CC BY
19JUS IN BELLO
Требования проведения «эффективного расследования» преступлений и некоторые аспекты их реализации в связи с вооружёнными конфликтами
Андрей Антонов*
В статье автор обращается к вопросу о «процедурных обязательствах» властей по расследованию преступлений, вытекающих из требований норм прав человека, а также их применимости в ситуациях, связанных с вооружёнными конфликтами. Опираясь, в частности, на практику Правозащитной консультативной коллегии при Миссии ООН в Косове и опыт деятельности отдельных международных правоохранительных структур, он анализирует отдельные правовые и практические проблемы деятельности международных следственных групп и их влияние на эффективность следственной работы.
^ Права человека; процедурные обязательства; расследование; конфликт; Европейский Суд по правам человека; Правозащитная консультативная коллегия
Обязанность государства расследовать преступления вытекает из общей обязанности государств защищать своих граждан от противоправных посягательств, таким образом гарантируя фундаментальные права человека на своей территории. К сожалению, в настоящее время вопрос организации следственной работы на территориях, охваченных конфликтом, или на постконфликтной территории не теряет своей актуальности. В данной статье кратко рассмотрим совместимость и применимость общих стандартов прав человека к процессу расследования в конфликтных зонах.
1. Основные требования
к расследованию, вытекающие из стандартов прав человека
По отношению к расследованию тяжких преступлений против личности Европейским Судом по правам человека (далее — ЕСПЧ, Европейский Суд)1 уже давно установлен определённый набор требований процессуального характера. Сама эта концепция «процессуальных» иди «процедурных» обязательств, вытекающих из статьи 2 Европейской Конвенции по правам человека (далее — ЕКПЧ, Европейская Конвенция), появилась относи-
* Антонов Андрей Николаевич — кандидат юридических наук, начальник секретариата Правозащитной консультативной коллегии Миссии ООН в Косово (e-mail: antonov@un.org). Представленные в настоящей статье мнение и выводы являются авторскими, возможно не совпадающими с официальной позицией ООН по рассматриваемым вопросам и не налагающими на Организацию никаких обязательств.
1 Англ.: European Court of Human Rights (ECtHR). Официальная интернет-страница: URL: http://www.echr.coe.int.
тельно недавно. Её появление было в значительной степени обусловлено необходимостью адекватного подхода к рассмотрению жалоб, связанных с гибелью людей, где следственных материалов, представленных для исследования экспертам ЕСПЧ (или ранее — Европейской комиссии), был недостаточно для обоснованного вывода о наличии или отсутствии нарушения обязательства по защите жизни со стороны государства-ответчика2. В некоторых случаях имело место и прямое противодействие работе экспертов3. Эта концепция стала очень эффективным инструментом для предотвращения ухода властей от ответственности по статье 2 посредством проведения плохого расследования обстоятельств гибели людей или непредоставления материалов для изучения ЕСПЧ. Впоследствии процессуальные требования статьи 2 были также распространены на случаи исчезновения людей в опасных для жизни ситуациях4.
Среди этих процессуальных требований присутствуют независимость, быстрота и всесторонность, доступность для потерпевшего, а также открытость для общественного контроля5. Кроме того, расследование должно обеспечить принципиальную возможность определения причин и правомерности наступления смерти и установления и наказания виновных6.
В то же время признавая, что расследования не всегда приводят к установлению виновных, а порой и признаков преступления вообще, Европейский Суд определил, что обязательность расследования — это «обязанность не "результата", а обязанность "средств"». Уполномоченные органы должны без задержки предпринять все резонные шаги по сбору доказательств7, осуществить объективный, полный и всесторонний анализ собранной информации и на этой основе сделать взвешенное заключение8. Отдельные недостатки расследования могут повлечь нарушение этого стандарта9. В частности, власти не должны полагаться на поспешные или недостаточно обоснованные решения о прекращении расследования10. При выполнении перечисленных требований расследование может быть признано эффективным11, даже если в результате виновные не привлечены к ответственности12.
2. Применимость процессуальных требований эффективности к расследованию преступлений в военное/постконфликтное время
В данной статье не будем открывать старую дискуссию о том, какое же право пользуется приоритетом в зоне вооружённого конфликта,
2 Подробнее по этому вопросу см.: Chernishova O, Vajic N. The Court's Evolving Response to the States' Failure to Cooperate // La Convention européenne des droits de l'homme, un instrument vivant / The European Convention on Human Rights, a living instrument. Mélanges en l'honneur de / Essays in honour of Christos L. Rozakis, 2011.
3 См., например: European Court of Human Rights (ECtHR). Tanrikulu v. Turkey. No. 23763/94. Judgment of 8 July 1999. § 69, 87, 96, 109-110; ECtHR. Guleç v. Turkey. No. 54/1997/838/1044 decision of 27 July 1998. § 81-82; ECtHR. Finucane v. the United Kingdom. No. 29178/95, decision of 1 July 2003. § 82-84.
4 См., например: ECtHR. Bazorkina v. Russia. No. 69481/01, decision of 27 July 2006; ECtHR. Aslakhanova and Others v. Russia. Nos. 2944/06 et al. Judgment of 18 December 2012.
5 См. подробнее: ECtHR [GC]. Finogenov and Others v. Russia. Nos. 18299/03 and 27311/03. § 270-272; см. также: Чернышова О. Защита права на жизнь: обзор практики Европейского Суда по правам человека по жалобам против Российской Федерации // Журнал конституционного правосудия. 2013. № 5(35). С. 10; Русинова В.Н. Обязанность государств расследовать случаи гибели людей во время вооружённых конфликтов // Международное уголовное право и международная юстиция. 2014. № 4. С. 23-26.
6 См., например: ECtHR [GC]. Varnava and Others v. Turkey. Nos. 16064/90 and others. Judgment of 18 September 2009. § 191; ECtHR. Palic v. Bosnia and Herzegovina. No. 4704/04. Judgment of 15 February 2011. § 63.
7 См., например: ECtHR. Salman v. Turkey [GC]. No. 21986/93, ECHR 2000-VII. § 106; Tanrikulu v. Turkey [GC]. No. 23763/94, ECHR 1999-IV § 109; ECHR. Gul v. Turkey. No. 22676/93. § 89. 14 December 2000. ECHR. ¡sayeva v. Russia. No. 57950/00. Judgment of 24 February 2005. § 212.
8 См., например: ECtHR. Ahmet Ozkan and Others v. Turkey. No. 21689/93. Judgment of 6 April 2004. § 312; and ¡sayeva v. Russia. No. 57950/00. Judgment of 24 February 2005. § 212.
9 См.: ECHR. ¡sayeva v. Russia, вышеук. ссылка; сравнить: ECHR. McKerr v. the United Kingdom. No. 28883/95. Judgment of 4 April 2000. § 144.
10 См.: ECtHR [GC]. El-Masri v. "the Former Yugoslav Republic of Macedonia". No. 39630/09. Judgment of 13 December 2012. § 183; ECtHR [GC]. Mocanu and Others v. Romania. Nos. 10865/09, 45886/07 and 32431/08. Judgment of 17 September 2014. § 322.
11 См., например: ECtHR. Grand Chamber (GC). Varnava and Others v. Turkey. Nos. 16064/90 and others. Judgment of 18 September 2009. § 191; ECtHR. Palic v. Bosnia and Herzegovina. No. 4704/04. Judgment of 15 February 2011. § 63.
12 См., например: ECtHR. Palic v. Bosnia and Herzegovina, cited above. § 65; ECtHR [GC]. Giuliani and Gaggio v. Italy. No. 23458/02. Judgment of 24 March 2011. § 301 and 326.
международное гуманитарное или всё-таки права человека, и какие нормы устанавливают обязательность расследований совершённых там преступлений13. Для автора статьи основным является вопрос о том, применимы ли требования процессуального характера в одинаковой мере и к расследованиям, проводимым в военное время/по окончании конфликта; должен ли стандартный комплекс действий выполняться в полной мере всегда или в «конфликтный период» возможны сокращения и некоторые издержки?
Высказывая своё мнение по этому поводу, ЕСПЧ отмечает, что положения статьи 2 Европейской Конвенции (право на жизнь) полностью применимы как на постконфликтных территориях14, так и «на территориях со сложными и небезопасными условиями, а также и в контексте вооружённого конфлик-та»15. Совет по правам человека ООН16 занимает схожую позицию, указывая, что «право на жизнь, в том числе и вытекающие из него обязательства процессуального характера, должны рассматриваться как основополагающее право, отступление от которого недопустимо даже в обстоятельствах общественной опасности, угрожающей существованию нации»17.
ЕСПЧ также признаёт, что «когда гибель людей, подлежащая расследованию в соответствии с требованиями статьи 2, происходит в ситуациях, характеризующихся наличием большого количества незаконных насильст-
венных действий, вооружённого конфликта или отдельных "партизанских" действий, на пути следствия могут существовать дополнительные преграды и трудности, которые могут принудить к использованию менее эффективных следственных мероприятий или привести к задержкам в проведении расследования»18. Несмотря на вышесказанное, «обязанность по защите жизни... означает, что даже в трудных и небезопасных условиях все возможные шаги для обеспечения проведения эффективного и беспристрастного расследования нарушений права на жизнь должны быть предприняты»19.
В то же время даже в случаях, когда расследование в своих начальных стадиях сталкивалось с определёнными объективными трудностями, связанными с войной или послевоенной ситуацией, не может быть оправдано безосновательное длительное бездействие властей по отношению к расследованию преступлений после окончания конфликта20. Схожие требования предъявляются и к ситуациям, связанным с исчезновением людей, пытками и иными видами жестокого, бесчеловечного и унижающего человеческое достоинство обращения21.
3. Влияние конфликта на процесс расследования
Вряд ли кто-то сомневается в том, что ситуация, в которой приходится действовать пра-
13 Подробнее по этому вопросу см.: Русинова В.Н. Преследование нарушений международного гуманитарного права на основании принципа универсальности // Международное публичное и частное право, 2005. № 6; Dugard J. Bridging the gap between human rights and humanitarian law: The punishment of offenders // International Review of the Red Cross, 30-09-1998. No. 324. URL: https:// www.icrc.org/eng/resources/documents/misc/57jpg6.htm (дата обращения: 20.03.2015).
14 См., например: ECtHR. Palic v. Bosnia and Herzegovina, cited above; ECtHR. Jularic v. Croatia. No. 20106/06. Judgment of 20 January 2011.
15 См., например: ECtHR [GC]. Al-Skeini and Others v. the United Kingdom. Judgment of 7 July 2011. No. 55721/07. § 164; ECtHR. Guleç v. Turkey. Judgment of 27 July 1998. § 81, Reports 1998-IV; ECtHR. Ergi v. Turkey. Judgment of 28 July 1998. § 79 and 82, Reports 1998-IV; ECtHR. Ahmet Ozkan and Others v. Turkey, cited above. § 85—90, 309—320 and 326—330; Isayeva v. Russia, cited above. § 180 and 210; ECtHR. Kanliba§ v. Turkey. No. 32444/96. Judgment of 8 December 2005. § 39-51.
16 Англ.: Human Rights Council (HRC). Официальная страница в Интернет на русском языке. URL: http://www.ohchr.org/RU/ HRBodies/HRC/Pages/AboutCouncil.aspx (дата обращения 18.10.2014).
17 См.: HRC, General Comment No. 6, 30 April 1982. § 1; HRC, Abubakar Amirov and Aïzan Amirova v. Russian Federation. Communication No. 1447/2006, views of 22 April 2009. § 11.2, CCPR/C/95/D/1447/2006.
18 См. например: ECtHR [GC]. Al-Skeini and Others v. the United Kingdom, cited above. § 164; ECtHR. Bazorkina v. Russia. No. 69481/01. Judgment of 27 July 2006. § 121.
19 См., например: ECtHR. Kaya v. Turkey. Judgment of 19 February 1998. § 105, Reports of Judgments and Decisions 1998-I, at § 8692; ECtHR. Ergi v. Turkey. No. 23818/94. Judgment of 28 July 1998, Reports 1998-IV; cited above, at § 82-85; ECtHR [GC]. Tanrikulu v. Turkey. No. 23763/94. Judgment of 8 July 1999. § 101-110, ECHR 1999-IV; ECtHR. Khashiyev and Akayeva v. Russia. Nos. 57942/00 and 57945/00. Judgment of 24 February 2005. § 156-166; ECtHR. Isayeva v. Russia, cited above. § 215-224; ECtHR. Musayev and Others v. Russia. Nos. 57941/00 and others. Judgment of 26 July 2007. § 158-165; а также многие другие.
20 См., например: ECtHR. Jelic v. Croatia. No. 57856/11. Judgment of 12 June 2014. § 92; ECtHR. Association "21 December 1989" and Others v. Romania. Nos. 33810/07 and 18817/08. Judgment of 24 May 2011. § 100.
21 См., например: Келлер Х, Чернышова О. Дела о насильственных исчезновениях в практике Европейского Суда по правам человека и Комитета по правам человека ООН: сходства и различия // Международное правосудие. № 4(8). 2013. С. 75-77.
воохранительным органам во время вооружённого конфликта, серьёзнейшим образом отличается от ситуации, характерной для нормального, мирного времени. Помимо причинения материального ущерба и страдания людям, вооружённый конфликт влияет и на другие стороны общественной жизни, в том числе на следственный процесс. Объём и характер следственных действий по конкретным происшествиям может значительно сокращаться, а некоторые очевидные и в нормальных условиях просто необходимые действия не производиться и процессуальные решения не выноситься.
Например, по разным оценкам, более 15 тысяч человек погибли или пропали без вести во время вооружённого конфликта в Косове22 и по его окончании (1998—2000)23. К сожалению, у сербских правоохранительных органов имеется только крайне разрозненная статистика преступности в провинции за период вооружённого конфликта. В соответствии с теми данными, которые удалось собрать, только в косовском регионе При-зрань с июня 1998 года по июнь 1999 года было зарегистрировано более 800 тяжких и особо тяжких преступлений против общественной безопасности, жизни и здоровья, а также собственности граждан. Просмотр полицейских материалов показал, что по подавляющему большинству из них были проведены только первоначальные следственные действия (осмотр места происшествия, опрос потерпевших и свидетелей, судебно-медицинское освидетельствование и т. п.).
В некоторых из них участвовали прокуроры и/или судьи-следователи24, но большинство действий производилось следственно-оперативными группами, а порой и просто патрулями, прибывшими на место; дела после шести месяцев помещались в архив, без проведения дальнейших следственных действий. Когда в 2006 году эти материалы
были получены Департаментом правосудия Миссии ООН в Косове (далее — МООНК), ни одно из них не было формально приостановлено, что говорит о явном недостатке прокурорского надзора за расследованием в чрезвычайных условиях (войсковая или антитеррористическая операция), то есть после проведения первоначальных следственных действий дела были приостановлены de facto, без вынесения официальных решений.
Особые условия, в которых приходится действовать правоохранительным органам, диктуют необходимость выработки и внедрения особых процедур проведения расследований. Различные обстоятельства, такие как наличие персонала, условия безопасности и т. д., обусловливают сокращение следственных действий до минимально необходимого, а порой и только до регистрации сообщений и заявлений. Это вызвано тем, что «обработать» значительно возросшее количество происшествий, полностью выполнив все установленные законом требования, практически невозможно. По крайней мере, правоохранительные органы должны сконцентрироваться на максимально полной фиксации обстановки и имеющихся доказательств с целью обеспечения возможности использования этих материалов в будущем, при появлении возможности проведения полномасштабных расследований.
Выше уже отмечалось, что процессуальные требования применимы, но отступления от них возможны при определённых обстоятельствах, связанных в первую очередь с безопасностью вовлечённых в процесс лиц (как полицейского персонала, так и свидетелей и т. д.). Ясно, что последние тоже имеют право на жизнь, также подлежащее государственной защите. Очевидна необходимость нахождения определённого баланса между правами и законными интересами граждан, с одной стороны, и правами работников государст-
22 Упоминания о Косово в данной статье не ставят под сомнение статус этой территории в соответствии с Резолюцией Совета Безопасности ООН № 1244(1999), где Косово упомянуто как территория, пользующаяся существенной автономией в составе Федеративной Республики Югославии.
23 См.: Human Rights Advisory Panel (HRAP), Celic. No. 260/09, opinion of 13 May 2015. § 12.
24 В соответствии с Законом об уголовном процессе СФРЮ (серб.: Zakon o krivicnom postupku SFRJ, далее — УПК СФРЮ) полиция и прокуратура проводит только первоначальные следственные действия, направленные на установление подозреваемых. С момента установления такового прокурор должен направить в суд ходатайство об открытии уголовного дела, назначении судьи-следователя и проведении ряда следственных действий. После выполнения предложенных следственных действий судья возвращает материалы уголовного дела прокурору для пересмотра и принятия решения о дальнейших действиях (составление обвинительного заключения, проведение дополнительных следственных действий, приостановление производства и т. п.). См.: ч. 1 ст. 155, ст. 157, 158 и 174 УПК СФРЮ. Сборник законодательных актов СФРЮ (Sluzbeni Glasnik SFRJ). № 26. Белград, 1986.
венных органов — с другой. Кроме того, конечно, должны учитываться и интересы государства.
Определяя, какие следственные действия проводить, а какие отложить, необходимо, видимо, применять простой критерий, состоящий из двух тестов: «должен» и «может». В соответствии с таким подходом в первую очередь сконцентрировать усилия необходимо на тех действиях, которые «должны» быть произведены. Основной упор должен быть сделан на как можно более полную фиксацию обстановки места происшествия и материальных следов с целью обеспечения принципиальной возможности использования этих сведений в дальнейшем, в более спокойное время. Однако даже то, что представляется необходимым, требуется делать с оглядкой на реальную ситуацию, то есть с учётом того, «может» ли конкретное действие быть выполнено без серьёзного риска или какое-то отдельно взятое действие либо комплекс мероприятий может подождать своего часа.
Одновременно возможна расстановка и некоторых «параллельных» приоритетов, например связанных с тяжестью преступлений, когда внимание уделяется только наиболее тяжким преступлениям. В то же время хотя бы минимальная регистрация заявлений и сообщений об иных преступлениях также необходима.
В данной статье мы не говорим об «экстремальных случаях», когда органы охраны правопорядка не работают вообще и подать заявление или даже просто сообщить о происшествии некуда. В таких ситуациях, как правило, вопрос стоит в первую очередь о сохранении жизни граждан, то есть о соблюдении материального требования статьи 2 ЕКПЧ, а говорить о какой-либо следственной деятельности, вернее о процедурной её части, просто нет смысла.
Высказываясь по данному вопросу, ЕСПЧ признаёт, что применительно к сложным послевоенным ситуациям совокупность всех вышеуказанных обязательств по расследованию преступлений «не должна возлагать не-
возможную или несоразмерную нагрузку» на государственные органы, но оценка должна даваться только после анализа всех особенностей конкретной обстановки и контекста25. Европейский Суд также признаёт существование таких ситуаций временного (более или менее длительного) «паралича» органов власти и не требует от них невозможного. Однако даже в непростых условиях от государственных органов, ответственных за проведение расследования, требуется соблюдение «минимальных гарантий оперативности, эффективности и беспристрастности»26.
Вспомним недавнюю ситуацию, сложившуюся вокруг расследования катастрофы самолёта рейса МН-17 Малазийских авиалиний на востоке Украины, оставив в стороне всю политическую подоплёку и рассматривая его исключительно как серьёзное происшествие, повлёкшее человеческие жертвы и подлежащее расследованию. Во-первых, милиции/полиции, работники которой должны были первыми прибыть на место происшествия как минимум для обеспечения его неприкосновенности, в зоне падения обломков просто не было по причине вооружённого конфликта. Во-вторых, наблюдатели Миссии ОБСЕ (которые не были ни следователями, ни криминалистами) некоторое время не могли прибыть на место, поскольку просто не были уверены в своей безопасности и просто не знали, с кем же надо о ней договариваться. Позже, когда специально направленные специалисты прибыли на Украину, также возник вопрос обеспечения их беспрепятственного доступа на место и их физической безопасности. Несмотря на то что обе конфликтующие стороны гарантировали все «удобства», жалобы на помехи и вмешательство в работу поступали в отношении обеих27.
4. Обеспечение минимальных гарантий расследования
Естественно, если основной, нормальный способ организации охраны общественного порядка вообще и следствия в частности не ра-
25 См.: ECtHR. Palic v. Bosnia and Herzegovina. No. 4704/04. Judgment of 15 February 2011. § 70; ECtHR. Brecknell v. The United Kingdom. No. 32457/04. Judgment of 27 November 2007. § 62.
26 Чернышова О. Указ. соч. С. 10.
27 См. например: ОБСЕ обвинила ДНР в ограничении доступа к месту крушения «Боинга 777» // Интерфакс. URL: http://www. interfax.ru/world/386643 (дата обращения: 16.02.2015).
ботает, необходимо включать альтернативный механизм. Какие же варианты решения могут быть? Если отвечать на вопрос «кем?», то вариантов не очень много: местными специалистами и приглашёнными (в том числе из-за рубежа), а также смешанными группами.
Говоря об организации расследования в зоне конфликта или на постконфликтной территории, необходимо ответить и на вопрос «как?». С учётом того, что мы сказали выше, представляются возможными следующие варианты:
1) отказ от проведения следствия вообще или ограничение действий консервацией места происшествия до «лучших времён»;
2) оперативная фиксация обстановки места происшествия и сбор объектов для исследования, поиск возможных свидетелей, очевидцев и фиксация их показаний с проведением дальнейшей работы за пределами конфликта;
3) организация и проведение возможных следственных действий непосредственно на месте происшествия с обеспечением необходимой охраны следственно-оперативной группы.
У каждого варианта есть свои плюсы и минусы. Ниже остановимся на некоторых практических моментах расследования преступлений международными специалистами, а также отдельных трудностях, наводящих объективного и рационального исследователя на вопрос о принципиальной возможности и целесообразности таких расследований.
5. Проблемные моменты проведения расследований международными следственно-оперативными группами
5.1. Задержка прибытия к месту работы
Опять обратимся к ситуации в Косове летом 1999 года. Тогда ООН необходимо было ско-
рейшим образом разработать структуру временной администрации провинции, открыв таким образом новый этап в работе ООН, заключавшийся в реальном управлении постконфликтной территорией, на которой «местные судебные и правовые структуры либо отсутствовали, либо не работали или находились под влиянием вооружённых формирований»28. Этот «правовой вакуум», возникший в Косове после полного вывода оттуда сербских государственных и муниципальных служб, необходимо было немедленно заполнять. Генеральный секретать ООН докладывал по этому поводу Совету Безопасности ООН: «ОАК [Освободительная армия Косова]29 быстро вернулась во все части Косова... [вынудив] большое количество косовских сербов выехать из Косова в другие части Сербии... [из-за] постоянно возрастающего количества преступлений, совершаемых против них косовскими албанцами. [что] является по большей части результатом отсутствия правоохранительных органов и других институтов власти. .Используя эту ситуацию, банды уголовников начали борьбу за контроль над ограниченными ресурсами. Разрешение проблемы отсутствия законной полиции является безусловным приоритетом»30.
Для восстановления правопорядка в Косове ООН приняла решение ввести туда более 4000 международных гражданских полицейских из разных стран, что стало известно как «Полиция МООНК» (англ.: UNMIK Police). Однако формирование её структур было завершено только к декабрю 2000 года. Эта задержка оказала необратимое влияние на жизни тысяч жителей, включая детей и пожилых людей, большинство из которых не имело ничего общего с вооружённым конфликтом, а многим стоила жизни.
Например, при расследовании убийства большой группы мирных сербских земледельцев у села Старо Грацко в Косове, совершённого 23 июля 1999 года31, выяснилось,
28 Comprehensive review of the whole question of peacekeeping operations in all their aspects. Report of the Panel on United Nations Peace Operations, 21 August 2000 ("Brahimi Report"). UN Document A/55/305 — S/2000/809. § 79.
29 Англ.: Kosovo Liberation Army (KLA).
30 Report of the Secretary-General on the United Nations Interim Administration Mission in Kosovo, 12 July 1999, UN document No. S/1999/799. § 5, 6.
31 См.: Югославия: вести политические игры с правами человека недопустимо // Правда.Ру. URL: http://www.pravda.ru/news/ world/26-06-1999/902938-0/ (дата обращения: 04.02.2015); Serb Farmers Gunned Down, BBC, 24 July 1999 // BBC. URL: http:// news.bbc.co.uk/2/hi/europe/402585.stm (дата обращения: 04.02.2015); Обстоятельства убийства 14 мирных жителей в Косово // Полит.Ру. URL: http://polit.ru/article/1999/07/24/578399/ (дата обращения: 12.05.2015).
что незадолго до трагедии жители этого села, среди которых, вероятно, были и некоторые из позднее погибших, во время встреч с представителями «Военного присутствия в Косове» (англ. Kosovo Forces, KFOR; далее -КФОР) высказывали им опасения по поводу своей безопасности, в частности во время сельскохозяйственных работ. Люди просили выделить им охрану или хотя бы выставить вооружённый блокпост для ограничения бесконтрольного перемещения албанского населения. Однако их просьбы остались невыполненными, поскольку реальность угрозы была оценена как низкая. Результаты этой ошибки КФОР, которое до сентября 1999 года выполняло функции правоохранительных органов, а возможно, и намеренного искажения фактов были ужасны. С другой стороны, первоначальные следственные действия, такие как осмотр места происшествия, производились подразделениями военной полиции британского и финского контингентов КФОР. Позднее следственные органы так и не смогли получить оригинал протокола осмотра места происшествия, образцы и объекты, изъятые в его процессе военнослужащими, проводившими осмотр. Лица, ответственные за эту резню, до сих пор не установлены.
Тем не менее даже конечное развёртывание международной полиции не стало решением проблемы. Как отметила в связи с этим Правозащитная консультативная коллегия МООНК32 (далее - ПКК или Коллегия), процедурные обязательства, связанные, в частности, с организацией расследования, «нельзя считать исполненными с момента создания надлежащей структуры, а только тогда, когда эта структура становится правильно скоординированной и функционирующей системой, способной проводить адекватное и эффективное расследование»33.
В последнее время в международных правовых кругах часто обсуждается вопрос о создании так называемых «групп быстрого
развёртывания» (англ.: Rapid Reaction Teams/Units), оперативно направляемых для проведения предварительного расследования сообщений о военных преступлениях и серьёзных нарушениях прав человека на территориях вооружённых конфликтов или на постконфликтных территориях. В дальнейшем для их обозначения будем использовать старый добрый термин «следственно-оперативные группы» (далее — СОГ), уточняя, что они «международные».
Комплектуются такие международные СОГ из предварительно сформированных списков специалистов, имеющих необходимый опыт и прошедших подготовку. Лица, изъявившие желание быть включёнными в эти списки и прошедшие отбор, по идее, должны быть готовы положительно отозваться на вызов и безотлагательно прибыть к месту формирования группы для инструктажа и скорейшей отправки к месту работы.
Уже с 2012 года организацией «Женщины ООН»34 совместно с организацией «Правосудие быстрого реагирования»35 сформирован «Реестр специалистов по расследованию сообщений о сексуальном насилии и насилии по признаку пола»36. По состоянию на апрель 2014 года, в этот реестр уже включено 420 специалистов, «перекрывающих» потребности в специалистах, говорящих на 47 языках. Уже существуют специально разработанные программы обучения и сертификации кандидатов для включения в Реестр.
В соответствии с данными организации «Правосудие быстрого реагирования» специалисты из этого Реестра уже были направлены в 30 командировок в различные части света, сотрудничая как с международными организациями по эгидой ООН, ЕС, так и с другими государственными и негосударственными структурами37. К сожалению, детальной информации об организации их работы на местах и о реальных результатах их деятельности найти не удалось.
32 Англ.: Human Rights Advisory Panel (HRAP). Более подробно о деятельности Коллегии см.: Антонов А.Н. Правозащитная консультативная коллегия при Миссии ООН в Косово — есть ли защита от «защитников»? // Международное правосудие. 2013. № 2(6). С. 101-108.
33 HRAP. Stojkovic. No. 87/09, opinion of 14 December 2013. § 164.
34 Англ.: UN Women // URL: http://www.unwomen.org.
35 Англ.: Justice Rapid Response (JRR) // Официальная интернет-страница: URL: http://www.justicerapidresponse.org.
36 Англ.: Sexual and Gender-based Violence (SGBV) Justice Experts Roster // JRR. URL: http://www.justicerapidresponse.org/ activities/the-roster/ (дата обращения: 19.02.2015).
37 См.: JRR. Deployments. URL: http://www.justicerapidresponse.org/activities/deployments/ (дата обращения: 19.02.2015).
К идее таким образом обеспечить скорейшее прибытие независимых международных СОГ к местам предполагаемых случаев совершения тяжких преступлений, особенно в постконфликтных зонах, нужно относиться с должным уважением. Тем не менее, рассматривая этот процесс под практическим углом, невозможно отделаться от очень серьёзного скептицизма по поводу его эффективности.
Во-первых, никто не сможет помешать заинтересованным структурам внедрить в Реестр «нужных» людей, то есть о реальной «независимости» специалистов говорить сложно. Конечно, можно возразить, что поскольку Реестр формируется заранее, то в обход процедуры отбора кого-то туда «внедрить» вряд ли получится, но исключить такую возможность нельзя.
Также сомнения вызывают как оперативность их прибытия на место для работы, так и «чистая» выгода от такой деятельности. Невозможно в течение нескольких часов подобрать необходимых специалистов, проинструктировать их, обеспечить всем необходимым и организовать их проезд к месту работы — зону военных действий или постконфликтную территорию, которая по определению не отличается высоким уровнем законности и правопорядка. Организаторы должны иметь чёткое представление о требованиях, которым должны удовлетворять отобранные специалисты, в соответствии с конкретной ситуацией.
Далее, с теми, кто подходит под описание и обладает «желаемыми качествами», необходимо связаться и убедиться, что они имеют возможность и хотят участвовать в конкретной «операции» в потенциально опасной зоне. Организаторам нужно позаботиться о множестве «протокольных вопросов», связанных с въездом персонала, ввозом необходимых средств, обеспечением безопасности СОГ, в том числи в месте жилого размещения, а также линиями связи, о транспорте и многих других моментах. Это необходимо сделать до отправки группы, «протолкнув» через бюрократические машины, работающие в разных местах с разной скоростью. В противном случае жизнь участников может быть подвергнута опасности и конечная цель опять же окажется под угрозой.
Приготовления такого комплексного характера могут занять от недель до месяцев. Кроме того, значение первоначального этапа для сбора вещественных доказательств, как известно, огромно. Когда международная СОГ прибудет на место, драгоценное время первоначального этапа расследования и многие связанные с этим уникальные возможности, скорее всего, будут безвозвратно потеряны и работы «по горячим следам» уже не получится. Кроме того, остаётся очень важный вопрос — это форма фиксации доказательств членами прибывшей иностранной следственно-оперативной группы. Естественно, что должны использоваться уголовно-процессуальные нормы того суда, в котором планируется рассмотрение конкретного дела. На их изучение тоже требуется время. С другой стороны, доказательства, собранные с нарушениями требований, вряд ли будут признаны допустимыми. Таким образом, мы переходим к следующей проблеме, которую обозначим как
5.2. Неясность законодательства,
подлежащего применению на местах
Ещё в 2000 году в докладе Совету Безопасности ООН, посвящённом отдельным моментам в функционировании временных гражданских администраций ООН (тогда существовавшими в Косове и Восточном Тиморе), команда экспертов под руководством посла Лахдара Брахими отметила, что вопрос о законодательстве на постконфликтных территориях, особенно в уголовно-правовой сфере, является «насущной проблемой». Пояснялось, что в Косове и Восточном Тиморе местные судебные и правоохранительные структуры или не существовали вообще, не работали, или подвергались запугиванию со стороны «вооружённых элементов». В то же время, «законодательные акты и правовые системы, преобладавшие до конфликта, были подвергнуты сомнению или отвергнуты основными группами населения, пострадав -шими от конфликтов»38.
Некоторые законы могут сами быть одной из причин конфликта. Так, например, обвинения в массовой дискриминации албанского
38 Cm.: Comprehensive review of the whole question of peacekeeping operations in all their aspects. Report of the Panel on United Nations Peace Operations ("Brahimi Report"), 21 August 2000, UN Doc. No. A/55/305-S/2000/809. § 79.
населения в Косове на законодательном и правоприменительном уровнях явились одной из главных причин для вмешательства во внутренние дела суверенной Югославии. Произошло это в форме «гуманитарной интервен-ции»39 в рамках тогда только формирующейся концепции ответственности государств по защите населения от грубых нарушений прав человека («ответственность по защите»; англ.: Responsibility to protect, R2P)40.
В таких условиях даже упоминание, а тем более применение доконфликтного законодательства, как минимум, вызовет недоумение и недовольство населения, а скорее всего, будет встречено враждебно. Доверие граждан будет подорвано и восстановить его будет нелегко. Естественно, что правоохранительные органы, как носители обязанности по защите правопорядка, окажутся «на острие» этого недовольства, что само по себе окажет серьёзное негативное воздействие на эффективность их деятельности. Назовём эту сторону проблемы «принципиальной».
Даже если такого принципиального «отторжения» нет, возможен простейший недостаток текстов законов, опять же из-за конфликта. Полицейские участки, прокуратура и суды, как известно, часто становятся объектами атак по различным причинам. Вследствие этого сами тексты законов на различных носителях могут быть просто уничтожены. При неработающей инфраструктуре (архивы, госучреждения, издательства, библиотеки, электронные базы данных и т. п.) проблема может стать достаточно серьёзной, решить которую в короткий срок может быть весьма затруднительно — это «материальная» составляющая проблемы.
Представляется, что есть три основных варианта действий для выхода из такой ситуации:
1) использование довоенного законодательства;
2) использование переработанного довоенного законодательства;
3) использование специально разработанного законодательства.
Поскольку у каждого из них есть свои положительные и отрицательные стороны, во многих случаях используется некий комбинированный подход. Как мы уже упомянули ранее, в Косове для этого было принято два законодательных акта: Распоряжения МООНК № 1999/1 и 1999/24, определившие применимость и иерархию законов на территории Косова. Применению подлежали только распоряжения и подзаконные акты МООНК, международно-правовые акты (имеющие прямое действие на территории Косова), законы и подзаконные акты, действовавшие на территории Косова на 24 марта 1989 года, и, наконец, более поздние сербские и югославские законодательные акты, регулирующие те области права, которые не были обеспечены законодательными актами трёх предыдущих видов. Для последних обязательным критерием являлось то, что они не должны были носить дискриминационного характера.
Именно этот критерий вызвал много трудностей и споров, поскольку он оказался не только сложным к применению на практике, но и весьма политизированным, поскольку действия правительства Югославии в Косове после 1989 года представлялись мировым сообществом дискриминационными по отношению к албанскому населению провинции. В то же время полный отказ от имеющегося законодательства практически невозможен и нецелесообразен, так как отдельные общественно опасные деяния могли оказаться ненаказуемыми.
Например, в такой ситуации приходилось действовать правоохранительным органам по отношению к случаям незаконного владения оружием. Санкции статьи 199 старого уголовного закона Косова (который подлежал применению в первую очередь) «Незаконное владение оружием или взрывчатыми веществами» предусматривали тюремное заключение на срок до 1 года за незаконный оборот оружия (ч. 1) и за незаконное ношение двух и более единиц оружия (ч. 2), то есть ношение одного пистолета или автомата вообще не было криминализовано. Только часть 3, ка-
39 См. например: Риникер А. Позиция МККК по вопросу «гуманитарной интервенции» / / Международный журнал Красного Креста. Сборник статей. 2001. С. 275-281, МККК сайт. URL: https://www.icrc.org/rus/assets/files/other/13_irrc_842_ryniker_rus.pdf (дата обращения: 16.03.2015); KöchlerH. Humanitarian Intervention in the Context of Modern Power Politics // International Progress Organization. 2001, P 47. IPO сайт. URL: http://www.i-p-o.org/koechler-humanitarian-intervention.pdf (дата обращения: 16.03.2015).
40 См. на эту тему: Справочная информация: ответственность по защите // Программа просветительской деятельности «Геноцид в Руанде и ООН». URL: http://www.un.org/ru/preventgenocide/rwanda/bgresponsibility.shtml (дата обращения: 19.02.2015).
сающаяся совершения этого преступления в крупных размерах, позволяла применять наказание от 1 до 10 лет лишения свободы41. Очевидно, что в условиях, когда провинция была просто наводнена оружием, оставшимся после войны, отсутствие санкций за незаконное владение и ношение оружия в единичном количестве серъёзно усложняло работу полиции по поддержанию общественного порядка.
Только с принятием Распоряжения МО-ОНК № 2001/7 от 21 февраля 2001 года это несоответствие было устранено, так как наказание за это преступление было ужесточено (до 8 лет лишения свободы и/или штраф в 15 000 немецких марок). Однако за период с августа 1999 года до момента вступления в силу данного Распоряжения полиция зарегистрировала 899 фактов незаконного владения оружием. Виновные по этим составам в большинстве случаев «отделались лёгким испугом», получив условные наказания, что вряд ли способствовало восстановлению нормальной жизни общества. Таким образом, наряду с неясностью законодательства может иметь место и его устаревание, влекущее несоответствие современным требованиям.
Итак, уже в начале своей деятельность МООНК успешно установила наличие «законодательной» проблемы и сразу же попыталась её решить, пусть результаты и были спорны. Конечно, остался незакрытым вопрос о том, кто конкретно на основании чего и как будет решать, какое положение отдельно взятого закона дискриминационно, а какое — нет. Однако это уже детали, на которые, как правило, внимания не обращают, оставляя всё на разрешение отдельным мелким чиновникам, полагающимся на «политику партии» и своё внутреннее убеждение.
Позже, с апреля 2004 года в Косове в действие вступили Временный уголовный и Временный уголовно-процессуальный кодексы Косова, разработанные группой международных и местных специалистов по заданию МООНК. Эти кодексы должны были, с одной стороны, отвечать всем международным стандартам, в том числи в части обеспечения прав сторон, участвующих в процессе, а с другой — учитывать местные особенности и
сложившуюся практику правоприменения и устранить противоречия. Насколько эти задачи были выполнены, это вопрос отдельного исследования. Здесь только упомянем, что нареканий в их адрес со стороны практических работников было много.
Даже если выбор применимого законодательства не представляет проблемы, приглашённые иностранные следователи сталкиваются с необходимостью изучения норм материального и процессуального права на уровне, достаточном для того, чтобы быть уверенным в том, что доказательства собираются и сохраняются в соответствии с процессуальными требованиями и, следовательно, будут допустимы в будущем судебном рассмотрении дела. Из-за языковых различий, разницы правовой культуры, обычаев и опыта процесс обучения может легко растянуться на несколько месяцев. Однако «роскоши» долгих месяцев обучения, как правило, не бывает из-за временного, по сути, характера международных следственных подразделе -ний, персонал которых регулярно и очень часто заменяется (ротации персонала), особенно при работе в трудных условиях.
В вышеупомянутом докладе г-на Брахими было предложено разработать пакет законодательных актов и общих указаний для полиции, прокуроров и пенитенциарной системы. По его мнению, разработка такого «законодательного пакета» должна проводиться с учётом руководящих принципов, стандартов и процедур, содержащихся в основных международных конвенциях и декларациях в области прав человека и гуманитарного права. Существование таких обобщённых законодательных актов, или «кодексов-моделей» (англ.: Model Codes), облегчило бы работу как временных международных администраций, так и других структур ООН, занимающихся правоохранительной деятельностью, поскольку соответствующий персонал мог бы предварительно их изучить и, следовательно, быть уже подготовленным к решению конкретных задач на местах, в том числе следственных, пока «вопрос о применимом законодательстве находится в процессе разрешения»42. Конечно, в каждом конкретном случае дол-
41 Кривични законик Соци]алистичко] Аутономно] Покра^ни (САП) Косова // Службени Гласник САП Косова. Jun 1977. № ПС 011-25/77.
42 См.: Там же. § 81—82.
жна проводиться соответствующая адаптация этих «моделей» к региональным условиям и требованиям43.
В 2007 году Институт мира США (англ. United States Institute of Peace, USIP) опубликовал первый кодекс из этого пакета постконфликтных законов в области уголовного правосудия, «модельный» Уголовный кодекс, в 2008 году — Уголовно-процессуальный кодекс44. Хотя уже есть отдельные данные об их применении в постконфликтных ситуациях, пока они касаются только преподавания стандартов уголовного права практическим работникам при их переподготовке, а также их использования как примерных образцов при проведении реформ правосудия45.
Несмотря на изначальное позиционирование этих «моделей» как непосредственных источников материального и процессуального права, которые можно было бы применять на постконфликтных территориях во время «правового вакуума», автор не смог найти примеров их использования в таком качестве правоохранительными органами при расследовании реальных преступлений. Также представляется целесообразным их использование, например, вышеупомянутыми международными СОГ, но и такой информации нет. Наряду с этим возникает взаимосвязанная проблема, о появлении которой в будущем на начальных этапах сбора доказательств, как правило, не задумываются. Рассмотрим её.
5.3. Допустимость собранных доказательств в судебном процессе
Естественно, для того чтобы, например, показания свидетеля были признаны допустимыми, их необходимо изначально фиксировать с учётом процессуальных требований того судебного органа, который будет рассматривать дело, либо их придётся передопрашивать. Однако и в нормальных условиях
свидетели и потерпевшие по различным причинам зачастую меняют показания, отказываются от повторной их дачи, а порой и просто пропадают. Проблема фиксации свидетельских показаний, а особенно появления свидетелей в судебном заседании, актуальна главным образом в постконфликтном «напряжённом» обществе46. Ситуация с вещественными доказательствами ещё сложнее, так как если их сразу не оформить как полагается, то второй раз их уже не собрать; в результате они, скорее всего, будут признаны недопустимыми, поскольку, очевидно, были собраны с нарушениями.
Одна из коллег автора, состоящая в вышеуказанном Реестре, пояснила, что во время подготовительного курса каких-либо унифицированных форм уголовно-процессуальных документов им не предоставляли. В случае направления для проведения расследования детальные инструкции, формы документов и информация о процедурных особенностях (например, необходимости в понятых при производстве осмотра места происшествия) должны быть предоставлены принимающей стороной с учётом цели сбора этой информации. В иных случаях могут использоваться бланки и базы данных, разработанные в Управлении Верховного комиссара по правам человека ООН47 (далее - УВКПЧ).
Вся информация о нарушениях прав человека, собранная для УВКПЧ ООН, является конфиденциальной; имена свидетелей и потерпевших не разглашаются, чтобы не подвергнуть опасности их жизни. В то же время у них испрашивают согласие на передачу записей их показаний и личных данных правоохранительным органам, которые будут заниматься расследованием конкретного события как преступления. Конечно, собранные таким образом сведения имеют большую ценность, но будут ли они признаны доказательствами в уголовном деле? Скорее всего,
43 См.: Кривични законик Соци]алистичко] Аутономно] Покра]ини (САП) Косова // Службени Гласник САП Косова. Jun 1977. № ПС 011-25/77.
44 См.: Model Codes for Post-Conflict Criminal Justice // USIP webpage. URL: http://www.usip.org/model-codes-post-conflict-justice-/ publication-the-model-codes (дата обращения: 12.02.2014).
45 См.: Haiti Earthquake: One Year Later and On the Issues: Haiti's Youth // USIP URL: http://www.usip.org/publications/the-issues-haitis-youth (дата обращения: 12.02.2014).
46 См. по этому вопросу: Kosovo War Crimes Trials: An Assessment Ten Years On 1999-2009, a report by the OSCE Mission in Kosovo, May 2010. P 5 // OSCE official website. URL: http://www.osce.org/kosovo/68569 (дата обращения: 17.02.2015); см. также: HRAP Nikolic et al. Nos. 72/09 et al, opinion of 14 December 2014. § 201.
47 Англ.: Office of the High Commissioner for Human Rights (OHCHR) // Официальная интернет-страница: URL: http://www.ohchr.org.
нет. К сожалению, возможностью частого дополнения и изменения уголовного процесса, при необходимости легко «подстраиваемого» под свои нужды, могут похвастать только отдельные ad hoc трибуналы48. У «нормальных» судов такой роскоши нет.
5.4. Доведение необходимой информации
до работников на местах
Даже если вопрос о выборе применимого законодательства может быть решён достаточно оперативно, остаётся другая огромная проблема — ознакомление с этим массивом информации работников на местах, а также потребителей «услуг» правоохранительных органов, то есть гражданского населения. Инфраструктура может быть разрушена, соответственно системы оповещения и распространения официальной информации также могут функционировать в весьма ограниченной форме.
Что касается прибывающих специалистов, то их обучение местным нормам процессуального права также занимает слишком долгое время. К сожалению, курс «переподготовки» полицейских, прибывающих в Косово, был рассчитан на три дня и включал в себя всего лишь один академический час на изучение уголовного и уголовно-процессуального законодательства. Можно представить уровень его понимания прибывшими офицерами, которые должны были его применять.
Например, в июне 2007 года начальник Отдела по расследованию военных преступлений направил рапорт директору Департамента правосудия МООНК, в котором просил разъяснить, какие же преступления подле -жат квалификации как «военные», а какие — как «обычные», необходимо ли направлять прокурору уведомление при получении заявления или сообщения о таком преступление и др. Это говорит о том, что спустя восемь лет после начала деятельности полиции МООНК, даже в подразделении, позиционированном как «элитное», не было чёткого понимания отдельных важных положений материального и процессуального права49.
5.5. Недостаток квалифицированных специалистов с соответствующим опытом работы
Нехватка специалистов также является одним из серьёзных негативных факторов. В списке преступлений, входящих в исключительную юрисдикцию международных следственных подразделений, лидируют, конечно же, военные преступления. Однако подавляющее большинство работников, направляемых в миссии, прибывают из мирных государств, где они не сталкивались с расследованиями такого рода преступлений.
Кроме того, срок нахождения в миротворческой миссии ООН для представителей различных национальных контингентов варьируется между 6 и 24 месяцами. Это установлено министерствами внутренних дел стран, направляющих личный состав в миссии, и правилами Департамента по миротворческим операциям ООН. Конечно, в следственные подразделения набираются офицеры, имеющие соответствующий опыт. Однако адаптация приступающих к работе следователей к новым условиям и правилам работы занимает много времени. Очень часто возможность нормально работать появляется только к полугоду нахождения в миссии. Последний месяц обычно отдаётся на передачу дел и подготовку к репатриации. В результате в среднем следователи работают в подразделениях не более года, что, конечно же, не улучшает качества предварительного расследования.
Например, в ответе главы МООНК на запрос ПКК в деле Булатович отмечено, что «основой проведения эффективного расследования является профессиональная, хорошо подготовленная и хорошо обеспеченная полиция... [но] ...такой полиции в Косове в 1999 году не было, её нужно было создавать с нуля и постепенно развивать». Это приходилось делать в состоянии полного «вакуума» полицейской работы (англ.: policing vacuum), имевшего место после окончания конфликта, и процесс этот, по мнению главы МООНК, до сих пор не закончен50.
48 Например, «Процедурное уложение» (Rules of Procedures and Evidence) Международного уголовного трибунала по бывшей Югославии за 20 лет своего существования (с 1994 года) дополнялось и изменялось 49 раз!!! См.: На официальной интернет-странице Трибунала. URL: http://www.icty.org/sid/136 (дата обращения: 19.02.2015).
49 Копия документа имеется в личном архиве автора.
50 См.: HRAP. Bulatovic v. UNMIK. No. 14/09 et al, opinion of 13 November 2014. § 53.
Однако, как было установлено ПКК, по непонятным причинам реальная ситуация с правоохранительной деятельностью в Косове была представлена международному сообществу в искажённом виде. Так, в докладе Генерального секретаря ООН Совету безопасности в январе 2003 года система органов полиции и правосудия в Косове была охарактеризована как «эффективно функционирующая и устойчивая»51. В то же время около полугода спустя Департамент правосудия МООНК совместно с полицией МООНК решили «вследствие недостатка времени, ресурсов и персонала» сконцентрировать силы и средства на расследовании только тех дел, в которых были «большие шансы установления подозреваемых». Остальные расследования должны были быть приостановлены «до лучших времён». По мнению Коллегии, этот факт указывал на «серьёзные системные недостатки» в работе правоохранительной системы, она высказала серьёзную озабоченность тем, что вместо представления проблем огласке и требования выделения дополнительных ресурсов была нарисована ложная картина происходящего, разительно отличающаяся от реального положения вещей52.
5.6. Недостаток беспристрастности
и непредвзятости в служебной деятельности
Эта проблема тесно связана с вышеупомянутым общим недостатком специалистов. Даже когда опытные профессионалы имеются, после войны они вряд ли смогут полностью одинаково относиться к потерпевшим или подозреваемым, независимо от того, с какой стороной конфликта они ассоциируют себя или могут быть ассоциированы.
Аналогична и реакция граждан в ситуациях, когда им приходится иметь дело с полицейскими, представляющими бывшую противную сторону в завершившемся конфликте. Автору самому не раз приходилось сталкиваться с проблемами, когда албанские участники процесса просто отказывались сотруд-
ничать с русскими полицейскими, так как последние однозначно воспринимались как союзники сербского населения. Следовала очень долгая и кропотливая работа по доказыванию того, что ты можешь быть нейтральным и беспристрастным профессионалом.
В практике Европейского Суда представлено достаточно отрицательных примеров «правоохранительной деятельности» на конфликтной территории. В отдельных случаях было установлено, что официальные лица сначала использовали ситуацию в личных целях, в том числе для наживы, а потом всячески препятствовали расследованию. Так, в деле Елич против Хорватии ЕСПЧ установил, что реальный контроль над расследованием убийства мужа заявительницы осуществляли те же высокопоставленные работники полиции, которые участвовали в похищении и убийстве как его самого, так и других сербов на подконтрольной им территории53.
5.7. Количество совершаемых преступлений
Преступлений совершается много, носят они разный характер. Например, описывая ситуацию в Южной Осетии в августе 2008 года, средства массовой информации отмечали, что инцидентов происходит множество, число их жертв постоянно растёт, а подразделения миротворческих сил просто не справляются даже с их первоначальным расследованием54. Однако более или менее точной статистики преступлений, совершённых во время конфликтов, как правило, не существует.
Отвечая на запрос ПКК, глава МООНК сообщал, что в начале своей деятельности полиция в Косове вынуждена была работать в послевоенных условиях, «с лежащими на улицах трупами и разрушенными, разграбленными и горящими домами. Распространённое насилие по этническому признаку воплотилось в незаконные выселения и завладения чужой собственностью, поджоги и нападения на лиц разных национальных групп по всему Косову. Страсти и напряжённость кипели
51 См.: Доклад Генерального секретаря о Миссии ООН по делам временной администрации в Косове. Документ ООН № S/2003/113 от 29 января 2003 года. § 28-29.
52 См: HRAP Stevanovic. No. 289/09, opinion of 14 December 2014. § 42, 112 and 116.
53 См. например: вышеук. решение ЕСПЧ в деле Jelic (см. ссылку № 20).
54 См.: С юга на север // Российская газета. № 4721. 05.08.2008. URL: http://www.rg.ru/2008/08/05/osetia.html (дата обращения: 17.12.2014).
среди всех этнических групп, усугубляемые сообщениями о пропавших без вести и убитых. Первоочередной задачей полиции МООНК стало скорейшее восстановление правопорядка и структуры, необходимой для регистрации заявлений о преступлениях их расследования»55.
Как отмечала ПКК в заключении по делу М1айепои1с, говоря опять же о похищениях и убийствах сербов, очевидное отсутствие незамедлительной, систематичной и скоординированной реакции полиции МООНК, особенно в наиболее критичный период сразу же по окончании конфликта, могло дать понять преступникам, что власти либо не могут, либо не хотят расследовать такие преступления. По мнению Коллегии, «такое отношение властей к преступлениям, рассматриваемым как наиболее тяжкие в любых условиях, а особенно в постконфликтной обстановке, неизбежно создаёт у преступников ощущение полной безнаказанности и может только привести к ухудшению общей ситуации. Проблемы, встреченные Миссией ООН в Косове в начале своей деятельности, не оправдывают такого рода бездействие как на начальных этапах, так и в дальнейшем. Несомненно. этим бездействием МООНК не помогало разрядке страстей и напряженности, которые, как упомянуто выше, "бурлили среди всех этнических групп, усугубляемые сообщениями о пропавших без вести и убитых"»56.
Статистика преступлений в периоды «безвластия» либо отсутствует вообще, либо она крайне разрознена. В Косове, например, централизованного учёта заявлений и сообщений о преступлениях в июне — июле 1999 года вообще не было. В то же время КФОР, уполномоченный на начальном этапе (до развёртывания гражданской полиции ООН) заниматься охраной правопорядка, полные сведения о преступлениях полиции не передал, а архивы КФОР оказывались либо недоступны, либо также не содержали нужной информации.
Например, одна из заявителей в деле Ни-колич и другие сообщила, что она сразу же заявила в КФОР о похищении своего брата бойцами АОК в июне 1999 года. В процессе
рассмотрения дела ПКК МООНК запросила информацию из регионального штаба КФОР «Запад» о наличии этого зарегистрированного сообщения. Однако информации об этом заявлении ни в общем архиве, ни в архиве военной полиции региона «Запад» не оказалось57, в связи с чем ПКК выразила свою озабоченность о сохранности информации. Приведённый выше пример массового убийства в Старо Грацко также, к сожалению, весьма характерно отражает положение вещей в части передачи следственных материалов из КФОР.
Конечно, отдельные данные всё-таки имеются. В соответствии с отчётом полиции МО-ОНК за 2000 год, с июня 1999 года по декабрь 2000 года было зарегистрировано 675 убийств, 115 изнасилований и 351 похищений людей. В то же время поиск в базе данных полиции Косова58, которая включает в себя и более раннюю информацию гражданской полиции ООН, выдаёт другие результаты: 143 убийства, 5 изнасилований, 17 похищений, 7 сообщений о пропавших людях, 2 незаконных лишения свободы.
Как видим, расхождение огромное. Возможны два очевидных объяснения ситуации: колоссальное количество тяжких преступлений (около 80 % убийств, 95 % изнасилований и 92 % похищений людей) не были зарегистрированы либо статистика преступности в вышеуказанном отчёте была значительно «раздута» по неясным причинам. Весьма вероятно, что сообщений о преступлениях меньшей тяжести в полицию вообще не поступало, что привело к тому, что они остались незарегистрированными. В постконфликтных обстоятельствах, когда органы правопорядка только начинают восстанавливаться и население просто не знает, кому верить, такой сценарий весьма вероятен.
Многие потерпевшие ощущают последствия отсутствия работающей полиции и спустя много лет. ПКК получала заявления от потерпевших, которые не могли получить копию полицейского рапорта о совершённом в их отношении преступлении и таким образом доказать властям, что вред их здоровью был
55 См.: HRAP Mladenovic v. UNMIK. No. 99/09, opinion of 26 June 2014. § 129, 195.
56 См.: Там же. § 195.
57 См.: HRAP Nikolic et al. v. UNMIK. No. 72/09 et al, opinion of 14 December 2014. § 58 and 184.
58 Англ.: Kosovo Police Information System (KPIS). Выборка данных проведена 5 июля 2012 года автором.
причинён криминальным путём. Поскольку последнее оказывается доказать невозможно, пострадавшие не могли получить дополнительные пособия по утрате трудоспособности и адекватное бесплатное медицинское обслуживание в Сербии.
6. Что дальше?
В заключение скажем, что рассмотренные выше проблемы и некоторые спорные вопросы это лишь малая, по мнению автора - наиболее «видимая», их часть . Бесспорно, что в ситуациях, когда преступность «зашкаливает», а власти не в состоянии оказать адекватный отпор, настаёт черёд международной общественности волноваться, по меньшей мере потому, что создаётся реальная угроза «выплёскивания» всего этого беззакония за пределы национальных границ. В таких случаях оправданно «включение» международно-правовых механизмов, призванных обеспечивать законность и правопорядок в переходный к мирному времени период.
Однако уже очевидно, что передача функций полиции международным структурам не является универсальным решением проблемы, несмотря таковое позиционирование данного метода. Несомненно, что эффективная деятельность групп международных специалистов на местах сопряжена с огромным количеством трудностей разного плана; «наладка» работы уже сформированных международных следственных подразделений затягивается надолго и порой практически сводит на «нет» все положительные стороны этой деятельности. К сожалению, пример Международной полиции МООНК является свидетельством в пользу данного утверждения. Поэтому одной из важнейших задач на данном этапе развития международного сообщества представляется нахождение эффективного и наиболее универсального «инструмента», который позволит обеспечить проведение расследований преступлений на постконфликтных пространствах, отвечающих критериям эффективности, предъявляемым к таковым.
