CC BY
40
Мельникова С. А. 2012: Мотивационная и генетическая характеристика лексико-семантического поля «Сила, здоровье/Слабость, болезнь» в русском языке: автореф. дис. ... канд. филол. наук. М.
Тимошенко Л. О. 2005: Скалярно-антонимический комплекс концепта «Здоровье» в русском и английском языках: дис. ... канд. филол. наук. Уфа.
Туленинова Л. В. 2008: Концепты «здоровье» и «болезнь» в английской и русской лингвокультурах: автореф. дис. ... канд. филол. наук. Волгоград.
Шведова Н. Ю. (ред.) 1998: Русский семантический словарь. Толковый словарь, систематизированный по классам слов и значений. М. Шведова Н.Ю. 2005: Русский язык: избранные работы. М.
Шведова Н.Ю. (ред.) 2011а: Толковый словарь русского языка с включением сведений о происхождении слов. М. Шведова Н.Ю. (ред.) 2011 б: Русский идеографический словарь (Мир человека в окружающем его мире). М.
THESAURUS PRESENTATION OF THE CONCEPT "HEALTH"
A. Y. Petkau
The results of the ideographic field modelling of the concept "Health" are presented in this article. Lexical representatives were identified on the base of the modern explanatory dictionary data. Thesaurus presentation of the concept "Health" is modelled graphically and by the analysis of the research findings.
Key words: concept "Health", thesaurus, lexical representatives, scalar-antonymic complex
© 2014
В. К. Радзиховская
ФУНКЦИОНАЛЬНО-СЕМАНТИЧЕСКАЯ КАТЕГОРИЯ ВЗАИМНОСТИ КАК ФЕНОМЕН
РУССКОЙ КУЛЬТУРЫ
Лексико-семантические и грамматические особенности слова как периферии функционально-семантической категории взаимности и его функционирования в речевом пространстве взаимных отношений обусловливаются культурой формирующего его социума.
Ключевые слова: синергетика, предикативность/аберративность, взаимность
Функционально-семантическая категория (ФСК) взаимности как система разноуровневых средств языка, обслуживающая семантическое поле действия, скоординированного в пространстве и времени по значимой цели и способу осуществления, совершаемого парным в своей основе множеством субъектов, находящихся по отношению друг к другу в объектной зависимости, прямой или косвенной, обнаруживает квантово-синергетический характер — фундаментальные свойства сложной системы1, приобретая при передаче ситуации взаимных отношений социальную значимость.
Наработанная по функциональной целесообразности и социальной значимости, ФСК взаимности в каждом языке уникальна и в определённой мере отражает национальное своеобразие взаимных отношений в силу их резонансной избирательности — динамически неоднородно проявляющейся предикативности/аберративности2. В русском языке категория взаимности получила положительное основание в самом её центре (грамматическом центре), что чувствительно и на периферии (в лексике). Так, на местоимённое выражение центра друг друга периферия отзывается фразеологизмом Вышла замуж за первого встречного, в той же ситуации на польском языке, умеющем держать дистанцию, где местоимённый центр представлен выражением jeden drugiego, лексическая периферия всё-таки ограничивает выбор ...wyszla za pierwszego lepszego — 'первого прилипшего'3. Проблему грамматикализации центра ФСК взаимности, организующего биполярную систему семантики взаимного значения, испытывая трудности столкновения с моноцентрическим характером языкового устройства, русский язык оптимально решил формированием взаимного местоимения друг друга, упорядочивающего соразмерность субъектов взаимного действия и их отношения субъектно-объектной зависимости с тяготением к конвергентному характеру отношений4. Взаимное местоимение друг друга используется, однако, и в ситуации дивергентно развивающегося поля взаимности — поля антивзаимного5. Неслучайно ребёнок, осваивая язык, вносит корректировку: «Мама, что такое война?» — «Это когда люди убивают друг друга». — «Не друг друга, а враг врага!» — поправляет девочка. «Такая критика получаемого от взрослых языкового материала, — комментирует эту ситуацию К. И. Чуковский, замечая при этом альтернативность путей речевого развития в онтогенезе, — представляется мне одним из очень многих путей, которые в конце концов приводят ребёнка к полному обладанию родной речью»6. В гармоническом оформлении равноценности субъектов взаимных отношений, большей плотности их объектной взаимозависимости проявляется специфика русского языка, имеющего для выражения взаимного значения в запасе и известное другим языкам местоимённое выражение один другого, и контекстно обусловленное для выражения взаимного значения возвратное местоимение себя. Но выражение один другого, отмечаемое как синонимичное взаим-
Радзиховская Вера Казимировна — кандидат филологических наук, доцент кафедры русского языка Московского педагогического государственного университета. E-mail: vaguine@mail.ru
1 Радзиховская 2005, 136.
2 Кирьянов, Радзиховская 1991, 94—100.
3 Brukner 1970.
4 Мразек 1987, 114—122.
5 Радзиховская 2013.
6 Чуковский 1960, 153.
Функционально-семантическая категория взаимности как феномен русской культуры
211
ному местоимению друг друга7, уже слабее последнего по своему значению и используется в русском языке, чтобы показать некоторую отдельность субъектов в поле взаимности, а то и разъединение их: Раньше они всегда были союзники, а теперь какая-то кошка пробежала между ними, и они поклялись погубить один другого (Д. Н. Мамин-Сибиряк). Дивергентный характер поля взаимных отношений не допускает здесь использования взаимного местоимения: в местоимении друг друга изначально «просвечивает» приятие другого.
Семантическое поле взаимности сплошь структурировано грамматически, представляет собой грамматическое единство8, в котором лексика взаимного значения ориентирована на определённую синтаксическую функцию в предложении. Это ведёт к расхождениям грамматического оформления словаря ФСК взаимности в разных языках, а в одном языке создаёт условия возможного выбора форм, организующих речевое поле взаимности, например, возникает конкуренция деепричастного оборота и наречия (перебивая друг друга — наперебой).
Языковые средства выражения взаимного значения нарабатываются в реальном поле взаимных отношений. Словарь ФСК взаимности отличается тем, что его основу составляют не только глаголы взаимного действия, но и наименования его участников, особенность лексического значения которых в том, чтобы и в единственном числе указывать на минимальное множество в соответствии с семантикой грамматического единства, в которое они входят (друг, приятель, соперник и др.), а также наименования предмета взаимных отношений (деньги, взятка и др.) — «предмета взаимного интереса».
Наименования лиц и предметов поля взаимности связываются с взаимными глаголами словообразовательно (беседовать ^ собеседник, биться ^ боец и соперник ^ соперничать, знакомый ^ знакомиться), находясь с ними, по крайней мере, в отношениях словообразовательного типа (лечить — врач; взять/дать — взятка), и словоизменительно — ориентацией на определённую синтаксическую функцию. Тягу наименований участников взаимного действия к центру ФСК взаимности можно видеть в том, что, оказываясь в позиции сказуемого — функциональном центре категории взаимности, они, как и глагол, актуализируют значение взаимного действия: они друзья = они дружат. Наименования предметов взаимного интереса «собирают вокруг себя» взаимные и полувзаимные глаголы9: Свои люди сочтёмся (Деньги счёт любят) — и входят спорадически в категориальную ситуацию взаимного значения: Знать клад нашли ребятушки и делят меж собой.
Языковая культура русского языка, система его лексико-грамматического устройства, отличается тяготением к слову — сформировавшимися в нём возвратными глаголами, которые представляют собой и морфологическое (с тенденцией к словообразованию) выражение ФСК взаимности в той части, когда на возвратную форму падает функция передачи взаимного значения. Взаимные глаголы могут быть и невозвратными10, но они всегда выдают свою принадлежность полю взаимности, полю общения, социальную природу языка как «инструмента разумно-жизненного общения»11. Это и глаголы мысли и речи12, обозначающие сложное психофизическое действие, и глаголы каузации, которые мы определили как переходные взаимно-объектные глаголы (ссорить кого-то с кем-то, знакомить кого-то с кем-то и др.). Последние не могут быть исключены из поля взаимности: они образуют возвратные формы не взаимного, а общевозвратного значения13, сохраняя при этом исходное взаимное значение производящей основы: ссорить кого-то с кем-то — ссориться ('самим' — взаимное значение на грани совместного) — их интерпретируют как возвратные глаголы исключённого объекта14.
Лексика поля взаимности вслед за отражаемым содержанием получает маркировку взаимного значения в иерархии своей семантической организации, что фиксируется лексикографически15. Значение взаимности отмечено у существительных, например, муж — 'мужчина по отношению к женщине, с которой он состоит в *браке' в отличие от мужчина — 'взрослый человек, лицо противоположное женщине по *полу' и от муж 'мужчина в зрелом возрасте' (устар.) или 'деятель на <...> общественном поприще'16 [выделено мною — В.Р.]; господин — маркировано как 'форма вежливого обращения'17 и включается в парное множество по свойству диалогической речи. Но социальная значимость его ограничена значением принадлежности к привилегированному классу, а господин — 'владыка, повелитель' даже противостоит семантике взаимности, но прилегает к зоне поля взаимности как наименование лица, регулирующего взаимные отношения (ср. царь, начальник и др.). Товарищ — социально маркировано как взаимное в значении 'человек, близкий кому-н. по общности взглядов, деятельности, условий жизни и т.п.'18.
Оценка субъектов взаимного действия аксиологически задаётся по цели (здесь таится ценностная характеристика предикатов, формирующих поле взаимности), возможному итогу взаимного действия и обусловливается их ценностными ориентирами, идеалами, ради которых и формируются взаимные отношения. Коннотативная характеристика именований лиц поля взаимности подвижна по ситуации (Б. Спиноза): А. Пушкин заметил, что враги — друзья по сути одно и то же. Отношения в поле взаимности социально детерминированы, и словарь ФСК взаимности не даёт прагматической характеристики обозначающего, но через отношение к обозначаемому отражается национальная культура: гость — 'иноземец' (лат. hostis — 'враг', ср. нем. Gast)19 — скатывается в зону аберративности, как и друг — враг, по оппозиции 'свой' — 'чужой'.
Словарь ФСК взаимности вбирает и наименования предмета — объекта взаимных отношений, определённого нами как предмет взаимного интереса, спорадически включаемого в алгоритм взаимного значения: деньги, подарок, наследство, взятка и др., что фиксирует словарь20. Наименования предметных объектов взаимных отношений как признак категориаль-
7 Рословец 1964, 179-189.
8 Бондарко 2000, 9-35.
9 Попов 1881, 294-303.
10 Янко-Триницкая 1962.
11 Лосев 1989, 5-33.
12 Янко-Триницкая 1962.
13 Радзиховская 1980, 61-69; Недялков 1991, 276-280.
14 Янко-Триницкая 1962.
15 Радзиховская 2009, 128-135.
16 Ушаков 2, 1938, 274-275.
17 Ушаков 1, 1935, 607.
18 Ушаков 4, 1940, 719.
19 Brükner 1970.
20 Ушаков 1935-1940.
ной ситуации взаимных отношений находятся в зоне действия взаимно-возвратных глаголов переключённого объекта21. Фактический языковой материал наименований предметов взаимных отношений даёт и работа22. Лексика предметов взаимных отношений исторически меняется, и на неё можно смотреть как на вехи развития культуры, держащие собою всё поле взаимных отношений, не отпуская от себя далеко глагольные конверсивы поля взаимности: купить — продать, дать — взять, ответить — спросить и т.п. К наименованиям предметов взаимных отношений при функционировании языковой системы в речи предъявляются особые требования: наименования предметов, способствующих комфортности общения (такую прагмалингвистическую дифференциацию отмечает словарь23: emfaza — okreslenie zawierajqce dodatni ladunek uczuciowy; mowiqcemu zalezy na wprawieniu sluchacza w dobry nastroj. Czçste przy pozornych zdrobnieniach, jak kawka, herbatka, jajeczko itp., powszechnych w jçzyku kelneröw i sprzedaj^cych), получают эмоциональную окрашенность, на что, в частности, указывают прагматические маркеры так называемых уменьшительно-ласкательных форм, используемых в ситуации застолья (чаёк, сахарок, маслице): Дам хлебушка / По полупуду в день, / Дам водки по ведёрочку, / Поутру дам огурчиков, / А в полдень квасу кислого, / А вечером чайку ! (Н. Некрасов); в ситуации игры (получают вариантные наименования игровые фигуры и сами игры: картишки): Он и в карточки не прочь поиграть, и даже... но это между нами... трубочку курит (И. Тургенев). Как разговорные ласкательные и фамильярные квалифицирует словарь24 вариантные формы наименования обобщённо фиксирующего предмет взаимного интереса как предмет имущественной ценности25: деньги — 'только мн. Металлические и бумажные знаки, являющиеся мерой стоимости при купле-продаже'26: Покуда были денежки, / Любили деда, холили, / Теперь в глаза плюют (Н. Некрасов) разг., ласкат., фам.; Бессеменов: Вот накопи деньжат да и сам женись... Тетерев: Не хочется... Перчихин: Не женись, не надо! Лучше пойдём снегирей ловить (М. Горький) разг., фам. Изначально задано в русском языке как наименование предмета взаимного интереса слово взятка — 'плата или подарок должностному лицу за совершение каких-н. незаконных действий по должности в интересах дающего взятку. Дать взятку. Брать взятки'27, обозначая предосудительное и караемое законом действие, оно не получает модификаций уменьшительности/ласкательности, но может нуждаться в эвфемизме: Взятки! Что за слово — взятки? Сами же его выдумали, чтобы обижать хороших людей. Не взятки, а благодарность! А от благодарности отказаться грех, обидеть человека надо (А. Н. Островский). Ср. в современной речи: В ателье в ответ на просьбу сделать льготную скидку: «Преподавателям сейчас мало платят», — мастер возразила: «А благодарность?» (Москва, запись августа 2005 г.). Одна и та же ситуация взаимных отношений может оцениваться и оценивается по-разному в разном социуме. Употребляемое как эвфемизм благодарность есть и в современной обыденной речи, но терминологически слово взяточничество, похоже, теснит слово коррупция.
И наконец, язык обеспечивает соблюдение правильной дистанции в ситуации речевого общения как важнейшего момента рече-языковой культуры. Сокращению расстояния в поле общения и усилению взаимного значения способствует специфичное для поля взаимности явление речи: «захват» формы повелительного наклонения адресантом: благодарствуй(те) — при выражении благодарности (ср. также в польском языке стилистическую дифференциацию выражений приветствия: witaj, witajcie и witam, witamу): Благодарствуйте, что сдержали слово, — начала она, — погостите у меня здесь, право, недурно... (И. Тургенев) — в этом употреблении отмечено и в словаре28. Такое усиление значения путём сближения участников взаимного действия достигается смещением поля персональности — привлечением собеседника к действию. Применение формы благодарствуй как усиление выражения благодарности (Благодарствуй за обед, — старушоночка сказала. А. Пушкин) вызвано, на наш взгляд, не столько фонетическими причинами29, сколько квантованием форм в поле взаимности. Сходное движение форм в речи младенца На! — 'дай'. Такие же движения совмещения семантики по персональности и модальности мы наблюдаем и при выражении благодарности словом спасибо.
ЛИТЕРАТУРА
Бондарко А. В. 2000: Системные и коммуникативные аспекты анализа грамматических единств // Проблемы функциональной грамматики. СПб., 9-35.
Кирьянов А. П., Радзиховская В. К 1991: Квантовая модель предикативности/аберративности в языке как проявление когерентности/некогерентности в сложной макросистеме // Междувед. сб.: Оптические поля и оптические методы обработки информации. М., 94-100.
Лосев А. Ф. 1989: В поисках построения общего языкознания как диалектической системы. О применении в языкознании общенаучных понятий (Пробный опыт построения) // Теория и методология языкознания. М., 5-33.
Мразек Р. 1987: Функционально-семантическое поле взаимности и совместности (на русско-чешском материале) // Ceskoslovenskâ ru-sistika. XXXII. 3, 114-122.
Недялков П. В. 1991: Типология взаимных конструкций // Теория функциональной грамматики. Персональность. Залоговость / А. В. Бон-дарко (ред.). СПб., 276-280.
Попов А.В. 1881: Синтаксические исследования. Воронеж.
Радзиховская В. К. 1980: О залоговой характеристике глаголов взаимного действия // Развитие и функционирование русского глагола. Сб. № 133. Волгоград, 61-69.
Радзиховская В. К. 2005: Функционально-семантическая категория взаимности в современном русском языке: сложная система, её свойства, принципы изучения. М.
Радзиховская В. К 2009: Лексикография поля взаимности в свете синергетики // Проблемы истории, филологии, культуры. 2 (24). М.; Магнитогорск; Новосибирск, 128-135.
Радзиховская В. К. 2013: К аксиологии предмета взаимного интереса в поле взаимности // Вестник Российского университета дружбы народов. Сер. Лингвистика. 3, 26-36.
21 Янко-Триницкая 1962.
22 Wilczewska 1966.
23 Nagörko, tazinski, Burkhardt 2004.
24 Ушаков 1935-1940.
25 Смолина 1990.
26 Ушаков 1, 1935, 690.
27 Ушаков 1, 1935, 286.
28 Ушаков 1, 1935, 146.
29 Фасмер 1, 1964, 170.
Лики судьбы в идиолекте А. П. Чехова
213
Рословец Я. И. 1964: Значение и синтаксические функции сочетаний друг друга, друг с другом и т.п. // Современный русский язык: уч. зап. МГПИ им. В.И.Ленина. 179-189.
Смолина К. П. 1990: Лексика имущественной с феры в русском языке XI- XVII вв. М.
Ушаков Д. Н. (ред.) 1935-1940: Толковый словарь русского языка. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://dic.academic.ru/ contents.nsf/ushakov/.
Фасмер М. 1964: Этимологический словарь русского языка: в 4 т. Т. 1. М. Чуковский К. И. 1960: От двух до пяти. М
Янко-Триницкая Н. А. 1962: Возвратные глаголы в современном русском языке. М.
Brukner A. 1970: Slownik etymologiczny j?zyka polskiego. Warszawa.
Nagorko A., Lazinski M., Burkhardt H. 2004: Dystynktywny slownik synonimow. Krakow.
Wilczewska K. 1966: Czasowniki zwrotne we wspolczesnej polszczyznie // Towarzystwo naukowe W. filologiczno-filozoficzny. Т. 17, z. 3. Torun.
THE FUNCTIONAL AND SEMANTIC CATEGORY OF RECIPROCITY AS A RUSSIAN CULTURES PHENOMENON
V. К. Radzikhovskaya
The lexico-semantic and grammatical features of a word as the periphery of the functional and semantic category of reciprocity and its functioning in speech space of mutual relations are caused by the culture of the socium forming it. Key words: synergetics, predicativity/aberrativity, reciprocity
© 2014
Л. В. Табаченко
ЛИКИ СУДЬБЫ В ИДИОЛЕКТЕ А. П. ЧЕХОВА: ЛЕКСИКО-ФРАЗЕОЛОГИЧЕСКИЙ АСПЕКТ
Статья посвящена анализу сочетаемости имени концепта «Судьба» в идиолекте А. П. Чехова. Характер предикатов и атрибутов отражает представление о судьбе в основном как о властной и недоброжелательной по отношению к человеку.
Ключевые слова: судьба, концепт, идиолект, А. П. Чехов, сочетаемость, персонификация
Концепт «Судьба» представляет фрагмент русской языковой картины мира, касающийся представлений о контролируемости событий какой-то внешней по отношению к их субъекту силой, и «соединяет в себе две ключевые идеи русской языковой картины мира: идею непредсказуемости будущего и идею, в соответствии с которой человек не контролирует происходящие с ним события»1.
Судьба, будучи именем абстрактной сущности, может надевать своего рода маски (гештальты), «принимая лики видимого, материального, отождествляется с ним»2. Признаки концепта, названного абстрактным именем, выявляются и раскрываются в его сочетаемости, в характере предикатов и атрибутов. Анализу сочетаемости имени концепта, позволяющего выявить лики и маски судьбы в идиолекте А. П. Чехова, посвящена предлагаемая статья.
В рамках общекультурной традиции, и русской в частности, судьба персонифицируется, причём отношения между судьбой и человеком «мыслятся прежде всего в силовых терминах — как взаимодействие полей, создаваемых двумя источниками силы. Более слабый из них — человек»3. И в идиолекте А. П. Чехова судьба предстаёт как личность, в социальной иерархии занимающая высшую по отношению к человеку социальную ступеньку.
Судьба властна в жизни и смерти человека, она приговаривает к смертной казни, выступая в виде судьи и палача: Мне хочется прокричать громким голосом, что меня, знаменитого человека, судьба приговорила к смертной казни... (Чехов, т. 7, 264). Сама жизнь в её обыденном течении воспринимается героями как приговор судьбы, осуждающей и обрекающей их на наказание: Обречённый судьбой на постоянную праздность, я не делал решительно ничего (Чехов, т. 9, 174). Недоброжелательность, враждебность судьбы по отношению к человеку выражается и в её эпитетах: злая судьба (Чехов, т. 1, 69), немилосердная (Чехов, т. 3, 359).
Своеволие и деспотизм — основные качества судьбы. В текстах А. П. Чехова со словом судьба часто используются выражения, имеющие характер языкового клише, в частности включающие сочетание произвол судьбы: на произвол судьбы бросают, оставляют, отпускают. Поэтому часто всё совершается волею судьбы, или волею судеб (Чехов, т. 2, 304; т. 3, 30, 115, 250; т. 16, 51), или волею капризных судеб (Чехов, т. 16, 133), или по воле судеб (Чехов, т. 16, 17).
В сложных жизненных обстоятельствах, когда именно от их поступков зависит судьба других людей, герои, как правило, не раскаиваются в том, что стали причиной несчастья ближнего, а снимают с себя вину и переносят её на судьбу и обстоятельства: Саша (с ужасом) <...> И в чём ты виноват? Разве твоя вина, что ты разлюбил её, что судьба посылает ей смерть? (Чехов, т. 11, 267). Это проявляется даже в оговорках: Судите нас со всею строгостью человека, у которого мы... судьба отняла счастье! (Чехов, т. 1, 364-365).
Как реагируют чеховские персонажи на насилие, агрессивность судьбы? Как правило, покорностью: герои покорны
Табаченко Людмила Владимировна — доктор филологических наук, профессор кафедры общего и сравнительного языкознания Южного федерального университета. E-mail: lyudmila-tabachenko@yandex.ru
1 Шмелёв 2002, 461.
2 Чернейко, Долинский 1996, 24.
3 Арутюнова 1994, 309.
