CC BY
84
А.В. Волков
ЦЕЛЬ И СРЕДСТВА ПРИ ЗЛОУПОТРЕБЛЕНИИ ПРАВОМ: ФИЛОСОФСКО-ПРАВОВОЙ ПОДХОД
Статья посвящена недостаточно изученной в современной науке проблеме злоупотребления гражданским правом. Философско-правовой подход к исследованию становления и развития цели и средства при злоупотреблении гражданскими правами, изложенный в статье, позволяет определить специфику и ценности понятия «субъективное гражданское право».
Ключевые слова: цель, средства, злоупотребление, добросовестность, разумность, намерение, интерес, воля, ценность.
Статья 10 Гражданского кодекса РФ 1994 года предписала участникам гражданских правоотношений действовать добросовестно и разумно, не злоупотреблять гражданскими правами и обязанностями. Таким образом, в свободном осуществлении своих гражданских прав мы должны осознавать не только ближайшую цель, но и последствия достижения этой цели. Если возникает конфликт между достижением цели и вытекающими из этого последствиями, то достижение сомнительной цели, формально использующей средство, по своей сути становится незаконным.
В рамках теории исторического материализма цель истолковывается как результат опережающего отражения. Но исторический материализм исходит из деятельности как формы осуществления, по Гегелю, исторической необходимости. В субъективном плане цель есть причина, которая находится впереди и подчиняет себе всю деятельность человека. Отсюда возникает закономерный вопрос - ради чего происходит вся эта организующая правовая деятельность? Что является конечной целью, смыслом, назначением этого процесса? Сама логика целесообразной правообразующей деятельности предполагает и требует найти совершенную и самодостаточную цель, которая не будет средством по отношению к более общей цели.
В реальной жизни многие люди руководствуются давно известной сентенцией - цель всегда оправдывает средства. Но в юридическом мире необходимо уйти от бытового понимания цели права как причины в ее предметно-эмпирическом аспекте и подняться до положения, где и средства должны оправдывать цель.
При наличии и целей, и средств нужна еще деятельность, превращающая при помощи средств цели в результат. Следовательно, цель и средства соотносительно едины. Определенная цель предполагает, требует и определенных средств, по отношению к которым эта цель выступает первичной, доминирующей, руководящей [1, с. 302].
Как в любой деятельности необходимо различать цели-причины и цели-ценности, точно так же и в гражданском праве необходимо различать цель использования субъективного права и идеальный смысл - назначение этого же субъективного права. Цели-ценности отражают идеально-духовное,
а цели-причины - идеально-предметное измерение человеческой деятельности (потребности). В первом случае речь идет о том, ради чего мы что-то делаем, во втором -что и как делаем.
Средства права (гражданские права) как цели-причины должны соответствовать высшей цели права - цели-ценности. Соответственно, все действия участников гражданского оборота должны быть подчинены этому высшему смыслу права - самым справедливым образом каждому отмерять свою свободу. Пройдя по «спирали», таким образом, мы снова приходим к понятиям «высшего смысла», права или знакомого до боли «социалистического назначения права», но «социалистического» относительно задач
самого права как неотъемлемого блага для всего общества, а не его отдельных социальных групп и политических партий.
На уровне правовых ценностей расхождение со средствами объективно недопустимо, поскольку они составляют единую суть бытия, где создание ценностей обусловлено законом свободного выбора соответствующих по качеству средств. Взаимозависимость цели и средства образует неразделимую сущность правовых отношений. В свое время Е.В. Васьковский - известный русский правовед - выявил четыре «целе-средственные» формулы заключений от условий к следствиям и обратно применительно к юридическим нормам: 1) кто управомочен к известному действию, тот управомочен и к цели, достигаемой этим действием; 2) кому воспрещена цель, тому воспрещено и действие, ведущее к этой цели; 3) кому воспрещено действие, тому воспрещена и цель, к которой оно ведет, если ее нельзя достигнуть другим действием; 4) кто управомочен к цели, тот управомочен и к действию, ведущему к этой цели, если она не может быть достигнута другими действиями [2, с. 304].
Из этих формул хорошо усматривается единство средства и цели, формы и содержания, объективного и субъективного, права и обязанности, основания и следствия, причинности и целесообразности. Отсюда же проистекает суть целостности субъективного гражданского права, от понимания которой во многом зависит и решение, в частности, проблемы злоупотребления гражданскими правами.
Итак, если мы исходим из положения, что средства должны соответствовать цели-ценности в той степени, в которой ей соответствуют цели-причины, то мы приходим к тому же выводу и в проблеме злоупотребления правом, где цель-причина носителя гражданского права, т.е. предметная цель субъективного права, может не соответствовать той цели-ценности, которую подразумевает правонаделяющая норма.
У каждой нормы закона, по большому счету, есть цель как ближайшая, так и отдаленная, как непосредственная, так и общеправовая, как конкретная, так и абстрактная. Ближайшая цель формируется под влиянием конкретных жизненных фактов, побудивших законодателя создать ту или иную норму. Но создавая конкретную норму, законодатель сообразует ее с другими целями других специальных норм и в целом с общеправовыми ценностями [2, с. 204]. Цель законодательства, если говорить в наиболее общей форме, состоит в реализации требований законности и в установлении режима правопорядка в жизнедеятельности общества [1, с. 303].
Благонравная цель (цель-ценность) в любом субъективном гражданском праве, таким образом, составляет необходимый элемент в его субстанции. Кто-то возразит, что нельзя среднему участнику экономических отношений вменять в обязанность сопоставлять свои цели и выбор средств с какими-то абстрактными целями-ценностями права. Однако «технология», в частности, злоупотребления правом предполагает постановку и осознание как минимум двух целей, из которых первая - внешняя, т.е. на виду и оправдывает действующее средство, а вторая - скрытая, вредная цель, отдаленная по времени и с усложненной причинно-следственной связью. Отсюда логический вывод: если «средний» участник гражданского правоотношения в состоянии планировать и сопоставлять как минимум две цели, из которых первая - открытая - является средством для достижения второй - скрытой, - то этот же «средний» участник способен осознать и сопоставить свою цель с общей целью (ценностью) права. Следует добавить, что «средний» субъект в гражданском праве сам редко додумывается до «злоупотребительных» действий. Обычно этим занимаются юристы-профессионалы, которые имеют представление о целях и задачах гражданского права, о его функциях и даже о высшем благе права и, по большому счету, вряд ли его отрицают, но по разным причинам не выбирают. Переложить в такой ситуации груз ответственности злоупотребляющему субъекту не на кого.
Субъект при наличии множественности средств и различных способов для удовлетворения своего того или иного интереса (потребности) в результате борьбы мотивов избирает именно те средства и способы, которые, на его взгляд, наиболее
рациональны. Так вырабатываются стратегия, план действия и определяется цель, достижение которой снимает возникшее противоречие. Такое целенаправленное, целесформированное состояние означает «сдвиг» интереса на конкретную установку -намерение.
Именно этим понятием оперирует законодатель в статье 10 ГК РФ при описании субъективной составляющей шиканы как одной из форм злоупотребления правом. Уяснению понятия «намерение» необходимо уделить особое внимание.
Любому волевому действию, имеющему юридическое значение, предшествует осознанная целевая установка - намерение - и запланированное устремление к достижению определенного результата. Категория установки, составляя важную часть психологии, имеет прямое отношение к юридической науке и практике, в частности к правомерному и противоправному поведению, к правотворчеству и правореализации [1, с. 414].
Философия права, рассматривая потребности в диалектическом плане, говорит о том, что именно осознанная потребность обретает характер интереса и сдвигается на цель, которая в свою очередь реализуется лишь благодаря волевой деятельности [1, с. 411]. Б.В. Шейндлин пишет, что «интерес входит в понятие воли как побудительная сила формирования воли и как ее осознанная цель» [3, с. 45]. Г.Ф. Гегель ранее писал, что воля «представляет собой процесс перевода субъективной цели в объективность через опосредование деятельности и некоторого средства» [4, с. 39].
Условно можно выделить, таким образом, в преддействиях (в намерении) две объективные категории - потребность и интерес и две субъективные категории - цель и воля. При этом «перелив» из объективного в субъективное состояние происходит на стадии превращения осознанного интереса в конкретную цель. Однако, определив цель, субъект приступает к формированию плана, программы своих действий. На этом этапе избираются средства, пути и способы для достижения поставленной цели. Намерение представляет собой непосредственную установку субъекта на действие с идеально выработанным планом поведения.
Намерение - это субъективно-объективная, пограничная категория, отвечающая за средства для достижения поставленной цели. В намерении проявляются средства и, наоборот, избранные средства говорят о намерениях субъекта.
Однако в цепочке «потребность □ интерес □ цель □ правовое средство □ намерение □ воля» не всегда находится место для такой категории, как намерение. Правовые нормы в условной мере сами являются программой, матрицей действий, образуя по предметам те или иные субъективные права и обязанности. Поэтому участникам правоотношений в большинстве вариантов необходимо лишь избрать «готовую форму» поведения. При злоупотреблении правом действия нарушителя характеризуются как «намеренно злые». При «злом» умысле, т.е. намерении, субъект в цепи «потребность□ интерес □ цель □ правовое средство □ намерение □ воля» заменяет «г/ель □ правовое средство» на «неправовая г/ель □ правовое средство». При этом особенностью является то, что в намерении и воле субъекта «наличествует» внутренняя, скрытая, неправовая цель, прикрытая внешне легальным правовым средством.
Таким образом, до того, как поведение субъекта права проявится «во вне», в самом субъекте происходят сложные волевые процессы и, прежде всего, происходит гетерогония (подмена) цели. Для гражданского права в целом и особенно для проблематики злоупотребления правом не безразлично, чем обусловлены уже объективированные те или иные действия субъекта права, поскольку от их упречности напрямую зависит и применение санкций к правонарушителю.
Чтобы квалифицировать те или иные действия как злоупотребление правом, необходимо обратиться к намерению субъекта, т.е. к этапу мысленного планирования действий и выбору средств для достижения цели, ибо там, а не где-нибудь вовне формируется истинная цель лица как субъекта права. Намерение здесь проявляется уже
как преддействие, как сформировавшаяся цель с необходимыми, формально законными средствами для ее достижения. Именно в этом аспекте, на наш взгляд, следует понимать закон при применении норм о злоупотреблении правом, а не отговариваться неясностью, туманностью и множенностью намерений.
Формализм права страдает тем недостатком, что каждая норма закона, взятая в отдельности, заключает в себе только частицу мысли законодателя, поскольку он не в состоянии выразить сполна свою мысль в одной изолированной норме. Вот почему для уяснения истинного смысла нормы она должна рассматриваться в совокупности со своими ближайшими нормами и в логической связи с общими нормами и принципами закона. Отсюда следует, что на всех нормах, входящих в состав какого-либо закона, лежит печать духовного единства, и что, следовательно, они должны взаимно дополнять и пояснять друг друга [2, с. 204].
Пока есть единство, где для законной цели избирается законное средство, то полноценно работает и система гражданского права. Если цель у участников создаваемых гражданских отношений абсолютно законна, но неверно «подобраны» средства права, то налицо стандартное, т.е. обычное гражданское правонарушение. Но если конечная цель незаконна, а для ее достижения используются внешние законные, частные, «изъятые» из общей системы права неполноценные, формальные правомочия (т.е. средства), то это состояние имманентно должно квалифицироваться в качестве злоупотребительного поведения.
С теологической точки зрения, как мы говорили, человеческие поступки всегда являются результатом определенных физических или психических потребностей-причин и одновременно сами выступают средством для достижения тех или иных целей, снимающих (на некоторое время) зависимость человека от внешних условий. В связи с этим Д.А. Керимов разделяет правовые цели на ближайшие, перспективные и конечные. Каждая ближайшая цель, будучи закрепленной в соответствующих конкретных правилах поведения, выражает задачи правового регулирования в данный период исторического развития общества и является необходимым шагом, степенью, звеном в цепи, связывающей близлежащую цель с перспективной целью, которая, в свою очередь, является средством, периодом, этапом на пути к конечной цели. Подобно тому, как в психологической сфере происходит сдвиг мотива на интерес, а интереса на цель, так и в правовой сфере правосознание сдвигается на правовые цели, а правовые цели - на средства его реализации ради практического достижения того результата в регулировании общественных отношений, который имелся в виду правовой целью. Тем самым законодательство выступает в единстве цели и средства достижения этой цели. Благодаря такому единству оно не только обретает характер ориентира, установки должного или возможного поведения членов общества, но и становится силой, способной обеспечить реализацию этой установки [1, с. 299-303].
Гражданское право, регулируя поведение людей, в специальных нормах запрещает те или иные действия в основном без указания на их направленность, а в общих нормах -объявляет недозволенными или дозволенными те или иные цели и не вдается при этом в конкретные формы поведения (например, статья 10 ГК РФ). Подобная «пробельность» и поражает трудности при квалификации злоупотребительных актов. Часто именно это положение дает повод части цивилистам утверждать, что подобные действия вообще находятся за пределами гражданского права, являются исключением, которому не стоит уделять так много внимания.
Воздействуя на поведение людей, законодатель в одних случаях имеет в виду только наступление изменений в самом их поведении, в других - наступление определенного материального результата.
В первом случае цели можно назвать функциональными, во втором - предметными. В статье 10 ГК РФ выражена функциональная цель законодателя - правоосуществление должно происходить в качественных рамках - добросовестно и разумно. При этом все
гражданско-правовые нормы, включая предметные цели, тем самым должны включать и функциональные цели - качество правоосуществления. Последние же в идеально реализованном виде учитываются при постановке предметных целей, а будучи фактически реализованными, становятся реальными средствами их осуществления [1, с. 301]. Другими словами, пределы осуществления гражданских прав, установленные в статье 10 ГК РФ, преследуют цель сдержать недобросовестное поведение участников правоотношений. И эта цель, будучи по своему характеру функциональной, включается в любую предметную цель нормы, устанавливающей те или иные гражданские права, образующие в совокупности сущность гражданского права.
Итак, к решению проблемы злоупотребления правом можно подойти только через познание той реальной цели-ценности, которую заключает в себе и которой одновременно служит субъективное гражданское право. На этапе избрания цели на выбор субъекта в той или иной мере влияют и собственные интересы, и правовые нормы, и его личные цели и идеалы, и своя система нравственных ценностей.
Предоставленное субъекту то или иное гражданское право предполагает необходимость его осмысления, т.е. выявление и понимание того конкретного смысла, которое данное субъективное право имеет для него как для субъекта. Сразу отметим, что термин «смысл» обладает многими оттенками и потому многозначными понятиями в логике, лингвистике, социологии, психологии, эстетике и истолковывается по-разному. В науке гражданского права в контексте смысла чаще всего говорят о назначении того или иного гражданского права. И в мире правовых норм это оправданно, поскольку в юридических нормах субъекта как личности не существует, и, скорее, наличествуют отношения межобъектные, где один объект имеет определенное значение для другого, второй - для третьего и т.д. Это отношение значения (назначения) существует независимо от сознания человека, мировоззрения и системы его ценностей. В акте же осмысления мера активности субъекта такова, что мы говорим о «наделении смыслом», где смыслом становится значение объекта (субъективного гражданского права) для него как субъекта и вне его субъективности не существует.
Однако разные смыслы, придаваемые субъектом субъективному гражданскому праву при его оценивании, не означают отсутствия ориентира для оценивающего субъекта. Таким ориентиром не может служить полезность субъективного гражданского права, поскольку эта категория праксиологическая, где есть позитивное значение одного объекта для другого, в то время как ценность - это оценивание данного предмета для субъекта, причем не в формате познавательных суждений, а в формате ценностного, по Канту, бескорыстного отношения.
Недопустимо, на наш взгляд, ценность (смысл) субъективного гражданского права так же выводить или сводить к его цели. Цель (идеал) - это разные модификации проектной, моделирующей, преобразовательной деятельности нашего сознания, это способности «опережающего отражения», а ценность есть определение значения для субъекта чего бы то ни было, включая цели, в том числе благие и дурные, законные или незаконные. Цель характеризует процесс деятельности формально, логически, в то время как «ценность» имеет содержательное, смысловое отношение, включая оценивание не только цели, но и средства для ее достижения.
Поэтому, если мы вернемся к цепи «питания» ценности субъективного гражданского права «потребность □ интерес □ цель □ правовое средство □ намерение □ воля», то увидим, что только единство дозволенной цели и правового средства образует целостную, а следовательно, ценностную сущность любого субъективного гражданского права.
Литература
1. Керимов Д.А. Методология права (предмет, функции, проблемы философии права). М.: Аванта+, 2000.
2. Васьковский Е.В. Цивилистическая методология. Учение о толковании и применении гражданских законов. М.: АО «Центр ЮрИнфоР», 2002.
3. Шейндлин Б.В. Сущность советского права. Л., 1959.
4. Гегель Г.В.Ф. Соч. Т. VII.
