CC BY
23
УДК 81-13 ББК 81.411.2
ТРАНСФОРМЫ ПОЛЯ ВЗАИМНОСТИ
| В.К. Радзиховская
Аннотация. В статье на основании широкого понимания функционально-семантической категории взаимности, позволяющего выявлять процессы ее формирования и функционирования, рассматриваются механизмы взаимодействия ее периферии и центра через систему частей речи. Части речи, оформляя лексическое наполнение поля взаимных отношений, становятся трансформами функционально-семантической категории взаимности, удерживающими лексико-грам-матическое единство ситуации взаимных отношений. Организуя речь путем ориентации на грамматику, части речи становятся структурообразующими элементами языковой системы.
Части речи выступают трансформами самоорганизующихся функционально-семантических категорий. Выявление трансформ функционально-семантических категорий как сложных систем важно для теории и практики результативного лингвистического анализа, потому что при этом понимается синергия языка (взаимодействие разноуровневых форм при выражении определенного значения). При собирании системы трансформ определенной функционально-семантической категории сложное мысле-рече-языковое образование (язык, речь, текст) рассматривается адекватно его природе. Лингвистика и совершенствуется в этом направлении, что можно видеть в самой 412 истории лингвистических учений. Школьный разбор по частям речи, погружение в языковую культуру не должны останавливаться на квалификации формы, но освещаться светом понимания грамматической семантики.
Ключевые слова: функционально-семантическая категория, часте-речное оформление взаимного значения, трансформы, предмет взаимных отношений.
TRANSFORMS OF THE FIELD OF RECIPROCITY
I V.K. Radzikhovskaya
Abstract. On the basis of broad understanding of the functional and semantic category of reciprocity, allowing to identify the processes of its formation and functioning, the article deals with the mechanisms of interaction
between its periphery and center through the system of parts of speech. Parts of speech, making out lexical filling of the field of mutual relations, become the transforms of functional and semantic category of reciprocity keeping lexical and grammatical unity of the situation of mutual relations. Organizing a grammar-oriented speech, parts of speech become structure-forming elements of a language system.
Parts of speech act as transforms of self-organized functional and semantic categories. Identification of such categories as difficult systems is important for the theory and practice of productive linguistic analysis because herewith the synergy of language is understood (interaction of multilevel forms when expressing certain value). When collecting the system a transform of certain functional and semantic category, difficult language construction (language, speech, text) is considered adequately to its nature. Linguistics is developing in this direction and it is possible to see in the history of linguistic doctrines. Sentence analysis, immersion in language culture, shouldn't be limited only by qualification of a form, but be understood within the grammatical semantics as well.
Keywords: functional and semantic category, part-of-speech making mutual values, transforms, the subject of mutual relations.
Замечания1 к лингвистической философии, коснувшиеся методологии лингвистики, в которой, как писал философ, невозможно поставить никаких философских вопросов [1, с. 251], понуждают продумывать
проблему чистоты лингвистического эксперимента. Философ не прав относительно беспомощности лингвистического эксперимента для решения философских вопросов, но только вооружась философским знанием,
413
1 Э.Геллнер высказывал претензии лингвистам в бездоказательности их анализа при опоре на парадигму, несмотря на кажущуюся убедительность, при обращении для доказательства к языковой норме. Философ высказывал также претензии к лингвистическим исследованиям с опорой на теорию контрастных значений, упускающую тонкие движения значения, да и к самой необъятности языкового материала вследствие языкового полиморфизма. Однако, может быть, само нарушение языковой нормы случается по необходимости и дает возможность вскрыть секреты движения форм механизма мысле-рече-языковой деятельности. А. Максимов (телеведущий) в передаче о здоровье и продолжительности жизни человека, услышав, что есть животные организмы, лишенные механизма старения, стал настойчиво допытываться, от чего же эти существа умирают, но в ответ получал объяснение, отчего человек живет дольше. Заканчивая свою программу, он сказал: Мы живем среди друг друга: старшие должны знать, что они нужны младшим, а младшие (дети не всегда это знают), что они нужны старшим (ТВ, «Наблюдатель», 27.07.2015). В речи телеведущего грамматическое выражение друг друга лексикализовалось: Мы живем среди людей ('воздействуя друг на друга') - получило усиление взаимного значения, свою заряженность. Особенный смысл вследствие более грубой речевой погрешности возникает и в предложении: Ее глаза смотрели с нежностью друг на друга (юмористическая запись Е. Петросяна).
414
можно обращаться с вопросами к языку: «Кто от часу в нем (в русском языке. — В.Р.) углубляется, употребляя предводителем общее философское понятие о человеческом слове, тот увидит безмерно широкое поле или, лучше сказать, едва пределы имеющее море. Отважась в оное, сколько мог я измерить, сочинил малый сей и общий чертеж всея обширности — Российскую грамматику, главные только правила в себе содержащую», — представлял свой труд М.В. Ломоносов [2, с. 392]. Трудность вся в сложности объекта исследования: язык — есть результат функционально скоординированной по пре-дицирующей позиции, иерархически организованной по принципу достаточности, критериям понятности, деятельности человека, осуществляемой с познавательно-ориентирующей целью в процессе разумно-жизненного общения. Языковой код, обслуживающий эту деятельность — мысле-рече-языковую деятельность, — фиксирует моменты координации ее направляющих и набирает свойств ре-чемыслительного движения, становясь живым языком, сложной саморегулирующейся системой, способной реагировать на внешние воздействия, преодолевать кризисы развития, способной подстраиваться к меняющейся действительности, устанавливать референтные связи.
В онтогенезе это движение языковых форм представляется открыто: 5-летний мальчик в благодарность сказал с эмоциональным подъемом бабушке Мистер-мама! (Костя Ва-толкин, 2010 г. рожд.) — чем не grandmother на русский манер; он же приятие какого-либо поручения выражает по форме: Есть, сэр! — 'я
согласен, принято к выполнению — ответное действие в поле взаимных отношений. Современная детская речь складывается под влиянием конкретной языковой ситуации. Как не вспомнить здесь выводы И.А. Бо-дуэна де Куртене, заметившего, что языковое развитие, изменение происходит вследствие движения языковых форм в онтогенезе целого ряда поколений: «Толчки к существенным изменениям племенного языка даются главным образом в языке детей...» [3, т. I, с. 350]. Движение языковых форм замечает и старшее поколение: В чем фишка, как теперь говорят, - объясняет проблемы нестареющего организма академик В.П. Скулачев. В исследовании движений языковой материи ответ философу, отрицающему достоверность лингвистических поисков: замкнутые сами на себя, они, действительно, упрощают картину сложного мира, потому что сами интерпретации языковых форм навязывают свою оценочную систему. Трудность лингвистики в том, что интерпретация языковой действительности осуществляется на языке. «Язык не субстанция, а деятельность, один из типов человеческой деятельности, один из способов человеческого поведения, его элементы не могут, следовательно, быть статическими отдельностями...» [4, с. 212]. Открывается языковая система в анализе движения — во времени и пространстве: язык изучается в его функционировании, в истории развития, в сравнении и сопоставлении с другими языками — другими оценочными системами.
Решение проблемы достоверности языкового исследования в определении объекта исследования в соответ-
ствии с его предметом — темой исследования, в выборе соответствующего языкового материала. Взаимное действие — действие, скоординированное в пространстве и времени по значимой цели и способу осуществления, совершаемое парным в своей основе множеством субъектов, связанных объектной зависимостью.
Н.А. Янко-Триницкая в своей монографии «Возвратные глаголы в современном русском языке» [5], обследуя взаимные глаголы, фактически вошла в языковое поле взаимности. Рассматривая взаимные возвратные глаголы, исследователь охватывает вниманием возвратные и невозвратные взаимные глаголы, полувзаимные глаголы (откликнуться, отозваться, отшутиться... - вслед за исследованием А.В. Попова, Воронеж, 1881 г., скончавшегося 25-и лет, представившего на конкурс свое исследование субъектно-объектных связей глагола в более 8 языках [6]). Включение в поле взаимности полувзаимных глаголов уже при структурном подходе к языку открывает путь в систему выражения взаимных отношений — в ФСК взаимности — конверсивам, ставя вопрос о включении в поле взаимности глаголов, обозначающих инициацию ответного действия (позвать, окликнуть, спросить, продавать). Речь подтверждает правомерность такого понимания системности формирования в языке поля взаимности (особенно речь, столкнувшаяся с другой языковой системой, с иной кодификацией мысле-ре-че-языкового действия — она раскрывает языковые связи на глубоком семантическом уровне): Ты мне только не отвечай - я тебе один умный вещь скажу (аудиозаставка, упрежда-
ющая интересную научную информацию — «Радио России», 2015 г.). - по этому антиципационному отклонению глагола речевого действия распознается конверсная связь глаголов ситуации общения, диалогической речи ['послушай', 'помолчи' — 'я, как инициатор речи, могу вызвать твои размышления': (я своей речью вызову вопрос — ты начнешь отвечать)]: спросить - ответить, говорить - слушать ['не помешай сказать' («право говорить - это и право быть услышанным». - ТВЦ, 2016)], как и в шутке М. Жванецкого непосредственно устанавливается конверсная связь глаголов диалогической речи: Когда бы я ни заговорил, я ее перебиваю).
Достаточно ли исследовать функционирование форм поля взаимности, исключив полувзаимные глаголы, ответные и инициирующие ответ, имена взаимного действия, да и лексику субъектно-объектного наполнения ситуации взаимных отношений? — В свою деревню в ту же пору / Помещик новый прискакал / И столь же строгому разбору / В со- .с седстве повод подавал. (А. Пушкин) — по крайней мере, здесь три трансформы поля взаимности — разные возможности введения языковых форм в ситуацию — использованы поэтом для показа взаимных отношений: наименование полувзаимного действия, инициирующего поле взаимности (подавать повод), синтаксический дериват, называющий ответное действие (строгому разбору), наименование его субъектов собирательным существительным, фиксирующим пространство взаимных отношений (в соседстве).
Н.А. Янко-Триницкая рассмотрела использование непредикативных
форм возвратных взаимных глаголов: инфинитивных конструкций, причастных и деепричастных оборотов. Ею выделено взаимное местоимение («этого одного короткого слова друг друга» [7, с. 130] достаточно для выражения взаимности) и доказан его статус взаимного объекта, в отличие от более свободного выражения один другого.
Более того, за пределами глагола не забыты в работе Н.А. Янко-Три-ницкой субъектно-объектные представления взаимных отношений именем существительным: Рыбак рыбака видит издалека; Подруга каждая тут толк подругу — иначе, откуда взялось бы взаимное местоимение в русском языке.
Система, вышедшая на морфологический уровень из местоимения себя, сама себя раскрывает и собирает периферию. В польском siebte занимает большее место, легче квантуется в поле взаимности, то есть выделяется в потоке речи, сохраняя свойства целого, но, страдая теми же недостатками, что и в русском языке, 416 провоцирует шутку: Bywamy u siebte. - Tak on u siebte, ja u siebte (Ср. в русск.: Мы с тобою влюблены -ты в картошку я в блины, - шутка на русском языке обязывает нас при исследовании поля взаимности не забывать о возможном объекте взаимных отношений - «предмете взаимного интереса»).
Функциональная грамматика, развивая теорию функционально-семантических категорий (ФСК) — подняла исследование поля взаимности на новый уровень. В Ленинградском отделении АН СССР — в школе, созданной А.В. Бондарко, ведущей и активно работающей в стране в на-
стоящее время [8], — в 1970-е гг. выполнены работы по реципроку А.А. Холодовичем [9, Реципрок: 161172] и В.С. Храковским [10, К вопросу о соотношении активных, пассивных, рефлексивных и реципрокных конструкций: 5-36], что принципиально расширило зону обследования поля взаимности, так как «на достаточно глубинном семантическом уровне симметричные ситуации (Иван дерется с Петром — Петр дерется с Иваном) являются частным случаем кон-версных (Иван продал Петру дом -Петр купил у Ивана дом) и партици-панты их по существу тождественны» [9, с. 163]. Центр получившей статус категории взаимности, вызревшей в поле залоговости, стал определяться канонической формой взаимного залога, имеющей варианты [11].
В новое время расширяется объект исследования ФСК взаимности: в 1991 г. в серийном издании «Проблемы функциональной грамматики» (ПФГ) в разделе Залоговость появилась «Типология взаимных конструкций», выполненная проф. В.П. Не-дялковым [12]. На многоязычном материале представлено более 10-и ча-стеречных позиций, выступивших в предикате — функциональном центре ФСК взаимности, — собственно, только эта позиция рассматривается исследователями как форма представления категории взаимности. Помимо традиционно выделяемых взаимных глаголов (таких как целоваться, встречаться), в этом исследовании показаны взаимно-объектные глаголы — каузаторы взаимных отношений: подружить, поссорить кого-н. с кем-н. и др. С помощью глаголов, каузирующих взаимность, уточняется функция возвратной формы обра-
зованных от них глаголов (поссориться, познакомиться), описанной Н.А. Янко-Триницкой как взаимные возвратные глаголы исключенного объекта (в отличие от глаголов включенного объекта, например, целоваться, встречаться, и переключенного объекта, например, делиться, сложиться («сложилися, за водкой сбегали») [5, с. 190], - в них возвратная форма приобретает общевозвратное значение 'сами' - взаимное значение в них «спрятано» в производящей основе: сами ссорятся, сами мирятся... Кроме того, в типологии проф. В.П. Недялкова представлены предикатные существительные (спор Петра и Ивана, дружба Петра с Иваном), актантные существительные (сосед, соперник, брат), прилагательные (равный, похожий, разный).
Не глагольное представление взаимных отношений относится к периферии ФСК взаимности, потому что, только попав в функциональный центр категории взаимности - в позицию сказуемого, именная форма сближается по функции с взаимным глаголом, реализует взаимное значение, обнаруживая тем самым свою принадлежность полю взаимности. Это и есть трансформы ФСК взаимности — части речи, лексически связанные с центром ФСК взаимности, актуализирующим значение отношения объектной зависимости парного множества субъектов, способные свернуть информацию о взаимном значении в слово и развернуть в предложение: они дружат — у них дружба - они друзья, меж ними все рождало споры и к размышлению влекло. В речи как выразительное средство лексическая периферия проявляется активнее,
она разнообразнее, более того, без периферии нет и центра, нет языковой структуры.
В слове предицирование взаимных отношений свернуто (дружить), но оно сохраняется и фиксируется лексикографией: соперник - «Человек, стремящийся победить другого при достижении чего-н., в борьбе с кем-н., добиться того же, чего добивается кто-н. другой» [13]. Лексикография подмечает здесь даже тот факт, что в поле взаимных отношений, помимо субъектно-объектных связей его участников необходимо появляется внешний объект как предмет заинтересованных взаимных действий или косвенно как причина и цель взаимных действий, кодируемый объектной, обстоятельственной позицией в языке и не всегда являющийся по ситуации в речи: Знать клад нашли ребятушки и делят меж собой. (Н.А. Некрасов); Меж ними все рождало споры / И к размышлению влекло: / Племен минувших договоры, / Плоды наук добро и зло, / И предрассудки веко- .¿-j вые, / И гроба тайны роковые, / Судьба и жизнь в свою чреду, / Все подвергалось их суду. (А. Пушкин).
Онтогенез дает первоначальное движение человека в речевое поле взаимности доступными ему способами: первое слово дай! (но это еще не слово и не грамматическая форма — еще нет языка, подхваченное протос-лово не удерживается и дня) ^ дать! сменяет ^ на! — дай' ^ наконец появляется: най! (контаминация «дай» и «на») — формируется квант деятельности в поле взаимности, семантическое содержание которого позволяет далее ребенку (детскому уму) двигаться в окружающей его рече-
418
языковой стихии. А лингвист может заметить в этой ситуации органичное единство посессивности и взаимности, понять формирование категории взаимности на основе наличия интереса к предмету взаимного действия. С.Т. Аксаков справедливо заметил о раннем формировании чувства собственности («Детские годы Багрова внука»).
Для исследования ФСК взаимности оказывается далеко не безразличной работа К.П. Смолиной «Лексика имущественной сферы в русском языке XI—XVII вв.» [14], обращенная к истории наименований объекта владения. Н.А. Некрасов в художественной форме показал главный объект взаимного интереса: Пределы / есть владениям / Господ, вельмож, царей земных, / А мудрого владение - / Весь вертоград Христов (Н.А. Некрасов) — воистину «науки художествам путь указывают; художества происхождение наук ускоряют» (М.В. Ломоносов «Слово о пользе химии...»).
Лексика, закрепляющая наименования «предмета взаимного интереса», заполняющая объектную позицию в структуре поля взаимности, фиксируется как принадлежащая ситуации взаимных отношений толковым словарем [16], имеет свои словообразовательные особенности, может быть сгруппирована тематически по сфере применения, сформировать иерархию и иметь стилистические особенности употребления. В нашем эксперименте различаются:
а) наименования материальных предметов (объектов) имущественного владения; разновидностью в этой группе являются наименования предметов купли-продажи: наиболее
общими выразителями значения такого объекта, вышедшими в терминологический аппарат политэкономии, являются слова «товар...(экон.)» [13], деньги — фиксируют ситуацию взаимных отношений: Когда мы говорим о деньгах, мы говорим об отношениях людей. Деньги связывают людей между собой жесткими отношениями, дают человеку ориентацию: в какую группу попадаю я. Мы все играем по этим правилам (проф. МГУ Ольга Большова, ТВ, «Культурная революция», 17.12.2015); Не деньги создают банк, а взаимные отношения — рекламный плакат, Москва, 2006 г). Принадлежность этой лексики полю взаимности фиксируется лексикографически: деньги — '«Мета-лические и бумажные знаки, являющиеся мерой стоимости при купле-продаже»' [13] 'инструмент обмена'; товар - 'общее наименование предмета обмена' [15]: «2. Вообще — то, что является предметом торговли», наследство — '«имущество, остающееся после смерти владельца и переходящее в законном порядке к новому лицу»' . Позвольте нам своими счесться, хоть дальними - наследства не делить (А. Грибоедов) [13] и др.; словник наименований предметов имущественной ценности открыт;
б) наименования предметов игры (игровых фигур) как объекта взаимодействия игроков: названия игровых фигур любых игр, предназначенных для двух и более игроков, участвуют в формировании поля взаимности (карты, фишки);
• имена существительные этой, как и предыдущей группы, имеют словообразовательные особенности, свидетельствующие об их принадлежности ситуации взаимных отно-
шений в своей словообразовательной организации (именье, наследство, взятка;
• принадлежность лексики этих групп полю взаимности видится в их потребности иметь вторичные наименования [см. «Языковые явления в свете ФСК взаимности»], так называемые эмоционально-оценочные словообразовательные формы, сигнализирующие о «внутреннем» их пользовании, важном для контакта (деньжата, деньжища; картишки, карточки: А отцу Алексею очень хотелось с тобой познакомиться. Он тебе понравится, ты увидишь. Он и в карточки не прочь поиграть, и даже... но это между нами... трубочку курит. — И. Тургенев «Отцы и дети»);
• эта стилистическая особенность наименований объекта в поле взаимности отмечается как прагма-лингвистическая дифференциация словаря - emfaza - о^еЯеп1е zawie-rajq,ce dodatni ladunek uczuciowy; то-wiqcemu ш1егу па wprawieniu slu-chacza w dobry nastr6j. CzQste ргау pozomych zdrobnieniach, jak kawka, herbatka, jajeczko йр., powszech-пуеЬ w _)^уки kelner6w i sprzedajq-суА [17]); в сфере материальных отношений получает дополнительное наименование взятка - благодарность (3. Взятка (разг. эвф.)» [13]), в ситуации игры получают вариантные наименования игровые фигуры и сами игры и игровые действия: скинуться в картишки;
в) слово как носитель информации, как феномен культуры, речь -'предмет речи', язык как инструмент общения, мысле-рече-языкового действия - взаимного действия высшего порядка - есть выразители перифе-
рии ФСК взаимности, как и само значение слова и воспринимаемая мелодия, и даже квант языковой действительности, по которому узнается песня (Каждая клеточка его [Г. Свиридова - В.Р.] музыки есть концентрация мысли в естественном развитии. — В. Минин), наконец, мнение - диалектика индивидуальной и общественной сущности этого явления продумана в русской литературе: А как это ужасно, не иметь никакого мнения! Видишь, например, как стоит бутылка, или идет дождь, или едет мужик на телеге, но для чего эта бутылка, или дождь, или едет мужик на телеге, какой в них смысл, сказать не можешь, и даже за тысячу рублей не сказал бы (А.П. Чехов). — «Мнение -не имение. / Потерять его не страшно» (сатира В. Маяковского) — общественное мнение — организуют мысле-рече-языковое действие как социальное явление: И вот общественное мнение! / Пружина чести, наш кумир! / И вот на чем вертится мир! (А. Пушкин).
Рассогласование функции предмета взаимных отношений может разрушительно сказаться на актуализации самих взаимных отношений: Жена архитектора любила проговаривать со мной свою жизнь и свои сомнения. Общаться с ней было очень удобно. Она совершенно не интересовалась собеседником и говорила только о себе, поэтому беседа шла в форме монолога. Я в это время думал о себе — тоже в форме монолога. И если бы наши голоса -ее звучащий, а мой внутренний -наложить один на другой, то получился бы оперный дуэт, когда певцы стоят в разных углах сцены и, глядя
419
в зал, каждый поет про свое (В. Токарева «Ехал Грека») — у каждого своя тема и предмет разговора. Более того, сам характер объекта взаимного действия не безразличен для формирования поля взаимности, по оценке объект взаимного интереса соответствует полю взаимности или препятствует его формированию: Татьяна вслушаться желает / В беседы, в общий разговор; / Но всех в гостиной занимает / Такой бессвязный, пошлый вздор... (А. Пушкин). Также и язык как предмет взаимных отношений в устах носителя языка и вступающего с ним в контакт только овладевающего этим языком получает свою волю: Не все ли, русским языком / Владея слабо и с трудом, / Его так мило искажали, / И в их устах язык чужой / Не обратился ли в родной? — замечает А. Пушкин движение языковых форм в процессе их реализации — тем самым обнаруживается, что язык есть предмет взаимного интереса.
Веские аргументы в пользу возможности обойтись без материального 420 предмета взаимного интереса (например, отраженно литературный материал показывает такую мечту героя: Вот девки, что вокруг меня вьются, смотрят на меня как на какого-то Хоттабыча: мои бабки, хаты, тачки; свобода моя - для них какое-то Лукоморье. Потому они на меня и вешаются. А меня за всем этим не видят. (А. Иванов «Географ глобус пропил») не доказывают правомерность поля взаимности без объекта — при широком понимании, по-видимому, можно говорить о нулевом объекте — цели формирования ситуации взаимности, ведь предметом взаимного интереса может быть и идеальный пред-
мет: Я для себя так определяю святость: это когда ты никому не являешься залогом счастья и когда тебе никто не является залогом счастья, но чтобы ты любил людей и люди тебя любили тоже. Совершенная любовь, понимаешь? Совершенная любовь изгоняет страх. Библия. — тот же герой, там же, 242. — сравним в поэзии В. Маяковского: И ты, и я - мы оба нищи, / У меня это лучшее из всего, / что есть).
Квантово-синергетический подход выявляет организацию поля взаимности и наименованиями объекта взаимных отношений, так что исследование ФСК взаимности недостаточно свести лишь к исследованию глагольной природы взаимного залога, необходимо обследование лексического наполнения субъектно-объект-ной позиции, как это видно в «Синтаксических исследованиях» А.В. Попова [6].
Слова, обозначающие «предмет взаимного интереса», являются как при переходных, так и непереходных глаголах, участвуют в функционировании ФСК взаимности и создании текстового поля взаимных отношений. Принадлежность их категории взаимности доказывается их системной организацией в речи и языке, целенаправленно формирующей ареал объектной лексики поля взаимности, в котором динамическая неоднородность лексической семантики ориентируется на наилучшее обеспечение познавательно-ори-ентирущей функции, на участие в формировании терминосистемы [18] наименований предметов действия в различных сферах деятельности людей, влияющей на ее эффективность и ценностность.
Непереходность взаимного глагола не является непреодолимым препятствием для обозначения непосредственного отношения действия к объекту взаимного интереса — отношение выражается и без участия глагола взаимного действия с помощью соответствующего имени существительного. Объект мысли и речи, выступивший в функции «объекта взаимного интереса» обозначается предложно-падежной формой предложного падежа или винительного падежа с предлогом про-: Про одно именье / Наследников сердитый хор / Заводит непристойный спор. (А. Пушкин) — форма винительного падежа с предлогом про (про имение) выражает большую определенность пространственной ориентации объекта речи в поле взаимности, чем форма предложного падежа (об имении; ср. В. Маяковский: «про то, про это говорю» — здесь более значим объект, плотнее поле взаимных отношений).
Онтологически существенным предметом, являющимся косвенно объектом взаимного интереса, служит общий стол, еда, питье (которого должно хватать всем). Слова, обозначающие косвенно реалии взаимных действий, формируют в тексте поле совместности и способствуют реализации значения взаимности. Они создают фоновую семантику ФСК взаимности и могут стать ключевыми в текстовом поле взаимности, выявить национальную специфику оформления взаимных отношений: Все дочек прочили своих / за полурусского соседа; / Взойдет ли он - тотчас беседа / заводит слово стороной / О скуке жизни холостой; / Зовут соседа к самовару, / А Дуня разливает чай, /Ей шепчут:
«Дуня, примечай!» / Потом приносят и гитару, / И запищит она (бог мой!). (А. Пушкин).
Трансформы поля взаимности — лексическая периферия исследуемой нами ФСК — по-разному выстраивает речевое поле взаимности.
Различается временное проявление взаимных отношений именами и глаголами (А. Пушкин взаимное движение пробуждающегося города показывает именами лиц, наиболее активных и широкого ракурса действий: Встает купец, идет разносчик, на биржу тянется извозчик, -а тишину ночного города подчеркивает наименованиями лиц, ограниченных в контактах, с соответствующим глаголом).
Имена лиц опускаются, если показывается самопроизвольность взаимных действий, тогда используются отглагольные синтаксические дериваты: ...Беседа заводит слово стороной... - ...как непринужденно они беседуют; схватка произошла в тот же день за вечерним чаем - они схватились; Они молчали оба, но именно .„^ в том, как они молчали, как сидели 421 рядом, сказывалось доверчивое сближение, каждый из них как будто и не думал о своем соседе, а втайне радовался его близости (И. Тургенев) — получается автономность взаимных отношений. Глагол обращает внимание на течение самого события — за пределами ситуации взаимности, когда речь идет о причине, цели, следствии события удобными оказываются именные наименования.
При отвлеченном значении именной номинации взаимных отношений дистанция между субъектами увеличивается, что накладывает на использование их стилистическое ограниче-
ние: Зарецкий наш и честный малый вступили в важный договор (А. Пушкин); Душевно рад знакомству - проговорил Василий Иванович. (И. Тургенев) —рад познакомиться.
Наконец, следует обратить внимание на трудности определения пространственной характеристики поля взаимности, представляемого существительным, вследствие отсутствия у последнего возвратного показателя глагола (ср. с ситуацией в польском языке).
СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ
1. Геллнер, Э. Слова и вещи [Текст] / Э. Гел-лнер. - М., ИИЛ, 1962. - 344 с.
2. Ломоносов, М.В. Полное собрание сочинений [Текст] / М.В. Ломоносов. - Т. 7. -М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1952.
3. Бодуэн де Куртенэ, И.А. Избранные труды по общему языкознанию [Текст] / И.А. Бодуэн де Куртенэ. - Т. 1, 2. - М., 1963.
4. Дорошевский, В. Элементы лексикологии и семиотики [Текст] / В. Дорошевский. -М., 1973.
5. Янко-Триницлая, Н.А. Возвратные глаголы в современном русском языке [Текст] /
422 Н.А. Янко-Триницкая. - М., 1968.
6. Попов, А.В. Синтаксические исследования. Именительный, звательный и винительный, в связи с историей развития за-ложных значений и безличных оборотов в санскрите, зенде, греческом, латинском, немецком, литовском, латышском и славянском наречиях [Текст] / А.В. Попов. -Воронеж, 1881. - 307 с.
7. Пешковский, А.М. Русский синтаксис в научном освещении [Текст] / А.М. Пеш-ковский. - М., 1938.
8. Бондарко, А.В. Системные и коммуникативные аспекты анализа грамматических единств [Текст] / А.В. Бондарко // Проблемы функциональной грамматики. Категории морфологии и синтаксиса в высказывании. - СПб., 2000. - С. 9-35.
9. Холодович, А.А. Проблемы грамматической теории [Текст] / А.А. Холодович. - Л., 1979.
10. Храковский, В.С. Залоговые конструкции в разноструктурных языках [Текст] / В.С. Храковский. - Л., 1981.
11. Откупщикова, М.И. Статус взаимного залога [Текст] / М.И. Откупщикова /Недялков, В.П. Типология взаимных конструкций [Текст] / В.П. Недялков // Теория функциональной грамматики. Персональность. За-логовость. - СПб., 1991. - С. 276-280.
12. Ушаков, Д.Н. Толковый словарь русского языка [Текст] / Д.Н. Ушаков. - М., 19351940.
13. Смолина, К.П. Лексика имущественной сферы в русском языке XI-XVII вв. [Текст] / К.П. Смолина. - Москва, 1990.
14. Ожегов, С.И. Словарь русского языка [Текст] / С.И. Ожегов. - Москва, 1952.
15. Радзиховская, В.К. Лексикография поля взаимности в свете синергетики [Текст] /
B.К. Радзиховская // Проблемы истории, филологии, культуры. - Москва-Магнитогорск-Новосибирск, 2009. - 2(24). -
C. 128-135.
16. Dystynktywny slownik synonimów 2004. Alicja Nagórko, Marek Lazinski, Hanna Burkhardt Dystynktywny slownik synonimów. - Kraków, 2004.
17. Сергевнина, В.М. Принципы системного анализа терминов [Текст] / В.М. Сергевнина // Термин и слово.- Горький, 1978. -Вып. 1 (7). - С. 65-74.
REFERENCES
1. Bondarko A.V., "Sistemnyje I kommunika-tivnyje aspekty analiza grammaticheskih edinstv", in: Problemy funkcionalnoj gram-matiki. Kategorii morfologii I sintaksisa v vyskazyvanii, St.Petersburg, 2000, pp. 9-35. (in Russian)
2. Daudouin de Kourtenau I.A., Izbrannyje trudy po obshchemu yazykoznaniju, Vol. 1-2, Moscow, 1963. (in Russiian).
3. Doroshewski W., Elementy leksikologii I se-miotiki, Moskow, 1973. (in Russian)
4. Dystynktyvny slovnik sinonimov Alicja Na-gorko, Marek Lazinski, Hanna Burkhardt, Krakov, 2004.
5. Gellner E., Slova I veshchi, Moscow, 1962, 344 p.(in Russian)
6. Holodovich A.A., Problemy grammatiche-skoj teorii, Leningrad, 1979. (in Russian)
7. Hrakovskij V.S., Zalogovyje konstrukcii v raznostrukturnyh yazykah, Leningrad, 1981. (in Russian)
8. Lomonosov M.V., Polnoje sobranie so-chinenij, Vol. 7, Moscow, 1952. (in Russian)
9. Nedyalkov V.P., „Tipologia vyaimnyh kon-strukcij", in Teoriya funkcionalnoj gramma-tiki. Personalnost. Zalogovost, St. Petersburg, 1991, pp. 276-280. (in Russian)
10. Otkupshchikova M.I., „Status vzaimnogo zaloga", in: Problemy kategorii zaloga, Leningrad, 1979. (in Russian)
11. Ozhegov S.I., Slovar russkogo yazyka, Moscow, 1952. (in Russian)
12. Peshkovskij A.M., Russkij sintaksis v nauch-nom osveshchenii, Moscow, 1938. (in Russian)
13. Popov A.V., Sintaksicheskije issledovaniya. Imenitelnyj, zvatelnyj I vinitelnyj ,v svyazi s istoriej rayvitija zalozhnyh znachenij I bezli-
chnyh oborotov v sanskrite, zende, greches-kom, latinskom, nemeckom, litovskom I slavyanskom narechijah, Voronezh, 1981. (in Russian)
14. Radzikhovskaya V.K., "Leksikografija polja vzaimnosti v svete sinergetiki", in: Problemy istorii, filologii, kultury, № 2 (24), Moscow-Magnitogorsk-Novosibirsk, 2009, pp. 129135. (in Russian)
15. Sergevnina V.M., "Principy sistemnogo analisa terminov", in: Termin I slovo, Part. 1 (7), Gorkij, 1978, pp. 65-74. (in Russian)
16. Smolina K.P., Leksika imushchestvennoj sfery v russkom yazyke XI-XVII vv., Moscow, 1990. (in Russian)
17. Ushakov D.N., Tolkovyj slovar russkogo yazyka, Moscow, 1935-1940. (in Russian).
18. Yanko-Trinickaya N.A., Vozvratnyje glagoly v sovremennom russkom yazyke, Moscow, 1968. (in Russian)
Радзиховская Вера Казимировна, кандидат филологических наук, доцент, кафедра русского языка, Московский педагогический государственный университет, dozorowa.dasha@yandex.ru Radzikhovskaya V.K., PhD in Philology, Associate Professor, Russian Language Department, Moscow State University of Education, dozorowa.dasha@yandex.ru
423
