Научная статья на тему 'К обоснованию объекта исследования функционально-семантической категории взаимности'

К обоснованию объекта исследования функционально-семантической категории взаимности Текст научной статьи по специальности «Языкознание и литературоведение»

CC BY
181
33
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
Ключевые слова
ЛЕКСИКА / VOCABULARY / ФУНКЦИОНАЛЬНАЯ ЦЕЛЕСООБРАЗНОСТЬ / FUNCTIONAL FEASIBILITY / ОЦЕНКА / EVALUATION / ПОЛЕ ВЗАИМНОСТИ / FIELD RECIPROCITY / СЛОЖНЫЕ СИСТЕМЫ / COMPLEX SYSTEMS / ПРЕДМЕТ ВЗАИМНОГО ИНТЕРЕСА / A SUBJECT OF MUTUAL INTEREST

Аннотация научной статьи по языкознанию и литературоведению, автор научной работы — Радзиховская Вера Казимировна

В статье определен объем языкового материала, необходимого для исследования формирования и функционирования функционально-семантической категории (ФСК) взаимности в русском языке как процесса самосогласования системы мысле-рече-языкового действия; выявляется синергетическая природа формирования языковых категорий, требующая методологии, адекватной познавательно-ориентирующей функции языка, выстраиваемой на основе оценки, определяющей мысле-рече-языковую деятельность. Данное в статье широкое определение оценки позволяет исследователю выйти за пределы частеречного оформления взаимного значения, ведя анализ языкового материала в направлении от содержания к форме. Соответственно расширяется объект изучения исследуемой категории в лексическом отношении и грамматическом построении высказываний наименованиями пространства полувзаимных отношений и наименованиями выделенного им предмета взаимного интереса объекта взаимных отношений.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

TO THE JUSTIFICATION OF THE RESEARCH OBJECT OF FUNCTIONAL-SEMANTIC CATEGORY OF RECIPROCITY

The article defines the amount of linguistic material required for the study of formation and functioning of FSC reciprocity in the Russian language as a process of self-consistency of the system of the thought-speech and language actions. It also defines the synergistic nature of the formation of linguistic categories that require adequate cognitive-orienting functions of language methodology, built on the basis of an assessment that determines the thought-speech and language activities. Given in the article a broad definition of evaluation allows the researcher to go beyond the design of the parts of speech of mutual values, leading the analysis of linguistic material in the direction from substance to form, to expand the object of study of this category in the lexical and grammatical construction of utterances by names of space half mutual relations, and by the names of allocated to them subjects of mutual interest the object of mutual relations.

Текст научной работы на тему «К обоснованию объекта исследования функционально-семантической категории взаимности»

УДК 81-13 ББК 81.411.2

К ОБОСНОВАНИЮ ОБЪЕКТА ИССЛЕДОВАНИЯ ФУНКЦИОНАЛЬНО-СЕМАНТИЧЕСКОЙ КАТЕГОРИИ ВЗАИМНОСТИ

В.К. Радзиховская

Аннотация. В статье определен объем языкового материала, необходимого для исследования формирования и функционирования функционально-семантической категории (ФСК) взаимности в русском языке как процесса самосогласования системы мысле-рече-языкового действия; выявляется синергети-ческая природа формирования языковых категорий, требующая методологии, адекватной познавательно-ориентирующей функции языка, выстраиваемой на основе оценки, определяющей мысле-рече-языковую деятельность. Данное в статье широкое определение оценки позволяет исследователю выйти за пределы частеречного оформления взаимного значения, ведя анализ языкового материала в направлении от содержания к форме. Соответственно расширяется объект изучения исследуемой категории в лексическом отношении и грамматическом построении высказываний наименованиями пространства полувзаимных отношений и наименованиями выделенного им предмета взаимного интереса - объекта взаимных отношений.

Ключевые слова: лексика, функциональная целесообразность, оценка, поле взаимности, сложные системы, предмет взаимного интереса.

V.K. Radzikhovskaya

Abstract. The article defines the amount of linguistic material required for the study of formation and functioning of FSC reciprocity in the Russian language as a process of self-consistency of the system of the thought-speech and language actions. It also defines the synergistic nature of the formation of linguistic categories that require adequate cognitive-orienting functions of language methodology, built on the basis of an assessment that determines the thought-speech and language activities. Given in the article a broad definition of evaluation allows the researcher to go beyond the design of the parts of speech of mutual values, leading the analysis of linguistic material in the direction from substance to form, to expand the object of study of this category in the lexical and grammatical construction of utterances by names of space half mutual relations, and by the names of allocated to them subjects of mutual interest - the object of mutual relations.

367

TO THE JUSTIFICATION OF THE RESEARCH OBJECT OF FUNCTIONAL-SEMANTIC CATEGORY OF RECIPROCITY

Keywords: vocabulary, functional feasibility, evaluation, field reciprocity, complex systems, a subject of mutual interest.

368

Исследование языковой категории требует соответствующей методологии и методики работы с материалом. Лингвистика как система знаний о языке — явлении био-психо-социальном [1] — (а «суть научного мышления заключается в стремлении вскрывать законы, управляющие той областью действительности, которую исследует данная наука» [2, с. 120], и «обнаружение этих законов — конечная цель познания» [там же, с. 110]) — испытывает, однако, критику относительно ее научной достоверности и, по крайней мере, ограниченности со стороны философии. Так, критикуя в свое время Оксфордскую школу лингвистического анализа, английский философ Э. Геллнер, замечал, что лингвистика не дает возможности творческому поиску, движению философской мысли, открытию: «лингвистическая философия позволяет мысли пробегать диапазон от А до Б: или невыразимый мистицизм или унылое толкование нюансов обыденного употребления» [3, с. 276]. Чтобы упредить возможные недочеты, погрешности в проводимом нами исследовании функционально-семантической категории взаимности в русском языке, оставив в стороне замечания, касающиеся необходимой каждодневной работы лингвиста, постоянно наблюдающего использование языковых форм в речи, обратим внимание на упреки в неполноценности лингвистического анализа.

Так, (1) отмечается ложность научного исследования при обращении к парадигматической систематизации

языковых форм: «оно либо недостаточно, либо излишне» [3, с. 54]. Опора на парадигму де «дает возможность при наличии некоторой изобретательности не принимать во внимание любой учет реального значения или употребления выражения, отбрасывая те, которые не соответствуют его случаю, как отклоняющиеся» [3, с. 49, прим.];

(2) ненаучный подход лингвистического исследования видится и в ориентации на языковую норму, квалификации правильного и неправильного использования языковых форм. Об этом писал еще А.М. Пешковский: «И не только к целым языкам, но и к отдельным языковым фактам лингвист как таковой может относиться в настоящее время только объективно-познавательно. Для него нет в процессе изучения ... ни "правильного" и "неправильного" в языке, ни "красивого" и "некрасивого", ни "удачного" и "неудачного" и т.д.» [4, с. 51]);

(3) ограничение исследования происходит и из-за рассмотрения языкового материала на основе заданных контрастов, что также может «подавлять мысль, настаивая на твердо установленных контрастах» [3, с. 63] (так, необходимое различение предметно-номинативного и оценочного значения слова препятствует пониманию присутствия оценочной компоненты и в предметно-номинативном значении, о чем писал В.В. Виноградов: «Слово обладает не только .предметными значениями, но оно в то же время выражает оценку субъекта — коллектив -ного или индивидуального. Само предметное значение до некоторой

степени формируется ... оценкой, и этой оценке принадлежит творческая роль в изменении значений» [5, с. 21]), ведь «далеко не всегда мысль движется в молчаливо определенной системе контрастов» [3, с. 62].

Наконец, (4) ненадежность научного лингвистического исследования видят и в самом «неизбежном разнообразии употреблений языка» [3, с. 69], вследствие чего объект исследования становится необъятным и в качественном, и в количественном отношении, а значит, фактически недоказуемым. Неизвестно, какой объем языкового материала должен быть задействован в эксперименте для убедительного доказательства. Должно «.не только тщательно разобрать, в сущности, бесконечный ряд реально существующих употреблений.., относящихся к данной проблеме.», а может быть, и «.бесконечный ряд других типов выражения... [3, с. 70]», что означает бесконечность самого исследования. По теории больших чисел, чтобы судить о целом сложной системы, нужно располагать 6000 фактами (а в языке часто их может не быть по самой природе исследуемого явления). Лингводидактика же считает, что обилие примеров только затемняет явление: достаточно немногих выразительных фактов. «Некоторые из них (исследователей. — В.Р.), возможно, полагают, что у них есть нюх, для того, чтобы напасть на след формулы, не утруждая себя слишком долгим высматриванием ее» — высказывается по этому поводу критика [3, с. 70], хотя в ряде случаев механизм порождения речи на основе заложенной языковой системы действительно может «подбросить» экспериментатору искомый факт.

В целом к некоторому равновесию исследование приходит при опоре на

принцип функциональной целесообразности языковых форм, который состоит не в логических построениях в пределах парадигмы, контрастных противопоставлениях или обосновании нормы использования языка, но в цели применения языка. Изучение моделей языка и при обозначении взаимного действия (взаимных отношений) требует анализа живой речи и текстов как задачи функциональной грамматики: «.описание ФСК нельзя ограничить системно-языковым "полевым структурированием". Необходима проекция на речь» [6, с. 45], высказывание. Живое функционирование языка само раскрывает системность полей взаимного действия в речи и средств ФСК взаимности.

Нельзя не видеть проблемных сторон лингвистического анализа.

Парадигматические связи крайне подвижны, «Господа-товарищи», и сами ограничения их пространства-времени снижают объективность исследования, проводимого с позиции жесткой определенности (предикативности [2]). С позицией предикативно-сти/аберративности [7] (квантовым 369 подходом) лингвистика сближается при различении значения и употребления слова [5], общего и частного значения грамматической формы [8], прямого и переносного значения слова, соотношения значения и смысла использования грамматической формы [8], но к научной достоверности исследование ведет и опыт исследователя, и его позиция, так что субъективность лингвистического исследования, всегда социально значимого, остается. И анализ языка как явления био-психо-социального, исходя из функциональной целесообразности его использования, допускает поэтому воз-

370

можность нескольких решений проблемных вопросов и требует коррекции результата.

Движение исследовательской мысли от действительного применения формы к правильному — самое уязвимое место лингвистического анализа, поскольку сама оценка правильного и неправильного подвижна — есть только направление движения языка: «что худо, то долго устоять не может» (выделено мною. — В.Р.) [9, с. 382; 4]. На основе оценки происходит формирование, использование и развитие языка — функционирование всей системы мысле-рече-языкового действия [9; 10]. Реализация оценки в языке осуществляется в феномене «языкового идеала» [4]. Устойчивость языковой системы в целом и надежность исследования обеспечивается подвижностью ее оценочного основания, формирующего «языковой идеал», свойствами которого (пространственно-временными ориентирами, качественно-количественными характеристиками и его эстетической направляющей [11]) удерживается постоянная связь с актуальным носителем языка. Оценка регулирует и смену парадигмы, и контрастные противопоставления, на которые ориентируется исследователь при выделении интересующего его объекта в сложной системе со всем ее разнообразием форм и способом их применения.

Выделяя по контрасту объект исследования, нельзя заранее предполагать, что изучаемое явление существует только в данном противопоставлении. Оценочная компонента присутствует не только в противоположении оценочной и предметно-номинативной семантики слова, но в любом моменте движения системы мысле-рече-языко-вого действия. В семантической струк-

туре слова содержится явно или скрыто оценка пространственного, временного, количественного и качественного характера, причины и цели, назначения обозначаемого явления (почему оно и зачем), прагматической характеристики (хорошо оно или плохо для человека) — собственно оценки, традиционно рассматриваемой в лингвистике. Весь семантический объем слова становится понятнее с точки зрения выраженной в нем оценки, что особенно заметно, если присмотреться к слову в онтогенезе и проследить, как ребенок овладевает словом, как оценивает окружающие его предметы. Трехлетняя Таня К. (1983 г. рождения), рассматривая коней из папье-маше, замечает: «У этого коня глаза хитрые, а у этого - точные». Материалы наших записей (1983-1990 гг.) детской речи, а также дипломных работ по детской речи (кафедра русского языка МПГУ, 1993-1996 гг.) показали в фактах речи детей наличие оценки, не совпадающей с оценкой, закрепленной в общенародном языке. Свободное, отличающееся от нормы окружающей речи взрослых применение слова детьми — ошибка только в том смысле, что оно не совпадает с языковой нормой окружения. С точки зрения формирующегося языка ребенка это может быть закономерное образование в результате его движения в языковой действительности. Более того, отличное от языка взрослого окружения употребление не нуждается в правке (как и правка детского рисунка — у него свой масштаб, свое измерение), потому что слово, заведенное в языковую норму на этапе освоения языка, станет ограничением формированию речемыслительной деятельности ребенка. С проблемой языковой нормы ребенок должен научить-

ся справляться сам, а слово в силу сложности соотношения внутри- и вне-языковых связей для ребенка зачастую выполняет и ложно-ориентирующую функцию [1]: Таня К. (4 года) вдруг хватает со стола пиалу с растительным маслом и пьет (Чтобы меня растить! — поясняет она); также ориентируясь на словообразовательную структуру слова, ребенок настаивает, что сосульки можно сосать (по материалам: Чуковский К. От двух до пяти, М., 1960, с. 146]) — и таких случаев не счесть, но они раскрывают аксиологический потенциал языка и другие секреты языка [22; 23]). Язык порождает не только специальные оценочные слова, слово-образовательные средства, но и сам со всем своим грамматическим устройством служит оценке, являясь инструментом оценивания того, что воспринимает человек, ибо каждый языковой элемент связан с другим в соответствии с формулой пре-дицирования [2, с. 145], по необходимости корректируемой ситуацией с помощью аберративного механизма [7]. Писатель с помощью слова получает «.заключенный в слове опыт поколений, умение находить самый краткий и верный путь изображения действительности» (Маршак С.Я. Воспитание словом. М., 1964). Но «в словах не только заключается знание, накопленное в опыте многих поколений, — в них есть и опасность фетишизма, парализующего мысль, деформирующего картину мира.» [2, с. 117]. Знание, полученное на основе оценки из практики мыс-ле-рече-языковой деятельности, дающее языковую картину мира (а «.мы в праве считать язык особым знанием, то есть мы в праве принять третье знание, знание языковое, рядом с двумя другими — со знанием интуитивным,

созерцательным, непосредственным и знанием научным, теоретическим» [12, т. 2, с. 79]), имеет особую ценность. Когнитивная составляющая языка — настоящая «кладовая Солнца», всем открытая и не каждому доступная.

По оценке возникают заметные различия и сходства характерных черт языков. Так, известная «общежи-тельность» русского языка и «вместительность» русского слова являются благодаря большой амплитуде колебания его оценочного основания: «великолепие испанского, живость французского, крепость немецкого, нежность итальянского, сверх того богатство и сильную в изображениях краткость греческого и латинского языка» [9, с. 391]. Своеобразию каждого языка способствует оценка как механизм саморегуляции мысле-рече-языковой деятельности и ее результата — мысле-рече-языкового образования — по цели действия, приводя всю систему в состояние живого функционального лада/ разлада, давая движение языковой организации в процессе речемысли-тельной деятельности. В модели речевого действия, по Ч. Осгуду, интеграция опыта и репрезентация на ее основе в речи как реакция на стимул (раздражитель) [13] и есть формирование и проявление оценки в механизме мысле-рече-языковой деятельности. Оценка актуализируется и в процессе порождения/восприятия речи, причем при восприятии речи человек может проводить даже большую работу по оценке, чем ее порождающий [14], поэтому оценка в процессе коммуникации (в поле взаимности) обнаруживает непредсказуемый сугубо творческий характер, откладываясь надежнее в языке (мысль спрятана, речь скоротечна, и «нам не дано предуга-

371

372

дать, как наше слово отзовется...»). В иерархии типов деятельности людей речемыслительное оценивание представляет собой наивысший тип действия в силу его доминантной роли в сложной системе мысле-рече-языко-вой деятельности, обеспечивающей адекватную соотнесенность воспринимаемой части и целого — квантовое видение мира — и, следовательно, в силу социальной значимости оценки.

Понимание оценки как целенаправленного действия, определяющего способ и модальность взаимоотношений с миром, идет от Аристотеля: «Вот поэтому, как говорит Платон, с самого детства надо вести к тому, чтобы наслаждение и страдание доставляло то, что следует; именно в этом состоит правильное воспитание» [15, с. 81]. Оценка как целенаправленное действие представляет собой сравнение с выбранным эталоном. Б. Спиноза выбрал эталоном (нормативом) оценки среднестатистический стандарт, с которым сравнивают объект из ряда элементов вида [16, с. 43] (а значит, есть резон вести лингвистический анализ, ориентируясь на языковую норму, понимая ее квантовую природу, актуальное состояние осмысленной подвижности речи).

Оценка — сознательная деятельность, ориентированная на некую цель, состоящая в сравнении оцениваемого с выбранным эталоном (то есть измерении), выполняемом с достаточной для реализации цели точностью (вынужденно всегда с погрешностью) и выраженным отношением к измеряемому и к самой ситуации сравнения [17].

В свете теории оценки каждый язык — это система оценок по определенной шкале, наработанной, выстра-

данной опытом народа. Оценки от языка к языку могут не совпадать, создавая при своем взаимодействии уникальный языковой ареал билингва. «Несоответствия в языках объясняются не только собственно семантическими расхождениями, но и размытым характером шкалы оценочных обозначений, что составляет ее принципиальное свойство, и размытостью оценочных стереотипов» [18, с. 10]. Разная шкала оценок проявляется в семантических расхождениях от языка к языку, создает зону особого мировосприятия в межъязыковом пространстве. По В. Гумбольдту, «освоение иностранного языка можно было бы уподобить завоеванию новой позиции в прежнем видении мира.» [19, с. 80].

Оценка — инструмент актуализации отношений в языковой системе. Как процедура сравнения с эталоном - это измерение [17], и лингвистика изучает, как человек измерил мир словом [20], изучает созданную человеком языковую картину мира и отношения в ней. Собственно, исследуя язык, лингвисты, воссоздают картину восприятия мира, так что термин «измерение» по отношению к слову и мысле-ре-че-языковому действию правомерен. Его применял еще М.В. Ломоносов, может быть, потому что, работая над грамматикой, интегрировал знание о мире в разных областях и «сам измерил глубину российского слова и многократно ее проверил»: «Кто от часу в нем (в русском языке. — В.Р.) углубляется, употребляя предводителем общее философское понятие о человеческом слове, тот увидит безмерно широкое поле или, лучше сказать, едва пределы имеющее море. Отважась в оное, сколько я мог измерить, сочинил малый сей и общий чертеж всея обшир-

ности, Российскую грамматику, главные только правила в себе содержащую» (выделено мною. — В.Р.) [9, с. 392]. В своей основе лингвистическое исследование состоит в анализе оценок взаимодействия человека с миром, зафиксированных языковыми системами. Широкое понимание оценки как измерения с нормативной погрешностью дает видение языка как системы оценок и эталона, задающего новые оценки в процессе освоения мира.

По сути своей, оценка в языке есть результат закрепления предицирова-ния, осуществляемого мысле-рече-языковым действием по формуле 'это есть это' [7]. Значения «идентифицирующее и предикативное» [21] как значения предикации живут по формуле 'это есть это— все это оценка, формирующаяся с разной целью (назвать и сказать) [7]. Функциональное самосогласование языковых единиц идет гибко, по ситуации с усилением/ ослаблением признаков, заданных языковым кодом. Таков характер оценки как инструмента функционального самосогласования элементов мысле-рече-языкового действия. Языковая система как автономная динамическая система оценок по определенной шкале имеет соответственно иерархию подсистем оценок (попадающих в номинативные, собственно оценочные и прагматические по ситуации оценки), опирающуюся на характерные существенные параметры отношений в деятельности людей: подсистемы оценок по реальности/нереальности, пространственно-временных, качественно-количественных, эстетических и этических. В это соотношение может входить и любой неродной язык как система оценок по другой прагматической шкале, задан-

ной условиями другой функциональной целесообразности. Поэтому важно гармоническое освоение языка, который уже в онтогенезе должен стать ведущим в мыслительной деятельности, опорой языковой личности [22; 23]. Овладение первым языком, кодирующим и определяющим мысле-рече-языко-вую деятельность, обусловливает в определенной степени формирование оценок восприятия, совершающихся в речи в формах языка. Оптимальное формирование языковой личности идет на основе освоения языковой нормы, предполагающей наличие «языкового идеала», позволяющей эффективно взаимодействовать с миром: «Уже и в детском уме объективная и нормативная точки зрения [на язык. — В.Р.] должны прийти в должное равновесие и взаимодействие» [4, с. 62].

Ученый — человек, у которого познавательная функция (объективная точка зрения на язык) преобладает над ориентирующей (нормативной), и ученик, у которого еще, может быть, ориентирующая функция преобладает над познавательной, при обраще- „-.„ нии к языковым фактам применяют 373 разную стратегию, всегда сочетая объективную и нормативную точку зрения: при доминанте познавательного подхода спрашивают: почему так называется, при преобладании ориентирующей функции — как называют? почему? Ребенок, овладевая языком, предлагает и свои решения: Нельзя ли все это переназвать? (Таня К., 5 лет) — сближаясь в отношении к языку с научным подходом, ставит свой эксперимент (Таня К. 5 лет).

На основе оценки формируются и функционально-семантические категории как грамматические единства, организующие языковую систему, в

которых происходит саморегулирование и парадигматических связей, и контрастных противопоставлений, и взаимодействия всего разнообразия языковых форм, стремящихся к этому сложному мысле-рече-языковому объединению [24]. В иерархии функционально-семантических категорий основанием и ее направляющей в любом случае является оценочная категория модальности, предусматривая поля пространства-времени (персо-нальности, субъектности/объектности, квантитативности, темпоральности), в соответствии с полями причины-цели-следствия, среди которых находит свое место формирования ФСК взаимности. ФСК взаимности как система разноуровневых средств, взаимодействующих при передаче значения взаимного действия, представляет собой полевую структуру, организованную иерархически, объединением лексиче-С KUX, словообразовательных, морфологических и синтаксических средств языка, ориентирующихся на выражение значения взаимного действия, „,. скоординированного по месту, времени и цели. Семасиология поля взаимных отношений складывается из определенных оценок пространственно-временного характера, фиксируемых взаимообусловленными объектными отношениями субъектов, при этом оснащенных количественно-качественной, причинно-следственной, целевой и прочими характеристиками, координирующимися прагматически. ФСК взаимности занимает по своей организации срединное положение между сильно центрированными (моноцентрическими) полями и слабо центрированными (полицентрическими) полями, охватывая, тем не менее, всю языковую действительность [25]. Края

ФСК взаимности обозначаются контрастами семантических полей взаимности/совместности, взаимности/ полувзаимности, взаимности/антивзаимности, в соотношениях которых представляется живая организация ФСК взаимности [26]. Языковые средства ФСК взаимности таким образом представляют собой самоорганизующуюся форму языковой формы.

Стыки полей показывают зыбкость границ языкового поля взаимности, оставляя проблему различения взаимного и совместного значения, взаимного и полувзаимного, взаимного и антивзаимного, да и саму проблему понимания взаимного значения в речи говорящим и ситуации речи. Онтологически взаимное значение формируется на основе отношений совместности, и проблемы самоорганизации ФСК взаимности кроются в контактности/неконтактности участников взаимного действия, лежащих в основании противоположения взаимных и совместных отношений. Язык нам дан для того, чтобы держать правильную дистанцию: в речи нарабатывается необходимый арсенал средств, обеспечивающих успешность коммуникации. Так же, как Г. Товстоногов в свое время писал о чувстве дистанции актера и зрителя: «Контакт в театре — это ведь не только чувство душевной связи актера и зрителя, это ведь еще и чувство дистанции между ними. Не дальше и не ближе. Столько, сколько требует театр и эпоха, сколько требует достигнутая форма восприимчивости зрителя». Б. Мессе-рер добавил к этому важные для проводимого нами исследования языкового поля взаимного значения слова о соблюдении меры контактности, устанавливаемой актером со зрителем на основе общего мировоззрения («Памя-

ти Ю. Любимова», ТВ, канал Культура, А. Максимов, 7.10.14), — реальное поле взаимности создается на основе оценки. Ценностная ориентация его субъектов решает также, будет ли действие взаимным или совместным. В моноцентрическом описании языковой системы взаимное значение рассматривается как вторичное по отношению к значению совместного действия [28; 27]. Еще в XIX веке безвременно ушедший из жизни исследователь А.В. Попов, рассматривая формирование семантики синтаксических отношений глагола и имени через лексическое значение глагола, не разрывая грамматическое объектное значение и лексическое значение, выделил среди прочих значений и отношений взаимные глаголы из глаголов совместного значения: «Из . основного комитативного значения в средних глаголах развиваются следующие два значения: взаимные (а) и обособительные (6). [29]. Если исполнители одного и того же действия не находятся по отношению друг к другу в объектной зависимости какого-либо типа (непосредственной или обусловленной предметом взаимного интереса) и действие никак не направлено вовнутрь, то относительно одинаково распределенное во времени и пространстве, оно становится только совместным действием, совершаемым субъектами параллельно. Взаимное действие — не сумма таких параллельно совершаемых действий. Внутренняя направленность взаимного действия определяет его по отношению к совместному как качественно новое действие, имеющее свою результирующую, оно не означает только количественное усиление действия. Тонкая соотнесенность совместного и взаимного действия проявляется в том, что со-

вместное действие при определенных условиях может перейти во взаимное, получив по цели действия взаимный интерес, и наоборот, взаимное действие может превратиться в совместное при утрате общей взаимной значимости, а это важно в процессе коммуникации для взаимопонимания [30]. В современной разговорной речи можно услышать, как в стремлении выйти из взаимной зависимости говорят: «А мне это параллельно».

Возможна ли утрата феномена взаимных отношений? Состояние социума, когда возможны только совместные «параллельные» отношения: Нет, не понимаешь! И я тебя не понимаю. И никто никого не понимает. не хочет понять. Люди блуждают, как льдины в холодном море севера. Сталкиваются друг с другом... (М. Горький «Дачники») — драматично, если не трагично.

Стык полувзаимного и взаимного значения стирается в значении глаголов, обозначающих обратимое действие, взаимных, и полувзаимных глаголов, «означающих вторую половину действия». В последних возвратных глаголах «ся из указателя взаимности делается указателем того, что известное действие является ответом на другое..Так объясняется ся в глаголах отзываться, откликаться, отражаться, отдаваться (о)слу-шаться и, вероятно, в отшутиться, отговориться, отказаться, отбиться» [29, с. 296]. Контраст взаимного/ полувзаимного значения не должен препятствовать исследованию живого функционирования ФСК взаимности и языка в целом. Исследуя языковое поле взаимного значения, правомерно, «отметить оттенок значения, который можно назвать полувзаимно-

375

376

стью» [там же]. Закономерно, полувзаимные глаголы не обойдены вниманием Н.А. Янко-Триницкой при исследовании семантики взаимности [31], и справедливо, Ф.Ф. Фортунатов, давший рецензию на многотрудное исследование А.В. Попова, взаимные глаголы определял как взаимно-переходные [32], а исследователь возвратных глаголов в польском языке К. Вильчевская замечает ложную непереходность взаимно-возвратных глаголов [33]. Очевидно, в подходе к исследованию ФСК взаимности необходимо выйти за пределы жесткого предицирования и наблюдать и «околовзаимное» пространство, обратившись к полувзаимным глаголам.

Собственно, «на достаточно глубинном семантическом уровне симметричные ситуации (Иван дерется с Петром — Петр дерется с Иваном) являются частным случаем конверс-ных (Иван продал Петру дом - Петр купил у Ивана дом - по [34, с. 163]. -В.Р.) — и партиципанты их по существу тождественны». При изучении живой картины поля взаимности в языке мало видеть употребление только глаголов взаимного действия, многое открывается в использовании других глаголов и слов других частей речи, создающих текстовое поле взаимности благодаря движению и взаимодействию в области лексической семантики. Многое зависит от семантики фона, на основе которого формируется поле взаимности; пренебрежение же семантикой, назовем ее, семантикой околовзаимного пространства, на наш взгляд, не дает возможности полноценно выявить и неоднородность семантики сложного поля взаимности. Изучить поле взаимности можно, лишь наблюдая явления в широком поле взаимо-

действия, выявляя на его фоне формирование и исчезновение значения отношений взаимности — встречных отношений взаимодействия.

Стык взаимного и антивзаимного значения «оберегает» собственно поле взаимности по оценке, дает свободу лексической семантике в колебаниях по оценке. По оценочной компоненте, сопровождающей мысле-рече-языко-вую деятельность и ее результат — речевую продукцию и язык, и формирующаяся в нем система обозначения взаимного действия как пространственно ориентированного относительно субъектов, находящихся в объектной зависимости по отношению друг к другу, необходимо осуществляется на основе оценки. По оценке оно может быть охарактеризовано как положительное или отрицательное. Взаимным действием положительного характера мы называем собственно взаимное действие, совершаемое в интересах субъектов взаимного действия, направленное на сохранение поля взаимности; взаимным действием отрицательного характера мы называем антивзаимное действие, направленное против субъектов взаимного действия на разрушение поля взаимности. Поляризация этой антиномии в сфере взаимных отношений определена концептами 'ВОЙНА'—МИР, выступающими на фоне оценочного фактора 'ЖИЗНЬ' —'СМЕРТЬ': И лопнула во мне терпенья жила - И я со смертью перешел на ты, - Она давно возле меня кружила, / Побаивалась только хрипоты (В. Высоцкий). — Не о смертном думай часе -В нем ли главный интерес: / Смерть - / Она всегда в запасе, / Жизнь - / Она всегда в обрез (Твардовский А. Теркин на том свете). В свете этих противоположений и выстраива-

ется ФСК взаимности в языке, самоорганизуется языковой материал в речи с опорой на феномен психического состояния человека.

Ведущая роль оценки в формировании языковой системы приводит к тому, что в языке систематизируется оппозиция средств ФСК взаимности как системы взаимного/антивзаимного действия. Для самосогласования средств ФСК взаимности по оценке важно различение взаимного действия как положительного, формирующего поле взаимности (в концептах 'мириться', 'дружить', 'собираться'), направленного на его конвергентное развитие, и отрицательного, ведущего к разрушению поля взаимности ('ссориться', 'драться', 'разводиться, расходиться), ведущего его к дивергентному состоянию [по терминологии 35]. Дивергентное состояние поля взаимности, доведенное до предела по антивзаимной семантике, может стать фактически отсутствием поля взаимных отношений: Отец ее старался избегать сношений с соседями; он их презирал, и они его презирали, каждый по-своему. (И. Тургенев); А мне хочется стать нерукопожатным с теми людьми, которые меня не уважают (Михалков Н. Бесогон. ТВ, 28.05.15); Люди говорят: уходит время. - Время говорит: уходят люди. (Е. Примаков).

Использование языковых средств в речи ведется на основе оценки в соответствии с принципом функциональной целесообразности, так что средства языка, ориентированные по коду на обозначение истинно взаимного действия, могут в речи получить отрицательное звучание, значение антивзаимного действия и наоборот. В текстах встречается столкновение этих оценочных позиций: • Отец се-

мейства холостой. (А. Пушкин); • И зачем было судьбе кинуть меня в мирный круг честных контрабандистов? (М. Лермонтов). Нюансы оценочной тонировки средств по взаимности/ антивзаимности особенно важны в эстетически организованном тексте художественного произведения [30], на практике в обыденной речи они обеспечивают успешность контакта — реального поля взаимных отношений.

Квантовый характер языкового кода обеспечивает по ситуации широкие возможности построения любых семантических полей, даже такого капризного и всеохватного, как аксиологическое, организующегося по оси оценок со знаком плюс/минус ('хорошо/плохо']). Эта оппозиция (как и оппозиция 'много/мало') образует центр всей языковой системы, что косвенно, видимо, можно доказать супплетивизмом в образовании форм степеней сравнения ведущих слов прагматической оценки количества/ качества во всех европейских языках, что сказывается также на периферии языковой организации в лексической семантике оценочной компоненты.

Противоположение взаимности/ антивзаимности является в языке и речи адекватно внеязыковой действительности осмысленно подвижным. Ось друг/ враг в действительности может легко по ситуации перевернуться, что «подсмотрел» А. Пушкин: «Враги его, друзья его / (Что, может быть, одно и то же). Распознать оценочную компоненту текста по взаимности/ антивзаимности удается только в условиях квантового видения мира (понимания соотнесения частного и целого) — благодаря основному квантовому свойству языковых единиц оставаться

377

378

в языке и речи в состоянии осмысленной подвижности — предикативности/ аберративности: А что? Да так. Я усыпляю / Пустые, черные мечты; / Я только в скобках замечаю, / Что нет презренной клеветы, / На чердаке вралем рожденной / И светской чернью ободренной, / Что нет нелепицы такой, / ни эпиграммы площадной, / Которой бы ваш друг с улыбкой, / В кругу порядочных людей, / Без всякой злобы и затей, / Не повторил стократ ошибкой; / А впрочем, он за вас горой: / Он вас так любит... как родной! (Пушкин А. «ЕО», 4, XIX). Прагматика речи усиливает субъективный характер оценочной семантики, ибо «одна и та же вещь в одно и то же время может быть и хорошей, и дурной, равно как и безразличной, ни хороша, ни дурна» [16, с. 254]. «Что касается добра и зла, то они также не показывают ничего положительного в вещах, если их рассматривать самих в себе, и составляют только модусы мышления, или понятия, образуемые нами путем сравнения вещей друг с другом» [16, с. 254]. Аберративность оценочной компоненты так высока, что можно говорить о семантической опустошенности общеоценочных языковых знаков [21], а оценки языковых средств ФСК взаимности в речи в условиях меняющихся ценностных характеристик и целей действий буквально не выдерживают проверки временем. Реальное взаимное действие обеспечивается сходством ценностных критериев и целей, сближением оценок: (из воспоминаний Ю. Трифонова о А. Твардовском) «Постепенно в разговорах обнаружилось, что мы на многое - на дачных соседей, на события и на книги. - смотрим с Александром Трифоновичем одинаково. Летом мы стали встречаться

и разговаривать чаще». Расхождения в оценке разрушают истинно взаимные действия, трансформируя их в антивзаимные действия: (в одной камере оказался шеф гестапо Г. Гиммлер и аковец К. Мочаровский) Сперва наши отношения в камере отличала осторожность с оттенком удивления, вызванная необычностью ситуации, ей на смену явилась дипломатия, изъяснявшаяся языком подтекста, и, наконец высказывания наши дошли до грубой откровенности, нередко приводившей к стычкам (Мо-чаровский К. Беседы с палачом // Знамя. — 1987. — № 5.)

ФСК взаимности, рассматриваемая узко, занимает небольшую область языковой действительности — это субкатегория, не имеющая всеохватного морфологического грамматического центра, прилегающая взаимно-возвратными формами глагола к центру ФСК залоговости. Рассматриваемая широко — это суперкатегория, самоорганизующаяся полицентрично, в которой симметричные конструкции взаимных отношений — только видимая часть айсберга над конверсными отношениями языковой системы [34, с. 163], которая через местоименный механизм, вооруженный взаимно-возвратным местоимением, упорядочиванием речи и мысле-рече-языковой деятельности, формирует язык в целом.

Для выявления механизма формирования ФСК взаимности недостаточно рассматривать только симметричные конструкции взаимных отношений (центр категории, хотя бы и расширяя его конверсивными построениями соответствующего значения), поскольку в языковую модель взаимного значения — в ситуацию взаимных отношений, представляемую грамма-

тическим единством [24] — входит и объект взаимных отношений (предмет взаимных действий: перебрасываться чем-либо, обмениваться чем-либо и т.п.), который требует к себе специального внимания и как лексическая периферия поля взаимности, что фиксируют толковые словари, и как момент, создающий речевую ситуацию взаимного значения, и, в любом случае, направляет по ситуации его оценочную составляющую.

Идеальная оценка равновесия поля взаимности, видимо, не случайно найдена А. Чеховым в рассказе «Душечка». Изображая взаимные отношения оценочной предикацией (Кукин и Оленька: «После свадьбы жили хорошо».; «Пустовалов и Оленька, поженившись, жили хорошо»), он (как врач по жалобе больного) находит главное условие движения в поле взаимных отношений: «При Кукине и Пустовалове и потом при ветеринаре Оленька могла объяснить все и сказала бы свое мнение о чем угодно.». Для прагматики взаимного действия очень важен способ его осуществления, движение, его направляющее, и результат — эмоциональное и мыслительное состояние (мнение) — главное звено в поле взаимных отношений - предмет взаимного интереса, создающий поле взаимности [36]. Материальное выражение его в тексте может отсутствовать (и намеренно не называться), но движение взаимных отношений может быть обусловлено именно им: У Англии друзей нет, но есть интересы (У. Черчилль). - 'нет субъектов, создающих конвергентное поле взаимных отношений, но есть объект для создания конвергентного/дивергентного поля взаимных отношений'.

Грамматическая парадигматика широко рассматриваемой ФСК вза-

имности складывается относительно глагольных и именных конструкций. В зависимости от тема-рематической организации высказывания в предикативном центре могут оказаться не только глаголы, но и имена лиц и их свойств, наименования действий, а также предметов взаимных отношений (в конструкциях страдательного залога последние попадают в функциональный центр ФСК взаимности).

Семантика взаимного значения получает разную частеречную ориентировку, что обогащает арсенал стилистического использования частей речи. И принадлежность существительных, называющих участников взаимных действий, ФСК взаимности доказывается стилистическим их использованием для создания движения в поле взаимности. Как сигнал значения взаимности имена существительные в речи могут оказаться важнее глагола. Так, вопреки частеречному значению использует имена и глаголы в поле взаимности А. Пушкин: в 35 строфе «Евгения Онегина» подвижность взаимных движений в картине утра Петербурга он создает наименованиями участников взаимного действия: Встает купец, идет разносчик, / На биржу тянется извозчик,. / И хлебник, немец аккуратный, / В бумажном колпаке, не раз / Уж отворял свой васисдас, — используя для показа пробудившегося города существительные, обозначающие наиболее активных участников взаимного движения, а в 48 строфе для изображения в ситуации ночи отсутствия движения ночного города поэт использует взаимно-возвратный глагол перекликались. Ведущую роль в передаче движения в этом тексте в целом выполняют имена существительные: ведет текст самый

379

активный участник взаимных отношений — купец, подчеркивает ситуацию тишины ночного города — одинокий часовой. — лицо, наиболее ограниченное в контактах: Все было тихо; лишь ночные / Перекликались часовые...— тем самым понижая активность поля взаимности. — Так в речевом поле взаимных отношений обнаруживается стилистика частей речи.

При всей своей универсальности [27] наработанная по функциональной целесообразности ФСК взаимности в каждом языке уникальна и отражает национальное своеобразие взаимных отношений в силу их резонансной избирательности. И функциональная целесообразность, присущая языку как результату сознательной деятельности, противоречит аксиоматизму в языке («в нем все происходит самым хаотическим образом», как заметил оппонентам, требовавшим жесткой определенности реализации словообразовательной модели, профессор Н.А. Крылов, учитель автора настоящей статьи, на защите кандидатской диссертации 23 декабря 1968 г.). Аксиоматика в языке 380 не работает, ибо его системы не действуют по законам формальной логики, построенной на строгих антитезах классического подхода. Поэтому нельзя даже дать обоснованные рекомендации строго точного использования, например, возвратных форм глагола — приходится только считаться с узусом. В сложных иерархически организованных системах, располагающих различными способами выражения значения, действует фактор непредсказуемости. Язык органично включен в систему мысле-рече-языковой деятельности, создающую и ФСК взаимности.

Если вернуться к критике лингвистического анализа, то можно видеть,

что касается она недосягаемых (но, может быть, самых интересных) для исследователя участков языковой действительности, получающихся вследствие неустойчивости и подвижности всех моментов мысле-рече-языковой деятельности, формирующейся на основе оценки, так как «речевой поток как энергийное целое делится не на мертвые и неподвижные, т.е. взаимно изолированные части, но именно на кванты, т.е. на такие единицы энергии, которые тоже энергийны» [37, с. 21]. Сама собой напрашивается синергия лингвистических исследований.

Языковые явления в проблемной зоне вызываются соотношениями неопределенностей, характерных для сложных (самоорганизующихся) систем: это следствие воздействия меняющейся действительности на движение языкового знания в процессе познания. Вся проблема мысле-рече-языковой деятельности в ее функциональной самосогласованности, в соотношении неопределенностей при движении (Мысле-рече-языковая деятельность есть функционально скоординированная по пре-дицирующей позиции, иерархически организованная по принципу достаточности критерием понятности деятельность, осуществляемая с познавательно-ориентирующей целью в процессе разумно-жизненного общения с помощью кодовой системы знаков, имеющих на входе и выходе внешнее выражение), в ее гармонизации. Для языка важна закрепляемая в нем функциональная целесообразность применения соответствующих форм в речи, соотношение определенности/неопределенности времени их использования относительно соотношения части и целого (квантового состояния [38, с. 452].). В поле взаимности эффект самосогласо-

вания во взаимопонимании. Этот длительный процесс самосогласования, отмечая в нем пороговые состояния, фиксирует народная пословица: Бог все видит,... да не скоро скажет. Познание поля взаимности приближает нас к такому пониманию Бога: Бог — это экстраполированное зеркальное отображение человека по эффекту взаимности выявления сущности бытия. Остается только верить в благополучную скоордини-рованность по функциональной целесообразности системы мысле-рече-языко-вого действия, стремиться к ней.

СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ

1. Doroszewski, W. J^zyk jako forma myslenia i dzialania [Text] / W. Doroszewski // J^zyk. Myslenie. Dzialanie. Rozwazania j^zyko-znawcy. - PWN, Warszawa, 1982, 447 р.

2. Дорошевский, В. Элементы лексикологии и семиотики [Текст] / В. Дорошевский. -М., 1973.

3. Геллнер, Э. Слова и вещи [Текст] / Э. Гел-лнер. - Лондон, 1959; Москва, 1962. - 344 с.

4. Пешковский, А.М. Объективная и нормативная точка зрения на язык [Текст] / А.М. Пешковский // Избранные труды. - М., 1959.

5. Виноградов, В.В. Русский язык [Текст] / В.В. Виноградов. - М., 1972.

6. Бондарко, А.В. Принципы функциональной грамматики и вопросы аспектологии [Текст] / А.В. Бондарко. - М., 2003.

7. Кирьянов, А.П. Квантовая модель предикативности / аберративности в языке как проявление когерентности / некогерентности в сложной макросистеме [Текст] / А.П. Кирьянов, В.К. Радзиховская // Оптические поля и оптические методы обработки информации. - М., 1991. - С. 94-100.

8. Бондарко, А.В. Грамматическое значение и смысл [Текст] / А.В. Бондарко. - Ленинград: Наука, 1978.

9. Ломоносов, М.В. Полное собрание сочинений: В 11 тт. [Текст] / М.В. Ломоносов. - М.; Л., 1952. - Т. 7.

10. Радзиховская, В.К. «Российская грамматика» М.В. Ломоносова в свете синерге-

тики [Текст] / В.К. Радзиховская // Славянское слово в литературе и языке. - Архангельск, 2003. - С. 29-36.

11. Радзиховская, В.К. Красота как категория в поле взаимности [Текст] / В.К. Радзиховская // Филологические традиции в литературном и лингвистическом образовании. Сборник научных статей. Вып. 7. Т. 1. - М.: МГПИ, 2008. - С. 195-201.

12. Бодуэн де Куртенэ, И.А. Избранные труды по общему языкознанию. Т. 1, 2 [Текст] / И.А. Бодуэн де Куртенэ. - М., 1963.

13. Osgood, C.E. Lectures on Language Performance (Springer Series in Language and Communication. - Vol.7). - New York etc., 1980.

14. Жинкин, Н.И. Речь как проводник информации [Текст] / Н.И. Жинкин. - М., 1982.

15. Аристотель. Сочинения: В 4 т. Т. 1 [Текст] / Аристотель. - М., 1976.

16. Спиноза, Б. Избранные произведения: В 2 тт. Т. 1 [Текст] / Б. Спиноза. - М., 1957. - С. 359-618.

17. Кирьянов, А.П. Научно-технические проблемы естествознания [Текст] / А.П. Кирьянов. - М., 2003.

18. Вольф, Е.М. Функциональная семантика оценки [Текст] / Е.М. Вольф. - М., 1985.

19. Гумбольдт, В. фон. Избранные труды по языкознанию [Текст] / В. фон Гумбольт. - М., 1999.

iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.

20. Радзиховская, В.К. Антропометрия поля взаимности в языке и речи [Текст] / В.К. Радзиховская // Вестник Российского университета дружбы народов. Сер. «Лингвистика». - 2012. - № 1. - С. 12-24.

21. Арутюнова, Н.Д. Язык и мир человека. Ч. III: Оценка в механизмах жизни и языка [Текст] / Н.Д. Арутюнова. - М.: Языки русской культуры, 1999.

22. Радзиховская, В.К. Об изучении детской речи [Текст] / В.К. Радзиховская // Дошкольное воспитание. - 1969. - № 8. - С. 73-77.

23. Радзиховская, В.К. О значении изучения детской речи для методологии лингвистических исследований [Текст] / В.К. Радзи-ховская, А.П. Кирьянов // Преподаватель. - 1998. - Вып. 5 (7). - С. 18-21.

24. Бондарко, А.В. Системные и коммуникативные аспекты анализа грамматических единств [Текст] / А.В. Бондарко // Проблемы функциональной грамматики. Категории морфологии и синтаксиса в высказывании. - СПб., 2000. - С. 9-35.

381

382

25. Радзиховская, В.К. Функционально-семантическая категория взаимности: структура, содержание, объем [Текст] / В.К. Радзиховская // Семантика языковых единиц: Доклады VI Международной конференции. Т. II. - М.: СпортАкадПресс, 1998. - С. 39-41.

26. Радзиховская, В.К. Оценка как способ определения семантических полей [Текст] / В.К. Радзиховская // Семантика языковых единиц. Доклады V Международной конференции. Т. 1. - М.: МПГУ, 1996. - С. 32-35.

27. Недялков, В.П. Типология взаимных конструкций [Текст] / В.П. Недялков // Теория функциональной грамматики. Персональ-ность. Залоговость. - СПб., 1991. - С. 276-280.

28. Мучник, И.П. Грамматические категории глагола и имени в современном русском литературном языке [Текст] / И.П. Мучник. - М., 1971.

29. Попов, А.В. Синтаксические исследования. Именительный, звательный и винительный, в связи с историей развития заложных значений и безличных оборотов в санскрите, зенде, греческом, латинском, немецком, литовском, латышском и славянском наречиях [Текст] / А.В. Попов. - Воронеж, 1981.

30. Радзиховская, В.К. Об идейно-эстетической значимости функционально-семантической категории взаимности в художественном произведении [Текст] / В.К. Радзиховская // Язык и композиция художественного текста. - М., 1983. - С. 103-112.

31. Янко-Триницкая, Н.А. Возвратные глаголы в русском языке [Текст] / Н.А. Янко-Триницкая. - М., 1968.

32. Фортунатов, Ф.Ф. О залогах русского глагола [Текст] / Ф.Ф. Фортунатов // Известия ОРИС. - Т. 6. - Кн. 4. - СПб., 1899.

33. Wilczewska, К Czasowniki zwrötne we wspölczesnej polszczyznie [Тех1] / К. Wilczewska. - Torun, 1966.

34. Холодович, А.А. Проблемы грамматической теории [Текст] / А.А. Холодович. - Л., 1979.

35. Мразек, Р. Функционально-семантическое поле взаимности и совместности (на русско-чешском материале) [Текст] / Р. Мразек // Ceskoslovenska rusistika. -1987. - XXXII. - № 3. - С. 114-122.

36. Радзиховская, В.К. К аксиологии предмета взаимного интереса в поле взаимности [Текст] / В.К. Радзиховская // Вестник

Российского университета дружбы народов. Научный журнал. Серия «Лингвистика». - 2013. - № 3. - С. 26-36.

37. Лосев, А.Ф. В поисках построения общего языкознания как диалектической системы [Текст] / А.Ф. Лосев // Теория и методология языкознания: Методы исследования языка. - М., 1989. - С. 5-92.

38. Психолингвистика в очерках и извлечениях. Хрестоматия: Учебное пособие для студ. высш. учебн. заведений [Текст] / Под общей ред. В.К. Радзиховской. - М., 2003. - 454 с.

REFERENCES

1. Aristotle, Sochineniya, Vol. 1, Moscow, 1976. (in Russian)

2. Arutyunova N.D., Yazyk i mir cheloveka, Pt. III: Ocenka v mekhanizmah zhizni i yazyka, Moscow, Yazyki russkoj kultury, 1999. (in Russian)

3. Baudouin de Kourtenay I.A., Izbrannyje trudy po obshchemu yazykoznaniyu, Vol. 1-2, Moscow, 1963. (in Russian)

4. Bondarko A.V, "Sistemnyje i kommunika-tivnyje aspekty analiza grammaticheskih edin-stv", in: Problemy funkcionalnoj grammatiki. Kategorii morfologii i sintaksisa v vyskazyva-nii, St. Petersburg, 2000, pp. 9-35. (in Russian)

5. Bondarko A.V., Grammaticheskoje znachenie i smysl, Leningrad, Nauka, 1978. (in Russian)

6. Bondarko A.V., Principy funkcionalnoj grammatiki i voprosy aspektologii, Moscow, 2003. (in Russian)

7. Doroshevskij W., Elementy leksikologii i se-miotiki, Moscow, 1973. (in Russian)

8. Doroszewski W., J^zyk jako forma myslenia i dzialania, Warszawa, 1982, 447 р. (in Polish)

9. Fortunatov F.F., O zalogah russkogo glagola, Izvestiya ORIS, Vol. 6, Pt. 4, 1899. (in Russian)

10. Gellner E., Slova i veshchi, Moscow, 1962, 344 p. (in Russian)

11. Humboldt W. von, Izbrannyje Trudy po ya-zykoznaniyu, Moscow, 1999. (in Russian)

12. Holodovich A.A., Problemy grammatiche-skoj teorii, Leningrad., 1979. (in Russian)

13. Kiryanov A.P., Nauchno-tekhnicheskie problem jestestvoznaniya, Moscow, 2003. (in Russian)

14. Kiryanov A.P., Radzihovskaya VK., "Kvanto-vaya model predikativnosti-aberrativnosti v yazyke kak proyavlenie kogerentnosti-neko-

gerentnosti v slozhnoj makrosisteme", in: Opticheskie polya i opticheskie metody ob-rabotki informacii, Moscow, 1991, pp. 94100. (in Russian)

15. Lomonosov M.V., Polnoje sobranie so-chinenij, Vol. 7, Moscow, 1952. (in Russian)

16. Losev A.F., "V poiskah postroeniya obsh-chego yazykoznaniya kak dialekticheskoj sistemy", in: Teoriya i metodologiya yazykoznaniya: Metody issledovaniya yazyka, Moscow, 1989, pp. 5-92. (in Russian)

17. Mrazek R., Funkcionalno-semanticheskoe pole vzaimnosti i sovmestnosti (na russko-cheshs-kom materiale), Ceskoslovenska rusistika, 1987, XXXII, No 3, pp.114-122. (in Russian)

18. Muchnik I.P., Grammaticheskie kategorii glagola i imeni v sovremennom russkom liter-aturnom yazyke, Moscow, 1971. (in Russian)

19. Nedyalkov V.P., "Tipologiya vzaimnyh kon-strukcij", in: Teoriya funkcionalnoj gramma-tiki. Personalnost. Zalogovost, St. Petersburg, 1991, pp. 276-280. (in Russian)

20. Osgood C.E., Lectures on Language Performance, Springer Series in Language and Communication, Vol. 7, New York etc., 1980.

21. Peshkovskij A.M., Obektivnaya i norma-tivnaya tochka zreniya na yazyk, Moscow, 1959. (in Russian)

22. Popov A.V, Sintaksicheskie issledovaniya. Imenitelnyj, zvatelnyj i vinitelnyj, v svyazi s isto-riej razvitiya zalozhnyh znachenij i bezlichnyh oborotov v sanskrite, zende, grecheskom, latins-kom, nemeckom, litovskom, latyshskom i slavyan-skom narechiyah, Voronezh, 1981. (in Russian)

23. Psiholingvistika v ocherkah i izvlecheniyah. Hrestomatiya, Ed. V.K. Radzihovskoj, Moscow, 2003, 454 p. (in Russian)

24. Radzihovskaya VK., "Ob idejno-ehsteticheskoj znachimosti funkcionalno-semanticheskoj kate-gorii vzaimnosti v hudozhestvennom proizvede-nii", in: Yazyk i kompoziciya hudozhestvennogo teksta, Moscow, 1983, pp. 103-112. (in Russian)

25. Radzihovskaya V.K., "Ocenka kak sposob opredeleniya semanticheskih polej", in: Se-mantika yazykovyh edinic, Proceedings of

the 5rd International Conference, Vol. 1, Moscow, 1996, pp. 32-35. (in Russian)

26. Radzihovskaya V.K., K aksiologii predmeta vzaimnogo interesa v pole vzaimnosti, Vest-nik Rossijskogo universiteta druzhby nar-odov, Ser. Lingvistika, 2013, No. 3, pp. 2636. (in Russian)

27. Radzihovskaya VK., "Funkcionalno-semantich-eskaya kategoriya vzaimnosti: struktura, soder-zhanie, obem", in: Semantika yazykovyh jedinic, Proceedings of the 6rd International Conference, Vol. 2, Moscow, 1998, pp. 39-41. (in Russian)

28. Radzihovskaya V.K., "Krasota kak kategoriya v pole vzaimnosti", in: Filologicheskie tradicii v literaturnom i lingvisticheskom ob-razovanii, Issue 7, Vol. 1, Proceedings of the 5rd International Conference, Vol. 1, Moscow, 2008, pp. 195-201. (in Russian)

29. Radzihovskaya V.K., "Rossijskaya gramma-tika M.V. Lomonosova v svete sinergetiki", in: Slavyanskoe slovo v literature i yazyke, Arhangelsk, 2003, pp. 29-36. (in Russian)

30. Radzihovskaya V.K., Antropometriya polya vzaimnosti v yazyke i rechi, Vestnik rossijsk-ogo universiteta druzhby narodov, Ser. Lingvis-tika, 2012, No. 1, pp. 12-24. (in Russian)

31. Radzihovskaya V.K., Kiryanov A.P., O znache-nii izucheniya detskoj rechi dlya metodologii lingvisticheskih issledovanij, Prepodavatel, 1998, Issue 5 (7), pp. 18-21. (in Russian)

32. Radzihovskaya W.K., Ob izuchenii detskoj rechi, Doshkolnoje vospitanie, 1969, No. 8, pp. 73-77. (in Russian)

33. Spinoza B., Izbrannyjeproizvedeniya, Vol. 1, Moscow, 1957, pp. 359-618. (in Russian)

34. Vinogradov V.V., Russkij jazyk, Moscow, 1972. (in Russian)

35. Volf E.M., Funkcionalnaya semantika ocen-ki, Moscow, 1985. (in Russian)

36. Wilczewska K., Czasowniki zwrotne we wspol-czesnejpolszczyznie, Torun, 1966. (in Polish)

37. Yanko-Trinickaya N.A., Vozvratnyje glagoly v russkom yazyke, Moscow, 1968. (in Russian)

38. Zhinkin N.I., Rech kakprovodnik informacii, Moscow, 1982. (in Russian)

383

Радзиховская Вера Казимировна, кандидат филологических наук, доцент, докторант, кафедра русского языка, филологический факультет, Институт филологии и иностранных языков, Московский педагогический государственный университет, dozorowa.dasha@yandex.ru Radzikhovskaya V.K., PhD in Philology, Associate Professor, Doctoral Student, Russian Language Department, Philology Faculty, Institute Philology and Foregn Languages, Moscow State University of Education, dozorowa.dasha@yandex.ru

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.