CC BY
32Подходы Европейского Суда по правам человека к рассмотрению дел о домашнем насилии в отношении женщин
Мария Воскобитова*
Тема домашнего насилия длительное время не была предметом активной общественной дискуссии, но в течение последнего года она стала одной из наиболее обсуждаемых. Практика международных органов защиты прав человека является одним из аргументов в этой дискуссии, поскольку именно она задаёт стандарт защиты женщин от домашнего насилия. Несмотря на то что Европейский Суд по правам человека начал рассматривать дела о домашнем насилии в отношении женщин позднее, чем другие международные органы, его практика в этой категории случаев активно развивается, дополняя более раннюю практику рассмотрения дел об ответственности государства за действия третьих лиц в пределах их юрисдикций. Наибольший интерес по этой категории дел вызывает подход Европейского Суда к тому, что следует понимать под информированностью государственных органов о домашнем насилии, какие действия национальных органов демонстрируют их намерение пресечь акты домашнего насилия, а какие действия, напротив, демонстрируют скрытую поддержку практики домашнего насилия, а также в каких случаях Европейский Суд признаёт наличие дискриминации в отношении женщин при рассмотрении конкретных дел.
^ Домашнее насилие; Европейский Суд по правам человека; позитивные 001: 10.21128/2226-2059-2017-1-85-95 обязательства; нанесение побоев и телесных повреждений, дискриминация
JUS HOMINUM
1.Введение
Поводом для статьи стала работа над жалобой в Европейский Суд по правам человека (далее — Европейский Суд). История банальная: романтические отношения в течение полугода, которые сменились регулярными побоями, повторявшимися с периодичностью раз в два-три месяца в течение двух с половиной лет, и прекратились, когда во время очередного избиения жертва ударила ножом своего мучителя. Обыденность истории ещё усиливается тем, что никому из участников этой истории не были причинены тяжкие телесные повреждения или телесные повреждения средней тяжести, то есть само по себе насилие не имело «явно выраженных» по-
* Воскобитова Мария Рудольфовна — кандидат юридических наук, доцент кафедры процессуального права Всероссийской академии внешней торговли, Москва, Россия (e-mail: maria. voskobitova@gmail.com).
следствий, за исключением серьёзной психологической травмы жертвы.
Именно эта обыденность насилия является основной проблемой для эффективного представления интересов жертвы домашнего насилия, так как, с одной стороны, отсутствуют специальные средства правовой защиты, а с другой стороны, общество по-прежнему не видит в домашнем насилии социальную проблему, а не проблему отдельной женщины (или ребёнка).
В заключительных замечаниях по восьмому периодическому докладу Российской Федерации, представленному в Комитет по ликвидации дискриминации в отношении женщин (СЕЭАШ)1, последний отметил свою
1 Эти замечания приняты Комитетом на его шестьдесят второй
сессии (26 октября — 20 ноября 2015 года). См.: URL: http://
tbinternet.ohchr.org/_layouts/treatybodyexternal/Download.
aspx?symbolno = CEDAW%2fC%2fRUS%2fCO%2f8&Lang-
=ru (дата обращения: 07.02.2017).
обеспокоенность «сохранением глубоко укоренившихся патриархальных представлений и стереотипов о роли и обязанностях женщин и мужчин в семье и обществе» и указал, что «такие стереотипы являются одной из основных причин насилия в отношении женщин», а «средства массовой информации неизменно формируют стереотипный и порой в уничижительной форме изображающий образ женщин и что подобное изображение женщин не анализируется в достаточной степени»2. Более того, Комитет отметил не только распространённость самого насилия, но также и «отсутствие статистической информации о насилии в отношении женщин, его причинах и последствиях, дифференцированной по возрасту, национальной принадлежности и характеру отношений между жертвой и правонарушителем, а также исследований, касающихся причин и последствий такого наси-лия»3.
Проблема домашнего насилия неожиданно стала публичной в России после нескольких последовательных и относительно близких по времени массовых акций и громких скандалов. В частности, в мае-июне 2016 года в ходе флешмоба «#НеБоюсьСказать» жертвы домашнего или сексуального насилия рассказывали в социальной сети РасеЬоок о своём опыте такого насилия4, что вызвало бурное обсуждение проблемы не только в социальной сети, но и в более широком медийном пространстве. Кроме того, в сентябре 2016 года был опубликован отчёт НКО «Правовая инициатива» о существующей в ряде регионов практике женского обрезания5, который вызвал ещё одну волну активного обсуждения.
При этом статистических данных о насилии в семье, как и аналитических материалов, практически нет. Наиболее релевантными
2 Заключительные замечания по восьмому периодическому докладу Российской Федерации. Пункт 19.
3 Там же. Пункт 21.
4 См., например: Я не боюсь сказать: что общего у тысяч постов флешмоба о насилии // Интернет-издание «Медуза». 2016. 8 июля. URL: https://meduza.io/feature/2016/07/08/ ya-ne-boyus-skazat-chto-obschego-u-tysyach-postov-fleshmoba-o-nasilii (дата обращения: 07.02.2017).
5 См.: Отчёт «Правовой инициативы» по результатам исследования «Производство калечащих операций на половых органах у девочек в Республике Дагестан». URL: http://www.srji. org/resources/search/proizvodstvo-kalechashchikh-opera tsiy-na-polovykh-organakh-u-devochek-v-respublike-dagestan/ (дата обращения: 07.02.2017).
оказываются доклад правозащитной организации «Международная Амнистия» под красноречивым заголовком «Российская Федерация: некуда бежать. Домашнее насилие над женщинами», подготовленный в 2005 году6, а также несколько публикаций в период между 2003 и 2009 годами7. Разрозненные статистические данные говорят о том, что от 9 0 008 до 14 0009 погибают ежегодно от домашнего насилия, а ещё около 12 00010 получают тяжкие телесные повреждения. Официальные данные Судебного департамента при Верховном Суде Российской Федерации, как и российского Министерства внутренних дел, не выделяют данные о преступлениях, которые можно было бы отнести к домашнему насилию.
Массовость личных историй о пережитом насилии, с одной стороны, и почти полное отсутствие в публичном пространстве статистических данных и аналитических публикаций по теме, с другой стороны, являются очевидным признаком латентности проблемы, которая требует детального изучения. К сожалению, противоречивость законодательной практики в отношении домашнего насилия только подтверждает отсутствие достаточной информации у законодателя о реальной ситуации с домашним насилием в стране.
2. Обзор международно-правовых инструментов, предусматривающих защиту от домашнего насилия
Проблема домашнего насилия характерна не только для России, но и для других стран11.
6 См.: URL: https://amnesty.org.ru/sites/default/files/Russia_ SVAW_report_2005.pdf (дата обращения: 07.02.2017).
7 См.: Горшкова И. Д., Шурыгина И. И. Насилие над жёнами в современных российских семьях. М. : МАКС Пресс, 2003; Ка-лабихина И. Е, Козлов В. А. Домашнее насилие в отношении женщин в современной России: влияние социально-демографических характеристик супругов на распространённость насилия // Научные исследования экономического факультета МГУ: Электронный журнал. 2009. № 1. С. 62-84.
8 См.: URL: https://www.change.org/p/госдума-требуем-принять-закон-против-домашнего-насилия-dumagovru (дата обращения: 07.02.2017).
9 См.: URL: http://izvestia.ru/news/579452#ixzz3JIoOUdIK (дата обращения: 07.02.2017).
10 См.: URL: https://www.change.org/p/госдума-требуем-принять-закон-против-домашнего-насилия-dumagovru (дата обращения: 07.02.2017).
11 См.: Cohen D. Domestic Violence on the World Stage: Using
International Standards as a Framework for Change in United
States // Journal on Gender, Race and Justice. Vol. 4. 2014.
No. 1. P 80-109; Mackinnon C. A. Rape, Genocide and Wom-
При этом длительное время домашнее насилие не рассматривалось как нарушение прав человека, которое влекло бы за собой позитивные обязательства государства предотвратить насилие в семьи и обязать государство расследовать случаи домашнего насилия как ситуации, представляющие собой серьёзную общественную опасность.
Такой подход основан на противопоставлении в рамках либерализма сферы «публичного» и сферы «частного», которое предполагает минимальное вмешательство в сферу «частного». При этом длительное время женщина преимущественно находилась именно в сфере «частного», то есть семьи, и такое положение предопределяло её зависимое положение от мужчин, которые экономически, социально и физически были сильнее12. Согласие на брак для женщины фактически означало согласие на зависимое положение, которое включало в том числе и возможность домашнего насилия13. Осознание этой ситуации привело к большому количеству исследований домашнего насилия в его различных проявлениях14, а также к постепенному закреплению на уровне международных документов гарантий защиты от домашнего насилия и к развитию судебной практики по этому вопросу.
С учётом вышесказанного международные органы по защите прав человека относительно поздно обратили внимание на проблему домашнего насилия. Принятая в 1979 году Конвенция о ликвидации всех форм дискриминации в отношении женщин не содержит прямого запрета насилия в отношении женщин, в том числе и домашнего или бытового. Но уже в 1992 году в «Общих рекомендаци-
ей^ Human Rights // The Philosophy of Human Rights: Readings in Context / ed. by P Hayden. St. Paul, MN : Paragon House, 2001. P 526-542.
12 См.: Pateman C. The Disorder of Women: Democracy, Feminism and Political Theory. Stanford, CA : Stanford University Press, 1989. P 118, 132-133.
13 См.: Rao A. Right in the Home: Feminist Theoretical Perspectives on International Human Rights // National Law School Journal. 1993. No. 1. P 62-81.
14 См., например: Brownmiller S. Against Our Will: Men, Women and Rape. New York : The Ballantine Publishing Group, 1975; Schechter S. Women and Male Violence: The Vision and Struggles of the Battered Women's Movement. Boston : South End Press, 1982; Olsen F. Statutory Rape: A Feminist Critique of Rights // Texas Law Review. Vol. 63. 1984. No. 3. P 387-393; Women in the Front Line: Human Rights Violations Against Women: An Amnesty International Report. New York : Amnesty International Publications,1991.
ях» № 19 Комитета по ликвидации дискриминации в отношении женщин к названной Конвенции15 насилие в отношении женщин называется одной из форм дискриминации. В этом выпуске «Общих рекомендаций» перечисляются виды такого насилия, а именно действия, которые причиняют ущерб здоровью или страдания физического, психического или сексуального характера, угроза таких действий, принуждение и другие формы ущемления свободы. Кроме того, указывается, что «в соответствии с общими нормами международного права и конкретными пактами в области прав человека государство может также нести ответственность за действия частных лиц, если оно не проявляет должного внимания (due diligence) к тому, чтобы предотвратить нарушения прав или расследовать акты насилия и наказать виновных в их совершении, а также чтобы выплатить компенсацию». Комитет по ликвидации дискриминации в отношении женщин прямо цитирует это положение в своих решениях, например по делам A.T. v. Hungary16 и Goekce v. Austria17.
В 1993 году Генеральной Ассамблеей ООН была провозглашена Декларация о ликвидации насилия в отношении женщин18. С 1994 года в ООН был введён и начал работать институт Специального докладчика по вопросу о насилии в отношении женщин, его причинах и последствиях19.
Первый специальный обязывающий международный договор был принят в 1994 году в рамках Межамериканской системы защиты прав человека — Межамериканская конвен-
15 The CEDAW Committee's General Recommendation No. 19 on violence against women, (1992) UN Doc. CEDAW/C/1992/L. 1 / Add.15 at § 24(a). URL: http://www.un.org/ru/documents/ decl_conv/conventions/cedaw_handbook/cedaw_rec19.pdf (дата обращения: 07.02.2017).
16 Комитет по ликвидации дискриминации в отношении женщин. Сообщение № 2/2003, г-жа А. Т. против Венгрии, Мнения, принятые 26 января 2005 года, тридцать вторая сессия.
17 Комитет по ликвидации дискриминации в отношении женщин. Сообщение № 5/2005, Мнения, принятые на тридцать девятой сессии, 23 июля — 10 августа 2007 года.
18 ГА ООН. Резолюция 48/104 от 20 декабря 1993 года. См.: URL: http: // www.ohchr. org/EN/ProfessionalInterest/Pages/ ViolenceAgainstWomen.aspx (дата обращения: 07.02.2017).
19 В последний раз мандат продлевался в 2013 году. Пост Специального докладчика по вопросу о насилии в отношении женщин, его причинах и последствиях в настоящее время занимает г-жа Рашида Манджу (ЮАР). См.: URL: http://www. ohchr.org/RU/HRBodies/SP/Pages/Themes.aspx (дата обращения: 07.02.2017).
ция о предупреждении и искоренении насилия в отношении женщин и наказании за него (Convention of Belém do Para)20. И, соответственно, Межамериканский суд по правам человека рассмотрел первые дела по домашнему насилию, в частности дело Maria da Penha v. BraziF.
В 2002 году Комитет Министров Совета Европы принял Рекомендации Rec(2002)5 по вопросам защиты женщин от насилия. В этих Рекомендациях Комитет Министров в том числе указал, что государства — члены Совета Европы должны обеспечить такую систему защиты женщин от насилия, которая включала бы уголовный запрет домашнего насилия, повышение информированности общества о фактах домашнего насилия, а также подготовку профессионалов к работе с ситуациями домашнего насилия. В частности, в Рекомендациях было указано, что государства должны обеспечить возможность применения срочных обеспечительных мер, направленных на защиту жертв и запрещающих нарушите -лю контакты с жертвой, а также предусматривающих санкции за нарушение такого запрета. Конвенция Совета Европы о предотвращении и борьбе с насилием в отношении женщин и домашним насилием была принята 11 мая 2011 года, она включает специальный контрольный механизм GREVIO. Россия до настоящего времени её не подписала и, понятно, не ратифицировала, а соответственно, не присоединилась и к названному специальному контрольному механизму.
Практика Европейского Суда по правам человека по делам о домашнем насилии начала складываться раньше создания названного выше специального контрольного механизма защиты. В течение последних 10 лет Европейский Суд вынес более 20 постановлений по вопросам домашнего насилия. Своего рассмотрения ждут ещё несколько обращений, которые уже были коммуницированы.
Европейский Суд рассматривает вопросы домашнего насилия в рамках статьи 2 — право на жизнь, статьи 3 — запрет бесчеловечного обращения, а также статьи 8 — право на уважение частной жизни, Конвенции о защите прав человека и основных свобод (да-
20 Принята в Белем ду Пара (Бразилия) 6 сентября 1994 года, вступила в силу 3 мая 1995 года.
21 Inter-American Court of Human Rights. Case 12.051. Judgment
of 16 April 2001. Report No. 54/01.
лее — Конвенция). Выбор статьи зависит от тяжести последствий домашнего насилия: так, в случае смерти жертвы применяется статья 2, в случаях продолжающегося длительное время физического и психологического насилия или достаточно интенсивного однократного насилия применяется статья 3. Статья 8 применяется в случаях, когда основным вопросом является не само по себе домашнее насилие, а права, связанные с семейной и частной жизнью, например место жительства ребёнка, которое не удаётся определить из-за агрессивного поведения отца ребёнка. В ряде дел Европейский Суд также рассматривал дискриминационный характер действий властей при рассмотрении жалоб на домашнее насилие — статья 14 Конвенции.
Понимание подходов международных органов по защите прав человека к анализу ситуаций домашнего насилия позволяет эффективнее работать с делом на национальном уровне, а при невозможности получить защиту в рамках национальной правовой системы — иметь возможность подать обоснованную жалобу в международные органы, в частности Европейский Суд по правам человека. Работа с каждой индивидуальной жалобой по домашнему насилию требует сбора доказательств самого факта насилия, доказательств информированности государственных органов о насилии в семье и, соответственно, доказательств бездействия или неэффективности действий государственных органов при получении информации о домашнем насилии.
3. Позитивные обязательства государств по предотвращению фактов домашнего насилия
Позитивные обязательства государства предполагают, что государство обязано иметь эффективные средства правовой защиты, которые могут защитить жертву в случае возможного насилия от действий частных лиц. Как правило, реализация позитивных обязательств предполагает существование законодательства, которое запрещало бы домашнее насилие, ориентировало бы профессиональную подготовку сотрудников правоохранительных органов в отношении особенностей работы с жертвами домашнего насилия и подчёркивало серьёзность самой проблемы домашнего насилия. Именно профессиональ-
ная компетентность сотрудников является во многих случаях решающим фактором, предотвращающим необратимые последствия домашнего насилия, а именно смерть жертвы. Как следует из нижеприведённой практики Европейского Суда, бездействие сотрудников правоохранительных органов во многих случаях предопределило смерть жертвы или длительность насилия в отношении неё.
Следует учитывать, что подход Европейского Суда по правам человека в отношении ответственности государства за действия частных лиц, которыми был причинён ущерб защищаемым правам, сформулирован в более ранних делах, напрямую не связанных с домашним насилием. Такая практика сложилась как по делам по статье 2 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (право на жизнь), так и по делам по статье 3 Конвенции.
С точки зрения Европейского Суда, государства должны воздерживаться от намеренного и незаконного лишения жизни и предпринимать необходимые меры для сохранения жизни тем, кто находится в пределах их юрисдикции22, а также обеспечивать защиту от любых видов жестокого и унижающего обращения, наказания и пыток, в том числе если они применяются частными лицами 23. Более того, незащищённые группы, например дети, вправе рассчитывать на защиту государства в форме эффективного предотвращения любых форм насилия, которые отразились бы на их физической и психологической целостности и невредимости24.
Это включает обязанность государства обеспечивать право на жизнь и защиту от насилия, в том числе домашнего насилия, через эффективную систему уголовного преследования в целях предотвращения преступления, установления виновного и его наказания за нарушение установленного уголовного запрета. В некоторых случаях, с учётом сложившихся обстоятельств, возникают позитивные обязательства государства, то есть вменение соответствующим должностным лицам обя-
22 См.: European Court of Human Rights (далее — ECtHR). L.C.B. v. the United Kingdom. Judgment of 9 June 1998. Application no. 14/1997/798/1001. § 36.
23 См.: ECtHR. H.L.R. v. France. Application no. 24573/94. Judgment of 29 April 1997. § 40.
24 См.: ECtHR. A. v. the United Kingdom. Application no. 35373/ 97. Judgment of 23 September 1998. § 22.
занности принимать меры по защите того, кто находится под угрозой совершения в отношении него уголовного преступления25. В то же время такая позитивная обязанность не должна ложиться чрезмерным бременем на государство. Для возникновения у государства позитивной обязанности необходимо, чтобы государственным органам было известно или должно было быть известно, что в определённое время существовала реальная угроза покушения на жизнь жертвы со стороны третьего лица и при этом государственные органы не предприняли никаких действий для того, чтобы избежать этого риска26. Этот подход Европейский Cуд повторяет в постановлениях по жалобам на домашнее насилие, таких как Kontrova v. Slovakia21, Branko Tomasic and Others v. Croatia28, Opuz v. Turkey29 и других.
Следуя этой логике, Европейский Суд рассматривает в первую очередь, было ли известно властям, в частности правоохранительным органам, о существующей угрозе жизни,здоровью, физической и психологической целостности и невредимости (integrity). И если было известно об угрозе в прошлом, то можно ли было её предсказать в последующем. А также устанавливает, что именно было сделано сотрудниками правоохранительных органов для предотвращения преступления, насколько их действия соответствовали той угрозе, которая существовала, то есть проявили ли власти должную заботу due diligence для того, чтобы предотвратить возможное убийство. Все эти вопросы направлены на выяснение соблюдения позитивных обязательств по статье 2 Конвенции и рассматриваются как составляющие материального аспекта права на жизнь.
В деле Kontrova v. Slovakia Суд опирался на тот факт, что в течение двух месяцев жертва и её родственники неоднократно сообщали полиции об избиениях и угрозах убийством. Так, 2 ноября 2002 года жертва подала заявление против своего мужа о фактах насилия,
25 Cm.: ECtHR. Osman v. the United Kingdom. Application no. 23452/94. Judgment of 28 October 1998. § 115.
26 Cm.: Ibid. § 116.
27 ECtHR. Kontrova v. Slovakia. Application no 7510/04. Judgment of 31 May 2007.
28 ECtHR. Branko Tomasic and Others v. Croatia. Application no. 46598/06. Judgment of 15 January 2009.
29 ECtHR. Opuz v. Turkey. Application no. 33401/02. Judgment of 9 June 2009.
но потом через две недели пришла со своим мужем и забрала его. В этой ситуации полиция только уведомила их, что для того, чтобы прекратить дело, нужно принести медицинскую справку, что жертва была нетрудоспособной меньше шести дней. Справка была представлена, и полиция вынесла решение о том, что имело место административное нарушение. В этот же день в полицию снова было направлено обращение о насилии и угрозе убийством, обращение содержало также информацию о том, что у мужа жертвы есть огнестрельное оружие. Полиция приехала по вызову, но муж жертвы к этому времени уже ушёл, и полиция только препроводила жертву в дом её родителей. На следующее утро жертва и её брат разговаривали с сотрудником полиции, говорили с ним ещё раз утром через два-три дня. Тем не менее практически сразу после последнего разговора с сотрудником полиции муж убил её, своих двоих детей и себя. Суд указал, что в нарушение прямых предписаний национального закона, который требовал немедленного возбуждения уголовного дела против мужа жертвы, ведения учёта любых срочных вызовов, принятия дополнительных мер в связи с информацией о наличии оружия у мужа жертвы, полицейские, напротив, инструктировали жертву и её мужа, как именно избежать уголовного преследования за насилие, и не предприняли никаких дальнейших действий. Это и привело к убийству. Иными словами, полицейские не предприняли никаких эффективных действий, чтобы убийство предотвратить.
В деле Opuz v. Turkey Суд обратил внимание на то, можно ли было предсказать, основываясь на информации о многочисленных избиениях, в результате которых жертвы получали серьёзные травмы, а также на информации об угрозах убийством, что эти угрозы могут быть приведены в действие. Жертвы неоднократно обращались в полицию, указывая, что они опасаются за свою жизнь, но полиция не воспринимала их утверждения с достаточной серьёзностью и ограничивалась только опросом виновного по тем заявлениям, которые делали жертвы. Перед Европейским Судом представители Турции стремились объяснить такую пассивность национальных органов власти обеспечением права на уважение частной и семейной жизни. Но Европейский Суд в данном случае жёстко
высказался, что такой аргумент несовместим с позитивными обязательствами обеспечения права на жизнь, и в случаях домашнего насилия вмешательство национальных властей является обязательным, чтобы защитить здоровье и жизнь и предотвратить совершение преступления30.
В деле Branko Tomasic and Others v. Croatia вопрос о том, было ли известно о наличии угрозы властям, не был спорным, так как виновный был даже осуждён за угрозы убийством, которые он неоднократно высказывал. Основным вопросом было, насколько адекватны меры, предпринятые государством, в ответ на информацию о том, что психически нездоровый человек применяет домашнее насилие в отношении своей жены и ребёнка. Европейский Суд пришёл к выводу, что ни законодательство, ни судебное решение не были достаточно конкретными, чтобы обеспечить возможность адекватного психиатрического лечения, а действия властей не были направлены на оценку и предотвращение реального риска для жертв. Так, власти не учли заключение психиатра о том, что неоднократные угрозы взорвать жертву и ребёнка стоит воспринимать серьёзно, и не предприняли никаких мер для того, чтобы установить, есть ли у виновного оружие или взрывчатые вещества, что привело к смерти жертв.
В деле Eremia v. Moldova31 жертва была женой полицейского, которые её регулярно избивал, и делал это на глазах их детей. В этом деле Суд счёл, что, несмотря на отсутствие прямых медицинских свидетельств о наличии физических травм, санкционирование охранного ордера национальными властями подтверждает обоснованность жалобы по статье 3 Европейской Конвенции32. Кроме того, страх того, что избиения продолжатся, уже достаточен для того, чтобы признать такое обращение жестоким и подпадающим под гарантии статьи 3 Конвенции33. В этом деле Суд признал, что национальные власти точно знали о том, что насилие имело место, потому что ими был выдан жертве охранный ордер, но их действия были недостаточно решительными, чтобы пресечь действия виновного.
30 Cm.: Opuz v. Turkey. § 144.
31 ECtHR. Eremia v. Moldova. Application no. 3564/11. Judgment of 28 May 2013.
32 Cm.: Ibid. § 53.
33 Cm.: Ibid. § 54.
Ситуация усугублялась тем, что виновным был полицейский, который в принципе обязан обеспечивать охрану прав других лиц, но сам регулярно нарушал судебные предписания не приближаться к семейному дому. Национальные власти никак не реагировали на постоянные нарушения. Более того, прокурор признал нарушителя «неопасным для общества» и приостановил расследование в отношении него. Суд счёл, что приостановление уголовного дела в этом случае было своего рода «щитом» для нарушителя, фактически защищающим его от уголовного преследования, и в значительно меньшей степени препятствовало ему в совершении дальнейших актов насилия. То есть национальные власти не выполнили свои позитивные обязательства пресекать домашнее насилие и обеспечивать защиту жертв домашнего насилия.
Обратным примером является постановление по делу Rumor v. Italy34. Предметом рассмотрения в национальных органах власти был только один эпизод насилия, в рамках которого нарушитель несколько раз ударил жертву и угрожал ей ножом и ножницами, от криков проснулся один ребёнок из двух их общих детей, который видел часть ссоры. Полицейские, которые приехали по вызову соседей, сразу арестовали нарушителя, и через несколько месяцев он был осуждён к 4 годам 8 месяцам тюремного заключения. Но само заключение нарушитель отбывал в специальном социальном учреждении, и, собственно, существо жалобы в Европейский Суд заключалось в том, что жертва испытывала постоянный страх, что насилие может повториться, потому что нарушитель находился в 15 километрах от её дома. И жертва, и виновный проходили специальную психологическую терапию. После отбывания наказания и освобождения виновного они с жертвой продолжали общаться посредством электронной почты, так как являлись родителями двоих детей. В этом деле Суд не установил нарушения статьи 3 Конвенции, так как национальные власти отреагировали на первое же сообщение, прибегли к уголовному преследованию нарушителя, которое привело к осуждению виновного, а также обеспечили социальной и психологической помощью жертву и её детей.
34 ECtHR. Rumor v. Italy. Application no. 72964/10. Judgment of 27 May 2014.
В том случае, если уровень применённого насилия не был длительным и интенсивным настолько, чтобы можно было бы применять гарантии статьи 3, Европейский Cуд может применить статью 8 Конвенции, которая также предполагает защиту от вмешательства в физическую и психологическую целостность (integrity) лица. Жалобы на домашнее насилие по статье 8 Конвенции чаще всего затрагивают не столько ситуацию самого применённого насилия, сколько разнообразные вопросы, которые возникают в связи с попытками пары расстаться после эпизода насилия. Так, в постановлении по делу Bevacqua and S. v. Bulgaria35 основным вопросом была процедура определения места жительства ребёнка после развода родителей, когда бывший муж постоянно угрожал жертве и бил её, удерживал общего ребёнка, а национальные власти не применили никаких обеспечительных мер для безопасности жертвы и её ребёнка, а при этом не возбудили уголовное преследование в отношении нарушителя. В деле A. v. Croatia36 основным вопросом было то, что национальные власти не применили никаких мер, чтобы обеспечить безопасность жертвы со стороны нарушителя, несмотря на наличие соответствующего законодательного регулирования, а также не предоставили психиатрического лечения самому нарушителю, который страдал подтверждёнными психиатрическими заболеваниями. В деле Kalucza v. Hungary37 основным вопросом было принудительное выселение нарушителя из их общей с жертвой квартиры.
В постановлении по делу Opuz v. Turkey Европейский Суд обобщил те факторы, которые национальные власти должны принимать во внимание, решая вопрос о возбуждении уголовного преследования в случаях домашнего насилия:
— оценить серьёзность действий виновного;
— причинены ли жертве физические или психологические травмы;
— использовал ли нарушитель против жертвы оружие;
35 ECtHR. Bevacqua and S. v. Bulgaria. Application no. 71127/ 01. Judgment of 12 June 2008.
36 ECtHR. A. v. Croatia. Application no. 55164/08. Judgment of 14 October 2010.
37 ECtHR. Kalucza v. Hungary. Application no. 57693/10. Judg-
ment of 24 April 2012.
— высказывал ли нарушитель угрозы в адрес жертвы после нападения/избиения;
— какой эффект это могло оказать на детей, живущих в семье;
— возможности нарушителя вновь причинить вред жертве;
— продолжающаяся угроза здоровью и безопасности жертвы и иным лицам, которые могут быть вовлечены в эти события;
— статус отношений между жертвой и нарушителем и может ли это отразиться на продолжении/прекращении расследования вопреки воле жертвы;
— история отношений, в частности применялось ли насилие нарушителем в отношении жертвы ранее;
— информация о предыдущих насильственных правонарушениях, которые совершались нарушителем38.
Этот перечень является фактически инструкцией для сотрудников правоохранительных органов, которые должны быть обучены работать с жертвами домашнего насилия, чтобы иметь возможность адекватно реагировать на жалобы о домашнем насилии и иметь возможность предотвратить наступление большего вреда, в частности смерти жертвы. Следует отметить, что в России на данный момент отсутствует законодательство, прямо запрещающее домашнее насилие, несмотря на то что соответствующий законопроект уже более 10 лет находится на рассмотрении в Государственной Думе РФ. Насколько было бы эффективным частно-публичное обвинение по статье 116 УК РФ, к сожалению, узнать не удастся, так как само деяние очень скоро будет декриминализовано. Хотя Уголовный кодекс предусматривает другие возможности для привлечения к уголовной ответственности за домашнее насилие, открытым остается вопрос подготовленности сотрудников правоохранительных органов к работе с жертвами домашнего насилия и их желания привлекать к ответственности виновного.
4. Процессуальные обязательства государств расследовать факты домашнего насилия
В делах о домашнем насилии собственно процессуальный аспект защиты права, то
38 См.: Kalucza v. Hungary. § 138.
есть вопрос об эффективности расследования насилия со стороны третьих лиц, рассматривается не всегда. Постановление по делу Durmaz v. Turkey39 (в котором было основным вопросом расследование смерти возможной жертвы домашнего насилия) является редким примером рассмотрения процессуального аспекта преступления в рамках статьи 2 Конвенции. Жертва умерла в больнице от передозировки медицинских препаратов, но было известно, что она собиралась разводиться с мужем, который её бил. Родители жертвы были уверены, что муж убил её, и расследование, которое было проведено правоохранительными органами, их не удовлетворило. Европейский Суд в этом постановлении ещё раз повторил, что обязательство расследовать предполагает не столько результат, сколько тщательность самого расследования, которая позволила бы установить все обстоятельства смерти, а в случае установления виновного привлечь его к ответственности40. При анализе проведённого расследования Европейский Суд указал, что прокурор и следователь просто приняли объяснения мужа, хотя при вскрытии эксперты не обнаружили именно тех веществ, на которые указал муж. Следователь и прокурор не провели других очевидных следственных действий, которые были бы необходимы для установления полной картины произошедшего, в частности осмотра квартиры, не приняли во внимание показания родителей и друзей жертвы о регулярном насилии со стороны мужа жертвы. Соответственно, национальные власти не выполнили своих обязательств по проведению эффективного расследования смерти при неясных обстоятельствах с учётом заявлений родителей о длительной ситуации домашнего насилия.
Другим примером является постановление по делу Valiuliene v. Lithuania'41, которое может быть актуально для российских юристов, поскольку сама процедура привлечения к ответственности за домашнее насилие в Литве во многом аналогична той, что действует в России. Жертва обратилась в суд с за-
39 ECtHR. Durmaz v. Turkey. Application no. 3621/07. Judgment of 13 November 2014.
40 Cm.: Ibid. § 55.
41 ECtHR. Valiuliene v. Lithuania. Application no. 33234/07. Judgment of 26 March 2013.
явлением о привлечении к ответственности виновного в порядке частного обвинения. Жертва представила медицинские свидетельства о пяти случаях физического насилия. Суд счёл заявление жертвы вполне обоснованным, но обвиняемый несколько раз не являлся в суд, и судья передал дело прокурору для поддержания в отношении него публичного обвинения. Прокурор практически не предпринял никаких действий, дважды приостанавливал расследование в связи с отсутствием доказательств, хотя возобновлял его после жалоб жертвы. В результате такого бездействия прокурора дело в порядке публичного обвинения было прекращено, и к этому моменту жертва уже не могла подать жалобу в порядке частного обвинения, поскольку истёк срок давности по соответствующему обвинению. В результате обстоятельства домашнего насилия в этом случае так и не были представлены суду, что не дало возможности вынести по делу обоснованное решение. Суд счёл, что такой механизм правовой защиты является явно неадекватным целям защиты жертв домашнего насилия.
Неэффективность расследования обоснованных заявлений о домашнем насилии является отдельным основанием для обращения в Европейский Суд, которое может быть рассмотрено даже в том случае, если сами факты домашнего насилия или нарушение позитивных обязательств государства по пресечению домашнего насилия не являются предметом рассмотрения Европейского Суда.
5. Особенности установления дискриминации в отношении женщин по делам о домашнем насилии
В некоторых случаях Европейский Суд также может рассмотреть вопрос о дискриминации в соответствии со статьёй 14 Конвенции в совокупности с признанием нарушения по статье 2, 3 или 8 Конвенции. Этот вопрос был положительно разрешён Судом в делах против Молдовы и против Турции.
Следует отметить, что Европейский Суд установил достаточно высокий стандарт доказывания наличия дискриминации. Дискриминация означает различие в обращении без каких-либо на то оснований в отношении лиц, которые находятся в одинаковой ситуа-
ции42. Дискриминационными могут признаваться меры, которые имеют непропорциональный эффект в отношении определённых групп, даже если они не были направлены против них43. Кроме того, дискриминация может быть результатом фактической ситуации, которая может быть проиллюстрирована данными статистики44. Доказывая наличие дискриминации, заявитель обязан доказать, что обращение в его/её отношении действительно отличалось от недискриминационного стандарта, а государство-ответчик обязано доказать, что такое различие было оправданным. И, как правило, Европейский Суд учитывает намеренность/умышленность при различном обращении с разными группами. Следует отметить, что доказать дискриминацию довольно сложно, что подтверждается статистикой дел по статье 14 Конвенции. Так, из более чем 18 тысяч постановлений только 242 рассматривают вопросы дискриминации45.
Но в делах о домашнем насилии Европейский Суд использует отличный подход, который сложился в практике других международных органов: Комитета по ликвидации дискриминации в отношении женщин и Межамериканской комиссии по правам человека, которые домашнее насилие само по себе признают формой дискриминации в отношении женщин. В этом случае дискриминация не связывается с наличием определённого умысла или специального намерения, а основывается на распространённости проблемы домашнего насилия, а также частого бездействия государственных органов как основной реакции на обращения в связи с домашним насилием46.
В деле Opuz v. Turkey Европейский Суд принял во внимание доклады некоммерческих организаций, которые демонстрировали, что жертвами домашнего насилия являются толь-
42 См.: ECtHR. Willis v. the United Kingdom. Application no. 36042/97. Judgment of 11 June 2002. § 48; Okpisz v. Germany. Application no. 59140/00. Judgment of 25 October 2005. § 33.
43 См.: ECtHR. Hugh Jordan v. the United Kingdom. Application no. 24746/94. Judgment of 4 May 2001. § 154; Hoogendijk v. the Netherlands. Application no. 58461/00. Decision of 6 January 2005.
44 См.: ECtHR. Zarb Adami v. Malta. Application no. 17209/02. Judgment of 20 June 2006. § 76.
45 См.: URL: http://www.echr.coe.int/Documents/Stats_viola tion_1959_2015_ENG.pdf (дата обращения: 07.02.2017).
46 См.: Opuz v. Turkey. § 187-191.
ко женщины и преимущественно те, кто не имеет собственного источника дохода или относится к малообеспеченным слоям общества. Доклады также анализировали эффективность средств правовой защиты, в частности эффективность обращения в полицию, и было продемонстрировано, что в большинстве случаев сотрудники правоохранительных органов не расследовали преступления, а стремились играть роль посредников и подталкивали жертв к тому, чтобы они отозвали свои заявления, так как в «семейную жизнь не стоит вмешиваться». Кроме того, судебное разбирательство по таким делам нередко затягивалось. По совокупности данных можно было сделать вывод о том, что в Турции существует общественный климат, который способствует домашнему насилию47. В этих специфических обстоятельствах Европейский Суд признал наличие дискриминации в обращении государственных органов в отношении заявительницы и её матери.
Аналогичным образом Европейский Суд признал дискриминацию в отношении жертвы в деле Eremia v. Moldova. Основанием для этого вывода послужили данные, собранные международными некоммерческими организациями, которые подтверждались фактами самого дела48.
Таким образом, Европейский Суд может признать действия государственных органов по пресечению и расследованию фактов домашнего насилия дискриминационными в конкретном деле при наличии хорошо документированных статистических данных о наличии широко распространённой практики самого домашнего насилия, а также широкого распространения предубеждений в обществе, что такая практика является «обычным делом».
Российские жалобы о домашнем насилии пока ещё Европейским Судом по существу не рассматривались. Но это лишь вопрос времени. В России на данный момент запрет домашнего насилия законодательно не закреплён, а на государственном уровне отсутствует система социальной, психологической и юридической помощи жертвам. Нет в России и специальных учреждений, где жертва могла бы укрыться от нарушителя, а система уго-
47 См.: Opuz v. Turkey. § 192-198.
48 См.: Eremia v. Moldova. § 82-91.
ловного преследования работает очень похожим образом на системы уголовного преследования в Молдове, Турции и Литве.
Библиографическое описание: Воскобитова М. Подходы Европейского Суда по правам человека к рассмотрению дел о домашнем насилии в отношении женщин // Международное правосудие. 2017. № 1(21). С. 85-95.
Approaches of the European Court of Human Rights to claims of domestic violence against women
Maria Voskobitova
Candidate of Sciences (Ph.D.) in Law, Associate Professor, Russian Foreign Trade Academy, Moscow, Russia (e-mail: maria.voskobitova@gmail.com).
Abstract
Domestic violence, as a theme for wide public discussion, appeared at large in the public discourse rather recently - within last two-three decades. There were several media and web publications that demonstrated high level of violence against women in Russia. Last years the amendments to Russian Criminal Code were adopted that prescribed official criminal investigation of domestic violence cases. Because of that, recent public discussion on approaches of international human rights bodies could be helpful in developing better understanding among lawyers of the standards of protection of women against domestic violence. Universal and regional Inter-American and European systems of human rights protection provide more or less unified approach in respect of protection of women against domestic violence. This approach based on recognising that any kind of violence against women is an act of discrimination. But the European Court of Human Rights approach is more sophisticated in some aspects dealing with States'responsibilities for the actions of private persons and based on previous case law on right to life and prohibition of torture. The European Court pays special attention to two main issues of governmental agents' actions in response to domestic violence claims. The first is whether domestic authorities were aware or ought to be aware about domestic violence. The second question is about how national authorities react when claims were submitted. Both of these issues European Court considers as substantial aspects of the right to life, prohibition of torture and right to dignity and respect of private and family life. Issues of procedural aspects - e. g. effective investigation - are rare in domestic violence cases. A special aspect of the European Court approach is a more universal application of conception of discrimination in domestic violence cases.
Keywords
domestic violence; European Court of Human Rights; positive obligations; discrimination; intentional injuries.
Citation
Voskobitova M. (2017) Podkhody Evropeyskogo Suda po pravam cheloveka k rassmotreniyu del o domashnem nasilii v otnoshenii zhenshchin [Approaches of the European Court of Human Rights to claims of domestic violence against women]. Mezhdunarodnoepravosudie, no. 1, pp. 85-95. (In Russian).
References
Brownmiller S. (1975) Against Our Will: Men, Women and Rape, New York: The Ballantine Publishing Group.
Cohen D. (2014) Domestic Violence on the World Stage: Using International Standards as a Framework for Change in United States. Journal on Gender, Race and Justice, vol. 4, no. 1, pp. 80-109.
Gorshkova I. D., Shurygina I. I. (2003) Nasilie nad zhenami v sovremennykh rossiyskikh sem'yakh [Violence against wives in today's Russian families], Moscow: MAKS Press. (In Russian).
Kalabikhina I. E., Kozlov V. A. (2009) Domashnee nasilie v otnoshenii zhen-shchin v sovremennoy Rossii: vliyanie sotsial'no-demograficheskikh kharakteristik suprugov na rasprostranennost' nasiliya [Home violence against women in contemporary Russia: the impact social and demographic characterisics of spouses on violence prevalence]. Nauchnye
issledovaniya ekonomicheskogo fakul'teta MGU: Elektronnyy zhurnal, no. 1, pp. 62-84. (In Russian).
Mackinnon C. A. (2001) Rape, Genocide and Women's Human Rights: Readings in Context. In: Hayden R (ed.) The Philosophy of Human Rights, St. Raul, MN: Paragon House, pp. 526-542.
Olsen F. (1984) Statutory Rape: A Feminist Critique of Rights. Texas Law Review, vol. 63, no. 3, pp. 387-393.
Rateman C. (1989) The Disorder of Women: Democracy, Feminism and Political Theory. Stanford, CA: Stanford University Press.
Rao A. (1993) Right in the Home: Feminist Theoretical Perspectives on International Human Rights. National Law School Journal, no. 1, pp. 6281.
Schechter S. (1982) Women and Male Violence: The Vision and Struggles of the Battered Women's Movement, Boston: South End Press.
