CC BY
64
УДК 338.45 (47) (091)
Соловцов Александр Александрович
аспирант кафедры истории Московского государственного областного гуманитарного института
ТРУДНОСТИ СОЦИАЛЬНОЭКОНОМИЧЕСКОГО РАЗВИТИЯ И ПРОИЗВОДСТВЕННЫХ ВОЗМОЖНОСТЕЙ ОТЕЧЕСТВЕННЫХ ПРЕДПРИЯТИЙ В ПЕРВОЙ ТРЕТИ
XIX - НАЧАЛЕ XX В.
Solovtsov Alexander Aleksandrovich
PhD student, History Department, Moscow State Regional Liberal Arts Institute
DIFFICULTIES IN SOCIAL AND ECONOMIC DEVELOPMENT AND MANUFACTURING CAPABILITIES OF DOMESTIC ENTERPRISES IN THE FIRST THIRD OF THE XIX -THE EARLY XX CENTURIES
Аннотация:
В статье рассматривается индустриальная и социально-экономическая деятельности семьи промышленников - предпринимателей и меценатов Бардыгиных (Егорьевский уезд Рязанской губернии), их коммерческая деятельность и государственная служба. Автор обращает внимание на деятельность их конкурентов по бизнесу и производству - фабрики семьи Карцевых, Князевых, Хлудовых. Подчеркивается, что именно занятие хлопчатобумажным производством обеспечило им капитал, позволило развернуть широкую общественную деятельность и попасть на государственную службу, а в дальнейшем посвятить свою жизнь меценатству и благотворительности.
Ключевые слова:
коммерческая деятельность, государственная служба, капитал, производство, бизнес.
Summary:
The article examines the industrial and the socio-economic activities of a family of industrialists, entrepreneurs and philanthropists Bardygins (Egoryevsky district, Ryazan province), their commercial activities and public service. The author draws attention to the activities of their competitors in business and manufacturing - the factories of the families of Kartsevs, Knyazevs, and Khludovs. It’s emphasized, that it was the cotton production activity that provided them with the capital, and allowed to develop an extensive social activities and to get into the civil service, and subsequently to devote the life to patronage and philanthropy.
Keywords:
commercial activities, public service, capital, manufacturing, business .
В 1820-1825 гг. развитие отечественной промышленности во многом происходило благодаря невиданному распространению домашнего ткачества. Громадная доля крестьянских хозяйств в европейской части страны принялась за изготовление буровато-желтого полотна - нанки, причем в Егорьевском уезде и окрестностях, в это оказались втянуты многие деревни. Подобные избы с мастеровыми людьми, сумевшими сколотить начальный капитал, являлись зачатками егорьевских ткацких производств. Эти фабрики стали открываться одна за другой: в 1825 г. - семьи Карцевых, 1827 - Князевых, а также гигантское объединение династии Хлудовых. Ткачей нанимали из городской бедноты и сотен крепостных, скупленных у местных дворян и землевладельцев, причем желания и интересы будущих работников никого особо не волновали, ведь доходы и масштабы производства неуклонно росли. Таким образом, к 1895 г. в г. Егорьевске и близлежащих деревнях исчислялось уже 36 текстильных производств, а нанятых рабочих регистрировалось больше 7 тыс. [1]. При быстром росте фабрик, развитии инженерного дела, уровень зарплаты ткача оставался нищенским. На фабрике тех же Хлудовых ткацкие и прядильные цеха практически не останавливались; поскольку они поощряли ночной труд, у них был установлен 14 часовой рабочий день, а любой протест или недовольство, оплошка в работе карались жесткими вычетами. Даже столь скудный заработок ткачи почти полностью вносили за съем комнаты или лачуги (общежития на всех не хватало), а также на питание и покупку еды в заводском ларьке. Ассортимент там был невелик, да и добротностью эти припасы не выделялись. Более того, как сообщает М.И. Туган-Барановский, Хлудовы придумали целую гипотезу для подтверждения системы необходимости и полезности труда малолетних детей рабочих на фабриках. Хлудовы протестовали против правительственного проекта 1860-х гг. об ограничении труда малолетних, указывая, что с прекращением детской работы остановятся занятия взрослых. «Притом, - заявили Хлудовы, - дети, лишаясь заработка на фабриках, не принесут своим родителям никакого материального пособия, будут пребывать во вредной для их возраста праздности и расстроят свое здоровье, находясь вместо светлого здорового помещения фабрики в душной атмосфере своей избы» [2]. Конечно, приобщение молодежи и подростков к труду должно только поощряться, но необходимо учитывать силы ребенка и характер работ, влияние обстановки душных и пыльных цехов на здоровье подростков, а также задуматься о низкой культуре и
грамотности ребят тех лет, что делает слова Хлудовых явным лицемерием и фарисейством, поскольку детям платили гроши, а работали они чуть меньше взрослых.
После эпохи Великих реформ хлопчатобумажное производство эволюционировало неоднородно. В 1860 г. в стране насчитывалась 41 прядильная, 659 ткацких, 399 красильно-набивных заведения, а в 1861-1865 гг. соответственно, в среднем, 41, 477 и 294 [3]. Подъем и рост в 1870-1900 гг. циклически сменялся рецессией, но первая серьезная встряска, обозначившая сырьевую подчиненность отечественных заводчиков, случилась в 1860-е гг., когда разразилась война Севера и Юга в Америке. Эта война спровоцировала срывы ввоза хлопка из Америки в другие страны, привела к значительным убыткам в текстильной промышленности. Снижение производственных темпов наблюдалось и в 1900-1903 гг., но в период революционной стагнации 1905-1907 гг., убытки от остановок производственных объектов оказались катастрофическими. В 1905 г. в текстильной отрасли произошло 1 008 забастовок, число их участников составило 784 058 чел., превысив на 81 % реальное число людей, задействованных в данной сфере [4].
Производственный подъем и рост происходили в постоянном соперничестве фабрикантов между собой. Уже к 1860-1870 гг. по стране, наряду с десятками средних и мелких ткацких фабрик, в деревнях самостоятельно трудилось множество ткачей-кустарей. Но неуклонное инженерно-техническое усовершенствование крупных фабрик сделало мелкие текстильные предприятия убыточными и неконкурентоспособными, ведь только богатый промышленник смог бы приобрести торговые машины и новые ткацкие механизмы, нанять сотни рабочих рук и обеспечить сбыт готовых фабричных изделий. Однако даже те фабрики, которые устояли на плаву в середине XIX в., к началу XX в. столкнулись с другой неожиданной опасностью, когда их финансовая и производственная независимость терялась благодаря контролю банковской олигархии. Особо тут преуспели банки из Москвы, управляющие которых легко входили в доверие к Подмосковным промышленникам (давали им ссуды и займы, однако часто вмешивались в дела «опекаемой» ими фабрики). Данное явление вполне вписывалось в законы мирового капиталистического развития и показывало сращивание банковских и фабрично-заводских финансовых потоков. Но банки не смогли до конца лишить большинство предпринимателей независимости, хотя такая тенденция и наблюдалась.
Текстильные предприниматели Восточного Подмосковья также не сумели преодолеть разрыва среди основных составляющих текстильной промышленности: ткацкой, прядильной и отделочной. Лишь единицы среди массы хлопчатобумажных коммерсантов полностью объединили у себя все компоненты отрасли. Широко была представлена отделочная отрасль, ткацкие же мануфактуры строились повсеместно уже позднее (в 1860-1870 гг., прядильные в 1875-1880 гг.). Безусловно, коммерсанты постоянно испытывали диктат и давление от посреднических заведений, занимающихся перепродажей сырья: те могли спокойно взвинтить стоимость хлопка или пряжи, не доставить в оговоренный срок красящие вещества и т.п. Но все-таки состояния и капиталы текстильных «королей» увеличивались очень быстро, что говорило о достаточной прибыльности самой хлопчатобумажного производства в те годы, когда им руководили грамотные и деятельные фабриканты, которым были присущи предпринимательские черты характера. Такое заведение твердо держалось на ногах, в его работе не было простоя, а работники не бастовали. Уровень финансовой отдачи в ткацкой и прядильной сфере доходил до 11-16 %, а отделка давала доход покрупнее - до 25-30 %. Следует учитывать, что механизмы и расходные вещества для отделочного производства также стоили недешево. На отечественных фабриках чаще всего применялось механическое оборудование, поэтому крупные текстильные индустриальные центры не могли обойтись без постоянного притока дешевой массы работников. Тяжелы были быт и условия труда большинства ткачей; постоянно происходили аварии, заканчивающиеся для пострадавших глубокой инвалидностью.
Сосредоточение множества текстильных фабрик и промышленных объектов было бы нереальным без умножения и накопления финансовой массы, которая оседала в родовых торговых домах, именитых паевых товариществах, солидных банках. Дольщики на таких мануфактурах подбирались из близких людей (по дружбе или родству) коммерческим династиям. В целом, концентрация хлопчатобумажной промышленности в Восточном Подмосковье окончилась уже к началу XX в., а основная доля текстильных объединений уже контролировалась влиятельными банкирами и пайщиками. В целом отечественные паевые и акционерные объединения, созданные в хлопчатобумажной отрасли, являлись наиболее обеспеченных. В 1893 г. средняя величина финансовой массы одного такого объединения равнялась 1 615 тыс. р., а к 1900 г. достигла 1 699 тыс. р., в 1908 составила уже 2 053 тыс. р. Текстильную сферу обгоняла только рудная и горная индустрия, где в 1908 г. была зарегистрирована сумма дохода в 2 934 тыс. р. [5].
Иной заметной чертой в генезисе хлопчатобумажного производства тех лет является дальнейшее ускорение развития технической и научной мысли. Уже во второй половине
XIX столетия индустриальный переворот в текстильной отрасли подходит к концу. Гибнет прослойка единоличных мастеров и разоряются наиболее технически отсталые мануфактуры. Они не смогли выдержать неравную конкурентную борьбу с крупными фабричными гигантами. Но данное явление происходило не сразу: рассеянная мануфактура должна была либо перестроиться сконцентрированное производство, либо разориться. На небольшом переходном моменте черты укрупненной и вполне централизованной фабрики легко уживались с разбросанной мануфактурой даже у одного коммерсанта. Ткацкие операции выполнялись на примитивных станах благодаря рассеянной организации труда, а отделывали готовое полотно уже на хозяйской фабрике. Лишь в 1880-1890 гг. централизованные формы организации текстильных предприятий окончательно вытеснили рассеянные, хотя в льняном производстве этот архаичный тип встречался вплоть до 1900-х гг.
Помимо повсеместного внедрения паровых систем и механизмов в хлопчатобумажной сфере в 1860-1880 гг. наблюдается их техническое усовершенствование (рост мощности и изменение конструкции). Фабриканты стали впервые закупать паровые котлы еще в 1830-1840 гг., но к началу XX в. паросиловое оборудование весьма заметно отличалось от систем начала XIX в., -оно в разы превосходило все предыдущие модели. На фабрики приходят электрический свет, а вскоре электрический ток питает уже сами механизмы на хлопчатобумажном производстве. К началу XX столетия даже сами паросиловые агрегаты начинают уходить в прошлое - их вытесняют дизельные генераторы. Закономерным является и внедрение в ткачество, отделку в 1860-1875 гг. машинных комплексов и устройств, позволявших уйти от примитивного ремесленного и надомного труда. Машинный способ допускал изготовление полотна более высокого качества, такие ткани охотнее покупали для пошива изысканных вещей. Уровень внедрения передовых технологий в ткацкое производство был скромнее, шел не так быстро, но даже там к начале
XX в. к ткацким станкам уже закрепляли каретки Добби и машины Жаккарда. Подобные новшества коснулись лишь некоторые фабрики. Новинки инженерной мысли сильнее проникали на отделочные предприятия. Уже в 1850-1860 гг. рабочие могли окрашивать полотно в целую гамму расцветок. Совершенствовалась их протравливание, окрашивание, отбеливание, просушка, что лишь улучшало характеристики конечной продукции. Уже в 1900-1905 гг. в отделку пришла литография.
Агрегаты, станки и прочие устройства закупались, в основном, на предприятиях Великобритании, Германии и Бельгии, причем ведущим посредником в закупочных операциях выступала фирма Л. Кнопа. С наступлением XX столетия количество станков и устройств, изготавливаемых на российских машиностроительных предприятиях возросло, увеличился их выбор и технические характеристики, но окончательно отказаться от приобретения заграничных таких товаров было нельзя. Ведь то оборудование для текстильных предприятий, которое собиралось в России, было добротным, но не таким передовым и современным, как в западных странах. Для конкретного примера стоит отметить, что наши металлоплавильные предприятие так и не решили в конце XIX - начале XX в. проблему сборки замысловатых прядильных механизмов и станков: их так и закупали только у иностранных фирм. Зато отечественные инженеры наладили выпуск мелких запасок и комплектующих частей агрегатов текстильного производства.
Ссылки:
1. Голодец М.Г. Революционное рабочее движение в Егорьевске. М., 1925. С. 12.
2. Туган-Барановский М.И. Русская фабрика в прошлом и настоящем: Историко-экономическое исследование в XIX в.
М., 1922. С. 298.
3. Конотопов М.В., Котова А.А., Сметанин С.И., Сметанина С.И. История отечественной текстильной промышленности.
М., 1992. С. 32.
4. Пажитнов К.А. Очерки истории текстильной промышленности дореволюционной России: Хлопчатобумажная, пеньковая и шелковая промышленность. М., 1958. С. 151.
5. Бовыкин В.И. Формирование финансового капитала в России (конец XIX в. - 1908 г.). М., 1984. С. 110.
