по СибВО, генерал-майор
Научные интересы: проблемы национальной безопасности РФ КНР
Глобально регионализирующийся Китай начинает играть доминирующую роль «государства - даго» не только в АТР. Основные направления, вызывающие внешнеполитическую и экономическую активную деятельность КНР в этом регионе - Тайвань, Япония, Корея, Вьетнам и США. Потенциальная конфликтность сохраняется у Китая и с Индией. Проблемы взаимоотношений с этими странами, складывающиеся под влиянием геополитической стратегии КНР, представляют для ее национальной безопасности определенные опасности, вызовы и угрозы, которые нейтрализуются межрегиональным взаимодействием.
Положительно оценивая роль КНР в стабилизации отношений с РФ, обеспечении безопасности в
АТР и мире, нельзя оставлять без внимания национальную специфику и культурно-цивилизационные традиции китайского государства, проявляющиеся сегодня в глобальной экспансии Китая ■
MAIN DIRECTIONS AND FORMS OF PRC'S GLOBAL REGIONALIZATION AS GUARANTEE OF ITS NATIONAL SECURITY
Globally regionalizing China begins to play the dominant role of "state-daguo" not only in Asia Pacific Region. Main directions which provoke active foreign-policy and economic activity of China in this region are Taiwan, Japan, Korea, Vietnam and USA. There still exist potential conflicts between China and India. Problems of interrelationships between these countries (which are formed under the influence of PRC's geopolitical strategy) are dangerous, challenging and threatening to China's national security. And these dangers, challenges and threats are neutralized by interregional cooperation.
When appreciating the role of PRC in stabilizing relationships with RF, and guaranteeing security in APR and in the whole world, we shouldn't ignore Chinese national specific features and cultural traditions, which can be "seen" in today's global expansion of China ■
* * *
Азиатско-Тихоокеанский регион (АТР), как и другие регионы мира, все активнее вовлекается в общемировой глобальный процесс, который не только распространяется на него, но и во все большей степени генерируется в этой части мира.
В регионе проживает половина населения земного шара. Совокупный валовой продукт, производящийся здесь, соразмерен объему производства в североатлантическом и европейском регионах. Хотя по степени наукоемкости производства АТР отстает от этих регионов, но по динамике экономического развития он опережает их. Торговые и инвестиционные потоки, пересекающие Тихий океан, сравнялись с аналогичными трансатлантическими.
Важнейшая роль в этом регионе сегодня принадлежит Китаю, который не только становится региональным и глобальным геополитическим игроком в международных отношениях, но тем самым обеспечивает свою национальную безопасность [1].
Централизованное бюрократическое государство Китай имеет многове-
ковую историю противоречивого развития. Со времен единой империи, созданной Цинь Шихуанди в 221 г. до н.э., неравномерность экономического развития, языковые различия и другая местная специфика неоднократно приводили к сепаратизму и распаду страны на отдельные, зачастую враждовавшие между собой, территории.
Такая ситуация сохранялась до середины XX в. В гоминьдановской Китайской республике большинство провинций управлялось военно-
политическими кланами - «милитаристами». Ламаистский Тибет и мусульманский Синьцзян, обладавшие развитыми началами собственной государственности, практически отдалились от центра. У тибетцев было свое теократическое общественное устройство. Синьцзянские мусульмане проводили в жизнь идею провозглашения «Восточного Туркестана». Лишь коммунисты смогли добиться в 1949-1959 гг. действительного объединения Китая, широко использовав опыт «старшего брата» -Советского Союза.
Государственное устройство, сис-
тема отношений между центром и внутренними регионами - провинциями в Китае отличались от советского прототипа еще большей унитарностью. В силу преобладания ханьцев (китайцев), составляющих около 94 % населения, здесь не было и нет национальных республик, хотя районы проживания нацменьшинств составляют 50-60 % территории КНР. Китайцы, однако, предпочли превратить эти огромные национальные «окраины» в автономные районы, фактически лишенные права выхода из государства. Несмотря на сохраняющиеся там сепаратистские тенденции, поддерживаемые западными и некоторыми сопредельными странами, их «самоопределение» в какой-либо форме в ближайшей перспективе маловероятно. Отработанная система политических, экономических и военных «привязок» действует достаточно эффективно [2].
Рубежный 2000 г. дал возможность подвести черту отдельных позиций политики Китая в сфере региональной безопасности и одновременно обрисовать ее наиболее крупные задачи на ближайшее будущее.
Первой стратегической задачей КНР, ведущей к достижению остальных целей, является всемерное укрепление связей с соседними странами и регионами Восточной, Южной и Центральной Азии и формирование такого регионального сообщества, где Китай бы занимал лидирующие позиции. Развитие отношений КНР с ведущими мировыми державами будет в значительной степени определяться значимостью этих связей для расширения китайской сферы регионального влияния в Азии.
Региональные формы влияния, сконцентрированные во внешней политике КНР, базируются на развитии эко-
номического сотрудничества с соседними странами. Это, по мнению Пекина, должно привести к формированию устойчивых общих интересов стран «Китайского региона» и, соответственно, к созданию надежных механизмов региональной безопасности. Вместе с тем, несмотря на очевидную региональную приоритетность Восточной Азии для Китая в пекинском руководстве звучат призывы сосредоточиться на других стратегических направлениях.
Несомненно, самым весомым успехом Китая в конце столетия стало возвращение «в лоно Родины» Гонконга (1997) и Макао (1999), которые, соответственно, стали Сянганским и Аомэньским специальными районами КНР. Эти события демонстрировали геополитическую традицию превращения Срединного государства в мировую глобализирующуюся державу. Хотя китайцы представляют эти события как решение «внутренних» задач, но для окружающего мира они имеют явное геостратегическое значение.
Переход под китайский суверенитет Гонконга и Макао поставил в геополитическую повестку дня и тайваньский вопрос. В Пекине говорят, что лишь воссоединение острова с материком позволит объявить законченным осуществление столь великого дела, как полное объединение Родины. В решении тайваньской проблемы Китай также использует известную концепцию «одно государство - два строя».
Сегодня тайваньская проблема продолжает оставаться сильнейшим международным «раздражителем» в
масштабах АТР. В перспективе легче предсказать конфронтационное обострение, нежели смягчение ситуации. Приход к власти на Тайване представителя Демократической прогрессивной
партии (ДПП) Чэнь Шуйбяня вызвал всплеск как оптимистических, так и пессимистических ожиданий. Озвучивая программные положения своей партии и публично повторяя идею «самостоятельности суверенного государства Тайвань», он заявляет о своей президентской обязанности «защиты суверенитета, безопасности и достоинства страны» [3].
Вопреки настойчивым требованиям Пекина, Чэнь отказался принять принцип «одного Китая», до того признаваемый на обеих сторонах Тайваньского пролива, хотя и в разных интерпретациях. Для руководителей Китайской Народной Республики «один Китай» - это КНР с Тайванем в качестве одной из ее провинций. Для предшественников Чэнь Шуйбяня изначально это - гоминьдановская Китайская Республика, китайское государство, реальная власть которого после гражданской войны 40-х гг. сохранилась только на Тайване. В 90-х гг. тайваньские власти стали трактовать «один Китай» как историческую и культурную общность обеих частей Китая, а также как единое государство в прошлом и в перспективе, правда, достаточно далекой. Для прояснения политической позиции Чэнь Шуйбяня показательно, что в 2003 г. было принято решение добавлять к надписи «Китайская Республика» на загранпаспортах жителей острова слово «Тайвань» [4].
В конце 2003 г. в Законодательную палату Тайваня был представлен Закон о референдуме, принятие которого позволило бы выносить на всеобщее голосование вопросы, касающиеся «государственного флага, государственного гимна, названия государства и изменения его территории». Эта инициатива вызвала резкое осуждение со стороны
КНР, заявившей, что выдвижение таких вопросов «означало бы создание легальной основы для независимости Тайваня», а «в случае провозглашения его независимости все 1,3 млрд китайцев были бы вынуждены уничтожить тайваньских сепаратистов любой ценой, даже если бы это привело к огромным жертвам, серьезному ущербу для развития народного хозяйства и отказу от права провести у себя Олимпийские игры и Всемирную выставку» [5]. Готовность Пекина к самым решительным действиям выразил премьер Госсовета КНР Вэнь Цзябао [6]. Китайское правительство предприняло необычный шаг, уведомив более 100 государств о серьезности ситуации на острове и о своей позиции.
Тем не менее, несмотря на имеющиеся противоречия, политические проблемы не помешали росту экономических отношений между КНР и Тайванем. Фактически Тайбэй провозгласил новый курс - на экономическое сближение с материком. Для этого у него имелся мощный стимул - экономические интересы тайваньского бизнеса, заинтересованного прежде всего в переносе трудоемких производств на материк с его дешевыми рабочей силой и необъятным рынком. Кроме того, развитие экономического сотрудничества устанавливало атмосферу двусторонних отношений.
По некоторым экспертным оценкам, тайваньские инвестиции в экономику материка, включая те, которые регистрируются в КНР через третьи страны, составили - 50-100 млрд долл. По объему двусторонней торговли, составившей в 2003 г. 46,32 млрд долл., материковый Китай стал самым крупным партнером Тайваня, обогнав Японию и США. При этом положительное сальдо
в пользу Тайваня составило 24,4 млрд долл. [7].
Проявлением нового экономического курса, обеспечивающего китайский регионализм, стал поворот к установлению прямых связей с материком. Их отсутствие ставило в невыгодное положение тайваньских предпринимателей, имеющих в КНР деловые интересы. По некоторым подсчетам, из-за отсутствия прямых связей Тайвань ежегодно теряет свыше 50 млрд новых тайваньских долларов (более 1,5 млрд долл.).
Ссылаясь на необходимость договариваться об обеспечении прав тайваньских предпринимателей на материке, о защите собственности, урегулировании коммерческих споров и т.п., Чэнь Шуйбянь призвал Пекин к возобновлению диалога, который рассматривал как важнейшее средство стабилизации отношений «через пролив», снижения неопределенности поведения лидеров КНР. Пекин отказывается пойти навстречу Тайбэю, настаивая на условиях признания тайваньской стороной принципа «одного Китая».
Итак, в отношениях «через пролив» сохраняется напряженность, представляющая собой проблему для национальной безопасности, а с нею и готовность правительства КНР пойти на применение силы, если сепаратистские круги на острове решатся на официальное провозглашение независимости Тайваня [8].
КНР при обострении диалога воссоединения неоднократно прибегала к демонстрации военной мощи. В 1996 и 2000 гг., во время президентских выборов на Тайване, КНР проводила демонстрационные крупномасштабные военные учения в зоне Тайваньского пролива и устраивала учебные пуски боевых
ракет по целям в сопредельных с островом акваториях. Военные аналитики расходятся в оценках возможности вооруженных сил КНР в их нынешнем состоянии совершить успешную операцию по вторжению на Тайвань. Но Пекину приходится учитывать не только мощный оборонительный потенциал Тайваня, но и возможную военную помощь ему со стороны Соединенных Штатов.
В 1972 г. США разорвали дипломатические отношения с Тайбэйем, установили их с Пекином, согласились на представительство последнего в ООН. Тем не менее, на основании закона об отношениях с Тайванем, принятом Конгрессом США в 1979 г., Вашингтон продолжает оказывать острову военную помощь. Соединенные Штаты не возражают против объединения Китайской республики на Тайване с КНР, но настаивает на том, чтобы оно было достигнуто мирным путем. До сих пор неясно, как поведут себя США в случае вооруженного конфликта в Тайваньском проливе. Но в ходе предыдущих обострений отношений Вашингтон уже направлял свои корабли к этой зоне и демонстрировал готовность встать на защиту Тайваня [9].
Тенденция глобальной регионализации КНР в АТР сказывается и на отношениях с США, в попытках «наведения мостов дружбы» с Вашингтоном. Бомбардировка посольства КНР в Белграде в мае 1999 г. и инцидент с американским самолетом-разведчиком ЕР-3 в апреле 2001 г. нанесли сильный ущерб американо-китайским отношениям.
Прерванные тогда диалоги по вопросам разоружения, прав человека, военной тематике были восстановлены за год с небольшим, а материальные претензии сторон друг к другу нашли удовлетво-
рение. Китаю приходится идти на восстановление и улучшение отношений с Соединенными Штатами, от которых зависит не только будущее членство КНР во Всемирной торговой организации. Конечно, для китайско-
американской торговли огромное значение имеет предоставление Пекину статуса нормального торгового партнера. Соединенные Штаты также направили свои усилия на строительство конструктивных отношений сотрудничества с КНР, в которых стали подчеркиваться ценности искренности и открытости.
Это позволило направить совместные усилия на достижение цели создания безъядерной зоны на Корейском полуострове, создание механизма шестисторонних переговоров и на сотрудничество в сфере борьбы с международным терроризмом. Но, несмотря на то, что между США и КНР расширились двусторонние контакты в различных областях, в отношениях этих стран по-прежнему остаются открытыми вопросы о будущем КНР и выборе геополитической стратегии, обеспечивающейся возрастанием комплексной мощи КНР, глобальной регионализацией Китая [10].
Другим направлением стратегической озабоченности Китая в его глобальной регионализации является Япония. Она оказывает наибольшее противодействие китайской устремленности, воздействие на американо-китайские отношения. Со времени окончания «холодной войны» американо-японский альянс в области безопасности только усилился. В отличие от других традиционных союзников США в регионе (за исключением Сеула) Токио направил свои войска для поддержки оккупации Ирака и оказывает существенную по-
мощь в «восстановлении» Афганистана. В ответ Вашингтон высоко оценил международную роль Японии и поддержал ее стремление стать постоянным членом Совета Безопасности ООН. Наблюдаемое сейчас укрепление американояпонского союза является стратегическим шагом, направленным как на сдерживание процесса глобальной регионализации КНР в АТР, так и на окончательное утверждение Японии в роли американского союзника. На состоявшемся 29 октября 2005 г. в Вашингтоне заседании японо-
американского консультационного комитета по вопросам безопасности был подписан совместный план по дальнейшему укреплению военного сотрудничества, в котором четко выражена серьезная обеспокоенность «ростом военной мощи Китая» и его регионализацией.
Поэтому в контексте угроз «китайской регионализации» США и Япония активизировали комплексное наращивание военно-политического присутствия в АТР. Они крайне осторожно подходят к диалогу с КНР. Китай для них - геополитический соперник в потенциальном столкновении за новый мировой порядок и сферы влияния в регионе АТР. С другой стороны - крупнейший торговый партнер, готовый к сотрудничеству в тех отраслях, где интересы трех государств не вступают в противоречие. Иными словами, стратегическая политика Вашингтона и Токио на «китайском направлении» заключается во всемерном углублении связей с Пекином и одновременном военнополитическом сдерживании его глобальной регионализации.
Непростыми остаются региональные отношения Китая с Вьетнамом. Окончание вьетнамской войны в 1975 г. резко обострило традиционное сопер-
ничество между Пекином и Ханоем в Индокитае. Борьба шла за влияние на Лаос и Камбоджу. Кроме того, Пекин установил контроль над частью островов архипелага Спратли, который Ханой считал принадлежащим Вьетнаму. В 1979 г. противоречия достигли высшей точки. Китайские войска вторглись во Вьетнам. Пекин объяснил этот шаг стремлением «наказать» Вьетнам за оккупацию Камбоджи. Хотя война длилась всего месяц, после чего КНР вывела свои войска, столкновение было кровопролитным и оставило глубокий след в китайско-вьетнамских отношениях. Вступление Вьетнама в АСЕАН, нормализация отношений между Ханоем и Вашингтоном придали сохраняющейся напряженности между Пекином и Ханоем новые измерения, исходящие из тенденции экспансивной глобальной регионализации Китая в АТР.
Существенный конфликтный потенциал сохраняется в отношениях между КНР и рядом стран АТР. Формальными причинами этому являются взаимные претензии по вопросам принадлежности ряда островов и разграничения водных пространств в ЮжноКитайском море. На Парасельские острова претендуют Китай и Вьетнам, на острова Спратли и прилегающие воды -КНР, Тайвань, Вьетнам, Филиппины и Малайзия. Не решен и вопрос о разграничении водных пространств между Китаем и Вьетнамом в Тонкинском заливе [11].
Значимой для КНР в ее стратегии глобальной регионализации остается проблема сохранения высокого уровня конфронтации на Корейском полуострове с его ядерным потенциалом. Став главным экономическим и военным спонсором Пхеньяна, Пекин оказался в непростой ситуации, поскольку не мо-
жет полностью контролировать зигзаги северокорейского внешнеполитического курса и в то же самое время не хочет солидаризироваться со странами, осуждающими политику КНДР.
Потенциальная конфликтность сохраняется между Китаем и Индией. Она объясняется не только сохранением пограничного спора, замороженного после вооруженных столкновений между этими странами в 1959 и 1962 гг., но и общим стратегическим соперничеством между Пекином и Дели за региональное лидерство в азиатской части мира. В значительной степени производной этой конфликтности явилась активная поддержка, оказываемая Китаем Пакистану.
Указанные выше проблем складываются в результате глобальной регионализации КНР прежде всего в АТР и представляют угрозы и опасности для ее национальной безопасности. Главенствующая роль в АТР принадлежит США и Китаю, являющимися ведущими мировыми державами, которые структурируют международные отношения этого геополитического пространства. При этом США остается доминантной державой, а Китай переходит в разряд «решающих» держав, но отказывается фиксировать биполярную структуру, поскольку такое признание резко сузит для него возможности стратегического маневрирования. В то же время именно США и Китай сегодня в полной мере воздействуют на решение глобальных и региональных проблем, а состояние их отношений приходится учитывать в своих внешнеполитических расчетах всем ведущим державам мира.
Однако без учета мнения и желания России принятие неформальных структурообразующих внешнеполитических решений в АТР не представляет-
ся возможным. Хотя после распада СССР Россия превратилась в региональное государство, она отличается от других разновекторностью своих национально-государственных интересов, связанной с уникальностью ее географического положения. В связи с тем, что Россия одновременно принадлежит и Европе, и Азии, ее интересы коренным образом отличаются и будут отличаться от других региональных государств, а глобальный компонент интересов России будет близок интересам мировых держав [12].
С перспективами отношений между РФ и КНР много вопросов. Они порождаются не только под воздействием процесса глобализации и меняющейся геополитической ситуацией в мире. Осложняется эта ситуация и в связи с экспансивной глобальной регионализацией КНР. Формы ее различны. Одна из них - полулегальное и нелегальное оседание на российской территории значительного числа китайцев, которые способны создать компактное большинство населения в этих приграничных регионах России.
Содействовать разрешению экономических и других проблем между Китаем, Россией и постсоветскими азиатскими государствами призвана Шанхайская организация сотрудничества (ШОС). Эта новая региональная организация - (Китай, Россия, Таджикистан, Казахстан, Киргизия и Узбекистан) заявила о своих целях и задачах, предусматривающих укрепление между госу-дарствами-участниками ШОС взаимного доверия, дружбы и добрососедства, поддержание и обеспечение мира, безопасности и стабильности в регионе, стимулирование эффективного многопрофильного сотрудничества между ними в политической, торгово-
экономической, научно-технической,
энергетической транспортной, экологической, культурной и других областях.
Одна из основных областей деятельности этой организации - сотрудничество в области безопасности, и прежде всего - борьба с международным терроризмом. С исламским экстремизмом и терроризмом, часто связанными с сепаратистскими движениями и международными фундаменталистскими организациями, в кон. XX - нач. XXI в. в той или иной мере столкнулись почти все члены ШОС [13]. Не исключено, что наряду с решением общих ан-титеррористических задач, основная цель КНР - превратить ШОС в инструмент реализации своей экономической и политической стратегии в Центральной Азии.
Становясь «государством-
доминантом» глобализирующегося регионального интеграционного процесса, Китай играет важную роль в обеспечении коллективной безопасности различных региональных объединений. Диалог со странами АТР - важная составная часть политики добрососедских отношений и дружбы с окружающими Китай государствами. В последние два года КНР (кроме стимулирования, создания и развития Шанхайской организации сотрудничества) поддерживала и принимала участие в Асеановском региональном Форуме (АРФ), в Совещании по взаимодействию и мерам доверия в Азии (СЮА), Азиатско-Тихоокеанском Совете сотрудничества в области безопасности (АТССБ), Диалоге по вопросам сотрудничества в Северо-
Восточной Азии (КБАСБ) и др.
Глобальный регионализм китайской внешней политики по отношению к приграничным государствам реализуются в термине «добрососедство», ко-
торый вошел и в договор о межрегиональном сотрудничестве с Россией, подписанный в Москве 16 июля 2001 г. Этот договор, представляет собой стратегию долговременного взаимовыгодного сотрудничества обеих стран в XXI
в., являясь также основным направлением развития геополитической ситуации в «китайском» регионе и на международной арене в целом.
Положительно оценивая роль КНР как в стабилизации двусторонних отношений с РФ, так и в обеспечении региональной безопасности в АТР и миротворческих процессах глобального масштаба, нельзя оставлять без внимания национальную специфику и культурно-цивилизационные традиции китайского государства. Китайский глобализирующихся регионализм невозможно рассматривать без учета влияния его аксеологического фактора. КНР в формировании своей геополитической стратегии постоянно опирается на традиционные политические ценности, интерпретируя их в современных условиях развития. Неизменно присутствующий национализм во внешней и внутренней политике Китая (пропагандируемый в рамках идей патриотизма), традиционное видение своего государства - даго в центре мировой системы (Срединное Царство), а остальных государств -лишь как пространства для реализации своих национальных интересов, являются достаточным поводом для беспокойства. Речь идет о геополитических опасностях, вызовах и угрозах, которые представляет Китай для граничащих с ним государств, в том числе и России.
Главным способом обеспечения китайских глобальных устремлений выступают различные формы стратегической дезинформации и маскировки,
призванных скрыть истинные планы
Пекина. Поэтому заверения председателя Госсовета КНР Вэнь Цзябао накануне визита Президента РФ В. Путина в Пекин (октябрь 2004 г.) о том, что «Китай никогда не стремился и не стремится к геополитическому господству», являются традиционной формой стратегической дезинформации, призванной ввести в заблуждение мировую и российскую общественность. Кроме того, слова Вэнь Цзябао в определенной степени маскируют стратегические угрозы, которые несет России резко усилившаяся комплексная мощь Китая. Межгосударственная стабильность в условиях нарастающей глобальной регионализации Китая подвергается серьезным испытаниям.
Неуклонный рост населения Китая усугубляет проблемы, связанные с недостаточными запасами продовольствия, ухудшением качества питания и образования, рост уровня безработицы, социальное неравенство и, как следствие, неконтролируемая миграция, - все это представляет собой миграционную угрозу, потенциальную угрозу территориальной целостности и нерушимости границ соседних государств [14]. Китай находится на одном из первых мест по уровню загрязнения окружающей среды, что несет в себе реальную экологическую угрозу всему мировому сообществу и отдельным его акторам-субъектам.
Негласная политика «мирного переноса стратегических границ КНР за пределы национальной территории» сопровождается изменением формата «национальная экономика». Отныне в нее включается приграничное пространство соседних с КНР государств, являющееся полем деятельности китайских мигрантов. Осенью 2004 г. Пекин заявил о том, что он «самым решитель-
ным образом будет защищать интересы всех китайцев независимо от страны их проживания» [15]. Усиливается и информационная поддержка «ползучей экспансии» КНР.
В конце ноября 2004 г. в Интернете распространена «Декларация об отношениях с Россией», в которой предъ-
явлены претензии на часть Урала, всю Сибирь и Дальний Восток общей площадью в 6 млн км2 (а не 1,5 км2 согласно «реестру Мао Цзэдуна»). В этом документе Россия прямо названа «сырьевым придатком Китая». Таким образом, Пекин претендует на всю восточную территорию РФ.
На китайских сайтах Интернета открыто обсуждается методика, по которой Китай вернет себе «утраченные земли»: Внешний Дунбэй (Приморье), Боли (Хабаровск), Хайшэнвей (Владивосток), Внешний Хинганский хребет и далее почти до Новосибирска. Способов вернуть «отнятое царской Россией» всего два: планомерное заселение спорных территорий и наращивание своего эко-
номического влияния.
Согласно традиционной страта-гемности китайского национального мышления, завоевание российских территорий будет происходить не столько на полях сражений, сколько «Путем хитрости», т.е. за счет мощного экономического притяжения КНР и демографического фактора в соответствии с наставлениями Дэн Сяопина: «Спокойно
наблюдать; защищать свою позицию; невозмутимо решать проблемы; скрывать свои реальные возможности и выжидать подходящее время; сохранять сдержанность; никогда не заявлять о своих правах на главенствующую роль» [16].
В настоящее время Китай еще не готов предъявить реальные требования к России о возмещении «исторической несправедливости». Перед Ху Цзиньтао стоят первостепенные военнополитические задачи: вернуть Тайвань в состав КНР; обеспечить бесспорный суверенитет над Тибетом и Синьцзяном; перенести стратегические границы КНР за пределы национальной территории. Однако по мере возрождения «величия и достоинства» Китай вновь предъявит свои «справедливые требования» к России.
Анализ научных и партийных публикаций показывает, что 17-й съезд КПК (2007 г.) сменит ныне действующую модель развития Китая с «пассивного поглощения чужой энергии» на принципиально новую - «Стратегию активного выхода во внешний мир». Как следствие, к 2009 г. китайская внешняя политика с обеспечения «мирного переноса стратегических границ за пределы национальной территории» перейдет к тактике «решительной защиты интересов всех китайцев вне зависимости от страны их проживания». В результате, многочисленные общины граждан КНР, уже закрепившиеся на сибирских и дальневосточных землях РФ, дадут Пекину юридическую возможность исправления «исторической несправедливости» [17]. Помимо «Стратегии активного выхода КНР во внешний мир», 17-й съезд КПК утвердит другие концептуальные стратагемы, направленные на обретение Китаем к 2020 г.
статуса «великой мировой державы первого разряда». Российские синологи полагают, что в отношении России будут выработаны такие идеологические подходы, которые закрепят за ней временную роль «старшей сестры».
Анализ перспектив глобальной регионализации КНР показывает, что после 2020 г., когда Китай обретет «величие и достоинство» мировой державы, он приступит к переводу «стратегического тыла» в собственную территориальную принадлежность. В этом случае ужавшаяся в своих пределах Россия перейдет в число «младших родственников».
Как известно, в китайском обществе ведутся дискуссии относительно роли Китая в будущем. С одной стороны, в КНР не отрицают, что страна становится региональным лидером и одним из основных полюсов в формирующейся международной системе. С другой стороны, роль лидера формально противоречит провозглашенной Китаем политике антигегемонизма. Тем не менее, в Пекине постепенно готовится почва для корректировки внешнеполитических принципов, которые соответствовали бы новым реалиям [18].
Говоря о стремлении Китая к роли регионального лидера и практических шагах, предпринимаемых руководством страны в этом направлении, нельзя не отметить, что уже сейчас на Западе, в Японии и в российских средствах массовой информации активно обсуждается тезис о «китайской угрозе». Выдвигаются идеи «сдерживания Китая» [19]. В настоящее время, по оценкам К. Райс, КНР не является государством, поддерживающим статус-кво в регионе, а, скорее всего, представляет собой державу, которая стремится изменить в свою пользу баланс сил в
Азии, что превращает ее в конкурента, а не в партнера США [20]. Но Китай проводит политику, будучи заинтересованным в формировании региональной системы безопасности с его активным участием. Экономическая и военная мощь КНР, по мере ее роста, служит повышению военно-политической роли государства в процессе его глобальной регионализации.
Таким образом, цивилизационноценностный исторический опыт Китая, анализ его современного положения в мире, а также цели, которые ставят перед собой руководители КНР во внешней политике, так или иначе ведут к тому, что основным объектом приложения усилий для Китая становятся страны и регионы, граничащие с Китаем. В обозримом будущем Пекин будет стремиться к достижению здесь преобладающего влияния. Основные формы и методы китайской глобальной регионализации - это провозглашаемые им принципы невмешательства во внутренние дела соседних стран, активное вовлечение этих стран в экономическое и политическое сотрудничество с КНР. Иерархия региональных приоритетов -направлений Пекина сравнительно стабильна. Основные интересы сосредоточены в Восточной Азии, откуда исходят угрозы безопасности страны. Поэтому основные направления международной деятельности и формы глобальной регионализации КНР являются способами обеспечения ее национальной безопасности.
ЛИТЕРАТУРА
1. Ашенкампф Н.Н., Погорельская С.В. Геостратегические интересы России в Азиатско-Тихоокеанском регионе // Современная геополитика. - М., 2005. -С. 153-155.
2. КНР: В ожидании реформы. «Компас» к
28. ИТАР-ТАСС 13.07.2000. - С. 67.
3. См. напр.: Taiwan Jormal VXXI#2 Janu-aru 9, 2004.
4. Ларин А.Г. Тайвань в российско-китайских отношениях. Российская академия наук. Институт Дальнего Востока. Российско-китайские отношения М., 2005. - С. 235.
5. http://english.peopledaily.com.cn/200311/28/e ng20031128_129240.shtml
6. Жэньминь жибао. 24.12.2003.
7. http://www.cbs.org.tw/2004/3/5
8. Ларин А.Г. Тайвань в российско-китайских отношениях. Российско-китайские отношения. Российская Академия наук. Институт Дальнего Востока. - М., 2005.- С. 238.
9. Кулагин В.М. Гл.12 Проблемы безопасности в Азиатско-Тихоокеанском регионе // Международная безопасность. - М., 2006. -С. 270.
10. Экспресс-информация. № 11 Военная мощь КНР. Российская Академия наук. Институт Дальнего Востока. - М., 2005. - С. 18-19.
11. Кулагин В.М. Проблемы безопасности в Азиатско-Тихоокеанском регионе// Международная безопасность. - М., 2006. - С. 273.
12. Воскресенский А. Д. Геостратегическая «геометрия» Китай в мировой политике. -С. 16-17.
13. Ашенкампф Н.Н. Погорельская С.В. Геостратегические интересы России в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Современная геополитика. - М., 2005. - С. 156-157.
14. См. подробно: Диксон Брюс. Красные капиталисты в Китае. Партия, частные предприниматели и перспективы политических перемен / Пер с англ. - М.: ЗАО «Олимп-Бизнес». - 2005. - С. 288. Гельбрас
B.Г. Россия в условиях глобальной китайской миграции. - М.: Муравей, 2004. - С. 203 и др.
15. Воскресенский А.Д. Российско-китайское стратегическое взаимодействие и мировая политика. - М.: Восток-Запад, 2004. -
C. 22-23.
16. «Наставления Дэн Сяопина: 12 руко-
водящих принципов внутренней и внешней политики». «Цинн Бао» (Гонконг), № 172,
С. 84-86, 5 ноября 1991.
17. Стратагемность китайского мышления и его формирующее влияние на геополитику современного Китая // Военное обозрение СФО. - 2005. - № 2. -С. 1-14.
18. Клименко А. К вопросу об эволюции военной политики и военной стратегии Ки-
тая. Проблемы Дальнего Востока. - № 2. -2004. - С. 64-65.
19. Титаренко М. Россия: безопасность через сотрудничество. Восточно-азиатский вектор. - М.: Памятники исторической мысли, 2003. - С.183.
20. Цит. по: Frankfurter Allgemeine Zeitung. 9 April 2001.
ТРАДИЦИОННЫЕ АСПЕКТЫ СОВРЕМЕННОЙ УПРАВЛЕНЧЕСКОЙ КУЛЬТУРЫ ГОСУДАРСТВЕННЫХ СЛУЖАЩИХ КНР
УДК 316. 334. 2
Е.В. Кремнев, аспирант каф. «Социология управления»
Научные интересы: управленческая культура госаппарата КНР
Современная управленческая культура государственных служащих КНР представляет огромный интерес для исследователей. Понимание управленческой культуры Китая не только через подходы к управлению, диктуемые западной социологией управления, но и через традиционные ценности, открывает процессы управления в Китае с новой стороны. Такой подход позволяет не только вскрыть многие закономерности развития китайского общества на современном этапе, но и спрогнозировать основные тенденции этого процесса в ближайшем будущем ■
TRADITIONAL ASPECTS OF MODERN CHINA'S LEADERSHIP CULTURE
Understanding of modern China's leadership culture not only according to the western leadership sociology point of view but according to the traditional values opens new ways for research. This way of research helps both to understand peculiarities of the development of modern China's society and to expect some trends of this process in future ■
*
Управленческая культура как некая совокупность норм и принципов, определяющих методы
управления, представляет огромный интерес для исследователей. В частности, это касается современной управленческой культуры государственных служащих КНР, формирование которой в
* *
настоящий момент является одной из приоритетных задач китайского руководства [2]. Структурно-управленческая культура представляется китайцам сложным механизмом, призванным регулировать определенные взаимоотношения и включающим множество составляющих, от правильной и слажен-
