CC BY
18
5. Чейф У. Данное, контрастивность, определенность, подлежащее, топики и точка зрения. Новое в зарубежной лингвистике. Москва, 1982.; Выпуск XI: 277 - 316
6. Focus online. Available at: https://pdf.focus.de
7. Die Welt - Nachhrichten, Hintergründe, aktuell. Available at: www.welt.de References
1. Malahova A.V. Pragmaticheskie osobennosti aktualizacii znacheniya opredelennosti v nemeckom diskurse. Dissertaciya ... kandidata filologicheskih nauk. Barnaul, 2011.
2. Antroponimy. Rossijskijgumanitarnyj 'enciklopedicheskij slovar'. Moskva, 2002.
3. Shenkneht T.V. Pragmaticheskijpotencial referencial'nogo bloka antroponimov vkommunikativnom prostranstve sovremennogo nemeckogo yazyka. Dissertaciya ... kandidata filologicheskih nauk. Barnaul, 2002.
4. Spiegel online. Available at: http://www.spiegel.de
5. Chejf U. Dannoe, kontrastivnost', opredelennost', podlezhaschee, topiki i tochka zreniya. Novoe v zarubezhnoj lingvistike. Moskva, 1982.; Vypusk XI: 277 - 316
6. Focus online. Available at: https://pdf.focus.de
7. Die Welt - Nachhrichten, Hintergründe, aktuell. Available at: www.welt.de
Статья поступила в редакцию 01.07.16
УДК 82-31+82-523
Pleshkova O.I., Cand. of Sciences (Philology), senior lecturer, Altai State Pedagogical University (Barnaul, Russia), E-mail: o-Pleshkova1@yandex.ru
TRANSFORMATION OF TRADITIONS OF PANEGYRIC GENRE IN YU.N. TYNYANOV'S STORY "THE WAX PERSON". The
main subject of the article is a story "The Wax Person", written by a Russian scientist and writer Yu.N. Tynyanov. The task of the research is an analysis and interpretation of the story "The Wax Person" in the aspect of Tynyanov's theory of literary evolution. The research problem is revealing of transformations of constructive element of the panegyric genre ("old literature") in the writer's work. Methods of the research are structural-semiotic, comparative-historical and comparative-functional text analysis. For the first time the influence of F. Prokopovich's panegyrics on Tynyanov's story "The Wax Person" is shown. The author notes down evolution of genre canon of literature in XVIII century in the story created in 193l. The parodic transformation of panegyric images (tzar Peter I - martyr, apostle and other) is considered. The research material can be used in the practice of university teaching of literature. Key words: panegyric, genre, artistic image, tradition, parody, literary evolution.
О.И. Плешкова, канд. филол. наук, доц. Алтайского государственного педагогического университета, г. Барнаул, E-mail: o-Pleshkova1@yandex.ru.
ТРАНСФОРМАЦИЯ ЖАНРОВЫХ ТРАДИЦИЙ ПАНЕГИРИКА В ПОВЕСТИ Ю.Н. ТЫНЯНОВА «ВОСКОВАЯ ПЕРСОНА»
В центре данного исследования находится повесть «Восковая персона», созданная отечественным теоретиком и историком литературы, писателем Ю.Н. Тыняновым. Цель исследования - анализ и интерпретация повести «Восковая персона» в аспекте литературной эволюции, разработанной Ю.Н. Тыняновым-учёным. Задача исследования - выявление особенностей трансформации конструктивных элементов жанра панегирика («старой литературы») в повести «Восковая персона». Методы исследования - структурно-семиотический, сравнительно-исторический и сравнительно-функциональный. Основные результаты и выводы: впервые показано влияние панегириков Ф. Прокоповича на повесть Ю.Н. Тынянова «Восковая персона», отмечена эволюция жанрового канона литературы XVIII века в повести, созданной в 1931 году. Рассматривается пародическая трансформация панегирических образов: царь Пётр I - мученик, апостол и пр. Материал исследования может быть использован в вузовской практике преподавания литературы.
Ключевые слова: панегирик, жанр, художественный образ, традиция, пародия, литературная эволюция.
В эпоху правления Петра I в жанрах придворной литературы - панегириках и одах - были заложены художественные принципы изображения царя, обусловленные его идеализацией, переходящей в каноническую сакрализацию [1, с. 11]. Созданная два века спустя повесть Ю.Н. Тынянова «Восковая персона» (1931) испытала воздействие этих принципов изображения царя Петра, что было мотивировано, в первую очередь, исследованиями учёного литературы XVIII века [2, с. 227 - 253] и разработкой теории литературной эволюции [3; 4; 5; 6; 7]. Особенности трансформации в повести традиций литературы петровского времени, а именно - панегириков - будут рассмотрены в данной работе.
Многие идеи Тынянова о литературной эволюции были намечены в статье, посвящённой XVIII веку - «Ода как ораторский жанр» (1922). Статья концептуально близка другим исследованиям Тынянова, демонстрирующим представления учёного о литературной эволюции: «Литературный факт» (1924) и «О литературной эволюции» (1927). Теоретические обобщения здесь, базирующиеся на литературном материале XVIII века, варьируют один терминологический аппарат с основными понятиями доминанта, установка, функция. [2, с. 493].
В «Восковой персоне» обнаруживается ряд цитаций и реминисценций из текстов Феофилакта (Лопатинского), Ф. Прокоповича, М. Ломоносова, Г. Державина и др., что позволяет говорить о них как о генетических источниках тыняновской повести. Варьирование одических традиций в «Восковой персоне» уже
было отмечено исследователями [8, с. 534]. Изучению традиций панегирика в повести уделено недостаточно внимания. Однако, на наш взгляд, жанр панегирика, демонстрируя особую поэтику возвышенного изображения царя Петра, оказал несомненное влияние на повесть Ю.Н. Тынянова.
Жанр литературного панегирика относится к ораторской прозе, для которой характерно выдвижение на первый план так называемой «речевой функции» [2]. Произнесение панегириков перед большой массой народа обусловлено агитационной установкой жанра, его общественно-политической и патриотической направленностью, что способствовало пропаганде реформ Петра. Ораторское действие панегирика (согласно тыняновской концепции звучащего слова) является, на наш взгляд, конструктивным принципом данного жанра, который подчиняет все художественные средства произведения и определяет характерологию царя Петра, конструктивные элементы его образа, а именно: схематизацию, символику, аллегоризм, мифологический параллелизм, параллели из античной истории, смешение языческих (античных) и религиозно-христианских представлений. Все эти средства и приёмы характеристики Петра в панегирике определяют риторический стиль данного жанра, который одновременно выступает ведущим конструктивным фактором, обрабатывающим материал. Обозначенные средства и приёмы варьируются Тыняновым, согласно теории литературной эволюции, пародически преломляются и трансформируются в новое произведение о царе Петре - повесть «Восковая персона».
Одно из ярких произведений панегирического жанра - «Слово на похвалу блаженныя и вечнодостойныя памяти Петра Вели-каго» Ф. Прокоповича, произнесённое в Кафедральном соборе полгода спустя после смерти Петра, в день его именин (29 июля 1725). Для исследования источников повести Ю.Н. Тынянова «Восковая персона» данное «Слово...» Ф. Прокоповича представляет исключительный интерес, так как содержит свидетельства очевидца смерти Петра (а именно смерть Петра и последующие события составляют сюжет «Восковой персоны»); время создания «Слова.» совпадает с историческим периодом, отображённым в «Восковой персоне».
Панегирик Ф. Прокоповича сочетает похвалу императору-богу и утешительную речь. Двучастное построение «Слова.» отмечено самим автором: «Первое, яко просто царя, второе, яко царя христианского, и каков и колик во обоих сих Пётр показался» [1, с. 284]. Таким образом, в «Слове.» намечаются сакральный и светский аспекты изображения Петра, представленные и в повести «Восковая персона», где сакральность демонстрируется в сценах смерти царя, поклонении его фигуре придворных и пр., а светскость проявляется в изображении Петра-человека, который на смертном одре думает о неоконченных делах и пугается даже шуршания таракана [3, с. 38]. В повести Тынянова Пётр предстаёт и как Бог, и как простой смертный, как человек
В основе первой части «Слова.» Прокоповича - последовательность событий, демонстрирующая величие трудов Петра: военные потехи юного царя, создание армии, победы, налаживание дипломатических контактов с заграницей, стимулирование развития науки и промышленности, введение новых обычаев, создание флота и постройка Петербурга. Ещё при жизни монарха названные деяния были значимыми, семиотичными, что повлияло на характерологию Петра, наличие константных конструктивных элементов его образа в последующем развитии русской литературы.
Несмотря на установку первой части «Слова.» представить Петра «яко просто царя», перечислению его деяний сопутствует констатация величия монарха, иногда сакрально-мотивированная. Например, Ф. Прокопович утверждает, что Пётр выступает посланником Бога (творя, он осуществляет божественный наказ). Также в панегирике Пётр сравнивается с героями античной истории и с героями Библии: «сущий сей отец наш Пётр воистин-ну Великий <.>, требует и наипаче явленное нам чрез него великое благодеяние Божие» [1, с. 284]; «бог дивный в судьбах своих, благоволив в Петре явити силу и славу российскую» [1, с. 287]; «Нами Ромул, и Нума, иДавид и Соломон - един Пётр» [1, с. 292]. Указания на богоподобие Петра подготавливает сакрализацию монарха, наиболее ярко представленную во второй части «Слова.».
Сравнение с основателями Римской империи и с первыми царями Израильско-иудейского государства вводит в текст «Слова.» идею «Москва - третий Рим», что также подчёркивает божественное происхождение Петра - государственного деятеля, помазанника божьего, мессии. Согласно ветхозаветной легенде, пророк Самуил помазал на царство юношу Давида, младшего отпрыска пастушеской семьи. Таким образом Давид стал мессией. По мнению исследователей, «отсюда исходит представление о богоизбранности не только Давида, но вообще царской власти у евреев, а затем и христианский обряд оформления монархии через помазание елеем» [9, с. 344]. Соломон - сын Давида, также помазанник божий, поэтому сравнение Петра с Соломоном и Давидом не случайно. Обращение к римским императорам и библейским героям характеризует Петра как мудрого политика и искусного полководца (Ромул и Давид «войною укрепили отечество», а Нума и Соломон - «политикою блаженство Исраи-лю сотворил» [1, с. 292]). Объединение Прокоповичем в образе Петра этих героев мотивируется, с одной стороны, традициями барочной культуры, а с другой - установкой на многоаспектность образа Петра (светскость и сакральность).
В тексте первой части «Слова.» обнаруживается также третий аспект изображения Петра, специально не выделяемый: Пётр - мученик. Этому способствует введение элементов такой разновидности панегирика, как похвальное слово мученикам, для которого характерен мотив тягот, бремени, функционально сближаемый с библейским мотивом принятия Христом мук человеческих. Пётр у Прокоповича выступает мучеником, несущим бремя человеческое: «...тяжело было поднять на тело юношеское неспокойства и безгодия, ещё же и бедствия дорожные -поднял» [1, с. 290]. (Сравните у Феофилакта (Лопатинского): «... иже тягчайшия каменей бремя понесе на себе. [1, с. 262]).
Лексема ноша непосредственно используется в повести Тынянова, она «снится рукам» умирающего царя [10, с. 363]. Следует обратить внимание, что образ ноши, восходящий к традициям панегирика, трансформируется в системе «Восковой персоны», акцентируя внимание не столько на сакральности Петра-мученика, сколько на его человеческой сути. Сон о «перетаскиваемой» и «составляемой» ноше символически обнажает усталость царя от многочисленных забот, что в итоге подталкивает развитие болезни и последующую смерть героя.
Во второй части «Слова.» Ф. Прокопович приступает к сакральному изображению Петра, которое включает следующие элементы конструкции образа:
1) Христианское послушание Петра. Утверждается, что Пётр был послушным христианином, соблюдающим церковные законы. Перечислены заслуги Петра перед церковью: «повеленныя им заводы школ, сочинения книжиц богословских, древних учителей и историков церковные переводы и переводы священного писания исправления» [1, с. 293 - 295].
2) Терпимость Петра-христианина к «заблуждающимся». Одна из заслуг Петра, подчёркнутая особо - отношение к раскольникам, которые названы «лжеучителями», толкающими народ на погибель. По словам Прокоповича, Пётр «по отеческому своему сердоболию» просвещал «помрачённых» [1, с. 293]. Отношение Петра и раскола создаст впоследствии сатирико-апо-крифичекое направление в изображении царя, первоначально развивавшееся в старообрядческой литературе, где образ Петра получил иные способы и принципы изображения [11].
3) Обыгрывание имени Петра: Пётр - апостол; Пётр - «камень»; Пётр - демиург, создатель России-статуи. Ф. Прокопович проводит в своём произведении параллели: Пётр - «великий богатырь» (фольклорная традиция), «мудрый владетель» и «апостол» (библейская традиция). Номинации «апостол» способствует имя Петра (апостол Пётр - один из учеников Христа), что подчёркивает мессианство русского императора.
Обыгрывание семантики имени Петра - одна из характерологических черт его образа, принятая в панегириках. Так, Фео-филакт (Лопатинский) в «Слове о богодарованном мире» (1722) пишет: «по имени своему каменя, и сего несокрушимого дражайшего адаманта, иже тягчайшая каменей бремя понесе на себе и сокруши их, вся несовершенство бывшая в войске исполни» [1, с. 262]. Ф. Прокопович в «Слове на погребение Всепресветлей-шаго Державнейшаго Петра Великаго» (1725), обращаясь к олицетворённой России, пишет: «застал он в тебе силу слабую и сделал по имени своему каменную, адамантову» [1, с. 280].
В «Слове на похвалу блаженныя и вечнодостойныя памяти Петра Великаго» Прокоповича Пётр-камень выступает основой России («всё то на нём, яко на главном основании стоит» [1, с. 295]), её создателем и создателем «нового человека» (функция Творца, Демиурга): «Где не засвидетельствуют, что от него первого и единаго тако славный везде и великоименитый показался народ Российский? <...> Пётр же наш, премногая благая совершив нам и самих нас лучших нам сотворив» [1, с. 297 - 300].
Ф. Прокопович использует в «Слове.» метафорический образ «резца, делающего статую», и сравнивает Новую Россию, созданную Петром, с архитектурным сооружением: «Россия вся есть статуа твоя, изрядным майстерством от тебе переделанная» [1, с. 298]. По образному выражению Прокоповича, Пётр «не город, но всю Россию, каковая уже есть, зделал и создал» [1, с. 298]. Таким образом, в «Слове.» Ф. Прокоповича косвенно возникает мотив статуарности, характерный для панегирической традиции изображения Петра и изначально выступающий элементом быта (эмблематикой Петра) [12]. В.О. Ключевский, фиксируя воспоминания современников Петра I, отмечал «легенду о творческой деятельности» царя, которую Пётр «начал едва ли не сам». Легенда была «облечена» в художественную форму девиза, изображающего ваятеля, который высекает из грубого куска мрамора человеческую фигуру, и почти до половины окончил свою работу [13, с. 188]. Незавершённость фигуры Ключевский объяснял осознанием Петра незавершённости реформ. Эмблематическое изображение фигуры Петра-ваятеля демонстрировалось на одном из знамён похоронной процессии царя.
Тынянов пародически трансформирует это панегирическое представление, поскольку статуей у него выступает не Россия, а сам царь. Важным видится то, что для изготовления статуи -Восковой персоны - резец не нужен. Мастер Растрелли творит своё произведение из мягкой глины, «поглаживая воск» и создавая «великолепие». Указания Тынянова на материал статуи,
необычность её архитектоники очень важны. Проекция воскового подобия на образ России (в традициях отождествления образа царя с державой) фактически опровергает панегирическую концепцию «Пётр-камень - основа государства». На это указывает и материал статуи (воск) и её архитектоника (в противовес большой голове - слабые, тонкие ноги, созданные по образу и подобию оригинала - Петра). Варьированный статуарный мотив в повести Тынянова формирует концепцию образа России. Россия - плод петрова творения, «колосс на глиняных ногах», способный к саморазрушению. Но неустойчивость статуи в тексте Тынянова также служит комментарием исторического факта нестабильности, вызванной смертью Петра I [12, с. 210].
Особо следует отметить в панегирике Ф. Прокоповича картину последнего мига, агонии Петра, ибо данная сцена подвергнется большой трансформации в повести Ю.Н. Тынянова. Ф. Прокопович в «Слове на похвалу блаженныя и вечнодостой-ныя памяти Петра Великаго» освящает смерть Петра. Пётр не забывает о своих христианских обязанностях даже на смертном одре, просит его исповедовать, причаститься, и в итоге, уже не в силах говорить, «поднятою рукою» изображает желание «вечери христовой» [1, с. 299]. Мученическая смерть Петра, названная «смертным подвигом», представлена в жанре житийного канона. Автор берёт на себя задачу передать слова Петра, которые кажутся ему уместными в этом случае «мнит ми ся, сими или сим подобными отсутствуют словесы» [1, с. 299]). Речь Петра функционально близка изображению посмертного чуда, характерного для жанра жития. В речи Петра после смерти говорится о его прощении Всевышним за «кровь сына», даётся наказ о сохранении начатых дел и называется престолонаследник - Екатерина. Так как вопрос о преемнике Петра остался открытым, то введение Прокоповичем подобного художественного приёма как бы исчерпывало проблему, утверждало правомочность правления Екатерины. В этом видится характерное для жанра панегирика восхваление царствующей особы, преследование автором панегирика личных выгод [1, с. 6].
Итак, в «Слове...» 1725 года Прокопович освящает смерть Петра, но в творчестве этого же автора была намечена и иная тенденция в изображении Петра I - синтез панегирика и исторического документа, что представляется очень важным для исследования эволюции образа царя Петра в повести Ю. Тынянова «Восковая персона». Так, в «Краткой повести о смерти Петра Великого, императора и самодержца Всероссийского» (1725), в отличие от других произведений Ф. Прокоповича, Пётр лишается ореола сакральности, изображается простым смертным, человеком. Несмотря на принадлежность к официальной литературе, «Краткая повесть.» практически лишена сакральной семантики. Конструктивный принцип данного произведения - строгая фактичность, о чём заявлено в установке автора в начале повествования: «написать истинную повесть самовидца-свидетеля», оспорив, тем самым, «куриозные» домыслы иностранных писателей [14, с. 232]. Ф. Прокопович, исполняя обязанности священника, находился у смертного одра Петра, что и позволило ему в мельчайших подробностях описать события. Сюжет составляет последовательное изображение болезни, мучений, смерти и похорон Петра.
В «Краткой повести.» даётся предыстория болезни Петра, описывается его лечение, указывается точное время совершающихся событий. Например: «в 1725 году, генваря в 16 день, смертоносную силу возымела болезнь <...>, в 27 день генваря, в исходе второго по полудни часа, государь весьма оскудевать и к кончине приближаться начал, <...> до пятинадесяти часов боролся со смертью, <...> в четвёртый же час до полуночи на силу мог двигаться» и т. д. [14, с. 232 - 236]. Описывая болезненные мучения Петра, Прокопович останавливается на клинических подробностях: «за прелютейшую резь, терпеливый и великодушный <.> муж от вопля не мог себя удержать <...>, сам сказывал, что из меня де можно познать, коль бедное животное есть человек смертный <...>, во время испражнения воды тяжестно громел, а кроме того непрестанно стонал», правую руку царь «метает», тогда как левая «параличем отнята» [14, с. 233 - 235]. Клинические подробности протекания болезни «обытовляют», снижают образ монарха. Значимым видится факт предсказания Петром своей смерти, причём мотивируется это не божественным видением или пророчеством, а «искусностью царя в анатомии», который, «зная, что во внутренних своих делается, о своём житии стал безнадежен» [14, с. 233].
Однако смертельно больной Пётр-человек изображён бо-гопослушным христианином (каким и подобает быть царю со-
гласно нормам литературного этикета). Заботясь о своей душе, Пётр исповедуется и всех прощает (вследствие чего объявляется всеобщая амнистия заключённых). Когда проповедник читает молитву и говорит о царстве небесном, болезнь «отпускает» Петра: «будто с силою собравшись, встать и рукой крестное знамение изобразить, или на небо показывать понуждал себя, и что весьма удивительно было, стенания свои в глас радостный претворять, и лицем весёлым показывать себя, и увещателя обнимать силился» [14, с. 235]. Повторяя ситуацию из «Слова на похвалу блаженныя памяти Петра», Прокопович отмечает, как «не могущий говорить» Пётр реагирует на просьбу Троицкого архимандрита о позволении повторить святое таинство причастия: «буде позволит, поднял бы руку и показал; тотчас руку вознёс» [14, с. 235]. Смерть Петра знаменуется «воплем» всех присутствующих. Мотив плача проходит рефреном в «Повести.»: плачут придворные, народ, постоянно присутствует образ «неутомимо плачущей» государыни.
Прокопович отмечает, что вопрос о наследнике встал сразу же после смерти Петра, но решался он мирно, без дворцовых интриг и насильственного захвата власти. В тексте оправдывается право Екатерины на престол.
Факту внезапной смерти дочери Петра - царевны Натальи -уделено особое внимание. Образ Натальи рисуется по правилам житийного канона, отмечаются её добродетели и необычайные качества, проявленные «во младенчестве», когда Наталья «высокого ума знаки показывала» и могла даже дать совет государственной важности [14, с. 238]. Образ святой «отроковицы» Натальи оттеняет образ Петра-человека.
Похороны Петра и его «дщери» описаны подробно. Прокопович передаёт убранство залы с гробом Петра. Для украшения одра призываются «мастера разных художеств», стены залы украшают изображения «чудес Христа», по углам расставлены статуи, «добродетели умершего монарха изображающие» [14, с. 237 - 238]. Похоронная процессия начинается «около третьего часа пополудни», приводится последовательность идущих: «собравшиеся <...> на классы разделены были <...>, всякому по чину определено было место» [14, с. 239 - 242]. Достижения Петра демонстрируются через атрибутику: знамёна поверженных и завоёванных стран, знамёна с эмблемами (герб города Петербурга; «резец, делающий статую»). «Любимая» лошадь императора ведётся двумя полковниками. Гроб Натальи несут на руках, а гроб Петра везут восемь лошадей, за гробом Петра следует «плачущая государыня». Завершается повесть констатацией невосполнимой утраты государства, обусловившей «печаль и горечь» всеобщую [14, с. 242].
Данные исторические факты, зафиксированные Ф. Прокоповичем, пародически трансформируются в повести Ю. Тынянова. Так, один из героев повести - «архитектор» Растрелли, призванный сделать посмертную маску царя и его восковое подобие, саркастически отзывается о процессе похорон. Рассуждая о скульптурных образах богов для процессии, он снижает их. Марс в его интерпретации «блюёт от печали», Геркулес «потерял свою палку, как дурак» и пр. [10, с. 410]. Ирония сквозит при описании плачущей Екатерины. Тынянов объясняет причину гиперболизированного плача натиранием руки горчичным маслом, которую императрица подносит к лицу. Печаль Екатерина «изображает», рисуя «на виске три синие жилки, ёлочкой - для обозначения головной боли» [10, с. 404]. «Смотрение господ иностранных государств» на плачущую Екатерину, регламентация ее плача «с десяти по полуночи до двух часов пополудня» [10, с. 405] подчеркивают авторскую иронию изображаемого. Фраза «Екатерина возрыдала», трижды варьируемая Тыняновым и выделенная в тексте курсивом [10, с. 395, 396, 405], акцентирует внимание на эпизоде, служит указанием на объект пародической трансформации (здесь - заимствование из оды Г.Р. Державина «Водопад» [8, с. 534]). Всё это, согласно концепции Тынянова, обусловлено попыткой Екатерины доказать свою преемственность после смерти мужа.
Пошлость образа Екатерины подчёркивается также констатацией её похоти. Находясь у смертного одра мужа, она думает о новом любовнике: «И она увидела Левенвольдика, молодого, со стрелками, с усиками - и поняла, что приблизит. Потом посмотрела вбок и увидела Сапегу, жениха племянницына, ещё совсем ребёнка, и поняла, что приблизит» [10, с. 405]. Именно с Сапегой впоследствии и «совершается грех» (по словам Екатерины - «страм») прямо на улице, на «подстеленном плаще» [10, с. 414]. Пошлость образа Екатерины у Тынянова оттеняет героя - царя Петра, пробуждая жалость к нему как к человеку, в
чём проявляется секулярная составляющая конструкта данного образа, истоки которой мы видим в творчестве Ф. Прокоповича.
Итак, в панегирическом творчестве Ф. Прокоповича формируется определённая традиция в изображении Петра I. Образ Петра складывается из таких представлений, как: человек, смертный, мудрый государственный деятель, мученик (отсюда -мотив ноши), апостол, камень - основа России и ваятель - творец России (отсюда - варьирование метафорического образа России-статуи и зарождение статуарного мотива в литературе
Библиографический список
о Петре). Образ Петра у Прокоповича, с одной стороны, сакра-лизован, с другой - секуляризован в соответствии с жанровыми канонами панегирика и повести. Рассмотренные панегирические тексты Ф. Прокоповича выступают генетическими источниками повести Тынянова о царе Петре, о чём свидетельствует ряд сюжетных ситуаций, мотивов и образов, включённых в повесть «Восковая персона», где они пародически трансформируются, изменяются, обнаруживая тем самым эволюцию литературы, её динамику.
1. Панегирическая литература петровского времени. Под редакцией О.А. Державиной. Москва: Наука, 1979.
2. Тынянов Ю.Н. Поэтика. История литературы. Кино. Москва: Наука, 1977.
3. Плешкова О.И. Пародирование как конструктивный принцип повести Ю.Н. Тынянова «Восковая персона». Пародия в русской литературе ХХ века: Сборник статей. Барнаул: Издательство Алтайского университета, 2002: 18 - 39.
4. Плешкова О.И. Петербургские повести Ю.Н. Тынянова в свете его теории литературной эволюции. Мир науки, культуры, образования. 2010; 6 (25); Ч. 1: 49 - 52.
5. Плешкова О.И. Теория пародии Ю.Н. Тынянова и современная проза постмодернизма. Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского. 2011; 6; Ч. 2: 522 - 527.
6. Плешкова О.И. Теория литературной эволюции, историческая проза Ю.Н. Тынянова и современные жанры исторического повествования. Русское литературоведение ХХ века: имена, школы, концепции: Материалы Международной научной конференции, 26-27 ноября 2010 года, Москва; Санкт-Петербург: Нестор-История, 2012: 241 - 248.
7. Плешкова О.И. Пародирование жанров в повести Ю.Н. Тынянова «Восковая персона». Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского. 2014; 2 (3): 281 - 287.
8. Костелянец Б. Драма истории. Её жертвы и герои. Комментарии. Тынянов Ю.Н. Сочинения: в 2 т. Ленинград: Художественная литература, 1985; Т. 1: 5 - 30, 506 - 540.
9. Мифы народов мира. Энциклопедия: в 2 т. Главный редактор С.А. Токарев. Москва: Советская энциклопедия, 1980; Т. 1.
10. Тынянов Ю.Н. Восковая персона. Сочинения: в 2 т. Ленинград: Художественная литература, 1985; Т. 1: 353 - 457.
11. Плешкова О.И. Образ царя Петра-Антихриста в старообрядческих сочинениях XVII - XVIII вв.: традиции литературного развития. Диалог культур - J: Сборник материалов межвузовской конференции молодых учёных. Под редакцией С.А. Манскова. Барнаул: Издательство БГПУ, 2005: 3 - 10.
12. Плешкова О.И. Историческая динамика статуарного мотива в произведениях о Петре I в русской литературе XIX - 1/3 ХХ веков. А.С. Пушкин и культура: Тезисы Международной конференции, посвящённой 200-летию со дня рождения. Самара: Издательство СамГПУ, 1999: 208 - 211.
13. Ключевский В.О. Исторические портреты. Деятели исторической мысли. Москва: Правда, 1991.
14. Прокопович Ф. Краткая повесть о смерти Петра Великого, императора и самодержца Всероссийского. Пётр Великий: Воспоминания. Дневниковые записи. Анекдоты. Москва: Пушкинский фонд. Третья волна, 1993: 232 - 243.
References
1. Panegiricheskaya literatura petrovskogo vremeni. Pod redakciej O.A. Derzhavinoj. Moskva: Nauka, 1979.
2. Tynyanov Yu.N. Po'etika. Istoriya literatury. Kino. Moskva: Nauka, 1977.
3. Pleshkova O.I. Parodirovanie kak konstruktivnyj princip povesti Yu.N. Tynyanova «Voskovaya persona». Parodiya v russkoj literature ХХ veka: Sbornik statej. Barnaul: Izdatel'stvo Altajskogo universiteta, 2002: 18 - 39.
4. Pleshkova O.I. Peterburgskie povesti Yu.N. Tynyanova v svete ego teorii literaturnoj 'evolyucii. Mirnauki, kul'tury, obrazovaniya. 2010; 6 (25); Ch. 1: 49 - 52.
5. Pleshkova O.I. Teoriya parodii Yu.N. Tynyanova i sovremennaya proza postmodernizma. Vestnik Nizhegorodskogo universiteta im. N.I. Lobachevskogo. 2011; 6; Ch. 2: 522 - 527.
6. Pleshkova O.I. Teoriya literaturnoj 'evolyucii, istoricheskaya proza Yu.N. Tynyanova i sovremennye zhanry istoricheskogo povestvovaniya. Russkoe literaturovedenie HH veka: imena, shkoly, koncepcii: Materialy Mezhdunarodnoj nauchnoj konferencii, 26-27 noyabrya 2010 goda, Moskva; Sankt-Peterburg: Nestor-Istoriya, 2012: 241 - 248.
7. Pleshkova O.I. Parodirovanie zhanrov v povesti Yu.N. Tynyanova «Voskovaya persona». Vestnik Nizhegorodskogo universiteta im. N.I. Lobachevskogo. 2014; 2 (3): 281 - 287.
8. Kostelyanec B. Drama istorii. Ee zhertvy i geroi. Kommentarii. Tynyanov Yu.N. Sochineniya: v 2 t. Leningrad: Hudozhestvennaya literatura, 1985; T. 1: 5 - 30, 506 - 540.
9. Mify narodov mira. 'Enciklopediya: v 2 t. Glavnyj redaktor S.A. Tokarev. Moskva: Sovetskaya 'enciklopediya, 1980; T. 1.
10. Tynyanov Yu.N. Voskovaya persona. Sochineniya: v 2 t. Leningrad: Hudozhestvennaya literatura, 1985; T. 1: 353 - 457.
11. Pleshkova O.I. Obraz carya Petra-Antihrista v staroobryadcheskih sochineniyah XVII - XVIII vv.: tradicii literaturnogo razvitiya. Dialog kul'tur -J: Sbornikmaterialovmezhvuzovskojkonferenciimolodyh uchenyh. Pod redakciej S.A. Manskova. Barnaul: Izdatel'stvo BGPU, 2005: 3 - 10.
12. Pleshkova O.I. Istoricheskaya dinamika statuarnogo motiva v proizvedeniyah o Petre I v russkoj literature XIX - 1/3 HH vekov. A.S. Pushkin i kul'tura: Tezisy Mezhdunarodnoj konferencii, posvyaschennoj 200-letiyu so dnya rozhdeniya. Samara: Izdatel'stvo SamGPU, 1999: 208 - 211.
13. Klyuchevskij V.O. Istoricheskie portrety. Deyateli istoricheskoj mysli. Moskva: Pravda, 1991.
14. Prokopovich F. Kratkaya povest' o smerti Petra Velikogo, imperatora i samoderzhca Vserossijskogo. Petr Velikij: Vospominaniya. Dnevnikovye zapisi. Anekdoty. Moskva: Pushkinskij fond. Tret'ya volna, 1993: 232 - 243.
Статья поступила в редакцию 01.0J.16
УДК 811.112.22
Polyanskaya L.A., Cand. of Sciences (Philology), senior lecturer, Altai State Pedagogical University (Barnaul, Russia),
E-mail: ludmilapol@rambler.ru
LEXICAL AND PHRASEOLOGICAL TOOLS OF REPRESENTATION OF THE CONCEPT OF "TIME" IN GERMAN LANGUAGE CULTURE. The article is dedicated to a concept of "Time" in the German language worldview and language means of its representation. The paper analyzes views of researchers on what a concept and frame are. Lexical and phraseological units indicating the specifics of perception of native German language concepts of "Time" are in focus. Idioms represent the worldview and cultural identity. The analysis of the concept of "Time" allows establishing the existence of universal and specific linguistic means of representation of the concept typical of the German language culture that distinguishes it from other language cultures. The article examines lexical units and phraseological combinations with temporal values of the type on the base of word combination Tag fur Tag, gleich, sofort, jetzt. In conclusion, some features of the German language consciousness are found out through the analyzed language means.
Key words: concept, German language culture, language worldview, lexical and phraseological units.
