CC BY
47
Трансформация понимания фольклора
в современном постнеклассическом
дискурсе
УДК 13.01.11
Е. Л. Антонова1, А. Е. Таранова2
белгородский государственный институт искусств и культуры
'Белгородский юридический институт МВД России им. И. Д. Путилина
В статье рассматривается трансформация понимания фольклора с включением его в современный постнеклассический дискурс. Рассмотрение фольклора сквозь призму междис-циплинарности не только расширяет проблемное поле его изучения, но и углубляет смысловое содержание. Акцентируя внимание на изменении «функциональных свойств» фольклора, авторы рассматривают деревенский фольклор как первичный, который выступает в исторической динамике не только формой выражения самосознания крестьянского социума и источником просвещения, но и механизмом социально-культурного наследования, а городской фольклор - как вторичный. Последний выступает в городской среде как форма репрезентации самосознания индивидов - выходцев из конкретной сословной и профессиональной среды - и способ индивидуального (или группового как индивидуального) самовыражения. По мнению авторов, на этапе «посткультуры», когда культура представлена конгломератом замкнутых субкультурных образований, вторичный городской фольклор представляет собой не столько постфольклор, сколько современный поствторичный фольклор.
Ключевые слова: современный постнеклассический дискурс, междисциплинарность, первичный (деревенский) и вторичный (городской) фольклор, посткультура, современный поствторичный фольклор.
'АНТОНОВА ЕЛЕНА ЛЕОНИДОВНА - кандидат философских наук, доцент, доцент кафедры философии, культурологии, науковедения Белгородского государственного института искусств и культуры
ANTONOVA ELENA LEONIDOVNA - Ph.D. (Philosophy), associate Professor, Associate Professor of Department of of philosophy, cultural studies, science, Belgorod state Institute of arts and culture
2ТАРАНОВА АЛЕКСАНДРА ЕВГЕНЬЕВНА - кандидат социологических наук, доцент, доцент кафедры гуманитарных и социально-экономических дисциплин Белгородского юридического института МВД России им. И.Д. Путилина
TARANOVA ALEXANDRA YEVGEN'YEVNA - Ph.D. (Sociology), associate Professor, associate Professor of the Department of humanitarian and socio-economic Belgorod law Institute of the Ministry of internal Affairs of Russia. I. D. Putilin
e-mail: taranova.bsu@yandex.ru1, E-pi-fan@yandex.ru2 © Антонова Е.Л., Таранова А.Е., 2018
E. L. Antonova1, A. E. Taranova2
Belgorod State Institute of Art and Culture, 308033, Belgorod, ul. Korolova, 7
2Federal State State Institution of Higher Education "Belgorod Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of the Russian Federation named after I. D. Putilin", 308024 Belgorod, ul. Gor'kogo, 71
TRANSFORMATION OF UNDERSTANDING OF FOLKLORE IN THE MODERN POST-NONCLASSICAL DISCOURSE
In article transformation of understanding of folklore with its inclusion in a modern post-nonclassi-cal discourse is considered. Consideration of folklore through a prism of interdisciplinarity not only broadens the problem field of its studying, but also deepens semantic contents. Focusing attention on change of "functional properties" of folklore, authors consider rural folklore as primary which acts in historical dynamics not only as a form of expression of consciousness of country society and a source of education, but also the mechanism of welfare inheritance, and city folklore - as secondary. The last acts in the urban environment as a form of representation of consciousness of individuals - natives of the concrete class and professional environment and a way individual (or group as individual) self-expression. According to authors, at the stage "post-cultures" when culture is presented by conglomerate of the closed subcultural educations, secondary city folklore represents not so much post-folklore, how many modern post-secondary folklore.
Keywords-, modern post-nonclassical discourse, interdisciplinarity, primary (rural) and secondary (city) folklore, post-culture, modern post-secondary folklore.
Для цитирования: Антонова Е.Л., Таранова А.Е. Трансформация понимания фольклора в современном постнеклассическом дискурсе // Вестник Московского государственного университета культуры и искусств. 2018. № 4 (84). С. 124-132.
Понимание фольклора как формы репрезентации народной культуры никем не подвергается сомнению. Представленная устным поэтическим творчеством народная культура становится предметом изучения начиная с XIX века. Так как содержание фольклора давало представление о духовной жизни (мировоззрении, картине мира, смысложизненных ценностях) его творцов и носителей, он попадает в поле зрения не только фольклористики и этнографии, но и философии, истории, литературо-и искусствоведения как «классических» научных дисциплин. Со второй половины
XX столетия народная культура и фольклор становятся предметом осмысления культуроведения, а с конца ХХ - начала
XXI веков - культурологии как «неклассической» и «постнеклассической» дисциплины. Рассмотрение народной культуры и фольклора как феномена традиционной
народной культуры с позиций культурологии означало, по сути, вовлечение означенных феноменов в современный постнеклас-сический дискурс.
Традиционно — в классическом измерении - фольклор рассматривался не в широком (как форма народной культуры), а преимущественно в узком (соотносился с устным народным творчеством и обрядностью) смысле, отчего он отождествлялся с «архаикой». Включение народной культуры в современный постнеклассический дискурс кардинально изменяет проблемное поле изучения фольклора. Так, на первый план выходит социокультурное (деревня-город) и темпоральное измерение фольклора. Анализ содержания, языка и эстетики традиционного (деревня) и позд-нетрадиционного (город) фольклора позволяет рассмотреть различие не только в языковых коннотациях, но и в использо-
вании одного и того же лингвистического приема — создания устойчивых словосочетаний (фольклорные формулы в фольклоре традиционной деревни и устойчивые выражения в фольклоре городских низов), включая тем самым этот прием «в вертикальный [«деревня-город», история-современность- Авт.] контекст текстового универсума, в тот словесный мир» [13], который воспроизводит языковую картину мира конкретной социально-культурной среды и исторической эпохи, делая их узнаваемыми. Проблема заключается в том, что изменение языкового контекста текстового универсума фольклорной среды деревни и города в его исторической динамике требовало не только изменения текстовой формы самого фольклора, но и изменения функциональных «свойств фольклора» - от просвещения (деревня) до самовыражения (город) - и «способа его существования» [10] вплоть до трансформации «коммуникативных качеств» [10] последнего в современной городской среде.
Сказанное объясняет, почему в условиях тотальной урбанизации ХХ века с изменением «способа существования» и «коммуникативных качеств» фольклора последний перестает восприниматься исключительно как «голос из прошлого» [10], погружающий в социокультурную среду - как «мир-систему» - традиционной деревни. Изменение «коммуникативных качеств» фольклора в социокультурном («мир-системном») пространстве города, несмотря на перманентный процесс введения в оборот новых и выведения из оборота старых устойчивых выражений как реакции на изменение жизненных реалий, не приводит к появлению новых пословиц и поговорок: их место занимает анекдот как специфическая форма устного творчества, возникшая на этапе «мир-системного» сближения города с деревней. Этот факт свидетельствует о том, что в «мир-системе» города кардинально изменяются коммуникативные цели фольклора. А поскольку речь
идет об изменении коммуникативных целей последнего, интерес вызывает «фольклорный] сло[й] в субкультурах» [9] последнего десятилетия ХХ и начала XXI вв., который позволяет не только замерять состояние духовной жизни современного российского социума, но и требует конкретизации типологического статуса фольклора в современной социокультурной среде.
Однако, приступая к культурологическому - обобщающему знания о культуре и формах ее репрезентации [14] - осмыслению фольклора как специфического социокультурного феномена, важно, на наш взгляд, исходить из того, что в условиях постнеклассики фиксируется повышенный интерес к нему со стороны социально-гуманитарных (лингвистика, изучающая «механизмы речи», литературоведение, философия и социология культуры, педагогика, психология)наук, ранее на регулярной основе к нему не обращавшихся, обусловленный новыми эпистемологическими трендами, смещающими методологические векторы рефлексии социального и гуманитарного познания на принципы экзистенциализма, антропологии и куль-туроцентризма. В частности, последнее выражается в утверждении междисциплинарного статуса семиотико-лингви-стической, этнографической, антропологической методологических парадигм. Но поскольку каждая из гуманитарных дисциплин, формируя свой предмет, выделяет в фольклоре те его стороны, которые ей доступны и отвечают ее методологии, то с позиции междисциплинарности фольклор обретает дополнительное смысловое содержание.
Только став предметом теоретического осмысления, фольклор выступает базовым понятием дисциплин этнокультурологиче-ского профиля и т.д. Он рассматривается как социокультурный феномен, способ художественного самообслуживания народа, форма накопления, передачи и обмена информацией, способ самовыражения
индивидов, этносоциальных, профессиональных и половозрастных групп, суб-и контркультурных образований, неформальных сообществ и т.д. В этих условиях важнейшей проблемой становится новая, с учетом современных реалий, система дифференциации фольклора, решение которой еще впереди.
Если же исходить из классической типологии фольклора — раннетрадиционный (архаический), традиционный (классический) и позднетрадиционный (современный) [6], которые выступают как форма выражения изменяющихся состояний народной культуры в исторической динамике, то становится очевидным, что последний не только непосредственно связан с мир-системой города, но и — в отличие от ранне-традиционного и традиционного фольклора (деревня, «архаика») — должен иметь свои собственные — «современные» — формы. По этому поводу В. Л. Кляус резонно замечает, что «накопленный наукой опыт в изучении традиционного (классического) фольклора, который позволяет ставить и решать широкий спектр вопросов, к сожалению, лишь гипотетически может описывать реальную историческую ситуацию, повлиявшую на возникновение тех или иных жанровых форм, сюжетику, локальные варианты традиционного фольклора» [8, с. 14].
Совершенно иная ситуация сегодня. «Мы являемся... свидетелями возникновения «нового» фольклора. то, что называют и постфольклором, и «третьей культурой» [8, с. 14], и «можем, опираясь на существующий аналитический и методологический аппарат фольклористики, этнологии, социологии и культурологии, фиксировать процесс появления его форм и текстов» [8, с. 15].
В частности, в рамках культурологического дискурса открываются как минимум два пути осмысления фольклора: рассмотрение его 1) как социокультурного явления, которое в исторической динамике выступает не только как форма фиксации
мировоззрения и смысложизненных ценностей своих творцов и носителей, но и «объективирует» картину мира конкретной социокультурной среды (деревня-город), и 2) как формы культуры в неписьменной деревенской и «низовой» городской социокультурной среде, поскольку когда речь идет о рассмотрении фольклора не только свозь призму содержательной и функциональной (мировоззренческой, адаптационной, социализирующей, «образовательной» и т.д.) специфики, но и сквозь призму его «коммуникативных качеств», «границы» этого явления, по определению, расширяются до границ культуры. Но ни один из них, тем не менее, не позволяет дать исчерпывающий ответ на вопрос, что же такое все-таки фольклор:
- если исходить из того, что фольклор - это социокультурное явление, то получает дальнейшее развитие «линейное» видение фольклора как последовательной смены видо-жанровых форм (от архаики, классики до современности)этого многофункционального явления;
— если же при изучении фольклора исходить из понимания его как формы культуры, то открывается новое видение последнего как явления многоуровневого (деревня и город), а значит, новые перспективы осмысления, что расширяется проблемное поле его изучения.
По сути, расширение проблемного поля изучения фольклора предполагает прорыв «тех исторических логических границ, в которых традиционно велась разработка данной и подобных проблем и формулировались любые предлагаемые способы их решения» [1]. Такой подход позволяет исследователям двигаться в сторону «теорий более высокой степени общности и абстрактности ... [как] интегрально-обобщенных форм» научного познания [1]. В частности, для решения проблемы «дифференциации» типов фольклора можно
использовать интегративный подход1, позволяющий в рамках междисциплинарной интеграции объединять («синтезировать») «разновекторные» дисциплины, доказавшие эффективность при исследовании культуры. Поскольку в рамках междисциплинарной интеграции вырабатывается новая предметная область (научная дисциплина2), сам факт ее появления дает возможность по необходимости изменять проблемное поле исследования как самой народной культуры, так и ее теоретических аспектов.
Для начала имеет смысл по аналогии с феноменом самой культуры рассмотреть фольклор в его «горизонтальном» и «вертикальном» измерении. При рассмотрении фольклора по «горизонтали» мы изучаем его как форму культуры, что открывает новые возможности «прочтения» этого феномена. Здесь важное значение получают:
- не только (неписьменная/письменная) среда формирования, но и среда бытования (деревня-город) фольклора;
- функции (как культурные цели) фольклора. Дифференциация функций фольклора позволяет утверждать, что если в деревенской среде это форма культуры и художественная форма репрезентации мироощущения как мировосприятия ее творцов и носителей, то в городской среде это, скорее, способ и процесс индивидуального (или группового как индивидуального) самовыражения;
- социальная стратификация фольклора. В деревенской, как и в го-
1 При исследовании культурных процессов интегративный подход выступает как принцип дополнительности, сращивания и интегративного синтеза (см. подробней: Антонов Е. А. О моделях интеграции философских методов // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики: в 4 ч. Тамбов: Грамота, 2011. № 8(14). Ч. II. С. 16-20).
2 Примером может выступать дисциплина «Теория и история народной художественной культуры».
родской среде, это разделение на «свой» и «чужой».
Рассматривая фольклор по «вертикали», мы изучаем его видовые изменения в ходе исторической и социокультурной динамики. Здесь нас в первую очередь интересует:
- историческое время (периоды стабильности и транзитивные периоды), влияющее на изменение содержательного наполнения фольклора и появление его новых форм и жанров;
- взаимопроникновение классического (архаика) и современного (модерн) типов фольклора в городской среде (появление его гибридных форм);
- видовое разнообразие фольклора. В частности, интерес вызывает фольклор на этапе «посткультуры» - конца ХХ - начала ХХ1 в. Здесь на первый план выходит дифференциация этого вида фольклора.
Рассматривая таким образом фольклор, можно сделать вывод, что фольклор имеет
1) собственное культурно-историческое (деревенская среда, исторический период) и социокультурное (деревня-город, современный период) измерение, 2) свою иерархию - видо-жанровую специфику, раскрывающую культурно и исторически обусловленную последовательность появления новых жанров и форм фольклора в историческом измерении традиционной культуры деревни и города. Иными словами, рассматривая фольклор «по вертикали», мы изучаем видовое изменение последнего в ходе исторической и социокультурной динамики народной культуры.
В современных социокультурных условиях следует говорить об эволюции фольклора и расширении проблемного поля его изучения не только как явления культуры или способа обмена информацией внутри субкультур (фольклор как социально-культурное явление), но и 1) с точки зрения субъ-ектности-бессубъектности в фольклоре,
2) с учетом уровней (личностный-надличностный) бытования фольклора, 3) общего
и частного в фольклоре. Если исходить из общего, то фольклор — это явление неписьменной культуры народной среды (откуда в нем т.н. общефольклорные явления), если же идти от «частного», то фольклор — это способ художественного самообслуживания, обмена информацией (деревня) и форма самовыражения «внутрисоциальных» (город) образований. Последнее дает понимание объективных причин системного изменения целей фольклора в ходе исторической динамики отечественной культуры.
В теоретико-методологическом плане такой подход позволяет с новых позиций взглянуть на онтологические (мировоззрение, картина мира, по умолчанию задающие и раскрывающие смыслы бытия), экзистенциальные (смысложизненные ценности), социокультурные (среда формирования и бытования, формы быта и деятельности), антропологические основания продуцирующей его (деревня-город) «мир-системы» и выявлять реальные черты их самобытности, что представляет реальную новизну постановки проблемы.
К расширению проблемного поля изучения фольклора относится и тот факт, что из-за отсутствия дифференциации народной культуры по типам — историческая (культура деревни) и современная (культура городских низов) — возникает представление, что фольклор был свойствен всем слоям общества.
На самом же деле речь идет о крестьянском фольклоре и фольклоре сословных групп в городской среде — военных (солдат, низших, средних и высших офицерских чинов, имевших каждый свой «сленг»), мелких торговцев, крестьян-отходников, занимавшихся офеней (говорили на фене), купцов, приказчиков, мещан, светских денди, политиков и т.д. Но такой фольклор (т.н. городской примитив и гибридные формы фольклора), по сравнению с раннетрадиционным и традиционным фольклором деревни, является вторичным, так как в письменной городской среде он лишен главного — функции просвещения, как это было в «неписьменной» деревенской среде. В городской среде он служил
преимущественно целям самовыражения, отчего по его референтным образцам можно определить не только среду его бытования, но и конкретно-исторические (XVIII, XIX, XX, XXI вв.) этапы функционирования. Тут следует учитывать, что деревенский — как первичный — фольклор являлся не только формой выражения коллективного мышления и самосознания крестьянского социума как коллективной личности,— в «неписьменной» среде деревенского социума он выступает и как источник просвещения, и как механизм социально-культурного наследования, в то время как в городской среде он выступал как способ репрезентации самосознания индивидов, выходцев из конкретной сословной и профессиональной среды.
Ситуация специфическим образом меняется в эпоху «посткультуры», когда культура — при сохранении внешних признаков целостности — выступает как конгломерат замкнутых субкультурных образований, не связанных ни общими ценностно-ориен-тационными представлениями, ни общим мироотношением, ни общими целевыми установками. В языковом пространстве разобщенного, мало читающего, полуобразованного — по меткому выражению Р. Ге-нона, профанического — урбанизированного общества вторичный фольклор — уже как регресс — обретает «новую жизнь»: в нем соседствуют «фольклор» профессионалов — хакеров, шоуменов, спичрайтеров, менеджеров и др., «фольклор» подростковый, студенческий, «фольклор» молодежных суб- и контркультур, «фольклор» политиков, управленцев высшего и низшего звена, пенсионеров, домохозяек и т.д. Но здесь мы уже сталкиваемся не просто с вторичным фольклором, а с «постфольклором» (С. Ю. Неклюдов) или, следуя логике рефлексивного осмысления, поствторичным фольклором3, от объема и содержания ко-
3 Поскольку понятие «постфольклор», введенное в научный оборот С. Ю. Неклюдовым, пока не получило «официального статуса», научная дефиниция этого явления еще впереди.
торых будет зависеть дефиниция «фольклорного явления» эпохи «посткультуры». Это тем более важно, что в условиях «ограничени[я] в социально-временном и пространственном диапазоне (культурном хронотопе) актуализирует[ся] задач[а] специального исследования групповых (не личностных) субкультур нашего времени с точки зрения их фольклорности» [9, с. 14]. В этой связи обращает на себя внимание интереснейший вывод Э. Дюркгейма о том, что в разобщенном городском социуме с течением времени остается все меньше коллективных представлений, достаточно определенных, чтобы замкнуться в конкретную фольклорную формулу. Поэтому городские общества только первое время богаты пословицами и поговорками. По мере развития городских обществ не только не создаются новые пословицы, но и старые мало-помалу изглаживаются из памяти: либо теряют свое подлинное значение, либо «в конце концов перестают вовсе пониматься» и выводятся из культурного оборота [5]. Неожиданное наблюдение Дюркгейма только подтверждает факт вторичности фольклора городской среды, из чего вы-
текает понимание того, что определение этого явления еще впереди.
Таким образом, включение народной культуры в постнеклассический дискурс расширяет проблемное поле изучения фольклора. Речь идет об изменении функциональных свойств фольклора - от просвещения (деревня) до самовыражения (город) -и способа его существования вплоть до трансформации коммуникативных качеств последнего в современной городской среде. Учитывая, что в условиях социальной неоднородности городской среды фольклорная культура фрагментируется, выражая ценностные ориентации сословно-групповой (субкультурной) среды, последнее дает не только понимание объективных причин системного изменения целей и форм фольклора в ходе исторической динамики отечественной культуры, но и подтверждает факт вторичности фольклора городской среды, который в условиях «посткультуры» - результата экономической, культурной и политической глобализации - выступает как поствторичный фольклор.
Примечания
1. Алтухов В. А. О характере познавательного движения в глубь объекта // Вопросы философии, 1982. № 11. С. 30-42.
2. Антонов Е. А. О моделях интеграции философских методов // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики: в 4 ч. Тамбов: Грамота, 2011. № 8(14). Ч. II. С. 16-20.
3. АнтоноваЕ.Л. Авторский «текст» как «инструмент» управления социумом в городской среде // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. Тамбов: Грамота, 2012. № 8 (22): в 2 ч. Ч. II.
4. Антонова Е. Л. Фольклор как «канал» ретрансляции культурной традиции и просвещения в неписьменном информационном пространстве народной среды // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. Тамбов: Грамота, 2012. № 8 (23): в 2 ч. Ч. II.
5. Дюркгейм Э. О разделении труда. Москва: Наука, 1991. 244 с.
6. Зуева Т. В., Кирдан Б. П. Русский фольклор: учебник для высших учебных заведений. Москва: Флинта: Наука, 2002. 400 с.
7. Каргин А. С. Народная художественная культура. Москва: Государственный центр русского фольклора, 1997. 228 с.
8. Кляус В. Л. Реплика к статье А. С Каргина, А. В. Костиной «От фольклора сословий и классов - к фольклору групп и личностей» // Традиционная культура. 2009. № 3. С. 14-15.
9. Михайлова Н. Г. О связи современных субкультур с фольклором: Реплика к статье А. С Каргина, А. В. Костиной «От фольклора сословий и классов - к фольклору групп и личностей» // Традиционная культура. 2009. № 3. С. 14.
10. Неклюдов С.Ю. Фольклор: типологический и коммуникативный аспекты [Электронный ресурс]. URL: http://www. ruthenia. ru/folklore/neckludov15. htm
11. Неретин О. П. Культурологический дискурс в контексте современных социальных трансформаций: монография. Москва, 2012. 190 с.
12. Розов А. Посткультура и высшая мера гуманитарной защиты [Электронный ресурс]. URL: https://libcat. ru/knigi/dokumentalnye-knigi/publicistika/244228-aleksandr-rozov-postkultu-ra-i-vysshaya-mera-gumanitarnoj-samozashhity. html
13. Супрун А. Е. Текстовые реминисценции как языковое явление // Вопросы языкознания. 1995. № 6. [Электронный ресурс]. URL: http://philology. ru/linguistics2/suprun-95. htm
14. Флиер А. Я. Культурология как гуманитарная наука // Обсерватория культуры. 2004. № 3. С. 102-107.
References
1. Altukhov V. O kharaktere poznavatel'nogo dvizheniya v glub' ob"yekt [On the nature of cognitive movement in the object]. In: Voprosy filosofli [Questions of philosophy], 1982. No. 11. Pp. 30-42.
2. Antonov E. A. O modelyakh integratsii filosofskikh metodov [About the models of integration of philosophical methods]. In: Istoricheskiye, filosofskiye, politicheskiye i yuridicheskiye nauki, kul'turologiya i iskusstvovedeniye [Historical, philosophical, political and law Sciences, Culturology and study of art]. Voprosy teorii i praktiki [Questions of theory and practice]: 4 hours Tambov, Diploma, 2011. № 8 (14). Part II. Pp. 16-20.
3. Antonova E. L. Avtorskiy «tekst» kak «instrument» upravleniya sotsiumom vgorodskoy srede [Author's " text "as a" tool" of society management in the urban environment]. In: Istoricheskiye, filosofskiye, politicheskiye i yuridicheskiye nauki, kul'turologiya i iskusstvovedeniye[Historical, philosophical, political and legal Sciences, cultural studies and art history.] Voprosy teorii i praktiki.[Theory and practice]. Tambov, Diploma, 2012. № 8 (22): in 2 hours II.
4. Antonova E. L. Fol'klor kak «kanal» retranslyatsii kul'turnoy traditsii i prosveshcheniya v nepis'mennom informatsionnom prostranstve narodnoy sredy[Folklore as a "channel" of retransmission of cultural tradition and education in the non-written information space of the national environment] In: Istoricheskiye, filosofskiye, politicheskiye i yuridicheskiye nauki, kul'turologiya i iskusstvovedeniye. Voprosy teorii i praktiki [Historical, philosophical, political and legal Sciences, cultural studies and art history. Theory and practice]. Tambov, Diploma, 2012. № 8 (23): in 2 hours II.- P. 26-28.
5. Durkheim E. O razdelenii truda [on the division of labor]. Moscow, 1991. 244 р.
6. Zueva T. V., Kirdan B. Р. Russkiy fol'klor: Uchebnik dlya vysshikh uchebnykh zavedeniy [Russian folklore: Textbook for higher educational institutions]. Moscow, Flinta: Nauka, 2002. 400 р.
7. Kargin A. S. Narodnaya khudozhestvennaya kul'tura. [Folk arts and Culture]. Moscow, State center of Russian folklore, 1997. 228 p.
8. Claus V. L. Oomment to article A. Kargin, A. V. Kostina «Ot fol'klora sosloviya i klassov - k fol'kloru grupp i lichnostey» ["From folklore classes - for folklore groups and individuals"] // Traditsionnaya kul'tura. [Traditional culture]. 2009.- № 3. pp. 14-15.
1 НУ ISSN 1997-0803 ♦ Вестник МГУКИ ♦ 2018 ♦ 4 (84) июль - август ^
9. Mikhailova N. G. O svyazi sovremennykh subkul'tur s fol'klorom: Replika k stat'ye [On the contemporary subcultures folklore]-, comment to article A. Kargin, A. V. Kostina «Ot fol'klora sosloviya i klassov - k fol'kloru grupp i lichnostey» ["From folklore classes - for folklore groups and individuals"] In: Traditsionnaya kul'tura [Traditional culture]. 2009. № 3. P. 14.
10. Neklyudov S. Fol'klor: tipologicheskiy i kommunikativnyy aspekty [Folklore: typological and communicative aspect]. Available at: http://www. ruthenia. ru/folklore/neckludov15. htm [Electronic resource]. URL: http://www. ruthenia. ru/folklore/neckludov15. htm
11. Neretin O. P. Kul'turologicheskiy diskurs v kontekste sovremennykh sotsial'nykh transformatsiy [Cultural discourse in the context of modern social transformations]: monograflya. Moscow, 2012. 190 p.
12. Rozov A. Postkul'tura i vysshaya mera gumanitarnoy zashchity [Postculture and the highest measure of humanitarian protection]. [Elektronnyy resurs]. URL: https://libcat. ru/knigi/ dokumentalnye-knigi/publicistika/244228-aleksandr-rozov-postkultura-i-vysshaya-mera-gumanitarnoj-samozashhity. html
13. Suprun A. Ye. Tekstovyye reministsentsii kak yazykovoye yavleniye [Text reminiscences as a linguistic phenomenon]. In: Voprosy yazykoznaniya [Questions of linguistics], 1995. № 6. [Elektronnyy resurs]. URL: http://philology. ru/linguistics2/suprun-95. htm
14. Fliyer A. Ya. Kul'turologiya kak gumanitarnaya nauka [Culturology as a humanitarian science]. In: Observatoriya kul'tury[Culture Observatory]. 2004. № 3. Pp. 102-107.
