CC BY
2НАУЧНАЯ СТАТЬЯ / ORIGINAL ARTICLE УДК 179.6
DOI 10.25257/КВ.2023.4.14-21
Трансформация представлений о героизме в европейском моральном сознании
Transformation of ideas about heroism in European moral consciousness
Г.В. ЕЛАГИНА1
Академия ГПС МЧС России, Москва, Россия
G.V. ELAGINA1
'State Fire Academy of EMERCOM of Russia, Moscow, Russia
В статье рассмотрены изменения представлений о героизме в европейской культурной традиции от «эпохи героев» до современности. Показано, что с XIX в. по мере распространения идей либерализма и утилитаристской жизненной ориентации в целом, понимание сущности героизма значительно трансформируется. Идея героического как «сверхчеловеческого», выходящего за собственные границы и предполагающего самопожертвование, готовность к смерти ради другого или общего дела заменяется идеей «повседневного героизма» как «сверхдолжного» действия, отступающего на некоторое расстояние от общепринятой нормы.
Ключевые слова: героизм, эпоха героев, самопожертвование, долг
Abstract: The article considers changes in perceptions of heroism in the European cultural tradition from the "era of heroes" to the present day. It is shown that since the 19th century with the spread of liberalism ideas and utilitarian life orientation the understanding of the essence of heroism has been significantly transformed. The idea of heroic as "superhuman", going beyond its own limits and assuming self-sacrifice, willingness to die for the sake of another person or a common cause is replaced by the idea of "everyday heroism" as a "super duty" action, retreating some distance from the generally accepted norm.
Key words: heroism, the age of heroes, self-sacrifice, duty
ВВЕДЕНИЕ
В настоящее время в европейском моральном сознании героизм предстает как парадоксальный феномен. С одной стороны, он оценивается положительно, с другой, — не может быть непротиворечиво включен в моральные теории, поскольку не удовлетворяет ряду критериев, укоренившихся в западноевропейской этической традиции.
Во-первых, героизм расходится с принципом свободы воли, подразумевая не столько возможность выбора, сколько «невозможность невыбора». Соответственно, на
героизм не распространяется традиционное представление о моральном действии как действии, обязательном к исполнению для всех. Во-вторых, неотъемлемый атрибут героизма -готовность к существенному личному риску и самопожертвованию ради блага другого, -расходится с принципом равнозначности моральных субъектов, и, соответственно, с принципом равноценности человеческих жизней. Эти расхождения приводят к тому, что при всей своей ценности героизм фактически оказывается «по ту сторону морали» [1].
Задача настоящего текста - проследить, как возникла и трансформировалась сама идея героизма в западной традиции, и какие атрибуты героизма приводят к признанию его моральной парадоксальности.
Поставленная задача предполагает использование комплексной методологии исследования: историко-философскую реконструкцию, дескриптивный и компаративистский методы анализа источников, общелогические процедуры анализа и синтеза.
РЕЗУЛЬТАТЫ ИССЛЕДОВАНИЯ
Феномен героизма уходит корнями в доисторическую эпоху. В мифологическом плане герои - дети богов и людей, равные богам по силе, но смертные как люди. Подобно богам, герои действуют по законам силы и мощи: борются с хтоническими чудовищами, упорядочивают космос, побеждают в различных состязаниях. В то же время убийство собственных братьев, сестер и детей, обман и подкуп ради достижения цели - действия, вполне приемлемые для героев. Читая мифы Древней Греции или поэмы Гомера, имморализму героев с современной точки зрения остается только удивляться. Иногда может показаться, что им ведом стыд как чувство «опозоренности», связанное с общественным непризнанием собственной доблести в случае, если герой не добивается успеха, но не совесть как внутреннее чувство.
Дж. Вико говорит об «эпохе героев» [2], как о периоде в истории Древней Греции, промежуточном между эпохами богов и людей. Если век героев основан на непререкаемом авторитете силы, эпоха людей - это период трансформации дорациональных войн в риторику, диспут и философию, эпоха рациональности и умеренности, баланса прав и обязанностей, воплощенная греческим полисом.
Таким образом, граница между героическим и человеческим изначально пролегает именно по линии морали. Нормативно-ра-циональное пространство морали ограничивает необузданную мощь героического, но,
тем самым, и исключает его из повседневной человеческой жизни. Героизм становится своеобразным водоразделом между богами и людьми.
Аналогично Дж. Вико, Г. В. Ф. Гегель в «Лекциях по эстетике» [3, с. 196-198] говорит о «героическом состоянии общества» как об ушедшей эпохе, но акцентирует внимание на степени полноты героической и собственно моральной ответственности. Если в морали существенную роль играет субъективная сторона - намерение и мотив, то герой «ничего не знает о противопоставлении субъективных намерений объективному деянию и его последствиям» [3, с. 197] поскольку составляет единое целое с исходящим от него миром (волей богов, Провидением, Мировым духом).
Так, в мифе об Эдипе, убивая какого-то человека в ссоре (что само по себе в тот период не являлось преступлением), и, женившись на царице, Эдип на уровне осознанных действий не совершает ничего (или почти ничего) предосудительного. Тем не менее, он берет на себя всю полноту ответственности, когда выясняется, что убитый - его отец, а женившись, он вступил в кровосмесительную связь с собственной матерью, хотя ничего из этого он не знал и не хотел.
По мнению Г. Гегеля, герой, считая себя с миром единым целым, полагает себя и единственным «виновником» произошедшего в мире, не распыляя и не деля ответственность.
Нидерландский философ и исследователь культуры И. Хейзинга отмечает, что в Античности представления о героизме распространялись и на «обычных людей», а не только «полубогов». К примеру, существовало представление о героизме как об общепринятой воинской доблести. Античный воин, как и житель героической эпохи, не совершал подвигов в современном значении этого слова. Он выполнял свой долг. Примером чего является надгробная надпись воинам, павшим в фермопильском сражении: «Чужеземец, возвести лакедемонянам, что мы лежим здесь, верны приказу» [4, с. 104].
Идея отождествления героизма и долга в той или иной степени присутствует в европейском сознании вплоть до начала XIX в. Одним из наиболее известных подтверждений этому является флаговый сигнал адмирала Г. Нельсона перед сражением при Трафальгаре 1805 г., который сообщал не «Англия ждет, что каждый будет героем», но «Англия ждет, что каждый выполнит свой долг» [4, с. 104]. И этого было достаточно, чтобы каждый участник битвы понял, о чем речь.
К началу XX в. по мнению того же И. Хей-зинги, политические деятели, ссылаясь на те же благородные порывы, что и при Фермопилах и Трафальгаре: верность, служение, послушание, самопожертвование, уже не считали возможным обойтись словом «долг». Для этого понадобился «флаг героического», переводящий доблестные действия из общепринятых поступков в категорию исключительного деяния. Хейзинга И. иллюстрирует подобную трансформацию предвыборным плакатом 1934 года в Италии, гласившим: «Принцип фашизма - героизм, принцип буржуазии - эгоизм» [4, с. 104].
Соответственно, представления о героизме от «эпохи героев» до XX в. претерпели существенную трансформацию.
В Средневековье идея героизма как воинской доблести постепенно вытеснялась религиозной идеей святости. С одной стороны, героизм в христианском понимании трансформировался в подвижничество. С другой, -значимую роль стала играть идея рыцарства как идея благородного служения, объединенного с христианским долгом и фиксируемая «кодексом чести».
Ренессанс с его представлениями о величии человека смещает акценты в интерпретации героизма от рыцарской доблести и святости в сторону «достоинств ума и поведения в свете» [4, с. 105]. Так, понятие virtuoso включает в себя «достоинства человеческого духа» - понятия доблести, добродетели и образованности, где доблесть уже является не главной добродетелью, но одной из многих других, способствующих достижению успеха.
Аналогично, понятие иото singolare, означает не столько «необыкновенного человека», сколько человека, превосходящего других в каком-либо аспекте: таланте, добродетели или злодействе.
К этому же периоду относится трактат Дж. Бруно «О героическом энтузиазме» 1585 г. [5], в основе которого лежит представление о героической, возвышенной любви человека «устремленного к выси» и, одновременно, об обретении благодаря «героическому энтузиазму» собственного места в бытии. Аналогично, в XVII в. испанец Б. Грасиан говорит о heroe как об особой энергии личности, выходящей за рамки общепринятого [4, с. 105].
В XVIII в. образ героя как «великого человека» снова трансформируется. Как говорит об этом Й. Хейзинга: «возникающее демократическое мышление находит иллюстрацию своего идеала в прежних фи1урах римских гражданских добродетелей» [4, с. 105], однако «дух Просвещения, науки и гуманизма» воплощает героическое в идеале не воина, но гения, отчасти сходного с понятием «виртуоза» Ренессанса тем, что проявление доблести не стоит здесь на первом плане.
Духовная ценность начинает затмевать неистовое иррациональное героическое начало, однако этот изначальный дух героизма обладает для зарождающегося романтизма «неистовой притягательностью».
Романтический герой - это уже не единое целое с миром, но фигура, в одиночку борющаяся с его несовершенствами или страдающая от них.
В том же XVIII в. родоначальник деон-тологической этики И. Кант, чья теория оказала сильнейшее влияние на современные дискуссии о героизме, разводит понятия героизма и долга, и выражает прямое пожелание «не утруждать молодежь примерами так называемых благородных (сверхдобродетельных) поступков» [6, с. 237], поскольку эти примеры приводят лишь «к пустым желаниям и тоске по недостижимому совершенству» [6, с. 237], порождая лишь «героев романов». Не отрицая ценности поступка
с «высоким мотивом», И. Кант, тем не менее, ясно указывает, что ценность эта должна заключаться не столько в душевном подъеме, который может быть непостоянным, сколько в подчинении сердца долгу, от которого можно ждать более продолжительного влияния, поскольку подчинение долгу может приводить к принципам, тогда как душевный подъем - к отдельным вспышкам.
Все эти метаморфорзы приводят к тому, что к XIX в. цельный героический идеал распадается на ряд отдельных образов: историко-политический, литературно-философский, поэтико-фантасгический, театральный [4, с. юб].
В1841 г. выходит едва ли не первое произведение, в котором феномену героизма отведено центральное место - труд шотландского философа Т. Карлейля «Герои, почитание героев и героическое в истории» [7], в котором автор выделяет пять типов героев: пророки, поэты, проповедники, писатели, правители. Показательно, что героизм в этой работе рассматривается уже как удел немногих Великих Людей, а акцент делается не столько на совершении подвигов, сколько на «фундаментальной человеческой потребности» почитания героев. По мнению Т. Карлейля, человек, воздавая должное уважение тому, что действительно выше его, сам становится выше.
Все это говорит о том, что в XIX в. героизм относился уже скорее к эстетической категории возвышенного, нежели являлся деятельным примером для подражания. Призыв рыцарского идеала «будь, как он!» звучит все меньше по мере того как мифологический и раннеисторический образ героя погружается в прошлое.
По мнению Й. Хейзинга, дух XIX столетия с его идеями утилитаризма, демократии, либерализма, гражданских и экономических свобод, с одной стороны, был ориентирован на достижение успеха, с другой, не слишком был склонен к установлению для этого «сверхчеловеческих норм».
В англосаксонском «искусстве жизни» героизм, по сути, уже теряет свою духоподъем-ную силу и означает скорее смещение
на некоторое расстояние от требований практической жизни в сферу высокой культуры.
Однако в XIX столетии в философии Ф. Пицше тема героя вновь преломляется в тему сверхчеловека, дух которого оставляет позади себя все, что связано с порядком и общественными отношениями, взмывая «по ту сторону добра и зла».
Непосредственно о героизме Ф. Ницше говорит как о форме существования или настроении, в котором человек живет в возвышенном «как дома», то есть, в уверенном, спокойном и радостном состоянии. В этом состоянии человек стремится к цели, помимо которой он «вообще уже не идет в счет». Поэтому «героизм - это добрая воля к абсолютной самопогибели» [8, аф. 30]. Тогда как человек, находящийся вне этого состояния, воспринимает героическое как нечто жуткое и фальшивое.
Ницше связывает героизм с отходом от «морального высокомерия», умалением «интеллектуального порыва», воображением его аффектом, то есть, с волюнтаризмом, акцентирующим не столько свободу, сколько силу воли, порыв, без которого действие не возникает.
Эта идея действительно плохо согласуется с рационалистическим пониманием свободы воли и интерпретацией этики как «деятельности по правилам». Однако «имморализм» Ф. Ницше имел и более серьезные последствия.
Поверхностная мода на его философию, стремительно распространившаяся в последнее десятилетие XIX в., благодаря чему едва ли не каждый мог рассуждать о сверхчеловеке будто тот «был его старшим братом», в немалой степени способствовала вырождению героического идеала в идеологический лозунг. Впоследствии это и привело к итальянским призывам, отождествляющим героизм и фашизм.
Если ранее героизм, так же как и святость, был «сверхчеловеческим» уделом мертвых, трансценденцией, превосхождени-ем собственных границ, цена которого признавалась в той благодарности и почитании,
которую им воздавали живые, к рубежу XX в. героизм был уже преимущественно идеологическим лозунгом, который выдвигался и взращивался под нужды государства.
В качестве альтернативы интерпретации героизма как идеологического призыва после Второй мировой войны в англосаксонской мысли набирают популярность психологические и психоаналитические его интерпретации. Одной из наиболее востребованных становится теория героизма, представленная канадским автором Д. Кэмпбеллом в 1949 г-в работе «Тысячеликий герой» [9].
Анализируя многочисленные героические мифы, Д. Кэмпбелл выделяет в них общие паттерны и сводит к мономифу «героического путешествия», который трактует в психоаналитическом ключе. Героизм рассматривается им как процесс, состоящий из трех этапов: отправления, инициации и возвращения.
Первая фаза содержит призыв отправиться в путешествие, для достижения цели которого герою требуется приобретение какого-то важного недостающего качества. В этом смысле герой всегда начинает путь «недоукомплектованным».
Вторая фаза связана с препятствиями, которые необходимо преодолеть и врагами, которых необходимо победить. В силу «недоукомплектованности» героя это невозможно без посторонней помощи, которая приходит порой из самых неожиданных источников. Их задача - помочь герою обнаружить или восстановить недостающий ресурс, необходимый для преодоления препятствий. После множества испытаний и пережитых страданий герой узнает важную правду о себе и мире.
Завершающая фаза - возвращение героя в свой исходный мир - связана не только с внутренними изменениями героя, но и с каким-то даром исходно-окружающему миру. Этот дар герой не смог бы преподнести без личностного преображения. Соответственно, путь героя - это путь личного совершенствования, включающий мотив улучшения жизни окружающих.
При достаточно критическом отношении к работе Д. Кэмпбелла в академическом сообществе, «Путь героя» стал популярной и продуктивной культурной метафорой. В частности, был взят голливудским продюсером Кристофером Воглером за основу краткого руководства по написанию сценариев. Одним из самых заметных результатов востребованности этого руководства стали «Звездные войны». Кроме того, «Путь героя» лег в основу сюжетов множества компьютерных игр, приключений героев киновселенной Marvel и пр., а так же послужил стимулом к исследованиям, ориентированным на поиски механизмов актуализации героического через высвобождение недостающих ресурсов [ю]. В частности, «Путь героя» стал основой многих бизнес-тренингов по личностному росту и корпоративному развитию [и].
При поддержке ученых стэнфордского университета в 2010 г. появился масштабный американский проект «Героическое воображение» [12], действующий в 20 странах мира и ориентированный на продвижение и актуализацию «повседневного героизма» -от умения противостоять буллингу в школах до популяризации волонтерской деятельности и программ по корпоративному лидерству. Соучредителем проекта стал профессор психологии Ф. Зимбардо, сделавший на основании множества экспериментов вывод о «банальности героического» [13], его потенциальном присутствии в каждом [14].
Аналогично, Франк Фэрли, предлагая «новую психологию героев и героизма» [15], говорит о героизме как о повседневном действии, которое может совершаться где и кем угодно, а не только исключительными людьми в исключительных обстоятельствах.
Сейчас small h-heroism как подход получил столь широкую популярность, что в большинстве исследований, в том числе междисциплинарных, используется именно он [и].
ВЫВОДЫ
Изначально в мифологическом сознании героизм предполагал четыре составляющие:
сверхчеловечность (герои - это полубоги), смертность (герои обладают мощью богов, но в отличие от них смертны; настоящий герой - это почивший герой), ограниченную свободу, но не ограниченную ответственность (герой тот, чья воля совпадает с волей богов или силой провидения, но отвечает он «за все»), необузданную силу и мощь (основанную не в последнюю очередь на отсутствии длительных терзаний и размышлений относительно совершаемых поступков).
Тогда как в основе западноевропейской моральной традиции лежат противоположные идеи: меры как середины между крайностями и теХУ1) *технэ» как деятельности по правилам, путем «множественной настройки» задающей диапазон приемлемых и возможных действий и приблизительную последовательность их выполнения. Впоследствии к ним добавляется идея признания жизни как высшей ценности.
Героизм со всеми этими идеями расходится.
В попытках уложить героизм в «прокрустово ложе» морали, цельная идея героического была разделена на духоподъемную, возвышенную составляющую, которая была отнесена скорее к эстетике. В этом плане героизм стал предметом восхищения, но не образцом для подражания. На деятельном же уровне идея сверхчеловеческого в героизме заменяется идеей сверхдолжного в морали [1, с. 21].
Но, тем самым, выхолащивается глубинная суть героизма - самопревосхождение себя в жертвенном действии ради общего
дела или блага другого, и, одновременно, обретение себя со «своего единственного в мире места». Ибо «быть героем - значит быть самим собой, и только собой» [16].
Невозможность перевести героизм целиком в моральную плоскость приводит к его идеологизации, подстраиванию под нужды государства.
К XXI в. эта тенденция сменяется трансгуманистическими идеями технологического культа вечной жизни, что принципиально расходится с идеей героического как готовности к самопожертвованию и смерти, отводя героизму роль симулякра - копии без оригинала. Ведь быть героем - так же как и быть воином - значит не обрести бессмертие в духе вечного возвращения героев Marvel в следующей серии, - но умерев, жить вечно.
Перевод героизма в эстетический, идеологический, технологический планы, культивирование героизма - выражение кризиса самой идеи героического, означающее, что героизм больше не осознается как внутренний долг.
Императивность героического, идея жертвенности как «долга чести», требующего проявления повседневного мужества, расходится с традиционным пониманием императивности в европейской моральной философии, но не противоречит русской нравственной традиции.
Проследить расхождение интерпретации героизма в западноевропейском моральном сознании и отечественной этической традиции, основанной на «этосе религиозного подвижничества» - задача будущих текстов.
СПИСОК источников
1. Елагина Г. В. О моральном статусе подвига: к постановке проблемы // Культура и безопасность. 2023. № 3. С. 18-27. Б01:10.25257/КВ.2023.3.18-27
2. ВикоДж. Основания новой науки об общей природе наций. М,- Киев. «КЕРЫэоок»-«НСА». 1994. 656 с.
3. Гегель Г. В. Ф. Эстетика. В. 4-х томах. Т. 1. М.: Искусство. 1968.330 с.
4. Хейзинга Й. Тени завтрашнего дня. Человек и культура. Затемненный мир. Эссе / Сост. и переводчик с нидерландского Д. Сильвестрова. СПб.: Изд-во: Ивана Лимбаха. 2010.456 с.
5. Бруно Дж. О героическом энтузиазме. М.: Государственное издательство художественной литературы. 1953.212 с.
6. Кант И. Критика практического разума. М.: Издательство ACT. 2020.256 с.
7. Карлейаъ Т. Герои, почитание героев и героическое в истории. М.: Эксмо. 2008.864 с.
8. Ницше Ф. Сочинения в 2-х тт. т. 1. Злая мудрость. Афоризмы и изречения. М.: Мысль. 1990.830 с.
9. КэмпбеллД. Тысячеликий герой. СПб.: Питер. 2022.544 с.
ю. Suttie J. How a Sense of Awe Can Inspire Us to Confront Threats to Humanity. 2022. Режим доступа: https://greatergood.berkeley.edu/article/item/how_a_ sense_of_awe_can_inspire_us_to_confront_threats_to_humanity (дата обращения 20.11.2023).
11. Allison, Scott Т., George R. Goethals, and Roderick M. Kramer, eds. Handbook of Heroism and Heroic Leadership. New York: Routledge, 2017. P. 9.
12. Heroic Imagination Project. Режим доступа: https://www.heroicimagination. org/ (дата обращения 20.11.2023).
13. Franco Z., Zimbardo P. The Banality of Heroism. 2006. Режим доступа: https://greatergood.berkeley.edu/article/item/the_banality_of_heroism (дата обращения 20.11.2023).
14. Zimbardo P. What Makes a Hero? // Greater Good. 2011. Режим доступа: https://greatergood.berkeley.edu/article/item/what_makes_a_hero
(дата обращения 20.11.2023).
15. Farley F. The new psychology of heroes and heroism // Paper presented at the Annual Convention of the American Psychological Association, Washington, DC. 2011.
16. Ортега-и-ГассетХ. Размышления о «Дон Кихоте». Режим доступа: http://www.gumer.info/bogoslov_Buks/Philos/gasset/raz_don.php
(дата обращения 20.11.2023).
REFERENCES
1. Elagina G.V. On the moral status of the feat: towards the formulation of the problem. Kuitura i bezopasnost - Culture and safety. 2023, no 3, pp. 18-27 On Russ.). D0I:i0.25257/KB.2023.3.l8-27
2. Viko Dzh. Osnovaniya novo) nauki ob obshhej prirode nacij [Foundations of a new science of the general nature of nations]. Moscow, Kiev. «REFL-book»-«HCA». 1994. 656 p. (in Russ.).
3. Gegel G.V.F. E *stetika [Aesthetics]. V. 4 volumes. Vol. 1. Moscow. Iskusstvo Publ., 1968.330 p. (in Russ.).
4. Huizinga Y. Shadows of tomorrow. Man and culture. A darkened world. Saint-Petersburg. Ivana Limbaxa Publ. House. 2010.456 p. (in Netherl.).
5. Bruno Dzh. O geroicheskom e'ntuziazme [On heroic enthusiasm], Moscow. State Publishing House of Fiction Publ., 1953. 212 p. (in Russ.).
6. Kant I. Kritika prakticheskogo razuma [Critique of Practical Reason]. Moscow. AST Publ., 2020. 256 p. (in Russ.).
7. Carlyle T. Geroi, pochitanie geroev i geroicheskoe v istorii [On Heroes, Hero-Worship, & the Heroic in History]. Moscow. Eksmo Publ., 2008.864 p. (in Russ.).
8. Nietzsche F. Sochineniya v 2-x t.t.i. Zlaya mudrost. Aforizmy i izrecheniya [Evil wisdom. Aphorisms and sayings]. Moscow. Mysl Publ., 1990.830 p. (in Russ.).
9. Campbell D. Tysiachelikii geroi [The Thousand-faced hero], Saint-Petersburg, Peter Publ., 2022.544 p. (in Russ.).
10. Suttie J. How a Sense of Awe Can Inspire Us to Confront Threats to Humanity. 2022. Available at: https://greatergood.berkeley.edu/article/item/how_a_sense_
of_awe_can_inspire_us_to_confiront_threats_to_humanity (accessed November 20,2023) (in Eng.).
11. Allison, Scott T., George R Goethals, and Roderick M. Kramer, eds. Handbook of Heroism and Heroic Leadership. New York: Routledge, 2017. P. 9. (in Eng.).
12. Heroic Imagination Project. Available at: https://www.heroicimagination.org/ (accessed November 20,2023) (in Eng.).
13. Franco Z., Zimbardo P. The Banality of Heroism. 2006. Available at: https://greatergood.berkeley.edu/article/item/the_banality_of_heroism (accessed November 20,2023) (in Eng.).
14. Zimbardo P. What Makes a Hero?//Greater Good. 2011. Available at: https://greatergood.berkeley.edu/article/item/what_makes_a_hero (accessed November 20,2023) (in Eng.).
15. Farley F. The new psychology of heroes and heroism. Paper presented at the Annual Convention of the American Psychological Association, Washington, DC. 2011. (in Eng.).
16. Ortega y Gasset H. Razmyshleniya o «Don Kixote» [Reflections on "Don Quixote"]. Available at: http://www.gumer.info/bogoslov_Buks/Philos/gasset/ raz_don.php (accessed November 20,2023) (in Russ.).
ИНФОРМАЦИЯ ОБ АВТОРЕ
Галина Викторовна ЕЛАГИНА н Кандидат философских наук, доцент кафедры философии, Академия ГПС МЧС России, Москва, Российская федерация БРШ-код: 1519-8234 СШСЮ Ю: 0009-0001 -2900-2291 : elaginag@gmail.com
Поступила в редакцию 23.11.2023 Принята к публикации 27.11.2023
Для цитирования:
Елагина Г. В. Трансформация представлений о героизме в европейском моральном сознании // Культура и безопасность. 2023. № 4. С. 14-21. □01:10.25257/КВ.2023.4.14-21
INFORMATION ABOUT THE AUTHOR
Galina V.ELAGINAB PhD in Philosophy,
Associate Professor of the Department of Philosophy,
State Fire Academy of EMERCOM of Russia,
Moscow, Russian Federation
SPIN-KOfl: 1519-8234
ORCID ID: 0009-0001 -2900-2291
E3 elaginag@gmail.com
Received23.11.2023 Accepted27.11.2023
For citation:
Elagina G.V. Transformation of ideas about heroism in European moral consciousness. Kultura ibezopasnost-Culture and safety. 2023, no. 4, pp. 14-21 (in Russ.). DOI:10.25257/KB.2023.4.14-21
