CC BY
559
•uro,
^AlT^cu
Е.Н.Спасский
ТРАНСФОРМАЦИЯ ПОЛИТИЧЕСКИХ ПАРТИЙ И ИХ ТИПОЛОГИЧЕСКАЯ КОНЦЕПТУАЛИЗАЦИЯ: ОПЫТ ЗАПАДНОЙ ПАРТОЛОГИИ
1 Исаев и др. 2002.
2 Weber 1974: 8788.
3 Weber 1980: 837851. См. также Ware 1987: 120121.
4 Poguntke 2003: 191.
5 Дюверже 2007: 114-121.
Разработка партийных классификаций началась практически одновременно с зарождением партологии как интеллектуальной традиции. Описание типологических характеристик партий, действовавших на начальном этапе современного партогенеза, можно найти уже в трудах Д.Юма, А. де Токвиля, Ф.Шталя, Т.Ромера1. Автором же одной из первых общепризнанных типологий стал М.Вебер, подразделивший партии на патронажные и мировоззренческие. Критерием их дифференциации выступали исходные цели группировок. Партии патронажного типа стремятся обеспечить собственному лидеру высший пост в государстве, дабы тот, придя к власти, мог распределять официальные должности среди своего окружения. Подобные партии лишены какой-либо содержательной идеологии и используют в своих программах те положения, которые способны привлечь к ним симпатии избирателей. Что касается мировоззренческих партий, то они нацелены на реализацию определенных политических установок, хотя это тоже не исключает служебного патронажа2.
Другую дихотомическую пару в веберовской классификации образуют партия знати и массовая партия. Пока избирательное право распространялось на весьма ограниченные слои общества, доминирую -щим типом были партии знати, в основе которых лежали сети друзей и клиентов местной элиты, составлявшей ядро таких объединений. С расширением избирательного права на политическую авансцену вышли массовые партии, создавшие постоянные членские организации и выступившие в роли связующего звена между новыми группами электората и политическими институтами3. Как отмечает Т.Погунтке, если партии знати лишь политизировали свои социальные «сцепления» (linkage), то массовые партии изначально выстраивали их в качестве политических4.
Предложенное Вебером деление партий на массовые и элитист-ские было усвоено западной партологической традицией, став основой для последующих классификаций. Наибольшую известность в политической науке получила типология М.Дюверже, выделявшего кадровые и массовые партии5. Кадровые партии (партии знати у М.Вебера), будучи носителями консервативной или либеральной идеологии, представляют
6 Ывытапп 1956: 395-421.
7 РапвЫапео 1988: 264; Кагг, Ма1г 1995: 18; Веуте 1997: 373; Wolinetz 2002: 139.
8 Wolinetz 2002: 141.
' Pogыntke 2000: 64.
10 Dыverger 1954: 27.
интересы привилегированных слоев общества, не имеют массового членства и ориентируются исключительно на электоральный результат. Массовые партии, отражающие политические устремления социальных низов, обладают четко выстроенной организационной структурой и пытаются провести в жизнь социалистические, коммунистические или фашистские мировоззренческие принципы.
Наряду с классификацией М.Дюверже, широко используется также типология З.Нойманна, который различает партии индивидуального представительства (аналог партий знати у Вебера и кадровых у Дювер-же), чьи функции сводятся лишь к артикуляции интересов определенных групп и патронажу, и партии массовой интеграции (аналог массовых партий), претендующие на роль агентов групповой интеграции, социализации и мобилизации, подразделяя последние на партии демократической и абсолютной интеграции6.
Расхождения в трактовке и именовании одних и тех же партийных образований обусловлены тем, что эти образования рассматриваются исследователями под разным углом зрения. Так, если М.Дюверже делает упор на организационно-структурные критерии, увязывая их с происхождением и идеологией, то З.Нойманн — на функциональные различия. В более поздних классификационных схемах, как правило, учитываются оба ракурса. В современной партологической литературе различия между двумя типами партий (партии первого типа сегодня принято квалифицировать как элитистские или элитоцентричные, второго — как массовые, с массовым членством, массово-бюрократичес-кие7) обычно измеряются эмпирически, посредством анализа величины и активности внепарламентской организации, а также соотношения между членами партии и избирателями8.
Появление массовых партий, обусловленное расширением избирательного права, стало генеральным трендом партийной эволюции в конце XIX — первой половине XX столетия, вынуждая элитистские партии приспосабливаться к новой ситуации. Классическим примером подобной адаптации могут служить британские тори, тогда как виги с этой задачей не справились9. Считая организационную модель массовой партии в наибольшей степени отвечающей духу времени и условиям межпартийной конкуренции, М.Дюверже полагал, что она будет воспринята кадровыми партиями (либеральными и консервативными) и в результате такой «прививки слева» те начнут строиться по образцу массовых10. Однако его прогноз подтвердился далеко не полностью. Несмотря на создание устойчивых членских организаций, кадровые партии сохранили свою специфику. Более того, во второй половине XX в. вследствие постепенной эрозии социальной базы массовых партий их электоральная эффективность заметно снизилась. Изменение направления партийной эволюции было зафиксировано, в частности, Л.Эпштейном. Полемизируя с Дюверже, он доказывал, что с наступлением эпохи массовых коммуникаций и электоральных технологий партии должны все больше уподобляться комитетским партиям
лоАпгптапЕ mm
11 Poguntke 2003: 191.
12 Шварценберг 1992: 46; Wolinetz 2002: 141.
13 Koole 1994: 299.
14 Wolinetz 2002: 141.
15 Downs 1957: 28.
США, по своей внутренней структуре напоминающим скорее европейские партии знати XIX в.11
Подобно прогнозам Дюверже, предположения Л.Эпштейна не нашли однозначного эмпирического подтверждения в партийной реальности. Массовые партии видоизменились, но продолжают играть важную роль в политической жизни западных стран, свидетельство чему — наличие там влиятельных социал-демократических и демохристиан-ских партий. При этом не утратила своего значения и модель кадровой партии, которая используется не только в США, но и в Европе, прежде всего Северной12. Вместе с тем в процессе исторической эволюции произошла своего рода конвергенция этих двух типов партий, и потому их современные образцы довольно существенно отличаются от «нормативных» моделей времен М.Вебера и М.Дюверже. Так, например, для кадровых партий сегодня характерны следующие черты:
1) доминирование профессиональных политиков (в первую очередь членов парламентских фракций) при относительно высокой степени ответственности на более низких партийных уровнях;
2) слабое соотношение между электоральной и членской базой при сохранении за последней роли важного источника поступления финансовых средств и рекрутирования кандидатов на политические посты, а также инструмента поддержания партии в рабочем состоянии;
3) выраженная ориентация на избирателей, исключающая сосредоточение на «классовой гвардии», но при этом не превращающаяся во «всеядность»;
4) наличие вертикальных организационных связей, призванных не только создавать определенный имидж, но и гарантировать известную долю внутрипартийной демократии13.
Как видно из вышесказанного, нынешние кадровые партии обладают рядом черт, ранее считавшихся неотъемлемыми атрибутами массовых объединений. Если же учесть, что у этих партий имеются четкие организационные структуры, а массовым партиям становится все сложнее поддерживать свою членскую базу на прежнем уровне, то сближение между кадровыми и массовыми группировками будет еще оче-виднее14.
Помимо стирания различий между двумя традиционными типами партий, партийная эволюция привела также к появлению так называемых «всеядных», или всеохватных, партий (catch-all-parties, Allerwelts-parteis), теоретическая концептуализация которых связана с именем О.Киркхаймера. Характеризуя подобные партии, Киркхаймер отталкивался от рыночной модели демократии Э.Даунса и описанных этим исследователем «мультивекторных» объединений, которые предлагают избирателям разнообразное политическое меню, «формулируя политику, чтобы выиграть выборы, а не выигрывая выборы, чтобы формулировать политику»15. Вместе с тем «всеядные» партии трактовались им как новая ипостась партий массовой интеграции, по мере снижения
16 Puhle 2002: 60.
17 Kirchheimer 1974: 124.
18 Smith 1989; Mintzel 1984: 64.
19 ЩоШе^ 1979.
20 КаЪ, Мтг 1995; Мшг 1997.
21 См., напр. Katz, Ма^ 1995; Веуте 1997; Poguntke 2000; ЦЫте^ 2002; РиЫе 2002.
22 Wolinetz 2002: 146.
23 Шварценберг 1992: 48.
классового противостояния и деидеологизации политики выходивших за рамки собственной социальной и конфессиональной среды16. Типологическими признаками «всеядной» партии выступали:
— радикальное устранение идеологических компонентов;
— укрепление позиций профессиональных политиков в партийном руководстве;
— уменьшение роли рядовых членов партии;
— электоральная стратегия, нацеленная на привлечение максимально широких слоев населения;
— стремление наладить отношения с самыми разными группами интересов17.
Рассматривая трансформацию партий массовой интеграции во «всеядные» как отражение глубинных тенденций в партийном развитии, О.Киркхаймер полагал, что партии данного типа со временем займут доминирующее место в партийных системах. Одним из следствий такого поворота событий, по его мнению, должно было стать сокращение количества партий.
Подобное заключение было довольно скептически встречено научным сообществом. Неоднозначную реакцию вызвала и сама концепция Киркхаймера. Критики обращали внимание на ее поверхностность и слабую операциональность18. Открытым оставался и вопрос о том, подразумевает ли «всеядность» определенную партийную стратегию19, или же речь идет об особом типе организации, в которой доминируют политические профессионалы20.
Но несмотря на сомнения в научной продуктивности партийного типа, концептуализированного Киркхаймером, термин «всеядная партия» прочно вошел в арсенал западной партологии. В современных исследованиях появление таких партий неизменно трактуется как новый этап в эволюции партийных систем стран Запада21. Сколь бы несовершенной ни была модель «всеядной» партии, заслуга Киркхаймера заключается в том, что он верно обозначил направление партийного развития. Многие исследователи, правда, считают, что понятие «всеядность» есть не более чем удачная метафора для описания тех изменений, которые претерпевают политические партии и стратегии, используемые ими для привлечения симпатий электората22. Впрочем, справедливости ради надо отметить, что сам Киркхаймер отнюдь не утверждал, что все партии будут эволюционировать в сторону выделенного им партийного типа.
Как бы то ни было, «всеядная» партия, наряду с кадровой и массовой, становится неотъемлемой частью партийных классификационных схем. Форму «триптиха» носит, в частности, типология, разработанная Дж.Сартори, в рамках которой партии делятся на парламентско-электо-ральные, организационно-массовые и электорально-массовые, что, по сути, равнозначно их делению на кадровые, массовые и «всеядные»23. Развивая данную классификацию, А.Панебьянко различает массово-бюрократические партии, типологические признаки которых во многом
совпадают с теми, что были характерны для массовых партий М.Дюверже и партий массовой интеграции З.Нойманна, и электорально-про-24 РапеЫапсо 1988■ фессиональные объединения, безусловно восходящие к «всеядным» 264. партиям Киркхаймера (см. табл. 1)24.
Таблица 1 Типологические признаки массово-бюрократических и электорально-профессиональных партий
Массово-бюрократическая партия Электорально-профессиональная партия
Центральная роль бюрократии (политико-административные задачи) Центральная роль профессионалов (специализированные задачи)
Членская партия, сильные вертикальные связи, ориентация на «электорат принадлежности» Электоральная партия, слабые вертикальные связи, ориентация на «электорат мнений»
Доминирование внутрипартийных лидеров, коллегиальное лидерство Доминирование профессиональных политиков, персонифицированное лидерство
Финансирование за счет членских взносов и поступлений от «родственных» организаций (партийных кооперативов, профсоюзов и т.д.) Финансирование через группы интересов и государственные фонды
Акцент на идеологии, ключевая роль членов партии Акцент на актуальных проблемах и партийных лидерах, ключевая роль партийных функционеров
Если внимательно посмотреть на характеристики «всеядной» партии, то нельзя не заметить, что она представляет собой своеобразный гибрид массовых и кадровых партий. С первыми ее роднит массовое членство и четкое организационное «сцепление» с адресными группами интересов, со вторыми — доминирование профессиональных политиков, персонализация партийного лидерства, растущая ориентация на электорат, снижение степени внутрипартийной активности. Говоря в целом, «всеядность» партии означает все больший упор на методы, присущие элитистским (кадровым) партиям, при сохранении ориентации на массовую поддержку.
В последней четверти XX столетия западные партии вступили в новую фазу развития, характеризующуюся значительным снижением их общественного влияния. Столкнувшись с такими проблемами, как падение численности и старение членской базы, рост абсентеизма, появление «антипартийно» настроенных протестных группировок, серьезные трудности стали испытывать даже укорененные партийные объединения, что подтолкнуло их к выработке новой модели поведения. И хотя изменения коснулись главным образом взаимоотношений с государством и межпартийного взаимодействия, они отразились и на внутреннем устройстве партий. По мнению ряда исследователей,
! Katz, Mair 1995.
26 Hid.: 16.
7 Katz, Mair 2002.
28 Понятие значимых партий было введено в научный
оборот Дж.Сар-тори. О критериях отнесения партий к категории значимых см. Sartori 1976: 119 ff.
29 Katz, Mair 1995:
16.
30 Ibid.: 17.
степень этих изменений оказалась настолько велика, что привела к появлению нового типа партий — картельных (cartel parties)25. Концептуализация партий данного типа была предложена Р.Кацем и П.Мэйром, которые выделили следующие их признаки:
— сращивание с государством через доступ к публичным постам, значительно возросшее государственное финансирование и проникновение в государственные СМИ;
— ослабление межпартийной конкуренции: партии, входящие во властный «картель», вступают в «договорные» отношения по поводу распределения государственных привилегий, препятствуя росту влияния нетрадиционных политических акторов;
— усиление влияния лиц, занимающих государственные посты;
— повышение степени персонализации и профессионализации политической деятельности.
Согласно Р.Кацу и П.Мэйру, подобные сдвиги свидетельствуют о вступлении партий в принципиально новый этап развития, при котором они превращаются в «полугосударственные агентства»26. Этатизация вызвана уменьшением социального влияния партий, вынуждающим их компенсировать сокращение общественной поддержки все большей ориентацией на государственные льготы и дотации. Отсюда — неуклонное возрастание роли последних как источника финансовых и материальных ресурсов, позволяющих партиям осуществлять свою деятельность.
Серьезным стимулом к этатизации служит также то обстоятельство, что принадлежность к «правящему картелю» открывает партиям доступ к средствам массовой информации, контролируемым государством. В условиях резкого возрастания значимости электронных СМИ как средств политической коммуникации тот факт, что они регулируются государством, обеспечивает партиям, включенным в государственные структуры, столь мощный ресурс, который еще недавно трудно было себе представить. Побочным следствием указанных процессов становится все более явное доминирование в партиях обладателей правительственных и парламентских постов при сокращении влияния их членской базы27.
Какие же партии входят в подобный картель? По заключению Р.Каца и П.Мэйра, «в качестве правящих могут рассматриваться почти все значимые28 партии», ибо «все они имеют доступ к [государственным] постам... особенно если речь идет о региональном и иных субнациональных уровнях управления»29. Даже будучи в оппозиции, эти партии могут распоряжаться государственными средствами. Такая ситуация, считают Р.Кац и П.Мэйр, свидетельствует о том, что значимые партии связаны между собой неким негласным договором. Наличие межпартийного сговора, наряду с глубоким взаимопроникновением партий и государства, расценивается ими как важнейший конституирующий признак партийного картеля30.
Отмечая, что процесс формирования картельных группировок пока находится на ранней стадии и степень его развития в различных
311Ь1йгт.
32 Веуте 1997: 369.
33 Коо1е 1996: 508.
34 Шг, Мшг 1996.
35 КШеНеи 2000.
36 Веуте 1997: 369-370.
37 Poguntke 2000:
71.
38 Poguntke 2002.
39 DetterЬeck 2005.
40 Норкт 2004.
41 Зсагго№ 2006.
42 Beyme 1997: 369.
_ЮАПТЖШ ЛАРТПП_
странах будет неодинакова, Р.Кац и П.Мэйр вместе с тем прогнозируют, что наиболее выраженные формы «картелизация» примет там, где традиции межпартийного сотрудничества сочетаются с разветвленной системой поддержки партий со стороны государства и партийными привилегиями в сфере патронажных назначений. Прежде всего это гер-маноязычные и североевропейские страны — Австрия, Германия, Дания, Норвегия, Финляндия и Швеция31.
Как и модель «всеядной» партии, рассматриваемая концепция вызвала противоречивую реакцию среди исследователей. Некоторые из них сочли неадекватным уже само понятие «картельная партия», упрекая его создателей в нарушении научной логики, выразившемся в абсолютизации такого параметра, как межпартийная конкуренция32, и концептуализации особенностей межпартийного взаимодействия как характеристик отдельных партий33. Думается, однако, что подобные упреки не вполне справедливы, поскольку выявленная Р.Кацем и П.Мэй-ром корреляционная связь между участием партии в межпартийном картеле и ее индивидуальными характеристиками34 вполне позволяет говорить о картельной партии в единственном числе. Другим показался сомнительным тезис о наличии партийного «сговора» и усилении автономии партийных лидеров по отношению к членам своих организа-ций35. Третьи обратили внимание на необоснованность выделенных Р.Кацом и П.Мэйром этапов партийной эволюции36. Самым же уязвимым местом «картельной» концепции, с точки зрения критиков, была ее слабая эмпирическая валидность. И когда Т.Погунтке отмечал, что если редуцировать положение о картельной партии к его содержательному ядру, то останутся лишь возрастающее государственное финансирование партийных образований и усиливающаяся интеграция представленных в парламенте партий в процессе формирования правительств37, он выражал не только собственное мнение.
Но поскольку при всех своих теоретических изъянах разработанная Р.Кацем и П.Мэйром концепция довольно точно схватывает суть основных тенденций в эволюции западноевропейских партий, споры о праве этой концепции на существование постепенно уступают место ее эмпирической проверке, уточнению и дополнению38. Предпринимаются попытки более четко определить содержательную основу картельных партий, выявить условия, благоприятствующие их появлению39, проанализировать изменение моделей финансирования партий40, проследить влияние государственных субсидий на партийную конкуренцию41.
В целом концепция картельной партии пока остается не более чем гипотезой, отдельные положения которой находят подтверждение в партийной реальности, тогда как другие — нет.
В последние годы в партологической литературе начали появляться и принципиально новые типологии и модели. Принимая во внимание все более явную медиатизацию и персонализацию политики, многие авторы стали выделять среди современных партийных группировок так называемые «медиа-партии»42. В то же время в сочетании с
3 Ibid.: 373.
профессионализацией партийно-политической деятельности указанные тенденции дают основания квалифицировать западные партии как объединения профессиональных политиков. По мнению К. фон Байме, именно этот термин в наибольшей степени отражает суть нынешних партийных образований43.
Некоторые из современных научных типологий базируются на экономических моделях и используют элементы теории рационального выбора. Так, на основе анализа ряда партийных группировок Южной Европы (прежде всего таких, как испанский Союз христианских демократов и «Вперед, Италия!» С.Берлускони) Д.Хопкин и К.Паолуччи приходят к выводу, что в эпоху трансформации партийных систем партии начинают сближаться с бизнес-фирмами, становясь неустойчивыми в электоральном отношении и политически нестабильными44. Возросшее участие государства в финансировании западных партий, а также изменения, которые претерпевают сами эти партии, заставляют голландскую исследовательницу И. ван Бизен говорить о превращении их из частных ассоциаций граждан в «коммунальные службы» (public utilities)45. В свою очередь, А.Минтцель рассматривает партии как предприятия третичного сектора, оказывающие услуги различного рода коллективным и индивидуальным клиентам46. В организационном плане современные партийные объединения иногда интерпретируются как франчайзинговые корпорации, руководство которых (в лице национальных партийных лидеров) предоставляет автономным партийным подразделениям в коммерческую аренду свою «торговую марку»47.
Впрочем, новые черты, все более отчетливо проявляющиеся в облике современных партий, не всегда побуждают исследователей к отказу от традиционных классификаций. По мнению ряда авторов, в европейских странах сегодня по-прежнему доминируют «всеядные» партии. Этой точки зрения придерживается, в частности, Х.-Ю.Пуле48, который считает, что модернизация подобных партий (он называет их «всеядными плюс») выразилась прежде всего в совмещении «тенденции к „свободно соединенной анархии" с тенденцией к кратковременности», то есть к действиям ad hoc. Согласно его заключению, нынешняя ситуация в гораздо большей степени благоприятствует тем партиям, которые традиционно выступали в роли агентов мобилизации «по случаю», подобно испанским, португальским или греческим социалистам, нежели создателям устойчивых структур, какими являются германские или 'Ibid.: 80. шведские социал-демократы49.
44 Hopkin, Paolucci 1999.
45 Biezen 2004.
J Минтцель 1995: 252.
' Carty 2004.
Puhle 2002.
* * *
Подводя итог вышесказанному, можно констатировать, что историческая эволюция партий во многом определялась наличием доминирующего партийного типа, отражавшего ключевые тенденции партийного развития на данном этапе. Смена доминирующего партийного типа, как правило, была обусловлена изменением окружающей среды,
50 См. Montero, Gunther 2002: 14.
51 Gunther, Diamond 2003.
что вынуждало партии адаптироваться к новым условиям, модифицируя свою внутреннюю структуру и поведенческие модели.
В утвердившемся в западной партологии второй половины XX столетия «историческом триптихе», предполагавшем деление партий на кадровые (элитистские), массовые и «всеядные», нашли отражение различные этапы партийного развития стран Запада — период генезиса современных партий, эпоха массовой мобилизации и острого классового противостояния, переход к постиндустриальному обществу с характерными для него сдвигами в социальной структуре и ослаблением общественных конфликтов.
Персонализация, профессионализация и медиатизация партийной деятельности, этатизация партий, ослабление их связей с обществом и некоторые другие современные тенденции в партийном развитии привели к появлению новых типологических разработок. Самой влиятельной из них может считаться концептуализация картельного типа партии. Тезис о «картелизации» вызвал дискуссию в научном сообществе, которая в последние годы касается главным образом его эмпирической проверки.
При рассмотрении различных партийный типологий и моделей сразу же бросается в глаза, что они базируются на опыте отдельных стран и нередко используют несовместимые критерии. На сегодняшний день в партологии нет общепринятой классификации партий50, что, впрочем, отнюдь не свидетельствует об отсутствии значимых результатов в этой области политической науки51.
Библиография Дюверже М. 2007. Политические партии. — М.
Исаев Б.А., Голиков А.К., Юстузов В.Е. (ред.) 2002. Мир политической мысли. Хрестоматия. Кн. 1. — СПб.
Минтцель А. 1995. В поисках реальной формы крупных партий в Федеративной Республике Германия // Тезинг И., Хофмайстер В. (ред.) Политические партии в условиях демократии. Роль и функции партий в политической системе Федеративной Республики Германия. — Санкт-Аугустин.
Шварценберг Р.-Ж. 1992. Политическая социология. Ч. 3. — М.
Beyme K. von. 1997. Funktionenwandel der Parteien in der Entwicklung von der Massenmitgliederpartei zur Partei der Berufspolitiker // Niedermayer O.W., Stöss R. (Hrsg.) Parteiendemokratie in Deutschland. -Bonn.
Biezen I. van. 2004. Political Parties as Public Utilities // Party Politics. Vol. 10. № 6.
Carty K.R. 2004. Parties as Franchise Systems // Party Politics. Vol. 10. № 1.
Detterbeck K. 2005. Cartel Parties in Western Europe? // Party Politics. Vol. 11. № 2.
Downs A. 1957. An Economic Theory of Democracy. - N.Y.
Duverger M. 1954. Political Parties: Their Organization and Activities in the Modern State. - L.
Gunther R., Diamond L. 2003. Species of Political Parties. New Typology // Party Politics. Vol. 9. № 2.
Hopkin J. 2004. The Problem with Party Finance // Party Politics. Vol. 10. № 6.
Hopkin J., Paolucci C. 1999. The Business Firm Model of Party Organization: Cases from Spain and Italy // European Journal of Political Research. Vol. 35. № 3.
Katz R., Mair P. 1995. Changing Models of Party Organization and Party Democracy: The Emergence of the Cartel Party // Party Politics. Vol. 1. № 1.
Katz R., Mair P. 1996. Cadre, Catch-All or Cartel? A Rejoinder // Party Politics. Vol. 2. № 4.
Katz R., Mair P. 2002. The Ascendancy of the Party in Public Office: Party Organizational Change in Twentieth-Century Democracies // Gunther R., Montero J.R., Linz J. (eds.) Political Parties: Old Concepts and New Challenges. - Oxford.
Kirchheimer O. 1974. Der Wandel des westeuropäischen Parteiensystems // Lenk K., Neumann F. (Hrsg.) Theorie und Soziologie der politischen Parteien. Bd. 2. - Darmstadt, Neuwied.
Kitschelt H. 2000. Citizens, Politicians, and Party Cartelization: Political Representation and State Failure in Post-Industrial Democracies // European Journal of Political Research. Vol. 37.
Koole R. 1994. The Vulnerability of the Modern Cadre Party in the Netherlands // Katz R., Mair P. (eds.) How Parties Organize. - L.
Koole R. 1996. Cadre, Catch-All or Cartel? A Comment on the Notion of the Cartel Party // Party Politics. Vol. 2. № 4.
Mair P. 1997. Party System Change: Approaches and Interpretations. - Oxford, N.Y.
Mintzel A. 1984. Abschied von einem Phanthom // Falter J., Fenner Ch., Greven M. (Hrsg.) Politische Willensbildung und Interessenvermittlung. - Opladen.
Montero J.R., Gunther R. 2002. Introduction: Reviewing and Reassessing Parties // Gunther R., Montero J.R., Linz J.J. (eds.) Political Parties. Old Concepts and New Challenges. - Oxford, N.Y.
Neumann S. 1956. Towards a Comparative Study of Political Parties // Neumann S. (ed.) Modern Political Parties. Approaches to Comparative Politics. - Chicago, L.
Panebianco A. 1988. Political Parties: Organization and Power. -Cambridge.
Poguntke T. 2000. Parteiorganisation im Wandel. Gesellschaftliche Verankerung und organisatorische Anpassung im europäischen Vergleich. -Wiesbaden.
Poguntke T. 2002. Zur empirischen Evidenz der KartellparteienThese // Zeitschrift für Parlamentsfragen. Jg. 33. № 4.
Poguntke T. 2003. International vergleichende Parteienforschung // Berg-Schlosser D., Müller-Rommel F. (Hrsg.) Vergleichende Politikwissenschaft. - Opladen.
Puhle H.-J. 2002. Still the Age of Catch-Allism? Volksparteien and Parteienstaat in Crisis and Re-Equilibration // Gunther R., Montero J.R., Linz J.J. (eds.) Political Parties. Old Concepts and New Challenges. -Oxford, N.Y
Sartori G. 1976. Parties and Party Systems: A Framework for Analysis. - Cambridge, N.Y.
Scarrow S.E. 2006. Party Subsidies and the Freezing of Party Competition: Do Cartel Mechanisms Work? // West European Politics. Vol. 29. № 4.
Smith G. 1989. Core Persistence: Change and the «People party» // West European Politics. Vol. 12. № 1.
Ware A. 1987. Citizens, Parties and the State: A Reappraisal. -Cambridge.
Weber M. 1974. Parteitypen und Parteistrukturen // Lenk K., Neumann F. (Hrsg.) Theorie und Soziologie der politischen Parteien. Bd. 2. -Darmstadt, Neuwied.
Weber M. 1980. Wirtschaft und Gesellschaft. Grundriß der verstehenden Soziologie. - Tübingen.
Wolinetz S.B. 1979. The Transformation of Western European Party Systems Revisited // West European Politics. Vol. 2. № 1.
Wolinetz S.B. 2002. Beyond the Catch-all Party: Approaches to the Study of Parties and Party Organisation in Contemporary Democracies // Gunther R., Montero J.R., Linz J.J. (eds.) Political Parties. Old Concepts and New Challenges. - Oxford, N.Y
