CC BY
30
2018.01.003. ДОЛГОВ А.Ю. ТРУД И ТРУДОВЫЕ ОТНОШЕНИЯ В СОВРЕМЕННОЙ РОССИИ: КУЛЬТУРНЫЕ ОСОБЕННОСТИ, ГЕНДЕРНЫЕ И СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ. (Обзор).
Ключевые слова: рабочие; производственная культура; ген-дерный порядок; маскулинность; медицинские работники; зарплата; социальная справедливость.
В обзоре представлены публикации журнала «Мир России» (рубрика «Социальные реальности и социальные перспективы», 2016, т. 25, № 4; 2017, т. 26, № 3), в которых рассматриваются проблемы труда и трудовых отношений в современной России.
Н.В. Латова (Институт социологии РАН, Москва) анализирует специфику производственной культуры отдельных профессиональных групп российских работников, «более конкретно - производственную (организационную) культуру рабочих как особой профессиональной группы» [Латова, 2017, с. 38]. Для выявления культурных характеристик профессиональных групп автор использовала этнометрическую методику нидерландского социолога Гер-та Хофстеде «Модуль исследования ценностей 1994» (Value survey module 1994, VSM 94)1. Хофстеде исходит из очевидного факта наличия у каждого человека определенных образцов мышления, эмоциональных переживаний и реальных действий, которые формируются в раннем детстве. Эти образцы, или ментальные программы, предопределяют культурную специфику индивида, которая проявляется в его социальных ролях и идентификациях -национальной, этнорелигиозной, половозрастной, профессиональной и т.д. Базовым уровнем выступает национальная идентичность, измерением которой и занимается этнометрия; с привлечением данной методики, отмечает Н.В. Латова, можно также изучать профессиональные группы. Исследование ментальных программ с применением инструментария VSM 94 предполагает выделение четырех этнометрических показателей, или индексов (которые, по замечанию автора настоящей статьи, пригодны для характеристики социальных групп, но не годятся для описания индивидуальных
1 См.: Hofstede G. VSM 94: Values survey module 1994 manual. - Mode of access: https://slidemy.com/download/manual-vsm94_5986820ddc0d60cb7e300d26_pdf [Accessed 11.11.2017.]
параметров, поскольку данные показатели представляют собой среднее арифметическое по группе [Латова, 2017, с. 42]).
1. Дистанция власти (Power distance index - PDI) - показатель степени лояльности профессиональных групп к вертикали власти. В процессе изучения профессиональных групп в западноевропейских странах Хофстеде, в частности, выяснил, что рабочие с низким уровнем квалификации, образования и социального статуса более лояльны к власти, т.е. имеют более высокий показатель PDI, чем представители престижных профессий; при этом в странах с авторитарным политическим режимом различия между профессиональными категориями по этому показателю незначительны, так как в этих условиях властная вертикаль воспринимается как норма вне зависимости от профессии.
2. Индивидуализм (Individualism - IDV) - показатель склонности людей к заботе только о себе и своих семьях либо к объединению в более крупные группы, которые разделяют ответственность за человека в обмен на его лояльность группе.
3. Маскулинность (Masculinity - MAS) - показатель склонности к насилию, жестокости, сосредоточенности на материальном успехе, отсутствия интереса к другим, индифферентности в межличностных отношениях; этот индекс описывает значимые ценности в рамках определенной культуры: «мужские» (настойчивость, уверенность в себе, успех и конкуренция) или «женские» (жизненные удобства, поддержание теплых личных отношений, забота о слабых, солидарность).
4. Избегание неопределенности (Uncertainty avoidance - UAI) -показатель отношения к ситуации неопределенности и риска, приверженности четким правилам либо терпимости к девиантному поведению: при низком значении показателя люди спокойно воспринимают разногласия и альтернативные позиции, при высоком -стремятся установить четкие «правила игры», чтобы избежать рисков; как показали исследования Хофстеде, в рамках одной и той же культуры данный показатель одинаков для всех профессий [Латова, 2017, с. 40-41].
В своей работе Н.В. Латова использовала базу данных проекта «Готово ли российское общество к модернизации?» (Институт социологии РАН, 2010 г.). В рамках всероссийского исследования, проводившегося под руководством М.К. Горшкова и Н.Е. Тихоно-
вой, были опрошены 1684 респондента старше 18 лет, представляющих основные социально-профессиональные группы. Для целей собственного анализа российской производственной культуры автор настоящей статьи сформировала подвыборку из 1288 человек (только трудоустроенные респонденты), после чего были выделены следующие категории работников: предприниматели, самозанятые работники и руководители разного уровня (N=121); специалисты, в том числе военные (N=282); служащие и госслужащие (N=151); работники торговли и сферы бытовых услуг (N=184); рабочие (N=550). Задача состояла в том, чтобы вычислить показатели культурных характеристик для разных профессиональных групп в современной России и определить характер распределения признака в каждой из групп, используя перцентильные размахи (Яр)1. Таким образом, автор намеревалась выяснить, насколько гомогенны разные категории профессиональных работников в нашей стране с точки зрения их производственной культуры [Латова, 2017, с. 42].
Проанализировав полученные данные, Н.В. Латова зафиксировала следующие существенные внутригрупповые расхождения (вариации) ценностных предпочтений на фоне прочих профессиональных групп:
- разброс по индексу избегания неопределенности в группе предпринимателей, самозанятых работников и руководителей (возможное объяснение этого явления связано с тем, что в данную группу оказались включены категории работников с заведомо отличающимися поведенческими установками: если предприниматели могут позволить себе относительно гибкие формы поведения, то
1 Перцентилями называют показатели, разбивающие количественные и порядковые данные на определенные части и выражающие ранги элементов в виде процентов от 0% до 100%. Наибольшее и наименьшее значение характеризуют размах (диапазон) имеющихся данных. Расчет перцентильного размаха необходим в случаях, когда критические значения признака аномальны, т. е. нетипичны для совокупности.
Как поясняет Н.В. Латова, перцентильный размах (Яр) рассчитывался как «разница максимального показателя в группе респондентов (33% от всей группы), имеющих значение выше среднего арифметического, и минимального показателя в группе респондентов (еще 33% от всей группы), у которых значение было ниже среднего арифметического. В итоге мы получили размах показателя у 66% представителей группы, которая равномерно сконцентрирована вокруг среднего значения, т.е. вокруг культурного показателя Г. Хофстеде» [Латова, 2017, с. 143].
руководители обычно проявляют большую приверженность нормативному порядку); в то же время вариации индекса индивидуализма и индекса маскулинности в данной профессиональной группе оказались минимальными, что свидетельствует об определяющей роли этих показателей в формировании ее групповой идентичности;
- разброс по индексу дистанцированности от власти в группе специалистов (в данном случая Н.В. Латова объясняет нарушение внутренней гомогенности как зафиксированный в работе О.И. Шкаратана и С.А. Инясевского «раскол в профессиональной среде, который сказывается как на мотивации, так и на трудовом поведении»1);
- разброс по индексу маскулинности в профессиональной группе служащих и госслужащих (автор статьи полагает, что чиновники рассматривают свою трудовую деятельность одновременно и с точки зрения «служения», и с точки зрения значимости ценностей «карьеры», «заработка» и «престижа»);
- разброс по индексу индивидуализма в группе работников торговли и сферы бытовых услуг (скорее всего, также связанный с внутренней неоднородностью группы, в которую вошли как представители сетевого маркетинга, так и кассиры супермакетов) [Латова, 2017, с. 44].
В целом проведенный Н.В. Латовой этнометрический анализ показал, что четыре основные профессиональные группы оказались достаточно однородны и близки между собой по культурным показателям Хофстеде [Латова, 2017, с. 57]. При этом наиболее однородной группой выглядят российские рабочие. Сопоставление групповых норм и ожиданий показал, что рабочие склонны скорее к сотрудничеству ради общей цели, чем к соперничеству; хорошие отношения с руководством являются для этой профессиональной категории важным трудовым стимулом; работа, по мнению рабочих, должна оставлять время для личной жизни; руководитель же воспринимается ими как человек, на котором лежит ответственность за все решения и который умеет эффективно справляться с проблемами [Латова, 2017, с. 49]. Характеризуя профессиональную группу рабочих с применением индексов Хофстеде, Н.В. Латова
1 Шкаратан О.И., Инясевский С.А. Социально-экономическое положение профессионалов и менеджеров // Социологические исследования. - М., 2006. -№ 10. - С. 26-27.
отмечает следующее: а) высокое значение индекса избегания неопределенности свидетельствует о том, что эффективная деятельность рабочих возможна только при наличии четких правил и при минимизации индивидуальных рисков; б) низкий показатель маскулинности свидетельствует о важности взаимоотношений в коллективе и о приоритете поддержания благоприятного производственного климата в противовес достижению результата любой ценой; в) средний показатель индивидуализма указывает на важность связи результатов труда с личными достижениями конкретного работника [Латова, 2017, с. 49].
По мнению автора статьи, итоговые результаты говорят о том, что в российской системе организационного управления западная модель конкуренции не дает однозначного эффекта, тогда как формы коллективной соревновательности могут оказаться весьма полезными. Другой вывод автора заключается в том, что производственная культура российских рабочих, описанная с помощью показателей Хофстеде, соответствует принципам функционирования рабочей артели - формы организации труда, которая была широко распространена в Российской империи и в модифицированном виде существовала в СССР. В связи с этим Н.В. Латова считает полезным с точки зрения менеджмента обращение к историческому опыту развития артелей вместо копирования западных и восточных практик организационного управления.
Статья сотрудников Института социологии РАН А.В. Ваньке и И.Н. Тартаковской посвящена трансформации маскулинности рабочих в нашей стране. Авторы, являющиеся также сотрудниками Государственного академического университета гуманитарных наук (Москва), сопоставляют представления, связанные с образом настоящего мужчины, которые были распространены в последние годы существования СССР, в период реформ 1990-х годов и в 2000-2010-е годы, и анализируют классические и новые типы мужественности в рабочей среде [Ваньке, Тартаковская, 2016]. Теоретической основой исследования стал подход Р. Коннелл, согласно которому типы маскулинности представляют собой социальный конструкт, являясь паттернами гендерной практики, поддерживаемыми на уровне социальных институтов в качестве коллективных представлений. Различные виды маскулинности формируются как в ходе повседневного взаимодействия людей, так и посредством
надындивидуальных структур (таких как трудовые отношения, власть, символические репрезентации) и выстраиваются в иерархическую систему гегемонных и подчиненных типов \ Гегемонная маскулинность тесно связана с идеалом социальной успешности. В контексте рыночной экономики показатели успеха наглядно переплетены с ее монетарной составляющей. Авторы статьи отмечают, что рабочие после распада СССР, лишившись прежнего почетного статуса и столкнувшись с финансовыми проблемами, вынуждены были искать иные, нежели прежде, средства репрезентации своей маскулинности. В связи с этим стремление мужчин-рабочих соответствовать существующим нормативным образцам маскулинности А.В. Ваньке и И.Н. Тартаковская рассматривают с помощью понятия «субъективная социальная мобильность», понимая под ней «субъективные восприятие, переживания и ожидания социальных агентов относительно своего социального статуса» [Ваньке, Тартаковская, 2016, с. 138-139].
Эмпирические данные для своего исследования (62 интервью с мужчинами-рабочими) А.В. Ваньке и И.Н. Тартаковская получили путем повторного анализа материалов, собранных в рамках нескольких исследовательских проектов прежних лет (1992-2015)2. Хотя данные были заимствованы из разных проектов и в них применялись разные исследовательские методики, отобранные авторами материалы имели общие черты, релевантные их собственным задачам: это были биографические полуструктурированные интервью; в проектах рассматривался не какой-то конкретный вопрос биографий респондентов, а совокупность биографических фактов, а также уделялось достаточное внимание гендерным параметрам жизненных стратегий индивида. Тот факт, что исследования, из которых были заимствованы данные, проводились в разные годы, позволяет, по мнению авторов статьи, выявить повторяющиеся
1 Коннелл Р. Маскулинности и глобализация // Введение в гендерные исследования / Под ред. С.В. Жеребкина. - Харьков: ХЦГИ; СПб.: Алетейя, 2001. -
Ч. 2. - С. 855.
Исследовательский проект: «Век социальной мобильности в России»; лонгитюдный исследовательский проект «Гендерные стратегии на рынке труда»; исследование одного из авторов статьи, посвященное телесности российских мужчин в сфере труда и приватной сфере (на основе 44 биографических интервью) [см.: Ваньке, Тартаковская, 2016, с. 139].
паттерны социального поведения, проследить их преемственность и динамику [Ваньке, Тартаковская, 2016, с. 140].
Советский гендерный порядок. Как отмечают А.В. Ваньке и И.Н. Тартаковская, в основе советского гендерного порядка лежало неравное распределение власти между мужчинами и женщинами, а также между разными группами мужчин. Советские женщины при таком порядке должны были проявлять лояльность и скромность и руководствоваться «контрактом работающей матери» [Ваньке, Тартаковская, 2016, с. 137]. Гегемонная маскулинность конструировалась вокруг проявления мужской силы, труда, служения Отечеству. Это сочеталось с отсутствием у рабочих инициативности, независимости и свободомыслия, что противоречило официально декларируемым принципам полной самодостаточности советского мужчины. В Советском Союзе официальная пропаганда отводила ключевую роль в обеспечении стабильности социальной структуры рабочему классу. Поэтому рабочие профессии считались престижными, а их представители действительно получали достойную заработную плату, что позволяло содержать семью в качестве основного кормильца. Этот идеологически подкрепленный почет формировал нормативную маскулинность, однако противоречивость ситуации заключалась в том, что доступ к тем же ресурсам имели и женщины-рабочие. После распада СССР рабочие потеряли прежний престижный статус, а их труд перестал цениться так, как раньше, что привело к возникновению неуверенности мужчин в себе.
Маскулинность в период реформ 1990-х годов. Поскольку исследования маскулинности рабочих позднесоветского периода отсутствуют, авторы рассматривают этот вопрос в контексте общего анализа советского гендерного порядка как этакратического (т.е. находящегося в ведении государства). Маскулинное самоутверждение в этот период происходило в публичной сфере, на службе государству в качестве воинов и защитников, а также в героическом труде в мирное время [Ваньке, Тартаковская, 2016, с. 140]. Трансформация этого типа мускулинности началась вместе с проведением социально-экономических реформ, когда прекратилась его идеологическая подпитка. Вместо героического образа рабочего стали распространяться другие успешные образы: бизнесмен, плейбой, криминальный авторитет. Этот процесс сопровождался
сильнейшим ударом по финансовой самостоятельности рабочих. Бывшие кормильцы превратились в полуиждивенцев, которые с трудом могли заработать деньги на пропитание. Разрушение статуса кормильца приводило к проблемам в семье и являлось эмоциональной травмой для женатых мужчин, которым было важно оставаться опорой для своих близких.
Сложившаяся ситуация способствовала появлению нескольких типов стратегий социальной мобильности среди мужчин-рабочих. Первый тип - любой ценой сохранить прежнее рабочее место и отказываться от других предложений, даже если они более выгодны. Второй - искать «лучшую жизнь», например организовать свой бизнес. Однако такие попытки часто заканчивались неудачей, и мужчинам приходилось возвращаться на предприятия [Ваньке, Тартаковская, 2016, с. 143]. Авторы статьи отмечают, что ключевое слово, с помощью которого респонденты описывали свое состояние в 1990-е годы, - это «неопределенность». Разрушение прежнего порядка и отсутствие новых четких «правил игры» привели к тому, что необходимо было изобретать заново многие социальные конструкции, в том числе маскулинность.
Маскулинность в 2000-2010-е годы. Смена «лихих 90-х» «стабильными нулевыми» привнесла определенную устойчивость в развитие социально-экономической сферы, стали оживать некоторые промышленные отрасли. На этом фоне маскулинная идентичность формировалась в рамках комбинированных стратегий, старые модели мужественности сосуществовали с зарождающимися новыми; теперь рабочие получили возможность свободно выбирать стратегию конструирования своей маскулинности, не испытывая такого сильного влияния государственной гендерной политики, которое существовало раньше. Параллельно с этим в рамках проведения неолиберальных реформ происходили уход государства из социальной сферы, усиление социальной дифференциации, распространение идей индивидуального успеха вместо опоры на коллективные действия, обесценивание «мужских» профессий, раньше считавшихся престижными [Ваньке, Тартаковская, 2016, с. 149].
Классическая маскулинность - как продолжение паттернов советского гендерного порядка - характерна для российских мужчин старше 40 лет, отмечают авторы статьи. Эта категория вынуждена приспосабливаться к существующим реалиям и по возможно-
сти воссоздавать модель кормильца, добытчика и защитника семьи. Согласно материалам интервью, очень часто жены занимают равное с мужьями положение, поэтому воспроизводство гегемонной маскулинности в ее прежнем виде теперь затруднительно, и потому мужчины вынуждены искать иные пути самоутверждения [Ваньке, Тартаковская, 2016, с. 146-147].
Мужчины-рабочие моложе 40 лет стали конструировать новую маскулинность. Выбранная ими стратегия предполагает формирование мужской субъективности путем более высокой степени осмысления своих возможностей (самообразование, критическая рефлексия, сопротивление неолиберальному порядку). Этот тип тяготеет к «свободолюбивому и романтизированному образу мужчины-борца и мужчины-активиста» (что может проявиться в борьбе за свои права, в профсоюзной деятельности и т.п.) [Ваньке, Тартаковская, 2016, с. 147]. Однако этот, по сути маргинализированный, статус зачастую является причиной возникновения у его носителей низкой самооценки, что приводит к проблемам с созданием семьи. Такие мужчины склонны отказываться от семейных отношений из-за невозможности соответствовать доминирующим гендерным ожиданиям [1, с. 148], другие ищут решение этой проблемы в техниках совершенствования своего тела. Эта стратегия сближает молодых рабочих с офисными сотрудниками. Рабочие стремятся копировать образ жизни «белых воротничков», демонстрируя высокий уровень потребления и подчеркивая свою состоятельность.
Таким образом, подытоживают А.В. Ваньке и И.Н. Тартаковская, в 2000-х и особенно в 2010-х годах стала складываться новая государственная гендерная политика, которую можно охарактеризовать как фрагментарную и непоследовательную [Ваньке, Тартаковская, 2016, с. 149]. Частично была востребована советская модель маскулинности, частично все более устойчивыми становились новые стратегии построения образа мужественности. Молодые рабочие все чаще стремятся проявлять общественную и политическую активность, а также демонстрировать престижное потребление.
Статья А.Л. Темницкого (Московский государственный университет (институт) международных отношений МИД РФ) посвящена анализу представлений о социальной справедливости в оплате труда отечественных медицинских работников [Темницкий,
2017]. Основываясь на материалах социологических исследований труда медицинских работников бюджетных учреждений, выполненных по Программе фундаментальных исследований НИУ ВШЭ в 2007-2014 гг. (руководитель С.В. Шишкин), автор показывает связь данных представлений с трудовой мотивацией и реализуемой сегодня политикой по внедрению системы «эффективного контракта».
Объектом изучения стали медицинские работники бюджетных учреждений России (главные врачи, врачи, средний медицинский персонал). В ходе реализации проекта С.В. Шишкина методом формализованного интервью ежегодно опрашивалось разное количество респондентов по месту их работы, в разных субъектах Российской Федерации. Автор отмечает, что, хотя выборки разных лет отличались друг от друга, полученные данные можно рассматривать как сопоставимые, так как сохранялась относительная гомогенность выборочных совокупностей медицинских работников по типу лечебных учреждений, полу, возрасту, уровню профессиональной категории, стажу работы в здравоохранении и медицинском учреждении [Темницкий, 2017, с. 68].
Несмотря на то что в рамках либерального подхода, основанного на принципах эффективности, существует тенденция к занижению роли социальной справедливости, этот феномен остается важным элементом общественных и научных дискуссий, подчеркивает А.Л. Темницкий. Представления о справедливости в России за последние десятилетия неоднократно менялись. В советские годы справедливость претворялась в жизнь с помощью государственной политики уравнительности. В конце 1980-х - 1990-е годы этот эгалитарный подход подвергся резкой критике, рыночная демократия предполагала иной взгляд на социальную справедливость. Некоторые обществоведы в те годы игнорировали эту проблему, но в начале 2000-х годов интерес к ней заметно возрос. Автор связывает это с возникновением в российском обществе «запроса на справедливость», что подтверждается данными социологических опросов. Специфика общественного запроса заключалась в том, что он был адресован власти и не сопрягался с солидарностью и готовностью за нее бороться1. Возникновение этих особен-
1 Петухов В. В. Ценностная палитра современного российского общества: «Идеологическая каша» или поиск новых смыслов // Мониторинг общественного мнения. - М., 2011. - № 1. - С. 6-23.
ностей, полагает А.Л. Темницкий, объясняется патернализмом и сложившейся институциональной системой.
По мнению автора статьи, понятие справедливости до сих пор недостаточно концептуализировано. С его точки зрения, следует отказаться от толкования справедливости как нерефлексируемо-го эмоционального чувства и начать рассматривать ее как аналитическую объясняющую переменную. В рамках своего исследования А.Л. Темницкий выдвинул гипотезу о том, что оценки справедливости являются «надежным измерителем соотношения затрат труда и его вознаграждения, они будут по-разному коррелировать с другими факторами, влияющими на размер оплаты, различными стимулами к труду и поведенческими установками» [Темницкий, 2017, с. 69].
После ликвидации в России системы уравнительности, в условиях нарастающей поляризации бедности и богатства в ходе социально-экономических реформ 1990-х годов работники потеряли ощущение связи между размером зарплаты и личным вкладом в работу. Патерналистское обращение к справедливости как к высшей ценности, стоящей над законом, по мнению автора, можно приравнивать к обращению к сильному государству, которое способно вершить праведный суд; изменить ситуацию может укрепление связи между трудом и его достойным вознаграждением [Темницкий, 2017, с. 66]. В медицинской сфере такие попытки предпринимаются с начала 2000-х годов (на фоне повышения уровня оплаты труда и внедрения «эффективного контракта»). Реформирование отечественной медицины подразумевало развитие контракт-партнерских отношений с четким указанием контролируемых показателей, за выполнение которых медицинские работники должны получать стимулирующие выплаты [Темницкий, 2017, с. 69].
В рамках исследований 2007-2014 гг. медицинским работникам были предложены прямые и косвенные вопросы о «справедливой оплате труда». С помощью опроса были выявлены основные стимулы к хорошей работе, в ряду которых определяющим оказалась справедливая оплата труда. Факторный анализ оцениваемых стимулов позволил выделить два основных показателя, в которых в качестве составляющей фигурировала справедливая оплата труда. Первый, наиболее информативный фактор патерналистской спра-
ведливости, связан с ролью внешних благоприятных условий труда (хорошее оборудование; забота со стороны руководства; предоставление льгот). Второй - фактор либеральной справедливости -связан с внутренними резервами самого работника (условия для дополнительного заработка; возможность зарабатывать столько, сколько сможешь; расширение самостоятельности). Таким образом, факторный анализ показал, что справедливость оплаты труда связана не только с патерналистскими надеждами, но и с возможностью продемонстрировать индивидуальный результат и успех в работе. Можно сделать вывод, замечает А.Л. Темницкий, что либеральная и патерналистская модели поведения предполагают существование двух категорий работников, отличающихся друг от друга типом трудового поведения и мотивацией к труду. Были выявлены и другие закономерности, в том числе оказалось, что:
а) консервативная роль справедливости в оплате труда связана с тем, что при достижении нормальных условий медицинский работник будет делать все, чтобы закрепить существующее положение, но при этом не будет стремиться повысить эффективность своего труда; по мере снижения статуса медицинского работника уменьшаются претензии к размеру справедливой оплаты труда [Темницкий, 2017, с. 76-77];
б) позитивная роль справедливости в оплате труда повышается, если медицинский работник в большей мере чувствует ее связь с результатами личных достижений в труде [Темницкий, 2017, с. 82];
в) по отношению к проводимым реформам у медицинских работников фиксируется конформистский тип поведения; доля врачей, подчеркивающих достаточность и справедливость повышения уровня зарплаты и имеющих умеренные финансовые притязания («лояльная» категория), составила 29% от числа опрошенных; представителей этой группы можно рассматривать как проводников реформы в сфере оплаты труда [Темницкий, 2017, с. 83-84].
В заключение автор статьи отмечает, что медицинские работники в нашей стране до сих пор имеют неопределенный статус, что порождает ряд противоречий. Медики больше не относятся к категории служащих, которые должны заботиться о здоровье трудящихся от лица государства (как это было в советское время), но они также не являются наемными работниками рыночного типа.
Это противоречие подтверждается существованием двух моделей оценки справедливости оплаты труда - патерналистской и либеральной. Кроме того, в рядах медицинских работников сегодня существует очевидный консерватизм по отношению к трактовке справедливости применительно к оплате их труда. По мнению А. Л. Темницкого, это обстоятельство сдерживает радикальные изменения и вместе с тем открывает путь для постепенных преобразований в этой сфере.
Список литературы
1. Ваньке А.В., Тартаковская И.Н. Трансформации маскулинности российских рабочих в контексте социальной мобильности // Мир России. - М., 2016. -
Т. 25, № 4. - С. 136-153.
2. Латова Н.В. Производственная культура рабочих современной России как элемент их человеческого капитала (этнометрический анализ на основе концепции Г. Хофстеде) // Мир России. - М., 2017. - Т. 26, № 3. - С. 36-63.
3. Темницкий А.Л. Феномен справедливости в оплате труда медицинских работников // Мир России. - М., 2017. - Т. 26, № 3. - С. 64-89.
2018.01.004. ЯКИМОВА ЕВ. ГОРОДСКОЕ ПРОСТРАНСТВО КАК СУБЪЕКТ СОЦИАЛЬНЫХ ПРАКТИК И ОБЪЕКТ ЛИЧНОСТНОГО ВОСПРИЯТИЯ. (Обзор).
Ключевые слова: городское пространство; микроурбанизм; мобильный урбанизм; визуальная презентация городской среды; ландшафтоид; комфортность городской среды; локальные городские сообщества в социальных сетях.
В обзор вошли статьи из журнала социально-гуманитарных исследований «Лабиринт», размещенные в специальном выпуске «Микроурбанизм» (2016, № 5). Как отмечает в предисловии к выпуску его составитель М.С. Савоскул (географический факультет МГУ им. М.В. Ломоносова), основу публикаций, посвященных восприятию и использованию современного городского пространства (как фактора формирования локальной идентичности и гражданской активности), составили материалы конференции «Мозаика городских пространств: экономические, социальные, культурные и экологические процессы» (Москва, МГУ, ноябрь 2015 г.) [Савоскул, 2016]. Междисциплинарность в освещении темы микроурба-
